Глава 14. Русская Церковь в 1964 –1985 гг.

Праздник Покрова Пресвятой Богородицы в 1964 г. совпал с важным для Церкви событием – в этот день пленум ЦК компартии отправил в отставку Н.С.Хрущева. Раздраженное хрущевским волюнтаризмом советское руководство постаралось не повторять прежних ошибок и не допускать сосредоточения в одних руках партийной и государственной власти. Генеральным секретарем ЦК КПСС стал JI.И.Брежнев, председателем Совета министров – А.Н.Косыгин.

Последующие 20 лет вошли в историю как «годы застоя». В «светлое будущее» не верили даже сами коммунисты, а советская система с постепенным упадком экономики, ростом дефицита и разложением правящей элиты воспринималась как данность. Ситуация мало изменилась при преемниках Брежнева – Генеральных секретарях Ю.В.Андропове (1982–1984) и К.У.Черненко (1984–1985).

В начале рассматриваемого периода, в декабре 1965 г. Совет министров СССР принял решение о преобразовании Совета по делам РПЦ и Совета по делам религиозных культов в единый орган – Совет по делам религий под председательством В.А.Куроедова. В 1984 г. его сменил на этом посту К.М.Харчев.

По сравнению с хрущевскими годами период 1964–1985 гг. был для Церкви относительно спокойным, в частности процесс закрытия церквей замедлился. За эти годы Церкви удалось отстоять и все 16 монастырей. Но для государства Церковь по-прежнему была идеологическим противником. Количество храмов за 1964–1985 гг. постепенно сокращалось и за указанный период уменьшилось более чем на тысячу. Если на конец хрущевского правления в Русской Церкви было 7853 церкви, то в 1985 г. их осталось 6806.

Единичные случаи открытия храмов все же были. В 1978 г. на конференции, посвященной 60-летию восстановления патриаршества, патриарх Пимен сообщил, что за последние месяцы было открыто четыре церкви и семь приходов. Однако такое количество было мизерным и свидетельствовало лишь об особенно упорных многолетних требованиях местного православного населения. При этом целые регионы оставались без церквей и молитвенных домов, порой расстояние до ближайшего храма составляло тысячи километров. Такая ситуация была, например, на Камчатке, Сахалине, Курильских островах, других районах Сибири и Дальнего Востока.

Предпринимались новые ожесточенные попытки закрыть многострадальную Почаевскую лавру. В 1980 г. у нее был конфискован последний участок земли, было насильно удалено из монастыря 30 монахов и послушников. Однако были и радостные события. С 1970-х гг. паломникам стали разрешать проводить ночь в монастырях, но лишь при условии, что там идет служба. Современники вспоминают, что в Почаевской лавре даже в 1980-е гг. старый иеромонах целыми ночами то служил полунощницу, то читал акафисты. В самом храме спали люди, готовые к тому, что в монастырь может в любой момент нагрянуть милиция.

По-прежнему пресекалась деятельность наиболее ревностных священников. Создание общины было делом непростым – популярных священников под нажимом властей архиереи были вынуждены переводить с прихода на приход. Для борьбы с активными пастырями использовались свои методы. В начале 1980 г. был арестован подмосковный священник Димитрий Дудко, спустя полгода выступивший по телевидению с осуждением своей деятельности.

Как и в прежние годы, были нередки случаи увольнения с работы или исключения из института за посещение храма, участие в паломничествах и т. п. Проблемы могли возникнуть и из-за принятия крещения – под давлением государственных органов патриарх Алексий I в декабре 1964 г. издал циркуляр об обязательной регистрации крещаемых.

Как религиозную пропаганду власти расценивали запись на магнитофон проповедей или церковных песнопений. Из-за этого до нас не дошли голоса знаменитых церковных певцов и проповеди замечательных иерархов и пастырей.

КГБ по-прежнему контролировал церковно-административный аппарат, особое внимание уделялось архиерейским хиротониям и назначениям на кафедры.

Аресты за веру в эти годы также имели место, касались как духовенства, так и мирян, однако теперь помимо лагерного заключения к верующим стали применяться и методы принудительного лечения в психиатрических клиниках. Современники, прошедшие через такие «лечебницы», вспоминали, что по части жестокости они оставляли далеко позади себя и лагеря, и самые страшные тюрьмы.

Хотя антицерковные репрессии в брежневский период снизились, а антирелигиозная пропаганда стала менее агрессивной, общее число атеистических мероприятий стало возрастать. Если в 1962 г. было прочитано 6142 атеистические лекции, то в 1968 г. – 9916. Антирелигиозный характер имел и новый устав комсомольской организации, принятый в 1966 г. В целом государственные документы того времени существенно не меняли жизнь Церкви. Конституция 1977 г. по-прежнему разрешала исповедовать любую веру и «отправлять религиозные культы», однако пропаганду разрешала только атеистическую.

Печальным событием данного периода стала смерть Святейшего Патриарха Алексия I. Первосвятитель Русской Церкви был рукоположен во епископа в 1913 г., пережил арест в 1919 г., стал свидетелем сталинских репрессий, страшной войны и хрущевских гонений. В октябре 1969 г. патриарху исполнилось 92 года.

15 февраля 1970 г. Святейший перенес инфаркт, после чего проживал в своей резиденции в Переделкине. Незадолго до смерти, 10 апреля, патриарх Алексий I вместе с членами Священного Синода подписал томос об автокефалии Православной Церкви в Америке, положив конец многолетнему разделению. Тогда же были нормализованы и отношения с Японской Православной Церковью, вошедшей в состав Московского Патриархата в качестве автономии. Примирение с Японской Церковью дополнилось еще одним торжеством – причислением к лику святых равноапостольного Николая (Касаткина), в XIX в. принесшего православие в Страну восходящего солнца. В святцы Русской Церкви было также внесено имя просветителя Аляски преподобного Германа, прославленного Североамериканской митрополией в 1969 г.

Сердце патриарха остановилось 17 апреля 1970 г. накануне Лазаревой субботы. В этот день Святейший принимал посетителей, последний из которых покинул патриарха за 19 минут до его кончины. Святейший снял с себя образок, который всегда носил, и отдал его своему секретарю Д.А.Остапову: «Он мне уже не нужен. Вот идут архимандриты меня встречать». После этого патриарх стал называть имена покойных священнослужителей. В 21 час 49 минут Святейший отошел ко Господу. 21 апреля в Страстной вторник Первосвятитель был погребен в храме Русских святых под Успенским собором Троице-Сергиевой лавры.

В соответствии с «Положением об управлении Русской Православной Церковью» Местоблюстителем Патриаршего Престола стал митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков), как старейший по хиротонии иерарх и постоянный член Священного Синода. В июне 1970 г. Синод под председательством местоблюстителя принял решение о созыве Поместного Собора и создании комиссии для его подготовки. Помимо избрания патриарха Собор должен был решить и целый ряд других вопросов.

Различные проекты устройства церковной жизни разрабатывались и на местах. В частности, звучали предложения отказаться от приходской системы, установленной в 1961 г. Большой резонанс вызвало письмо священника Николая Гайнова, а также мирян Л.Регельсона, Ф.Карелина и В.Капитончука. В письме критиковалась экуменическая деятельность и взгляды на христианство и Церковь митрополита Никодима (Ротова), а также митрополита Иоанна (Вендланда), протоиереев В.Борового и Л.Воронова.

Еще одно письмо было подписано протоиереем Георгием Петуховым, иеродиаконом Варсонофием (Хайбулиным) и мирянином П.Фоминым. Авторы письма просили церковное руководство ходатайствовать перед советским правительством о предоставлении высшим органам Русской Церкви прав юридического лица, а также об открытии ряда монастырей, учреждении церковных типографий, разрешении факультативного преподавания детям Закона Божия.

Заседания Собора открылись 30 мая 1971 г. в Троице-Сергиевой лавре и продолжались до 2 июня. Помимо архиереев в Соборе приняли участие клирики и миряне, как представители епархий. Всего в Соборе приняло участие 75 иерархов, 85 клириков и 78 мирян. Были также гости от других Поместных Церквей – Патриарх Александрийский Николай, Католикос Патриарх Грузии Ефрем II, Патриарх Румынский Юстиниан, наместник-председатель Священного Синода Болгарской Церкви митрополит Максим, митрополит Варшавский Василий, митрополит Пражский Дорофей.

Собор открылся докладом митрополита Пимена (Извекова) «Жизнь и деятельность Русской Православной Церкви». С докладом «Экуменическая деятельность Русской Православной Церкви» выступил митрополит Никодим (Ротов), с докладом «О миротворческой деятельности Русской Православной Церкви» – митрополит Алексий (Ридигер).

Важным решением Собора стало снятие клятв со старых обрядов. В докладе митрополита Никодима, посвященном этому вопросу, говорилось, что создание единоверия в 1800 г. уже означало признание Православной Церковью спасительности старых обрядов, хотя формально анафемы, наложенные на старые обряды в XVII в., так и не были отменены. Вопрос об их снятии был положительно решен на заседании Временного Патриаршего Синода при митрополите Сергии в 1929 г., однако для окончательного решения вопроса необходима была и соборная санкция. 2 июня решение об отмене клятв на старые обряды было принято Поместным Собором. Таким образом, путь к примирению со старообрядцами был открыт.

2 июня состоялось и главное событие Поместного Собора – избрание патриарха. От имени своих епархий архиереи, начиная с младшего по хиротонии и заканчивая заместителем председателя Собора митрополитом Никодимом, – назвали имя митрополита Пимена, как будущего патриарха. 3 июня в Богоявленском кафедральном соборе была совершена интронизация Святейшего.

Новый патриарх (в миру Сергей Михайлович Извеков) принял монашеский постриг в 1927 г. в возрасте 17 лет, был рукоположен во иеродиакона и иеромонаха в страшные для Церкви 1931 –1932 гг. В годы войны отец Пимен призывался в действующую армию, после войны был наместником Псково-Печерского монастыря и Троице-Сергиевой лавры. В 1957 г. архимандрит Пимен был рукоположен во епископа, в 1961 г. стал митрополитом Ленинградским, с 1963 г. – митрополитом Крутицким и Коломенским.

Под руководством этого архипастыря Церкви было суждено встретить последние десятилетия советского режима. При патриархе Пимене стали пополняться святцы Русской Церкви. В 1977 г. состоялось торжественное прославление святителя Иннокентия Московского, просветителя Сибири, Дальнего Востока и Америки. В 1979 г. был причислен к лику русских святых и святитель Мелетий (Леонтович), ранее местно почитавшийся в Харьковской епархии.

Условия давления на Церковь не позволяли ей вести активную пастырскую, просветительскую и миссионерскую деятельность. Однако в международных вопросах активность приветствовалась – государство старалось максимально использовать Церковь в своей политической игре.

Делегации Русской Церкви принимали участие в деятельности Всемирного совета церквей. В 1975 г. на V ассамблее ВСЦ в Найроби одним из президентов этой организации был избран митрополит Никодим (Ротов). Русская Церковь участвовала и в работе Конференции европейских церквей. Проводились богословские собеседования с Римо-Католической Церковью, велся диалог с нехалкидонскими Церквами (Армянской, Эфиопской и Малабарской).

Экуменические контакты позволяли церковному руководству обращать внимание мирового сообщества на преследование верующих в СССР, хотя на официальных мероприятиях командируемые за границу клирики были вынуждены говорить об отсутствии гонений. Благодаря связям митрополита Никодима с инославным миром удалось спасти от закрытия санкт-петербургские духовные школы. Для местных коммунистов наличие в «колыбели революции» семинарии и академии считалось чуть ли не личным оскорблением. Для ликвидации духовных школ было все готово, верующим был закрыт доступ в академический храм, что являлось недобрым предзнаменованием. Однако митрополит Никодим нашел выход, приняв в духовные школы семерых африканцев. В 1965 г. в академии был учрежден факультет африканской христианской молодежи, преобразованный впоследствии в факультет иностранных студентов. Не желая дипломатических осложнений с африканскими странами, власть отказалась от идеи закрытия духовных школ. Семинария и академия в городе на Неве были сохранены.

Приветствуя контакты с инославием, Русская Церковь выступила против взаимного снятия анафем 1054 г. Папой Римским Павлом VI и Патриархом Константинопольским Афинагором 7 декабря 1965 г. Патриарх Алексий I расценил этот акт как выходящий за рамки компетенции Константинополя.

Отношения с инославным миром иногда приводили к спорным результатам. Неоднозначную реакцию вызвало, например, решение Синода от 16 декабря 1969 г. о допустимости причащать римо-католиков и старообрядцев в православных храмах, в случае если у этих лиц нет возможности обратиться к духовному лицу своей конфессии. Споры вызвала лишь одна сторона данного определения, касающаяся римо-католиков. Сторонники допустимости причащать их в православных храмах ссылались на синодальное определение 1870 г., позволявшее униатам западнорусских областей прибегать к таинствам в православных церквах. Противники такой практики возражали, что дореволюционное разрешение касалось не всех римо-католиков, а только униатов. Установленная в 1870 г. практика носила характер икономии и была направлена на постепенное возвращение униатов в православие, в то время как определение 1969 г. имело смысл допустимости общения в таинствах, то есть равенства конфессий. Тем более что II Ватиканский Собор разрешил католическому духовенству причащать православных. Подтверждением именно такого понимания определения 1969 г. было то, что сам митрополит Никодим, находясь в Западной Европе, причащал римо-католиков, хотя возможность обратиться к своим священникам у них была. Против принятой Московским Патриархатом практики выступил и Константинополь. Вызвавшее столь неоднозначную реакцию решение о причащении римо-католиков было отменено Московским Патриархатом 29 июля 1986 г. Причиной было названо то, что практика не получила распространения и выходила за рамки компетенции Поместной Церкви.

Не прерывались и межправославные контакты. Русская Церковь участвовала в подготовке Всеправославного Собора, делегация Московского Патриархата приняла участие в предсоборных всеправославных совещаниях в Шамбези (Швейцария) (1976, 1982). В конце 1960-х гг. Русская Церковь вела переговоры с Североамериканской митрополией, возглавляемой митрополитом Иринеем (Бекишем). Результатом диалога стало предоставление Североамериканской митрополии самостоятельности.

Внешние связи Русской Церкви способствовали восстановлению монашеской жизни в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Афоне. В 1919 г. Кинот Святой Горы фактически запретил принимать русских на Святую Гору. Некогда цветущий Свято-Пантелеймонов монастырь постепенно приходил в упадок. Если до революции в обители было более 2 тыс. монахов, то в середине 1960-х гг. их оставалось около трех десятков. Все насельники были в преклонном возрасте, и велика была вероятность, что после их смерти обитель будет передана греческой монашеской общине. В 1966 г. удалось добиться принятия в обитель шести монахов из России, но это не улучшило ситуацию. В 1974 г. монахов в Свято-Пантелеимоновом монастыре оставалось всего 12. Благодаря неимоверным усилиям ситуацию все же удалось исправить, и с середины 1970-х гг. русский монастырь на Афоне стал регулярно пополняться насельниками из России. Немало потрудившийся в деле восстановления русского присутствия на Афоне митрополит Никодим умер в Ватикане в 1978 г. на приеме у новоизбранного Римского Папы Иоанна Павла I. После смерти иерарха митрополитом Ленинградским стал митрополит Антоний (Мельников).

Вместе с тем Церковь готовилась к знаменательному событию – Тысячелетию Крещения Руси. В 1981 г. была образована комиссия по подготовке празднования этого юбилея. Грядущее торжество стало для Церкви поводом попросить у правительства один из московских монастырей для создания в нем церковно-административного центра. Просьба была удовлетворена. В 1982 г., еще в годы брежневского правления, Церкви был передан находившийся в полуразрушенном состоянии Свято-Данилов монастырь, в советские годы использовавшийся в качестве детской пересыльной тюрьмы. Официальная передача монастырских зданий состоялась в 1983 г.

Однако это не значило, что государство изменило свое отношение к Церкви – атеистическая пропаганда по-прежнему свирепствовала, исповедание веры по-прежнему могло создать человеку серьезные проблемы, а проповедь – и лагерный срок. С самим Свято-Даниловым монастырем тоже не все было гладко. Власти всячески препятствовали созданию в нем монашеской общины, настаивая, что обитель передана исключительно для административных нужд. Только после смерти К.У.Черненко в 1985 г. монашеская жизнь в обители стала возрождаться.

В 1980-е гг. появились ростки будущих церковных потрясений, а именно назначение в Россию епископа Русской Зарубежной Церкви для окормления оппозиционных («катакомбных») приходов. Церковная оппозиция Московской Патриархии на территории Советского Союза к тому времени не имела архиереев. Пережившие войну архипастыри, не признававшие власть Московской Патриархии, не создали иерархии и постепенно покинули этот мир. Взамен умерших архиереев законного поставления в «катакомбной» среде стали появляться различные мошенники. Так, например, в некоторых общинах приобрел популярность

провокатор и агент НКВД Серафим Поздеев, заявлявший, что был рукоположен самим патриархом Тихоном. Естественно, доказать факт хиротонии Поздеев не мог. Его преемником стал Геннадий Секач, уверявший, что Поздеев перед смертью рукоположил его.

В 1980-м гг. одним из известных катакомбных лидеров был иеромонах Антоний (Голынский-Михайловский), который действовал в качестве архиерея, хотя его апостольское преемство крайне сомнительно. Некоторые оппозиционные общины возглавлялись лицами, имевшими только священническую хиротонию.

По мнению A.JI.Беглова, катакомбное движение во второй половине XX в. потеряло свое значение по ряду причин, прежде всего из-за подрыва социальной основы села за счет укрупнения колхозов, а также из-за урбанизации. Катакомбное движение стало постепенно мельчать и деградировать. Часть оппозиционных общин вошла в общение со старообрядцами-бегунами, некоторые группы сблизились с иоаннитами.

Чтобы воспрепятствовать деградации оппозиционного катакомбного движения, некоторые общины решили обратиться к Русской Зарубежной Церкви для поставления архиерея. Зарубежный Синод решил неканонично поставить для России одного из церковных оппозиционеров – архимандрита Лазаря (Журбенко), получившего священническую хиротонию от епископа Московской Патриархии Вениамина (Новицкого), но впоследствии присоединившегося к катакомбному движению. Поскольку направить в Россию двух иерархов для архиерейской хиротонии Лазаря (Журбенко) было невозможно, Зарубежный Синод допустил совершение над ним таинства одним епископом. Однако и одному архиерею пробраться через «железный занавес» было невозможно. Поэтому в Русской Зарубежной Церкви была разработана операция – направить в Москву тайного архиерея. Таковым стал клирик Зарубежной Церкви епископ Варнава (Прокофьев), негласно рукоположенный в Германии. В 1982 г. он посетил Россию под видом туриста и совершил единоличную хиротонию о. Лазаря во епископа.

Вопреки ожиданиям Зарубежного Синода поставление епископа не помогло катакомбному движению. Новый иерарх был признан лишь частью оппозиционных общин, в то время как другая часть этого лагеря тут же стала обвинять его во всевозможных грехах, в том числе и в сотрудничестве с КГБ. Однако катакомбная оппозиция в те годы не играла заметной роли в церковной жизни, и совершившаяся неканоничная хиротония в тот момент не повлияла на жизнь Русской Церкви.

Несмотря на все трудности, продолжалось и пастырское служение.

Во Владимирской области в с. Великодворье с 1956 г. служил священноисповедник Петр Чельцов (память 12 сентября). В отдаленное село попасть было непросто, паломники могли приехать сюда только ночным поездом. Пастырь старался составить расписание так, чтобы людям было удобнее. В 4.50 утра подвижник был уже в храме – совершал исповедь, принимал людей. В 6 часов начиналась литургия, во время постов количество причастников доходило до 500. Ноги у священника деревенели, и после причастия он не сразу мог сдвинуться с места. А впереди были еще водосвятный молебен с акафистом и панихида, которую отец Петр совершал по полному чину. Около 12 часов изнемогающий от усталости пастырь шел домой для часового отдыха, а затем возвращался в храм служить молебны или отпевать умерших. Накануне праздников пастырь с 16.30 до 21.00 совершал всенощное бдение, а затем долго принимал посетителей или отвечал на письма. Когда к нему приходили больные, священноисповедник отвечал: «Я не врач, я помочь не могу, я молиться буду, и Господь исцелит». Действительно случаев исцелений было немало.

Власти пытались перевести протоиерея в другое село, но прихожанам каждый раз удавалось отстоять своего пастыря. Исповедник отошел ко Господу 12 сентября 1972 г., вскоре умерла и его супруга.

На всю страну были известны монахи-подвижники. В 1966 г. отошел ко Господу преподобноисповедник Севастиан (Фомин), окормлявший паству в Караганде.

Страждущие ездили и к другим подвижникам того времени. Центром святости по-прежнему оставался Псково-Печерский монастырь.

Духовником братии был архимандрит Афиноген (Агапов), в схиме Агапий. Старец вспоминал, что страшные лагерные годы он пережил только благодаря непрестанной молитве. После освобождения он подвизался в Псково-Печерском монастыре. Духовные чада отца Агапия вспоминали, что на исповеди старец прежде всего требовал осознать два великих греха – неблагодарность Богу за всё, что Он нам дает, второй – отсутствие истинного страха Божия, благоговения пред Богом.

Незадолго до смерти отец Агапий сказал: «Для христианина страшна не смерть, разлучающая душу с телом, а страшен грех, разлучающий душу с Богом». Земной путь старца завершился 24 февраля 1979 г.

На год пережил схиархимандрита Агапия другой старец монастыря – схиигумен Савва (Остапенко). Еще до войны будущий схиигумен хотел тайно принять постриг, так как стать монахом открыто было невозможно. За советом он отправился к старцу Илариону, некогда афонскому насельнику, служившему в Подмосковье. «Не спеши! – сказал старец. – Откроются монастыри, и тогда не тайный постриг примешь, а явный. Будешь жить в лавре».

Слова старца казались в конце 1930-х гг. несбыточными, но прошло несколько лет – и Остапенко был принят в число братии Троице-Сергиевой лавры. Правда, пребывание там было недолгим – властям не нравилось, что отца Савву всегда окружал народ. Последующие годы он служил в Псково-Печерском монастыре. Число духовных чад схиигумена превышало 7 тыс. Пастырь отошел ко Господу 27 июля 1980 г.

Еще при жизни почитался архимандрит Серафим (Тяпочкин), служивший в поселке Ракитное Белгородской области. До войны, будучи тогда женатым священником Димитрием, он взял на себя подвиг добровольной бедности, категорически отказываясь брать деньги за требы. Жизнь пастыря настолько не соответствовала образу «попа», нарисованному советской пропагандой, что его арест стал неминуемым. Отец Димитрий был арестован в 1940 г. и приговорен к 10 годам лагерей. По окончании срока заключения пастыря спросили, чем он собирается заниматься после освобождения.

«Служить Богу», – сказал исповедник.

За это ему добавили еще пять лет ссылки.

В 1960 г. после смерти жены отец Димитрий был пострижен в монашество и в 1961 г. направлен в Ракитное. Здесь он скоро стяжал известность как пастырь истинно монашеской жизни. Были зафиксированы случаи исцелений от онкологических заболеваний по его молитвам, а также исцеления бесноватых. Старец умер 19 апреля 1982 г. на Пасхальной седмице, задолго до смерти предсказав ее дату. Чтобы воспрепятствовать скоплению верующих на его похоронах, власти отменили рейсовые автобусы до Ракитного. Несмотря на это, в поселок добрались массы народа, желавшие проводить в последний путь своего старца.

Уход в отставку Хрущева дал Церкви надежду на устранение ряда печальных последствий его правления. Среди таковых была приходская реформа 1961 г. Положение священника стало двусмысленным и мешало должному управлению приходом и окормлению паствы. Серьезную проблему для пастырей представляла власть старост, что постоянно приводило к конфликтам.

Попытку изменить ситуацию предпринял архиепископ Калужский Ермоген (Голубев), который в 1965 г. выступил с соответствующим проектом петиции на имя патриарха. Архиепископ предлагал внести поправки в «Положение об управлении Русской Православной Церковью», в частности сделать настоятелей председателями приходских советов. Документ был подписан еще несколькими иерархами, однако под давлением властей свои подписи они были вынуждены отозвать. Сам епископ Ермоген в ноябре 1965 г. был уволен на покой.

Проживая в Жировицком монастыре, архипастырь не оставил попыток изменить церковную жизнь к лучшему. В декабре 1967 г. он обратился к патриарху Алексию I с предложением реформировать церковное управление, оставив в Синоде лишь трех постоянных членов (митрополитов Киевского, Ленинградского и Крутицкого), в то время как трое других должны были избираться на полгода. Еще одно предложение иерарха – изменить порядок избрания патриарха в соответствии с положениями Поместного Собора 1917–1918 гг. Возмущение архиепископа Ермогена вызывало и вмешательство государства в кадровую политику Церкви.

Нашумевшим на весь мир стало дело вятского преподавателя Бориса Владимировича Талантова, вступившего в открытый диалог с атеистическим режимом. В 1963 г. исповедник направил письмо в газету «Известия» против произвола властей и массового закрытия храмов. Об этом Талантов написал и патриарху Алексию I. Автор писем критиковал местного архиерея, допустившего закрытие 40 из 75 вятских храмов. Письма Бориса Владимировича стали известны за границей. Травля преподавателя в местной прессе привела к преждевременной смерти от инсульта его жены и к разрыву отношений со многими знакомыми.

В 1968 г. Талантов написал работу «Советское общество 1965–1968 гг.» с критикой коммунистической партии, превратившейся в правящий класс. При этом Борис Владимирович предрекал господству этой партии неизбежный конец. В 1969 г. тяжелобольной 66-летний Б.В. Талантов был приговорен к двум годам лагерей. Вследствие болезни срок был сокращен, но на свободу исповедник так и не вышел – 4 января 1971 г. он умер в лагере за несколько часов до освобождения.

К сожалению, некоторые представители церковного сопротивления в те годы позиционировали себя не только в качестве врагов коммунистического государства, но и в качестве противников священноначалия, обвиняя его в потворстве атеистическому беззаконию. Среди выступлений, получивших широкую известность, стало письмо священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина. Текст послания готовился не только этими клириками, но и другими оппозиционерами, в том числе Ф.В.Карелиным, в молодости сотрудничавшим с МГБ. Планировалось, что письмо подпишут и некоторые архиереи, в частности архиепископ Ермоген (Голубев). Однако эти планы не осуществились – письмо было подано от имени двух лиц. В ноябре 1965 г священники Н.Эшлиман и Г.Якунин направили послание на имя патриарха Алексия I, а в декабре того же года – на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.В.Подгорного. В послании содержался протест против нарушений законодательства о культах со стороны государственной власти. В частности, таковым была названа обязательная регистрация крещений и других треб. Письмо содержало также обвинения в адрес тех представителей Церкви, которые «потеряв страх Божий, помогают антирелигиозникам в их стремлении разрушить Святую Церковь». Эти «недобрые пастыри», по словам Эшлимана и Якунина, становятся главной опасностью для Церкви.

Письмо встретило неоднозначную реакцию. Часть клириков и мирян восприняли его как свидетельство того, что Церковь не молчит. С другой стороны, было немало тех, кто разглядел в нем признаки провокации. Письмо было расценено священноначалием как угрожающее церковному миру, возводящее «клевету на государственные органы» с целью нарушить «благожелательные отношения между государственными органами и нашей Церковью». Ситуацию ухудшило то, что письмо самочинно рассылалось авторами по епархиям. Беседа со священниками митрополита Крутицкого и Коломенского Пимена результата не дала – признать свою неправоту они отказались. В мае 1966 г. клирики были запрещены в священнослужении. Судьба их сложилась по-разному. Эшлиман вскоре вступил во второй брак, что закрыло для него возможность вернуться к пастырскому служению. Священник Глеб Якунин после запрещения продолжал правозащитную деятельность, публикуя сведения о нарушении прав верующих. В 1976 г. он стал одним из учредителей «Христианского комитета защиты прав верующих в СССР», в 1979 г. был арестован, до 1985 г. находился в заключении, а затем – в ссылке в Якутии.

В 1972 г. появилось послание патриарху Пимену писателя и нобелевского лауреата А.И.Солженицына, которое вошло в историю как «Великопостное письмо». Поводом для письма стало рождественское послание патриарха Пимена с призывом к эмигрантам прививать своим детям любовь к родине и Православной Церкви. Александр Исаевич возмущался: почему призыв любить Церковь адресован только к эмигрантам, а не к жителям России? В письме критиковался не только советский режим, но и священноначалие: «Почему, придя в церковь крестить сына, я должен предъявить паспорт? Для каких канонических надобностей нуждается Московская Патриархия в регистрации крестящихся душ?»

Критику писателя вызывала и невозможность дать ребенку христианское воспитание: «Мы должны отдать детей беззащитными не в нейтральные руки, но в удел атеистической пропаганде, самой примитивной и недобросовестной. <...> ...Отрочеству, вырванному из христианства – только бы не заразились им! – для нравственного воспитания оставлено ущелье между блокнотом агитатора и уголовным кодексом». Писатель возмущался тем, что на одну действующую церковь в стране двадцать разоренных и оскверненных, что в СССР немало населенных пунктов, отстоящих за сотни километров от действующего храма, что под фактическим запретом колокольный звон и распространение Евангелия. А потому мы имеем разорение русского национального уклада, уничтожение христианской атмосферы и, следовательно, утрату нами последних черточек христианского народа.

Предпринимались и другие попытки донести до государства свой протест. Мирным по духу было письмо епископа Полтавского Феодосия (Дикуна) Л.И.Брежневу (1977 г.). Архипастырь приводил статистические данные относительно закрытия храмов, описывал конкретную ситуацию в Полтавской епархии, где усилиями местного уполномоченного Церковь была обречена на умирание. Запрет рукоположений, запрет принимать духовенство из других епархий, всевозможные препятствия для ремонта молитвенных домов – все это было лишь частью общей антицерковной борьбы. Отмечая, что после ухода Хрущева ситуация несколько улучшилась, епископ констатировал, что это улучшение было недолгим, так как цель государства осталась прежней. Уничтожение Церкви продолжилось, но чуть менее агрессивно, чем при Хрущеве.

В 1979 г. архипастырь был переведен подальше от раскритикованной им полтавской номенклатуры – в Вологду. Показательно и неслучайно, что в 1978 г. священноначалие возвело епископа Феодосия в сан архиепископа. Нападки на церковное руководство со стороны иных ревнителей были справедливыми далеко не всегда. Новые репрессии против Церкви были вполне вероятными, и компромиссной политикой Патриархия пыталась сохранять Церковь для совершения таинств и ведения проповеди. Имели место рукоположения без ведома уполномоченных. На практике многие пастыри совершали таинства без предписанной регистрации. Также на местах удавалось создавать и крепкие приходские общины, которым было суждено стать ядром в деле будущего возрождения Церкви. Тайное служение отдельных пастырей можно назвать формой сопротивления безбожному режиму. Таким подвижником был, например, священник Глеб Каледа. Тестем этого замечательного пастыря был священномученик Владимир Амбарцумов (†1937, память 5 ноября). Сам Глеб Александрович был известным ученым, доктором геолого-минералогических наук. В 1972 г. он был тайно рукоположен во диакона и иерея митрополитом Иоанном (Вендландом), на протяжении долгих лет окормлял многочисленных духовных чад.

Церковное руководство прилагало немало усилий для спасения монастырей и храмов. Например, в виду угрозы закрытия Почаевской лавры «Журнал Московской Патриархии» стал постоянно печатать материалы по истории монастыря с целью привлечь к нему международное внимание. То, что монастырь удалось сохранить, – совместная заслуга всех чад Церкви, начиная с монахов и прихожан и заканчивая священноначалием, отстаивавшим обитель перед высшим государственным руководством.

Отдельные члены Церкви пытались каждый на своем месте просвещать народ и укреплять православие. В частности, подпольно распространялась духовная литература, часто пересылаемая из-за рубежа. Интересную форму проповеди взяла на себя группа сибирских верующих во главе с И.Лапкиным – они записывали Священное Писание и поучения святых отцов на аудиокассеты, которые потом копировали и распространяли. Участники этого миссионерского проекта были арестованы. В 1982 г. за распространение религиозной литературы к разным срокам лишения свободы была приговорена группа православных христиан во главе с В.Бурдюгом. В 1983 г. была приговорена к году заключения и пяти годам ссылки З.Крахмальникова, издававшая христианский журнал «Надежда».

Возможность познакомиться с православием предоставляли западные радиостанции. Огромную роль сыграл здесь протоиерей Владимир Родзянко, внук председателя Государственной думы В.М.Родзянко. Отец Владимир проживал в Лондоне и относился к юрисдикции Сербской Православной Церкви. Еще в 1955 г. протоиерей Владимир предложил радиостанции Би-би-си открыть религиозное вещание на СССР. Пастырь начал вести передачи о православии.

Деятельность проповедника высоко ценил патриарх Алексий I. Протоиерей Владимир вспоминал свое сослужение со Святейшим в 1964 г. в Лондоне. «Патриарх во время литургии, – вспоминал протоиерей, – после причастия в Алтаре, подозвал меня, снял с себя крест и надел на меня. После этого между нами произошел разговор, который никто не слышал. Он мне прямо сказал, что «все, что произошло» (революция и т. д.) совсем не было тем, что у него на сердце, и благодарил меня».

В 1979 г. отец Владимир ушел с радиостанции Би-би-си, принял монашество с именем Василий и перешел в юрисдикцию Православной Церкви в Америке. В 1980 г. он был рукоположен во епископа и впоследствии стал снова вести передачи на волнах радио «Голос Америки» и «Радио Ватикана».