Послания Ивана Грозного

Подготовка текста, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Послание Ивана Грозного Елизавете – яркий памятник эпистолярного творчества царя. Как и многие другие послания, оно соединяет черты дипломатического послания с характерными особенностями «грубианского» стиля Ивана IV.

Послание написано в связи с неудачей плана русско-английского союза, возникшего у Грозного в 1567 г. Идея этого союза, изложенная царем в переговорах с английским послом А. Дженкинсоном (Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россиею и Англиею. СПб., 1875, № 12), была неприемлема для Елизаветы уже потому, что он подразумевал помощь Ивану IV в Ливонской войне, ведшейся, в частности, против Польско-Литовского государства. Реальный интерес к политическому союзу с Россией появился у Елизаветы лишь в 80-х гг., когда готовилось нашествие испанской Армады на Англию и Филипп II попытался привлечь к войне и русского царя. Но в 60-х гг. угроза испанского нападения еще не возникла, a с Польшей Англия имела не менее тесные торговые связи, чем с Московским государством. В инструкциях, данных в июне 1568 г. послу Рандольфу, ближайший сподвижник Елизаветы лорд-казначей Сесиль (Берли) писал: «Такими общими и благопотребными речами имеете вы удовольствовать его, не давая повода вступать в какие-либо особые трактаты и договоры для заключения между нами такого союза, который называется наступательным и оборонительным...». Соответствующее этим инструкциям поведение английских дипломатов и вызвало резкую реакцию Ивана IV.

Послание публикуется по фотокопии с подлинной рукописи (свитка) XVI века, хранящейся в лондонском Публичном архиве (Public Record Office) S. P. 102/49. Текст печатается c любезного разрешения Public Record Office. Ознакомление c фотокопией обнаружило, что слова «пошлая девица» (адресованные королеве) были написаны по выскребленному; сотрудники лондонского Публичного архива, запрошенные об этом, подтвердили, что текст в этом месте был выскреблен. Кроме того, рукопись имеет лакуны, из-за чего текст в некоторых местах поврежден.

* * *

Ради милосердия Бога нашего <...> мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси <...> королевне Елизавете Английской, Французской, Ирландской и иных.

Некоторое время тому назад брат твой, король Эдуард, послал своих людей под предводительством Ричарда для каких-то надобностей по всем странам мира и писал ко всем королям, и князьям, и властителям, и управителям. А на наше имя ни одного слова послано не было. И те люди твоего брата, Ричард с людьми своими, неизвестно каким образом, вольно или невольно, пристали к морской пристани у нашей крепости на Двине. И тут мы, как подобает государям христианским, милостиво оказали им честь, приняли их за государевыми парадными столами, пожаловали <...> к брату твоему отпустили.

И от того твоего брата приехали к нам тот же Ричард Ричардов и Ричард Грей. Мы их также пожаловали и отпустили с честью. И после того как к нам приехал от твоего брата Ричард Ричардов, мы послали к брату твоему своего посланника Осипа Григорьевича Непею. А купцам твоего брата и всем англичанам мы дали такую свободную жалованную грамоту, какую даже из наших купцов никто не получал, а надеялись за это на великую дружбу вашего брата и вас и на услуги от всех английских людей.

В то время, когда мы послали своего посланника, брат твой Эдуард скончался, и на престол вступила сестра твоя Мария, а потом она вышла замуж за испанского короля Филиппа. И испанский король Филипп и сестра твоя Мария приняли нашего посланника с честью и к нам отпустили, а дела с ним никакого не передали. А в то время ваши английские купцы начали творить нашим купцам многие обманы и свои товары начали продавать дороже того, чего они стоят.

А после этого стало нам известно, что и сестра твоя, королевна Мария, скончалась, а испанского короля Филиппа англичане выслали из королевства, а на королевство посадили тебя. Но мы и тут не учинили твоим купцам никаких притеснений и велели им торговать по-прежнему.

А до сих пор, сколько ни приходило грамот, – хотя бы у одной была одинаковая печать! У всех грамот печати разные. Это не соответствует обычаю, принятому у государей, – таким грамотам ни в каких государствах не верят. У государей в государстве должна быть единая печать. Но мы и тут всем вашим грамотам доверяли и поступали в соответствии с этими грамотами.

И после этого ты прислала к нам по торговым делам своего посланника Антона Янкина. И мы, надеясь, что он у тебя в милости, привели его к присяге, да и другого твоего купца Ральфа Иванова – как переводчика, потому что некому было быть переводчиком в таком великом деле, и передали с ним устно великие тайные дела, желая с тобой дружбы. Тебе же следовало к нам прислать своего ближнего человека, а с ним Антона или одного Антона. И нам неизвестно, передал ли эти дела тебе Антон или нет, про Антона года полтора не было известий. А от тебя никакой ни посланник, ни посол к нам не прибывал. Мы же ради этого дела дали твоим купцам другую свою жалованную грамоту; надеясь, что эти гости пользуются твоей милостью, мы даровали им свою милость свыше прежнего.

И после этого нам стало известно, что в Ругодив приехал твой подданный, англичанин Эдуард Гудыван, с которым было много грамот, и мы велели спросить его об Антоне, но он ничего нам об Антоне не сообщил, а нашим посланникам, которые были к нему приставлены, говорил многие невежливые слова. Тогда мы велели расследовать, нет ли с ним грамот, и захватили у него многие грамоты, в которых о нашем государевом имени и нашем государстве говорится с презрением и написаны оскорбительные вести, будто в нашем царстве творятся недостойные дела. Но мы и тут отнеслись к нему милостиво – велели держать его с честью до тех пор, пока не станет известен ответ от тебя на те поручения, которые переданы с Антоном.

И после этого приехал от тебя к нам в Ругодив посланник Юрий Милдентов по торговым делам. И мы его велели спросить про Антона Янкина, был ли он у тебя и когда он должен прибыть от тебя к нам. Но посланник твой Юрий ничего нам об этом не сказал и наших посланников и Антона облаял. Тогда мы также велели его задержать, пока не получим от тебя вестей о делах, порученных Антону.

После этого нам стало известно, что к Двинской пристани прибыл от тебя посол Томас Рандольф, и мы милостиво послали к нему своего сына боярского и приказали ему быть приставом при после, а послу оказали великую честь. А приказали спросить его, нет ли с ним Антона, он же нашему сыну боярскому ничего не сказал и начал говорить о мужицких торговых делах; а Антон с ним не пришел.

Когда он приехал в наше государство, мы много раз ему указывали, чтобы он известил наших бояр о том, есть ли у него приказ от тебя о делах, о которых мы передали тебе с Антоном. Но он нелепым образом уклонился. А писал жалобы на Томаса и на Ральфа и о других торговых делах писал, а нашими государственными делами пренебрегал. Из-за этого-то твой посол и запоздал явиться к нам; а затем пришло Божье послание – моровое поветрие, и он не мог быть принят. Когда же время пришло и Божье послание – поветрие – кончилось, мы его допустили пред свои очи. Но он опять говорил нам о торговых делах. Мы высылали к нему своего боярина и наместника вологодского князя Афанасия Ивановича Вяземского, печатника своего Ивана Михайлова и дьяка Андрея Васильева и велели его спросить, если ли у него поручение по тем делам, о которых мы передавали тебе с Антоном. Он ответил, что такое поручение с ним тоже есть. А мы поэтому оказали ему великую честь, и он был принят нами наедине. Но он говорил о тех же мужицких торговых делах и лишь изредка касался того дела. А нам в то время случилось отправиться в нашу вотчину Вологду, и мы велели твоему послу Томасу ехать с собой. А там, в Вологде, мы выслали к нему своего боярина князя Афанасия Ивановича Вяземского и дьяка Петра Григорьева и велели с ним переговорить, как лучше всего устроить между нами это дело. Но посол твой Томас Рандольф все время говорил о торговом деле, и едва его убедили поговорить о тех делах. Наконец договорились об этих делах, как следует эти дела устроить, написали грамоты и привесили к ним печати. Тебе же, если тебе это было бы угодно, следовало таким же образом написать грамоты и прислать к нам послами достойных людей и с ними вместе прислать Антона Янкина. Прислать Антона мы просили потому, что хотели его расспросить, передал ли он тебе те слова, которые мы ему говорили, угодны ли тебе наши предложения и каковы твои о них намерения. И вместе с твоим послом послали своего посла Андрея Григорьевича Совина.

Ныне ты к нам отпустила нашего посла, а своего посла с ним ты к нам не послала. А наше дело ты сделала не таким образом, как договорился твой посол. Грамоту же ты послала обычную, вроде как проезжую. Но такие дела не делаются без присяги и без обмена послами. А ты то дело отложила в сторону, а вели переговоры с нашим послом твои бояре только о торговых делах, управляли же всем делом твои купцы – сэр Ульян Гарит да сэр Ульян Честер. Мы надеялись, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государской чести и выгодах для государства, поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало.

И если уж так, то мы те дела отставим в сторону. Пусть те торговые мужики, которые пренебрегали нашими государскими головами и государской честью и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не скудно было. А торговую грамоту, которую мы к тебе послали, ты прислала бы к нам. Даже если ты и не пришлешь ту грамоту, мы все равно не велим по ней ничего делать. Да и все наши грамоты, которые до сего дня мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем.

Писана в нашем Московском государстве, в году от создания мира 7079-м (1570), 24 октября.

* * *

Милосердия ради милости Бога нашего (...) мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии (...) королевне Елизавети Аглинской, Францовской, Хиперской³⁰³ и иных.

Что преже сего нѣ в которое время братъ твой Едвартъ король нѣкоторых людей своих на имя Рыцерта послал нѣкоторыхъ для потреб по всему миру мѣстом, и писал ко всѣмъ королем и царем и княземъ и властодержцомъ и мѣстоблюстителем.³⁰⁴ А къ намъ ни одного слова на имя не было. И тѣ брата твоего люди, Рыцертъ с товарыщи, не вѣдаемъ которымъ обычаемъ, волею или неволею, пристали к пристанищу к морскому в нашемъ граде Двины.³⁰⁵ И мы и туто какъ подобаетъ государемъ христьянскимъ милостивно учинили ихъ в чести, принели, и въ своихъ в государских в нарядных столѣхъ ихъ своимъ жалованьемъ упокоили (...) брату к твоему отпустили.

И от того брата твоего приѣхали къ намъ тот же Рыцертъ Рыцертов, да Рыцерто Грай.³⁰⁶ И мы и тѣхъ также пожаловали, с честью отпустили. И после того приѣхал к намъ от брата от твоего Рыцертъ Рыцертовъ, и мы послали къ брату твоему своего посланника Осифа Григорьевича Непею.³⁰⁷ А гостемъ брата твоего и всѣмъ аглинскимъ людемъ жаловалную свою грамоту дали такову свободну, какова и нашимъ людемъ торговым не живет свободна, а чаяли есмя то, что от брата вашего и от вас великие дружбы и от всѣхъ аглинских людей службы.

И в кою пору послали есмя своего посланника, и в тѣ поры брата твоего Едварта короля не стало, а учинилася на государстве сестра твоя Мария,³⁰⁸ и после того пошла за ишпанского короля за Филипа.³⁰⁹ И ишпанской король Филип и сестра твоя Марья посланника нашего приняла с честью и к намъ отпустили, а дѣла с нимъ никоторого не приказали.³¹⁰ А в тѣ поры ваши аглинские гости почали многие лукавства дѣлати над нашими гостьми и товары свои почали дорого продавати, что чего не стоит.

А после того учинилося нам вѣдомо, что и сестры твоей Марьи королевны не стало, а Филипа короля ишпанского аглинские люди с королевства сослали, а тебя учинили на королевстве.³¹¹ И мы и тутъ твоимъ гостемъ не учинили никоторые тесноты, а велѣли имъ по первому торговати.

А сколько грамот и приходило по ся мѣста, – а ни у одной грамоты чтобы печать была одна! У всѣх грамотъ печати розные. И то не государскимъ обычаемъ, а такимъ грамотам во всѣх государьствах не вѣрят. У государей в государстве живет печать одна. И мы и тутъ вашимъ грамотамъ всѣмъ вѣрили и по тѣмъ грамотам дѣлали.

И после того прислала еси к намъ своего посланника Онтона Янкина³¹² о торговых дѣлех. И мы, чаючи того, что он у тебя в жалованье, его есмя привели х правде, да и другово твоего торгового человека Рафа Иванова³¹³ для толмачства, потому что было в такомъ великомъ дѣле толмачити нѣкому, и приказывали есмя с нимъ к тебѣ словом свои великие дѣла тайные, а от тебя хотячи любви.³¹⁴ А тебѣ было къ намъ прислати своего ближнего человека, да Онтона ж с нимъ, или б одного Онтона прислала. И намъ то не вѣдомо, донес ли тѣ рѣчи до тебя Онтонъ или не донес, а про Онтона года с полтора вѣдома не было. А от тебя к намъ посланникъ, ни посол никаков не бывал. А мы для того дѣла твоимъ гостем дали другую свою жаловальную грамоту; а чаяли есмя того, что тѣ гости у тебя в жалованье, и мы того для имъ свое жалованье свыше учинили.

И после того намъ учинилося вѣдомо, что твой человекъ аглинецъ приѣхал на Ругодивъ³¹⁵ Едваръдъ Гудыван³¹⁶ и с нимъ многие грамоты, и мы велѣли спросити о Онтоне, и он о Онтоне вѣдома никоторого не учинил, a нашимъ посланникомъ, которые были у него приставлены, многие невѣжливые слова говорил. И мы велѣли у него обыскати грамот, и у него многие грамоты выняли, и в тѣх грамотах про наше государьское имя и про наше государьство со укоризною писано и многи вѣсти неподобные писаны, что будто в нашемъ царстве неподобные дѣла дѣлаютца. И мы его и тут пожаловали – велѣли с честью подержати, докуды от тебя о тѣх рѣчех, которые есмя приказывали с Онтономъ, от тебя вѣдомо будет.

И после того приѣхал от тебя к нам посланникъ на Ругодив Юрьи Милдентов³¹⁷ о торговых дѣлех. И мы его велѣли спрашивати про Онтона про Янкина, бывал ли он у теба, и как ему от тебя к намъ быти. И посланникъ твой Юрьи дѣла никоторого не сказал и нашимъ посланникомъ и Онтону лаял. И мы его также велѣли подержати, докуды от тебя намъ про Онтоновы рѣчи вѣдомо будет.

И после того нам учинилося вѣдомо, што от тебя пришел посол на Двинское пристанищо Томос Ронделфъ,³¹⁸ и мы к нему послали с своимъ жалованьемъ сына боярского и велѣли ему быти у него в приставех³¹⁹ и честь есмя учинили ему великую. А велели есмя его спросити, ест ли с нимъ Онтон, и он нашему сыну боярскому не сказал ничего, а Онтон с нимъ не пришол, и почал говорити о мужитцких о торговых дѣлех.

И приѣхал к нам в наше государьство, и мы к нему посылали многижды, чтоб он с нашими бояры о томъ известился, ест ли с нимъ приказ от тебя о тѣх рѣчех, что мы к тебѣ с Онтономъ приказывали. И он уродственымь обычаемъ не пошел. А жалобы писал на Томоса да на Рафа,³²⁰ да о иных о торговых дѣлех писал, а наши государьские дѣла положил в бездѣлье. И потому посол твой замешкал у нас быти; а после того пришло Божье посланье – повѣтрее, и ему было у нас невозможно быти. И как время пришло, и Божье посланье минулось повѣтрее, и мы ему велѣли свои очи видети. И он намъ говорил о торговых же дѣлех. И мы къ нему высылали боярина своего и намѣстника вологотцкого князя Офонасья Ивановича Вяземского,³²¹ да печатника своего Ивана Михайлова,³²² да дьяка Ондрѣя Васильева,³²³ а велѣли есмя его спросити о том, ест ли за нимъ тот приказ, что есмя к тебѣ приказывали с Онтономъ. И он сказал, что за нимъ тот приказ есть же. И мы потому к нему жалованье свое великое учинили, и после того у нас и наединѣ был. И он о тѣх же о мужитцких о торговых дѣлех говорил, да и тѣ дѣла намъ изредка сказал же. И намъ в то время поѣздъ лучился в нашу отчину на Вологду, и мы велѣли твоему послу Томосу за собою ж ѣхати. И тамъ на Вологде высылали есмя к нему боярина своего, князя Офонасья Ивановича Вяземского, да дьяка своего Петра Григорьева³²⁴ и велѣли есмя с нимъ говорити, какъ тѣмъ дѣломъ промеж нас пригоже быти. И посол твой Томос Рондолфъ говорил о торговом же дѣле и одва его уговорили, и о тѣхъ дѣлех говорили. И приговорили о тѣх дѣлех, какъ тѣмъ дѣломъ пригож меж нас быти, да и грамоты пописали³²⁵ и печати свои есмя к тѣмъ грамотам привѣсили. А тебѣ было, будет тебѣ любо то дѣло, таково ж грамоты пописати и послов своих к намъ прислати добрых людей, да и Онтона Янкина с ними было прислати ж. А Онтона мы просили для того, что хотѣли есмя его о томъ роспросити, донес ли он тѣ рѣчи, которые есмя к тебѣ с нимъ приказывали, любы ли тебѣ тѣ дѣла, и что о тѣх дѣлех твой промыслъ. И вмѣсте есмя с твоимъ посломъ послали своего посла Ондрѣя Григоревича Совина.³²⁶

И ныне ты къ нам отпустила нашего посла, a с нимъ еси к намъ своего посла не прислала. А наше дѣло здѣлала еси не по тому, какъ посол твой приговорилъ.³²⁷ А грамоту еси прислала обычную, какъ проѣжжую. А такие великие дѣла без крепостей не дѣлаютца и без послов. А ты то дѣло отложила на сторону, а дѣлали с нашимъ посломъ твои бояре – все о торговых дѣлех, а владѣли всѣмъ дѣломъ твоим гости – сертъ Ульян Гарит да сертъ Ульян Честер.³²⁸ И мы чаяли того, что ты на своемъ государьстве государыня и сама владѣеш и своей государской чести смотриш и своему государству прибытка, и мы потому такие дѣла и хотѣли с тобою дѣлати. Ажно у тебя мимо тебя люди владѣют, и не токмо люди, но мужики торговые,³²⁹ и о нашихъ о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываеш въ своемъ девическомъ чину, как есть пошлая девица.³³⁰ А что которой будет хотя и в нашемъ дѣле был, да нам изменил, и тому было вѣрити не пригож.³³¹

И коли уж такъ, и мы тѣ дѣла отставим на сторону. А мужики торговые, которые отставили наши государские головы и нашу государскую честь и нашимъ землямъ прибыток, а смотрят своихъ торговыъ дѣлъ, и они посмотрят, какъ учнут торговати! А Московское государьство покамѣсто без аглинских товаров не скудно было. А грамоту б еси, которую есмя к тебѣ послали о торговомъ дѣле, прислала къ нам. А хотя к намъ тоѣ грамоты и не пришлеш, и намъ по той грамоте не велѣти дѣлати ничего. Да и всѣ наши грамоты, которые есмя давали о торговых дѣлех, по сей день не в грамоты.

Писана в нашем государстве града Москвы лѣта от созданья миру 7079-го октября в 24.

Подготовка текста Е. И. Ванеевой, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Послания Ивана IV шведскому королю Юхану III выполняли функции дипломатических грамот, и копии их помещались в составе «Книги Свейских посольств» в архиве Посольского приказа, а впоследствии – Министерства иностранных дел. Два послания (1572 и 1573 гг.), включенные в настоящее издание, принадлежат к числу многочисленных дипломатических посланий Ивана IV к шведским королям; публицистический характер сближает их (как и послание Елизавете I и послания Стефану Баторию) с иными сочинениями Ивана Грозного. Публицистический характер этих посланий ощущался уже древнерусским читателем: послания эти переписывались в «четьих» сборниках XVII–XVIII вв. (один из списков помещен в сборнике РНБ конца XVII века, собр. Титова, охр. № 1121 вместе с Первым посланием Курбскому).

В настоящем издании Послания Юхану III публикуются по списку конца XVI в. РГАДА, ф. 96 (сношения со Швецией), Свейских посольств кн. № 3 (1572–1577), лл. 2–6 об. и 7 об.–91 об.

* * *

Божественного <...> естества <...> милостью, властью и хотением скипетродержателя Российского царства, великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси <...> обладателя высочайшего царского сана и почетной степени величества это грозное повеление с великосильным наставлением да есть.

Когда ты получишь это наше государево послание, тебе, Юхану, королю Шведскому, Готскому и Вендийскому, будет уже известно и другое наставление, данное нами прежде, в январе месяце. В этом наставлении было точно описано, как ты присылал к нашему высокому величеству бить челом магистра Павла, епископа Абовского с товарищами, когда нашей степени величество было в своей вотчине в Великом Новгороде, как о приезде твоих послов было донесено нашей степени величеству в нашу отчину в Великий Новгород и как от нашего высокого величества было дано твоим послам наставление по прежнему обычаю, как твои послы раздражили нашей степени величество своим нелепым поведением и наше высокое величество на них разгневалось, когда нашей степени величество, находясь в нашей вотчине, в Великом Новгороде, хотел за твое невежество обратить свой гнев на твою Шведскую землю, и по какой причине наше высокое величество, надеясь, что ты образумишься, отложило на время свой гнев, ради челобитья твоих послов нашей степени величества думе, царевичу Михаилу Кайбуловичу Астраханскому с товарищами, ради ходатайства наших детей и челобитья думы нашего высокого величества и как мы, отпустив твоих послов, послали с ними к тебе наставление и повеление, как тебе умолить наше высокое величество. Об этом тебе неоднократно было писано точное наставление, писано и дано; а срок для прибытия твоих послов с челобитьем к нашему высокому величеству в нашу вотчину Великий Новгород указали тебе Троицын день этого года. Мы же сами, как истинные христианские государи, умилосердились, удержали свой гнев на твою Шведскую землю и остановили бранную лютость. А немногие наши люди из передовых частей, оторвавшись от остальных, такое учинили на твоей земле, что ты сам сочтешь, куда делись твои люди, что сталось с твоей землей и сколько людей пленили. А нашей степени величество надеялось, что ты и Шведская земля уже осознали свою глупость. Мы, пожаловав твоих послов, милостиво отпустили их домой. Наше высокое величество дало тебе наставление, как тебе бить челом, и назначило срок – Троицын день. А нашей степени величество обещало быть к этому времени в своей вотчине, в Великом Новгороде, и выслушать твое челобитье от твоих послов.

И нашей степени величество со своими думными людьми прибыло в свою вотчину, в Великий Новгород, к указанному тебе сроку – в Троицын день. Но ты словно обезумел, и по восьмой день августа от тебя никакого ответа нет. А мы до сих пор милостиво ожидали от тебя послов с челобитьем, мирно пребывая здесь со всем своим царским великолепием и со своей избранной думой, с ближними людьми, без рати, а до сих пор про твоих послов слуха нет, прибудут они или нет. А выборгский твой приказчик Андрус Нилишев писал к ореховскому наместнику князю Григорию Путятину, будто наше высокое величество само просило мира у ваших послов.

И о том много писать нет надобности: этой зимой ты сам увидишь, как нашей степени величество просит мира, – то будет уже не то, что прошлой зимой! А после того сказали, что твои послы будут к Петрову дню. Не надеешься ли ты, что Шведская земля может по-прежнему разбойничать, как делал твой отец Густав, нападавший, вопреки перемирию, на Орешек? Что тогда досталось Шведской земле? А как брат твой Эрик обманом хотел нам дать жену твою Катерину, а его свергли с престола и тебя посадили! А осенью нам говорили, что ты умер, а весной сказали, что тебя согнали с государства брат твой Карл да зять твой герцог Магнус. А после этого пришла весть про послов твоих, будто они идут, и будто ты на своем государстве. А ныне про послов твоих слуху нет, а ты, говорят, сидишь в Стокгольме в осаде, а брат твой Эрик на тебя наступает. И тут-то ваше плутовство и обнаруживается: оборачиваетесь, как гад, разными видами. И раз уж год прошел, а ты бить челом не прислал, а земли своей и людей тебе не жаль (богат и надеешься на деньги!), и мы тогда много писать не хотим: возложили упование на Бога. А как крымскому хану без нас от наших воевод досталось, о том, спросив, узнаешь!

Ныне же мы поехали на свое царство в Москву, а в декабре опять будем в своей вотчине, Великом Новгороде, и тогда ты посмотришь, как мы и наши люди станем у тебя мира просить! Если же ты захочешь бранную лютость утолить и пришлешь послов, согласно нашему наставлению, и мы, оценив твою покорность, тебя пожалуем.

Дано это величественное наставление в нашей вотчине, в Великом Новгороде, в 7080 (1572)году, 11августа, индикта 15-го, на 39-й год нашего правления, на 26-й год нашего Российского царства, 20-й год Казанского царства, 18-й год Астраханского царства.

* * *

Божественнаго (...) естества (...) милостию и властию и хотѣньемъ скифетродержателя Росийскаго царствия великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, (...) обладателя высочайшаго нашего царьского порога, честные нашия степени величества³³² грозное сие повелѣнье с великосилною заповедью да есть.

Какъ сие государьское писанье дойдетъ, вѣдомо да есть Ягану, королю Свѣйскому и Готцкому и Вендийскому,³³³ что преж сего дана тебѣ заповедь в генварѣ месяцѣ.³³⁴ И писано в той заповеди подлинно, какъ присылалъ еси к нашего порога величеству бити челомъ маистра Павла, бископа Абовского, с товарыщи, и какъ нашия степени величество былъ в своей вотчине в Великомъ Новѣгороде, и какъ твоихъ пословъ донесено до нашея степени величества приѣздъ ихъ в нашу отчину в Великий Новгородъ, и какъ от нашего порога степени величества заповедь учинилася посломъ твоимъ по прежнимъ обычаемъ, и какъ послы твои уродственнымъ обычаемъ нашие степени величество раздражили, и какъ нашия степени величество на нихъ гнѣвъ свой распростеръ, и какъ нашего порога степени величество былъ в своей вотчине в Великомъ Новѣгороде и какъ хотѣлъ за твое недоумѣтелство на твою землю Свѣйскую гнѣвъ свой распростерть, и коимъ обычаемъ нашего порога степени величества гнѣвъ отложился на время, ждучи от тебя обращенья, для пословъ твоих челобитья к нашего порога величества думѣ царевичю Михаилу Кайбуловичю Азтороханскому³³⁵ с товарыщи и для печалованья детей нашего величества и нашего порога степени величества думы челобитья твоихъ пословъ отпустя, с ними заповеди нашие честные повелѣнье к тебѣ послали есмя, какъ тебѣ нашие степени величества умолити. И о томъ тебѣ неодинова подлинно заповедь писана и дана; а срокъ тому положили есмя на семъ лѣте твоимъ посломъ с челобитьемъ быти в нашу отчину в Великий Новгородъ к нашего порога степени величеству Троицынъ день.³³⁶ А сами, какъ есть государи истинные христьянския, умилосердилися, на твою Свѣйскую землю гнѣвъ свой поудержали и возвратили бранную лютость. А которые немногия передние люди оторвався да такъ учинили, гдѣ еси своихъ людей дѣлъ и что твоей землѣ учинили³³⁷ и сколко пленили, то самъ сочтешь. А нашия степени величества чаяли того, что уже ты и Свѣйская земля в своихъ глупостехъ познаетеся. А твоихъ пословъ пожаловав милостиво отпустили есмя. А какъ тебѣ намъ бити челомъ, и тому наша степень величество заповедь учинила и срокъ заповѣданъ – о Троицынъ день. А нашия степени величество реклися быти в то же время в своей вотчине в Великомъ Новѣгороде и розслушати твоего челобитья от пословъ твоихъ.

И нашия степени величество приезжали есмя в свою в вотчину в Великий Новгородъ с своими думными людми нашего порога величества по заповеданному тебѣ сроку – Троицынъ день. И ты аки изумленъ, и по августа осмый день никоторого от тебя отвѣту нѣт. А мы и по ся мѣста милостивно от тебя пословъ с челобитьемъ ожидали в кроткомъ предстоянии своею лѣпотою царьскою и з своимъ чиномъ думою, з ближними людми, без рати, и про пословъ твоихъ слуху нѣт и по ся мѣстъ, быти ли имъ или не быти. А выборской твой приказщикъ Андрусъ Нилишевъ писалъ к орѣховскому намѣснику ко князю Григорью к Путятину,³³⁸ будто нашия степени величество сами просили миру у вашихъ пословъ.

И о томъ много писати не треба: увидишь нашего порога степени величества на сей зимѣ прошение миру, то уже не зимушнее! А после того сказали, что твои послы будутъ к Петрову дни.³³⁹ Али чаешь, что по прежнему воровать Свѣйской землѣ, какъ отецъ твой Гаставъ через перемирье Орѣшекъ воевалъ?³⁴⁰ И что толды доспѣлося Свѣйской землѣ? А какъ братъ твой Ирикъ оманкою намъ хотѣлъ дати жену твою Катерину, да и с королевства его сослали,³⁴¹ а тебя посадили! А осене сь сказали тебя мертва, а весну сь сказали, что тебя збили со государьства братъ твой Карло да зять твой арцог Маамусъ.³⁴² А опосле того учинилось вѣдомо про пословъ твоихъ, будто идутъ, а ты будто на своемъ государьстве. А ныне про пословъ твоихъ слуху нѣтъ, а ты, сказываютъ, сидишь в Стеколне в осаде, а братъ твой Ирикъ к тебѣ приступаетъ. И то уже ваше воровство все наруже: опрометываетеся какъ бы гадъ розными виды. И коли уже такъ лѣто прошло, а ты бити челомъ не прислалъ, а земли своей и людей тебѣ не жаль (надѣешься на денги, что еси богатъ!), и мы много писати не хотимъ: положили есмя упованье на Бога. А что крымскому без насъ от нашихъ воеводъ учинилось,³⁴³ о томъ спрося увѣдаешь!

А мы ныне поѣхали на свое царство на Москву, а опять будемъ в своей вотчине в Великомъ Новѣгороде декабря месяца, и ты толды посмотришь, какъ мы и люди наши учнемъ у тебя миру просити! И похошь бранную лютость утолити и пришлешь пословъ с нашею заповедью, и мы, смотря по твоему покоренью, также пожалуемъ.

Дана честная сия заповедь в нашей отчине в Великомъ Новѣгороде лѣта 7080-го, месяца августа въ 11, индикта 15, государьства нашего 39, a царствъ нашихъ Росийскаго 26, Казанского 20, Астароханского 18.

Подготовка текста Е. И. Ванеевой, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Послания Ивана IV шведскому королю Юхану III выполняли функции дипломатических грамот, и копии их помещались в составе «Книги Свейских посольств» в архиве Посольского приказа, а впоследствии – Министерства иностранных дел. Два послания (1572 и 1573 гг.), включенные в настоящее издание, принадлежат к числу многочисленных дипломатических посланий Ивана IV к шведским королям; публицистический характер сближает их (как и послание Елизавете I и послания Стефану Баторию) с иными сочинениями Ивана Грозного. Публицистический характер этих посланий ощущался уже древнерусским читателем: послания эти переписывались в «четьих» сборниках XVII–XVIII вв. (один из списков помещен в сборнике РНБ конца XVII века, собр. Титова, охр. № 1121 вместе с Первым посланием Курбскому).

В настоящем издании Послания Юхану III публикуются по списку конца XVI в. РГАДА, ф. 96 (сношения со Швецией), Свейских посольств кн. № 3 (1572–1577), лл. 2–6 об. и 7 об.–91 об.

* * *

Божественного <...> существа <...> милостью, властью и хотением скипетродержателя Российского царства, великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси <...> почетной нашей степени величества слово Юхану, королю Шведскому, и Готскому, и Вендийскому.

На твою грамоту, пересланную через пленника, и лай, который в этой грамоте, мы дадим отповедь позже. А сейчас, по своему государскому обычаю, достойному чести нашего высокого величества, посылаем тебе подлинную отповедь со смирением.

Первое: ты пишешь свое имя впереди нашего – это неприлично, ибо нам брат – цесарь римский и другие великие государи, а тебе невозможно называться им братом, ибо Шведская земля честью ниже этих государств, как будет доказано впереди. Если ты говоришь, что Шведская земля вотчина отца твоего, то ты бы нас известил, чей сын отец твой Густав, и как деда твоего звали, и был ли твой дед на королевстве, и с какими царями он был в братстве и в дружбе, укажи нам всех их поименно и грамоты пришли, и мы тогда уразумеем.

Когда ты прислал гонца своего Петрушу-переводчика просить охранной грамоты для своих послов, то мы думали – ты хочешь заключить мир по прежнему обычаю, как прежде бывал мир с наместниками новгородскими (так велось исстари в течение нескольких сот лет, еще при князе Юрии, да при посадниках новгородских, а у вас при князе Магнусе, который ходил с войной к Орешку), и потому мы послали охранную грамоту по прежним обычаям и хотели пожаловать тебе по прежним обычаям мир с нашими вотчинами – Великим Новгородом и Ливонской землей. Но ты епископа Павла прислал без настоящих полномочий и с надменностью, и поэтому из этого ничего не вышло. С архиепископом Павлом была послана охранная грамота, так почему же ты к нам в течение всего лета не прислал послов? А мы были в своей вотчине, в Великом Новгороде, и ждали, что ты смиришься, а военных действий не вели нигде, разве что какие-нибудь мужики столкнулись между собой на границе. А если некоторые люди, оторвавшись от наших передовых частей, и повоевали в Финской земле, то это случилось потому, что, когда мы отправили с епископом Павлом охранные грамоты на послов, эти люди уже далеко зашли – мы приказали их вернуть, но наши посланники их не настигли, поэтому они и повоевали.

А Ливонскую землю мы не перестанем завоевывать, пока нам ее Бог не даст. Злое же дело начал ты, как только сел на государство. И наших великих послов, боярина нашего и наместника смоленского Ивана Михайловича Воронцова, да дворецкого нашего можайского Василия Ивановича Наумова, да дьяка нашего Ивана Васильева сына Лапина, неповинно и с глумлением велел ограбить и обесчестить – в одних сорочках их оставили! Таких великих людей: отец того Ивана, Михаил Семенович Воронцов, был нашим наместником в нашей вотчине, в Великом Новгороде; а прежде никогда не бывало, чтобы от нас, государей, ходили послы в Шведскую землю; послы всегда ходили от новгородских наместников! А наказание на послов возложено напрасно, якобы за то, что они за твоей женой приехали, а они не сами приехали – прислали их, а послали их из-за вашего же вранья: сказали, что тебя в живых нет. Если бы сказали, что ты жив, как же было твою жену просить? Каждый знает, что жену у мужа взять нельзя. И тебе надо было пенять на своего брата Эрика да на его советников, которые с ним делали это дело обманом. А послы наши, боярин наш и наместник смоленский Иван Михайлович Воронцов с товарищами, приняли страдания и глумления из-за твоего недомыслия.

А произошло это таким образом: прежде всего, вскоре после твоей свадьбы стало известно, что твой брат Эрик подверг тебя заточению, а после этого стало известно, что ты скончался. И мы, прождав года с полтора, послали к твоему брату, королю Эрику, гонца своего Третьяка Андреевича Пушечникова узнать, жив ты или нет, и если тебя нет в живых и детей у тебя также нет, то чтобы брат твой Эрик прислал к нам, желая наших милостей, сестру брата нашего короля польского и великого князя литовского Сигизмунда-Августа Катерину, а мы его за то пожалуем – освободим от сношений с наместниками нашей вотчины, Великого Новгорода, и начнем с ним сноситься сами. А просили мы Катерину, сестру брата своего, для того только, чтобы, взяв ее, отдать своему и ее брату Сигизмунду-Августу, Божьей милостью королю польскому и великому князю литовскому, а у него взять за сестру его Катерину свою вотчину, Ливонскую землю, без кровопролития, а не по той причине, которую измыслили выдумщики ради обмана. В этом деле нет никаких причин, кроме тех, о которых мы писали выше.

Тебя же от нас утаили; ведь если бы мы знали, что ты жив, могли ли бы мы просить твою жену? И посланника нашего Третьяка, заведя в пустынные места, уморили насильственной смертью, а к нам прислал твой брат своего посланника Ивана Лаврентьева с уверением, что наш гонец Третьяк умер случайно и чтобы мы известили, что именно мы хотели передать Эрику через Третьяка. И мы Ивану Лаврентьеву велели сказать о нашей милости твоему брату: если он пришлет сестру короля польского Катерину, то мы его пожалуем – освободим от сношений с наместниками. После этого твой брат Эрик послал к нам своих послов, князя Нильса с товарищами, и они посулили отдать нам сестру польского короля Катерину, а мы пожаловали твоего брата Эрика, освободили его от сношений с наместниками, дали присягу и послали своих полномочных послов. Наши полномочные послы жили у вас года с полтора. А про тебя слуху никакого не было – жив ты или нет, и у Нильса с товарищами не могли они ничего про тебя выпытать, поэтому-то о тебе и не чаяли, поэтому-то и была высказана такая просьба. Когда же ты пришел к власти, ты беспричинно предал наших послов грабежу, бесчестью и сраму из-за лживого послания твоего брата и всех шведских людей. Заманив обманом наших послов, да и мучили, ограбив, да и год просидели в Або под стражей, да еще отпустил ты их, как каких-нибудь пленников! А наши послы не виноваты ни в чем – не солгали бы ваши люди, нашим людям и ходить незачем было; а мы думали, что они говорят правду. Тебе надо было пенять на своих людей, которые сообщают неправду, а наши послы у тебя напрасно мучились из-за твоего недомыслия. А после всего этого ты с надменностью послал к нам своих послов – Павла, епископа Абовского и других. Итак, это ты начал делать злое дело, нападая на честных людей вместо лживых, – если бы мы вашей лжи не поверили, этого бы не было.

Все это мы тебе точно объяснили, а много говорить об этом нет нужды: жена твоя у тебя, никто ее не хватает, и так уже много крови ради одного слова своей жены ты пролил зря. А впредь об этом вздоре много говорить не стоит, а станешь говорить, мы тебя и слушать не будем: делай что хочешь со своей женой, никто на нее не покушается!

А что ты писал о своем брате короле Эрике, будто мы из-за него собирались начать с тобой войну, то это смехотворно. Ради этого нам нечего было с тобой войну начинать: нам брат твой Эрик не нужен. А что мы ему свою жалованную грамоту посылали, то это произошло таким образом: в то время, когда ты присылал к нам своего гонца Антона Ольса, между нашей отчиной, Великим Новгородом, и тобой началась война, и к нам через некоторых людей дошло челобитье от твоего брата короля Эрика, чтобы нам ему оказать помощь или, если он прибежит к нам, принять его к себе. И мы потому оказали ему милость, что ты – враг нашей вотчине, и нам нужно было что-нибудь сделать, чтобы ты осознал свою гордость и присмирел; а если бы нам пришлось начать войну, это также пригодилось бы. А ради этого нам войну начинать не стоило, да и не собирались мы ради этого войну начинать; а беглого нам как не принять? Тебе же мы писали, чтобы ты пришел в сознание и прислал послов, тогда и решение было бы обо всем по-хорошему. Но ты из гордости не прислал послов, из-за этого и кровь льется. Об Эрике же мы тебе ни с кем ничего не передавали и за него не хлопотали, а раз такого дела не было, то что и говорить? А что значит, что была грамота? Было написано, да прошло.

Если бы ты хотел жить по правде, так ты бы прислал ко мне послов, все бы и без крови разрешилось. А ты крови желаешь, поэтому вздор говоришь и пишешь. Никто на тебя не покушается, делай с женой и с братом что хочешь; об этом много говорить не стоит. А много крови проливается из-за нашей вотчины, Ливонской земли, да из-за твоей гордости, что не хочешь по прежним обычаям сноситься с новгородскими наместниками; и пока ты этого не осознаешь, и дальше будет литься много невинной крови из-за твоей гордости и из-за того, что незаконно вступил в нашу вотчину, в Ливонскую землю. Ты писал, что мы не сдержим обязательств, данных в грамоте и скрепленных печатью, но ведь на свете есть много великих государств, и во всех этих государствах наше слово неизменно сохраняет силу (ты спроси там – узнаешь!), почему же в одной Шведской земле будет по-иному? А что послы твои вопреки обычаю и охранной грамоте были обесчещены и отправлены в заключение, то ты этому не дивись: нельзя же было терпеть твой недостойный поступок с нашими послами, да и то мы еще не поквитались за наших послов: ведь наши послы – великие люди, а те – холопы, а наши послы у тебя в Або сидели взаперти долго (это ли не заточение?), да и отпустил ты их, как пленников, а всех их опоили отравой, и они, приехав сюда, померли. Спеси же с нашей стороны никакой нет, а писали мы тебе так, как подобает писать нашей самодержавной власти к твоей королевской, – ибо раньше того не бывало, чтобы великим государям всея Руси сноситься со шведскими правителями, сносились шведские правители с Новгородом. Неужели же достоинство нашей вотчины, Великого Новгорода, заключалось в том, что она от нас отделялась, а теперешнее бесчестие – в том, что она признает нас, великих государей, как ты нелепо пишешь? А войску нашему правитель – Бог, а не человек: как Бог даст, так и будет.

А это истинная правда, а не ложь, что вы мужичий род, а не государский. Пишешь ты нам, что отец твой – венчанный король, а мать твоя – также венчанная королева; но хоть отец твой и мать – венчанные, а предки-то их на престоле не бывали! А если уж ты называешь свой род государским, то скажи нам, чей сын отец твой Густав и как деда твоего звали, и где на государстве сидел, и с какими государями был в братстве, и из какого ты государского рода? Пришли нам запись о твоих родичах, и мы по ней рассудим. А нам доподлинно известно, что отец твой Густав происходил из Смоланда, и вот еще почему нам известно, что вы мужичий род, а не государский: когда при отце твоем Густаве приезжали наши торговые люди с салом и с воском, то твой отец сам, надев рукавицы, как простой человек, пробовал сало и воск, и на судах осматривал, и ездил для этого в Выборг; а слыхал я это от своих торговых людей. Разве это государское дело? Не будь твой отец мужичий сын, он бы так не делал. Ты пишешь, что в течение нескольких сот лет в Швеции были короли, но мы о таких не слыхали, кроме как о Магнусе, который ходил под Орешек, да и тот был князь, а не король. А давно ли в Шведской земле сидел правитель – Стен Стуре? Об этом у тебя многие помнят: спроси – узнаешь. А отец твой обменивался грамотами с новгородскими наместниками, и грамоты эти писались следующим образом: сперва написан титул нашего царского величества, а затем написано: «Густав Эрикович, Божьей милостью Шведский и Готский король, и советники королевства Шведского и вся земля Шведская присылали своих великих послов к великому государю Ивану, Божьей милостью царю и государю всея Руси и великому князю, бить челом, чтобы великий государь Иван, Божьей милостью царь и государь всея Руси и великий князь, Густава, короля Шведского и Готского, и советников королевства Шведского и всю землю Шведскую пожаловал, велел своим боярам и наместникам Великого Новгорода и своей вотчине, Великому Новгороду, заключить перемирие, а также велел людям своей вотчины, Великого Новгорода, торговать со Шведской землей по-прежнему. И великий государь Иван, Божьей милостью царь и государь всея Руси и великий князь, по их челобитью, Густава Эриковича, шведского короля, и всю Шведскую землю пожаловал, велел своему боярину и наместнику Великого Новгорода князю Борису Ивановичу Горбатому и дворецкому Семену Никитичу Бутурлину и своей вотчине, Великому Новгороду, заключить перемирие, а также велел людям своей вотчины торговать со Шведской землей по-прежнему. И довели до конца это челобитье новгородскому наместнику великого государя царя русского – князю Борису Ивановичу Горбатому и дворецкому – Семену Никитичу Бутурлину шведские послы, господин Кнут Андреевич и Бернардин Николаевич, и заключили перемирие с вотчиной великого государя, Новгородской землей, на шестьдесят лет – от Благовещенья семь тысяч сорок пятого (1537) года до Благовещенья семь тысяч сто пятого (1597) года – с наместником великого государя царя русского – Борисом Ивановичем Горбатым и дворецким – Семеном Никитичем Бутурлиным от имени всей Шведской земли. И по условиям этого мира должен быть устроен съезд в Соболине, на реке Вуоксе, через десять лет после заключения мира, в Ильин день семь тысяч пятьдесят пятого (1547) года, а на этом съезде должны присутствовать с обеих сторон достойные люди из вотчины великого государя царя русского, Великого Новгорода, а также из Шведского королевства, которые должны размерить и установить границы по земле и воде согласно грамотам князя Юрия и князя Магнуса. Во исполнение всех этих условий перемирия, по повелению великого государя Ивана, Божьей милостью царя и государя всея Руси и великого князя, боярин и наместник Великого Новгорода – князь Борис Иванович Горбатый и дворецкий – Семен Никитич Бутурлин привесили к этой мирной грамоте свои печати и принесли присягу, целуя крест за вотчину великого государя, царя русского, за Великий Новгород и за Новгородскую державу. А от имени Шведской земли, державы короля Густава, и от Выборгской державы и от города Выборга, и от всей земли Шведской за город Выборг и за Выборгскую державу и за всю Шведскую землю по поручению короля Густава и советников королевства Шведского целовали крест послы Шведского королевства Кнут Андреевич и Бернардин Николаевич. Когда же новгородские наместники великого государя царя Русского пошлют своего посла к королю Густаву, то Густав, король Шведский и Готский, должен будет за всю Шведскую державу перед этим послом целовать крест, обязуясь исполнить то, что написано в этой мирной грамоте, и должен будет Густав, король Шведский, привесить к этой грамоте свою печать. А архиепископ Упсальский должен будет поручиться за всю Шведскую державу, и должны будут они исполнять то, что написано в этих грамотах. Заключен этот мир в Великом Новгороде в семь тысяч сорок пятом году, а от воплощения Господня в тысяча пятьсот тридцать седьмом году».

Все это мы тебе выписали точно из грамоты о перемирии, которую отец твой Густав заключил с новгородскими наместниками. И если бы у вас было настоящее королевство, то отцу твоему архиепископ и советники и вся земля в товарищах не были, а землю к именам великих государей не приписывают. Всего же достовернее будет, если ты пришлешь запись о своем государском роде, о котором ты писал, что ему четыреста лет, – кто и какой государь после кого сидел на престоле, с какими государями были в братстве, и мы оттуда уразумеем величие твоего государства. Какие ваши предки жили в городах и столицах, а не в мужицких деревнях, и кто входил в ваш род, кроме твоего отца, ты назови по именам, и какие были еще короли и из какого рода. А что ты писал о короле Арцымагнусе, так мы и помимо него знаем, что вы – мужичий род и попали на престол не по своему достоинству, а благодаря родству. Те же, которые сидели в городах и больших местах, были не из вашего рода, да и не короли. А королей мы в Шведской земле не слыхали до твоего отца Густава; первый король – твой отец, а ссылался он в своих грамотах на грамоты князя Магнуса, а не короля. Ведь и твой отец мог бы сыскать прежних королей, да не ссылался на королей, а ссылался на князя Магнуса, а ты, неведомо каким образом, сыскал у себя прежних королей! И потому еще ваш род мужичий и государство не великое, что написано в тех же грамотах, что отец твой должен целовать крест за всю Шведскую державу и за город Выборг и за Выборгскую державу, а архиепископ Упсальский в том должен поручиться; а от имени Шведской державы короля Густава и от Выборгской державы и от города Выборга, от всей Шведской земли за город Выборг и за Выборгскую державу и за всю Шведскую землю по поручению короля Густава и советников Шведского королевства целовали крест послы Шведского королевства, обещая, что король Густав будет целовать крест, а архиепископ Упсальский давать поручительство, и все сказанное должны будут исполнить. И ты бы сам рассудил, ведется ли так в великих государствах, как в вашем? Отец твой целовал за Шведскую державу и за Выборгскую державу – выходит, что Выборг как бы особое место, а сидит там как будто бы товарищ отца твоего. Если бы ваше государство было великое, то и архиепископ Упсальский не был бы записан в товарищах отца твоего, а то записан архиепископ как товарищ твоего отца. А советники Шведского королевства почему товарищи твоему отцу? А послы не от одного отца твоего, а от всего Шведского королевства, а отец твой во главе их, как староста в волости. И если бы отец твой был великим государем, то и архиепископ у него в товарищах не был бы, и советники и вся земля Шведская и Выборгская держава приписаны не были бы, и послы были бы от одного твоего отца, а не от королевства Шведского, а здесь послы от королевства Шведского, а не от одного отца твоего, и архиепископ приписан. «Должны будут исполнить то, что написано в той грамоте», – видишь ведь, как отцу твоему исполнить, так и архиепископу! И тебе поэтому нельзя равняться с великими государями: у великих государей таких обычаев не ведется. Если же кто-нибудь не бережет своего государского достоинства и называет тебя своим братом, то это его дело; а мы на это смотреть не будем, мы соблюдаем свою честь, как подобает нашему царскому величеству. Если же ты не доверяешь той грамоте своего отца, то пришли своих послов, верных людей, и они посмотрят эту грамоту и печать твоего отца на ней. И с этими послами ты сообщи нам, был ли кто-нибудь королем в Шведской земле до отца твоего, кто именно был и из какого рода и с кем он был в братстве; а мы об этом не слыхали – уж не нашел ли ты этих королей у себя в какой-нибудь кладовой?

А король Магнус нам этого не рассказывал, и он сам столько не знает, сколько мы узнали про ваш мужичий род от людей, приходящих из разных земель. А что мы короля Арцымагнуса пожаловали городом Полчевым и иными городами, то мы, по Божьей воле, в своей вотчине вольны: кого хотим, того и жалуем. А что было написано о деде Арцымагнуса Фридрихе, то тут, как видно, переводчики сделали какую-то описку. Сам же ты написал верно, что некоторое время тому назад Христиерн, благородный король Дании, взял было своей доблестью Шведское королевство, а затем, оставив там своих бояр, поехал на свое государство в Датскую землю; и отец твой Густав, сговорясь с прежними правителями Шведской земли, примчался из Смоланда с коровами и перебил бояр короля Христиерна Датского, а сам стал королем; после этого он сговорился с Христианом, отцом Магнуса, и они захватили Христиерна, а датским королем посадили Христиана. Так оно и было, правду ты нам написал, больше и писать нечего. Сам ведь ты написал, что ваше королевство выделилось из Датского королевства, а если ты еще нам пришлешь грамоту с печатью о том, как бессовестно поступил отец твой Густав, захватив королевство, то и того лучше будет, нам и писать будет нечего об этом, – сам ты свое холопство признал!

Ты писал по нашему царскому письму о великом государе самодержце Георгии-Ярославе – это мы потому так писали, что в прежних хрониках и летописцах написано, что с великим государем самодержцем Георгием-Ярославом во многих битвах бывали варяги, а варяги – немцы; и раз они его слушали, значит, были его подданными; но мы об этом только известили, а нам это не нужно. А что ты пишешь о своей печати, то мы писали потому, что если ты хочешь с нами сноситься, минуя наместников новгородских, то ты должен за это нас чем-нибудь отблагодарить, вот почему мы тебе об этом писали; а без такой благодарности тебе нельзя позволить сноситься с нами помимо наместников. А что ты писал о печати Римского царства, то у нас есть своя печать от наших прародителей; а римская печать нам также не чужда: мы ведем род от Августа-кесаря, а ты судишь о нас, вопреки воле Бога, – что нам Бог дал, то ты отнимаешь у нас; мало тебе нас укорять, ты и на Бога раскрыл уста. Ты думаешь, что мы хотим присвоить твои титулы и печать как бы для возвеличения, – нам твоей мужичьей чести добиваться нечего и подлаживаться к твоему величию ни к чему. Мы тебе потому писали, что тебе надобно сноситься с нами помимо наместников, но без достойного выкупа тебе этого не видать. Если же ты захочешь из-за этого кровь проливать – дело твое; а мы положились на Божью волю, что нам милосердный Бог даст. А твоего титула и печати мы просто так не хотим: если тебе хочется с нами сноситься помимо наместников, то ты нам уступи и подчинись и отблагодари нас как следует, и тогда мы тебя пожалуем и освободим от сношений с наместниками, а сноситься тебе с нами даром не дает права ни твое государство, ни твой род; а без твоего подчинения мы и сами не хотим твоего титула и печати. А если ты хочешь присвоить титулы и печати нашего царского величества, так ты, обезумев, можешь, пожалуй, и государем вселенной назваться, да кто тебя послушает? Если же тебе неугодно по нашему указанию поступить, то сносись по-старому с наместниками. А что ты писал, будто мы из честолюбия хотим присвоить твою печать и землю, так мы писали об этом потому, что если ты хочешь с нами сноситься помимо наместников, то ты должен нам подчиниться, а если ты подчинишься, то и земля твоя и владения и печать будут нашими, и тогда мы тебя пожалуем и будем сноситься с тобою, как со своим; а с чужим и столь ничтожным государем, как ты, сноситься нам не подобает.

А к наместникам не я тебя приравниваю – так исстари ведется, так Бог твое место определил; а ты Богу противишься и не хочешь по его повелению поступить. Да какому тебе Богу молиться – ты ведь безбожник: не только истинной веры не познал ты, но даже скромное прибежище латинского богослужения разрушено у вас, и иконы разбили, и священников сравняли с мирянами; ты сам ведь писал, что принял власть от отца своего, короля Шведской земли. А себя мы не хвалим и не прославляем, а только указываем на достоинство, данное нам от Бога; и тебя мы не хулим, а пишем это лишь для того, чтобы ты пришел в сознание и не требовал неподобающих вещей.

А что ты писал, будто мы просим у тебя твою королевну, так ты, неразумный человек, не уразумел: мы писали тебе, что так же возможно, чтобы ты нам свою жену отдал, как и то, чтобы мы сами тебе крест целовали; но ведь это невозможно, чтобы у мужа жену взять, всякий это знает (да мы и не хотим этого!), так же невозможно и то, чтобы мы с тобой сами сносились, помимо наместников – настолько это недостижимо! А ты, не рассудив, написал. Мы тебе писали не затем, чтобы жену у тебя просить, – нам твоя жена не нужна; мы для твоего вразумления писали: насколько невозможно у тебя взять жену, настолько же невозможно тебе не сноситься через наместников. Мы писали тебе, осуждая твою гордыню, а не просили твою жену; нам твоя жена вовсе не нужна, делай с ней что хочешь. И крови неповинной мы не желаем – это ты из-за своей гордости проливаешь кровь христианскую и стремишься проливать. Ты пишешь, будто это ложь, что польская королевна была замужем за конюхом, так ты спроси тех, кто знает, кто такой был Войдило при Ягайле, короле польском, и из-за чего была борьба между Ягайло и его дядей Кейстутом, и как Кейстут повесил Войдилу, и как Ягайло Кейстута захватил и велел удавить, тогда и узнаешь правду.

А что наш дьяк передавал твоему подданному Антону Ольсу, чтобы ты нам уступил все те земли, которые ты захватил в нашей вотчине, Ливонской земле, незаконно туда вступив, и насчет серебряной руды и мастеров, которые добывают руду, и насчет десяти тысяч ефимков за оскорбление наших послов, и насчет воинских людей, так это мы передавали тебе потому, что раз тебе надобно с нами сноситься, то ты должен это сделать; а если за такое великое дело с нашей стороны вы не отплатите великим же делом, то ничего не выйдет. Мы несправедливости не допускаем – это ты допускаешь несправедливости. Что тут справедливого, чтобы ты с нами сносился? Это совсем несправедливо, чтобы мы сносились с тобой, сами с тобой заключали мир, целовали крест, минуя наместников, и своих послов к тебе посылали.

Ты не хочешь послать нам послов бить челом, и мы удивлены, откуда у тебя такая гордость и сила взялась, что ты не хочешь согласиться на то, на что соглашался твой отец: отец твой весь свой век прожил, сносясь с наместниками, только разок под старость не захотел, – и как ему удалось это, ты знаешь. Отец твой с этим век прожил, а ты не хочешь – видно, ты лучше отца, что места его не хочешь! Если не пришлешь послов, – миру не бывать; нам же к тебе послов посылать не подобает. Мы из снисхождения к тебе пишем. Если хочешь, чтобы мы тебя пожаловали и от сношения с наместниками освободили, то пришли к нам своих великих послов бить челом и отблагодари нас за это великим делом, насколько сможешь, тогда мы тебя пожалуем и от наместников освободим; а не дав выкупа, ты у нас этого не добьешься.

А что ты обращался к нам с лаем и дальше хочешь лаем отвечать на наше письмо, так нам, великим государям, к тебе, кроме лая, и писать ничего не стоит, да и писать лай не подобает великим государям; мы же писали к тебе не лай, а правду, а иногда потому так пространно писали, что если тебе не разъяснить, то от тебя и ответа не получишь. А если ты, взяв собачий рот, захочешь лаять для забавы, так то твой холопский обычай: тебе это честь, а нам, великим государям, и сноситься с тобой – бесчестие, а лай тебе писать – и того хуже, а перелаиваться с тобой – горше того не бывает на этом свете, а если хочешь перелаиваться, так ты найди себе такого же холопа, какой ты сам холоп, да с ним и перелаивайся. Отныне, сколько ты ни напишешь лая, мы тебе никакого ответа давать не будем.

Если хочешь выступить, так наши люди твои пушки видели; а захочешь еще попытаться – увидишь, какая тебе будет прибыль. Если же захочешь мира своей земле – пришли к нам своих послов, и каковы твои намеренья, мы их послушаем, и что следует сделать, то и сделаем.

Писана в нашей вотчине, в Ливонской земле, в городе Пайде, в 7081году, 6января (6 января 1573 г.), индикта 1, на 40-й год нашего правления, на 26-й год нашего Российского царства, 21-й – Казанского, 18-й – Астраханского.

* * *

Божественнаго (...) существа (...) милостью и властию и хотѣниемъ скифетродержателя Росийскаго царствия, великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси (...) честныя нашия степени величества слово наше то Ягану, королю Свѣйскому и Готцкому и Вендийскому.

Что прислалъ еси свою грамоту с полоняникомъ,³⁴⁴ и которая твоя лая,³⁴⁵ и тому заповедь опосле. А ныне своимъ государьскимъ высокодостойнейшия чести величества обычаемъ подлинную заповедь со смирениемъ даемъ.

Первое, что ты пишешь свое имя напередъ нашего, и то не по пригоже по тому, что намъ цысарь римский братъ и иныя великия государи, а тебѣ тѣмъ братомъ назватися не возможно по тому, что Свѣйская земля тѣхъ государствъ честию ниже, якоже напреди явленно будетъ. А сказываешь отца своего вотчину Свѣйскую землю, и ты б намъ известилъ, чей сынъ отецъ твой Густавъ и какъ дѣда твоего имянемъ звали,³⁴⁶ и на королевстве былъ ли, и с которыми государи братство ему и дружба была, укажи намъ то и имянно и грамоты пришли, и мы по тому уразумѣемъ.

А что присылалъ еси гонца своего Петрушу толмача просити опасной грамоты на своихъ пословъ, и мы чаяли, что по прежнему, какъ преже того бывалъ вамъ миръ с намѣсники ноугородцкими³⁴⁷ (а то велося изстари за нѣколкое сто лѣтъ, ещо при князе Юрье,³⁴⁸ да при посадникехъ ноугородцкихъ, a у васъ при Магнуше князе, которой приходилъ к Орѣшку³⁴⁹), и мы по тому и опасную грамоту послали по прежнимъ обычаемъ и миръ нашимъ вотчинамъ, Великому Новугороду и Лифлянской землѣ, с тобою учинити по прежнимъ обычаемъ пожаловати хотѣли есмя. И ты бискупа Павла прислалъ з бездѣльемъ гордостно, ино по тому так и не дѣлалось. А что опасная грамота послана з бискупомъ Павломъ,³⁵⁰ и ты о чомъ к намъ пословъ своихъ не прислалъ во все лѣто? А мы были в своей вотчине в Великомъ Новѣгороде, а ждали от тебя покоренья, а рати нашия нигдѣ никоторыя не было, развее мужики порубежныя меж себя бранилися. А что в Финской землѣ оторвався от нашихъ от передовыхъ людей немногие люди да повоевали, и то учинилось по тому: в кою пору мы к тебѣ грамоту опасную послали на послы з бискупомъ с Павломъ, а тѣ люди передъ нами ушли за далеко, и мы и послали ихъ ворочати, и наши посланники ихъ не сустигли, и они и повоевали.

А Вифлянские земли намъ не перестать доступать, докудова намъ еѣ Богъ дастъ. А лихорадство почалъ ты, какъ сѣлъ еси на государьство. И пословъ нашихъ великихъ, боярина нашего и намѣсника смоленскаго Ивана Михайловича Воронцова, да дворетцкаго нашего можайского Василья Ивановича Наумова, да дьяка нашего Ивана Васильева сына Лапина, неповинно за посмѣхъ велѣлъ еси ограбити и безчествовати,³⁵¹ в одныхъ сорочкахъ поставили! А такихъ великихъ людей: отецъ того Ивана Михайло Семеновичъ Воронцовъ былъ от насъ намѣсникомъ на нашей отчине, на Великомъ Новѣгороде; а того из века не бывало, чтобы от нашия державы быти посломъ в Свѣйской землѣ; все хаживали послы от ноугороцкихъ намѣсниковъ! А на пословъ пеня положена напрасно, будто то ихъ пеня, что они по твою жену приѣхали, а они не сами приѣхали – послали ихъ, а послали ихъ по вашей же облышке, что сказали тебя в животѣ нѣтъ. А коли бы сказали, что ты живъ, ино было какъ твоей жены просити? И каждый то вѣдаетъ, что жена у мужа взяти нелзя. И тебѣ было пенять на своего брата Ирика да на его думцовъ, которые с нимъ то дѣло дѣлали ложно. А послы наши, бояринъ нашъ и намѣсникъ смоленской Иванъ Михайловичъ Воронцовъ с товарыщи, за посмѣхъ страдали от твоего неразсуженья.

A то дѣлалось тѣмъ обычаемъ: первое после свадбы твоей вборзе учинилось вѣдомо, что братъ твой Ирикъ тебя поималъ, а после того учинилось вѣдомо, что тебя не стало. И мы, помешкавши года с полтора, послали есмя к брату твоему, Ирику королю, гонца своего Третьяка Ондрѣевича Пушечникова³⁵² провѣдати, ест ли ты или нѣтъ, и будетъ тебя в животѣ нѣтъ, а детей у тебя нѣтъ же, и братъ бы твой Ирикъ, похотя нашего жалованья, брата нашего короля полского и великого князя литовского Жигимонта Августа сестру Катерину к намъ прислалъ, а мы его за то пожалуемъ – от намѣсниковъ своей отчины, Великого Новагорода, отведемъ и учнемъ с нимъ сами ссылатися. A просили есмя брата своего сестры Катерины не иного чего для, толко взявъ еѣ, хотѣли отдать брату еѣ и своему Жигимонту Августу, Божиею милостию королю полскому и великому князю литовскому, a у него взяти за сестру его Катерину свою отчину, Лифлянскую землю, без крови, а не по тому, как безлѣпишники по своимъ безлѣпицамъ врали. А в томъ дѣле иного ничего нѣтъ опричь того, какъ есмя выше писали.

А тебя у насъ утаили; а толко бы мы вѣдали, кое ты живъ, и намъ было твоей жены лзя ли просити? И посланника нашего Третьяка, заведши в пустынныя мѣста, лихою смертью уморили, а к намъ прислалъ братъ твой посланника своего Ивана Лаврентьева,³⁵³ будто нашего гонца Третьяка притчею не стало, a то бы мы известить велѣли, с чѣмъ мы к Ирику послали были своего гонца Третьяка. И мы то Ивану Лаврентьеву велѣли сказати свое желованье брату твоему: толко онъ пришлетъ короля полского сестру Катерину, а мы его пожалуемъ – от намѣсниковъ отведемъ. И после того братъ твой Ирикъ послалъ к намъ пословъ своихъ, князя Нилша с товарыщи,³⁵⁴ и посулили намъ дати полского короля сестру Катерину, а мы были пожаловали брата твоего Ирика, отвели от намѣсниковъ и крестъ целовали и своихъ великихъ пословъ послали. И наши послы великия жили у васъ с полтора году. А про тебя слуху никакого не было – есть ли ты, нѣтъ ли, и у Нилша с товарыщи не могли про тебя допытатися ничего, ино по тому тебя и не чаяно, и по тому то и прошено. И ты пришедши да неподѣлно на нашихъ пословъ грабежъ и безчестье и соромоту учинилъ, по лъживому посланью брата твоего и всѣхъ свѣйскихъ людей. Оманкою заведши нашихъ пословъ, да мучити, да ограбя, да в Абове сидѣли за сторожи годъ, да какъ всякихъ полоняниковъ отпустилъ еси! А наши послы не виноваты ни в чемъ, толко б ваши люди не солгали, и нашимъ было посломъ не по што ходити; мы чаяли то, что правда. И тебѣ было пеняти на своихъ людей, которые неправдою посылаютъ, а наши послы от тебя напрасно мучилися от твоего неразсужения. А после того еси прислалъ к намъ с великою гордостью пословъ своихъ – Павла, бискупа Абовского. Ино лихорадство ты почалъ дѣлати, что мимо лживыхъ людей да на прямыхъ падаешь, – коли б мы вашей лжи не повѣрили, ино бы такъ не сталось.

И мы тебѣ то подлинно известили, а много говорить о томъ не надобѣть: жена твоя у тебя нехто еѣ хватаетъ, а и такъ еси одного для слова жены своей крови много пролилъ напрасно. А впередъ о той безлѣпице говорити много не надобе, а учнешь говорити, и намъ тебя не слушати: ты какъ хочешь и з женою, нехто еѣ у тебя пытаетъ!

А что писалъ еси о брате своемъ Ирике королѣ,³⁵⁵ будто намъ его для было с тобою война почати, и то смеху подобно. Того для было намъ с тобою нѣчего для война починати: намъ братъ твой Ирикъ не нуженъ. А что мы к нему свою жаловалную грамоту посылали, и то дѣлалося тѣмъ обычаемъ: какъ ты присылалъ к намъ гонца своего Онтона Олса, а в тѣ поры в нашей отчине Великому Ноугороду с тобою война учинилась, и к намъ черезъ нѣкоторыхъ людей от Ирика короля челобитье дошло, чтоб намъ ему какъ помощь учинити, или к намъ прибежитъ, и намъ бы его пожаловати приняти. И мы по тому свое жалованье послали, что ты нашей отчине недругъ, ино бы откудова нибудь на тебя что вставити, чтобы ты в своихъ гордостехъ узнался и посмирелъ; а намъ было рать почать же, ино и то тутъ готово. А того для было рати нѣчего для починать, да и не хачивали есмя починать того для; а бѣглово было намъ какъ не хотѣти приимати? А к тебѣ есмя писали, чтобы ты узнался, да прислалъ пословъ, ино бы приговор о всемъ былъ, какъ по пригожю. Ино ты гордостью не прислалъ пословъ, ино по тому и кровь льеца. A о Ирике ведь мы к тебѣ ни с кѣмъ не приказывали и за нево не говаривали и не вывечивали, и коли дѣла не было, ино о чомъ говорити? А грамота что знаетъ? Написано, да и минулося.

И коли б ты хотѣлъ правдою жити, и ты б прислалъ ко мнѣ пословъ, ино бы то все без крови изправилось. A то ты крови желаешь, да бездѣлье говоришь и пишешь. Нехто тебя пытаетъ, з женою и з братомъ какъ с ними хочешь; о томъ говорити много не надобе. А кровь болшая проливаетца за нашу вотчину, Лифлянскую землю, да за твою гордость, что не хочешь по прежнимъ обычаемъ ссылатися с намѣсники ноугородцкими; и толко в томъ не узнаешься, ино и впередъ много крови литися неповинно от твоей гордости и что неподѣлно вступился еси в нашу отчину, в Лифлянскую землю. А что писалъ еси, будто мы не здержимъ печати, ни грамоты, ино много великихъ государствъ и во всѣхъ тѣхъ государствахъ наше слово непремѣнно живетъ, и ты там спрося увѣдай, ино бы то в одной Свѣйской землѣ то переменилось? А что послы твои черезъ обычей и черезъ опасную грамоту такъ безчествованы и в поиманье были,³⁵⁶ и ты тому не дивися: за твое неподобное дѣло над нашими послы терпѣти было не возможно, да и еще то не сровнялося с нашими послы – наши великие люди, а тѣ – страдники, а наши послы у тебя в Абове сидѣли заперты долго (ино то не поиманье ли?), да и отпустилъ еси ихъ кабы полоняниковъ, а и всѣхъ поотрутили и приѣхавъ сюды да померли. А спесивства нашего никоторого нѣть, а писали есмя по своему самодерьжству, какъ пригоже быти, и по твоему королевству, занеже преже того не бывало, что великимъ государемъ всеа Русии с Свѣйскими правители ссылатися, а ссылалися Свѣйские правители с Новымъ городомъ. Ино тѣм ли Великий Новгородъ отчина наша честна была, что от насъ откладна была, али тѣмъ ныне безчестна, что насъ познали своихъ государей, какъ ты пишешь неподобно? А войску нашему правитель Богъ, а не человѣкъ: какъ Богъ дасть, такъ и будетъ.

А то правда истинная, а не ложь, что ты мужичей родъ, а не государьской. А пишешь к намъ, что отец твой венчанный король, а мати твоя также венчанная королева, – ино то отецъ твой и мати твоя и венчанныя, а дотоле не бывалъ нихто! Уже такъ сказываешься государьской родъ, и ты скажи, отецъ твой Густавъ чей сынъ и какъ дѣда твоего звали, и гдѣ на государьстве сидѣлъ, и с которыми государи былъ в братстве, и которого ты роду государьского? Пришли родству своему письмо, и мы по тому розсудимъ. А намъ дополна вѣдомо, что отецъ твой Густавъ из Щмалотъ,³⁵⁷ да и по тому намъ то вѣдомо, что вы мужичей родъ, а не государьской: коли при отцѣ при твоемъ при Густаве приезжали наши торговые люди с саломъ и с воскомъ, и отецъ твой самъ в рукавицы нарядяся сала и воску за простого человѣка вмѣсто опытомъ пыталъ и пересматривалъ на судѣхъ и в Выборе того для бывалъ, a то есмя слыхалъ от своихъ торговыхъ людей. И то государьское ли дѣло? Коли бы отецъ твой былъ не мужичей сынъ, и онъ бы такъ не дѣлалъ. А что пишешь, за нѣколко сотъ лѣтъ в Свѣе короли бывали, и мы того не слыхали, опричь Магнуша, которой подъ Орѣшкомъ былъ, и то былъ князь, а не король. А Стенъ Стуръ³⁵⁸ давно ли былъ правитель на Свѣйской землѣ? Тому у тебя памятуховъ много, их спрося увѣдай. А и отецъ твой грамоты писалъ с намѣсники ноугородцкими, и в тѣхъ грамотахъ писано так:³⁵⁹ первое писано нашего царьского величества титло, да после писано: «Густаусъ Ериковичъ, Божиею милостию Свѣйский и Готцкий король, и совѣтники кралевства Свѣйскаго и вся земля Свѣйская присылали своихъ великихъ пословъ к великому государю Ивану, Божиею милостью царю и государю всеа Русии и великому князю, бити челомъ, чтобы великий государь Иванъ, Божиею милостью царь и государь всеа Русии и великий князь, Гастауса, короля Свѣйского и Готцкого, и советниковъ кралевства Свѣйскаго и всю землю Свѣйскую пожаловалъ, велѣлъ своимъ бояромъ и намѣсникомъ Великого Новагорода и своей отчине, Великому Новугороду, взяти перемирье, да и торги бы своей отчины людемъ, Великого Новагорода, з землею Свѣйскою велѣлъ держати по старине. И великий государь Иванъ, Божиею милостью царь и государь всеа Русии и великий князь, по ихъ челобитью, Гастауса Ериковича, короля Свѣйскаго, и всю землю Свѣйскую пожаловалъ, велѣлъ своему боярину и намѣснику Великого Новагорода князю Борису Ивановичю Горбатому да дворетцкому Семену Никитичю Бутурлину и своей отчине, Великому Новугороду, взяти перемирье, да и торгъ своей отчины людемъ с Свѣйскою землею велѣлъ держати по старинѣ. И добиша челомъ великого государя царя рускаго намѣснику ноугородцкому и князю Борису Ивановичю Горъбатому и дворетцкому Семену Никитичю Бутурлину послове свѣйские, господинъ Кнутъ Ондрѣевичъ да Бернядинъ Николаевичъ, и взяли перемирье с великого государя царя рускаго намѣсникомъ со княземъ Борисомъ Ивановичемъ Горбатымъ и з дворетцкимъ с Семеномъ Никитичемъ Бутурлинымъ за великого государя отчину за всю Ноугородцкую землю на шездесятъ лѣтъ, от Благовѣщеньева дни лѣта семь тысящъ четыредесятъ пятово до Благовѣщеньева дни лѣта семь тысящъ сто пятого, и за всю землю Свѣйскую. А на томъ миру быти съѣзду на Соболине, на Оксе рекѣ, после взятия миру на десятомъ году на Ильинъ день лѣта седмь тысящъ пятьдесятъ пятого, а на съѣзде быти из великого государя царя рускаго отчины, из Великого Новагорода, также и из Свѣйскаго кралевства честнымъ людемъ с обе стороны, которымъ отвести и рубежъ учинити землѣ и водѣ по княжь Юрьевымъ грамотамъ и по княжь Магнушевымъ грамотамъ. А на томъ на всемъ на сей перемирной грамоте повелѣниемъ великого государя Ивана, Божиею милостью царя государя всеа Русии и великого князя, бояринъ и намѣсникъ Великого Новагорода князь Борисъ Ивановичъ Горбатой и дворетцкой Семенъ Никитичъ Бутурлинъ к сей грамоте печати свои привѣсили и крестъ на сей грамоте целовали и за отчину великого государя царя рускаго, за Великий Новгородъ и за всю Новгородцкую державу. А от Свѣйские земли от Гастаусовы королевские державы и от Выборские державы и от Выбора города, и от всеѣ земли Свѣйские и за Выборъ городъ и за Выборскую державу и за всю землю Свѣйскую от Гастауса короля и от совѣтниковъ кралевства Свѣйскаго целовали крестъ послове кралевства Свѣйскаго, Кнутъ Ондрѣевичъ да Бернядинъ Николаевичъ. А какъ пошлютъ великого государя царя рускаго намѣсники ноугородцкие своего посла к Гастаусу королю, и Гастаусу, королю Свѣйскому и Годцкому, передъ тѣмъ посломъ крестъ целовати на томъ, какъ в сей перемирной грамоте писано, за всю державу кралевства Свѣйскаго, и печать своя к сей грамоте привѣсити Гастаусу королю Свѣйскому. А арцыбискупу Апсалимскому на томъ рука дати за всю державу кралевства Свѣйскаго, да и по тому имъ и правити, какъ в сѣхъ в перемирныхъ грамотахъ писано. A се миръ взятъ в Великомъ Новѣгороде лѣта семь тысящъ четыредесятъ пятово, а от воплощения Господня лѣта тысяща пятсотъ тридесятъ седмое».

И то есмя тебѣ из грамоты выписали подлинно, какъ отецъ твой Гастаусъ былъ в перемирье с намѣсники с ноугородцкими. И коли бы то ваше совершенное королевство было, ино бы отцу арцыбискупъ и совѣтники и вся земля в товарыщехъ не были, и землю к государемъ великимъ не приписываютъ. А всево тово подлиннее пришли государству своему писмо, какъ самъ еси писалъ, за четыреста лѣтъ – хто и которой государь после которого сидѣлъ на государьстве и с которыми государи в братстве былъ, и мы по тому уразумѣемъ твоего государьства величество. А что прежния ваши жили по городомъ и по государьскимъ мѣстомъ, а не по мужитцкимъ деревнямъ, и хто будетъ роду вашего былъ, опричь отца твоего, и ты скажи имянно, и которые короли были от которого роду. А что писалъ еси о Арцымагнусе королѣ,³⁶⁰ и мы, опричь его, то вѣдаемъ, что вы мужичей родъ, да родствомъ въгосударилися, а не по достоинству. А хто будетъ и былъ по городомъ и по болшимъ мѣстомъ, ино не от вашего же роду, да и не короли. А королей мы Свѣйской землѣ не слыхали и до отца твоего Гастауса; первой король – отецъ твой, а и ссылка в отца твоего грамотахъ на княжь Магнушевы грамоты, а не на короля. Моглъ бы то и отецъ твой сыскати прежнихъ королей, да не писалъ королей, а написалъ князя Магнуша, а ты, невѣдомо по чему, сыскалъ у себя прежнихъ королей! Да и по тому вашъ мужичей родъ и не великое государьство, что писано в тѣхъ же грамотахъ отцу твоему целовати крестъ за всю Свѣйскую державу и за Выборъ городъ и за Выборскую державу, а арцыбискупу Апсалимъскому³⁶¹ на томъ рука дати на грамоте; а от Свѣйские земли от Гастаусовы королевы державы и от Выборские державы и от Выбора города и от всеѣ Свѣйския земли и за Выборъ городъ и за Выборскую державу и за всю землю Свѣйскую от Гастауса короля и от совѣтниковъ кралевства Свѣйскаго целовали крестъ послы кралевства Свѣйскаго для того, что Гастаусу королю целовати крестъ, а арцыбискупу Апсалимскому рука дати, да по тому имъ и правити. И ты бы себѣ розсудилъ, в великихъ государьствахъ такъ ведетца ли как в вашемъ? Отецъ твой целовалъ за Свѣйскую державу да и за Выборскую державу, и по тому Выборъ кабы иное мѣсто, а на Выборе отцу твоему кабы товарыщъ. Коли бы ваше великое государьство было, и арцыпискупъ бы Апсалимской в товарыщехъ отцу твоему писанъ не былъ, a то написанъ арцыбискупъ отцу твоему товарыщъ. А совѣтники королевства Свѣйскаго почему отцу твоему товарыщи? А послы не от одного отца твоего, от всего кралевства Свѣйскаго, а отецъ твой у нихъ в головахъ кабы староста в волости. И коли бы отецъ твой великой государь былъ, и арцыбискупъ бы у него в товарищехъ не былъ, и совѣтники и вся земля Свѣйская и Выборьская держава не приписана была, и послы бы были от отца твоего от одного, а не от кралевства Свѣйскаго, a то послы от кралевства Свѣйскаго, а не от одного отца твоего, а арцыбискупъ написанъ. «Правити имъ по той грамоте» – ино видиши ли, каково отцу твоему правити, таково и арцыбискупу! И тебѣ по тому нелзя ровнятися с великими государи: в великихъ государьствахъ техъ обычаевъ не ведетца. A хто будетъ не бережетъ своего государства, а к тобѣ пишетъ братомъ, тотъ самъ вѣдаетъ,³⁶² а намъ на то не сматривати, мы смотримъ своего царьствия степени чести. А будетъ не вѣришь той грамоте отца своего, и ты пришли пословъ своихъ вѣрныхъ людей, и они посмотрятъ тоѣ грамоты и печать у неѣ отца твоего. А хто будетъ напередъ отца твоего на Свѣйской землѣ король былъ, и ты извести намъ с послы имянно, хто былъ на королевстве и которого роду и с кѣмъ в братьстве былъ; мы того не слыхали, нѣшто будетъ ты ново гдѣ нашолъ королей тѣхъ в которой своей коморе?

А король Магнусъ намъ того не сказывалъ и самъ онъ столко не вѣдаетъ, какъ мы про вашъ мужичей родъ от всѣхъ земель вѣдаемъ, которые к намъ приходятъ. А что мы короля Арцымагнуса пожаловали городомъ Полчевымъ³⁶³ и иными городы, и мы з Божиею волею в своей вотчине волны: ково хотим, тово жалуемъ. А что о королеве о Арцымагнусове прародителе Фредрике,³⁶⁴ ино нѣчто буде переводчики не гораздо описалися. А ты самъ о томъ правду написалъ, что Керстанъ,³⁶⁵ Дацкой дородной король, взялъ былъ дородствомъ Свѣйское королевство, да оставя своихъ бояръ тутъ, да поѣхалъ на свое государьство в Датцкую землю; и отецъ твой Гастаусъ, зговоряся с прежними правители Свѣйския земли, да пригнался из Шмолантъ с коровами, да Крестеновыхъ короля Дацкого бояръ побилъ, а самъ королемъ учинился; а после того сослався с Крестьянусомъ, с Магнусовымъ отцомъ, да Крестана поимали, а Крестьянуса на Датцкомъ королевстве посадили.³⁶⁶ To такъ дѣлалось, ты о томъ писалъ правду намъ, болши того писать не надобе. И самъ ты написалъ, что у васъ королевство учинилось от Датцкого королевства, а толко намъ грамоту и печать покажешь, какъ бездушствомъ отецъ твой Гастаусъ дѣлалъ и королевства досталъ, ино и того лутче, намъ о томъ писати много не надобе, – самъ еси свое страдничество написалъ!

А что ты написалъ по нашему самодержьства писму о великомъ государи самодержце Георгии-Ярославе, и мы по тому такъ писали, что в прежнихъ кроникахъ и лѣтописцехъ писано, что с великимъ государемъ самодержцемъ Георгиемъ-Ярославомъ на многих битвахъ бывали варяги, a варяги – нѣмцы; и коли его слушали, ино то его были; да толко мы то известили, а намъ то не надобе. А что пишешь о печати своей, и мы по тому писали, что ты хочешь мимо намѣсниковъ ноугородцкихъ с нами ссылатися, и тебѣ бы насъ противъ того почтити чѣм пригоже, да и о томъ есмя х тебѣ писали; а без почестливости тому быти не возможно, что тебѣ мимо намѣсниковъ с нами ссылатися. А что писалъ еси о Римского царства печати, и у насъ своя печать от прародителей нашихъ, а и римская печать намъ не дико: мы от Августа кесаря родствомъ ведемся,³⁶⁷ а ты усужаешь намъ то противно Богу – что намъ Богъ дал, и ты и то у нас отнимаешь; мало тебѣ насъ укарять, и ты на Бога уста разверзъ. А твоя намъ титла и печать, чаешь, примѣриватися, высости ли для, – намъ твоей чести мужичьей нѣчево добиватца и примѣриватца к твоей высости нѣ к чему. Мы тебѣ тово для писали, что тебѣ надобе мимо намѣсниковъ с нами ссылатися, и тебѣ того, не выкупя у насъ чѣмъ пригоже, не видать будетъ. Захошъ тово для кровь проливати, то ты вѣдаешь, а мы положили на Божию волю, что намъ милосердый Богъ устроилъ. А твоево титла и печати мы такъ за просто не хотимъ: будетъ тебѣ любо с нами ссылатися мимо намѣсниковъ, и ты намъ покорися и поддайся, и что будетъ пригоже, тѣмъ насъ почти, и мы тебя пожалуемъ, от намѣсниковъ отведемъ, а даромъ тебѣ с нами ссылатися не пригоже и по государьству и по отечеству; а сами без твоего покорения твоего титла и печати не хотимъ. А что хочешь нашего царьствия величества титла и печати учинити, и ты обезумѣвъ хоти и вселенней назовешься государемъ, да хто тебя послушаетъ? А будетъ тебѣ такъ нелюбо, и ты живи по старому с намѣсники. А что писалъ еси, что намъ то честь, что ваша печать и земли, и мы по тому такъ писали: коли хошь с нами ссылатися мимо намѣсниковъ, и ты намъ поддайся, и коли поддашься, ино земля и владѣние и печать наша, и мы тебя жалуемъ и ссылаемся с тобою какъ своимъ, a с чюжимъ с молодымъ какъ ты ссылатися намъ не пригоже.

А к намѣсникомъ тебя не я примѣриваю, то изстари ведетца, Богъ в томъ тебя устроилъ; и ты и Богу противишься, а в Божие повелѣние не хошь быти. А которому тобѣ Богу молитца, а ты безбоженъ, не токма что изстинны не позналъ еси, но и малую сѣнь латынскаго служения испровергли есте³⁶⁸ и образы побили и быти свещеннику, яко людемъ; а то и самъ написалъ еси, что король на Свѣйской землѣ отцомъ твоимъ.³⁶⁹ А мы себя сами ни хвалимъ, ни славимъ, а пишемъ, в каковѣ насъ достоинствѣ Богъ устроилъ; а тебя не хулимъ, а пишемъ к тебѣ по тому такъ, чтобы еси познался, да от неподобныхъ дѣлъ отсталъ.

А что писалъ еси о своей королевне, будто мы еѣ у тебя просимъ, и ты, неразуменъ сый, не разумѣ: мы к тебѣ тово для то писали, будетъ тому возможно статися, что тебѣ жена отдати, ино то и то и сстанеца, что намъ самимъ крестъ целовати; ино ведь тому не возможно статися, что у мужа жена взяти, каждому то вѣдомо (да и мы того не хотимъ!), такъ тому не возможно статися, что намъ с тобою самимъ ссылатися мимо намѣсников – таково то велико! А ты не розсудя писалъ. Мы тебѣ писали, не жены у тебя просили – намъ твоя жена не надобе, мы тебѣ к розсуду то писали: сколь то не возможно у тебя жены взять, таково то не возможно тебѣ с намѣсники не ссылатися. Мы тебѣ писали, величество гордыни твоей розсужая, а не жены у тебя просили; намъ твоя жена однолично не надобе, какъ хочеши с нею. И крови неповинные мы не желаемъ – ты за свою гордостъ розливаешь кровъ крестьянскую и розливати желаешь. А что пишешь, будто ложно, что полская королевна за конюхомъ была, и ты спроси хто вѣдаетъ, при Ягайле, королѣ полскомъ, хто былъ Воидило и которымъ обычаемъ Ягайлу з дядею своимъ с Кестутьемъ бои были³⁷⁰ и какъ Кестутей и Воидила повѣсилъ и какъ Ягайло Кестутья изымалъ да велѣлъ удавити, и познанно будетъ правда.

А что диякъ нашъ приказывалъ твоему человеку Онтону Олсу,³⁷¹ чтобы ты намъ поступился всево тово, что в нашей вотчине в Вифлянской землѣ, неподобно вступився, держишь, и о серебряной рудѣ и о мастерѣхъ, которые руды ищутъ, и о десяти тысячахъ ефимкехъ за пословъ нашихъ безчестье, и о воинскихъ людехъ, – то мы приказывали по тому: будетъ тебѣ надобно с нами ссылатися, и тебѣ было то учинити; а не поставя противъ такова великого дѣла великого же дѣла, тому сстатися не возможно. А мы такихъ неподѣлствъ не приимаемъ – ты приимаешь, коли то неподѣлно. A то почему подѣлно, что тебѣ с нами ссылатися? Ино то и то неподѣлно, что намъ с тобою ссылатися, а что намъ с тобою самимъ миръ учинити и крестъ целовати мимо намѣсниковъ и пословъ своихъ к тебѣ послати.

А ты к намъ своихъ пословъ не хошь послати бити челомъ, и мы тому удивляемся, откудова на тебя гордость и сила взошла, что ты в томъ быти не хочешь, в чомъ отецъ твой былъ: отецъ твой вѣкъ свой изжилъ, a с намѣсники ссылался, а маленко былъ не похотѣлъ под старость,³⁷² – и каково ему удалось то, и ты вѣдаешь. Ино отецъ твой в томъ вѣкъ изжилъ, а ты не хочешь, – большое ты лутче отца, что отца своего чину не хочешь! А не пришлешь пословъ, ино миру не бывать; а намъ к тебѣ пословъ послать не пригоже. А мы тебя жалуючи пишемъ. Похошь нашего жалованья, чтобы мы тебя от намѣсниковъ отвели, и ты пришли к намъ пословъ своихъ великихъ бити челомъ, да противу того также насъ почти великимъ дѣломъ, какъ тебѣ возможно, и мы тебя пожалуемъ, от намѣсниковъ отведемъ; а не выкупя, тебѣ тово у насъ не видати.

А что писалъ еси к намъ лаю и вперед хочешь лаю ж писати противъ нашего писма, и намъ великимъ государемъ и без лаи к тебѣ писати нѣчево, да и не пригодитца великимъ государемъ лая писати; а мы к тебѣ не лаю писали, правду, а иное и по тому же столко писали, что от тебя без разсуженья отвѣту не было ни о чемъ. А ты, взявъ собачей ротъ, да хошь за посмѣхъ лаяти, ино то твое страдничье пригожство; тебѣ то честь, а намъ великимъ государемъ с тобою и ссылатися безщестно, а лая от себя писати тово хуже, a с тобою перелаиватися и на семъ свѣте тово горѣе и нѣтъ, и будетъ похошь перелаиватися, и ты себѣ найди таковаго же страдника, каковъ еси самъ страдникъ, да с нимъ перелаивайся. А к намъ тебѣ сколко ни писати лаи, и намъ тебѣ о томъ отвѣту никакого не давывать.

А что хошь пытатися, и твои пушки наши люди видели; и впередъ похошь ещо попытатися, и что будетъ тебѣ прибыль, и ты себѣ розсмотришь. А похошь землѣ своей покоя, и ты б прислалъ к намъ пословъ своихъ, и что будетъ твое хотѣнье, и мы ихъ выслушаемъ, да что по пригожю, такъ и учинимъ.

Писана в нашей вотчины Лифлянские земли города Пайды лѣта 7081, месяца генваря в 6, индикта 1, господствия нашего 40, а царствъ нашихъ Росийскаго 26, Казанского 21, Асторохансково 18.

Подготовка текста Е. И. Ванеевой, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Послание Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь, как и его послания Курбскому, имело не только деловой характер – судя по довольно широкому распространению (свыше 20 списков), которое получило это послание, оно воспринималось как литературный памятник. Но в списках XVI века оно не сохранилось: едва ли игумен и старцы Кириллова монастыря были в XVI в. заинтересованы в распространении этого далеко не лестного для них послания.

Послание Грозного, очевидно, написано в сентябре 1573 г. в ответ на грамоту братии Кирилло-Белозерского монастыря, просившей царя о «наставлении» в связи с возникшим в монастыре конфликтом между двумя высокопоставленными монахами – Иваном-Ионой Шереметевым и Василием-Варлаамом Собакиным, посланным Иваном IV в монастырь, но отозванным весной 1573 г. в Москву.

Основной темой послания были взаимоотношения между монастырем и оппозиционной знатью: крупные землевладельцы, не уверенные в эти годы в прочности своих владений, часто предпочитали передавать их в монастырь. Какими становились взаимоотношения между таким вкладчиком и монастырем в последующее время – вероятно, зависело от многих обстоятельств. В случае, который стал конкретным поводом для написания послания, бывший боярин И. В. Шереметев, постригшийся в монахи под именем Ионы, держал при монастыре «особые годовые запасы» и фактически содержал монастырь. Царя такое резкое расширение независимого церковного землевладения и уход из-под государственного контроля очень беспокоили; монастырь, настаивал он, не должен ни от кого зависеть, кроме государя.

Послание Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь публикуется по списку Архива ФИРИ, собр. Н. П. Лихачева, № 94, сборник XVII века, л. 1–53 об.

* * *

ПОСЛАНИЕ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА ВСЕЯ РУСИ В КИРИЛЛОВ МОНАСТЫРЬ ИГУМЕНУ КОЗЬМЕ С БРАТИЕЮ ВО ХРИСТЕ

В пречестную обитель Успения пресвятой и пречистой Владычицы нашей Богородицы и нашего преподобного и богоносного отца Кирилла-чудотворца, священного Христова полка наставнику, проводнику и руководителю на пути в небесные селения, преподобному игумену Козьме с братиею во Христе царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси челом бьет.

Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох мне, скверному! Кто я такой, чтобы покушаться на такое величие? Молю вас, господа и отцы, ради Бога, откажитесь от этого замысла. Я и братом вашим называться не достоин, но считайте меня, по евангельскому завету, одним из ваших наемников. И поэтому, припадая к вашим святым ногам, умоляю, ради Бога, откажитесь от этого замысла. Сказано ведь в Писании: «Свет инокам – ангелы, свет мирянам – иноки». Так подобает вам, нашим государям, нас, заблудившихся во тьме гордости и находящихся в смертной обители обманчивого тщеславия, чревоугодия и невоздержания, просвещать. А я, пес смердящий, кого могу учить, и чему наставлять, и чем просветить? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях и ненависти, во всяком злодействе, как говорит великий апостол Павел: «Ты уверен, что ты путеводитель слепым, свет для находящихся во тьме, наставник невеждам, учитель младенцам, имеющий в законе образец знания и истины: как же, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? Говоря «не прелюбодействуй», прелюбодействуешь; гнушаясь идолов, святотатствуешь; хвалишься законом, а нарушением его досаждаешь Богу?» И опять тот же великий апостол говорит: «Как, проповедуя другим, сам останусь недостойным?»

Ради Бога, святые и преблаженные отцы, не принуждайте меня, грешного и скверного, плакаться вам о своих грехах среди лютых треволнений этого обманчивого и преходящего мира. Как могу я, нечистый и скверный и душегубец, быть учителем, да еще в столь многомятежное и жестокое время? Пусть лучше Господь Бог, ради ваших святых молитв, примет мое писание как покаяние. А если хотите, есть у вас дома учитель, великий светоч Кирилл, гроб которого всегда перед вами и от которого всегда просвещаетесь, и великие подвижники, ученики Кирилла, а ваши наставники и отцы по восприятию духовной жизни, вплоть до вас, и устав великого чудотворца Кирилла, по которому вы живете. Вот у вас учитель и наставник, у него учитесь, у него наставляйтесь, у него просвещайтесь, будьте тверды в его заветах, да и нас, убогих духом и бедных благодатию, просвещайте, а за дерзость простите, Бога ради.

Ибо вы помните, святые отцы, как некогда случилось мне прийти в вашу пречестную обитель Пречистой Богородицы и чудотворца Кирилла и как совершилось по воле провидения, по милости Пречистой Богородицы и по молитвам чудотворца Кирилла, я обрел среди темных и мрачных мыслей небольшой просвет света Божия и повелел тогдашнему игумену Кириллу с некоторыми из вас, братия, тайно собраться в одной из келий, куда и сам я явился, уйдя от мирского мятежа и смятения и обратившись к вашей добродетели; был тогда с игуменом Иоасаф, архимандрит каменский, Сергий Колычев, ты, Никодим, ты, Антоний, а иных не упомню. И в долгой беседе я, грешный, открыл вам свое желание постричься в монахи и искушал, окаянный, вашу святость своими слабыми словами. Вы же мне описали суровую монашескую жизнь. И тогда я услышал об этой Божественной жизни, сразу же возрадовались мое скверное сердце с окаянной душою, ибо я нашел узду помощи Божьей для своего невоздержания и спасительное прибежище. С радостью я сообщил вам свое решение: если Бог даст мне постричься в благоприятное время и здоровым, совершу это не в каком-либо ином месте, а только в этой пречестной обители пречистой Богородицы, созданной чудотворцем Кириллом. И когда вы молились, я, окаянный, склонил свою скверную голову и припал к честным стопам тогдашнего игумена, вашего и моего, прося на то благословения. Он же возложил на меня руку и благословил меня на ту жизнь, о которой я упоминал, как и всякого человека, пришедшего постричься.

И кажется мне, окаянному, что наполовину я уже чернец; хоть и не совсем еще отказался от мирской суеты, но уже ношу на себе рукоположение и благословение монашеского образа. И, видя в пристанище спасения многие корабли душевные, обуреваемые жестоким смятением, не мог поэтому терпеть, отчаялся и о своей душе обеспокоился (ибо я уже ваш), и чтобы пристанище спасения не погибло, дерзнул сказать это.

И вы, мои господа и отцы, ради Бога, простите меня, грешного, за дерзость моих суетных слов. <...>

Прежде всего, господа мои и отцы, вы по Божьей милости и молитвами его пречистой матери и великого чудотворца Кирилла имеете у себя устав этого великого отца, действующий у вас до сих пор. Имея такой устав, мужайтесь и держитесь его, но не как рабского ярма. <...>

И вы, господа и отцы, стойте мужественно за заветы чудотворца и не уступайте в том, в чем вас просвещает Бог, пречистая Богородица и чудотворец, ибо сказано, что «свет инокам – ангелы и свет мирянам – иноки». И если уж свет станет тьмой, то в какой же мрак впадем мы – темные и окаянные! Помните, господа мои и святые отцы, что Маккавеи только из-за того, что не едят свиного мяса, почитаются наравне с мучениками за Христа; вспомните, как Елеазару сказал мучитель, чтобы он не ел свиное мясо, а только взял его в руку, чтобы можно было сказать людям, что Елеазар ест мясо. Доблестный же так на это ответил: «Восемьдесят лет Елеазару, а ни разу он не соблазнил людей Божьих. Как же ныне, будучи стариком, буду соблазном народу Израиля?» И так погиб. И божественный Златоуст пострадал от обидчиков, предостерегая царицу от лихоимства. Ибо не виноградник и не вдова были первой причиной этого зла, изгнания чудотворца, мук его и его тяжкой смерти вследствие изгнания. Это невежды рассказывают, что он пострадал за виноградник, а тот, кто прочтет его житие, узнает, что Златоуст пострадал за многих, а не только за виноградник. И с виноградником этим дело было не так просто, как рассказывают, но был в Царьграде некий муж в боярском сане, и про него наклеветали царице, что он поносит ее за лихоимство, она же, объятая гневом, заточила его вместе с детьми в Селунь. Тогда он попросил великого Златоуста помочь ему; но тот не уговорил царицу, и все осталось, как было, там этот человек и скончался в заточении. Но царица, неутолимая в своем гневе, захотела убогий виноградник, который он оставил своей убогой семье для прокормления, хитростью отнять. И если святые из-за столь малых вещей принимали такие страдания, сколь же сильнее, мои господа и отцы, следует вам пострадать ради заветов чудотворца. Так же как апостолы Христовы шли за ним на распятие и умерщвление и вместе с ним воскреснут, так и вам подобает усердно следовать великому чудотворцу Кириллу, крепко держаться его заветов и бороться за истину, а не быть бегунами, бросающими щит и другие доспехи, но возьмитесь за оружие Божье, и да никто из вас не предаст заветов чудотворца, подобно Иуде, за серебро или, как сейчас, ради удовлетворения своих страстей. Ибо есть и у вас Анна и Кайафа – Шереметев и Хабаров, и есть Пилат – Варлаам Собакин, ибо он послан от царской власти, и есть Христос распинаемый – поруганные заветы чудотворца. Ради Бога, святые отцы, ведь если вы в чем-нибудь малом допустите послабление, оно обратится в великое.

Вспомните, святые отцы, что писал к некоему монаху великий святитель и епископ Василий Амасийский, и прочтите там, какого плача и огорчения достойны проступки ваших иноков и послабления им, какую радость и веселье они доставляют врагам и какой плач и скорбь верным! То, что там написано некоему монаху, относится и к вам, и ко всем, которые ушли от великой высоты мирских страстей и богатства в иноческую жизнь, и ко всем, которые воспитались в иночестве. <...>

Видите, как послабление в иноческой жизни достойно плача и скорби? Вы же ради Шереметева и Хабарова совершили такое послабление и преступили заветы чудотворца. А если мы по Божьему изволению решим у вас постричься, тогда к вам весь царский двор перейдет, а монастыря уже и не будет. Зачем тогда идти в монахи и к чему говорить «отрекаюсь от мира и всего, что в нем есть», если мир весь в очах? Как в этом святом месте терпеть скорби и всякие напасти со всей братией и быть в повиновении у игумена и в любви и послушании у всей братии, как сказано в иноческом обете? А Шереметеву как назвать вас братиею? Да у него и десятый холоп, который у него в келье живет, ест лучше братии, которая обедает в трапезной. И великие светильники Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Дмитрий, и Пафнутий, и многие преподобные Русской земли установили крепкие уставы иноческой жизни, необходимые для спасения души. А бояре, придя к вам, ввели свои распутные уставы: выходит, что не они у вас постриглись, а вы у них постриглись, не вы им учители и законодатели, а они вам учители и законодатели. И если вам устав Шереметева хорош – держите его, а устав Кирилла плох – оставьте его! Сегодня тот боярин один порок введет, завтра другой иное послабление введет, да мало-помалу и весь крепкий монастырский уклад потеряет силу и пойдут мирские обычаи. Ведь во всех монастырях основатели сперва установили крепкие обычаи, а затем их уничтожили распутники. Чудотворец Кирилл был когда-то и в Симонове монастыре, а после него был там Сергий. Какие там были правила при чудотворце, узнаете, если прочтете его житие, а тот ввел уже некоторые послабления, а другие после него – еще больше; мало-помалу и дошло до того, что сейчас, как вы сами видите, в Симоновом монастыре все, кроме сокровенных рабов Господних, только по одеянию иноки, а делается у них все, как у мирских, так же как в Чудовом монастыре, стоящем среди столицы перед нашими глазами, – у нас и у вас на виду. Были там архимандриты: Иона, Исак Собака, Михайло, Вассиан Глазатый, Авраамий, – при всех них был этот монастырь одним из самых убогих. А при Левкии он сравнялся всяким благочинием с великими обителями, мало в чем уступая им в чистоте монашеской жизни. Смотрите сами, что дает силу: послабление или твердость?

А над гробом Воротынского поставили церковь – над Воротынским-то церковь, а над чудотворцем нет, Воротынский в церкви, а чудотворец за церковью! Видно, и на Страшном суде Воротынский да Шереметев станут выше чудотворца: потому что Воротынский со своей церковью, а Шереметев со своим уставом, который крепче, чем Кириллов. Я слышал, как один брат из ваших говорил, что хорошо сделала княгиня Воротынская. А я скажу: нехорошо, во-первых, потому что это образец гордыни и высокомерия, ибо лишь царской власти следует воздавать честь церковью, гробницей и покровом. Это не только не спасение души, но и пагуба: спасение души бывает от всяческого смирения. А во-вторых, очень зазорно и то, что над ним церковь, а не над чудотворцем, которому служит всегда только один священник, а это меньше, чем собор. А если не всегда служит, то это совсем плохо; а остальное вы сами знаете лучше нас. А если бы у вас было церковное украшение общее, вам было бы прибыльнее и лишнего расхода не было бы – все было бы вместе и молитва общая. Думаю, и Богу это было бы приятнее. Вот ведь на наших глазах только в монастырях преподобного Дионисия в Глушицах и великого чудотворца Александра на Свири бояре не постригаются, и эти монастыри по Божьей благодати процветают монашескими подвигами. А у вас дали сперва Иосафу Умному оловянную посуду в келью, потом дали Серапиону Сицкому, дали Ионе Ручкину, а Шереметеву – стол в келью, да и поварня своя. Дашь ведь волю царю – надо и псарю; дашь послабление вельможе – надо и простому. Не рассказывайте мне о том римлянине, который славился своими добродетелями и все-таки жил такой жизнью; то ведь не назначено было, а было по своей воле, и в пустыне было, недолго и без суеты, никого не соблазнило, ибо говорит Господь в Евангелии: «Трудно не поддаться соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит». Одно дело – жить одному, а другое дело – в общем житии.

Господа мои, отцы преподобные! Вспомните вельможу, описанного в «Лествице», – Исидора, прозванного Железным, который был князем Александрийским, а какого смирения достиг. Вспомните также и вельможу царя индийского Авенира, который явился на испытание, и какое одеяние на нем было, – ни кунье, ни соболье. А Иоасаф, сын этого царя: как он, оставив царство, пешком пошел до Синаридской пустыни, сменил царские одежды на власяницу и претерпел много бедствий, о которых раньше и не знал, и как он достиг божественного Варлаама, и какой жизнью стал жить вместе с ним – царской или отшельнической? Кто же был более велик – царский сын или неведомый пустынник? Принес ли царский сын с собой свои обычаи или стал жить по обычаям пустынника даже и после его смерти? Вы сами знаете это гораздо лучше нас. А у него много было своих Шереметевых. А Елизвой, царь Эфиопский, какой суровой жизнью жил? А как Савва Сербский отца, и мать, и братьев, и родных, и друзей вместе со всем царством и с вельможами оставил и принял крест Христов и какие отшельнические подвиги совершил? А как отец его Неманя, он же Симеон, с матерью его Марией по его поучению оставили царство и сменили багряные одежды на одеяния ангельского чина и какое они обрели земное утешение и получили радость небесную? А как великий князь Святоша, владевший великим княжением Киевским, постригся в Печерском монастыре и пятнадцать лет был привратником и работал на всех, кто знал его и над кем он прежде сам властвовал? И не устыдился ради Христа такого унижения, из-за которого даже его братья вознегодовали на него. Они видели в этом унижение для своей державы, но ни сами, ни уговорами через других людей не могли отвратить его от этого дела до дня его кончины. И даже после его кончины к его деревянному стулу, на котором он сидел у ворот, бесы не могли подойти. Вот какие подвиги совершали эти святые во имя Христа, а ведь у всех них были свои Шереметевы и Хабаровы. А блаженный цареградский патриарх Игнатий, который тоже был сыном царя и был, подобно Иоанну Крестителю, замучен кесарем Вардой за обличение его преступлений, ибо Варда жил с женой своего сына, – с кем этого праведника сравнишь?

А если в монахах жить тяжело, надо было жить в боярах, а не постригаться. Вот то немногое, что я смог написать вам по моему безумию суетными словами, отцы святые, ибо вы все это в Божественном Писании знаете гораздо лучше нас, окаянных. Да и это немногое я сказал вам потому, что вы меня к этому принудили. Вот уже год, как игумен Никодим был в Москве, а отдыха все нет: все Собакин и Шереметев! Что я им, отец духовный или начальник? Пусть как хотят, так и живут, если им спасение своей души не дорого! Но до каких пор будут длиться эти разговоры и смуты, суета и мятеж, распри и нашептывания и празднословие? И из-за чего? Из-за злобесного пса Василия Собакина, который не только не знает правил иноческой жизни, но не понимает даже, что такое чернец, а тем более инок, что еще выше, чем чернец. Он даже в одежде монашеской не разбирается, не только в образе жительства. Или из-за бесова сына Иоанна Шереметева? Или из-за дурака и упыря Хабарова? Поистине, святые отцы, это не чернецы, а оскорбители монашеского образа. Не знаете вы разве отца Шереметева – Василия? Ведь его бесом звали! Как он постригся да пришел в Троице-Сергиев монастырь, так сошелся с Курцевыми, а Иоасаф, который был митрополитом, – с Коровиными. И начали они между собой браниться, тут все и началось. И в какое мирское житие впала эта святая обитель, видно всем, имеющим разум.

А до этого в Троице было крепкое житие, и мы сами это видели. Во время нашего приезда они потчевали множество людей, а сами только присутствовали. Однажды мы увидели это собственными глазами. Дворецким тогда у нас был князь Иоанн Кубенский. У нас кончилась еда, взятая в дорогу, а там уже благовестили к всенощной. Он и захотел поесть и попить – из жажды, а не для удовольствия. А старец Симон Шубин и другие с ним, не из самых главных (главные давно разошлись по кельям), сказали ему, как бы шутя: «Сударь, князь Иван, поздно, уже благовестят». Сел он за еду – с одного конца стола ест, а они с другого конца отсылают. Захотел он попить, хватился хлебнуть, а уже ни капельки не осталось: все отнесено в погреб. Такие были крепкие порядки в Троице, – и ведь мирянину, не чернецу! А слышал я от многих, что были в этом святом месте и такие старцы, которые, когда приезжали наши бояре и вельможи, их потчевали, а сами ни к чему не прикасались, если вельможи их заставляли в неподобающее время, но даже в подобающее время, – и тогда едва прикасались. А про порядки, которые были в этом святом месте в древние времена, я слышал еще более удивительное: было это, когда в монастырь приходил преподобный чудотворец Пафнутий помолиться живоначальной Троице и гробу Сергия-чудотворца и вести духовную беседу с жившей там братией. Когда же он побеседовал и захотел уйти, они, из духовной любви к нему, проводили его за ворота. И тогда, вспомнив завет преподобного Сергия – не выходить за ворота, – все вместе, побудив и преподобного Пафнутия, стали молиться. И, помолившись об этом, затем разошлись. И даже ради такой духовной любви не пренебрегали святыми отеческими заповедями, а не то что ради чувственных удовольствий! Вот какие крепкие порядки были в этом святом месте в древние времена. Ныне же, за грехи наши, монастырь этот хуже Песношского, какой была Песношь в те времена.

А все это послабление начало твориться из-за Василия Шереметева, подобно тому как в Царьграде все зло началось от царей-иконоборцев Льва Исавра и его сына Константина Гноетезного. Ибо Лев только посеял семена злочестия, Константин же обратил царствующий град от благочестия к мраку. Так и Вассиан Шереметев в Троице-Сергиеве монастыре, близ царствующего града, своими кознями разрушил отшельническую жизнь. Так же и сын его Иона стремится погубить последнее светило, сияющее, как солнце, и уничтожить спасительное пристанище для душ, в Кирилловом монастыре, в самом уединенном месте, уничтожить отшельническую жизнь. Ведь этот Шереметев, когда он еще был в миру, вместе с Висковатым первыми не стали ходить с крестным ходом. А глядя на это, и все перестали ходить. А до этого все православные христиане, и с женами, и с младенцами, участвовали в крестном ходе и не торговали в те дни ничем, кроме съестного. А кто попробует торговать, с тех взымали пеню. И такое благочестие погибло из-за Шереметевых. Вот каковы Шереметевы! Кажется нам, что они и в Кирилловом монастыре таким же образом хотят истребить благочестие. А если кто заподозрит нас в ненависти к Шереметевым или в пристрастии к Собакиным, то свидетель Бог, и пречистая Богородица, и чудотворец Кирилл, что я говорю это ради монастырского порядка и искоренения послаблений.

Слышал я, что у вас в Кириллове монастыре на праздник были розданы братии свечи не по правилам, – они и тут чин службы подчинили. А прежде даже Иоасаф-митрополит не мог уговорить Алексия Айгустова, чтобы тот прибавил нескольких поваров к тому небольшому числу, которое было при чудотворце, даже это не мог установить. Немало и других было в монастыре строгостей, и прежние старцы твердо стояли и настаивали даже на мелочах. А когда мы в юности впервые были в Кирилловом монастыре, как-то опоздали однажды ужинать из-за того, что у вас в Кириллове в летнюю пору не отличить дня от ночи, а также по юношеским привычкам. А в то время помощником келаря был у вас тогда Исайя Немой. И вот кто-то из тех, кто был приставлен к нашему столу, попросил стерлядей, а Исайи в то время не было – был он у себя в келье, и они с трудом его привели, и тот, кто был приставлен к нашему столу, спросил его о стерлядях или иной рыбе. А он так ответил: «Об этом, о судари, мне не было приказа; что мне приказали, то я вам и приготовил, а сейчас ночь, взять негде. Государя боюсь, а Бога надо больше бояться». Вот какие у вас тогда были крепкие порядки: «правду говорить и перед царями не стыдиться», как сказал пророк. Ради истины праведно и царям возражать, но не ради чего-либо иного. А ныне у вас Шереметев сидит в келье, словно царь, а Хабаров и другие чернецы к нему приходят и едят и пьют, словно в миру. А Шереметев, не то со свадьбы, не то с родин, рассылает по кельям пастилу, коврижки и иные пряные искусные яства, а за монастырем у него двор, а в нем на год всяких запасов. Вы же ему ни слова не скажете против такого великого и пагубного нарушения монастырских порядков. Больше и говорить не буду: поверю вашим душам! А то ведь некоторые говорят, будто и вино горячее потихоньку Шереметеву в келью приносили, – так ведь в монастырях зазорно и фряжские вина пить, а не только что горячие. Это ли путь спасения, это ли иноческая жизнь? Неужели вам нечем было кормить Шереметева, что ему пришлось завести особые годовые запасы? Милые мои! До сих пор Кириллов монастырь прокармливал целые области в голодные времена, а теперь, в самое урожайное время, если бы вас Шереметев не прокормил, вы бы все с голоду перемерли. Хорошо ли, чтобы в Кирилловом монастыре завелись такие порядки, которые заводил митрополит Иоасаф, пировавший в Троицком монастыре с клирошанами, или Мисаил Сукин, живший в Никитском и других монастырях, как вельможа, и как Иона Мотякин и другие многие, не желающие соблюдать монастырские порядки, живут? А Иона Шереметев хочет жить, не подчиняясь правилам, так же как отец его жил. Про отца его хоть можно было сказать, что он неволей, с горя постригся. Да и о таких Лествичник писал: «Видел я насильственно постриженных, которые стали праведнее вольных». Так те ведь невольные! А ведь Иону Шереметева никто взашей не толкал: чего же он бесчинствует?

Но если, может быть, такие поступки у вас считаются приличными, то дело ваше: Бог свидетель, я пишу это только, беспокоясь о нарушении монастырских порядков. Гнев на Шереметевых тут ни при чем: у него ведь имеются братья в миру, и мне есть на кого положить опалу. Зачем же надругаться над монахом и возлагать на него опалу! А если кто скажет, что я ради Собакиных, так мне из-за Собакиных нечего беспокоиться. Варлаамовы племянники хотели меня с детьми чародейством извести, а Бог меня от них спас: их злодейство раскрылось, и из-за этого все и произошло. Мне за своих душегубцев мстить незачем. Одно только было мне досадно, что вы моего слова не послушались. Собакин приехал с моим поручением, а вы его не уважили, да еще и поносили его моим именем, что и рассудилось судом Божиим. А следовало бы ради моего слова и ради нас пренебречь его дуростью и решить это дело побыстрее. А Шереметев приехал сам по себе, и вы потому его чтите и бережете. Это – не то что Собакин; Шереметев дороже моего слова; Собакин приехал с моим словом и погиб, а Шереметев – сам по себе, и воскрес. Но стоит ли ради Шереметева целый год устраивать мятеж и волновать такую великую обитель? Другой Сильвестр на вас наскочил: а, однако, вы одной с ним породы. Но если я гневался на Шереметевых за Собакина и за пренебрежение к моему слову, то за все это я воздал им еще в миру. Ныне же поистине я писал, беспокоясь о нарушении монастырских порядков. Не было бы у вас в обители тех пороков, не пришлось бы и Собакину с Шереметевым браниться. Слышал я, как кто-то из братьев вашей обители говорил нелепые слова, что у Шереметева с Собакиным давняя мирская вражда. Так какой же это путь спасения и чего стоит ваше учительство, если и пострижение прежней вражды не разрушает? Так вы отрекаетесь от мира и от всего мирского и, отрезая волоса, отрезаете и унижающие суетные мысли, так вы следуете повелению апостола: «жить обновленной жизнью»? По Господню же слову: «Оставьте порочным мертвецам погребать свои пороки, как и своих мертвецов. Вы же, шествуя, возвещайте царство Божие».

И если уж пострижение не разрушает мирской вражды, тогда, видно, и царство, и боярство, и любая мирская слава сохранятся в монашестве, и кто был велик в бельцах, будет велик и в чернецах. Тогда уж и в царствии небесном так же будет: кто здесь богат и могуществен, будет и там богат и могуществен? Так ведь это лживое учение Магомета, который говорил: у кого здесь богатства много, тот и там будет богат, кто здесь в силе и славе, тот и там будет. Он и другое многое лгал. Это ли путь спасения, если в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не освободится от холопства? Как же будет с апостольским словом: «Нет ни эллина, ни скифа, ни раба, ни свободного, все едины во Христе»? Как же они едины, если боярин – по-старому боярин, а холоп – по-старому холоп? А как апостол Павел называл Анисима, бывшего раба Филимона, его братом? А вы и чужих холопов к боярам не приравниваете. А в здешних монастырях до последнего времени держалось равенство между холопами, боярами и торговыми мужиками. В Троице при нашем отце келарем был Нифонт, холоп Ряполовского, а с Бельским с одного блюда ел. На правом клиросе стояли Лопотало и Варлаам, невесть кто такие, а Варлаам, сын князя Александра Васильевича Оболенского, – на левом. Видите: когда был настоящий путь спасения, холоп был равен Бельскому, а сын знатного князя делал одно дело с работниками. Да и при нас на правом клиросе был Игнатий Курачев, белозерец, а на левом – Федорит Ступишин, и он ничем не отличался от других клирошан. Да и много других таких случаев было до сих пор. А в Правилах великого Василия написано: «Если чернец хвалится при других благородством происхождения, то пусть за это постится 8дней и совершает 80поклонов в день». А ныне то и слово: «Тот знатен, а тот еще выше», – тут и братства нет. Ведь когда все равны, тут и братство, а коли не равны, то какое же тут братство и иноческое житие! А ныне бояре разрушили порядок во всех монастырях своими пороками. Скажу еще более страшное: как рыболов Петр и поселянин Иоанн Богослов будут судить богоотца Давида, о котором Бог сказал: «обрел мужа по сердцу моему», и славного царя Соломона, о котором Господь сказал, что «нет под солнцем человека, украшенного такими царственными достоинствами и славой», и великого царя Константина, и своих мучителей, и всех сильных царей, господствовавших над вселенной? Двенадцать скромных людей будут их судить. Да еще того страшнее: родившая без греха Господа нашего Христа и первый среди людей человек, Креститель Христов, – те будут стоять, а рыболовы будут сидеть на 12-ти престолах и судить всю вселенную. А вам как своего Кирилла поставить рядом с Шереметевым, – кто из них выше? Шереметев постригся из бояр, а Кирилл даже приказным дьяком не был! Видите, куда завели вас послабления? Как сказал апостол Павел: «Не впадайте во зло, ибо злые слова растлевают благие обычаи». И пусть никто не говорит мне эти постыдные слова: «Если нам с боярами не знаться, монастырь без даяний оскудеет». Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Дмитрий, и другие многие святые не гонялись за боярами, но бояре за ними гонялись, и обители их расширялись: благочестием монастыри поддерживаются и не оскудевают. Иссякло в Троице-Сергиевом монастыре благочестие – и монастырь оскудел: никто у них не постригается и никто им ничего не дает. А в Сторожевском монастыре до чего допились? Некому и затворить монастырь, на трапезе трава растет. А мы видели, как у них было больше восьмидесяти человек братии и по одиннадцать человек на клиросе: монастыри разрастаются благодаря благочестивой жизни, а не из-за послаблений. <...>

Это – лишь малое из многого. Если же хотите еще больше узнать, хотя вы сами знаете все лучше нас, можете многое найти в Божественных Писаниях. А если вы напомните, что я забрал Варлаама из монастыря, обнаружив этим милость к нему и кручинясь на вас, то Бог свидетель – не для чего другого мы сделали это, а только потому велели ему быть у себя, что, когда возникло это волнение и вы сообщили об этом нам, мы приказали наказать Варлаама за его бесчинство по монастырским правилам. Племянники же его нам говорили, что вы его притесняли ради Шереметева. А Собакины тогда еще не совершили измены против нас. И мы из милости к ним велели Варлааму явиться к нам и хотели его расспросить, из-за чего у них возникла вражда? И приказать ему хотели, чтобы он сохранял терпение, если вы будете его притеснять, ибо притеснения и терпение помогают душевному спасению иноков. Но в ту зиму мы за ним потому не послали, что были заняты походом в Немецкую землю. Когда же мы вернулись из похода, то послали за ним, расспрашивали его, и он стал говорить вздор – доносить на вас, что будто вы говорите о нас неподобающие слова с укоризной. А я на это плюнул и выругал его. Но он продолжал говорить нелепости, настаивая, что говорит правду. Затем я расспрашивал его о жизни в монастыре, и он стал говорить невесть что, и оказалось, что он не только не знает иноческой жизни и одежды, но вообще не понимает, что такое чернецы, и хочет такой же жизни и чести, как в миру. И, видя его сатанинский суетный пыл, по его неистовой суетности, мы его и отпустили жить суетной жизнью. Пусть сам отвечает за свою душу, если не ищет спасения своей души. А к вам его поистине потому не послали, что не хотели огорчать себя и волновать вас. Он же очень хотел к вам. А он – настоящий мужик, врет, сам не зная что. А и вы нехорошо поступили, что прислали его как бы из тюрьмы, а старец соборный при нем словно пристав. А он явился, как государь какой-то. И вы еще прислали с ним к нам подарки, да к тому же ножи, как будто вы хотите нам вреда. Как же можно посылать подарки с такой сатанинской враждебностью? Вам следовало его отпустить и отправить с ним молодых монахов, а посылать подарки при таком нехорошем деле неприлично. Все равно соборный старец ничего не мог ни прибавить, ни убавить, унять его он не сумел; все, что он захотел врать – он соврал, что мы захотели слушать – выслушали: соборный старец ничего не ухудшил и не улучшил. Все равно мы Варлааму ни в чем не поверили.

А говорим мы все это, свидетель Бог, пречистая Богородица и чудотворец, из-за нарушения монастырских порядков, а не гневаясь на Шереметева. Если же кто скажет, что это жестоко и чтобы вам, государи, совет дать, снисходя к немощи, что Шереметев вправду болен, то пусть ест один в келье с келейником. А сходиться к нему зачем, да пировать, да яства в келье на что? До сих пор в Кириллове лишней иголки с ниткой в келье не держали, а не только других вещей. А двор за монастырем и запасы на что? Все то беззаконие, а не нужда. А если нужда, пусть он ест в келье, как нищий: кус хлеба, звено рыбы да чашку квасу. Если же вы хотите дать ему еще какие-нибудь послабления, то вы давайте сколько хотите, но пусть хотя бы ест один, а сходок и пиров не было бы, как прежде у нас водилось. А если кто хочет прийти к нему ради беседы духовной, пускай приходит не в трапезное время, чтобы в это время еды и питья не было, – так это будет беседа духовная. Подарки же, которые ему присылают братья, пусть отдает в монастырское хозяйство, а у себя в келье никаких таких вещей не держит. Пусть то, что к нему пришлют, будет разделено на всю братию, а не дано двум или трем монахам по дружбе и пристрастию. Если ему чего-нибудь не хватает, пусть временно держит. И иное что можно – тем его услаждайте. Но давайте ему в кельи и из монастырских запасов, чтобы не возбуждать соблазна. А люди его пусть при монастыре не живут. Если же приедет кто-нибудь от его братьев с письмом, едой или подарками, пусть поживет дня два-три, возьмет ответ и едет прочь – и ему будет хорошо, и монастырю безмятежно.

Мы еще в детстве слышали, что таковы были крепкие правила и в вашем монастыре, да и в других монастырях, где по Божественному жили. Мы и написали вам все лучшее, что нам известно. А вы теперь прислали нам грамоту, и нет нам отдыха от вас из-за Шереметева. Написано, что я передавал вам устно через старца Антония о Ионе Шереметеве да о Иоасафе Хабарове, чтобы ели в общей трапезной с братией. Я передавал это только ради соблюдения монастырских порядков, а Шереметев увидел в этом как бы опалу. Я писал только то, что я знал из обычаев вашего и других крепких монастырей, и выше я написал, как ему жить в келье на покое, не волнуя монастырь, – хорошо, если и вы его предоставите тихой жизни. А не потому ли вам так жаль Шереметева и вы крепко за него стоите, что его братья до сих пор не перестают посылать в Крым и навлекать басурман на христиан?

А Хабаров просит меня перевести его в другой монастырь, но я не стану содействовать его скверной жизни. Видно, уж очень надоело! Иноческое житие – не игрушка. Три дня в чернецах, а седьмой монастырь меняет! Пока он был в миру, только и знал, что образа одевать в оклады, переплетать книги в бархат с серебряными застежками и жуками, аналои убирать, жить в затворничестве, кельи ставить, вечно четки в руках носить. А ныне ему с братией вместе есть тяжело! Надо молиться на четках не по скрижалям каменным, а по скрижалям сердец телесных! Я видел – по четкам матерно бранятся! Что в тех четках? Нечего мне писать о Хабарове – пусть как хочет, так и дурачится. А что Шереметев говорит, то его болезнь мне известна: так ведь не для всякого же лежебоки нарушать святые правила.

Написал я вам малое из многого ради любви к вам и для укрепления иноческой жизни, вы же это знаете лучше нас. Если же хотите, найдете многое в Божественном Писании. А мы к вам больше писать не можем, да и нечего писать. Это – конец моего к вам письма. А вперед бы вы нам о Шереметеве и других нелепицах не докучали: мы отвечать не будем. Сами знаете, если вам благочестие не нужно, а желательно нечестие! Скуйте Шереметеву хоть золотые сосуды и воздайте ему царские почести – ваше дело. Установите вместе с Шереметевым свои правила, а правила чудотворца отставьте – так хорошо будет. Как лучше, так и делайте! Вы сами знаете; делайте как хотите, а мне ни до чего дела нет! Больше не докучайте: воистину ничего не отвечу. А злокозненную грамоту, которую вам весной прислали Собакины от моего имени, сравните с моим нынешним письмом, уразумейте слово в слово, а затем уже решайте, верить ли дальше нелепицам.

Да пребудут с вами и с нами милость Бога мира и Богородицы и молитвы чудотворца Кирилла. Аминь. А мы вам, мои господа и отцы, челом бьем до земли.

* * *

ПОСЛАНИЕ ЦАРЯ И ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ИОАННА ВАСИЛИЕВИЧЯ ВСЕА РУСИИ В КИРИЛОВЪ МОНАСТЫРЬ ИГУМЕНУ КОЗМѢ,³⁷³ ЯЖЕ О ХРИСТѢ З БРАТИЕЮ

Въ пречестную обитель пресвятыя и пречистыя Владычицы нашея Богородицы честнаго и славнаго ея Успения и преподобнаго и богоноснаго отца нашего Кирила чюдотворца, яже о Христе Божественаго полка наставнику и вожу и руководителю к пренебесному селению, преподобному игумену Козмѣ, яже о Христѣ з братиею, царь и великий князь Иоаннъ Василиевичь всеа Русии челомъ биетъ.

Увы мнѣ грѣшному! Горе мнѣ окаянному! Охъ мнѣ скверному! Кто есмь азъ, на таковую высоту дерзати? Бога ради, господие и отцы, молю васъ, престаните от таковаго начинания. Азъ братъ вашъ недостоинъ есми нарещися, но, по еуангельскому словеси, сотворите мя яко единаго от наемникъ своихъ,³⁷⁴ тѣмже припадая честныхъ ногъ вашихъ стопамъ и милъ ся дѣя, – Бога ради престаните от таковаго начинания. Писано бо есть: «Свѣтъ инокомъ – ангели, свѣтъ же миряномъ – иноки». Ино подобаетъ вамъ, нашимъ государемъ, и насъ, заблуждьшихъ во тмѣ гордости и сѣни смертнѣ, прелести тщеславия, ласкордъства и ласкосердия, просвѣщати. А мнѣ, псу смердящему, кому учити и чему наказати и чѣмъ просвѣтити? Самъ повсегда въ пряньствѣ, в блудѣ, в прелюбодѣйствѣ, въ сквернѣ, во убийствѣ, в граблении, в хищении, в ненависти, во всяком злодѣйствѣ, по великому апостолу Павлу: «Надѣяй же ся себе вождь быти слѣпымъ, свѣтъ сущимъ во тмѣ, наказатель безумнымъ, учитель младенцемъ, имуща образъ разума и истиннѣ в законе: научяй бо иного, себе ли не учиши? Проповѣдаяй не красти, крадеши? Глаголяй не прелюбы творити, прелюбы твориши? Скаредуяй ся идолъ, святая крадеши? Иже в законѣ хвалишися, преступлениемъ закона Богу досаждаеши?»³⁷⁵ И паки той же великий апостолъ глаголетъ: «Егда како инѣмъ проповѣдавъ, самъ неключимъ буду?»³⁷⁶

Бога ради, отцы святии и преблаженнии, не дѣйте мене, грѣшнаго и сквернаго, плакатися грѣховъ своихъ и себѣ внимати среди лютаго сего треволнения прелестнаго мимотекущаго свѣта сего. Паче же в настоящемъ семъ многомятежномъ и жестокомъ времени кому мнѣ, нечистому и скверному и душегубцу, учителю быти? Да негли Господь Богъ вашихъ ради святыхъ молитвъ сие писание в покаяние мнѣ вмѣнитъ. И аще хощете, есть у васъ дома учитель среди васъ, великий свѣтильник Кирилъ, и на его гробъ повсегда зрите и от него всегда просвѣщаетеся, по томъ же великие подвижници, ученицы его, а ваши наставницы и отцы по приятию рода духовнаго, даже и до васъ, и святый уставъ великаго чюдотворца Кирила, якоже у васъ ведется. Се у васъ учитель и наставникъ, от сего учитеся, от сего наставляитеся, от сего просвѣщаитеся, о семь утвержаитеся, да и насъ, убогихъ духомъ и нищихъ благодатию, просвѣщайте, а за дерзость Бога ради простите.

Понеже помните, отцы святии, егда нѣкогда прилучися нѣкоимъ нашимъ приходомъ к вамъ³⁷⁷ в пречестную обитель пречистыя Богородицы и чюдотворца Кирила и случися тако судбами Божиими по милости пречистыя Богородицы и чюдотворца Кирила молитвами от темныя ми мрачности малу зарю свѣта Божия в помыслѣ моемъ восприяхъ и повелѣхъ тогда сущему преподобному вашему игумену Кирилу с нѣкоими от васъ братии нѣгде в кѣлии сокровенѣ быти, самому же такожде от мятежъ и плища мирскаго упразнившуся и пришедшу ми к вашему преподобию; и тогда со игуменомъ бяше Иосафъ архимандритъ каменьской, Сергий Колачевъ, ты, Никодимъ, ты, Антоней, а иныхъ не упомню. И бывши о семъ бесѣде надолзѣ, и азъ грѣшный вамъ извѣстихъ желание свое о пострижении и искушахъ, окаянный, вашу святыню слабыми словесы. И вы извѣстисте ми о Бозѣ крѣпостное житие. И якоже услышахъ сие Божественое житие, ту абие возрадовася скверное мое сердце со окаянною моею душею, яко обрѣтохъ узду помощи Божия своему невоздержанию и пристанище спасения. И свое обѣщание положихъ вамъ с радостию, яко нигдѣ индѣ, аще благоволитъ Богъ в благополучно время здраву пострищися, точию во пречестнѣй сей обители пречистыя Богородицы, чюдотворца Кирила составления. И вамъ молитвовавшимъ, азъ же окаянный преклонихъ скверную свою главу и припадохъ к честнымъ стопамъ преподобнаго игумена тогда сущаго вашего же и моего на семъ благословения прося. Оному же руку на мнѣ положъшу и благословившу мене на семъ, якоже выше рѣхъ, яко нѣкоего новоприходящаго пострищися.

И мнѣ мнится, окаянному, яко исполу есмь чернецъ; аще и не отложихъ всякого мирскаго мятежа, но уже рукоположение благословения ангельскаго образа на себѣ ношу. И видѣхъ во пристанищи спасения многи корабли душевныя лютѣ обуреваеми треволнением, сего ради не могохъ терпѣти, малодушьствовахъ и о своей души поболѣхъ, яко сый уже вашъ, да не пристанище спасения испразнится, сице дерзнухъ глаголати.

И вы Бога ради, господия мои и отцы, простите мене грешнаго за дерзость доселе моего к вамъ суесловия. (...)

Первое, господие мои и отцы, по Божии милости и пречистыя его матере молитвами, и великаго чюдотворца Кирила молитвами имате уставъ великаго сего отца, даже и доселе в васъ дѣйствуется. Сего имуще о немъ стойте, мужайтеся, утвержайтеся и не паки подъ игомъ работѣ держитеся. (...)

И вы, господие и отцы, стойте мужественѣ за чюдотворцево предание и не ослабляйте, какъ васъ Богъ и Пречистая и чюдотворецъ просвѣтитъ, якоже писано есть: «Свѣтъ инокомъ – ангели и свѣтъ миряномъ – инокы». И аще свѣтъ тма, а мы, окаяннии, тма суще, кольми помрачимся! Помните, господие мои и отцы святии, Маккавѣи за едино свиное мясо, равно еже за Христа, с мученикы почтошася; и како рече Елеазару мучитель, и на се сошедшу, да не ястъ свиная мяса, но токмо в руку прииметъ, и рекутъ людемъ, яко Елеазаръ мяса ястъ. Доблественный же сей рече сице: «Осмьдесятъ лѣтъ имать Елеазаръ и нѣсмь соблазнилъ люди Божия, и нынѣ, старъ сый, како соблазнъ буду Израилю». И тако скончася. И божественный Златаустъ³⁷⁸ пострада за обидящихъ и царицу возгражая от лихоимания. He бо исперва виноградъ и вдовица вина бысть толику злу, и чюдному сему отцу изгнание и труды и нужную от повлачения смерть. Сие бо о виноградѣ от невѣждь глаголется, аще же кто житие его прочтетъ, извѣстно увѣсть, яко за многихъ Златаустъ сие пострада, а не за единъ виноградъ. И виноградъ же сий не просто, якоже глаголютъ, но бысть нѣкто мужъ во Царѣграде, болярьска сана сый, и оглаголанъ бысть царице, яко поношаетъ ей о лихоимании, она же гнѣвомъ обията бывши заточи его и с чады в Селунь. Оному же и великаго Златауста моляще помощи ему; оному же царицы не воспретившу, но попустивши сему тако быти, и тамо ему в заточении и кончавшуся. Царица же гнѣвомъ неутолима сущи и, еже на прекормление убозѣй сей остави виноградъ, восхотѣ злохитръствомъ отняти. И аще святий о малыхъ сихъ вещехъ сице страдаху, кольми паче, господие мои и отцы, вамъ подобаетъ о чюдотворцовѣ предании пострадати. Якоже апостоли Христу сраспинаеми и соумеръшвляеми и совоскрешаеми будутъ, тако и вамъ подобаетъ усердно послѣдствовати великому чюдотворцу Кирилу и предание его крѣпко держати и о истиннѣ подвизатися крѣпцѣ и не быти бѣгуномъ, пометати щитъ и иная, но вся оружия Божия восприимѣте и не предавайте чюдотворцова предания никтоже от васъ, яко Июда Христа сребра ради, тако и нынѣ страстолюбия ради. Есть бо в васъ Анна и Каияфа – Шереметевъ и Хабаровъ,³⁷⁹ и есть Пилатъ – Варламъ Сабакинъ,³⁸⁰ понеже от царския власти посланъ, и есть Христосъ распинаемъ – чюдотворцово предание преобидимо. Бога ради, отцы святии, мало в чемъ ослабу попустите, то и велико будет.

Воспомяните, святии отцы, великаго святителя и епископа Василия Амасийскаго,³⁸¹ еже писа к нѣкоему мниху, и тамо прочтите, и каково то ваше иноческое пополъзновение или ослабление умиления и плача достойно, и какова радость и подсмияние врагомъ, и какова скорбь и плачь вѣрнымъ! Тамо писано есть ко оному мниху сице, еже и к вамъ прилично, ко овѣмъ убо яко от великия высоты мирскаго пристрастия богатьства ко иноческому житию пришедшимъ, ко овѣмъ же яко во иночестемъ житии воспитавшимся. (...)

Видите ли, каково послабление иноческому житию плача и скорби достойно? И по тому вашему ослаблению, ино то Шереметева для и Хабарова для такова у вас слабость учинилася и чюдотворцову преданию преступление. И только намъ благоволитъ Богъ у васъ пострищися, ино то всему царьскому двору у васъ быти, а монастыря уже и не будет. Ино почти в черьнцы, и какъ молвити «отрицаюся мира и вся, яже суть в мирѣ», а миръ весь в очех? И како на мѣстѣ семъ святемъ съ братиею скорби терпѣти и всякия напасти приключьшыяся, и в повиновении быти игумену и всей братии в послушание и в любве, якоже во обѣщании иноческомъ стоитъ? А Шереметеву какъ назвати братиею – ано у него и десятой холопъ, которой у него в кѣлии живетъ, ѣстъ лутче братии, которыя в трапезѣ ядятъ. И велицыи свѣтилницы Сергие, и Кирилъ, и Варламъ, Димитрей и Пафнотей³⁸² и мнози преподобнии в Рустей земли уставили уставы иноческому житию крѣпостныя, якоже подобаетъ спастися. А бояре к вамъ пришедъ свои любострастныя уставы ввели: ино то не они у васъ постриглися, вы у нихъ постриглися, не вы имъ учители и законоположители, они вамъ учители и законоположители. Да Шереметева уставъ добръ – держите его, а Кириловъ уставъ не добръ – оставь его! Да сево дни тотъ бояринъ ту страсть введетъ, а иногды иной иную слабость введетъ, да помалу, помалу весь обиходъ монастырской крѣпостной испразнится и будутъ все обычаи мирския. Ведь по всѣмъ монастыремъ сперва начальники уставили крѣпкое житие, да опосле ихъ разорили любострастныя. И Кирило чюдотворецъ на Симонове³⁸³ былъ, а после его Сергей, а законъ каковъ былъ – прочтите в житии чюдотворцове и тамо извѣстно увѣсте, да тотъ маленько слабостей ввелъ, а после его иныя побольши; да помалу, помалу и до сего, якоже и сами видите, на Симонове, кромѣ сокровенныхъ рабъ Божиихъ, точию одѣяниемъ иноцы, а мирская вся совершаются, якоже и у Чюда³⁸⁴ Быша среди царствующаго града пред нашима отчима – намъ и вамъ видимо. Быша архимандрити: Иона, Исакъ Собака, Михайло, Васиянъ Глазатой, Аврамей, – при всѣхъ сихъ яко единъ от убогихъ бысть монастырей. При Левкии же како сравнася всякимъ благочиниемъ с великими обители и духовнымъ жительствомъ мало чимъ отстоя. Смотрите же, слабость ли утверждаетъ или крѣпость?

А во се надъ Воротыньскимъ церковь есть поставили³⁸⁵ – ино надъ Воротыньскимъ церковь, а надъ чюдотворцомъ нѣтъ, Воротыньской в церкви, а чюдотворецъ за церквию! А на Страшномъ Спасовѣ судищи Воротыньской да Шереметевъ выше станутъ: потому Воротыньской церковию, а Шереметевъ закономъ, что ихъ Кирилова крѣпче. Слышахъ брата от васъ нѣкоего глаголюща, яко добрѣ се сотворила княгиня Воротыньскаго, азъ же глаголю, яко недобрѣ: по сему первое, яко гордыни есть и величания образъ, еже подобно царьстѣй власти церковию и гробницею и покровомъ почитатися. И не токмо души не пособь, но и пагуба, души бо пособие бываетъ от всякого смирения. Второе, и сие зазоръ немалъ, что мимо чюдотворца надъ нимъ церковь, а и единъ священникъ повсегда приношение приноситъ скуднѣе сие собора. Аще ли не повсегда – сего хужайше, якоже множайше насъ сами вѣсте. А и украшение церковное у васъ вмѣстѣ бы было, ино бы вамъ то прибылние было, а того бы роздоху прибылного не было, все бы было вмѣсте, и молитва совокупная. И мню и Богу бы приятнее было. Во се при нашихъ очехъ у Дионисия преподобнаго на Глушицахъ³⁸⁶ и у великаго чюдотворца Александра на Свири³⁸⁷ только бояре не стрыгутся и они Божиею благодатию процветаютъ постническими подвиги. Bo се у вас сперва Иасафу Умному дали оловяники в кѣлью, дали Серапиону Сицкому, дали Ионе Ручкину, а Шереметеву уже с поставцомъ, да и поварня своя. Ведь дати воля царю – ино и псарю; дати слабость вельможе – ино и простому. He глаголи ми никтоже римлянина оного, велика суща в добродѣтелехъ и сице покоящася, и сие не обдержная бѣ, но смотрения вещь, и в пустыни бѣ и то сотворяше вкратцѣ и бес плища, и никогоже соблазни, яко же рече Господь во Еуангелии: «Нужно бо есть приити соблазномъ; горе же человѣку тому, имже соблазнъ приходитъ».³⁸⁸ Ино бо есть единому жити и ино во общемъ житии.

Господие мои, отцы преподобнии, воспомяните вельможу оного, иже в Лѣствицы, Исидора глаголемаго Желѣзнаго, иже князь Александръский бѣ, и в каково смирение достиже. Такоже и вельможа Авенира царя индѣйскаго, иже на испытании бысть, и каково портище на немъ было, – ни куние, ни соболие. Та же и самъ Иоасафъ,³⁸⁹ сего царя сынъ, како царство оставя и до тоя Синаридския пустыни пѣшьшествова, и ризы царьския премени власяницею и многия напасти претерпѣ, имже николи же обыкъ, и како божественнаго Варлама достиже, и како с нимъ поживе – царски ли или постнически? И кто бысть болий – царевъ ли сынъ или невѣдомый пустынникъ? И съ собою ли царевъ сынъ законъ принесе или по пустынникову закону поживе и после его? Множае насъ сами вѣсте. А много у него было и своихъ Шереметевыхъ. И Елизвой Ефиопъский³⁹⁰ царь каково жестоко житие поживе? И Сава Сербъский како отца, и матерь, и братию, и род, и други вкупѣ же и царьство и с вельможами остави и крестъ Христовъ приятъ и каковы труды постничества показа? Таже и отец его Неманя, иже Симеонъ, и с материю его Мариею,³⁹¹ его для поучения, како оставя царство и багряница премениша ангельскимъ образомъ и кое утѣшение улучиша телесное, да небесную радость улучиша? Како же и великий князь Святоша,³⁹² преддержавый великое княжение Киевское, и пострижеся в Печерстемъ монастыри и пятьнадесятъ лѣтъ во вратарѣхъ бысть и всѣмъ работаше знающимъ его, имиже преже самъ владяше? И да толики срамоты Христа ради не отвержеся, яко и братиямъ его негодовати нань, своей державѣ того ради укоризну себѣ вменяху, но ниже сами, ниже нарѣчие инѣми к нему посылающе, не могоша его отвратити от таковаго начинания до дне преставления его. Но и по преставлении его, от стула древянаго, на немже седѣше у вратъ, бѣси прогоними бываху. Тако святии подвизахуся Христа ради, а у всѣхъ тѣхъ свои Шереметевы и Хабаровы были. А Игнатия блаженнаго патриарха Цариграда,³⁹³ царева же сына бывша, егоже в заточении замучи Варда кесарь, обличения ради, подобно Крестителю, понеже бо той Варда живяше с сыновней женою, – гдѣ сего праведнаго положиши?

А коли жестоко в черньцехъ, ино было жити в боярехъ, да не стричися. Доселе, отцы святии, моего к вамъ безумнаго суесловия отвѣщание мала изрекохъ вам, понеже в Божественомъ Писании о всемъ о семъ сами множае насъ окаянныхъ вѣсте. И сия малая изрекохъ вамъ понеже вы мя понудисте. Годъ уже равенъ, какъ былъ игуменъ Никодимъ на Москвѣ, отдуху нѣть, таки Собакинъ да Шереметевъ! А я имъ отецъ ли духовный или начальникъ – какъ себѣ хотятъ, такъ живутъ, коли имъ спасение души своея не надобетъ. Но доколе молвы и смущения, доколе плища и мятежа, доколе рети и шепетания, и суесловия, чесо ради? Злобѣснаго ради пса Василья Собакина, иже не токмо не вѣдуще иноческаго жития, но ни видяща, яко есть чернецъ, не токмо инокъ,³⁹⁴ еже есть велико. А сей и платья не знаетъ, не токмо жительства. Или бѣсова для сына Иоанна Шереметева? Или дурака для и упиря Хабарова? Воистинну, отцы святии, нѣсть сии черньцы, но поругатели иноческому житию. Или не вѣсте Шереметева отца Василия?³⁹⁵ Веть его бѣсомъ звали! И какъ постригся, да пришелъ к Троицы в Сергиевъ монастырь, да снялся с Курцовыми,³⁹⁶ Асафъ, что былъ митрополитъ, тотъ с Коровиными. Да межь себя бранитца, да оттоле се имъ и почалося. И в каково простое житие достиже святая та обитель, всѣмъ, разумъ имущимъ видѣти, видимо.

А дотоле у Троицы было крѣпко житие³⁹⁷ и мы се видѣхомъ. И при нашемъ приѣздѣ потчиваютъ множество, а сами чювственны пребываютъ. A во едино время мы своима очима видели в нашь приѣздъ. Князь Иоаннъ былъ Кубенской у насъ дворецкой. Да у насъ кушание отошло приезжее, a всенощное благовѣстятъ. И онъ похотѣлъ тутъ поѣсти да испити – за жажду, а не за прохладъ. И старецъ Симанъ Шюбинъ и иныя с нимъ не от большихъ, а большия давно отошли по кѣлиамъ, и они ему о томъ какъ бы шютками молвили: «Князь Ивансу, поздо, уже благовѣстятъ». Да се сь сидячи у поставца с конца ѣсть, а они з другово конца отсылаютъ. Да хватился хлебнуть испити, ано и капельки не осталося, все отнесено на погребъ. Таково было у Троицы крѣпко, да то мирянину, а не черньцу! А и слышахъ от многихъ, яко и таковы старцы во святомъ томъ мѣсте обрѣталися: въ приѣзды бояръ нашихъ и велможъ ихъ подчиваху, а сами никакоже ни к чему касахуся, аще и вельможи ихъ нужаху не в подобно время, но аще и в подобно время, и тогда мало касахуся. В древняя же времена в томъ святомъ мѣсте сего дивнѣйше слышахъ. Нѣкогда пришедши преподобному Пафнутию чюдотворцу живоначальной Троици помолитися и к чюдотворцову Сергиеву гробу и ту сущей братии бесѣды ради духовной, бесѣдовавшимъ имъ и оному отоити хотящу, они же ради духовныя любви и за врата провожаху преподобнаго. И тако воспомянувше завѣтъ преподобнаго Сергия, яко за ворота не исходити, и вкупѣ и преподобнаго Пафнотия подвигше на молитву. И о семъ молитвовавше и тако разыдошася. И сея ради духовныя любви, тако святии отеческия заповѣди не презираху, а не телесныя ради страсти! Такова бысть крѣпость во святомъ томъ мѣсте древле. А нынѣ грѣхъ ради нашихъ хуже и Пѣсноши,³⁹⁸ какъ дотудова Пѣсношь бывала.

А вся та слабость от начала учинилася от Василия от Шереметева подобно иконоборцомъ в Цариграде, царемъ Льву Исавру и сыну его Констянтину Гноетезному. Понеже Левъ точию сѣмена злочестия посѣя, Констянтинъ же всего царствующаго града во всякомъ благочестии помрачи. Тако и Васиянъ Шереметевъ у Троицы в Сергиеве монастырѣ, близ царствующаго града, постническое житие своимъ злокозньствомъ испроверже. Сице и сынъ его Иона тщится погубити послѣднее свѣтило, равно с солньцемъ сияющее, и душамъ совершенное пристанище спасения, в Кириловѣ монастырѣ, в самой пустыни, постническое житие искоренити. А и в миру тотъ Шереметевъ с Висковатымъ первыя не почели за кресты ходити.³⁹⁹ И на то смотря всѣ не почали ходити. A дотудова все православное христианьство и зъ женами и со младенцы за кресты ходили и не торговали того дни, опричь съестного, ничѣмъ, а хто учнетъ торговати, и на томъ имали заповѣди. A то все благочестие погибло от Шереметевыхъ. Таковы тѣ Шереметевы! И намъ видится, что и в Кириловѣ по тому же хотятъ благочестие потребити. А будетъ хто речетъ, что мы на Шереметевыхъ гнѣвомъ то чинимъ или Собакиныхъ для, ино свидѣтель Богъ и пречистая Богородица, и чюдотворецъ Кирилъ, что монастырьскаго для чину и слабости для говорю.

Слышалъ есми у васъ же в Кириловѣ свѣчи не по уставу были по рукамъ братии на празникъ – ини и тутъ служебника смиряли. А Асафъ митрополитъ не могъ уговорити Алексия Айгустова, чтобы поваровъ прибавити передъ чюдотворцовымъ, какъ при чюдотворце было немного, да не могли на то привести. Да и иныхъ много вещей крѣпостныхъ и у васъ в монастырѣ творилося и за малые вещи прежние старцы стояли и говорили. А коли мы первое были в Кириловѣ въ юности,⁴⁰⁰ и мы поизпоздали ужинати, занеже у васъ в Кириловѣ в лѣтнюю пору не знати дня с ночию, а иное мы юностнымъ обычаемъ. А в тѣ поры подкеларникъ былъ у васъ Исайя Немой. Ино хто у насъ у ѣствы сидѣлъ, и попытали стерьлядей, а Исайи в тѣ поры не было, былъ у себя в кѣлии, и они едва его с нужею привели и почалъ ему говорити, хто у насъ в тѣ поры у ѣствы сидѣлъ, о стерлядѣхъ и о иной рыбѣ. И онъ отвѣчалъ такъ: «О томъ, осу, мнѣ приказу не было, a о чомъ мнѣ былъ приказъ и язъ то и приготовилъ, а нынѣ ночь, взяти нѣгде. Государя боюся, а Бога надобе больши того боятися». Етакова у васъ и тогда была крѣпость, по пророку глаголющему: «Правдою и предъ цари не стыдяхся».⁴⁰¹ О истиннѣ сия есть праведно противу царей вѣщати, а не инако. А нынѣ у васъ Шереметевъ сидитъ в кѣлии что царь, а Хабаровъ к нему приходитъ, да и иныя черньцы, да едятъ, да пиютъ, что в миру. А Шереметевъ нивѣсти съ свадьбы, нивести с родинъ розсылаетъ по кѣлиямъ пастилы, ковришки и иныя пряныя составныя овощи, а за монастыремъ дворъ, а на немъ запасы годовыя всякия. А вы ему молчите о таковомъ великомъ пагубномъ монастырьскомъ бесчинии. Оставихъ глаголати, повѣрю вашимъ душамъ! А инии глаголютъ, будто де вино горячее потихоньку в кѣлию к Шереметеву приносили, ано по монастыремъ и фряские вина зазоръ, не токмо что горячие. Ино то ли путь спасения, то ли иноческое пребывание? Али было нѣчимъ вамъ Шереметева кормити, что у него особныя годовыя запасы были? Милыя мои, доселе многия страны Кириловъ препитывалъ и в гладныя времена, а нынѣ и самѣхъ васъ в хлѣбное время толико бы не Шереметевъ перекормилъ, и вамъ бы всѣмъ з голоду перемерети. Пригоже ли такъ Кирилову быти, какъ Иасафъ митрополитъ у Троицы с крылошаны пировалъ или какъ Мисайло Сукинъ в Никитцкомъ и по инымъ мѣстомъ, якоже вельможа нѣкий жилъ, и какъ Иона Мотякинъ и инии мнози таковы же, которыя не любятъ на собѣ начала монастырскаго держати, живутъ? А Иона Шереметевъ таково же хочетъ без начала жити, какъ и отецъ его без начала былъ. И отцу его еще слово, что неволею от бѣды постригся. Да и тутъ Лѣствичникъ написалъ: «Видѣхъ азъ неволею постригъшихся, и паче вольныхъ исправившихся». Да то от невольныхъ! А Иону ведь Шереметева нехто в зашеекъ билъ, про что такъ безчиньствуетъ?

И будетъ такия чины пригоже у васъ, то вы вѣдаете, Богъ свидѣтель, монастырьскаго для безчиния говорилъ. А што на Шереметевыхъ гнѣвъ держати, ино ведь есть его братия в миру, и мнѣ есть надъ кѣмъ опала своя положити, а надъ черньцомъ что опалитися или поругатися. А буде хто молвитъ, что про Собакиныхъ, и мнѣ про Собакиныхъ нѣ про что кручинится. Варламовы племянники⁴⁰² хотѣли были меня и з дѣтьми чародѣйствомъ извести, и Богъ меня от нихъ укрылъ: ихъ злодѣйство объявилося и по тому и сталося. И мнѣ про своихъ душегубцовъ нѣ про што мстить. Одно было ми досадно, что есте моего слова не подержали. Собакинъ приѣхалъ с моимъ словомъ, и вы его не поберегли, да еще моимъ имянемъ и поносили, чему судъ Божий произшелъ быти. Ано было пригоже нашего для слова и насъ для его дурость и покрыти, да вкратцѣ учинити. А Шереметевъ о себѣ приѣхалъ, и вы того чтете и бережете. Ино уже не Сабакину ровно, моего слова больши Шереметев; Собакинъ моего для слова погибъ, а Шереметевъ о себѣ воскресъ. Про что Шереметева для годъ равенъ мятежь чинити, да токою великою обителию волновати? Другой на васъ Селивестръ наскочилъ,⁴⁰³ а однако его семьи. И што было про Собакина для моего слова на Шереметевыхъ мнѣ гнѣвно, ино то въ миру отдано. А нынѣ воистинну монастырьскаго для безчиния говорилъ. А не было бы страсти, ино было и Собакину с Шереметевымъ нѣ про што бранитися. Слышахъ нѣ от коего брата вашея же обители безумныя глаголы глаголюща, яко Шереметеву с Собакинымъ давная мирская вражда есть. Ино то ли путь спасения и ваше учительство, что пострижениемъ прежния вражды не разрушити? Какоже отрещися мира и вся, яже суть в мирѣ, и со отъятиемъ власъ и долу влекущая мудрования соотрѣзати, апостолу же повелѣвшу «во обновлении живота шествовати»⁴⁰⁴? По Господню же словеси: «Оставите любострастныхъ мертвыхъ погребсти любострастия, яко же своя мертвеца. Вы же шедше возвѣщайте царствие Божие».⁴⁰⁵

И только пострижениемъ вражды мирския не разрушити, ино то и царства, и боярьства, и славы некоея мирския отложити, но кто былъ великъ в бѣльцѣхъ, тотъ и в черньцехъ. Ино то по тому же быти в царствии небесномъ: кто здѣсе богатъ и великъ, тотъ и тамъ богатъ и великъ будетъ? Ино то Махметова прелесть и какъ онъ говорилъ, у кого здѣсе богатьства много, тотъ и тамъ будетъ богатъ, кто здѣсе великъ и честенъ, тотъ и тамо, и ина много блядословилъ. Ино то ли путь спасения, что в черньцехъ бояринъ бояръства не състрижетъ, а холопъ холопъства не избудетъ? Да како апостолово слово: «Нѣсть еллинъ и скифъ, рабъ и свободъ, вси едино есте о Христѣ»?⁴⁰⁶ Да како едино, коли бояринъ по старому бояринъ, а холопъ по старому холопъ? А Павелъ како Анисима Филимону братомъ нарече, его существенаго раба?⁴⁰⁷ А вы и чюжихь холопей къ бояромъ не ровняете. А в здѣшнихъ монастырехъ равеньство и по се время держалося – холопемъ и бояромъ, и мужикомъ торговым. И у Троицы при отцѣ нашемъ келарь былъ Нифонтъ, Ряполовскаго холопъ, да з Бѣльскимъ з блюда едалъ, а на правомъ крылосе Лопотало да Варламъ невѣсти кто, а княжь Александровъ сынъ Васильевича Оболеньскаго Варламъ на лѣвомъ. Ино смотри же того, коли былъ путь спасения, холопъ з Бѣльскимъ ровенъ, а князя доброва сынъ с страдники сверстанъ. А и передъ нашима очима Игнатей Курачевъ, белозерецъ, на правомъ крылосе, а Федоритъ Ступишинъ на лѣвомъ, да ничимъ былъ от крылошанъ не отлученъ. Да и инде много того было и доселе. А в Правилехъ великаго Василия написано есть: «Аще чернецъ хвалится при людехъ, яко добра роду есмь, и родъ имый, да постится 8 дней, а поклоновъ по 80 на день». А нынѣ то и слово: «Тотъ великъ, а тотъ того больши», – ино то и братьства нѣтъ. Ведь коли ровно, ино то и братьство, а коли не ровно, которому братьству быти, ино то иноческаго жития нѣтъ! А нынѣ бояре по всѣмъ монастыремъ то испразнили своимъ любострастиемъ. Да и еще реку и сего страшнѣе: како рыболовъ Петръ и поселянинъ Богословъ и станутъ судити богоотцу Давиду, о немже рече Богъ, яко «обрѣтохъ мужа по сердцу Моему», и славному царю Соломону, иже Господь глагола, яко «под солнцемъ нѣсть такова украшена всякимъ царьскимъ украшениемъ и славою», и великому святому царю Констянтину, и своимъ мучителемъ, и всѣмъ сильнымъ царемъ, обладавшимъ вселенною? Дванадесять убогихъ учнуть судити всѣмъ тѣмъ. Да и еще и сего страшнѣйше: рождьшая без сѣмени Христа Бога нашего и в рожденыхъ женами болий Креститель Христовъ, тѣ учнутъ предстояти, а рыболови учнутъ на 12 престолу седѣти и судити всей вселеннѣй. А Кирила вамъ своего тогды какъ с Шереметевымъ поставити – которого выше? Шереметевъ постригся из боярства, а Кирило и в приказе у государя не былъ!⁴⁰⁸ Видите ли куда васъ слабость завела? По апостолу Павлу: «He льститеся, тлятъ бо обычая благи бесѣды злыя».⁴⁰⁹ He глаголи никтоже студныя сия глаголы, яко «только намъ з бояры не знатся – ино монастырь без даяния оскудѣетъ». Сергей, и Кирилъ, и Варламъ, и Димитрий, и ини святии мнози не гонялися за бояры, да бояре за ними гонялися, и обители ихъ распространилися: благочестиемъ монастыри стоятъ и неоскудны бываютъ. У Троицы в Сергиеве благочестие иссякло и монастырь оскудѣлъ: ни пострижется нихто и не дастъ нихто ничего. А на Сторожѣхъ⁴¹⁰ до чего допили? Тово и затворити монастыря нѣкому, по трапезѣ трава ростетъ. А и мы видали братии до осмидесятъ бывало, а крылошанъ по одиннацати на крылосѣ было: благочестия ради болми монастыри распространяются, а не слабости ради. (...)

Сия убо написахомъ мало от многа. Аще хощете высочайши сего вѣдѣти, и вы сами больши насъ вѣсте, и много въ Божественомъ Писании семъ обрящете. И будетъ помните то, что язъ Варлама из монастыря взялъ, ево жалуючи, а на васъ кручиняся, ино Богъ свидѣтель, никако же иного ничего для, развее того для велѣли есмя ему быти у себя – какъ пришла волна та, a вы к намъ немного извѣстили, и мы Варлама приказали про его безчиние посмирити по монастырскому чину. А племянники его намъ сказывали, что ему от васъ для Шереметева утѣснение велико. А еще Собакиныхъ пред нами и тогды измѣны не было. И мы жалуючи ихъ, велѣли есмя Варламу у себя быти, а хотѣли есмя его распросити, за что у нихъ вражда учинилася, да и понаказати его хотѣли, чтобы в терпѣнии былъ, что будетъ ему от васъ скорбно, занеже инокомъ подобаетъ скорбьми и терпѣниемъ спастися. И зиму сь по него потому не послали, что намъ походъ учинился в Немецкую землю.⁴¹¹ И какъ мы ис походу пришли, и по него послали, и его розпрашивали, и онъ заговорилъ вздорную – на васъ доводити учалъ, что будто вы про нас негоряздо говорите со укоризною. И язъ на то плюнулъ и его бранилъ. И онъ уродъствуетъ, a сказывается правъ. И язъ спрашивалъ о его жительствѣ, и онъ заговорилъ невѣсть что, не токмо что не знаючи иноческаго жития или платия, и того не вѣдаетъ, что на семъ свѣте есть черньцы, да хочетъ жити и чести себѣ по тому же какъ в миру. И мы видя его сотониньское разжение любострастное, по его неистовому любострастию, в любострастное житие и отпустили жити. A то самъ за свою душю отвещаетъ, коли не ищетъ своей души спасения. А к вамъ есмя его не послали воистинну по тому не хотя себя кручинити, а васъ волновати. А ему добрѣ хотѣлося к вамъ. А онъ, мужикъ очюнной, вретъ и самъ себе не вѣдаетъ что. А и вы не гораздо доспѣли, его прислали кабы ис тюрмы, да старца соборново кабы приставъ у него. А онъ пришелъ кабы нѣкоторой государь. А вы с нимъ прислали к намъ поминъки, да еще ножи, кабы не хотя намъ здоровья.⁴¹² Что с такою враждою сотонинъскою поминъки к нам посылати? Ано было его отпустити, а с нимъ отпустити молодыхъ черньцовъ, а поминъковъ было в томъ кручинномъ дѣле непригоже посылати. А ведь соборной онъ старецъ ни прибавилъ, ни убавилъ ничево, его не умѣлъ уняти; что захотѣлъ, то вралъ, а мы чего захотѣли, того слушали, – соборной старецъ не испортилъ, ни починилъ ничего. А Варламу есмя не повѣрили ни в чемъ.

A то есмя говорили, Богъ свидѣтель и Пречистая и чюдотворецъ, монастырьскаго для безчиния, а не на Шереметева гнѣваючися. А будетъ хто молвитъ, что такъ жестоко, ино су совѣтъ дати, по немощи сходя, что Шереметевъ без хитрости боленъ, и онъ ежь в кѣльи да одинъ с келейникомъ. А сходъ к нему на что, да пировати, а овощи в кѣльи на што? Досюдова в Кириловѣ и иглы было и нити лишние в кѣльи не держати, не токмо что иныхъ вещей. А дворъ за монастыремъ, да и запасъ на что? To все беззаконие, а не нужа. А коли нужа, и онъ ѣжь в кѣлии какъ нищей: крому хлѣба да звено рыбы, да чаша квасу. А сверхъ того коли вы послабляете, и вы давайте колько хотите, только бы ѣлъ одинъ, а сходовъ бы да пировъ не было, какъ преже сего у васъ же было. А кому к нему приити бесѣды ради духовныя, – и онъ приди не в трапезное время, ѣствы бы и пития в тѣ поры не было, ино то бесѣда духовная. А что пришлютъ братия поминковъ, и онъ бы отсылалъ в монастырьския службы, а у себя бы в кѣлии никакихъ вещей не держалъ. А что к нему пришлютъ, то бы розделяли на всю братию, а не двема, ни трема по дружбѣ и по страсти. А чего мало, ино держати на время, а иное что пригоже, ино и его тѣмъ покоити. А вы бы его в кѣлии и монастырскимъ всѣмъ покоили, только бы что безстрастно было. А люди бы его за монастыремъ не жили. А и приѣдутъ от братии з грамотою или з запасомъ и с поминъки, и они поживи дни два-три, да отписку взявъ, да поѣдь прочь, – ино такъ ему покойно, а монастырю безмятежно.

Слыхали есмя еще малы, что такая крѣпость у васъ же была, да и по инымъ монастыремъ, гдѣ о Бозѣ жительство имѣли. И мы сколько лутчего знали, то и написали. А нынѣ есте прислали к намъ грамоту, а отдуху от васъ нѣтъ о Шереметеве. А написано что говорилъ вамъ нашимъ словомъ старецъ Антоней о Ионѣ о Шереметеве, да о Аасафе Хабарове, чтобы ѣли в трапезѣ з братиею. И я то приказывалъ монастырьскаго для чину, и Шереметевъ себѣ поставилъ кабы во опалу. И я сколько уразумѣлъ, и что слышалъ, какъ дѣлалося у васъ и по инымъ крѣпкимъ монастыремъ, и я то и написалъ, повыше сего, какъ ему жити покойно в кѣлии, а монастырю безмятежно будетъ, – добро и вы по тому учините ему покой. А потому ли вамъ добрѣ жаль Шереметева, что жестоко за него стоите, что братия его и нынѣ не престанутъ в Крымъ посылать, да бесерменьство на христианьство наводити?⁴¹³

А Хабаровъ велить мнѣ себя переводити в ыной монастырь, и яз ему не ходатай скверному житию. Али уже больно надокучило! Иноческое житие – не игрушка. Три дни в черньцехъ, а семой монастырь! Да коли былъ в миру, ино образы окладывати, да книги оболочи бархаты, да застѣшки и жюки серебряны, да налои избирати, да жити затворяся, да кѣльи ставити, да четки в рукахъ, а нынѣ з братьею вмѣсте ѣсти лихо! Надобе четки не на скрижалехъ каменныхъ, но на скрижалехъ сердецъ плотянъ! Я видалъ по четкамъ матерны лаютъ! Что в тѣхъ четкахъ? И о Хабарове мнѣ нѣчего писати, какъ себѣ хочетъ, такъ дуруетъ. А что Шереметевъ сказываетъ, что его болѣзнь мнѣ вѣдома: ино ведь не всѣхъ леженекъ для разорити законы святыя.

Сия мала от многихъ изрекохъ вамъ любви ради вашея и иноческаго для жития, имже сами множае насъ вѣсте; аще хощете, обрящете много въ Божественомъ Писании. А намъ к вамъ болши того писати невозможно, да и писати нѣчего, уже конецъ моихъ словесъ к вамъ. А впередъ бы есте о Шереметеве и о иныхъ о безлѣпицахъ намъ не докучали: намъ о томъ никако отвѣту не давати. Сами вѣдаете, коли благочестие не потребно, а нечестие любо! А Шереметеву хоти и золотыя сосуды скуйте и чинъ царской устройте, – то вы вѣдаете. Уставьте с Шереметевымъ свое предание, а чюдотворцово отложите, будетъ такъ добро. Какъ лутче, такъ дѣлайте! Сами вѣдаете, какъ себѣ с нимъ хотите, а мнѣ до того ни до чего дѣла нѣтъ! Впередъ о томъ не докучайте: воистинну ни о чемъ не отвѣчивати. А что весну сь к вамъ Собакины от моего лица злокозненную прислали грамоту, и вы бы с нынешнимъ моимъ писаниемъ сложили и по слогнямъ разумѣли, и по тому впередъ безлѣпицамъ вѣрили.

Богъ же мира и пречистыя Богородицы милость и чюдотворца Кирила молитвы буди со всѣми вами и нами. Аминь. А мы вамъ, господие мои и отцы, челомъ биемъ до лица земнаго.

Подготовка текста Е. И. Ванеевой, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Послание Ивана Грозного воеводе, опричнику Василию Грязному отражает разочарование Грозного в учрежденной им в 1564 г. опричнине. Как и другой видный опричник, Малюта Скуратов, Василий Грязной был послан с опасным военным поручением. Он попал в крымский плен. Послание царя Василию Грязному дошло в рукописи второй половины XVI в., примерно современной самому посланию, – РГАДА, ф. 123 (сношения с Крымом), Крымская Посольская книга № 14, лл. 214 об.–217 об. Послание царя Василию Грязному находится среди распоряжений об отъезде посланника И. Мясоедова (июнь 1574 г.). В дальнейшей части той же рукописи приводится «вестовой список» Мясоедова, присланный весной 1576 г., в составе которого два отдельных письма В. Грязного (лл. 241–254 об.).

* * *

ОТ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ВСЕЯ РУСИ ВАСИЛЬЮ ГРИГОРЬЕВИЧУ ГРЯЗНОМУ-ИЛЬИНУ

Писал ты, что за грехи взяли тебя в плен; так надо было, Васюшка, без пути средь крымских улусов не разъезжать, а уж как заехал, не надо было спать, как при охотничьей поездке; ты думал, что в окольные места приехал с собаками за зайцами, а крымцы самого тебя к седлу и приторочили. Или ты думал, что и в Крыму можно так же шутить, как у меня, стоя за кушаньем? Крымцы так не спят, как вы, да вас, неженок, умеют ловить; они не говорят, дойдя до чужой земли: пора домой! Если бы крымцы были такими бабами, как вы, то им бы и за рекой не бывать, не только что в Москве.

Ты объявил себя великим человеком, так ведь это за грехи мои случилось (и нам это как утаить?), что князья и бояре наши и отца нашего стали нам изменять, и мы вас, холопов, приближали, желая от вас службы и правды. А вспомнил бы ты свое и отца своего величие в Алексине – такие там в станицах езжали, а ты в станице у Пенинского был чуть ли не в охотниках с собаками, а предки твои у ростовских архиепископов служили. И мы не запираемся, что ты у нас в приближенье был. И ради приближенья твоего тысячи две рублей дадим, а до сих пор такие и по пятьдесят рублей бывали; а ста тысяч выкупа ни за кого, кроме государей, не берут и не дают такого выкупа ни за кого, кроме государей. А если б ты объявил себя маленьким человеком – за тебя бы в обмен Дивея не просили. Про Дивея хоть царь и говорит, что он человек маленький, да не хочет взять за тебя ста тысяч рублей вместо Дивея: Дивей ему ста тысячи рублей дороже; за сына Дивеева он дочь свою выдал; а ногайский князь и мурзы все ему братья; у Дивея своих таких полно было, как ты, Вася. Кроме как на князя Семена Пункова, не на кого было менять Дивея; разве что, если бы надо было доставать князя Михайла Васильевича Глинского, можно было его выменять; а в нынешнее время некого на Дивея менять. Тебе, выйдя из плена, столько не привести татар и не захватить, сколько Дивей христиан пленит. И тебя ведь на Дивея выменять не на пользу христианству – во вред христианству: ты один свободен будешь, да, приехав, лежать станешь из-за своего увечия, а Дивей, приехав, станет воевать да несколько сот христиан получше тебя пленит. Какая в том будет польза?

Если ты обещал не по себе и ценил себя выше меры, как же можно столько дать? Мерить такой неправильной мерой – значит не пособить христианству, а разорить христианство. А если будет мена или выкуп по твоей мере, и мы тебя тогда пожалуем. Если же из гордости ты станешь против христианства, то Христос тебе противник!

* * *

ОТ ЦАРЯ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ВСЕА РУСИИ ВАСИЛЬЮ ГРИГОРЬЕВИЧЮ ГРЯЗНОМУ-ИЛЬИНУ⁴¹⁴

Что писалъ еси, что по грехомъ взяли тебя в полонъ; ино было, Васюшка, без путя середи крымскихъ улусовъ не заѣзжати, а уж заѣхано, ино было не по объѣзному спати; ты чаялъ, что в объѣздъ приѣхалъ с собаками за зайцы, ажно крымцы самого тебя в торокъ ввязали. Али ты чаялъ, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушеньемъ шутити? Крымцы такъ не спятъ, какъ вы, да васъ, дрочонъ, умѣютъ ловити; да такъ не говорятъ, дошодши до чюжей земли: да пора домовъ! Толко б таковы крымъцы были, какъ вы, жонки, – ино было и за реку не бывать, не токмо что к Москве.⁴¹⁵

А что сказываешься великой человекъ – ино что по грехомъ моимъ учинилось и намъ того какъ утаити, что отца нашего и наши князи и бояре намъ учали изменяти, и мы и васъ, страдниковъ, приближали,⁴¹⁶ хотячи от васъ службы и правды. А помянулъ бы ти свое величество и отца своего в Олексине⁴¹⁷ – ино таковы и в станицахъ ѣзживали, а ты в станице у Пѣнинъского⁴¹⁸ былъ мало что не в охотникехъ с собаками, и прежние твои были у ростовъскихъ владыкъ служили. И мы того не запираемъся, что ты у насъ в приближенье былъ. И мы для приближенья твоего тысячи двѣ рублевъ дадимъ, a доселева такие по пятидесятъ рублевъ бывали; а ста тысячъ опричъ государей ни на комъ окупу не емлютъ, а опричь государей такихъ окуповъ ни на комъ не даютъ. А коли бы ты сказывалъся молодой человекъ – ино б на тебѣ Дивѣя не просили.⁴¹⁹ А Дивѣя, сказываетъ царь, что онъ молодой человекъ, а ста тысячь рублевъ не хочетъ на тебѣ мимо Дивѣя: Дивѣй ему ста тысячь рублевъ лутчи, а за сына за Дивѣева дочерь свою далъ; а нагайской князь и мурзы ему всѣ братья; у Дивѣя и своихъ такихъ полно было, какъ ты, Вася. Опричь было князя Семена Пункова нѣ на кого меняти Дивѣя; ано и князя Михаила Васильевича Глинъского нѣчто для присвоенья меняти было; а то в нынешнее время нѣково на Дивѣя меняти. Тебѣ, вышедчи ис полону, столко не привесть татаръ, ни поимать, сколко Дивѣй кристьян пленитъ. И тебя, ведь, на Дивѣя выменити не для кристьянства – на кристьянство: ты одинъ свободенъ будешь, да приѣхавъ по своему увѣчью лежать станешь, а Дивѣй приѣхавъ учнетъ воевати, да неколко сотъ кристьянъ лутчи тебя пленитъ. Что в томъ будетъ прибытокъ?

Коли еси сулилъ мену не по себѣ и писалъ, и что не в мѣру, и то какъ дати? To кристьянъству не пособити – разорить кристьянъство, что неподобною мѣрою здѣлать. А что будетъ по твоей мѣре мена или окупъ, и мы тебя тѣмъ пожалуемъ. А будетъ станишь за гордость на кристьянъство – ино Христосъ тебѣ противникъ!

Подготовка текста Е. И. Ванеевой, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Первое из публикуемых здесь посланий польскому королю Стефану Баторию (оно далеко не первое из посланий Ивана IV этому государю – переписка между ними завязалась уже в 1576 г.) не сохранилось (возможно, вследствие своего публицистического и резко полемического характера) в польских делах и официальных дипломатических памятниках. Оно сохранилось лишь в литературном сборнике, содержащем только послания Курбского, Ивана IV, Тимохи Тетерина и другие произведения публицистического характера. Однако самый факт пребывания Ивана IV в октябре 1579 г. в Пскове, откуда отправлено послание, засвидетельствован документально, и у нас нет оснований сомневаться в принадлежности данной грамоты царю. Послание было обнаружено Д. К. Уо и опубликовано им в 1971 г. (М., 1972. С. 357–361).

В настоящем издании послание 1579 г. Грозного Стефану Баторию публикуется по единственному списку ГИМ, Музейское собр., № 1551, второй четверти XVII в., лл. 35 об. – 41.

* * *

ГРАМОТА ГОСУДАРЯ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ВСЕЯ РУСИ К СТЕФАНУ, КОРОЛЮ ПОЛЬСКОМУ

<...> мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси самодержец, Стефану, Божиею милостью великому государю, королю Польскому и великому князю Литовскому, Русскому, Прусскому, Жмудскому, Мазовецкому, князю Семиградскому.

Мы твою грамоту прочли и хорошо поняли – ты широко разверз свои высокомерные уста для оскорбления христианства. А таких укоров и хвастовства мы не слыхали ни от турецкого султана, ни от императора, ни от иных государей. А в той земле, в которой ты был, и в тех землях тебе самому лучше известно, нигде не бывало, чтобы государь государю писал так, как ты к нам писал. А жил ты в державе басурманской, а вера латинская – полухристианство, а паны твои держатся иконоборческой лютеранской ереси. А ныне мы слышим, что в твоей земле явно устанавливается вера арианская, а где арианская вера, там имени Христа быть не может, потому что Арий имени Христову истовый враг, а где ариева вера, тут уже Христос не нужен, и не подобает эту веру звать христианством и людей этих называть христианами, и о христианской крови тем людям нечего беспокоиться. Мы же, смиренные, во Христа крестились, во Христа облеклись, во Христа веруем, в смерти его обретаем крещение, а христианам по Христовым заповедям подобает терпеть беды.

А твое высокое высокомерие с чем можно сравнить, сам можешь понять. И Александр, царь македонский, Дарию-царю с таким высокомерием не писал. И помяни пророческое слово: «Если ты, как орел, подымешься высоко и совьешь гнездо свое среди звезд небесных, то и оттуда...», – говорит пророк, – а что в конце, прочти сам. И даже если иная ханаанская печь будет угрожать сжечь нас, мы же ответим против нее трезвучной цевницею тричисленного Божества. Есть Бог сильный на небесах, который может взять под защиту против всякой гордыни, хвалящейся предать нас разорению. Поэтому подумай обо всех возносившихся – Сенахириме и Хозрое и в недавнее время Темир-Аксаке и Витовте. Или так скажешь: «Не это ли град мой великий Вавилон, не моя ли рука сотворила все это?» Или всю Русскую землю, как птицу, рукой своей возьмешь? Или раздавишь нас, как мошку, по совету Курбского, который нам изменил, потому что хотел нашей смерти, а мы, раскрыв его измену, хотели его казнить? А он составил заговор и хотел нас извести и возвести на престол другого государя, и нас Бог сохранил, и он, бежав от нас и будучи там, подымал против нас крымского хана, но и от этого Бог нас сохранил, и ныне он подбивает тебя. И ты называешь себя благочестивым и набожным, так ты не слушай суждения злочестивых и прославь себя благочестием и набожностью, а понапрасну христианской крови не проливай.

Пойми же, к чему тебя приводит Курбский, чтобы нас погубить! Мы смиренно уведомляем тебя об этом по христианскому обычаю – ведь тебя Курбский обрел как нашего губителя, а ты мощью благочестивого рассудка отвергни его злочестие и такую недостойную славу на себя не возводи, но лучше укрась себя славой благочестивого государя и благочестием. И если Бог соблаговолил тебя из такого княжества возвести на такое великое государство, то ты в этом государстве введи такие христианские обычаи, которые достойны столь великого государства. А начнешь и впредь браниться с такими оскорблениями, то и будет видно, какого ты происхождения, как поступаешь и пишешь. А мы как христиане по христианскому обычаю со смирением увещеваем и браниться с тобою не хотим, потому что тебе со мною браниться – честь, а мне с тобою браниться – бесчестье. Поэтому как Езекия, царь иудейский, ассирийскому царю Сенахериму говорил: «Вот, господин, раб твой Езекия», так и я тебе, Стефану, говорю: «Вот, господин, раб твой Иван, вот, господин, раб твой Иван, вот я, господин, раб твой Иван». Утешил я тебя такой своей покорностью?

А, впрочем, защитник мне Господь Бог, и я не устрашусь того, что сотворит мне человек, ибо Бог поставляет царя, и князя, и властителя во все страны и дарует власть, кому захочет. И никто не достигает чести сам собой, только призванный Богом получает ее. Как пожелает Бог, так и поступит со мной, недостойным рабом своим, и прославит имя свое святое и родившую его, всех святых, которые на этом российском острове угодили ему молениями и приношением даров и молитвами, возносимыми во все часы во славу имени его святого.

И не потому ли ты надеешься быть величественнее нас, что отвергаешь наше происхождение от Августа-кесаря? Так поразмысли о своих предках и о нашем ничтожестве. Всемогущий Бог благоволил ко всему нашему роду: мы государствуем от великого Рюрика 717лет, а ты со вчерашнего дня на таком великом государстве, тебя первого из твоего рода по Божьей милости избрали народы и сословия королевства Польского и посадили тебя на эти государства управлять ими, а не владеть ими. А они люди со своими вольностями, и ты присягаешь величию их земли, нам же всемогущая Божья десница даровала государство, а не кто-либо из людей, и Божьей десницей и милостью владеем мы своим государством сами, а не от людей приемлем государство, только сын от отца отцовское по благословению приемлет самовластно и самодержавно, а своим людям мы креста не целуем. А то, что ты прародителей наших перед Божьим судом укорил, то в этом тебе будет Бог судьей и противником твоей гордыни, а они обратят молитвы к милости создателя, и Господь Бог не оставит свою землю и не предаст тебе державы наших прародителей, и лук твой сокрушится, и стрелы твои, по словам пророка, поразят твое сердце, а мы положились на волю Божью – как Господь Бог пожелает, так и будет. «Все народы окружили меня, но именем Господним я низложил их, окружили меня, как пчелы соты, и перегорели, как огонь в терновнике; именем Господним я низложил их; Господь – сила моя и песнь, Господь – мое спасение».

А ты так хвалишься в гордыне, как будто уже видишь меня связанным перед собой, но в этом воля Господня: как Господь благоволит, так и будет. А то, что ты на меня одного вооружаешься, крови моей хочешь по совету Курбского, и ты прежде всего рассуди, к чему тебя Курбский приводит, в какое бесчестие заводит своим советом. Но всемогущий Бог как пожелает, так и сотворит, и свое стадо сохранит от всех волков, губящих их. Как говорит пророк: «Слушайте, цари, и вразумитесь, научитесь, судьи земли и возносящиеся над народами земли, ибо дана была вам держава и сила от всевышнего».

Поэтому мы, уповая на Божье щедрое милосердие, ждем и надеемся милостью его всемогущей десницы обрести и державу, и силу, и победу над всеми видимыми и невидимыми врагами своими. И если пожелает Господь, то сохранит свое достояние – искру благочестия истинного христианства в Российском царстве – и укрепит державу нашу от всех львов, пышущих злобой на нас. А ты уповай на свое, как хочешь, так и живи, ибо «не на силу коня смотрит Бог, не быстроте ног человеческих благоволит; благоволит Господь боящимся его и уповающим на его милость», а мы надежду свою и волю и жизнь свою возлагаем на волю всемогущего Бога, ибо какова его святая воля о нас, недостойных, так и будет, ибо от него держава, и сила, и власть, и господство. Будь имя Господне благословенно отныне и вовеки! Будь, Господи, милость твоя на нас, ибо на тебя мы уповаем!

Писана в нашей вотчине в городе Пскове в лето от создания мира 7088-е (1579), в первый день октября, индикта 8-го, на 45-й год нашего государствования, а царствования нашего: Российского – 32, Казанского – 28, Астраханского – 25.

* * *

ГРАМОТА ГОСУДАРЯ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ВСЕА РУСИИ К СТЕПАНУ КОРОЛЮ ПОЛСКОМУ

(...) мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, самодержецъ, Стефану, Божиею милостию великому государю, королю Полскому и великому князю Литовскому, Рускому, Прускому, Жемоитскому, Мазовецкому, княжате Седмиградскому.⁴²⁰

Мы твою грамоту вычли и вразумѣли гораздо, – и взял еси велиречивые уста и зияющи неподобию християнскому, а такия есмя укоризны и похвалы не слыхали ни от турецково, ни от цысаря, ни от иных государей. А гдѣ ты в которой земли был и в тѣх землях болши тово тебѣ вѣдомо, и нигдѣ того, чтоб государь ко государю так писал, какъ ты к нам писал. А жил еси в державе бесерменской,⁴²¹ а вера латынская – полухристиянство, а паны твое вѣруют иконоборную ереси люторскую. А ныне слышимъ, что в твоей земли ариянская вѣра начинается явно,⁴²² а гдѣ ариянская вѣра, тут и Христово имя не вмѣщается, понеже Арий Христову имени истовый врагъ, и гдѣ ариева вѣра, и тут и Христосъ ни в кою ползу есть, и не подобает християнством звати и християны тѣх людей именовати и о християнской крови тѣмъ людемъ нѣ о чем тужити. Мы же, смиренныя, во Христа крестихомся, во Христа облекохомся, во Христа вѣруемъ, в смерть его крестихомся и християным по Христовым священным заповѣдем свойственно есть беды терпети.

И твоя высокая высость к чему приложити, и самъ то можешъ разумѣти. И Олександръ, царь македонский, к Дарию царю таковые высости не писал.⁴²³ И помяни же пророческое слово, «аще возграеши, яко орѣлъ, и свевши гнездо свое посрѣди звѣздъ небесных, и тамо...», – рече пророкь, – самъ конецъ тому прочти.⁴²⁴ И паче или иная ханаанская пещь на ны возгорѣся,⁴²⁵ аз же ти противу тричисленнаго Божества тривещанною цевницею. Есть Бог силен на небеси, иже может нас взяти от всякия гордыни, хвалящися разорению вдати. Тѣмже помысли и всѣхъ хвалящихся⁴²⁶ – Сенахирима и Хоздроя, и в недавных лѣтех Темир-Аксака и Витовта. Ими убо тако речеши: «He се ли есть град мой великий Вавилон,⁴²⁷ не рука ли моя сотвори сия вся?» Али всю Рускую землю, яко птицу, рукою своею возмеши? Или по Курбсково думѣ⁴²⁸ насъ, яко мшицу, потребиши, которой нас израдил, что хотел нашей смерти, и мы ево сыскавъ изради, хотѣли ево казнити? A то его умышление было и хотѣл насъ извести и иного государя учинити, и нас от того Богъ поберег, и онъ от насъ отбежав, да и тамо будучи, на нашу голову крымского подымал, и от тово нас Богъ сохранил, и ныне он подастривает тебя. И ты пишешся благочестивъ и побожен, и ты не слушай же злочестивых разуму, и себя благочестием и побожеством прослави, a напрасно християнской крови не проливай.

Разумѣй же сие, к чему тебя Курбской претворил, чтоб нас погубити! Мы со смирением тебе воспоминаем по християнскому обычаю, веть тебя Курбской нашол нам губителя, и ты державою помысла благочестива его злочестия не слушай и тово на себя неподобнаго имени не возводи, но паче украси благочестивым государем и благочестием. И коли тебѣ Богъ благоволил от таковаго княжества в таком великом государстве быти, и ты по такому государству такия и обычаи християнския повѣди, что которые х такому великому государству пригожи. А учнешь с нами и вперед такими укоризны бранитися, ино то знатно, какова еси отечества, таково здѣлаешь и пишешь. А мы какъ есть християне по християнскому обычаю со смирением напоминаем и бранитися с тобою не хотим, занеже тебѣ со мною бранитися честь, а мнѣ с тобою бранитися безчестье. Тѣм же, яко Иезекѣя, царь июдин, ко асирискому царю Сенахириму⁴²⁹: «Се раб твой, господи, Иезекѣя», такоже и аз к тебѣ, к Стефану, вещаю: «Се раб твой, господи, Иванъ, се раб твой, господи, Иван, се аз раб твой, господи, Иван». Уже ли есмя тебя утешилъ покорением?

Прочѣе же Господь бысть мнѣ помощник и не убоюся, что сотворит мнѣ человѣкъ, и той поставляет царя и князя и властеля во вся страны и даетъ власть емуже хощет. И никтоже приемлет честь о себе, токмо званный от Бога приемлет. Якоже хощет Богъ, тако и сотворит о мнѣ, недостойном рабе своем, и прославит имя свое святое и рождьшая его, всѣх святых, благоугодивших ему, иже в сем росийском острове⁴³⁰ молбами и дароношением и молитвами приношаемыми по вся часы во славу имени своего святаго.

И ты по тому ли нам великъ хощешь быти, что насъ отчитаешь от Августа кесаря?⁴³¹ И ты по тому разсуди свое отечество, а нашу низость. Нам всемогий Богъ благоволил во всем роду! Государствуем от великаго Рюрика 717 лѣтъ, а ты вчера на таком великом государстве, в своем роду первое тебя по Божей милости обрали народи и станы королевства Полскаго, да посадили тебя на тѣ государствуя устраивати их, а не владѣти ими. А они люди во своей поволности, а ты им на маистатѣ⁴³² всей земли присягаешь, а нам всемогущая десница Божия дала государство, а от человѣкъ нихто же, и Божиею десницею и милостию владѣемъ своим государством сами, а не от человѣкъ приемлем государство, развѣе сынъ ото отца отеческое наслѣдие по благословению приемлет самовластно и самодержавно, а своим людем креста не целуем. И на что еси прародителей наших на Божье судѣ укорил, и тому тебѣ будет судитель Богъ и противник твоей гордости, и они создателеву милость умолят и достояния своего Господь Богъ не оставитъ, и прародителей наших державы тебѣ не предастъ, и лукъ твой сокрушитца, и стрѣлы твои внидут в сердце твое, по пророческому словѣси,⁴³³ а мы положилися есмя на Божию волю – как Господь Богъ возхощет тако и будет. «Вси язы́цы обыдоша мя⁴³⁴ и именем Господним противляхся имъ, обыдоша мя, яко пчелы сотъ, и разгорешася, яко огнь в тернии, и именем Господним противляхся им, крѣпость моя и пѣние мое, Господь бысть мнѣ во спасение».

А ты тако гордынею хвалишися, кабы уже пред собою связана меня видиши, ино в том воля Господня: какъ Господь благоволит, тако и будетъ. A что на мя на одново вооружаешся, крови моей по Курбскаго совѣту ищешь, и ты первое разсуди то, на что тебя Курбской приводит, и в какое безчестие тебя сводит своимъ совѣтом. Но и всемогий Богъ какъ восхощетъ, так и сотворит, и свое стадо сохранит от всѣх волкъ, губящих их. Якоже рече пророкъ: «Слышите убо, царие, и разумѣйте, накажитеся вси судящеи земли и гордящеися о народѣх языкъ, яко дана бысть вам держава и сила от Вышняго».⁴³⁵

Сего ради мы, уповая на Божью всещедрую милость, ждем и чаем от его всемогущия десницы милость, и державу, и силу, и побѣду прияти на вся видимыя и невидимыя враги своя. Якоже Господь возхощет, тако свое достояние искру благочестия истиннаго християнства в Росийском царстве сохранитъ и державу нашу утвердитъ от всяких лвовъ, пыхающих на ны. А ты на что уповаешь, какъ хочешь, такъ и живы, понеже бо «не в силе констей благоволит Господь, ни в лыствах мужеских, благоволит Господь на боящихся его и на уповающих на милость его».⁴³⁶ А мы надежу свою и волю и живот свой положили на всемогущаго Бога, якоже святей его воли о насъ, недостойных, тако и будет, яко от него держава, и сила, и власть, и область. Буди имя Господне благословено отныне и до вѣка! Буди, Господи, милость твоя на нас, яко же уповахом на тя!

Писана в нашей отчине во граде Пскове лѣта от создания миру 7088-го⁴³⁷ октября въ 1 день, индикта 8-го, государствия нашего 45-го, а царствъ нашихъ: Росийскаго 32, Казанского 28, Астарохансково 25.

Подготовка текста Е. И. Ванеевой, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Второе из публикуемых здесь посланий Стефану Баторию было частью обширной дипломатической переписки Ивана IV с польским королем, и (в отличие от первого послания) копии его включались как в русские, так и в польские посольские материалы.

К лету 1581 г. – почти через два года после написания первого из публикуемых посланий Баторию – соотношение сил резко изменилось в пользу польского короля. Уже во время написания Первого послания были потеряны Венден (Цесис) в Ливонии, Полоцк и Сокол; в первой половине 1580 г. было заключено короткое перемирие, но к лету оно истекло; войска Батория взяли осенью 1580 г. Великие Луки. Летом 1581 г., как раз во время написания комментируемого послания, стотысячная армия Батория двинулась на Псков – через Воронеж и Остров.

Тяжелым военным положением объясняются некоторые особенности Второго послания Баторию. Царь явно стремился быть «смиренным», и даже ядовитейшему намеку на различие между выборным характером власти польского монарха и «прирожденным» – русского придал характер чисто фактической справки. Ho по мере того как могучий темперамент Ивана IV брал верх над его дипломатическими намерениями, во Втором послании разворачивается новая тема, лишь намечавшаяся в Первом послании. Будучи трансильванским государем, Баторий, как мы уже знаем, находился в вассальной зависимости от турецкого султана; на это охотно указывали его враги Габсбурги во время избрания на престол. Теперь Иван IV решил использовать это обстоятельство в различных дипломатических выступлениях для воздействия на европейское общественное мнение. Уже с XV в., и особенно во время турецких завоеваний XVI в., германский (римский) император и другие католические державы неоднократно обращались к царю с предложением совместно выступить против «Турка»; Иван IV (несмотря на турецко-крымские нападения) относился к этим предложениям как к заведомо нереальным и пропагандистским. Однако летом 1580 г. он сам поднял вопрос о борьбе с «Турком» в послании к германскому императору; русский гонец Истома Шевригин, посланный к императору Рудольфу, должен был отправиться дальше – к римскому папе. Это был необычный шаг. С середины XV в. русские категорически отвергали принятую императором накануне падения Константинополя унию православной и католической церкви; «латинство» считалось одной из наиболее зловредных ересей. Но опасность похода Батория и возможность завоевания им Пскова заставили Ивана IV обратиться к папе с неожиданным предложением: если папа остановит своего «крестоносца» Батория (папа послал польскому королю освященное оружие), Грозный обещал осуществить мечту католиков и выступить против «бесермен»; неожиданный визит к папе неизбежно должен был вызвать у последнего и другие надежды – на обращение «схизматического» православного царя в лоно римской церкви.

Резкая враждебность к «бесерменству» и довольно неопределенные намеки на возможность переговоров об объединении церквей (ср. упоминание о Флорентийском соборе в послании) – вот две новые и характерные темы Второго послания Баторию. Насколько они были важны, видно из того, что в надежде на будущее сближение папа в 1581 г. направил в качестве своего посредника в русско-польских переговорах иезуита А. Поссевино, выступившего в роли посредника в русско-польском перемирии 15 января 1582 г. Перемирие дало Русскому государству необходимую передышку после Ливонской войны; планы антитурецкого союза и сближения церквей, как и предвидел Грозный, остались чистой химерой.

В настоящем издании Второе послание Грозного Стефану Баторию публикуется по списку конца XVI века, РГАДА, ф. 79 (сношения с Польшей), «Книга Польского двора», № 13 (1581–1582 гг.), лл. 43–65 об. Окончание списка в «Книге Польского двора» отсутствует и публикуется по белорусской «Записной книге посольских дел» («Книга посольская Метрики литовской») – РГАДА, ф. 389, оп. 1, ч. II, № 592, лл. 130–144 об.

* * *

А ЭТО – ГРАМОТА ОТ ГОСУДАРЯ К КОРОЛЮ, ПЕРЕСЛАННАЯ С ЕГО ГОНЦОМ КРИШТОФОМ ДЕРЖКОМ

<...> мы, смиренный Иван Васильевич, удостоились быть носителем крестоносной хоругви и креста Христова Российского царства и иных многих государств и царств, скипетродержатель великих государств, царь и великий князь всея Руси <...> по Божьему изволению, а не по многомятежному человеческому желанию, – Стефану, Божьей милостью, королю Польскому <...>.

Прислал ты к нам гонца своего Криштофа Держка с грамотой, а в грамоте своей писал нам, что наши полномочные послы – дворянин и наместник муромский Остафий Михайлович Пушкин и дворянин наш и наместник шацкий Федор Писемский и дьяк Иван Андреев сын Трифонов – прибыли к тебе с нашей верительной грамотой, в которой мы просили тебя доверять их словам, сказанным от нашего имени. Ты пишешь, что они объявили тебе, что пришли со всеми необходимыми полномочиями, чтобы заключить христианский мир; и когда ты им позволил вести переговоры с панами твоей рады, они потребовали сохранения за нами четырех замков в Ливонской земле: Новгородка Ливонского, Сыренска, Адежа и Ругодива, да еще прибавили к этому города, которые в прошлом году с помощью Божьей перешли в твои руки; за это они были отправлены назад, не окончив переговоров. А затем они попросили, чтобы ты дозволил им послать к нам за полномочиями о всех объявленных тобою условиях, какие ты им объявил, чтобы между нами установились добрые отношения, и ты разрешил им это. Ты хочешь, чтобы, ознакомившись с посланием наших послов, мы дали им достаточные указания об этом в своей полномочной грамоте, в соответствии с которой наши послы могли бы вести дела и договариваться о христианском мире и установлении дружбы и братства между нами; удостоверившись в этом, ты согласишься заключить мир. А указания и полномочия своим послам ты просишь послать не мешкая, ибо для тебя убыточно держать внутри своего государства набранные войска, а если подвинуть их ближе к границе, тогда, по твоим словам, и нашему государству не избежать убытков. Ты пишешь также, что велел нашим послам упомянуть крепость Себеж, построенную на земле Полоцкой, не ради какой-нибудь корысти, а только для того, чтобы установленная дружба не была нарушена своевольными людьми, ибо возле Себежа всюду расположены села и люди полоцкие; нам же, пишешь ты, следует мириться так, чтобы доброе дело нерушимо укрепилось на благо христиан, а дружба между нами все более усиливалась. Но ты предлагаешь это только на наше усмотрение и решение, а сам ты ради блага христиан не собираешься этим малым делом разрушать больших. Тех же твоих купцов, которые без всякой вины задержаны в нашей земле, ты просишь добровольно выпустить со всем их имуществом и тем самым дать тебе доказательство нашей склонности и готовности к дружбе. С этой своей грамотой ты послал к нам своего дворянина Криштофа Держка, и ты просишь без всякой задержки отпустить его к тебе, чтобы он не опоздал к сроку, указанному нашим послам.

Твои же паны, как писали наши послы, дворянин и наместник муромский Остафий Михайлович Пушкин с товарищами, говорили им от твоего имени, что ты с нами помиришься, только если мы уступим тебе всю Ливонскую землю до последнего волока, что Велиж, Усвят и Озерище – все это уже у тебя и что мы должны разрушить крепость Себеж, да еще уплатить тебе четыреста тысяч золотых червонцев за твой убыток, который ты понес, когда снаряжался, отправляясь воевать наши земли; а Луки Великие, Заволочье и Холм беспрекословно оставлены нами при отступлении.

Мы никогда еще не встречали такой гордости и недоумеваем: ведь нынче ты собираешься мириться, а твои послы предъявляют такие безмерные требования, – чего же они потребуют, прервав мирные переговоры? Паны твоей рады говорили нашим послам, что они приехали торговать Ливонской землей. Так что же: если наши послы торгуют Ливонской землей, то это плохо, а если твои паны нами и нашими владениями играют и из гордости предлагают невозможное – это хорошо? Да это не торговля была, а переговоры.

А когда в вашем государстве были благочестивые христианские государи – от Казимира до нынешнего Сигизмунда-Августа – они жалели проливать христианскую кровь и посылали к нам своих послов, и наши послы к ним ездили, и наши бояре вели с их послами предварительные переговоры, и их королевские послы в раде с нашими послами вели предварительные переговоры и неоднократно принимали решения, выгодные для обеих сторон, чтобы невинная христианская кровь не лилась напрасно и между государствами царили мир и спокойствие, – вот к чему стремились паны в прежней раде. Ездят много туда и обратно, побранятся с послами и снова помирятся, и делают дело долго, а не в один час обернутся. А ныне мы видим и слышим, что в твоей земле христианство умаляется; поэтому-то паны твоей рады, не беспокоясь о кровопролитии среди христиан, действуют наскоро. И ты бы, король Стефан, припомнил все это и рассудил: по христианскому ли это обычаю делается?

Когда послал ты к нам своих полномочных послов – воеводу мазовецкого Стефана Крыйского с товарищами, – то они договорились с нашими боярами, написали от твоего имени грамоту, какую хотели, по своей воле, и, целуя крест и привесив к той грамоте свои печати, присягнули, что ты напишешь такую же свою грамоту, какую они написали в Москве, привесишь к ней свою печать и присягнешь, целуя крест, перед нашими послами, что будешь соблюдать эту грамоту в течение указанных лет, а наших послов отпустишь с той своей грамотой, не задерживая.

Мы же, согласно решению твоих послов и наших бояр, послали к тебе своих послов – дворецкого тверского и наместника муромского Михаила Долматовича Карпова, своего казначея и наместника тульского Петра Ивановича Головина и дьяка Тарасия-Курбата Григорьева сына Грамотина довести до конца то дело, о котором договорились твои послы, взять у тебя грамоту о перемирии и привести тебя на той грамоте к крестному целованию. Наш полномочный посол Михаил Долматович Карпов скончался неизвестно от чего, а когда его товарищи, наш казначей и наместник тульский Петр Иванович Головин и наш дьяк Тарасий-Курбат Григорьев сын Грамотин, пришли к тебе, то ты, ни с чем не считаясь, вопреки присяге твоих послов, соблюдать их соглашение не захотел, предал наших послов бесчестию и насильно посадил их под стражу, как узников, с великим притеснением. А отказались вести с тобою переговоры наши послы потому, что они, увидя твою гордость, когда ты не встал при произнесении нашего имени и не спросил о нас, не решались без нашего ведома стерпеть такую гордость. Отныне же, как бы надменно ты ни поступал, мы ни на что не будем отвечать. А вести переговоры с твоими управителями у себя на подворье нашим послам не подобало: при предках твоих никогда так не бывало. Но много говорить об этом здесь нет надобности. Ты же прислал к нам своего гонца Петра Гарабурду с непристойной грамотой, а сам начал собирать против нас войска из многих земель. А в грамоте, присланной с Петром Гарабурдой, было написано, чтобы мы отказались от условий, принятых твоими послами, и составили новый наказ своим послам, и велели им снова договариваться о Ливонской земле. Где же это ведется, чтобы целовать крест, а потом нарушать договор? Даже если послы совершают что-либо неподобающее, то и тут не нарушают соглашения, а ждут истечения срока, установленного договором; послы ошибутся, на них за это кладут опалу, а что сделано, того никак не переделывают, нигде не переделывают и присяги на кресте не нарушают. Не только в христианских государствах не принято нарушать крестное целование, как ты захотел сделать (называясь христианским государем, ты захотел действовать не по-христиански, надругаясь над нашим крестным целованием, и вопреки присяге твоих послов, данной твоим именем, захотел делать все сызнова, – это нигде не ведется!), но и в басурманских государствах не принято нарушать клятву и обязательство, даже басурмане, если они государи почтенные и разумные, держат клятву крепко и не навлекают на себя хулы, а тех, кто нарушит обязательство, укоряют и хулят и нигде не нарушают обязательства. Да и у предков твоих этого не бывало, чтобы нарушить то, о чем послы договорились, тут ты установил новый обычай! Прикажи поискать во всех своих книгах – ни при Ольгерде, ни при Ягайле, ни при Витовте, ни при Казимире, ни при Альбрехте, ни при Александре, ни при Сигизмунде-старшем, ни в наше время при Сигизмунде-Августе – никогда не бывало того, что ты совершил по своему новому обычаю. И если уж ты этих прежних государей называешь своими предками – чего же ты по их установлениям не действуешь, а заводишь свои новые обычаи, которые приводят к пролитию невинной христианской крови? Те прежние государи, предки твои, не нарушали обязательств своих послов. И мы, узнав о таком неподобающем деле, задержали твоего гонца Петра Гарабурду, ожидая, что ты согласишься на достойное соглашение и доведешь дело с нашими послами до конца. И тут мы узнали, что ты готовишься к войне.

И мы отпустили к тебе твоего гонца Петра Гарабурду, а с ним своего гонца Андрея Михалкова с грамотой, а в грамоте своей тебе писали, что нельзя так поступать: нарушив крестное целование, все делать заново; тебе следовало доделать то дело, о котором договорились твои послы с нашими боярами; а о Ливонской земле ты должен прислать к нам других своих послов, и мы поручим боярам договориться с ними, как должно. И ты, не послушав этого, впал в еще большую ярость и, нарушив присягу своих послов, выгнал наших послов из своей земли, как каких-то злодеев, не допустив их до своих очей. А с ними ты наспех прислал к нам своего гонца Венцлава Лопатинского с грамотой, а в ней написал о нашем государском величестве многие несправедливые слова и укоры, о которых не стоит подробно писать, а после этого отпустил к нам нашего гонца Андрея, прислав с ним грамоту, также наполненную яростью. Сам же ты пошел со многими людьми из разных земель и с нашими изменниками – с Курбским, Заболоцким, Тетериным и другими нашими изменниками войной. И нашу вотчину, город Полоцк, взял изменой: наши воеводы и люди плохо дрались против тебя и изменнически сдали тебе город Полоцк. Ты же, идя на Полоцк, сам писал нашим людям грамоту, чтобы они нам изменяли и переходили к тебе с крепостями и городами, и хвалился, что покараешь нас за наших изменников. Не на войско надеешься – на измену! А мы, не ожидая, что ты так поступишь, и надеясь на крестное целование твоих послов (ведь ты поступил так, как от веку не бывало!), пошли было очищать свою вотчину, Ливонскую землю. Но когда мы пришли в свою вотчину, в Псков, до нас дошла весть о тебе, что ты пришел с войной к нашей вотчине, к Полоцку, и мы, не желая вопреки крестному целованию начинать с тобой кровопролитие, сами против тебя не пошли и много людей не послали, а послали лишь немногих людей к Соколу разведать о тебе. Тем временем твой воевода виленский, придя со многими людьми к Соколу, небывалым способом зажег город Сокол и перебил наших людей, а над мертвыми надругался беззаконным образом, как не слыхано и у неверных: убить кого-нибудь в бою и оставить – это военный обычай, а твои люди поступили собачьим обычаем: выбирали трупы воевод и лучших детей боярских, разрезали у них животы и вынимали у них сало и желчь, как бы для колдовства. Ты пишешь и называешь себя государем христианским, а дела у тебя делаются недостойные христианских обычаев: христианам не подобает радоваться крови и убийствам и действовать, подобно варварам.

И мы, все еще сохраняя терпение и надеясь, что ты умеришь свои притязания, разрешили своим боярам снестись с твоими панами, да и сами к тебе посылали, и не однажды. Но ты возгордился безмерно и не захотел делать так, как велось при твоих предках, и не пожелал послать к нам послов по прежним обычаям, а начал снаряжать войско против нашей земли. В грамоте же, которую ты прислал нам со своим гонцом Венцлавом Лопатинским, написано, что наши послы «призваны перед твой маестат», – как будто это какие-то безвестные сироты, а не послы, и поставили их, этих сирот, у порога, и оттуда они беседуют с тобой, как с Богом на небесах: так выглядит это «призвание послов перед твой маестат» и твоя безмерная гордыня! Да и во всех землях такого не слыхано: когда к великому государю приходят послы не только от равного, но даже и не от великого государя, то держат их по посольским обычаям, а не как простых людей, не как данников, не ставят их «перед маестатом». Также, когда ты прислал нам со слугой наших бояр Левой Стремоуховым свою охранную грамоту для наших послов (а паны твоей рады написали нашим боярам, чтобы мы по этой охранной грамоте послали своих послов), то эта грамота оказалась написана не таким образом, как пишутся охранные грамоты для послов: твоя грамота написана как бы для мелких купцов, проезжающих через твое государство. На что похоже такое высокомерие? Ты бы даже своему воеводе виленскому не написал так оскорбительно, как написана эта грамота. Таких оскорблений мы не слышали ни от турецкого, ни от иных басурманских государей.

Но мы, все еще сохраняя терпение, чтобы не допустить пролития христианской крови, послали к тебе своего дворянина Григория Афанасьевича Нащокина с грамотой, а в грамоте своей писали тебе, чтобы ты послал к нам своих послов по прежнему обычаю. Устно же мы передали тебе с этим дворянином, чтобы ты, если не захочешь послать к нам послов по прежнему обычаю, прислал бы нам подобающую охранную грамоту для наших послов, а не такую, как с Левой Стремоуховым, и тогда мы к тебе тотчас же пошлем своих послов, хотя это и противоречит прежним обычаям, а ты бы дожидался наших послов в своем государстве. Ты отпустил к нам нашего дворянина Григория с грамотой к нам, но послать к нам по прежнему обычаю послов не пожелал. А в своей грамоте ты писал, чтобы мы прислали к тебе своих послов, и прислал на наших послов охранную грамоту, но указал такой срок для прибытия послов, что невозможно было не только послам поспеть, но и гонцу к такому сроку не бывать. А сам, желая пролития христианской крови, как только отпустил нашего дворянина Григория, тотчас же сел на коня, не дожидаясь наших послов, и пошел войной на нашу землю. А этого при предках твоих никогда не бывало, чтобы послы ехали, а война шла, – только когда послы чего-нибудь натворят, тогда начинали войну, да и то не сразу. А мириться с мечом в руках, как теперь при тебе, – какой же это мир?

И мы, видя, что ты не щадишь христианства, спешно послали к тебе своих послов – своего стольника и наместника нижегородского князя Ивана Васильевича Сицкого-Ярославского, и своего думного дворянина и наместника елатмовского Романа Михайловича Пивова, и дьяка своего Фому-Дружину Пантелеева сына Петелина. А перед ними послали к тебе своего молодого слугу Федьку Шишмарева с грамотой, прося, чтобы ты подождал наших послов в своей земле. И этот наш гонец встретил тебя на дороге вблизи Витебска, но ты даже не взглянул на нашу грамоту, а сам пошел на нашу землю военным походом, никого не пропуская и не жалея христианской крови. И мы велели своим послам идти к тебе в военный стан, хотя еще никогда не бывало, чтобы послы находились в войске. Мы и тут хотели тебя ублаготворить, да не ублаготворили, – ты и в Витебске не подождал наших послов и пошел на нашу землю войной, а наших послов велел вести за собою не спеша. А тем временем наши изменники по твоим жалованным грамотам сдали твоим людям Велиж, Усвят и Озерище, а сам ты пошел к Лукам, а наших послов велел вести за собой. И, придя к Лукам, ты начал приступ, а нашим послам велел тем временем вести переговоры, но какие же тут могут быть переговоры? Проливается столько невинной христианской крови, а послам вести переговоры! А твои паны, приходя к нашим послам, говорили, отрубая одним словом: либо сделай так, тогда будет мир, а не сделают так, как говорят паны, тогда мира не будет. Что же это за мир? Паны с послами в шатре говорят о мире, а в то же время по городу бьют непрерывно, – что ж тут послам с панами твоими делать? А когда ты все занял, тут послам уже и посольствовать нечего – тут уже всему их посольству конец! А к нам прислал ты своего гонца Григория Лазовицкого с грамотой и с ним отпустил нашего сына боярского Никифора Сущова, а предлагал при этом неподобающее дело, которое не может осуществиться, а другого своего гонца Гавриила Любощинского прислал к нам с сообщением, что взял Луки, как бы грозя нам и хвастаясь. А сроки ты устанавливаешь неподобающие, так что не только наши гонцы к тебе, но и твои гонцы к нам за такие сроки не могут приехать; ездят же они по дорогам лениво, а из-за этого льется невинная христианская кровь. И такого нечестия даже в басурманских государствах не слыхано, чтобы войска сражались, а послы тут же вели переговоры. Если послы – то они и ведут переговоры, а если хотят воевать, то выставляют какую-нибудь причину, прерывают переговоры и шлют войска.

Всю осень таскал ты за собой наших послов, да и всю зиму продержал их у себя, а отпустил их ни с чем, за все это укоряя и ругая нас. А о чем паны твоей рады говорили нашим послам под Невелем и о чем сговорились, от всего этого паны твоей рады отказались, когда послы наши были у тебя в Варшаве. Когда же паны твоей рады приходили к нашим послам с ответом, вместе с ними пришло человек с сорок твоих людей, а твои паны сказали послам, что это твоя младшая рада. Ни при каких твоих предках не бывало, чтобы при переговорах были иные люди, кроме панов рады. Видно, твоя рада, желая лить христианскую кровь, всю твою землю склоняет к пролитию христианской крови. Пожалели ли твои паны о христианской крови, когда они говорили нашим послам в Варшаве: «На тех условиях, о которых мы с вами, а вы с нами сговорились под Невелем и о которых вы просили и получили ответ, христианский мир заключен быть не может, – ведь после этого прошло долгое время и наш государь понес большие расходы и утраты на войско: взял наш государь у вашего государя Заволочье, а теперь начал снова собирать войско, тут уж без расходов не обойтись». По-христиански ли твои паны говорят: проливать христианскую кровь не жалеют, а о расходах жалеют? А если тебе убыток, так ты бы Заволочья не занимал, кто тебе об этом бил челом? А это ли не жажда кровопролития – послов у себя держи, дела с ними не делай, от брата своего послов не дожидайся, а войско снова собирай, да все это еще засчитай в убыток? Кто тебя заставляет так расходоваться?

Отпуская к нам наших послов, ты передавал с ними, что если мы захотим с тобой соглашения, то можем послать к тебе еще послов. И мы, еще сохраняя терпение и надеясь, что ты придешь в себя, откажешься от безмерных требований и проявишь умеренность, послали к тебе других послов, дворянина своего и своего наместника муромского Остафия Михайловича Пушкина с товарищами. Но ты, не зная меры и охваченный заносчивостью, и тут не пошел на приемлемые условия и передал нашим послам через радных панов, что ты с нами не помиришься, пока мы не уступим всю Ливонскую землю со всеми крепостями и снаряжением; кроме того, мы должны уступить тебе Себеж; Велиж и Невель уже у тебя, а Луки и Заволочье и Холм оставлены при отступлении, как и Озерище и Усвят. Да к тому же мы должны еще уплатить тебе за твои сборы, когда ты снаряжался на нашу землю, – всего четыреста тысяч золотых червонцев, и заключить вечный мир. А ты будто присягал, что будешь добывать у нас Ливонские земли и разрешишь другие давние споры времени великого государя блаженной памяти Ивана, деда нашего, и короля Александра.

И если это так будет, то что же это будет за мир? Взяв теперь у нас казну, разбогатев, нанеся нам убыток, да на наши же деньги наняв людей и взяв нашу Ливонскую землю, наполнив ее своими людьми, немного погодя собрав еще больше силы, да на нас же напасть и остальное отнять! Можно ведь и не мирясь все это делать и невинную христианскую кровь проливать! Видно, ты хочешь беспрестанно воевать, а не мира ищешь; мы бы тебе и всю Ливонскую землю уступили, да ведь тебя и этим не успокоить, и после этого все равно ты будешь лить кровь! Вот и теперь – чего только ты у прежних наших послов не просил, а с нынешними нашими послами ты еще прибавил Себеж, а дай тебе его – возгордишься безмерно и иного запросишь и ничем не удовлетворишься и не помиришься. Мы добиваемся, как бы унять кровопролитие христиан, а ты добиваешься, как бы воевать и лить невинную христианскую кровь. Так чем нам с тобой мириться, можно и не мирясь то же делать. Не по христианскому обычаю ныне все это у тебя делается! Мы писали к тебе о том и не однажды, что если бы ты прислал к нам своих послов по прежнему обычаю, то пролитие неповинной христианской крови прекратилось бы скорее. Послы же наши не могут добиться мира потому, что когда мы посылаем к тебе наших послов с каким-нибудь делом, ты на него не соглашаешься, а выставляешь новое требование и, прервав переговоры, принимаешься воевать; да просишь прислать еще послов, а сам все время сидишь на коне наготове, а сроки указываешь по басурманскому обычаю такие, чтобы поспеть было нельзя. Вот ведь и теперь: мы уже надеялись, что тебя ублаготворили, и послали своих послов, согласившись на все, что тебе надобно, а тебе и это не полюбилось, и ты, выставив неприемлемые требования и не сделав дела, сел на коня и пошел на нашу землю войной. Потому-то так и получилось, как мы к тебе писали, что нашим послам никогда не добиться от тебя доброго дела.

А что наша вотчина, Ливонская земля, – твоя, это сочинено не по правде; никогда ты не сможешь доказать, чтобы она – при каких-либо твоих предках со времен Казимира – входила в королевство Польское и великое княжество Литовское. Если же у тебя есть об этом грамота или какое-нибудь доказательство, ты пришли к нам, и мы их рассмотрим и в соответствии с этим будем поступать как подобает. Не доказать тебе этого! Только когда появилось в твоей земле лютеранство, воевода виленский Николай Янович Радзивил и иные паны начали спор о Ливонской земле ради пролития христианской крови. В семь тысяч шестьдесят седьмом (1558/59) году, когда король Сигизмунд-Август присылал послов своих – воеводу подляшского пана Василия Тышкевича с товарищами, они говорили с нами по его поручению о ливонцах, как о чужой земле: что государь их им поручил заключить договор не только между нами и собою, но что он рад и все христианство видеть в мире, что, как он узнал, мы ведем войну с законом Немецкой империи и Ливонии, а этого не допустит император и Немецкая империя, что, кроме того, князь Бранденбургский Вильгельм, архиепископ Рижский, его родственник, и из-за нанесенной Вильгельму обиды он в прошлом году выступал против этой земли и воевал до тех пор, пока ливонцы не осознали своего преступления и не попросили прощения, и тогда он, вернув князю-архиепископу его прежний сан, принял их просьбу, не разрушая их земли, ибо они – христиане; поэтому он и нас просил остерегаться пролития христианской крови, а главное, сохранять мир с его родственником, князем-архиепископом Рижским. Сам посмотри: если бы Ливонская земля входила в королевство Польское и великое княжество Литовское, он бы об этом упомянул, а он вовсе не упомянул и не называл эту землю своею, а говорил о ней как о чужой; войной же он ходил на нее не для того, чтобы ее покорить себе, а ради своего родственника, архиепископа Рижского Вильгельма, потому что его обидели ливонцы; ходил за его обиду, а не для того, чтобы их подчинить. Сам же написал: «не разрушая их землю», – заметь, что «их землю», а не свою. А после этого в семь тысяч шестьдесят восьмом (1560) году прислал к нам король Сигизмунд-Август своего посланника Мартына Володкова и с ним передавал о Ливонской земле, что она издавна христианскими императорами передана его предкам в дополнение к их отчинному владению – великому княжеству Литовскому для укрепления и обороны. Рассуди сам, король Стефан, хорошо ли государям говорить противоречивые вещи: через своих послов передавал как о чужой земле, а тут заявляет, что она ему передана от императора, и начал называть ее своею! А в своей грамоте он писал, что князья, магистр Кетлер и другие, обратились с мольбой о покровительстве к его маестату. И, сделав такое неправое дело, паны королевства Польского и Великого княжества Литовского стали называть Ливонскую землю своей и послали туда своих смутьянов-ротмистров. И если бы они говорили правду, то в одно слово говорили бы, а то говорили и писали разными словами, ухищряясь как-нибудь прибрать к рукам Ливонскую землю и проливать неповинную христианскую кровь.

После этого твои паны стали говорить, что мы, вопреки присяге, вступили в Ливонскую землю, но до сих пор не могут указать, в какой же это грамоте мы присягали. И после этого принялись говорить паны твоей рады, что мы нарушили присягу и охранные грамоты и вторглись в Ливонскую землю, а мы ничего этого не нарушали, ибо Ливонская земля не упоминается в мирных грамотах ни с какой стороны, и в охранных грамотах не говорится, что мы не должны освобождать свою вотчину, Ливонскую землю. Опять-таки, если у тебя имеются какие-нибудь грамоты твоих предков, наших прародителей и наши о Ливонской земле, пришли к нам их или список с них, и мы тогда не будем больше говорить о Ливонской земле, а то, кроме кровопролития, оправдания у тебя никакого нет. А как можно нарушать то, чего ни в каких грамотах нет; его и не бывало, а чего не бывало, то как можно нарушить? А у панов твоих одни и те же слова о ливонцах: воюет, нарушил присягу, нарушил охранную грамоту. Но если эта земля существовала отдельно, а жители ее были нашими данщиками, и были в ней магистр, и архиепископ, и епископы, а в городах – князья, а ни одного литовца или из других государств ни одного человека там не было, то была ли тогда нарушена данная Литве присяга и охранная грамота? И кто ими владел, неужели литовские ротмистры? Этого тебе никак не доказать!

Когда они еще не были разорены, они обращались к нам с челобитными и с такими же нашими вотчинами, как они сами, с Великим Новгородом и Псковом, заключали мир в случаях столкновений. И в тех челобитных они писали, что они испросили у нас прощения за то, что они присоединялись к королю польскому и великому князю Литовскому, и что отныне они никогда не будут присоединяться ни к королю польскому, ни к великому князю Литовскому и ничем не будут им помогать. Если хочешь – можешь посмотреть: мы послали тебе списки с тех грамот при этой своей грамоте. А если, может быть, ты захочешь посмотреть самые эти грамоты, то пошли посмотреть своих великих послов, и мы им покажем грамоты с печатями, в которых ливонцы нашим прародителям, деду нашему, блаженной памяти великому государю Ивану, и отцу нашему, блаженной памяти великому государю и царю всея Руси Василию, били челом о своих винах и отреклись от подчинения королевству Польскому и великому княжеству Литовскому. Но ведь если бы Ливонская земля принадлежала Польше и Литве, то ливонцы не писали бы так в своих челобитных грамотах. Почему опять-таки твои предки не удерживали их, когда они в шесть тысяч девятьсот шестьдесят восьмом (1460) году присылали бить челом прадеду нашему, блаженной памяти великому государю Василию Васильевичу, о котором ты пишешь, будто он заключил соглашение с Казимиром о Великом Новгороде? А если бы это утверждение было справедливо, то ливонцы не посылали бы бить челом нашему прадеду через Новгород. Также и деду нашему, блаженной памяти великому государю Иоанну, и отцу нашему, блаженной памяти великому государю Василию, царю всея Руси, и к нам присылали многократно бить челом, и эти приходы и челобитья их послов были известны в Москве представителям всяких вероисповеданий и чужеземцам не тайно, а явно. А предки твои ни нашим прародителям, ни нам, когда мы еще были в юношеском возрасте, никогда не писали, чтобы мы не принимали челобитья ливонцев и не вступали в их области и своими подданными ливонцев не называли; а если бы это была их земля, то твои предки бы об этом не молчали, а если молчали, значит, это была не их земля!

А что твои паны говорят, что если бы это была наша земля, то зачем нам было с нею заключать перемирие? Так ведь эта земля была особая, наша дополнительная вотчина, жили в ней немецкие люди, а заключали соглашения о перемириях с нашими вотчинами, Великим Новгородом и Псковом, с нашего разрешения и по нашему приказу, подобно тому как мужики в волостях заключают между собой соглашения, как им торговать, а не так, как заключаются перемирия между государями. Ты вот называешься прусским, а в Пруссии свой князь, и ты принимаешь от него присягу – стало быть, Пруссия не твоя? Вот Ливония и была такой же нашей дополнительной вотчиной, как Пруссия у тебя. А что твои паны говорят, что если это была наша вотчина, то мы должны были бы назначить им управителей, но ведь эта наша вотчина, Ливонская земля, была не нашей веры, а жили в ней немецкие люди, и наши прародители и мы оказали им милость, позволили им выбирать магистров и управителей согласно их вере и обычаю, а у них для русских купцов, которые торговали, приезжая к ним, были устроены христианские церкви и дворы, и слободы. А хотя управителей они получали, но ведь они получали их от папы – епископов ведь всех ставит папа, а не король, и твои предки епископов не ставили. А что архиепископ Вильгельм был родственником короля Сигизмунда-старшего, так ведь для него нигде местечка не было, и по просьбе короля ливонцы дали ему архиепископство Рижское; а ставил его в архиепископы опять-таки папа, а не король: короли ведают мирскими делами, а церковными делами ведает папа и архиепископы и епископы; так можно ли из-за этого считать Ливонскую землю вашей? А что паны твои говорят, что ливонцы вели войну с блаженной памяти великим государем и царем всея Руси Василием, отцом нашим, так тут дивиться нечему! Многократно бывает, что подданный, желая выйти из подданства, противится своему государю – за это его и наказывают. Воевали же Ягайло и Витовт с пруссами, а предки твои с Кондратом, князем мазовецким. А к нашему отцу, блаженной памяти великому государю и царю всея Руси Василию, присылал с челобитьем князь прусский Альбрехт, магистр немецкого ордена в Пруссии, маркграф бранденбургский, штеттинский, померанский, кашубский и герцог вендский, бургграф и герцог ноурмерский и князь ругенский о помощи против короля Сигизмунда-старшего. Да ты сам зачем к Гданьску ходил войной? Ведь он твой, а к своему зачем ходить войной? Так и Ливонская земля затеяла войну против отца нашего. Говорят твои паны, что ливонцы обратились за покровительством к вам, королям польским и великим князьям литовским, так почему же они не обращались к вам, пока в своей воле были? А вот когда они нам изменили и мы на них возложили свой гнев и разбили их, тут они к вам и обратились. Во всей вселенной ведь так принято: кто беглеца принимает, тот вместе с ним виновен; не покушаешься ли и ты на чужую собственность? Почему же вы не сумели овладеть ими, пока они не были разбиты? А когда Витовт вел борьбу с Ягайлом из-за убийства отца, к каким именно немцам он обращался и с какими немцами ходил к Вильне войной и чуть не взял Вильны?! Ни единым словом не сможешь ты доказать, что Ливонская земля, пока она не была разбита, подчинялась королевству Польскому и великому княжеству Литовскому; как ни проверяй, всегда обнаруживается, что Ливонская земля в большей степени подчинялась нашему государству, чем вашему.

Да что об этом много говорить! Известно, что вы называете Ливонскую землю своей вздорно, и также сейчас, желая пролития неповинной христианской крови, паны твои несправедливо называют Ливонскую землю своим владением. Говорили еще паны твоей рады нашим послам, что ты присягал, что добудешь Ливонскую землю, – христианское ли это дело: присягать, что будешь, вздорно и напрасно желая славы, богатства и расширения государству, лить неповинную христианскую кровь? Вот ты писал, что предки наши несправедливыми поступками свое государство расширили, – а ты очень справедливо добываешь потерянное, проливая кровь вопреки присяге? Говорили еще твои паны нашим послам, что они за ливонцев вступились всей землей потому, что Ливонская земля римской веры, одной веры с ними, поляками, и поэтому всей этой земле следует быть в твоей власти, ибо нехорошо, чтобы в одной земле было два государя: «А у нас государь по нашей воле: выбираем себе государем, кого захотим; какой бы ни был у нас государь, а без нас ничего не делает; а если и захочет что-нибудь делать, так мы не дадим; а когда мы выбирали теперь нашего государя, то указывали ему, что многие места нашей земли несправедливо отобраны вашим государем и его предками; и государь наш присягал нам, что он будет добывать наши давние владения и очистит Ливонскую землю». Христианское ли это дело? Называетесь христианами, а ведь папа и все римляне и латиняне вечно твердят, что вера греческая и латинская едина; а когда был в Риме в шесть тысяч девятьсот сорок седьмом году от сотворения мира (1439) при папе римском Евгении собор и присутствовал на нем греческий царь Иван Мануйлович, а с ним патриарх Царьградский Иосиф (на этом соборе он и скончался), а из Руси был митрополит Исидор, то на этом соборе постановили, что греческая вера и римская должны быть едины. Так держатся ли твои паны такого же христианства, если они не хотят, чтобы Ливонская земля была под греческой верой? Они и папе своему не верят: папа их установил, что греческая и латинская вера едины, а они это отвергают и обращают людей из греческой веры в латинскую! Христианское ли это дело? А в нашей земле, если кто держится латинской веры, то мы их силой из латинской веры не обращаем, а жалуем их наравне со своими людьми, кто какой чести достоин, по их происхождению и заслугам, а веры держатся какой хотят. Говорят еще твои паны, что если в одной земле два государя, то добру не бывать; так мы же к тебе затем и посылали, чтобы ты заключил с нами соглашение о Ливонской земле, а ты с нами подобающего соглашения не заключаешь. А что ты присягал о том, что будешь добывать отошедшие области и очищать Ливонскую землю, и паны твои также присягали, что будут тебя в этом поддерживать, так ведь это сделано ради пролития неповинной христианской крови по басурманскому обычаю. Вот, значит, каков твой мир: ничего иного не хочешь, кроме истребления христиан; помиришься ли ты и твои паны с нами или будешь воевать, тебе и твоим панам нужно только удовлетворить свое желание губить христиан. Так что же это за мир? Это обман! А если мы тебе уступим всю Ливонскую землю, то нам от этого большой убыток будет, что же это за мир, если убыток?

А ты ничего иного не хочешь, только бы тебе впредь быть сильнее нас. И зачем нам давать тебе силу против самих себя? А если ты силен и жаждешь крови христианской, так ты приди, пролей неповинную христианскую кровь и возьми. Ведь и под Невелем твои паны, тоже желая христианской крови, говорили нашим послам, стольнику и наместнику нижегородскому князю Ивану Васильевичу Сицкому-Ярославскому с товарищами, что если мы тебе не уступим всей Ливонской земли, то ты будешь отвоевывать все те области, которые отделены от великого княжества Литовского к Московскому государству, и не перестанешь делать этого, а если теперь чего-нибудь и не успеешь отвоевать, так оно и потом не уйдет. Если таково твое и панов твоей рады непрестанное стремление и желание кровопролития, тогда какого ж тут ждать мира и доброго дела! Ведь уже сначала, когда паны брали тебя в государи, они привели тебя к присяге, что ты добудешь все давно отошедшие области; чего же было и послов посылать? Одною душой, а дважды ты присягал: панам и земле ты присягал, что будешь добывать земли, а послы твои присягали, что ты заключишь с нами мир. И ты тогда присягни-ка еще уступить нам какие-нибудь места получше! Присягнешь и на этом – и совсем будет непонятно, какая присяга крепче и держаться ли тебе той присяги, которую давал земле, или той присяги, которую давали твои послы, или той, о которой договорятся наши послы? Видно, одной какой-нибудь присяге придется быть нарушенной, нельзя и две присяги вместе соблюсти и не нарушить; какое же тут может быть доброе дело? И поэтому между обоими нашими землями вечно не будет конца кровопролитию. А это по христианскому ли обычаю было сделано, когда ты разрешил нашим послам отправить к нам нашего сына боярского Никифора Сущова, а паны твоей рады велели ту грамоту, которую они к нам посылали, принести к себе, прочли ее и велели им написать только то, что ты пишешь, и ничего иного не дали писать? Неизвестно, послы ли они, пленники ли, неизвестно, твои ли люди или мои, если ни единого слова без твоего ведома не смеют написать. Это прямое притеснение, а ведь твои послы поступали по своей воле, и ты ту присягу нарушил. Так зачем же и послов посылать, если вы всей землей стремитесь к кровопролитию? Сколько послов ни посылай, что ни давай, ничем вас не удовлетворишь и миру не бывать. А твои паны писали, что для того тебя и взяли, чтобы разрешить давние споры, да ты и сам об этом писал и заявлял с послами и посланниками, и неоднократно. Это к добру не приведет: за это время с обеих сторон не один государь умер и предстал на Божий суд, а ты взыскиваешь больше, чем за сто лет. Видно, все те государи не могли придумать, как за свое стоять, а бояре и радные паны у них глупы были, что не взыскивали это никаким образом, а не то что кровью? А ты, видно, всех своих предков лучше, а паны твоей рады умнее своих отцов; чего отцы их не умели добыть, они с кровопролитием добывают! Скоро начнешь взыскивать и то, что при Адаме потеряно! Если давно прошедшие споры разбирать, так тут, кроме кровопролития, ждать нечего, а если ты пришел кровь проливать и паны взяли тебя в государи тоже для того, чтобы кровь лить, то зачем было и послов приглашать? Их ничем не удовлетворишь, пока кровью христианской не насытятся. Оно и видно, что ты действуешь, предавая христианство басурманам! А когда обессилишь обе земли – Русскую и Литовскую, все басурманам и достанется. Называешь себя христианином, Христово имя поминаешь, а хочешь ниспровергнуть христианство.

Ты предлагаешь нам заключить вечный мир, но ведь прежде при твоих предках перемирие было крепче мира: перемирий никто не нарушал, а вечный мир всегда нарушался; а ныне и подавно верить нечему, потому что присяга тебе нипочем, ты, играя, нарушаешь ее: нарушил то, в чем послы твои присягали, начал кровь проливать. Но нечему верить, если ты присяги не соблюдаешь, и невозможно заключить вечный мир между нами, если нечему верить. А крепость Себеж, поставленную нашей властью по Божьей воле в годы нашего детства, при короле Сигизмунде-старшем, он, по своему благочестию, не желая кровопролития как государь христианский и стремясь к миру в христианстве, нам уступил и благодаря этому избежал пролития христианской крови между нами. И ты требуешь теперь от нас самих или сжечь, или разобрать эту крепость, а землю уступить тебе вместе с Полоцком; сам пришелец, а просишь невозможного; какое может быть соглашение, если твое предложение ни с чем несообразно? Ты писал в своей грамоте, что мы послали к тебе послов и что наши послы – дворянин наш и наместник муромский Астафий Михайлович Пушкин, дворянин наш и наместник шацкий Федор Андреевич Писемский и дьяк Иван Андреев сын Трифонов пришли к тебе с верительными грамотами, где говорилось, чтобы ты доверял их словам, сказанным от нашего имени; так ведь такие слова пишутся во всякой охранной грамоте; если же тебе неизвестно, что делалось в этой земле до тебя, спроси старых панов и узнаешь. Говорили они тебе также, что имеют достаточные полномочия, но на тех условиях, о которых нам писали наши послы и которые ты приказал своим панам сказать нашим послам, соглашение заключено быть не может. А на что давать полные указания нашим послам, – полнее этого какие можно дать указания! И так наши послы уступили тебе более семидесяти городов – Полоцк с пригородами и города из нашей вотчины, Ливонской земли, не считая Курляндской земли, а Курляндская земля тебе в придаток, а в ней городов с тридцать. А этого ни в каких государствах не водится – уступать города, никто никому ни одного города не уступит, а мы тебе сколько городов уступили и все-таки не смогли побудить тебя к соглашению! А они просили тебя оставить нам из нашей вотчины, Ливонской земли, Новгородок, Сыренск, Адеж и Ругодив, но ты и этим не хочешь поступиться! Просили они тебя также оставить нам наши извечные вотчины, которые ты захватил; это вотчина прародителей наших, и как же мы можем уступить тебе эти извечные вотчины! И ты обо всем этом договориться не пожелал и решил отослать их не договорившись; а когда они попросили разрешения снестись с нами, ты сообщил им, как между нами могут быть установлены добрые отношения, чтобы мы, ознакомившись с их сообщением, во всех этих делах дали им достаточные указания и полномочия.

Мы внимательно прочли послание своих послов и уразумели все твои предложения, но эти предложения не только не могут привести нас к соглашению, и ты ими не только разрушаешь дружбу и мир между христианами и приводишь к кровопролитию, но делаешь невозможным на долгое время мир между нашими потомками, – им остается только на долгие времена продолжать беспрестанное кровопролитие. А сверх тех подробных указаний и полномочий, которые мы уже дали, что мы можем еще дать? Ты пишешь, что если твое войско будет близко к нашим границам, то от этого будет убыток; так ведь давно известно, что ты всегда жаждешь пролития христианской крови! А разрушить крепость Себеж и землю ее уступить – на это согласиться невозможно; а если бы ты хотел мира среди христиан, так ты бы к Полоцку не ходил и его не забирал, все бы это и была одна земля, не из-за чего было бы и воевать. Если же ты стремишься поступать по закону, то по перемирию, которое было при короле Сигизмунде-старшем и при короле Сигизмунде-Августе новом, Себеж и был вместе с Полоцком, а войны не из-за чего не было; а ты нынче пишешь, только чтобы ссору затеять. Твои радные паны говорили еще, что в обмен за Себеж ты велишь сжечь Дриссу, – таким способом только младенцев надувают; а нам от этого что за прибыль? Мы Себеж велим сжечь, ты велишь Дриссу сжечь, а обе земли у тебя будут! И ты сожжешь, а потом снова велишь поставить. Это ведь ухищрения твоих панов, а не дело! Ты пишешь еще в своей грамоте, что нам нужно мириться так, чтобы на благо христиан доброе дело укрепилось нерушимо, а дружба между нами усиливалась, и что ты не хочешь малым делом разрушать большие, – пишешь о нерушимости доброго дела, а сам всеми средствами доброе дело разрушаешь, опасаешься малым делом разрушить большие, а сам ни большого, ни малого не укрепляешь – только бы воевать!

А что ты писал о купцах, то они были задержаны из-за того, что началась между нами война, а содержат их со всеми удобствами, не как узников, все товары у них не отняты и находятся в тех же дворах, где они сами, а не отпускаем ради того, чтобы они, придя к тебе, не сообщили вестей о нашем государстве, так же как и ты, вопреки нашим просьбам, не выдаешь наших узников ни за выкуп, ни на обмен, чтобы мы не узнали вести ни о тебе, ни о твоем государстве. Но если между нами, Бог даст, будет заключено соглашение, то мы их отпустим со всем имуществом без всякого ущерба; а подробнее мы пишем тебе в особой грамоте. Что же касается того, чтобы отослать твоего дворянина Криштофа Держка без задержки к объявленному тобой сроку, как ты нашим послам заявил, то мы отпустили его, как только успели. Но этот твой дворянин, Криштоф Держко, приехал к нам за тринадцать дней до истечения срока и поспеть к этому сроку не мог, а даже если бы мы его и скорее отпустили и если бы он даже поспел к этому сроку, то все равно мы бы тебя этим не ублаготворили и не отвлекли от кровопролития; поспеет гонец или не поспеет, мир или не мир, а кровопролитие все равно будет! А предки твои в таких случаях ожидали у себя в столице, а не в военном стане, не на пограничных местах. Мы же отпустили его к тебе, как только стало возможно. А что просишь оплатить военные сборы, это ты взял из басурманского обычая: такие требования выставляют татары, а в христианских государствах не ведется, чтобы государь государю платил дань; этого у христиан не ведется, это ведется у басурман, а в христианских государствах нигде этого не сыщешь, чтобы друг другу давали дань; да и басурмане друг у друга дань не берут, только с христиан берут дань. А ты называешься христианским государем; чего же ты просишь с христиан дань по басурманскому обычаю? И за что нам тебе дань давать? С нами же ты воевал, столько народу в плен забрал и с нас же убытки взымаешь. Кто тебя заставлял воевать? Мы тебе о том не били челом, чтобы ты сделал милость, воевал! Взыскивай с того, кто тебя заставил с нами воевать; а нам тебе не за что платить. Следовало бы скорее тебе оплатить нам убытки за то, что ты, беспричинно напав, завоевывал нашу землю, да и людей следовало бы даром вернуть. Да и это по-христиански ли у тебя делается, что когда наши послы, посланники и гонцы на основании твоих охранных грамот отсылают к нам людей и подводы, то твои пограничные жители, оршане и дубровляне и из других многих городов, этих наших людей и их проводников, которых отсылают наши послы и гонцы, грабят и обыскивают по военному обычаю, а лошадей у них отнимают? Да что много писать, если ты стремишься к кровопролитию, отвергая христианское благочестие, и настолько охвачен безудержной гордыней, что словно хочешь все вокруг проглотить, и хвалишься, как Амалик и Сенахерим или воевода Сарвар при Хозрое, который, похваляясь царствующий город взять, говорил: «Не надейтесь на Бога, в которого верите, завтра город ваш, как птицу, возьму моей рукой!» Мы же ищем себе помощи у Всевышнего и уповаем на силу животворящего креста, и ты вспомни-ка Максентия в Риме, погибшего силою чтимого и животворящего креста; также и все гордящиеся и возвышающиеся никогда не избегнут гибели<...>. И если уж так будет, что без конца кровопролитие, а мира нет, то ты бы наших послов к нам отпустил, а за пролитие православной христианской крови нас с тобой Бог рассудит.

Если же захочешь воздержаться от пролития неповинной христианской крови, то и мы с тобой хотим заключить перемирие и вечный мир. А на тех условиях вечного мира или перемирия, которые мы предлагали со своими послами, со своим дворянином и наместником муромским Остафием Михайловичем Пушкиным с товарищами, ты с нами помириться не захотел, а теперь и мы не хотим заключать с тобою перемирие и вечный мир на тех условиях, которые передавали со своими послами, стольником и наместником нижегородским князем Иваном Васильевичем Сицким-Ярославским с товарищами, и со своими нынешними послами, с дворянином и наместником муромским Остафием Михайловичем Пушкиным с товарищами. А хотим заключить перемирие и вечный мир на условиях, о которых теперь сообщили своим послам, послав к ним грамоту с окончательными указаниями, как можно заключить соглашение между нами. Ты писал, чтобы мы послали своим послам грамоту с полномочиями, как нам заключить между собой соглашение, чтобы, удостоверившись в этом, ты мог согласиться на мир и чтобы все это было записано в полномочной грамоте, на основании которой наши послы могли вести эти дела и заключить христианский мир, – мы и послали своим послам эту полномочную грамоту со своей печатью.

Больше ни на какие условия перемирия мы не согласны; мы готовы заключить с тобою перемирие только на тех условиях, о которых теперь написали, и иные дела изложили и послали наказ своим послам, чтобы они тебе сказали. И если ты хочешь с нами соглашения, договора или перемирия, то согласись на условия, переданные нашим послам дворянину и наместнику муромскому Остафию Михайловичу Пушкину с товарищами. Если же не хочешь соглашения, а желаешь пролития христианской крови, то отпусти к нам наших послов и пусть с этого времени между нами в течение сорока–пятидесяти лет не будет ни послов, ни гонцов. А когда ты послов наших отпустишь, то прикажи проводить их до границы, чтобы их твои пограничные негодяи не убили и не ограбили; а если им будет причинен какой-нибудь ущерб, то вина ляжет на тебя. Мы ведь советуем добро и для себя и для тебя, ты же несговорчив, как онагр-конь, и стремишься к битве; Бог в помощь! Мы же во всем возложили надежду на Бога – если Он захочет, то облагодетельствует нас силою своего животворящего креста. Уповая на Его силу и вооружившись крестоносным оружием, ополчаемся силой креста против своих врагов.

Грамоту эту мы запечатали своей большой печатью, чтобы ты знал, какое государство поручил нам Бог. Писана в Москве, в нашем царском дворце, в семь тысяч восемьдесят девятом (1581) году, июня в двадцать девятый день, индикта девятого, на сорок шестом году нашего правления, на тридцать четвертый год нашего Российского царства, двадцать восьмом – Казанского, двадцать седьмом – Астраханского.

* * *

А СЕ ГРАМОТА ОТ ГОСУДАРЯ X КОРОЛЮ 3 ГОНЦОМЪ ЕГО С ХРИШТОПОМЪ 3 ДЕРШКОМЪ⁴³⁸

(...) мы, смиренный, Иванъ Васильевичъ, сподобихомся носитель быти крестноносные хоругви и креста Христова Росийскаго царствия и иныхъ многихъ государствъ и царствъ и скифетродержатель великихъ государств, царь и великий князь всеа Русии (...) по Божию изволенью, а не по многомятежному человечества хотѣнию,⁴³⁹ Стефану, Божьею милостию королю Полскому (...).

Что прислалъ еси к намъ гонца⁴⁴⁰ своего Хриштофа Держка з грамотою, а в грамоте своей к намъ писалъ еси, что послы наши великие, дворянинъ нашь и намѣсникъ муромской Остафей Михайловичь Пушкинъ, а дворянинъ нашъ и намѣсникъ шацкой Федоръ Писемской, а диякъ Иванъ Ондрѣевъ сынъ Трифанова, до тебя пришли з листомъ нашимъ вѣрущимъ, в которомъ пишемъ до тебя, абыхъ ты имъ вѣру далъ, чтоб они имянемъ нашимъ тебѣ молвили. Якоже они объявили тебѣ, иж з зуполною наукою пришли на покой хрестьянский становити; а кгды еси позволилъ имъ с паны радами твоими намовы чинити, они чотыре замки в земли Лифлянской – Новгордокъ Лифлянский, Серенскъ, Адежъ и Ругодивъ – в сторону нашу мѣти хотѣли и ещо домовлялися к тому городовъ, которые прошлого лѣта за помочью Божьею в руки твои пришли; за чѣмъ, дѣла не здѣлавши, отправлены от тебя быти мѣли. А за тымъ просили, абыхъ еси дозволилъ имъ послати до насъ по науку о всѣхъ дѣлехъ, которые имъ объявлены от тебя, каковымъ обычаемъ межи нами приязни статися пригоже, чего еси имъ позволилъ. И намъ бы, углянувши в писанье своихъ пословъ, во всихъ тыхъ речах науку достаточную имъ дати и моць суполную на листемъ своемъ отвористомъ прислати, за которымъ бы листомъ послы наши дѣла таковые становити и доканчивати могли на покой хрестьянский к утвержению приязни и братства межи нами; а тебѣ бы имовѣрно ку застановенью покою приходити. А посылати бы намъ до пословъ своихъ с наукою и с моцью суполною и достаточною не мешкаючи, гды ж тебѣ войска собраные держати в панстве своемъ шкода, а приведши ихъ ближе ку границе, тогды бы и нашему панству от нихъ без шкоды не было. А что еси посломъ нашимъ велѣлъ припомянути и городъ Сѣбежъ на земли Полоцкой збудованый вчинилъ еси, то не для которого пожитку, толко для тово, абы приязнь поставленая своеволными людми межъ насъ не была нарушена, кгды ж около Сѣбежа вездѣ села и люди полоцкие суть; а намъ бы миритися межи себя такъ, какъ бы дѣло доброе непорушне утвержалося на добро хрестьянское, а межи насъ бы приязнь множилася. Ведь же то пущаешь на баченье и уважение наше, а ты для добра хрестьянсково тымъ малымъ дѣломъ болшихъ дѣлъ порушити не хочешь. А которые люди твои невинные купецкие задержаны суть в земли нашей, и тыхъ абы намъ со всѣми маетностями ихъ теперь доброволне выпустити казали, чимъ тебѣ знакъ прихолности твоей ку доброму с тобою пожитью окажемъ. А с симъ листомъ с своимъ послалъ еси до насъ дворянина своего Хриштофа Дершка и намъ бы ничѣмъ его не задерживая к тебѣ отпустити, иж бы он на рокъ, который еси посломъ нашимъ значилъ, до тебя быти не омешкалъ.

А послы наши, дворянинъ нашь и намѣсникъ муромской Остафей Михайловичъ Пушкинъ с товарыщи, писали к намъ, что паны твои рада имъ от тебя говорили, что тебѣ с нами инако не мириватися, развие чтоб намъ тебе поступитися всеѣ Лифлянские земли до одново волока, а Велижъ и Усвятъ и Озерища то готово у тебя, да городъ Сѣбежъ разорити, да четыреста тысячъ золотыхъ червонныхъ за накладъ твой дати тебѣ, что ты наряжаяся ходилъ нашие земли воевати; а Луки Великие и Заволочье и Ржева пустая и Холмъ за хрептомъ в молчаньи покинули.

И мы таково превозношенья не слыхали нигдѣ и тому удивляемся: то ныне миритися хочешь, а такое безмѣрье паны твои говорятъ, а коли будет розмирица, тогды чему мѣра будетъ? Панове рада говорили нашимъ посломъ, что они приѣхали торговати Лифлянскою землею; а ино наши послы торгуютъ Лифлянскою землею, ино то лихо, а то добро, что панове твои нами и нашими государьствы играютъ, да дѣлаютъ гордяся какъ чему сстатися нелзя? А то не торговля, розговоръ.

А коли были прежние государи на томъ государстве хрестьянские побожные, почен от Казимера и до нынешнего Жигимонта Августа, и они о кроворозлитии хрестьянскомъ жалѣли и пословъ своихъ к намъ посылывали, и наши послы к нимъ хаживали, и наши бояре сь ихъ послы розговорные рѣчи говаривали, а ихъ королевские послы рада с нашими послы розговорные рѣчи говаривали и многие приговоры дѣлывали, чтоб какъ на обе стороны любо было, а хрестьянская бы кровь невинная напрасно не проливалася, а межи бы государей миръ и покой былъ, – тово искали прежние паны рада. И сьезжаютца много и побранятца с послы, да опять помирятца, да дѣлаютъ долго, а не однымъ часомъ обернутъ. А ныне видимъ и слышимъ, что въ твоей землѣ хрестьянство умаляетца; ино по тому твои панове рада, не жалѣючи о кроворозлитьи хрестьянскомъ, дѣлаютъ скоро. И ты б, Стефанъ король, попаметовалъ на то и разсудилъ, хрестьянскимъ ли то обычаемъ такъ дѣлаетца?

Какъ еси присылалъ к намъ своихъ великихъ пословъ – воеводу мазовецкого Станислава Крыжского с товарыщи,⁴⁴¹ и они на чомъ с нашими бояры договорилися, да и грамоту, твое слово, написали, какову хотѣли по своей воле, и на той грамоте крестъ целовали и печати свои к той грамоте привѣсили на томъ, что было тебѣ написати грамота своя такова, какову твои послы написали у насъ на Москвѣ, и печать свою к той грамоте привѣсити, и перед нашими послы на той грамоте к намъ крестъ целовати, и по той перемирной грамоте тебѣ к намъ до тѣхъ урочныхъ лѣтъ и правити, и пословъ нашихъ с тою своею грамотою не издержавъ к намъ отпустити.

И мы по приговору пословъ твоихъ з бояры с нашими послали к тебѣ пословъ своихъ, дворецкого тверского и намѣсника муромского Михаила Долматовича Карпова, да казначѣя своего и намѣсника тулского Петра Ивановича Головина,⁴⁴² да дьяка Тарасья Курбата Григорьева сына Грамотина, додѣлывати тово дѣла, что послы твои зделали, и у тебя перемирную грамоту взяти и на той грамоте тебя х крестному целованью привезти. И нашего болшого посла Михаила Долматовича Карпова не стало невѣдомо какими обычеи, товарыщи его, казначѣй нашь и намѣсникъ тулской Петръ Ивановичъ Головинъ, да диякъ нашь Тарасей Курбатъ Григорьевъ сынъ Грамотина, какъ к тебѣ пришли, и ты то ни во што поставя, через присягу пословъ своихъ, по ихъ приговору дѣлати не похотѣлъ, и нашихъ пословъ обезчестя, посадилъ еси ихъ за сторожи, якъ вязней, в великой нуже. А что наши послы тебѣ посольства не правили, и они, видя твою гордость, что еси противъ нашего имяни не всталъ и о нашемъ имени самъ не вспросилъ, не зсмѣли без нашего вѣдома тебѣ тое гордости стерпѣти. А впередъ уже какъ ни гордися, то тебѣ уже не встрѣшно будетъ. А к урядникомъ твоимъ посломъ нашимъ у себя на подворье посолство было правити не пригоже, тово из предковъ твоихъ не бывало. Да о томъ много говорити ныне нѣсть потреба. А к намъ еси прислалъ гонца своего Петра Гарабурду з бездѣлною грамотою, а самъ еси почалъ на насъ изо многихъ земель рать копити. А которую еси грамоту к намъ прислалъ с Петромъ с Харабурдою и в той своей грамоте писалъ еси, чтобы намъ то дѣло, которое твои послы здѣлали, отставити, а к своимъ посломъ новой наказъ свой послати и велѣти имъ изнова дѣлати о Лифлянской землѣ. И то гдѣ ведетца, чтоб целовалъ крестъ, да порушитъ его? Хоти послы что и не гораздо здѣлаютъ, а то не рушитца, терпятъ то до урочныхъ лѣтъ; послы продѣлаютца, ино на нихъ за то опалу кладутъ, а что здѣлаютъ, тово никакъ не передѣлываютъ и нигдѣ тово не передѣлываютъ, а крестного целованья не переступаютъ. Не токмо что во хрестьянскихъ государьствахъ тово не ведетца, чтобы такъ через крестное целованье дѣлати, какъ ты захотѣлъ дѣлати (а зовучися государемъ хрестьянскимъ, а не по хрестьянскому обычаю захотѣлъ еси дѣлати, поругаючися нашему крестному целованью, что мы к тебѣ на грамоте крестъ целовали, и через присягу пословъ своихъ, которое они учинили за твою душу, и через все то да изнова дѣлати, и тово нигдѣ не ведетца!), а и в бесерменскихъ государьствахъ тово не ведетца, чтоб роту и правду переступити, хотя и в бесерменехъ, и государи дородные и разумные то держатъ крѣпко и на себя похулы не наведутъ, а хто порушитъ правду, и они тѣхъ укоряютъ и хулятъ и нигдѣ правды не переступаютъ. А и в предкехъ твоихъ тово не бывало, чтобы порушити то дѣло, на чомъ послы здѣлаютъ, какъ ты учинилъ новую причину! И в книгахъ своихъ во всѣхъ вели искати, ни при Олгерде, ни при Ягайле, ни при Витофте, ни при Казимире, ни при Олбрехте, ни при Александре, ни при Жигимонте первомъ, ни при нынешнемъ Жигимонте⁴⁴³ Августе, и николи тово не бывало, какъ ты учинилъ новую причину. А коли тѣхъ прежнихъ государей пишешь предки своими, и о чемъ по ихъ уложенью не ходиши, а свои обычеи новые всчиняешь, которые приходятъ к неповинному кроворозлитью хрестьянскому? А тѣ всѣ прежние предки твои, что послы ихъ здѣлаютъ, то не рушивали. И мы, слышавши таковое неподобное дѣло, твоего гонца Петра Гарабурду позадержали, а чаючи тово, что ты на подобное дѣло сойдешь и то дѣло довершишь с послы с нашими. И намъ учинилося вѣдомо, что ты на рать подвиженъ.

И мы твоего гонца Петра Гарабурду к тебѣ отпустили, а с нимъ к тебѣ отпустили своего гонца Ондрѣя Михалкова з грамотою,⁴⁴⁴ а в грамоте своей к тебѣ писали есмя, что тому статися нелзя, что, порушивъ крестное целованье, да изнова дѣлати; и ты б то дѣло с нашими послы додѣлалъ, какъ твои послы приговорили с нашими бояры; а о Лифлянской землѣ слалъ бы еси к намъ иных своихъ пословъ и мы с ними велимъ бояромъ своимъ дѣлати какъ пригоже. И ты тово не послушавъ болма на ярость подвигся еси и, зламавъ присягу пословъ своихъ, нашихъ еси пословъ выбилъ из своей земли, кабы злодѣвъ, не давъ имъ своихъ очей видети. А за ними вборзе прислалъ еси к намъ гонца своего Венцлава Лопатинского з грамотою, а в ней про наше государство многие неправые слова писалъ еси и насъ укоряя; о нихъ же нѣсть намъ потреба писати подробну, а после того гонца нашего Ондрѣя к намъ отпустилъ еси,⁴⁴⁵ а с нимъ свою грамоту прислалъ еси такъ же яряся. А самъ пришелъ еси со многими землями и с нашими израдцами, с Курбскимъ и з Заболоцкимъ и с Тетеринымъ⁴⁴⁶ и с ыными с нашими израдцами ратью. И нашу вотчину городъ Полоцко израдою взялъ еси.⁴⁴⁷ Наши воеводы и люди противъ тебя худо билися и городъ Полоцко тебе израдою отдали. А ты идучи к Полоцку грамоту свою писалъ еси ко всѣмъ нашимъ людемъ, чтобы намъ наши люди израживали, а тебѣ з городы подавалися и с мѣсты, а насъ еси за нашихъ измѣнниковъ карати хвалился. А надѣешся не на воинство, на израду! А мы тово не чаючи, что тебѣ такъ учинити, надѣючися на крестное целованье пословъ твоихъ – чево из веку не бывало, какъ ты учинилъ – пошли были есмя своей очины очищати Лифлянские земли. И какъ мы пришли въ свою отчину во Псковъ, и намъ учинилося про тебя вѣдомо, что ты пришелъ к нашей вотчине к Полоцку ратью, и мы, не хотячи через крестное целованье с тобою кровопролитства дѣлати, сами противъ тебя не пошли и людей болшихъ не послали, а послали есмя в Соколъ немногихъ людей провѣдати про тебя. И пришедши под Соколъ воевода твой виленской со многими людми, городъ Соколъ новымъ умышленьемъ зжегъ и люди побилъ и мертвымъ поругался беззаконнымъ обычаемъ, чево ни в бѣзверныхъ не слыхано: убьютъ ково на бою да покинутъ, ино то ратной обычей; а твои люди собацкимъ обычеемъ дѣлали, выбирая воеводъ и детей боярскихъ лутчихъ мертвыхъ, да у нихъ брюха възрѣзывали, да сало и жолчь выимали какъ бы волховнымъ обычаемъ.⁴⁴⁸ Пишешь и зовешся государемъ хрестьянскимъ, а дѣла при тобѣ дѣлаютца не прилишны хрестьянскому обычею: хрестьяномъ не подобаетъ кровемъ радоватися и убийствомъ и подобно варваромъ дѣяти.

И мы еще будучи в терпѣньи, а чаючи тово, что ты мѣру познаешь, поволили бояромъ своимъ с твоими паны обослатися, да и сами с тобою обсылалися есмя и не одинова. И ты вознесся безмѣрьемъ и какъ из предковъ твоихъ велося по тому еси дѣлати не похотѣлъ, и по прежнимъ обычеемъ пословъ своихъ к намъ послати не похотѣлъ еси, а самъ еси учалъ на нашу землю наряжатися ратью. А которую еси грамоту к намъ прислалъ з гонцомъ своимъ с Венцлавомъ с Лопатинскимъ и в той твоей грамоте написано, что послы наши «перед маистатъ твой возвани», ино то кабы нѣкоторые незнаемые сирота, а не послы, и приведши ихъ кабы сиротъ поставили у предверного подножия и оттудова яко на небо подобно Богу бесѣдовати, таково нашихъ пословъ «перед твоимъ маистатомъ ставленье» и твоей гордыни превозношенье! Да и во всѣхъ земляхъ тово не слыхано: хоти и не от великого государя послы придутъ к великому государю, не токмо от ровного, и они пословъ держатъ посольскимъ обычеемъ, а не за простыхъ людей мѣсто, ни за данщиковъ мѣсто «перед маистатомъ» ихъ не ставятъ.⁴⁴⁹ Также и с нашихъ бояръ человекомъ с Левою с Стремоуховымъ прислалъ еси к намъ свою грамоту⁴⁵⁰ опасную на наши послы (а твои панове рада писали к нашимъ бояромъ, чтобы мы к тебѣ по той твоей опасной грамоте послали пословъ своихъ), а та твоя опасная грамота писана не тѣмъ обычеемъ, какъ пишутся опасные грамоты посломъ, та твоя грамота писана кабы молодымъ купецкимъ людемъ через твое государьство проезжая. И такова твоя высость чему уподобити? И к своему ты воеводе виленскому такъ укоризнено не напишешь, какъ та грамота писана. А такие есмя укоризны не слыхали ни от турецкого, ни от иныхъ бесерменскихъ государей.

И мы ещо для кровопролитства хрестьянского в терпѣньи будучи, посылали есмя к тебѣ дворянина своего Григорья Офонасьевича Нащокина⁴⁵¹ з грамотою, а в грамоте своей к тебѣ писали есмя, чтобы ты по звыклому обычею послалъ к намъ пословъ своихъ. А рѣчью есмя с своимъ дворяниномъ к тебѣ приказывали, толко ты не похочешь по звыклому обычею послати к намъ пословъ своихъ, и ты б к намъ прислалъ на наши послы свою опасную грамоту подобную, а не такову какъ с Левою с Стремоуховымъ, и мы к тебѣ пословъ своихъ и через прежние обычеи часа того пошлемъ, а ты б нашихъ пословъ дождался в своемъ государьстве. И ты нашего дворянина Григорья к намъ отпустилъ, а с нимъ к намъ прислалъ еси свою грамоту и пословъ своихъ по звыклому обычею к намъ послати не похотѣлъ еси. А в своей грамоте писалъ еси, чтобы мы к тебѣ послали своихъ пословъ, да и опасную еси грамоту на наши послы прислалъ, а срокъ еси учинилъ нашимъ посломъ у себя быти, какъ не возможно не токмо что посломъ поспѣти, ни гонцу к тому сроку бывать. А самъ еси какъ отпустилъ нашего дворянина Григорья, хотя видѣти кроворозлитье хрестьянское, тотчасъ на конь сѣлъ, не дожидаяся нашихъ пословъ, пошелъ еси на нашу землю ратью. А тово при предкехъ твоихъ николи не бывало, что послы идутъ, а они бы ратью шли, – нолны послы чево не здѣлаютъ, ино то толды рать пойдетъ, да и тутъ не скоро. А ныне при тебѣ за мечемъ миритись, ино то которой миръ?

И мы видячи твое нежалѣнье о хрестьянстве, пословъ есмя своихъ к тебѣ послали наскоро, столника своего и намѣсника нижегородцкого князя Ивана Васильевича Сицкого-Ярославского, да дворянина своего думного и намѣсника елатмовского Романа Михайловича Пивова, да дьяка своего Фому Дружину Пантелѣева сына Петелина. А перед ними послали есмя к тебѣ парабка своего молодого Федьку Шишмарева⁴⁵² з грамотою, чтобы еси нашихъ пословъ подождалъ в своей землѣ. И тотъ нашь гончикъ встрѣтилъ тебя на дорозе блиско Витепска, и ты на тое нашу грамоту ни поглянулъ, а самъ еси пошелъ на нашу землю ратнымъ обычаемъ, ничего не опуская, не жалѣя крови крестьянские. И мы велѣли своимъ посломъ к тебѣ и в рать итти, чево нигдѣ не ведетца, что в рати посломъ быти. И мы и тутъ тебя тѣшили, да не утѣшили, и ты нашихъ пословъ не подождалъ и в Витепске и пошелъ еси на нашу землю ратью, а нашихъ пословъ велѣлъ еси за собою вести тихо. А в тѣ поры наши изратцы Велижъ и Усвятъ и Озерища по твоимъ жаловалнымъ грамотамъ твоимъ людемъ отдали,⁴⁵³ а самъ еси пошелъ к Лукамъ, а нашихъ пословъ велѣлъ еси за собою вести. И, пришедъ к Лукамъ, учалъ еси приступати, а нашимъ посломъ велѣлъ еси в тѣ поры посолство правити, и туть которому посолству быти? Такая великая неповинная кровь хрестьянская розливаетца, а посломъ посолство дѣлати! А паны твои рада, к нашимъ посломъ приходя, говорили урѣзывая однымъ словомъ: любо здѣлай такъ, ино будетъ миръ, а не здѣлаютъ такъ, какъ паны говорятъ, ино миру нѣтъ. А и такъ которой миръ? Паны с послы в шатрѣ говорятъ о миру, а в тѣ поры по городу без престани бьютъ, о чомъ посломъ с паны с твоими дѣлати? А ты все то и поималъ, и посломъ ужь и посолствовати нѣчего, ано уже посолство ихъ все изрушилося! А к намъ еси прислалъ гонца своего Григорья Лазовицкого з грамотою и с нимъ отпущалъ нашего сына боярского Микифора Сущова, и тутъ писалъ еси неподобное дѣло, чему сстатися не мочно, а другово еси гонца своего Гаврила Любощинского прислалъ к намъ⁴⁵⁴ з грамотою, что взялъ еси Луки, кабы грозя намъ и похваляяся. Да сроки чинишь неподобные, какъ поспѣть не мочно не токмо что нашимъ гонцомъ к тебѣ, ни твои гонцы к тѣмъ срокомъ к намъ не приезжаютъ; а ѣздятъ дорогами лениво, а в томъ невинная кровь хрестьянская розливаетца. И такой непобожности ни в бесерменскихъ государьствахъ не слыхано, чтоб рать билася, а послы посолствовали. Коли послы, и они посолство дѣлаютъ, а коли захотять воевати, и они что нибуди вставятъ, да посолство порвуть, да ратью пойдутъ.

И волочилъ еси нашихъ пословъ за собою осень всю, да и зиму всю держалъ еси ихъ у себя, и отпустилъ еси ихъ ни счѣмъ, а тѣмъ всемъ насъ укоряя и поругаяся намъ. А что твои паны рада говорили нашимъ посломъ под Невлемъ и на чомъ хотѣли толды дѣлати, да какъ у тебя были послы наши в Варшеве и паны твои рада по тому не захотѣли дѣлати. А в кою пору приходили твои паны рада к нашимъ посломъ с отвѣтомъ, и в ту пору с ними пришли твоихъ людей человѣкъ с сорокъ, а паны твои рада нашимъ посломъ сказали, что то твоя меншая рада. И тово ни при которыхъ твоихъ предкехъ не бывало, чтобы тутъ опричь пановъ радныхъ иншие люди были. И то знатно, что твои панове рада всю землю наводятъ на кроворозлитье хрестьянское, желаючи крови розливати хрестьянские. А то твои панове жалѣючи ли о крови хрестьянские нашимъ посломъ в Варшеве говорили: «Которые дѣла под Невлемъ мы с вами, а вы с нами говорили и чего есте просили, что против того объявили, и по тѣмъ мѣрамъ на покой хрестьянству статися не можетъ – а после того уж пролилося долгое время и наклады государю нашему и утраты починилися в воиньстве немалые: взялъ государь нашь у государя вашего после того Заволочье, а ныне уж почалъ государь нашь воинство свое збирати изнова, и то ведь не без накладу ж».⁴⁵⁵ И то хрестьянское ли дѣло твои панове говорятъ, а о кровопролитстве хрестьянскомъ не жалѣютъ, а о накладе жалѣютъ? А коли тебѣ убытокъ, и ты Заволочья не ималъ, хто тебѣ о томъ билъ челомъ? А то не жаданье ли кровопролитства – пословъ у себя держий, а дѣла с ними не дѣлай, а от своего брата обсылки не ждий, а воинства изнова збирай, да то розчитай в накладъ? Хто тебя заставливаетъ такъ убычитца?

А какъ отпустилъ еси к намъ пословъ нашихъ, и ты с ними к намъ приказывалъ, толко мы с тобою похотимъ доброго дѣла, ино есть ещо коли пословъ намъ к тебѣ послати. И мы ещо в терпѣньи будучи, а чаючи того, что ты узнаешься и безмѣрье отставишь и на мѣру сойдешь, и послали есмя к тебѣ другихъ пословъ, дворянина своего и намѣсника своего муромского Остафья Михайловича Пушкина с товарыщи. И ты и тутъ на подобную мѣру не пришелъ, высокою мыслью обнялся, приказывалъ еси с паны радами своими к нашимъ посломъ, что тебѣ инако с нами не мириватися без всеѣ Лифлянские земли и без наряду, что в тѣхъ городѣхъ; да Сѣбежа бы намъ тебе ж поступитися, а Велижъ и Невль готовы у тебя, а Луки и Заволочье и Холмъ, то за хрептомъ покинуто, и Озерища и Усвятъ. Да к тому бы ещо намъ тебѣ заплатити твой подъемъ, какъ еси наряжался на нашу землю, а тово четыреста тысячь золотыхъ червонныхъ, а помиритца бы вѣчнымъ миромъ. А будто ты присягалъ на томъ, что тебѣ отыскивати у насъ Лифлянские земли и иныхъ давно зашлыхъ дѣлъ, которые ещо при великомъ государе блаженные памяти Иванне, дѣде нашемъ, и при Александре королѣ дѣла дѣлалися.

И коли тому такъ быти, ино то что за миръ? Ныне казну у насъ взявши, да обогатѣвъ, а насъ изубытчивши, да на нашу казну людей нанявши, а землю нашу Лифлянскую взявши, да в ней наполня своими людми, да немношко погодя, да собрався того силнеѣ, да насъ же воевать, да и досталное отнять! Ино и не миряся то же дѣлати и невинная кровь крестьянская розливати! Ино то знатно, что хочешь без престани воевати, а не миру ищешь; мы б тебѣ и всеѣ Лифлянские земли поступилися, да ведь тебя не утѣшить же, а после того тебѣ кровь проливати же! Во се и ныне у первыхъ пословъ нашихъ чего еси не просилъ, а с нынешними с нашими послы и ты прибавилъ Сѣбежъ, и ты, тебѣ дай то, и ты възмѣришься, да иного запросишь, да ни в чомъ мѣры не поставишь, да не помиришься. Мы ищемъ того, какъ бы кровь хрестьянская уняти, а ты ищешь того, какъ бы воевати, да кровь хрестьянская неповинная проливати. Ино чѣмъ намъ с тобою помиритца, а ведь не помиряся тому же быти. А то все ныне при тебѣ дѣлаетца не по хрестьянскому обычею! А писали есмя к тебѣ о томъ и не одинова, чтобы еси к намъ прислалъ своих пословъ по прежнимъ обычеемъ, ино бы ранеѣ кровопролитство неповинное хрестьянское унялося. А нашимъ посломъ мирново постановенья не умѣть здѣлати по тому: мы с которымъ дѣломъ к тебѣ пословъ своихъ пошлемъ, и ты по тому не похочешь дѣлати, да иное дѣло вставишь, да порвавъ, да воевать; да х тому ещо пословъ просишь, а самъ завсе на конѣ готово сидишь, а сроки покладываешь с бесеременского обычея, какъ не мошно поспѣти. Во се и ныне мы то уже чаяли, тебя утѣшили, и послали пословъ своихъ со всѣмъ с тѣмъ, какъ тебѣ надобно, и ты того всего не полюбилъ, да вставя которому дѣлу не пригоже дѣлатися, да дѣла не дѣлавши, самъ еси на конь сѣлъ, да пошелъ на нашу землю ратью. Ино по тому такъ и ссталося, какъ мы к тебѣ писали, что нашимъ посломъ николи у тебя доброва дѣла не здѣлати.

А что о нашей вотчине о Лифлянской землѣ, и то сставлено не по правде, что она твоя, и николи тово не можешь указати – от Казимера ни при которыхъ предкехъ твоихъ – чтоб она была х коруне Полской и к великому княжеству Литовскому. А будетъ у тебя тому писмо есть или какое утверженье, и ты пришли к намъ, и мы тово посмотримъ, да по тому учнемъ дѣлати какъ пригоже. И тебѣ того не умѣть указать! Развее какъ люторство въ твоей землѣ учинилося, ино о Лифлянской землѣ началъ воевода виленской панъ Миколай Яновичъ Радивилъ⁴⁵⁶ и иные паны рада для кровопролитства хрестьянского. От лѣта семь тысячь шездесятъ семаго, какъ присылалъ король Жигимонтъ Августъ пословъ своихъ, воеводу подляшского пана Василья Тишкевича с товарыщи, а с ними к намъ приказывалъ о лифлянтехъ, кабы о чюжой землѣ, что государь ихъ им поручилъ не толко межь собою и нами постановенья учинити, но и все хрестьянство в покое радъ видѣти; а вѣдаючи то, что мы валку ведемъ з закономъ Рѣши Немецкие земли и Лифлянские, чево не опустятъ цѣсарь и Рѣша Немецкая, а к тому, что княже Брандоборский Вилгеръ, арцыбискупъ Рижский, кровный его, для которого кривды на ту землю прошлого году тягнулъ, докуды ся узнали в своемъ выступе и его просили, и онъ, привернувши князя арцыбискупа во все прежнее его достоинство, и ихъ просбу принялъ, а ихъ земли не казячи, что крестьяне суть, про то и насъ напоминаетъ, чтобы есмя стерегли кровопролитья хрестьянского, а лутчи со княземъ арцыбискупомъ Рижскимъ, с кровнымъ его, покойне ся заховать. И ты б посмотрилъ тово, коли бы та Лифлянская земля была х коруне Полской и к великому княжеству Литовскому, и онъ бы еѣ припомянулъ, а то еѣ не припомянулъ ничѣмъ и своею еѣ не назвалъ, приказывалъ об ней кабы чюжой; а и на нихъ ходилъ войною не для своего покоренья, для своего кровного, арцыбискупа Ризского Вилгерма, что его лифлянты поизобидили, и онъ за его обиду ходилъ, а не за то, чтоб ему повинны были. А и самъ написалъ, что «ихъ земли не казячи», – памятуй же на то, что «ихъ земли», а не своей. А после того прислалъ к намъ король Жигимонтъ Августъ лѣта семь тысячь шестдесятъ осмаго своего посланника Мартына Володкова, и с нимъ к намъ приказывалъ о Лифлянской землѣ, что она издавна предкомъ его от цысарства хрестьянского подданна ко отчинному панству ихъ, к великому княжеству Литовскому, под мочь и в оборону. И ты б, Стефанъ король, розсудилъ, пригоже ли такъ государемъ неодностайные рѣчи⁴⁵⁷ говорити: с послы своими приказывалъ кабы о чюжой землѣ, а тутъ уже приказалъ, что будто ему от цысарства поддана, да и почалъ еѣ своею называти! А в грамоте своей писалъ, что княжате, мистръ Кетлеръ и иные, втеклися припадаючи до маистату его. И такое неправое дѣло панове рада коруны Полские и великого княжества Литовского удѣлавши и почали называть Лифлянскую землю своею подданною и вослали в неѣ своихъ ротмистровъ баламутовъ. И коли бы то правда была, ино бы одно слово было, а то розными словы ухищряючи говорили и писали, чѣмъ бы приметатися к Лифлянской землѣ и неповинная кровь хрестьянская проливати.

И после того панове твои учали говорити, будто мы через присягу вступилися в Лифлянскую землю, а тово не могутъ указати и по ся мѣста, на каковѣ то мы листе присегали. И после того почали паны твои рада говорити, что мы присягу и листы свои опасные порушили, а вступилися в Лифлянскую землю, а мы того ничего не рушили, и в грамотахъ в перемирныхъ с предки с твоими нигдѣ не написана ни в которую сторону и в листехъ опасныхъ нигдѣ того не написано, что намъ своей отчины Лифлянские земли не очищати. Будетъ пакъ у тебя твоихъ предковъ о Лифлянской землѣ нашихъ прародителей и наши грамоты есть какие, и ты ихъ пришли к намъ или писмо с нихъ пришли к намъ, и мы уже болши того о Лифлянской землѣ и не говоримъ, а то опрочѣ кровопролитства оправдания у тебя нѣтъ никоторого. А чего в писмѣ нѣтъ, и то которое дѣло рушити, ано его и не бывало, и чего не бывало и то что рушити? А у пановъ твоихъ то и слово о лифлянты – воюетъ, порушилъ присягу, порушилъ опасной листъ. А коли та земля особно стояла, а были онѣ наши данщики, и были в ней мистръ и арцыбискупъ и бискупы, а по городомъ были князцы, а литовского чоловека и иныхъ господарствъ жаднаго в них чоловека⁴⁵⁸ не бывало, и тогды з Литвою присега и опасные листы рушены же ли были? И хто ими владел, литовские же ли ротмистры? И тобе того не мочи указати!

А коли они не разорены были, и к намъ присылали бити чоломъ, а сами з нашими вотъчинами, каковы сами, з Великимъ Новым-городомъ и со Псковомъ, въ своихъ сплетках мир имали. И в тыхъ их челобитныхъ писано, что они нам в томъ добили чоломъ, что они приступали к королю полскому и к великому князю литовъскому, и им вперед къ королю полскому и к великому князю литовскому никакъ не приставати и ничимъ не помагати. А похошъ того посмотрити, и мы к тобе с тых ихъ грамот послали списки⁴⁵⁹ в сей же своей грамоте. А будеть похочешъ тыхъ самыхъ грамотъ посмотрити, и ты пришли посмотрить своихъ великихъ послов, и мы имъ тые грамоты за печатьми покажемъ, какъ лифлянты нашимъ прародителем и деду нашому блаженныя памети великому государу Ивану и отцу нашому блаженныя памети великому государу Василию и цару всея Руси били чоломъ за свои вины, и какъ они от коруны Полское и от великого князства Литовъского отписалися. И коли бы то была земля Лифлянтъская к Полше и к Литве – и лифлянты бы такъ въ своихъ челобитныхъ грамотахъ не писали. О чемъ пакъ предкови твои ихъ от того не встягивали, что они къ прадеду нашому блаженныя памети к великому государу Василию Василевичу⁴⁶⁰ присылали бити чоломъ в лете шест тысеч девятъсотъ шестдесят осмомъ, про которого ты пишешъ, будто он с Казимеромъ королемъ о Великомъ Новегороде постановение вел? И коли бы та реч слушна была, ино бы через Новгородъ лифлянты къ прадеду нашому не присылали бити чолом. Также и к деду нашому блаженныя памети великому государу Иоанъну и к отцу нашому блаженныя памети к великому государу Василию, цару всея Руси, и к намъ многижда присылали бити чоломъ и ты было приходы послов ихъ и челобитъя к намъ на Москве посполитому наряду всяких вер и чужеземъцомъ ведомо не тайно, явно. А предки твои к прародителемъ нашимъ и к намъ о томъ не писывали, еще мы были и не в свершеномъ возрасте, чтобы мы ихъ челобития не приймали, и в них не вступалися, и своими лифлянтовъ не называли; и коли бы то была ихъ земля и предкове бы твои о томъ не молчали, а коли молъчали, ино то вжо не ихъ земля!

А что твои панове говорятъ, коли бы то земля наша была и нам было што с нею перемирие брать? Ино та земля была особная, а у нас была наша отчина в прикладе,⁴⁶¹ и жили в ней все немецкие люди, а писали перемирные грамоты с нашими вотчинами, с Великимъ Новымъгородомъ и со Псковомъ, по нашому жалованию, какъ мы имъ велимъ, по тому какъ мужики волостныя меж себя записы пишут, какъ им торговати, а не по тому, какъ государи межъ себе перемирные пишуть. А ты пишешъся прускимъ, а в прусех свое княже и у тебя присега с ним естъ, ино по тому и прусы не твои? А то по тому жъ лифлянты были наша прикладная отчина, какъ у тебя прусы. А что панове твои говорять, коли бы то была наша отчина и мы имъ и приложеныхъ подавали: ино та наша отчина Лифлянтская земля была не нашие веры, а жили в ней все немецкие люди, и наши прародители и мы ихъ пожаловали, дали имъ в томъ волю, что имъ мистром и преложеныхъ обирати по ихъ вере и по ихъ обычаю, а для рускихъ купцов, что приездчая к нимъ торговали, были у них церкви хрестиянские и дворы и слободы. А хоти и преложоных они имали, и они ведь имали у папы, ведь бискуповъ всих ставить папа, а не корол, а предкове твои бискупов не ставили. А что арцыбискупъ Вилгермъ был старого Жикгимонта короля кровный его, ино ему местечка нигде не было, ино по королеву прошению лифлянты ему дали арцыбискупъство ризское; а ведь его ставил в арцыбискупы папа жъ, а не корол: короли ведають мирские дела, а церъковные дела ведаеть папа да арцыбискупы и бискупы; ино по тому Лифлянтская земля ваша же ли? А что панове твои говорять, что лифлянты рать вели блаженныя памети с великимъ государем Василиемъ и царемъ всея Руси с отцомъ нашымъ, и тому дивитисе нечому! Многижъды подданой, хотя ис подданства выступити, да государу своему противитца ини его за то казнят. А Ягайло и Витолтъ такъ с прусы битву вели⁴⁶² и предки твои с Кондратомъ, княземъ мазовецкимъ, воевалися.⁴⁶³ А ко отцу нашому блаженныя памети великому государу Василию, цару всея Руси, присылал к нему бити чоломъ княже пруский Олбрехтъ,⁴⁶⁴ немецкого чину высокий маистръ пруский, маркрабий брандемборский, статинский, памерский, касубъский и вендиский, дука бургравий ноурмеръский, княз рунгенский о помочи на старъшого Жикгимонта короля. И ты и самъ по чему ко Кгданъску ходил ратию?⁴⁶⁵ Ведь он твой, и къ своему почто ратию ходить? А такъ Лифлянтская земля рать против отца нашого по тому жъ учинила. А что панове твои говорать, что лифлянты утеклися до вас, королей полскихъ и великихъ князей литовскихъ, ино покаместа они въ своей воли были, и они к вамъ по чему не утекалися? А как они намъ израдили, и мы на нихъ гнев свой положили и их разрушили, и они к вамъ утеклися. Иного во всей вселенной хто беглеца приимаеть, тот с нимъ вместе неправ живеть; и то не в чужое ли вступился еси? А о чемъ, коли они были не разрушены, и вы ими не умели владети? А коли Витолтъ зъ Ягайломъ розницу вел о отцове убийстве,⁴⁶⁶ и в которыхъ онъ немцахъ былъ, и с которыми немцы к Вилне ратию приходилъ, и мало Вилни не взял?! И того тобе жаднымъ словомъ указати нелзя, коли была Лифлянтская земля не разрушена, чтобъ она была послушна къ королевству Полскому и к великому князству Литовскому; и то по всяких справахъ может се знати, что Лифлянтская земля болшей присегала к нашому государству, нижли к вашому.

И о томъ что много и говорити! To уже указано, что вы за посмех называете Лифлянтскую землю своею, а то все ныне, хотя неповинного кровопролитства хрестиянского, паны твои взывають Лифлянтскую землю не по правде своею подданою. А что твои панове рада говорили послом нашымъ, что ты на том присегал, что тобе Лифлянтское земли доступати, и то хрестиянское ли дело, что того для присегать, что за посмехъ, напрасно хотя гордости и корысти и разширения государъству, неповинная кров хрестиянская розливати? Ино ты писал, что предкове наши з неправъдою своею государъство размножили, – а ты з великою правъдою отъискиваешъ, с кровопролитъствомъ, черезъ присягу? А что панове твои рада говорили нашимъ посломъ, что они за лифлянты стали со всею землею, что Лифлянтская земля костелъ римъской, з ними поляки одна вера, и той всей земли пригоже то быти в твоей стороне, а в одной земли два государа, и тут добру не бывать: «А у нас государъ поволной: обираемъ собе государа, кого захотят, которой государъ у нас ни будеть, и он без нас ничого не делаеть; а что и захочеть делати, ино мы не дадимъ; а ныне нашого государа нашого какъ есмя обирали, и мы то ему сказывали, что многие места от нашие земли по неправдамъ государа вашого и предков его отлучоны; и государъ нашъ намъ на томъ присегал, что ему давно зашлыхъ местъ отъискивати и Лифлянтская земля очистити». И то которое хрестиянское дело? Называетеся хрестияне, и у папы и у всих римлянъ и латын то и слово, что однако вера греческая и латынская; а коли собор был в Риме при Евгении папе римъскомъ, от создания миру в лето шест тысечное девят сотъ чотыридесятъ семое, и тогды был на томъ соборе греческий цар Цариграда Иван Мануйлович, а с нимъ патреархъ Цараградъский Иосифъ (на томъ его соборе и не стало), а из Руси был тогды Исидор митрополитъ, и уложили на томъ соборе, что однако быти греческой вере и з римскою.⁴⁶⁷ Ино паны твои то ли хрестиянство держать, что не любять под греческою верою Лифлянтское земли? А они и своему папе не верають: папа ихъ уложил, что однако вера греческая и латынская, и они то разрушают⁴⁶⁸ и отводять людей от греческой веры к латинъской, и то хрестиянское ли дело? А у насъ которые в нашей земли держать латинскую веру, и мы их силою от латинское веры не отводим и держимъ ихъ въ своемъ жаловании зъ своими людми ровно, хто какой чести достоин, по их отечеству и по службе, а веру держать, какову захотят. А что паны твои говорили, что в одной земли два государа, и тут добру не бывать; и мы вжо к тобе о томъ и послали, чтобъ ты с нами постановение учинил о Лифлянтской земли, и ты с нами постановения подобного не учинишъ. А что ты присегал на томъ, что тобе давно зашлых местъ отъискивати и Лифлянтская земля очистити, так же и паны твои межъ себя о томъ присегали, что имъ за то стояти, ино то для неповинного кровопролитства хрестиянского уделано з бесерменского обычая. И тот твой миръ знатен: ничого иного не хочешъ, толко бы хрестиянство истребити, мирити ли се тобе с нами и твоим паном, бранити ли ся, толко бы тобе свое хотение и твоим паном улучити на пагубу на хрестиянскую. Ино то что за мир? To прелесть! А толко намъ тобе всее Ляфлянтское земли поступитися, и намъ в том убытокъ великий будет, ино то что за мир, коли убытокъ?

А ты ничого иного не хочеш, толко бы тобе над нами вперед силну быти. И чимъ намъ тобе самим над собою силу давати? И коли еси силен и желателен крови хрестиянское, и ты силою проливая кров неповинную хрестиянскую емли. А и под Невлемъ панове твои рада посломъ нашимъ, столнику нашому и наместнику нижегородскому князю Ивану Василевичу Ситцкому Ярославскому с товарыщи, также жадая крови хрестиянское, говорили: толко мы тобе не поступимся всее Лифлянтское земли, и ты хочешъ тыхъ всих местъ доступати, которые от великого князства литовского къ московскому государъству отлучени, а на том тобе не переставывать и не успелося будеть, чого ныне доступити, и то и вперед не уйдеть. И коли такое твое и панов твоихъ рад непрестанное умышление и желание на неповинное крови розлитие хрестиянское, и тут которому миру быти и доброго дела ждати! Изначала же, тебя емлючи панове на государство, на том тебе к присязе приводили, что тобе всих давно зашлыхъ дел отъискивати, – ино на што было и послов посылати? Одною душею да двожды присегати: паном и земли ты присегал, что тобе того доступати, а послы, что тобе зделати с нами мир. И тобе уж на том присегати, что иных местъ намъ поступитися, что пригоже! Да на томъ присегати жъ, ино не ведомо будеть, которая присега крепчей, и самому тобе на той ли присязе быти, на чом еси земли присегал, или на той тобе присязе быти, что послы твои с нами зделают или наши послы с тобою зделають меж нас? Ино тутъ одной присязе которой-нибуд быти изрушеной, а тому статися не мочно, что присеги обе крепко держены были, а не изрушени; и тутъ которому доброму делу быти? И по тому межъ обеюх наших земел довека кровопролитству не перестать. А и то хрестиянским ли то обычаем делаетца, какъ еси ослободил нашимъ посломъ к намъ отпустити нашого сына боярского Микифора Сущова и твое панове рада велели тую грамоту, которую к намъ посылають, къ собе принести, да ее чли, а вели писати то жъ, что ты пишеш, и иново ничого не дали писати?⁴⁶⁹ Ино то не ведомо послы, не ведомо полоняники, не ведомо твои люди, не ведомо мои люди, что жадного слова без твоего ведома не смеют писати. Иное то прамое вытеснение, а не такъ, какъ твои послы по своей воли зделали, и ты тое присягу изламал. Ино что послов и посылать, коли вы всею землею на кровопролитство устремилися? Сколко пословъ ни посылай, что ни давай, а ничимъ не утешишъ, а миру не бывать. А что твои жъ паны говорили, что они на том тобе и взяли, что давно зашлые дела исправити, да и самъ еси писалъ и приказывал с послы и с посланники и не одинова. И то къ которому доброму делу пристоить: с обе стороны не одинъ государъ извелся, и ты уже отошли на Божий суд, а ты болши за сто летъ изыскиваешъ. Ино то тые вси государи не умели того здумати, што за свое стоять, а которые при нихъ были бояре и паны рада, тые глупы были, что того не отыскивали никоторыми обычеи, не токмо что кровию? А ты тых всихъ предковъ своих дородней, а паны рада твои умнее отцовъ своихъ; чого отцы ихъ не умели отыскать, что они кровопролитством отыскивають! Дале жъ уже что и от Адама делалося, и того станеш отъискивати! И коли давно зашлые дела отъискивати, и тут опроче кровопролитства иного нечого ждати; и коли ты пришол крови проливать, и паны тебя взяли на государъство крови жъ розливать, ино на што было пословъ просити? Ведь ничимъ не утешить, доколева кровопролитства насытятца хрестиянского. Ино то знатъно, что ты делаешъ, предаваючи хрестиянство бесерменомъ! А какъ утомишъ обе земли, Рускую и Литовскую, такъ все то за бесермены будеть. И ты хрестиянин именуешъсе, Хрыстово имя на языци обносишъ, а християнству испровержения желаешъ.

А что вечным миром хочешъ з нами миритисе, ино и преж сего при твоих предках перемирие крепчей бывало миру: перемирия нихто не рушивал, а миры вечные всегда рушилися; а ныне и поготову нечому верити по тому, что тобе присяга ни во что порушити за игры места: что послы твои на чом намъ присегали на грамоте, и ты тую присягу порушил, да кровъ проливать почал. Ино нечому верити, коли за присягнение нетвердо держишся, и по тому вечному миру межъ нас быти с тобою нелзя, что нечому верити. А город Себежъ,⁴⁷⁰ который есмя з Божею волею еще не в звершеные свои лета въ свое имя поставили при старшемъ Жикгимонте короли, и он з своей побожности, не хотя видети кроворозлитъства во крестиянстве, какъ естъ государъ хрестианъский, хотя покою видети во крестиянстве, того местца намъ поступился, а за то с нами кровопролитства во хрестиянстве не велъ. И тот бы городъ самъ любо зжечи или розволочити велел, а землю бы намъ тобе тое к Полоцку поступитисе; а ты пришлец, а того просишъ, что не пригодитца к делу; ино тутъ какъ доброму делу быти, коли твое такое прошение неподелное? А что ты писал в своей грамоте, что есмя посылали къ тобе послов своих, и что послы нашы великие, дворанинъ нашъ и наместникъ муромъский Остафей Михайлович Пушкин, да дворанин нашъ и наместник шацкой Федор Анъдреевич Писемъской, да диякъ Иван Андреевъ сын Трифанова, до тебе пришли з листомъ нашымъ верущим, и в томъ листе пишеть, чтобъ ты имъ веру дал, что они именемъ нашим учнуть тобе говорити; ино то во всякомъ опасномъ листе пишется такъ, и что будеть тобе не в обычей, что в той земли делалося до тебя, и ты, старых панов спрося, про то уведай. А что они тобе объявили, что они полную науку имут, а зсылаешъсе на ихъ грамоту, и по сей твоей грамоте, что к намъ послы наши писали, ино ты о всемъ о томъ паномъ своимъ приказовал посломъ нашымъ говорити, и по тому, как послы нашы к намъ писали, что твои у нас запросы, доброму делу статися не возможно. А что намъ дати полная наука посломъ своимъ, ино полнее того какъ наука давати! И так тебе послы наши поступалися болшей семидесятъ городов – Полоцка и с пригороды и из нашие вотчины из Лифлянтские земли городов оприч Курлянъские земли, а Курлянская земля к тобе к тому наддатка, а в ней естъ городов с тридцат. А того ни в которых государствах не ведетца, чтобъ городовъ поступилися; нихто никому ни одного города не поступится, а мы тобе столко городов поступалися, а тебе на доброе дело не могли привести! А что они просили у тебе в нашу сторону из нашие отчины и Лифлянтские земли Новгородокъ, Сыренескъ, Адежъ и Ругодевъ, а ты и того намъ не хочешъ поступитися! А что они просили у тебе нашые извечъные вотъчины, что ты поималъ, и та наша отчина прародителей наших, и намъ было какъ тобе той своее отчины поступатися, то наша отчина извечная от прародителей нашыхъ! И ты того всего делати не похотел, а хотел ихъ отпустити без дела; и они тебе просили, чтобы еси имъ позволил с нами обослатися, а ты имъ объявил, каковым обычаемъ межъ нами приязни статися пригоже, и намъ бы вглянувши в писание своих пословъ, во всих тыхречахъ науку имъ достаточную и моц полную дати.

И мы писанъе своих пословъ вычли гараздъ и вси твои объявления вразумели; ино таковое твое объявление, не токмо намъ меж себе приязни статися не пригоже, и доброе пожитие и покой хрестиянству разораеть и на кровопролитъство наводить, но и потомком нашымъ на многие лета не возможно в приязни быти, развее на долгий час межъ себе кровопролитъство вести безъпрестанное. А науку намъ достаточную и моц полную болшей того какъ давати? А что пишешъ о своемъ войску, что будуть близко наших границ, ино от того убытокъ будеть, ино то давно ведомо, что ты завсе прагнешъ на кровопролитъство хрестиянское! А что город Себежъ намъ разрушити, а землю его тобе поступитися, ино то к доброму делу не пристоить; и коли бы ты хотелъ покою въ християнъстве, и ты бъ к городу к Полоцку не ходил и его не ималъ, ино бы то все была одна земля, ино бранитися не о чом. А и тутъ похочешъ правды держати, ино Себежъ с Полоцкомъ при старшемъ Жикгимонъте короли и при новомъ Жикгимонте Августе короли перемирие былъ, а брани ни о чомъ не бывало, а ты нынеча все зъ задоромъ пишешъ. А что твои панове рада говорили, что ты против Себежа велиш Дрис зжечъ – ино такъ младенъцовъ омыляють,⁴⁷¹ какъ твои панове то говорили; а намъ в томъ которой прибытокъ? Мы Себежъ велим зъжечи, а ты велишъ Дрис зъжечи, а обе земли у тебя будуть! И ты, зжогши, да опятъ велишъ поставить. Ино то твоих пановъ ухищрение, а не дело! А что пишешъ в своей грамоте, чтобъ намъ миритися межи себе такъ, какъ бы доброе дело непорушно утверъжалося на добро хрестиянъское, а межи бы насъ приязнь множиласе, а малымъ бы деломъ болших делъ порушити не хочешъ, – и ты пишешъ, чтобъ было дело доброе непорушно, а сам же всякими обычаи доброе дело разрушаешъ, а малым бы делом болших не порушити, и ты ни малого ни болшого дела въ крепости не поставишъ, толко одно то, чтобъ воевати!

А что писалъ еси о купецкихъ людехъ, ино тые задержаны по тому, что учинилася межъ нас розмирица, а держать их во всякомъ покое, а не якъ вязней, и товары ихъ вси у нихъ не поотниманы, на тых же у нихъ дворехъ стоять, на которых дворех они стоять, а не отпустимъ ихъ для того, чтобъ они, пришедши к тобе, вестей не сказывали, что они в нашемъ государстве ведають, по тому жъ, какъ ты для вестей и за нашимъ прошениемъ наших вязней не выдаешъ на окупъ и на отмену для того, чтобъ намъ про тебе и про твою землю ведома не было. А коли Богъ дасть, межъ нас доброе дело будеть, и мы их тогды отпустим со всими ихъ маетностями без всякое шкоды; а подлинъно есмя к тобе о том особную свою грамоту послали. А чтобъ намъ твоего дворанина Крыштофа Держка не задержавъ к тобе отпустити к тому сроку, какъ еси нашим посломъ объявил, и мы его отпустили, как намъ успелося. А тот твой дворанин Крыштофъ Держко приехал к нам за трынадцать ден от того сроку, и ему было к тобе к тому сроку не поспети же; а хоти бы мы его и поборжей того отпустили, и к тому бы сроку хоти и поспел, и тобе было нам тым не утешить же, и от кровопролитства не унять же; поспееть ли, не поспееть ли, мир ли, не мир ли, а однако кровопролитству быти! А предки твои вси всего того дожидалися на своихъ на столечных местех, а не в ратном походе, ни на пограничных местех. И мы к тобе его отпустили какъ ся вместило. А что подъему просиш, и то вставлено з бесерменского обычая: такие запросы просят татарове, а въ хрестиянских государствах того не ведется, чтобъ государъ государу выход давал; того во крестиянехъ не ведется, то ведеться в бесерменех, а в хрестиянъских государствах нигде того не сыщешъ, чтобъ межъ себя выходы давали; да и бесермены межъ себе выходов не емлют, развее на хрестиянех емлют выходы. А ты зовешъся государем хрестиянскимъ, почто на хрестиянех просишъ выходу з бесерменъского обычая? А за што намъ тобе выход давати? Нас же ты воевал, да такое пленение учинил, да на насъ же правъ убытокъ. Хто тебе заставливал воевать? Мы тобе о томъ не били чоломъ, чтобъ ты пожаловалъ воевалъ! Правъ собе на томъ, хто тебе заставливалъ воевать, а нам тобе не за што платити. Еще пригоже тобе намъ тые убытки заплатити, что ты напрасно землю нашу приходя воевал, да и людей всихъ даромъ отдать. Да и то по хрестиянски ли у тебе делается, что ходя к тобе послы наши и посланники и гонцы по твоим опасным грамотам, и которых они людей от себе отворочають назад и подводы, и твои украинные люди, оршане и дубровляне и иныхъ многих городов, тых наших людей и проводников, которых отворочивають послы наши и гонцы, ихъ самых грабять и обыскивають военънымъ обычаем и лошади у них отнимають? Да что много писати, коли устремился еси на такое кровопролитство и гордыню, а побожность хрестиянскую на сторону отложа, и в такое безмирие и высость взялся еси, кабы хочеш вдруг поглотити, и фалишъся яко Амаликъ и Сенахиримъ или якожъ при Хоздрое Сарваръ⁴⁷² воевода, хваляся на царствующий град, глаголет: «He блазнитеся убо о Бозе, в Онже веруете, утре бо градъ вашъ, яко птицу, рукою своею возму!». Мы жъ положихомъ Вышняго прибежище собе и уповаем на силу животворащаго креста, и ты воспомяни Максемтея в Риме, како силою честнаго и животворащаго креста погибе; и вси гордящеися и висящеися николи жъ без погибели не бывають (...) И коли ужъ такъ, что все кровопролитие, а миру нетъ, и ты бъ наших послов к намъ отпустил, а православънаго хрестиянства кровопролитства и нас з тобою Богъ разсудить.

Будеть же похочешъ воздержатися от неповинъного кровопролитъства хрестиянъского, и мы с тобою хотимъ перемирья и вечного пожития. А какъ намъ с тобою быти въ вечном покое или в перемирьи и по тому, какъ мы к тобе приказывали з своими послы, з двораниномъ своимъ и наместникомъ муромъскимъ с Остафъемъ Михаловичымъ Пушкинымъ с товарыщи, и ты в перемирье с нами по тому быти не похотел, и нынече и мы с тобою в перемирии быти не хотим, и въ вечном покою быти не хотимъ по тому, какъ есмо приказывали къ тобе зъ своими послы, столникомъ своимъ и наместником нижегородскимъ со княземъ Иваномъ Василевичом Ситцким Ярославскимъ с товарыщи, и з нынешними своими послы, з двораниномъ и наместникомъ муромским, с Остафъемъ Михайловичом Пушкинымъ с товарыщи. А хотимъ с тобою в перемирье быть и въ вечном покою по тому, какъ есмя ныне къ своимъ послом наказали, и грамоту свою прислали и науку имъ дали о последнемъ деле, какъ межъ нас с тобою мочно имъ доброе дело постановити. А чтобы намъ прислати къ посломъ своим листъ свой отвористый, какъ намъ межъ себе в доброй приязни быти, а тобе бы иноверно ку застановению покою приходити, и на листе своемъ отвористомъ и писав прислати, за которымъ бы листомъ послы наши дела таковые становити и докончивати могли на покой хрестиянский, – и мы тому листъ свой послали отвористый и за своею печатью къ своимъ посломъ.

А болшей того намъ в перемирии с тобою быти нелзя, а хотимъ с тобою в перемирье быти по тому, какъ есмо ныне к тобе писали, а иные есмо речи послали, и наказ к посломъ своимъ, и велели тобе говорити.⁴⁷³ И толко похочешъ с нами доброе приязни и в докончание быти или в перемирье, и ты бъ былъ по тому, какъ есмо ныне посломъ своим приказали, къ дворанину своему и наместнику муромскому Остафъю Михайловичу Пушкину с товарыщи. А будеть же не похочешъ доброго дела делати, а похочешъ кровопролитъства хрестиянского, и ты бъ наших послов к намъ отпустил, а уже вперед летъ на сорокъ и на пятдесятъ посломъ и гонцомъ промежъ нас не хаживать. А какъ к нам послов наших отпустишъ, и ты бъ ихъ проводити велел до рубежа, чтобъ ихъ тыи твои украинные лотры не побили и не пограбили; будеть што над ними учинитца какая шкода, и та неправда от тобе жъ будеть. Мы убо советовахомъ собе и тобе благая, ты же непослушлив, якоже онагръ конь, убо на брань готовъ; от Господа же помощъ! Мы жъ о всемъ возложихомъ упование на Бога, тотъ, якоже хощеть, и завершить намъ благая силою своею животворащего креста. На его силу уповая и вооружився во всеоружие креста, против врагов своихъ ополчаемъся силою крестною.

А сю есмя свою грамоту запечатали своею болшею печатью, извещая тобе, каково намъ Богъ поручилъ государство. Писана в царъствия нашого дворе града Москвы лета сем тисечъ осмъдесятъ девятого июня въ двадцать девятый ден, индикта девятого, государъствия нашого сорокъ шостого, а царствъ наших: Росейскаго тридцать четвертого, Казанского двадцать осмого, Астороханского двадцать семого.

Подготовка текста Ю. Д. Рыкова, перевод и комментарии Я. С. Лурье

Послание Грозного Полубенскому было впервые опубликовано в 1951 г. в издании «Послания Ивана Грозного» (сер. «Литературные памятники») по копии XIX в., снятой со списка XVII в. по указанию известного археографа A. Н. Попова, так как оригинал тогда считался утраченным. Уже после выхода в свет этого издания список XVII в., с которого была сделана копия для А. Н. Попова, был обнаружен (А. А. Зиминым и О. П. Лобачковой), и в настоящем издании Послание Полубенскому (как и Второе послание Ивана Грозного Курбскому) печатается по этому списку.

Послание Полубенскому принадлежит к числу посланий, отправленных Иваном Грозным своим противникам во время летне-осеннего похода 1577 г. в Ливонию, когда им было завоевано почти все побережье Западной Двины до Риги. Можно предполагать, что Послание Полубенскому, как и Второе послание Курбскому и ряд других, входили в особый сборник, составленный с определенной политической целью – восславить успехи царя (успехи эти оказались временными, из-за чего данный сборник и не получил широкого распространения).

Послание Полубенскому печатается по списку 80-х гг. XVII в. – РГБ, ф. 304 (Троицкое II собр.), № 17, лл. 221–235.

* * *

ТАКАЯ ГРАМОТА ПОСЛАНА ОТ ГОСУДАРЯ ИЗ ПСКОВА С КНЯЗЕМ ТИМОФЕЕМ РОМАНОВИЧЕМ ТРУБЕЦКИМ ВО ВЛАДИМИР К КНЯЗЮ АЛЕКСАНДРУ ПОЛУБЕНСКОМУ

Трехсолнечного Божества благоволением, и благословением, и волею – как говорит избранный Божий сосуд апостол Павел: «Мы знаем, что в мире не один идол, но нет другого Бога кроме единого, ибо хотя и есть так называемые боги или на небе, или на земле, но у нас один Бог-Отец, из которого все, и мы для него, и один Господь Иисус Христос, которым все, и мы им, и один Дух Святой, в нем все, и мы в нем». Этого трисиянного Божества, Отца, и Сына, и Святого Духа, в трех лицах и в одной ипостаси исповедуемого, и поклоняемого, и славимого, и безначального, и бесконечного волей, и желанием, и властью, и силой творения, когда сказал Бог: «да будет свет» – стал свет, и совершилось иное творение тварей как наверху на небесах, так и внизу на земле и в преисподней. И затем создал Бог человека, мужчину и женщину, сотворил их, поселил в раю и дал им наставление; когда же они послушали врага и наставление преступили, Бог за это прогневался на них, и изгнал их из рая нищими, и осудил их на смерть и болезни, и обрек их на труд, и отлучил их Бог от лица своего. И видел враг, что первые его козни пошли ему на пользу и что Бог прогневался на человека, и, увидя это, решил окончательно уничтожить людей и побудил Каина убить Авеля. Бог же, не оставляя свое создание, из милосердия к роду человеческому сотворил ради Адама родоначальника правды – Сифа. И затем Енох угодил Богу, ради чего Бог прославил его взятием на небо и сохранил его как прорицателя своего Второго пришествия. И когда умножились люди, и враг окончательно усилился, и люди стали повиноваться врагу во всем и восприняли все его злые дела, то Бог еще более разгневался и истребил всех людей на земле потопом и, обнаружив, что только праведник Ной действует по его заповедям, сохранил его за это как родоначальника вселенной. Затем, когда люди вновь умножились и враг еще более прельстил их, и люди усердно предались вражьему прельщению и уклонились в богоборство, они начали создавать столп, говоря себе: если снова захочет Бог навести потоп, то мы, взойдя на столп, вступим в борьбу с Богом. И создали столп этот выше облаков, и Бог гневом, дыханием уст своих, дыханием бурным и сильным, сокрушил столп и одних побил, а других разделил на семьдесят два языка. Один только Евер не присоединился к их делу и замыслу, за что Бог и помиловал его: не отнял у него языка Адамова. От его имени и называются евреи. А других он разделил, чтобы, разделившись, восставали друг на друга и мучались за это преступление. Когда я говорю о Боге, то, как и выше, я говорю об Отце, и Сыне, и Святом Духе в едином существе; ибо здесь были произнесены такие слова: «Вот люди говорят одним языком и едиными устами и могут сделать все, что захотят, спустимся и разделим их». Кто бы это мог говорить, как не Троица? И затем, когда люди вновь умножились и подчинились врагу и Бог еще более на них прогневался и отступил от них, дьявол поработил их и по своей воле стал вести все человечество. И отсюда пошли мучители, и властители, и цари, как первый Неврод, который начал строить столп, когда и произошло разделение языков. Неврод начал царствовать в Вавилоне, затем Мисрем в Египте, и в Ассирии Вил крепкорукий, он же Крон, и Бел, и Бол, и Белус, и Белье, и Вабал, и Вельефегор, и Вельсавух, и Вельсавав, и Астарта, затем Ниние и Фор, он же Арес, и повсюду возникли многоразличные царства и каждое царство отдельно. Так возникло среди людей неблагочестивое царствование, то, о котором Господь наш Иисус Христос говорит в Евангелии: «Высокое для людей – мерзость для Бога». И так увидел Бог, что погибает род человеческий, и умилосердился над ним, и создал праведника Авраама, того Авраама, который познал истинного Бога, и которого Бог возлюбил. И ради этого Бог склонился на милосердие к человечеству и благословил Авраама, и указал ему его обязанности, и даровал ему наследника – Исаака и Исааку Иакова, он же Израиль. И так обещал Бог Аврааму: «Сделаю тебя прародителем многих народов, и цари от тебя произойдут». И те, которые произошли от рода Авраама, Исаака и Иакова, стали называться людьми, а прочие – язычниками, ибо говорит великий пророк Моисей: «Всевышний поставил пределы народов по числу ангелов Божиих; и стал Иаков уделом Господним, Израиль – достоянием его». И в то время, когда Бог пас народ израильский и извел его из Египта своей рукою крепкою и мышцею высокою – проводником Моисеем и Иисусом Навином, и поместил их в обетованной земле (было в то время много государств, и некоторые из них израильтяне истребили) и так он сохранял еврейский народ и давал ему судей и правителей, и сам руководил ими до самого времени пророка Самуила, но израильтяне из-за того, что после преступления Адама все человечество было охвачено прельщением и порабощено врагу, часто преступали Божьи заповеди, прельщаясь делами беззаконных язычников. Бог же на них иногда гневался и отдавал их в рабство иноплеменникам, иногда же миловал и освобождал; когда они отступали от Бога и поклонялись идолам, тогда предавал их, когда же обращались к Господу, тогда освобождал их. Поэтому он, снисходя к их слабости, разрешал им даже приносить жертвы – не потому, что он хотел от них жертв, а уступая их слабости: пусть приносят жертвы, лишь бы истинному Богу приносили, а не бесам. Так было до пророка Самуила. Но человеку родственна всякая нечисть: не захотели израильтяне жить под Божьим именем и под руководством его праведных слуг и попросили себе царя, и Бог весьма за это прогневался на них и дал им царя Саула. И много напастей претерпели, и Бог умилосердился над ними и дал им царя – праведника Давида – и распространил царство его. Это было первое благословение царству: Бог снизошел к слабости человеческой и благословил царство. И затем, когда умножились люди, и царства, и власти и разрослось беззаконие, Бог не презрел рода человеческого, мучимого дьяволом. Прежде всего послал пророков, провозвестивших пришествие Божьего слова и обличающих грехи и беззакония; были же люди неразумны, и враг ими владел, и избили они пророков и еще более впали в нечестие. И затем во имя человеколюбия сам Бог-Сын, Слово Божие, соизволил воплотиться от пречистой Матери, чтобы спасти людей на земле. И сперва он отверг царство, ибо говорит Господь в Евангелии, что высокое для людей – мерзость для Бога, а затем и благословил его, ибо Божественным своим рождением прославил Августа-кесаря, соизволив родиться в его царствование; и этим прославил его и расширил его царство, и даровал ему не только Римскую державу, но и всю вселенную – и Готов, и Сарматов, и всю Италию, и Далмацию, и Анатолию, и Македонию, и иные – Азию, и Асию, и Сирию, и Междуречье, и Египет, и Иерусалим – вплоть до границ Персии. И когда Август владел таким образом всей вселенной, он посадил брата своего Пруса в город, называемый Мальборг, и в Торунь, и в Хвойницу, и в преславный Гданьск на реке, называемой Неман, которая течет в море Варяжское. Когда же Господь наш Иисус Христос осуществил предназначенное провидением, послал он божественных своих учеников по всему миру просветить вселенную. Они же, точно на крыльях, облетев всю вселенную, проповедывали слово Божие. И так как в то время всюду царствовал грех и господствовало нечестие, а цари, и князья, и управители служили дьяволу и противодействовали им, то они были избиты, и их ученики – святители, и священники, и многие простые люди – приняли мученичество. И со времени царствования Августа вплоть до Максентия и Максимилиана Галерия было в Риме гонение на христиан. Господь же наш Иисус Христос не презрел моления рабов своих, но, внимая мольбам своей Матери и исполняя свой обет: «Я с вами до скончания мира сего, аминь», создал опору благочестия – великого, сияющего в благочестии Константина Флавия, царя правды христианской, соединившего священство и царство, и с этого времени повсюду умножились христианские царства. И затем по благоволению в Троице славимого Бога в Российской земле создалось царство, когда, как я уже говорил, Август, кесарь римский, обладающий всей вселенной, поставил сюда своего брата Пруса, о котором сказано выше. И силою и милостию живоначальной Троицы там создалось царство на Руси: потомок Пруса в четырнадцатом колене, Рюрик, пришел и начал царствовать на Руси и в Новгороде, назвался сам великим князем и нарек этот город Великим Новгородом. Сын же его Игорь переселился в Киев и там установил скипетр Российского царства, и брал дань с греков, и жил в Переяславце Дунайском, где находятся Бен и Ведна. Что же после них? В Троице славимый Бог умилостивился над нашей Российской землей, и привел сына этого Святослава, великого Владимира, к познанию истины, и просветил светом благочестия, чтобы он славил его, истинного Бога, Отца, и Сына, и Святого Духа, во единстве поклоняемого, и избрал его, как второго Павла, и подвиг его в царственных сединах к крещению, и сделал царя правды христианской, как великого Константина. Как говорит божественный апостол Павел: «Нет власти не от Бога, пусть всякая душа повинуется власти; поэтому тот, кто противится власти, противится Божьему повелению»; и никому не повелевает вступать в чужие пределы. Мы же хвалим, прославляем и почитаем Господа в трех лицах и в едином существе, поем и превозносим его во веки, как давшему нам средство к спасению, как в дому раба своего Давида, так и в дому блаженного великого Владимира, во святом крещении Василия. Того же трисиянного единственного Божества милостью, и благоволением, и волею утвердился и был передан нам скипетр в Российской земле – от того великого Владимира, в святом крещении Василия, который изображается на святых иконах с царским венцом, и от сына его, великого князя Ярослава, названного в святом крещении Георгием, который завоевал эту Чудскую землю, то есть Лифляндию, и поставил город, названный по его имени Юрьевым, а теперь называемый Дерптом, и от великого царя и великого князя Владимира Мономаха, который воевал в цареградской Фракии и приобрел царский венец и имя (от царя Константина, тогда царствовавшего в Царьграде, он их получил), и от преславного великого князя Александра, одержавшего на Неве победу над немцами римской веры, и от достойного хвалы великого государя, великого князя Димитрия, одержавшего за Доном великую победу над безбожными агарянами, и от деда нашего, блаженной памяти великого государя Ивана Васильевича, собирателя Русской земли и многих земель обладателя, и от отца нашего, великого государя всея Руси блаженной памяти Василия, приобретателя исконных прародительных земель, перешел, наконец, и к нам скипетр державы Российского царства. Мы же хвалим Бога, в Троице славимого, за премногую его милость к нам.

Этого тричисленного Божества, Отца, и Сына, и Святого Духа милостью, властью и волей покровительствуемые, а иногда охраняемые, защищаемые, и укрепляемые, мы и удержали скипетр Российского царства; мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский и царь Астраханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверской, Угорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новгорода Нижнего, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский и иных, и всей Сибирской земли, и Северной земли повелитель, и государь отчины и земли Лифлянской, и иных многих земель государь – слово наше по нашему царскому повелению думному дворянину Великого княжества Литовского, князю Александру Ивановичу Полубенскому, дудке, пищелке, самаре, разладу, нефирю (все это – дудкино племя!).

А наставление наше царское таково, что с незапамятных времен Лифлянская земля – наша отчина, от сына великого Владимира, великого Ярослава, во святом крещении Георгия, который пленил Чудскую землю и поставил в ней город, названный по его имени Юрьевым, а по-немецки Дерптом, а затем от великого князя Александра Невского; и дань, и старые подати с той земли шли, и они неоднократно присылали бить челом прадеду нашему, великому государю и царю Василию, и деду нашему, великому государю Ивану, и отцу нашему, блаженной памяти государю и царю всея Руси Василию, о своих винах и нуждах, и о мире с их вотчинами – с Великим Новгородом и Псковом, – и обязались не присоединяться к литовскому государю. И к нашему царскому величеству присылали и не один раз бить челом своих послов и обязались платить дань по-прежнему, и потом всего этого не исполнили, и за это на них наш гнев, меч и огонь ходит. И однажды дошло до слуха нашего, что люди безвластного государства Литовского, преступив Божье повеление, не позволяющее никому вступать в чужие владения, вступили в нашу вотчину, в Лифлянскую землю, и тебя сделали там гетманом. И ты наделал многие недостойные дела: не имея доблести, обманом взял пригород нашей вотчины Пскова Изборск, где, отступив от христианства, надругался над церквями Божиими и священными иконами. Но милость тричисленного Божества и пречистой Богородицы, и молитвы всех его святых, и крепость иконного поклонения посрамила вас, иконоборцев, а нашу древнюю вотчину нам возвратила; ваша же надежда – Кронос и Зевс и другие, о чем мы говорили выше, – оказалась напрасной.

А пишешь, что ты – Палемонова рода, так ведь ты – полоумова рода, потому что завладел государством, а удержать его под своей властью не сумел, сам попал в холопы к чужому роду. А что ты называешься вице-регентом земли Лифлянской, правителем рыцарства вольного, так это рыцарство бродячее, разбрелось оно по многим землям, а не вольное. А ты вице-регент и правитель над висельниками; те, кто в Литве от виселицы бежал – вот кто твои рыцари. А гетманство твое над кем? С тобой ни одного доброго человека нет из Литвы, а все мятежники, да воры, да разбойники. А владений у тебя – нет и десяти городков, где бы тебя слушали. А Колывань у Шведского короля, а Рига – особо, а Задвинье у Кетлера. А кем тебе править? Где магистр, где маршал, где командоры, где советники и все воинство Лифлянской земли? Всего у тебя – ничего!

А ныне наше царское величество пришло обследовать свои вотчины, Великий Новгород, и Псков, и Лифлянские земли, и мы шлем тебе с милостивым покровительством наше царское повеление и достойные наставления. Поскольку избранный ваш государь Стефан Баторий присылает нам предложения мира и послов своих к нам шлет, и мы хотим с ним достойного мира, то ты бы не препятствовал нашему миру со Стефаном Баторием и не стремился к пролитию христианской крови, и уехал бы из нашей вотчины, из Лифлянской земли, со всеми людьми, а мы бы своему воинству приказали литовских людей никак не трогать. А если ты так не сделаешь, не уйдешь из Литвы, из Лифлянской земли, то на тебя падет вина за то, что случится с литовскими людьми, которые будут в Лифлянской земле, и за кровопролитие. А мы никакой войны с Литовской землей вести не будем, пока послы от Батория находятся у нас. А с этой грамотой мы послали к тебе своего воеводу князя Тимофея Трубецкого, сына Романа, сына Семена, сына Ивана, сына Юрия, сына Михаила, сына князя Дмитрия, сына великого князя Ольгерда, у которого твои предки Палемонова рода служили.

Писано в доме живоначальной Троицы и великого государя Всеволода-Гавриила, а в нашей вотчине двора нашего боярской державы, в городе Пскове, в 7085 году, 9 июля [9 июля 1577 г.], индикта 5-го, в 43-й год нашего государства, в 31-м году нашего Российского царства, 25-м году – Казанского, 24-м году Астраханского.

А на подписи к грамоте написано: почтенному дворянину Великого княжества Литовского, князю Александру Ивановичу Полубенскому, дудке, вице-регенту Литовской земли, бродячего разогнанного рыцарства Ливонского, старосте Вольмерскому, шуту.

* * *

ТАКОВА ГРАМОТА ПОСЛАНА ОТ ГОСУДАРЯ ИЗО ПСКОВА СО КНЯЗЕМЪ ТИМОФѢЕМЪ РОМАНОВИЧЕМ ТРУБѢЦКИМЪ В ВОЛОДИМЕР КО КНЯЗЮ АЛЕКСАНДРУ ПОЛУБЕНСКОМУ⁴⁷⁴

Трисолнычного Божества благоволением, и благостию, и волею,⁴⁷⁵ якоже рече избранный сосуд апостол Павелъ: «Вѣмы, яко не единъ идолъ в мире и яко никтоже Богъ инъ, токмо единъ, ибо аще и суть глаголимии бози или на небѣси, или на земли, но намъ единъ Богъ Отец, из негоже вся, и мы у него, и единъ Господь Исус Христос, имъже вся, и мы темъ, единъ Духъ Свят, в немже всяческая, и мы в немъ».⁴⁷⁶ Сего убо трисиянного Божества, Отца, и Сына, и Святаго Духа, в трехъ лицех, во единомъ же упостаси исповедуема существѣ, и поклоняема, и славима, и бѣзначална, и бѣсконечна волею, и хотениемъ, и властию, и дѣйством творения, рече Богъ: «да будет свѣтъ»,⁴⁷⁷ и бысть свѣтъ и прочая творения твари, яже на небѣси горѣ и яже на земли низу и в преисподних. Тажъ посемъ созда человѣка, мужа и жену, сотвори ихъ, и всели ихъ в рай, и заповедь положи имъ; онѣма жъ послушавшим врага и заповедь преступльшимъ, и того ради прогневася на ня Богъ, и из рая нища изгна их, и смертию осуди иих, и болезньми и труды обложи иих, и Богъ от лица своего отрину их. И видѣ врагъ, яко первая его вражда приключися потребна ему и Богъ гневъ возложи на человѣка, врагъ же, сие видѣвъ, до конца содела человѣчеству и Каину Авеля убити сотвори. Богъ же, не оставляя своего создания, милуя род человѣческий, Адаму раданачалника правъдѣ Сифа воздвиже. Таже по сих Енохъ благоугоди Богови, сего ради и Богъ прослави его взятиемъ и проповѣдника его сохраняя Втораго своего пришествия. Таже умножившимся человѣкомъ, и врагу до конца соодолѣвшу, и человѣком повинувшимъся врагомъ во всемъ и вся его злая дѣла восприимъшимъ, и Богъ больма раздражися на гнѣвъ и потопомъ вся человѣки на земли потреби, единаго Ноя праведника обрет по заповѣдем его ходяща, сего сохранивъ родоначалника вселенней. Посемъ паки умножившимся человѣкомъ и врагу больма прельстившу ихъ, и человѣкомъ на прелесть вражию усердно пришедшимъ и к богоборству уклонишася, начаша созидати столпъ, рѣша бо к себѣ: аще паки восхощет Богъ потопъ навести, тамо, вшедше на столпъ, з Богом брань сотворимъ. И создаша столпа онаго выше облакъ, и Богъ гнѣвомъ, духом устъ своих и духомъ бурномъ и нужномъ, столпъ сокруши, иныя же поби, прочих же раздели на семъдесят и два языка. Един же Евѣр к сему делу и совѣту ихъ не приста, сего ради Богъ помилова его: Адамова языка от него не отъят. От него же евреи глаголютца. Сих же раздели, да разделѣнием другъ на друга востают, и симъ преступлениемъ мучатся. Бога егда глаголю – Отца, и Сына, и Святаго Духа во единомъ существѣ, якоже выше рѣхъ, и якоже и ту рече: «Се человѣцы языкъ единъ и уста една, елика восхотят и сотворят, нисшедше размесимся».⁴⁷⁸ И кому сия глаголати, аще бы не Троица?⁴⁷⁹ Тажъ по семъ умножившимъся человѣком и врагу поработившимся, и Богу болма на нихъ прогнѣвавшуся и отступившу от нихъ и дияволъ тако поработися и во своей воли нача водити все человѣчество. И оттолѣ начаша быти мучители, и властцодеръжцы, и царие, якоже первы Невродъ, иже столпъ нача здати, и раздѣление языкомъ бысть. Неврод нача царьствовати в Вавилонѣ, потом же Мисрем во Египте; тажъ ва Асирии Вилъ крѣпкорукий, иже и Кронъ, тажъ Бѣлъ и Бол, и Бѣлус, и Бѣлье, и Вабал, и Вѣльефегоръ, и Вельсавух, и Вѣльесававъ, и Астарти, посем Ниние, тажъ Форъ, иже и Арес, тажъ повсюду многоразлична царьства раставишася, и кождо особначо царьствовати. Сице убо неблагочестне в человѣцѣхъ наченшуся царьству, якоже рече Господь нашъ Исус Христос во Евангилии: «Еже есть высоко в человѣцѣхъ, мерзость есть пред Богом».⁴⁸⁰ И сице виде Богъ погибающъ род человѣчѣский, и умилосердися о немъ, и у Аврама правѣдника воздвиже, иже Авраамъ Бога истинного позна, и Богъ возлюби его. И оттолѣ Богъ преклонися на милосердие к человѣчеству, и Аврама благослови, и обѣтование дасть, и наследника дарова ему Исака и Исаку Иякова, иже есть Исраиль. И сице обѣтова Богъ Аврааму: «Яко отца многимъ языком сотворю тя, и царие ис тебѣ изыдут». И иже исшедше от чреслъ Авраама, Исака, Иякова, и се нарекошася людие, и прочии, иже язы́цы, якоже рече великий пророкъ Моисей: «Положи пределы языкомъ, по числу ангелъ Божиих, и бысть часть Господня Ияковъ, достоянье его Иисраиль».⁴⁸¹ И тако Господу Богу пасущу род исраильтеский, из Египта изведшу их рукою крѣпкою и мышцею высокою, – Моисѣомъ проводником и Исусом Навгиным, и на земли обѣтованья поставившу их (в тогдашнеѣ время многоразличныя повсюду царьствия, и иныя же Иисраильты потребиша), и тако Богу соблюдающу род еврейский, и подавающу судия и правителя, и самому водящу их, даже и до Самоила пророка, но понеже по Адамлю преступлению все человѣчество прелестию тогда покровено бысть и врагу поработившуся, сего ради Иизраильты часто заповеди Божия преступаху, прельщающеся дѣлы бѣззаконных языкъ. Богу жъ на них овогда гневающуся и предавающу в порабощенье языкомъ иноплеменнымъ, овогда жъ милующу и свобождающу; егда убо отступаху от Бога и поклоняхуся идоломъ, тогда предавъше их, егда же взыскаху Господа, тогда свобожаше их. Сего ради и сходя к немощи их и жертвы попусти имъ творити,⁴⁸² не яко хотя от них сего, но немощи иих попуская быти; аще и жрут, но токмо бы истинному Богу жертву творили, а не бѣсомъ. Тако бысть и до Самоила пророка. Но человѣка есть нечистъ родственая: не восхотѣша Иисраильтяни под Божиимъ имянемъ быти и водими быти праведными слугами его, просиша себѣ царя, и Богу вельми на них за сие прогневавшуся и дастъ имъ царя Саула. И многи напасти претерпѣша, и Бог милосердова о них, и воздвиже имъ праведника Давида царя, и царьство распространи. Се первое благословѣние царству бысть: Богъ, сходя к немощи человѣчестей, и царство благослови. Таж умножившимъся человѣком, и царьствомъ, и властемъ, и бѣззаконию разстущу, Богъ же не прѣзре рода человѣча, от диявола мучима. Первое посла пророки провозвещающе пришествия Божия слова и мира, о грѣсе обличающе и о бѣзъзаконии; они же несмысленнии Быша, врагу ими владущу, и пророки избиша, и больма нечествоваша. Тажъ человеколюбия ради самъ Господь-Сынъ, Слово Божие, воплотитися изволи от пречистые Матере, спасѣние содѣла посредѣ земля человѣкомъ. И исперва убо царствие отверже, якоже рече Господь во Евангилие, иже есть высоко в человѣцех, мерзость есть пред Богомъ, тажъ потом и благослови и якоже Божественным своимъ рожествомъ Августа кесаря прославивъ, в его же кесарьство родитися благоизволи, и его и темъ вспрослави и распрастрани его царство, и дарова ему не токмо Римскою властию, но и всею вселенною владѣти,⁴⁸³ и Готфы, и Савроматы, и Италия вся, и Далматия, и Натолия, и Макидония, и ино бо – Ази и Асия, и Сирия, и Междорѣчие, и Египетъ, и Еросалим, и даже до прѣделъ Перских. И сице обладающу Августу всею вселенною и посади брата своего Пруса во град, глаголемый Мальборокъ, и Торун, и Хвойницу, и преславны Гданескъ по реку, глаголемую Немон, яже течет в ину, в морѣ Варяжское. Господу же нашему Исусу Христу смотрения тайну совершившу, посла божественныя своя ученики в весь миръ просветити вселенную. Оным же, яко крылатым, всю вселенную обтекше имъ и слово Божие проповѣдающе. И понеже повсюду греху царьствующе и нечестию обладающу, царие и князи, и мѣстоблюстителя, и обладатели вси дьяволу поработившуся и супротивившуся, и побиша ихъ, тажь ии учениковъ, святителей, и священниковъ, и простых множество показаша мучениковъ. И от Августава царства в Римѣ даже до лѣтъ Максентия и Максимияна Галера сие гонение бысть на християны. Господь же нашъ Исусъ Христос не прѣзрѣ моления раб своих, еще же и к Матернимъ молбамъ призирая, и свое обѣтование исполняя, якоже: се аз с вами есть до сканчания вѣка сего,⁴⁸⁴ аминь, – и сице воздвиже благочестия корень – великого во благочестии сияюща Констянтина Флавия, царя правдѣ християнска, священство и царство во едино, и оттуду повсюду християнская царьствия умножишася. Таж по благоволению в Троицы славимого Бога в Росийской землѣ воздвижеся царствие сице, якоже выше рѣхъ, еже Августъ, кесарь римский, обладаяй всею вселенною, постави брата своего Пруса, иже вышепомянуты. И живоначалные Троицы десницею и милостию воздвижеся царьство в Русии сице: от Пруса четвертое на десять колѣно Рюрикъ прииде,⁴⁸⁵ нача княжити в Русии и в Новегороде, иже сам прозвася великий князь и град Великий Новъград нарече. Сынъ же его Игоръ преселися на Киевъ и тамо царьствия скифетры Росии положи, и на Грекех дань емляше, и в Переславце Дунайстемъ живяше, иже есть Бѣнъ и Ведна. Таж что по сих? В Троицы славимый Богъ милосердиемъ своимъ призрѣ на нашу Росийскую землю, сего Святославова сына великого Владимера в познание истинны приведе и свѣтомъ благочестия просвети, славити себѣ истиннаго Бога, Отца. и Сына, и Святаго Духа, во единствѣ поклоняемого, и избра его, якоже втораго Павла, в державных сединах и царя правдѣ християнска во крещение воздвиже, якоже великого Констянтина. Якоже рече божественный апостол Павелъ: «Никая же владычества не от Бога учинена суть, всяко бо душа владыкамъ превладущимъ да повинуетца, тѣмъ же и противляяйся власти Божию повеленью противится»; и никому же повѣле в чюжая пределы преступати. Мы же хвалимъ, благословим, покланяемся Господу в трех лицех, во единомъ же сущѣствѣ, поемъ и превозносимъ его во веки, якоже воздвиже намъ рогъ спасения, яже в дому Давида, раба своего, тако в дому блаженного великого Владимера, во святом крещении Василия. Сего убо трисиянного единственнаго Божества милостию и благоволениемъ, и волею утвердися и дастъся намъ скифетродержание в Росийской землѣ, от сего великого Владимира, иже во святомъ крещении Василия, иже царским вѣнцомъ описуетца на святыхъ иконах, и сына его великого государя Ярослава, нареченного во святомъ крещении Георгия, иже тое Чютцкую землю плени, еже есть Лифлянты, и град Юрьев в свое имя постави, иже нарицается Дерптъ, и великого царя и великого князя Владимера Маномаха, иже на Фракею Царяграда воевавшаго и царьский венецъ и имя приобрѣте⁴⁸⁶ царствия (от царя Констянтина, иже тогда во Царѣградѣ царьствующаго сия приемлет), и преславного великого князя Александра, иже над римскими немцы на Невѣ побѣду показавшаго, и хваламъ достойного великого государя великого князя Дмитрея, иже над бѣзбожными Агарены за Дономъ великую побѣду показавшего, и дѣда нашего, блаженные памяти великого государя Ивана Васильевича, собрателя Руския земли и многимъ землямъ обладателя, и отца нашего, великого государя царя всеа Русии блаженныя памяти Василья, закоснѣйнымъ прародителствия землям обретателя, тажъ по коленству даже доиде и до нас скифетромъ держание Росийскаго царьствия. Мы же хвалимъ Бога, в Троицы славимаго, за премногую его милость, бывшую на нас.

Сего тричисленнаго Божества, Отца, и Сына, и Святаго Духа, милостию и властию, и хотѣниемъ покрываеми, иногда же ограждаеми и заступаеми, и соблюдаеми, и утвержаеми, и удержахомъ скифетро Российскаго царьствия; мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии, Владимерский, Московский, Ноугоротцкий, царь Казанский и царь Астораханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермъский, Вяцкий, Болъгарский и иныхъ, государь и великий князь Новагорода Низовские земли, Черниговский, Резанский, Полотцкий, Ростовский, Ярославский, Бѣлоозерский, Удорский, Обдорский, Кондиский и иных, и всея Сибирския земли, и Сѣвѣрныя страны повелитель, и государь отчины и земли Лифлянские,⁴⁸⁷ и иных многихъ земель государь, нашего царьского повеления слова нашего – Великого княжества Литовского дворенину думному князю Олександру Ивановичю Полубѣнскому, дуде, пищали, самаре, разладе, нефирю (то все дудино племя!).⁴⁸⁸

Нашия честныя царьские заповѣди слово то, что не от коликихъ лѣтъ Лифлянская земля – отчина наша от великого Ярослава, сына великого Владимера, иже во святомъ крещении Георгия, иже и Чюдцкую землю плени и постави в ней град в свое имя Юрьевъ, а по-немецки Дерптъ, тажъ по семъ великого государя Александра Невского; и дань, и старые залоги с тое Лифлянские земли шла, и прадеду нашему, великому государю и царю Василью, и дѣду нашему, великому государю Ивану, и отцу нашему, великому государю и царю всеа Русии блаженные памяти Василию, присылывали неоднова бити челомъ за свои вины и о своих нужах, и о миру съ ихъ вотчинами, с Великимъ Новымъ городом и Псковомъ, и что было имъ к Литовскому не приставать. Такъ же и к нашему царьскому величеству присылали и не одинова бити челомъ своих пословъ, и дань на себя по-старому положили, и после того в томъ во всемъ не исправилися, и за то на них нашъ гневъ, мечь и огнь ходит. И нѣкогда убо прииде в слухи наша, яко то бѣзгосударное мѣсто Литовское, преступивъ Божиѣ повѣление, еже не повѣле никому же в чюжая пределы преходити, и Литовские люди в ту нашу отчину, в Лифлянскую землю, вступившися, тебя учинили тут гетманомъ. И ты многия неподобныя дела поделал еси: не имея храбръства, взялъ еси искрадомъ нашия вотчины Пскова пригородокъ Изборескъ, и какъ еси поругалъся, отступивъ от крестьянства, церкви Божии и священства образомъ.⁴⁸⁹ Ино тричисленного Божества и пречистые Богородицы милость, и всехъ святых его молитвы, и иконного воспроповѣдания поклоняния крепость вас, иконоборъцов, посрами, а нашу дрѣвнюю отчину к намъ возврати; а ваша надежда – Кронъ и Зевсъ и инии, о них же выше рѣхомъ, ни во что же бысть.

А пишешъся Палемонова роду,⁴⁹⁰ ино то палаумова роду, потому что пришел на государство, да не умелъ его под собою держать, самъ в холопи попал иному роду. А что пишешъся вицерентомъ земли Ифлянъския, справцы рыцерства волного – ино то рыцерство блудящѣе, розблудилося по многимъ землямъ, а не волное.⁴⁹¹ А ты выце-рентъ и справцъ над шибѣницыными людьми, которые из Литвы ушли от шибѣницы, то с тобою рыцерство. А гетманство твое над кемъ? С тобою жаднаго доброва человѣка нетъ из Литвы, а то все воры, да тати, да разбойники. А владѣешъ – городковъ з десять нет, гдѣ тебя слушают. А Колывань за Свейским, а Рига особѣ, а Задвинье за Кѣтреромъ.⁴⁹² А старостить тебѣ над кемъ? Гдѣ менътеръ, гдѣ машъкалка, гдѣ куменъдери, где советники и все воинство Лифлянские земли?⁴⁹³ Всево у тебя ничего!

А ныне наше царьское величество пришло своих вотчинъ розсмотрити, Великово Новагорода, и Пскова, и Лифлянские земли, и наше царское повѣленье с милостивнѣйшимъ защищѣньемъ и чесные заповѣди тебѣ.⁴⁹⁴ Почто избранный вашъ государь Стефанъ Обатуръ присылает к нам о миру и пословъ своихъ к намъ шлетъ.⁴⁹⁵ И мы хотимъ с нимъ миру какъ будетъ пригоже, и ты б межъ нас с Стефаномъ Обатуромъ миру не рушилъ и на кровопролитие християнское не прагнулъ, и из нашие бы еси вотчины, из Лифлянские земли, поехал со всеми людьми, а мы всему своему воинству приказали, не велели Литовскихъ людей ничемъ крянути. А толко жъ такъ не учинишъ, не пойдешъ из Литвы, из Лифлянские земли, и которые люди Литовъские будут в Лифлянской землѣ, и что над ними учинитца, и то кровопролитие от тебя будет. А на Литовскую землю и ныне никоторые войны не учинимъ, доколѣво у нас от Оботуры послы будутъ. А с сею есмя грамотою послали к тебѣ воеводу своего князя Тимофея Романовича Трубѣцково, Семеновича, Ивановича, Юрьевича, Михайловича, князя Дмитрея, сына великого князя Ольгерда, у которого твои предкове служили Палемонова роду.⁴⁹⁶

Писанъ в дому живоначалные Троицы и великого государя Всеволода-Гаврила, а в нашей отчине двора нашего из боярские державы в городе в Прескове,⁴⁹⁷ лѣта 7085-го июля в 9 день, индикта 5-го, государствия нашего 43-го, а царствъ наших: Росийского – 31-го, Казансково – 25-го, Асторохансково – 24-го.

А на подписи у грамоты потписано: Великого княжества Литовского дворянину доброму князю Олександру Ивановичю Полубинскому, дуде, вице-ренту Литовские земли блудящие рыцерства Ливонсково розганеново, старосте Волъмеръскому, блазну.

Подготовка текста и комментарии Н. В. Савельевой, перевод Т. Р. Руди и С. А. Семячко

Весной 1570 г. глава польско-литовского престола Сигизмунд-Август направил к Ивану Грозному своих послов с целью заключить перемирие между Россией и Польшей. В числе посланников находился проповедник Ян Рокита, призванный для совершения богослужения среди шедших с посольским караваном протестантов. Пастор Ян Рокита, чех, родом из Лютомышля, считался одним из наиболее деятельных членов общины чешских братьев, живших в Польше. Получив образование в Германии, Рокита хорошо знал латинский, немецкий и славянские языки, обладал искусством оратора и неоднократно принимал участие в различных спорах о вере, традиционных для современных протестантских толков. Община чешских братьев описываемого периода во многом опиралась в своих религиозных взглядах на немецкий протестантизм, на учения Лютера и Кальвина. Одним из направлений деятельности общины было стремление распространить свои воззрения среди других верований, не только на Западе, но и в восточных христианских землях. 10 мая 1570 г. в Москве в царских палатах в присутствии королевских послов и русских бояр и духовенства состоялся диспут между Иваном Грозным и Яном Рокитой. Грозный позволил говорить своему оппоненту смело и откровенно, потребовал изложить суть его учения, задал Яну Роките несколько вопросов об основных положениях его веры. Выслушав всю речь Яна Рокиты, Грозный повелел записать ее и обещал вскоре дать письменный ответ с опровержением догматов, высказанных проповедником, это послание было отправлено Роките уже 18 июня 1570 г.

Ответ царя Ивана Васильевича Грозного известен в настоящее время в трех списках полной редакции и одном списке сокращенной редакции, подписанной псевдонимом Грозного – «Парфений Уродивый» (см.: Лихачев Д. С. Канон и молитва Ангелу Грозному воеводе Парфения Уродивого (Ивана Грозного) // Рукописное наследие Древней Руси (По материалам Пушкинского Дома). Л., 1972. С. 10–21). Это одно из немногих сочинений Ивана Грозного, дошедших до нашего времени в рукописях XVI в. (два списка), что является значимым аргументом в полемике о подлинности творческого наследия Ивана Грозного. Кроме того, существует латинский перевод Ответа Грозного, сделанный вскоре после получения послания литовским протестантом Ласицким. Русский текст Ответа Грозного (обе редакции) был издан четырежды: два раза по древнейшему списку Холмской духовной семинарии, хранящемуся ныне в Гарварде (см.: Холмско-Варшавский Епархиальный Вестник, 1878, № 13, 18, приложение; Tumins V. Tsar Ivan IV's Reply to Jan Rokyta. The Hague–Paris, 1971); один раз A. Поповым no списку из своего собрания (РГБ, ф. 236, № 19), также XVI в. (см.: Древнерусские полемические сочинения против протестантов // ЧОИДР. М., 1878. Кн. 2. Вып. 1), и краткая редакция – по списку из собрания Уварова (ГИМ, Ув. 423) (см.: Послание к неизвестному против люторов. Творение Парфения Уродивого. Сообщил архимандрит Леонид. СПб., 1886. С. V–VI).

Ответ Яну Роките выделяется из других сочинений Ивана Грозного прежде всего потому, что это иное по жанру и тематике произведение. Жанр – прение о вере – и тема сочинения – опровержение протестантских догматов и защита православия – диктуют автору и тональность послания, и определенный характер использованных в прении аргументов. Иван Грозный опирался при написании своего ответа на письменный источник – запись речи Яна Рокиты, отсюда в тексте то и дело встречаются ссылки на этот источник: «Да писал еси так...», «А что еси писалъ...» и т. д. В то же время в сочинении четко выдержана устная природа жанра прения о вере: на каждый тезис оппонента Грозный дает антитезис и его развернутое обоснование. Таким образом, это произведение в наибольшей степени жанрово выдержанное по сравнению с другими сочинениями Ивана Грозного. Ответ Яну Роките обладает многими качествами яркого индивидуального стиля Ивана Грозного, хотя и в меньшей степени, опять же в силу жанра и темы послания. Особенности стилистики, выделенные Д. С. Лихачевым (см.: Лихачев Д. С. Стиль произведений Грозного и стиль произведений Курбского (Царь и «государев изменник») // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 183–202. (Лит. памятники); Репр. изд. 1993 г.), с наибольшей яркостью выступающие в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским, отразились и в этом памятнике. Здесь и ироническое отношение к собеседнику, и бранчливые выражения, все, однако, заимствованные из Писания – онагр, аспид глухой, козлище; и смешение высоких торжественных слов с просторечием. И все же самой яркой характеристикой стиля Ответа Яну Роките является полное тождество Ивана Грозного как писателя и личности. Здесь Грозный выступает не только как правитель государства, но и как проповедник православия, потому в произведении нет, например, характерного для других текстов самоуничижения, юродства, но преобладает покровительственный, поучительный тон наставника в вере.

Прение Грозного с Яном Рокитой ведется по основным вопросам, отличающим учение протестантизма и восточной православной церкви: о непреложности положений Нового Завета, о значении ветхозаветных заповедей и обрядов, о лютеранском понимании оправдания верой, о посте, о святых и апостолах, о литургии, монашестве, о иконопочитании. Обсуждая эти вопросы, Грозный еще раз демонстрирует свою образованность, прекрасное знание текстов Ветхого и Нового Заветов, патристики, исторической литературы, агиографии. В его аргументах сочетаются цитаты из Нового Завета с описаниями исторических персонажей, взятыми из Хронографов, литургические тексты и апокрифические легенды, обращения к ветхозаветным реалиям и житиям византийских святых. Особенно ярко образованность и начитанность автора выражается в главе об иконопочитании. Здесь Грозный демонстрирует знание практически всех византийских и русских источников, посвященных этой значимой для православия теме. Важно отметить, что все тексты, к которым обращается для аргументации в защиту иконопочитания Иван Грозный, впоследствии вошли в состав «Сборника о почитании икон», вышедшего в 1642 г., одного из первых четьих изданий Московского Печатного Двора.

Текст памятника публикуется по списку кон. XVI в.: РГБ, ф. 236. № 19; при восстановлении лакун и исправлении ошибок текста учтены списки: Холмской духовной семинарии (по факсимильному воспроизведению V. Tumins); РНБ, Пог., № 1597, а также издание А. Попова. Все исправления выделены курсивом.

* * *

В 7090 (1582)-м году во дни благочестивого царя и государя всея Руси и великого князя Ивана Васильевича приходил из Рима от папы посланник по имени Антон и говорил государю от <лица> папы, что российский народ, христиане, не в вере живут, не по проповеди евангельской и не по учению апостольскому, и просил у государя <созвать> собор, поговорить о вере и поучить. Ответ же государев: «О том нам от святых апостолов и святых отцов заповедано, что восьмому собору не бывать до пришествия Господня, когда явится он в славе своей и воскресит всех <бывших> от века, и тогда откроются помыслы сердечные, и станут явными вера и дела всех людей, – что каждый содеял; а каково твое учение – ты подай нам <о том> письмо, и мы об этом поразмыслим и велим папе ответить».

Ответ государев

Не хотел я было тебе отвечать, как и прежде сказал тебе, поскольку ты расспрашиваешь ради расспросов, а не веры ради, ведь научаемы мы Господом нашим Иисусом Христом: «Не давайте святыни псам, не мечите бисера вашего перед свиньями», то есть не давайте святого слова псам неверным и не верующим в Святое Писание; <не подобает> божественных слов перед ними произносить и божественных догматов исповедывать перед ними, ибо недостойны они слышать божественного слова. Имеют жизнь, подобную псам, и своим лаем и злобою духовную сущность человека поедают и растерзывают, как свиньи в грязи тины валяются и в мерзости пребывают. И потому не подобает бисерного слова перед ними рассыпать, чтобы не только слова не попрали, но и самого учащего не растерзали. И настолько в бесчестии они погрязли, что если до поучения что творили, то после поучения еще пуще то же самое творят. И становится слово спасения причиной погибели. И еще тот же божественный апостол Павел в Послании к Титу говорит: «Еретика после первого и второго наставления отвращайся, зная, что он развратился и грешит, таковой сам себя осудил». И потому хотел я было промолчать. И из-за многих дел царского правления теперь нелегко мне в таких беседах от Божественного Писания указать истину, поскольку «не достанет мне времени для повествования». Потому коротко скажу, чтобы не возомнил ты, будто я не ведаю, какой яд ты излиял, или возомнится вам, будто я не знаю, что ответить, и не могу вашим словам своего противопоставить, и не знаю Писания, или вашей тьме соблазна повиновался и впал в уныние, или в сладость ваше учение принял, или будто нет среди истинных христиан тех, кто ведал бы истину о тайне христианской. Из-за этого вашего сомнения вкратце скажу вам.

Первое мое слово

О вашем учителе Лютере: как он в жизни своей имя, ему приличествующее, получил. Воистину же зовется Лютером, потому что лют. Ибо люто, люто о краеугольный камень, Христа, биться, и его божественные законы разрушать, и божественных его учеников и апостолов проповеди сокрушать, и установления святых отцов переиначивать. И, по-разному изощряясь, все Божественное Писание ложно исповедуете. Как Сатанаил свержен был с небес и вместо светлого ангела тьмой и прелестью стал называться, а ангелы его бесами именоваться, – так и вы. Как родоначальнику бесов имя Сатана, так и первому из вас имя Лютер, как ангелы его именуются бесами, так и вы – кознодеи. Как говорит избранный сосуд апостол Павел: «Не удивительно ведь: как сам Сатана принимает образ светлого ангела, так и служители его <принимают вид> служителей правды». Как сказал учитель наш Иисус Христос: «Остерегайтесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьих одеждах, будучи внутри волками хищными. По плодам их познаете их», то есть по учению их – кто от Бога есть, и какое учение ложно (а не так, как будет сказано учителем, имеющим одежды смирения, внутри же дышащим злобою учения нечестивых грешников). И как сказано в Евангелии от Иоанна: «Кто не дверьми входит во двор овчий, но влезает другим путем, тот вор и разбойник. А входящий дверьми есть пастырь овцам. Ему привратник отворяет, и овцы слушаются голоса его». Так же и вы, через ограду божественного учения перелезши и на учительском месте став, своим учением Христовых словесных овец, которых он своею честною кровью искупил, как воры крадете и губите, ибо дверьми не входили ни по чьему повелению. Как и привратник Христос говорит верховному апостолу Петру: «Паси овец моих». И это трижды провозгласил он из-за троекратного отвержения, показав всем начало покаяния, спасение через которое вы отвергли. И еще в другом месте говорит <Христос> верховному апостолу Петру: «И дам тебе ключи Царства Небесного. И что свяжешь на земле, то связано будет на небесах. И что разрешишь на земле, то разрешено на небесах будет». И после того божественный апостол Петр принял власть от владыки всех Христа, и так передал своим ученикам, и епископов по городам поставил, то есть посещающих, что вплоть до нас дошло. И они дверьми вошли, и привратник Христос отворил им двери, и пасли овец Христовых каждый по силе своей. Вы же, от своеволия взявшиеся, на учительство посягнули, а дверьми не вошли, и потому ворами и разбойниками называетесь. На том и <остановимся>.

Второе мое слово

Ты именуешься христианином. Нас же Громов сын научил: «Если кто не исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедшего, и этого учения не несет, не приветствуйте его. Ибо приветствующий его приобщается ко злым делам его». И по этому писанию ты не христианин, ибо Христово учение искажаешь, а учение святых апостолов и святых отцов отвергаешь.

Третье мое слово

Да писал ты так, будто учишь, что следует каждому христианину истинную веру иметь ко всем писаниям святым, ко всему, чему пророки и евангелисты и апостолы научили и в писаниях оставили, в чудесах великих запечатлели. А сами вы чему учите, то и разрушаете, поскольку все правила святых отцов исказили и отвергли. Господь наш Иисус Христос в Евангелии говорит: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, уча их соблюдать все, что я заповедал вам. И вот я с вами во все дни до скончания века. Аминь». Смотри же, как обещается: «и до скончания века». Где теперь апостолы? Не по божественному ли его слову – где труп божественного его воплощения с Отцом сидит, туда же и божественные орлы апостолы собрались. Или теперь Христа нет с верными? Не бывать тому, но ради этого послал <апостолов> и сказал «до скончания века», а не сказал «до скончания вашего <века>«. Они же, как добрые делатели, благодати Владычней послужив, на небеса взошли, радуясь. Господь наш Иисус Христос, исполнив тайну своего промысла, послав божественных учеников и апостолов на проповедь, и при них, и после них, и доныне пребывает с верными – и до скончания века, до второго его пришествия, когда придет <он> судить живых и мертвых. По истинному обещанию пребудет он с верными, ибо при божественной своей страсти исполняет тайну промысла своего вочеловечения, моля Отца своего об учениках и обо всем мире, и говорит: «Как ты послал меня в мир, так и я послал их в мир, и я за них посвящаю себя, чтобы и они были освящены воистину. Не о них только молю, но и о верующих в меня благодаря их словам. Да будут все едины. Как ты, Отче, во мне и я в тебе, так и они в нас едины будут, и да уверует мир, что ты меня послал». Видишь ли ты, каково величие святых отцов? И Господь наш Иисус Христос молился Отцу своему не только об одних учениках, но и обо всех, верующих в него благодаря их учению. Чтобы и те, через них, соединились с Отцом, и Сыном, и Святым Духом неразлучно – не существом, но верою и исполнением заповедей Христовых и наслаждением благами, сущими в Царствии Небесном. Это позволяет людям быть с Богом и в Боге пребывать, исполнением его заповедей, как Отец в Сыне и Сын в Отце. В Евангелии же от Марка говорит Господь: «Уверовавших же будут сопровождать такие знамения: именем моим будут изгонять бесов, заговорят на новых языках; смогут брать <в руки> змей и, если что смертоносное выпьют, не повредит им; на больных возложат руки – и те будут здоровы». Всего этого во множестве найдешь, исполненного божественными отцами. Святой Василий Великий, бывший архиепископом в Кесарии, дал <возможность> богоносному Ефрему Сирину <написанную> на ассирийском языке молитву произносить по-эллински, иначе говоря, по-гречески. Много такого в Божественном Писании, если захочешь, много <подобного> найдешь. Если бы они не были истинными пастырями и не дверьми вошли паству Христову пасти, не совершили бы на деле тех евангельских чудес, которые Христос словом проповедовал. И как же вы учите сохранять веру во все писания святых <отцов>, сами же все Божественное Писание исказили и отвергли?

А что о чудесах написал ты, так избранный сосуд апостол Павел в первом своем Послании к коринфянам говорит: «Знамения не для верующих, но для неверующих, пророчество же не для неверующих, но для верующих». И если бы вы были верующими, вы бы веровали в Божественное Писание, а не чудесам дивились. Как в Евангелии от Иоанна сказано: сказал Иисус пришедшим к нему иудеям: «Вы ищете меня не потому, что видели знамения, а потому, что ели хлебы и насытились. Заботьтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизни вечной». Как сказал избранный сосуд апостол Павел в Послании к евреям: «Вы были умом как младенцы и для вас требовалось молоко, а не твердая пища. Всякий, питаемый молоком, не сведущ в слове, потому что он младенец». Так же и вы: чудеса воспринимаете, как молоко, а силы Писания не разумеете, как твердую пищу. И еще тот же Павел говорит в первом Послании к коринфянам: «Иудеи чудес просят, а эллины премудрости ищут. Мы же проповедуем Христа распятого. Для иудеев – соблазн, а для эллинов – безумие. Для самих же избранных, иудеев и эллинов, Христа, силу Божию и <Божию> премудрость». На том и <остановимся>.

Четвертое мое слово

А что написал ты о 10 заповедях из Второзакония Моисея, так то и божественными апостолами отвергнуто: только лишь две заповеди принимаются: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душей твоей, и всей крепостью твоей, и всем умом твоим, и всем разумением твоим, и ближнего своего как самого себя». И вы сами не совершаете <того>. Ведь говорит Иоанн Богослов: «Кто говорит, что пребывает в Боге, тот должен и сам поступать так, как поступал Иисус Христос, Сын Божий». Вы же все отвергли и <в угоду> своей невоздержанности жизнь устроили. А что до прочих слов, во Второзаконии сказанных, то если нужно их придерживаться, то нужно и обрезываться и всё в Законе Моисеевом соблюдать (и потому являетесь вы жидовствующими, <что> не подобает истинным христианам), <всё> это Христос таинством своего божественного воплощения разрушил и Новый Завет как закон установил. И как сказал Иоанн Богослов: «Как закон через Моисея дан, так благодать и истина <произошли> через Иисуса Христа». Павел же в Послании к евреям говорит о Второзаконии: «Если бы первый закон был без недостатков, не было бы нужды искать места второму». Иначе сказать, хоть новая благодать христианская была и после <закона>, однако благодатью Христовой явлена истина, и потому первой называется. Стефан же первомученик, на исповеди стоя, сказал о Второзаконии в Деяниях апостольских: «<Вы>, которые приняли закон повелением ангелов и не сохранили». Павел же, избранный сосуд, в Послании к евреям говорит: «И Моисей верен во всем доме своем, как слуга, для засвидетельствования сказанного. Христос же – как сын в доме своем. Дом же его – мы». Потому не подобает истинным христианам евангельское учение оспаривать и на Второзаконии основываться (что есть отступление, чреватое бедой), и начинать с иудеями распинать Христа. Павел в Послании к галатам пишет об обрезании: «Если вы обрезываетесь, то не будет вам никакой пользы от Христа». Поэтому, приняв из Второзакония малое или большое слово, помимо евангельского учения, ты отступил от Христа. А что написал ты о вере, о молитве и о службе Божией (напутал о службе с крестом), и о вечери Христовой, и что написал ты главами от Матфея, то и нам проповеди апостольские и предания <святых> отцов ведомы и <известно>, как подобает их исполнять. А просили мы тебя, чтобы ты нам то поведал, как ты это исполняешь и как учишь. И ты нам этого не показал. На том и <остановимся>.

Пятое мое слово

Написал же ты и то, что из-за грехопадения Адамова все мы рождаемся облеченными в плоть и осуждены на смерть. И потому Бог Слово стал плотью и вселился в нас. Захотев помиловать заблудшего человека, сподобился Бог стать человеком, <родившись> от пречистой Девы Марии. Ибо царствовала смерть от Адама до Авраама, от Авраама до Моисея, а от Моисея до воплощения Христова. И не для согрешивших <только> это царство смертное, ведь и праведники до Христова воплощения на смерть осуждены были и шли в ад. После воплощения Христа смерть <больше> не имела такого дерзновения, потому что Бог наш Иисус Христос основал новый и простой путь и для работающих во благо и истинно верующих во спасение. Теперь смерть не имеет никакой власти, а все праведные, будто заснув, в Царство Вечное переходят. Не смогут их удержать и небесные духи, ибо они добродетелями сияют ярче солнца, и никак не смогут удержать их враждебные духи, поскольку не могут в праведниках ничего своего обрести. Как говорит Господь наш Иисус Христос в Евангелии от Иоанна: «Уже грядет князь мира сего, и во мне не имеет ничего». Так и эти <праведники> последовали по стопам Христовым, и князь мира сего ничего <в них> не обретает. И потому смерть не имеет власти над ними. А те, кто по своей воле предали себя князю мира сего и соблазнам его последовали, те по собственной воле <в искушение> впадают, царству смертному покоряются, и здесь со скорбью, мучительно души с телом разлучаются и там бесконечные муки принимают. Ведь Господь наш Иисус Христос сотворил человека свободным, каким и Адам был до грехопадения, следуя стопам Христовым. Грех Адама жизнью праведников искупается, и смерть над ними никакой власти не имеет. С согрешивших же или отступников не только за Адамово согрешение спрашивается, но к тому же и за собственные пороки, и из-за своих грехов вдвойне мучаются. Над ними царствует смерть, как и прежде, к тому же с них спрашивается и за несоблюдение заповедей Христовых. А что в Послании к римлянам <сказано>: «Что повинны мы, и удеи, и эллины, все под грехом». А выше написано, что «у Бога нет различия ни для кого». Как тот же святой апостол Павел в послании говорит: «Нет различия у Бога. Варвар и скиф, раб и свободный, мужской пол и женский – все едины есть во Христе только делами благими».

А что написал ты, что никто себя ничем избавить не может, ни своим учением, ни благими делами, и указал в Посланиях к римлянам и к галатам: «И делающим мужам воздаяние вменяется не по милости, но по долгу, а не делающему, но верующему в того, кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность». А что в Послании к евреям говорит <апостол Павел>: «Праведный верою жив будет. А если <кто> поколеблется, не благоволит к тому душа моя. Мы же не из колеблющихся на погибель, но <пребываем> в вере ко спасению души. Вера же есть осуществление ожидаемого, облик невидимого. В ней свидетельствованы были древние. Верою познаем, что века устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое. Верою Авель принес Богу большую жертву, нежели Каин, ею же получил свидетельство, что он праведен. Верою призванный Авраам повиновался идти в страну, которую должен был получить в наследство, и пошел, не зная, куда идет. Верою и сама Сарра обрела силу к принятию семени и, будучи уже старой, родила. Верою Моисей, повзрослев, отказался называться сыном дочери фараоновой и предпочел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение. Поношение, подобное поношению Христа, счел он большим <для себя> богатством, чем египетские сокровища, ибо помнил о воздаянии. Верою оставил он Египет, не убоявшись гнева царского, ибо он, невидимое будто воочию видя, был тверд».

И что Иаков говорит в Соборном послании: «Что пользы, братья мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Разве может эта вера спасти его? Если брат или сестра раздеты будут и лишены пищи на день, а кто-нибудь из вас скажет им: «Идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела, что пользы <в том>? Так и вера, если дел не имеет, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: ты веру имеешь, я же дела имею; покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе мою веру из дел моих. Ты веруешь, что Бог един, – хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли ты понять, о ничтожный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли ты, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось сказанное в Писании: «Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и был он наречен другом Божиим». Видите ли вы, что делами оправдывается человек, а не верою только?» А что же делать нам с апостолами этими, когда Павел пишет о вере, а Иаков – о деле? Или, думаешь, распря была между ними? Нет, <не распря>, но великое согласие. Один укреплял дела, другой веру утверждал. И благодаря обоим совершалась общая польза людям во спасение – по вере и делам. Смотри также, что тот же апостол Павел веру исповедывал и дела утверждал. Если бы Авель жертвы не совершил, не получил бы свидетельства, что праведен. Если бы Енох не был переселен, не был бы верным. Если бы Ной не построил ковчега, не уверовал бы. Если бы Авраам не пришел в Землю Обетованную, не уверовал бы. Если бы Сарра не родила Исаака, не поверила бы в рождение семени. Если бы Авраам не привел Исаака на заклание, не поверил бы, что Бог в силе воскресить из мертвых; за то и принял его <Бог>, и он другом Божиим наречен был. Смотри и самого апостола Павла, пишущего о делах: «Когда умножился грех, стала преизобиловать благодать. Но как грех царствовал через смерть, так и благодать воцарится через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим. Что же сказать нам: усердствовать ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Да не бывать <тому>. Мы умерли из-за греха, как же нам ожить благодаря ему? Разве не знаете, что все мы, во Христа Иисуса крестившиеся, в смерть его крестились? Как Христос восстал из мертвых славою Отца, так и мы в обновленной жизни ходить начнем». Видишь ли ты, что благими делами следует угождать Богу?

А если, говоря повсюду, ты искажаешь <мысль о том>, что только через Господа Бога нашего Иисуса Христа <возможно> основание спасения людям, то тем самым ты уклоняешься от отеческого предания, неразумное говоришь, не удостоверившись ни в чем. Об этом так говорит Писание: «Никто не может положить <иного> основания, кроме положенного, которое есть Христос», и это есть в христианстве основание для установления веры и исполнения дел. Апостолы и отцы, как предобрые наставники, направляют к <познанию> Божьей воли, открывают тайну несведущим и наставляют к Богу. Как апостол Павел пишет к Тимофею: «Укрепляйся в благодати Иисусом Христом. И что слышал от меня при многих свидетелях, то передай верным людям, которые смогут и других научить». Видишь ли, как повелевает быть поводырем и наставником и других научить? И все поводыри и наставники не на своем основании полагали, но ко Христову основанию все привели, ибо начало всему Христос. И апостол Павел в Послании к коринфянам говорит: «Ибо мы соработники у Бога, а вы – Божее достояние, Божее создание. По данной мне от Бога благодати я, как мудрый зодчий, основание положил, другой же строит; но каждый должен следить, как он строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Христос». И в Послании к Тимофею снова говорит он: «Благодарю давшего мне силу Иисуса Христа, Господа нашего, что он признал меня верным, поставив на служение, меня, который прежде был хулителем и гонителем, и обидчиком, но был я помилован, потому что не ведал, что творил, в неверии; благодать же Господа нашего преумножилась <во мне> с верою и любовью во Христе Иисусе».

Итак, Господь Иисус Христос есть ходатай перед Богом и Отцом за людей. Адамов грех разрушается через воплощение. И те, кто до крещения не ведали, что творили, те очищаются благодатью Христовою и, как новорожденные младенцы, выйдя из купели божественного крещения, не будут иметь на себе по крещении никакого греха и должны соблюдать все заповеди. Если же кто не соблюдет их, то не принесет пользы ему, согрешившему, Христово воплощение. Ведь если Владыка так пострадал за рабов, то как же мы не хотим пострадать за Владыку и заповеди <его> соблюдать и исполнять! Господь наш Иисус Христос говорит: «Кто служит мне, тот за мной пусть последует». И еще: «Не всякий, говорящий мне: Господи, Господи! – войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца моего, что на небесах». Видишь ли ты, как <Господь> велит не лениться делать благие дела? И еще в другом месте говорит он: «Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то не войдете вы в Царство Небесное».

<А если> о галатах ты так написал, то сам свою славу опровергаешь. Ибо это написано о Второзаконии, в отрицание первого Закона Моисеева, к которому ты прибегаешь. А что написал ты, как Иоанн Предтеча указывает перстом и говорит о Сыне Божием: «Это агнец Божий, берущий <на себя> грехи всего мира»; и об этом уже выше писал я тебе. Боюсь много говорить, чтобы не быть осужденным вместе с Иудой, открывая тайну врагам. И как сказал божественный апостол Павел в Послании к филиппийцам: «Много говорил вам. И теперь, плача, говорю о врагах креста Христова. Их бог – чрево, и слава их – на стыд им, они мудрствуют о земном». Приведу еще восклицание трех отроков, <обращенное> к царю Навуходоносору: «Есть Бог всесильный на небесах, и может он нас от огненной печи избавить, если мы ни богам твоим не послужим, ни идолу золотому, что ты поставил, не поклонимся». Хочу я ваше нечестие победить молчанием, как Христос <победил> Пилата и архиереев, а не долгими речами. То, что вы разрешили беззаконный брак, – это невоздержанность в наслаждениях, угождение чреву и похоти.

А что написал ты, впадая в ересь, о воплощении Слова Божия, что Сын Слово Божие начал существование <лишь по рождестве> от пречистой Богородицы, так апостол Павел в Послании к филиппийцам об этом говорит: «Да будет в вас та же высшая мудрость, что и во Христе Иисусе, который, будучи в образе Божием, не помыслил хищнически присвоить себе равенство с Богом, но уничижил себя самого, приняв образ раба, будучи в человеческом подобии, и по облику став, как человек». Видишь ли ты, что не кто другой воплотился от Приснодевы Марии, но соприсносущное Отцу и Духу Слово Божие, <Христос>, воплотившийся во имя нашего спасения, заимствовав плоть от Пречистой и Приснодевы Марии, он, единый собезначальный Сын Отца и единородный ему, воплотившийся от Приснодевы Марии ради спасения. «Как всякий младенец мужского пола, разверзающий материнское чрево, посвящается Богу». Совершен Бог и человек.

А о страсти Христовой, и о воскресении, и о вознесении, и о сидении одесную Отца, – нам это известно. А как ты это понимаешь, того не написал ты. То, что Христос принимает в нас участие, и, как сказал апостол Павел, что <он> всегда проповедует ради нас, то как ты это читаешь? Если веришь ты преданиям апостолов, в какой чин ты их сам определяешь, и как почести им воздаешь, – им, которые такую тайну нам открыли и на путь истинный наставили и научили? Какие же почести подобает им оказывать?! Если кузнеца по золоту встречаешь, или землемера, или строителя, науки совершенствующих, или строящих здания, или камнереза, или кого-либо еще из земных ремесленников, – то почитаем их как учителей и наставников, открывших нам премудрость и преподавших жизненное устройство. И если они за преходящие и мимотекущие умствования с подобной честью воздаяния получают, – в ваших странах кузнецы по золоту и серебру, если выполняют какое-либо дело, в соответствии с качеством работы получают особенно много, – так если эти <мастера> достойны таких почестей, как же можем мы не почитать наставляющих нас ко благочестию, и мудрость познания нам открывающих, и направляющих ко Христу! Неужели и твоему слову, как <слову> Писания, верить? И если бы не были написаны Евангелия, как бы поняли мы промысел Слова Божия? И если бы апостолы не учили и послания бы не писали, как бы разумели мы Слово Божие, к людям нисходящее и людей к Богу возводящее? Кто же достоин чести, и поклонения, и похвал, как не божественные апостолы и святые отцы, просветившие таковым светом души наши и умножившие данный им Господом талант и большой прибыток получившие? Мы же, истинные христиане, веруем, что Христос Бог наш есть ходатай перед Богом, и начало спасения, и заступник о людях – перед Богом и Отцом. Мы же, его творение и рабы, страстью его спасенные, ему поклоняемся со Отцом и со Пресвятым Духом, в едином существе и в трех лицах, и молимся, и славословим, и превозносим его во веки, и просим отпущения грехов и наследования Царства Небесного, и пользы душам и телам нашим, – как Богу и Царю, и Создателю всего, и все в руках своих держащему. <Поклоняемся> пресвятой пречистой Приснодеве Марии, ибо сподобилась она послужить такой тайне и приняла в свое чрево без опаления огонь Божества, ради нас вместив <в себя> невместимого Бога, через нее примирились <мы> с Богом, и вражда, бывшая от Адама, Богом была разрушена, <поклоняемся> и как Матери всех, Владычице и Богородице, ибо материнское дерзновение к нему обрела и несовершенство наше восполняет Христовою благодатью. Как сказал божественный апостол Павел: «Ибо сила Христова в немощи совершается». Ей как заступнице и предстательнице всего рода христианского молимся и просим помощи, чтобы умолила Творца, и Сына своего, и Бога нашего о <прощении> грехов наших, чтобы позволил нам Христос Бог наш ее молитвами получить спасение и принять сладость будущих благ.

Мы апостолов не боготворим, не бывать тому, как сам апостол говорит в послании: «Я насадил, Аполлос поливал, Христос возрастит. Потому и насаждающий, и поливающий есть ничто, а <всё – Бог> взращивающий». Так и мы почитаем божественных апостолов, ибо они – Слова Божия ученики и посланники, наставники и руководители нашего спасения. Потому мы молимся им и призываем их в помощь, чтобы то, что они написали и <чему> научили, все мы лучше усвоили и получили их в помощники нашему спасению. Так <почитаем> и святых отцов – как наставников и учителей истины и благочестия. Так и святых страстотерпцев почитаем, ибо они за истину благочестия пострадали, и мы, их усердием вооружаясь, <дела> благочестия совершаем. <Почитаем и> преподобных как воплотивших апостольское учение и, им подражая, сами на путь благочестия направляемся. Так веруем мы, что один <у нас> заступник – Господь наш Иисус Христос; Пречистая его Матерь – Владычица всех и обо всех просительница и заступница за всех христиан; все апостолы, пророки и святители, и все святые как служители правды и наши наставники, ко Христу приводящие, почитаются, потому мы и мощам их поклоняемся, чтобы большую помощь от них получить. И как сказал Господь наш Иисус Христос: «Нет ученика выше учителя своего. Довольно для каждого, чтобы он был как учитель его». Видишь ли ты, что <Господь> велит не подниматься над учителем, но следовать ему. Но как говорит божественный апостол Павел: «Каждому на пользу дается проявление Духа. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово разума, тем же Духом, иному вера, тем же Духом, иному дары исцеления, тем же Духом, другому чудотворения, иному пророчество, другому различение духов, иному различные языки. Все же сие совершает один и тот же Дух, разделяя каждому <своей> властью, как ему угодно. Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя и много их, составляют одно тело. Так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, иудеи или эллины, рабы или свободные, все напоены одним питьем <духовным>. Ибо тело <состоит> не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: я не рука, и потому не принадлежу к телу, – то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет, что я не глаз и потому не принадлежу к телу, – то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если все тело – глаз, то где же слух? Если все слух, то где обоняние? Но теперь расположил Бог члены, каждый в <составе> тела, как ему было угодно. А если бы все были один член, то где <было бы> тело? Но теперь создал <Бог> членов много, но тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, многие члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые кажутся нам менее достойными в теле, те большим вниманием окружаем; и неблагообразные наши <части тела> больше благообразия получают, а благообразные не нуждаются <в том>. Но Бог соразмерил тело, определив нуждающемуся большую честь, дабы не было размежевания в теле, а все члены о себе заботились. И если страдает один член, страдают с ним все члены. Вы – тело Христово, а порознь – члены. И иных поставил Бог в церкви: во-первых апостолами, во-вторых пророками, в-третьих учителями, затем <иным дал> силы <чудодейственные>, также дары исцеления, заступничества, управления, разные языки. Все ли апостолы, и пророки, и учители? Разве все чудеса творят, все имеют дар исцеления? Все ли говорят на языках?»

Довольно указал я тебе на то, как подобает почитать богоносных апостолов и святых отцов. А что написал ты о заступничестве Божием и об имени, что нельзя спастись во имя иное, только во имя Господа Иисуса Христа, <что> и отпущение грехов – во имя его, и жизнь вечная, – так и мы так же веруем, но только приходим к этому через учеников его и апостолов и богоносных отцов и на путь истинный <ими> наставляемся. А что о началах сказал ты, так сами апостолы не написали того о своих началах – быть спасением людям, – ибо единственное начало, Христово, они как служители благодати Владычной распространили и утвердили на основании и начале Христовом. А что написал ты, что грехи отпускают по благодати, даром, а не сообразно с делами, и <что> недостатки благодатью восполняются, если не делами грех побеждается, то услышь Господа, говорящего в святом Евангелии: «Кто не оставит отца своего и мать, жену и детей, села и имения и не отречется от себя целиком, даже от души своей, <тот> не может быть моим учеником. И кто не возьмет креста своего и не последует за мной, не достоин меня». Крест для тех, кто <пребывает> в миру, означает предать себя на распятие миру. Распятие же значит отречение от всех мирских пристрастий: сел, и имения, и богатства, пищи и пития, и ничего не требовать, и не выбирать, довольствоваться лишь <тем, что> случается непреднамеренно, и все это – с воздержанием великим, и твердостью <духа>, и непрестанной молитвой. И к тому еще любить врагов <своих> и всех оскорбляющих вас, молиться за обижающих вас, все же, принадлежащее вам, презирать как несуществующее и не заботиться о нем, но только <творить> непрестанную молитву, соблюдать пост и исполнение заповедей Господних со страхом <Божиим>. Мы здесь только временные жители, как сказал апостол Павел, но будущего <века> навсегда желаем и в те вечные селения переселиться хотим, и ничего здешнего не желаем. Таково крест свой брать, и распинаться миру, и за Иисусом следовать.

А что написал ты, что Бог-Отец ради заслуг Сына своего принял человека в милость свою и грехи отпускает даром, то написал ты это, впадая в арианскую ересь, поскольку объявил Сына подвластным Отцу. Громов сын научил нас: «В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Слово было Бог. Оно было изначально к Богу. Все через него возникло и без него ничто не началось, что началось». Ты видишь, что собезначален Сын Отцу, любви ради, и нераздельны и неслиянны Отец с Сыном, по Богослову. Как и в святом Евангелии от Иоанна сказано: «Слова, которые я говорю вам, не от себя говорю, Отец, который во мне пребывает, он творит дела. Верьте мне, что я в Отце, и Отец во мне». «И если чего попросите у Отца во имя мое, то и сделаю, да прославится Отец в Сыне». «Кто имеет заповеди мои и соблюдает их, тот любит меня, а кто любит меня, тот возлюблен будет Отцом моим, и я возлюблю его и явлюсь ему сам». И еще сказано: «Отец любит Сына и показывает ему все, что творит сам. Как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет. Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца, пославшего его». Послание понимай не как унижение, но как общую волю и желание Отца и Сына и Святого Духа. Но <только> один из Троицы, Сын Слово Божие, во плоти промыслом тайны своей дал спасение людям – с Отцом и Святым Духом. Ибо где Сын, там и Отец, и Дух, и где Дух, тут и Отец, и Сын. Как сказал <Господь> во святом Евангелии: «Когда придет утешитель, которого я пошлю вам от Отца, Дух истины, от Отца исходящий, он будет свидетельствовать обо мне». Видишь ли ты, что Отец безлетен и Сын собезначален и что оба они соприсносущны Пресвятому Духу? Одна слава, честь и держава, одна воля и стремление, и сотворение – Святая Троица. И потом вскоре наставляет <Христос>, говоря: «Когда придет он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину. Ибо не от себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Он прославит меня, потому что от моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть мое, потому я сказал, что от моего возьмет и возвестит вам». Видишь ли ты единую сущность: что Сын послан волею Отца и своей волей и воздействием Пресвятого Духа спасение людям сотворил. Так и Дух не может от себя говорить, но <только> одной волею с Отцом и Сыном, а послание Сына мы понимаем как воплощение. Еще же о единосущности и собезначальности Сына и Отца сказано в Евангелии от Иоанна: «Потому любит меня Отец, что я жизнь свою отдаю, чтобы опять принять ее. Никто не отнимет ее у меня, но я сам отдаю ее. Ибо имею власть отдать ее, и власть имею опять принять ее. Сию заповедь получил я от Отца моего». Видишь ли ты, <что Сын> самовластен и собезначален Отцу? И не требуется никто, чтобы поднять его из мертвых, но он своею властью воскрешает из мертвых. Как говорит избранный сосуд <апостол> Павел: «<Христос> не помыслил хищнически присвоить себе равенство с Богом, но уничижил себя самого, приняв образ раба», и прочее. Когда Лазаря воскресил <Господь> и, придя, сказал над ним: «Отче, благодарю тебя, что ты услышал меня. Я знал, что ты всегда услышишь меня, но <сказал это> для народа, стоящего вокруг, чтобы поверили, что ты послал меня». И еще сказал Иисус: «Если кто любит меня и слово мое соблюдет, то Отец мой возлюбит того, и мы придем к нему и обитель у него сотворим». Видишь ли ты: всюду равновластие, а не повиновение. И еще сказал Иисус: «Отче, прославь Сына своего, да Сын твой прославит тебя». И много еще другого найдешь ты в Божественном Писании, свидетельствующего о том, что Сын равен честью Отцу, а не подвластен. На том и <остановимся>.

Шестое мое слово

И то написал ты, почему придет сюда Господь наш Иисус Христос судить живых и мертвых, но обо всем том выше написано, а ты не слишком уразумел. Мы спросили тебя о том, как ты веришь, каким будет Суд Божий и восстание из мертвых. И ты о другом заговорил, а об этом не написал. А написал, что не называете вы хорошими учениками за то, что человек сам выдумает, – и это написал ты об апостолах и о святых отцах, но об этом уже написано выше. А что о десяти заповедях написал ты, так об этом выше сказано. Если ты принимаешь Закон Моисеев, тогда подобает тебе и субботу чтить по-иудейски, о чем я тебе уже выше вкратце сказал довольно, и многословить с тобой не хочу, как со псом, ибо ты – враг креста Христова. А что пишешь ты по главам в Апостоле и в Евангелии, то наши главы с вашими главами не сходятся, потому что вам Лютер так указал; а другое ты лжешь. А что написал ты, будто в Евангелии от Матфея <сказано>: «Что меня хвалите помышлением человеческим», то того у Матфея не написано, а написано у Луки, да не так, как ты писал, а написано у Луки так: «Что вы зовете меня: Господи! Господи! и не делаете того, что я говорю?» А ты – враг креста и посреди пшеницы плевелы сеешь, и ложь в истину превращаешь. И как сказал Господь в Евангелии: «Ваш отец – дьявол, и вы похоти отца вашего исполнять хотите. И когда говорит он ложь, то говорит свое, ибо он лжец и отец лжи». А что написал ты, что апостол Павел пишет <в Послании> к коринфянам, что «Царства Божия не наследуют ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни обидчики, ни клеветники, ни хищники», – и это все у вас происходит, у лютеран. А что вы, лютеране, поклонение иконам приравниваете к идолослужению, об этом будет пространная речь впереди. Написал ты, солгав, и другое, чего нет в Божественном Писании. На том и <остановимся>.

Седьмое мое слово

Ты написал о Лютерове учении, что веру свою вы основываете на самом Христе, Господе нашем, а не на Лютере, а что будто бы Лютер или другой кто показали свое понимание. Что в Священном Писании сложено, ту науку должны вы принимать, как от самого Бога. А если бы кто учил против той науки Господа нашего Иисуса Христа, евангельской и апостольской, будь он хоть ангелом с небес, того осудил бы как проклятого. Слушай же, что апостол говорит о том, что ты написал. Так говорит: «Удивляюсь, что вы так скоро переходите от призвавшего вас благодатью Христовою к иному благовествованию, которое <впрочем> не иное, если бы только не некие люди, смущающие вас и желающие переиначить благовествование Христово. Но если бы мы, или <даже> ангел с небес благовествовали вам не то, что мы благовествовали вам, анафема да будет. Но, как прежде мы сказали, <так> и теперь еще говорю: если кто благовествует вам не то, что приняли, анафема да будет. У людей ли я ныне ищу благоволения или у Бога? Людям ли угождать стараюсь? Если бы я все-таки угождал людям, то не был бы рабом Христовым. Возвещаю вам, что благовествование, которое я благовествовал, не есть от человека, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа». Видишь ли ты, что <недопустимо> по своему желанию или по своему разумению благую весть проповедовать, ни еще чего-либо от себя домыслить. Если что сказано в Божественном Писании, ничто от себя не мысли, как ваш Лютер и <другие> кознодеи, что вместе с вами. Но Павел благовестил откровением Христовым и своего основания не положил, кроме положенного, которое есть Христос. Слушай, тот же Павел пишет, обращаясь к коринфянам: «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Христос. Если же кто строит на этом основании <что-либо > из золота и серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, – дело каждого обнаружится, ибо день покажет». Видишь ли ты, что никто не может положить основания, кроме положенного, которое есть Христос.

Христос после своего воскресения послал божественных своих учеников и апостолов на проповедь, говоря: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что я повелел вам». Видишь ли ты, что <Христос> повелевает соблюдать повеленное и написанное? Как и Громов сын говорит: «Есть и многое другое, что совершил Иисус перед учениками своими, что не записано в этих книгах. Но если бы записывать это подробно, то, думаю, не <только мне> самому, но и всему миру не вместить бы написанных книг». Слушай, что говорит <Иисус> в Евангелии от Луки о не слушающих апостольских поучений и неповинующихся: «Слушающий вас меня слушает, отвергающийся вас меня отвергается». Апостолы же, уйдя на проповедь, поставили на свое место 70 наместников апостолов, следующие за ними стали святителями, которые по установлению духовенства достигли и наших дней, из них <вышли> и священники, которые <являются> наставниками людям. Как говорит Павел в Послании к Титу: «Чадо Тит, для того я оставил тебя на Крите, чтобы ты завершил неоконченное и поставил во всех городах священников». А если бы не нужно было это христианам, не стал бы апостол писать об этом. Вашего же Лютера и вас кто на это поставил? Вы же не только истины не говорите, но еще и извращаете <ее>. Как сказал верховный апостол Петр, во Втором послании так говоря: «Как и, – сказал, – возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех своих посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвердившиеся извращают, как и прочие Писания, к своей погибели». Об основании я сказал выше, что «Кто настраивает на основание золото, серебро, драгоценные камни», то есть благие дела <совершает; а кто> «дрова, сено, солому» – недостойные дела и грешные. Видишь ли ты, в какую пропасть скатились вы, искажая Писание, как говорит Петр, ибо искажаете по собственной воле. Павел же говорит, что «основания никто не может положить кроме положенного, которое есть Иисус Христос». Вы же, минуя священников, минуя других учителей, также и святителей, и апостолов, самое Христово повеление извращаете, распиная в себе Христа Иисуса, и своею властью учите. А что апостол в Послании к галатам говорит: «Нельзя и ангела слушать, <говорящего> не то, что вы приняли». Вы же предание апостольское все отвергли, потому, по апостолу, сами себя проклинаете. Поэтому и мы, как праведный суд над врагами истины и поборниками нечестия, предаем <вас> проклятию, ибо вы – люди Антихристовы, то есть Супротивника.

А что написал ты о русской вере, то <с тех пор> как Бог просветил прародителя нашего благочестивого великого князя Владимира, нареченного в святом крещении Василием, – он крестился во имя Отца и Сына и Святого Духа ныне и присно и во веки веков, аминь, – с тех пор и доныне именуется <наша> вера не русской, но христианской. Потому же и всюду, по всей земле, где истинная вера христианская, зовутся <люди> христианами, а где зовутся иным именем, по названию земли, тут ересь и раскол, а не истинная вера. Как говорит божественный апостол Павел: «Хотя у язычников много богов и много господ, но у нас один Бог Отец, из него же все, и мы – в нем. И один Господь Иисус Христос, через него же все, и мы через него. И один Дух Святой, в нем же все, и мы в нем; одно крещение и одна вера. Хотя язычники всюду веруют и приносят жертвы, думая, что богу, <в действительности же> бесам веруют и жертвы приносят». В Троице славимому Богу молимся прилежно о том, чтобы уберег нас и все православное христианство земли Русской от напасти тьмы неверия вашего.

А если видишь ты что-то у слабых и ленивых, не все повеленное исполняющих, то это не <из-за того, что> закон предписывает, а по их небрежению. Это то несовершенство, которое в немощи Христос благодатью восполняет. Если же, и получив благодать, они неразумными остаются, то сами на свои нераскаявшиеся головы суд Божиего гнева обращают. А что написал ты о церкви, что вы не ограничиваете <ее> одним народом, языком или местом на свете, так христианская соборная и апостольская церковь едина есть. В одном ли месте, в городе или селе, или повсюду, по всей земле, – хотя много церквей, а устав один имеют. А что написал ты о католической церкви, так я не хочу об этом много говорить, поскольку как католики – ложь, так и вы – тьма. Ведь если кто-то выведет некоего <человека> из тюрьмы, темной и несветлой, и заточит его в другой, темной и мрачной, какую пользу принесет? Это обман, а не истина. Ведь искомое для себя – из тьмы на свет вывести. Если же <кто> еще вдобавок наследника тьме создаст, то обманщик он, а не праведный. На том и <остановимся>.

Восьмое мое слово

А что писал ты о Лютере, как он пришел к <своему> учению и что якобы он правильно учит, то выше многократно обличали, что все учения вашего Лютера – это извращение и ваше обольщение. Как Сатана с бесами повсюду людей прельщают, так и вы бесовской прелести способствуете. И о латинской церкви мы выше указали. А что Лютер будто бы христианским собором выбран на свой чин, ты бы нам о том поведал, кем он выбран, и кто его ставил, и в каком он чине был: апостол ли или епископ. Апостол Павел пишет о самовольном учении наподобие вашего: «Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется. Но как призовут того, в кого не уверовали? Как же будут веровать в того, кого не услышали? И как услышат без проповедующего? И как станут проповедовать, если не будут посланы?» А вы кем посланы, что так прельщаете людей, извращая истину? А что ты писал о духовном приобретении богатства, то везде отвергли. А коли тебе что не угодно, а Писанию веришь, то почему истинной вере не следуешь?

Девятое мое слово

А что написал ты о посте, все – ложь, а не истина. Ибо и сам Господь наш Иисус Христос, когда вышел из воды и постился 40 дней и 40 ночей, победил искусителя воплощенной божественной сутью своей. Об этом писали Матфей, Марк, Лука: сам Господь сказал <это> своим ученикам, когда преобразился он и сошел с горы, когда привел к ученикам его человек из народа своего беснующегося сына, а ученики тогда несовершенны еще были, не приняли еще благодати и дара Святого Духа и не смогли изгнать <беса>; после того привели беснующегося к Иисусу, и Иисус исцелил его; и ученики спросили его об этом в доме одного <из них>, и сказал им <Иисус>: «Сей род ничем изгнать невозможно, только молитвою и постом». Потому и мы, христиане, следуя Владыке Господу нашему Иисусу Христу, сорокадневным постом постимся, как и он постился, подражая тем его божественному страданию и воскресению. Пост же святых апостолов постимся в большем покое и с меньшим воздержанием, кроме того, пост служит на пользу тем, кто под запрещением. В пост же Пресвятой Богородицы Владычице как матери всех почесть воздаем. В пост же перед Рождеством Христовым, как и в пост святых апостолов, постимся. Круглогодичный пост, тот, что в среду и пятницу, честно постимся, потому, что в среду тварь замыслила убийство Господа, славы всех, в пятницу же был он распят. И мы этому дивимся и Бога прославляем, что Спаситель ради человеческого спасения провидением <своим> снизошел до такого – за людей пострадал, то скорбим и негодуем, что такая тварь на Создателя дерзнула.

Многие и более строгие посты установлены ради воздержания и порабощения тела. Как сказал апостол Павел: «Я так бегу, не для того, чтобы воздух бить, но чтобы тело сдерживать, подчинять его». Так и мы постимся, чтобы сдерживать тело и подчинять его духу, – и оправдаемся перед Господом. Когда воздух затуманился, нельзя ясно увидеть солнце, так и при насыщенной плоти, пуще чем при сумрачном облаке, невозможно понять заповеди Господни и увидеть праведное солнце – Христа.

А что ты писал из пророка Исайи о постах, так Господь наш Иисус Христос в Евангелии иное говорит: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемерные, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, а оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру. Вожди слепые, отцеживающие комаров, а верблюдов пожирающие». И апостол Павел говорит: «Не упивайтесь вином, от которого блуд и иное зло». И если человек отрезвится постом, тогда и восприимет все благие дела, которые, по Писанию, ведут к освобождению для долга и необходимых изменений к смирению, любви, согласию, милости, милостыне, заботе о нищих и прочим добродетелям. Не соблюдающим поста ничего этого невозможно сделать. Об Ионином посте и об Аггееве, также и о Ниневии и прочем – все они подобны друг другу. Так и Ахав ради Иезавели Навуфею приказал поститься и в тот пост убил его. Как сказал пророк Давид: «Когда он убивал их, тогда они взыскали его, и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу. Вспоминали, что Бог их помощник, и Бог всевышний их избавитель. Льстили ему устами своими и языком своим лгали ему, сердце же их было неправо пред ним, и не были они верны завету его». И многое другое найдешь об этом в Божественном Писании. А что ты писал, что апостол Павел писал к Тимофею в обоих посланиях о лжепророках и о последних прельстителях, всему тому вы последователи. Как сказал апостол Павел в тех же посланиях, что «вы в сети дьявола, живыми пойманы им в его волю», и прочее, как он там пишет. На том и <остановимся>.

Десятое мое слово

А что писал ты о молитве, что святых на помощь не призываешь и литургии не слушаешь, – и о том выше много писано было, а теперь лишь немного скажу тебе. Если бы ты на основании Христовом и апостольском назидании стоял и в ограде священных учений был словесной овцой, ничего бы ты из апостольских повелений не разрушал. А коли разрушаешь, то ты не только козлище, но хищник и волк, вор и разбойник. И как сказано в Евангелии: «Кто перелезает ограду, тот вор и разбойник». Как говорит сын Громов: «Они вышли от нас, но не были нашими, ибо если бы были нашими, то остались бы с нами». И снова <к тому же> подводит, говоря: «Тот, кто не пребывает в учении Христовом, не имеет Бога, это <человек> антихристов». Вспомни и то, что у Луки сказано: «Отвергающий апостолов – Христа отвергает». И у Матфея написано: «Вот Господу Богу поклонишься, ему одному послужишь». Это говорит Господь дьяволу. Об апостолах и о всех святых, как подобает им молиться, я выше написал.

О литургии в Евангелии подлинно написано. Затем священные апостолы установили молитвы, а святые отцы – как литургию творить. Или мнишь, будто это просто хлеб и вино? Как же поминать смерть Господню, если литургии не творить? Апостол Павел, обращаясь к коринфянам, пишет: «Ибо я принял от Господа и передал вам, как Господь Иисус в ту ночь, в которую был предан, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: «Примите и ешьте. Это тело мое, за вас преломляемое. Творите сие в мое воспоминание». Также и чашу после вечери, говоря: «Сия чаша есть Новый Завет, <данный через> мою кровь. Творите сие, когда станете пить, в мое воспоминание. Когда едите хлеб сей и чашу сию пьете, о смерти Господней возвещаете»«. И Господь наш Иисус Христос говорил, когда в божественном своем страдании возлег с двенадцатью своими учениками и сказал им: «И, взяв хлеб и воздав хвалу, преломил и дал им, сказав: «Это тело мое, за вас предаваемое; творите сие в мое воспоминание». Также и чашу <взял> после вечери, говоря: «Сия чаша есть Новый Завет, <данный через> мою кровь, которая за вас проливается»«. Это у Луки. Матфей и Марк говорят: «Сие есть кровь моя Нового Завета, за многих проливаемая ради оставления грехов». Смотри, как воспоминание Господне творить, если литургии нет? Тем более, что <Христос> сам учил своих учеников и апостолов творить молитву, сам воздавал хвалу Богу и Отцу, как при Лазаре, так и здесь. И потому, если кто литургии не совершает, тот не возвещает о смерти Господней, он – антихрист и извратитель веры Христовой. Избранный сосуд, апостол Павел говорит: «Все по закону очищается кровью, и без кровопролития не бывает прощения. Ими (т.е. жертвами) каждый год напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов искупала грехи». Тогда сказал: «Вот, иду исполнить волю твою, Боже. Отменяет первое, когда постановит второе. Благодаря этой воле освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа». Видишь ли, как, о литургии говоря, пишет, как подобает ее творить и слушать? А не хотящим сего творить такое наказание налагает, говоря: «Если мы, восприняв разумение истины, своею волею грешим, то не найти более жертвы за <эти> грехи. Страшно ожидание суда и ярости огня, готового пожрать супротивных. Кто отвергся Закона Моисеева, без милосердия при двух или трех свидетелях предается смерти. Но какой же, думается, горчайшей муки предстоит сподобиться тому, кто попирает Сына Божия и простою считает кровь Завета, которою освящен, и Дух благодати оскорбляет? Мы знаем сказавшего: «У меня отмщение, и я воздам», – говорит Господь». На том и <остановимся>.

Одиннадцатое мое слово

Ты вот часто поминаешь о ходатайстве Иисуса Христа. Ты послушай: ходатайство Господа нашего Иисуса Христа это и <ходатайство> божественных его учеников, и апостолов, и святых отцов. Ходатайство Господа нашего Иисуса Христа таково, как написано в книгах Бытия: сначала сотворил Бог небо и землю, видимое все и невидимое, потом же Адама и Еву и заповедь положил ему. Когда он преступил заповедь, то изгнан был из пределов райских и осужден быть смертным и претерпевать плотские тяготы. К Раю были приставлены херувимы с огненным оружием стеречь врата Эдема, чтобы никто не вошел в него. Не думай, что есть кто-то супротивный Богу и имеет власть похитить райское селение, но ради того приставлено было огненное оружие, чтобы возвестить гнев Божий на людей. И с тех пор царствовали смерть и грех среди людей несогрешивших, от Адама до Ноя, от Ноя до Авраама, от Авраама до Моисея, от Моисея до Христова воплощения. Как сказал Павел, обращаясь к евреям: «Все святые, которые верою победили царства», и прочее, – «и все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, ибо Бог предусмотрел для нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства». Потому что до Христова пришествия, если кто и был праведен, непорочен, но из-за Адамова осуждения все умирали и в ад сходили. И Бог, видя, что создание его мучит дьявол, умилосердился – послал Сына своего воплотиться от пречистой Приснодевы Марии для спасения людей. Как говорит избранный апостол Павел: «Послал Бог Сына своего единородного, родившегося от женщины, подчинившегося закону, чтобы искупить подзаконных, чтобы мы приняли усыновление». И снова, к евреям обращаясь, пишет: «О братия, мы имеем дерзновение входить в святилище <посредством> крови Иисуса Христа, <который> открыл нам новый путь завесою, т.е. своею плотью, и имеем святителя в доме Божием».

Вот ходатайство Господа нашего Иисуса Христа. Как было сказано у Луки о рождестве Господа нашего Иисуса Христа: «Внезапно явилось с ангелом множество воинов небесных, славящих Бога и взывающих: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в людях благоволение»«. Потому что гнев Божий и вражда среди людей пребывали от Адама и до воплощения Христова, Христовым божественным промыслом о воплощении все это разрушилось: и смерть, и грех, и держава дьявола. И по Христовой благодати люди стали властны над собой, и были научены, как следует побеждать князя тьмы века сего и миродержателя. И сотворив волю Божию, и благодаря божественному его слову, с помощью Святого Духа, будем наследниками Царства Небесного. Своею волею не приемлющие заповедей Христовых и добровольно покоряющиеся дьяволу сойдут в муку вечную; ибо до Христова воплощения, если случайно и были праведные, то из-за гнева Божия и проклятия Адамова дьявол <над ними> власть имел и души их в ад сводил. Иисус Христос, придя, воплощением своим, и распятием, и воскресением проклятие это разрушил, став за нас клятвой, и мир Божий дав людям, и уничтожил древний гнев из-за Адама, и державу дьявола разрушил, и сделал человека способным своею властью творить добро и зло, каким и Адам был до преступления <заповеди>. Как пишет апостол Павел, обращаясь к римлянам: «Слава, и честь, и мир всякому, делающему благое, повинующимся неправде – ярость и гнев. Скорбь и теснота всякой душе человека, творящего злое». И научил Господь наш Иисус Христос, как подобает заповеди Его, Отца и Святого Духа исполнять и быть наследником Царствия Небесного. И когда возносился на небеса, передал это божественным своим ученикам и апостолам, посылая их на проповедь и повелевая этому других научить.

Вот ходатайство Господа нашего Иисуса Христа. «Приидите, возрадуемся Господу, истинную тайну исповедая, стены ограды разрушились, и огненное оружие отворачивается от меня, и херувим отступает от древа жизни, и я причащаюсь райской пищи, <рая>, из которого изгнан был из-за ослушания, ибо неизменный образ Отца, образ его присносущности принимает <на себя> образ раба. Из <чрева> в браке неискушенной матери выйдя, не изменился тот, кто был и остался Богом истинным. И то, что не приняло изменения, стало человеком ради человеколюбия». И снова в воскресных стихирах говорит: «Животворящему твоему кресту беспрестанно кланяемся, Христе, и тридневное твое воскресение славим. Ибо этим ты обновил истлевшее человеческое естество, всесильный, вход на небеса обновил нам; ты один благ и человеколюбив».

Вот ходатайство Господа нашего Иисуса Христа. Много я тебе пересказал из Божественного Писания, но ты в это, как онагр, не веришь и, «как аспид глухой, затыкая свои уши, не слышишь голоса, истину тебе объявляющего». Ходатайство апостолов и святых отцов – учить людей и наставлять, как подобает выполнять заповеди Христовы, о чем выше была речь, как все на основании Христовом полагается, как пишет апостол Павел, что «никто не может положить иного основания, кроме положенного, которое – Христос». Ибо от Христова воплощения и доныне мы все называемся христианами и ни в какое иное имя не крестимся, кроме как во имя Отца и Сына и Святого Духа. И все божественные апостолы и святые отцы учили и вели людей, направляя <их> к спасительным заповедям Христовым и научили словам и вещам, которые выше ума, и открывали, как следует веровать и заповеди Христовы исполнять. Выше я много о том писал тебе из Божественного Писания, что такое ходатайство Господа нашего Иисуса Христа и что такое учение божественных апостолов и святых отцов. Если ты не хочешь воздавать хвалу святым отцам и святым апостолам, последовать их руководству и называть их наставниками к спасению, подобает тебе и писанию их не верить. А если писанию их не верить, то как уразуметь, что есть Бог, и как <он> в Троице славится, и ради чего сошел с небес, и воплотился, и пострадал, и воскрес, и вознесся на небеса. Как уразуметь заповеди Божии? Ибо это воистину тьма – не разуметь веры в Бога. Как уразуметь, если никто не наставит? Благодаря учению божественных апостолов и святых отцов мы свет веры видим. Как говорит Громов сын Иоанн: «Кто познал Господа, а заповеди его не соблюдает – ложь это, и нет в этом истины, будто тьма ослепила очи его». Тьма – не видеть, как уразуметь закона Божия. Свет – разуметь заповеди Божии. И как уразуметь, иначе как от Писания кто наставит? И ради того надлежит божественных апостолов и святых отцов как наставников почитать и молиться им, тогда и Писанию веровать, и научаться из него. Если же все будет так, как ты, подталкиваемый дьяволом, обольщаешься, то тогда все люди будут как скоты, ничего не разумеющие. Слушай, что Господь наш Иисус Христос говорит о вас в Иоанне Богослове: «Не послал Бог Сына своего в мир, чтобы судить мир. Верующий в него не будет осужден, а неверующий уже осужден, потому что не веровал во имя единородного Сына Божия. Суд же в том, что свет пришел в мир, но <люди> более возлюбили тьму, нежели свет, ибо дела их были злы. Всякий, делающий злое, ненавидит свет». На том и <остановимся>.

Двенадцатое мое слово

Ты вот писал о поклонении иконам, и я кратко это твое безумие обличу. Если хочешь узнать истину, прочти в «Царствиях» об иконоборце Льве Исавре и сыне его Константине Гноитезном, и Льве Армянине, и Феофиле Богомерзком, досадителе святым, – и все там найдем объясненным о божественном поклонении иконам и о богомерзком супротивстве нечестивых царей, в нечестие которых вы своею волей подались. А что к Второзаконию прибегаешь, я выше тебе писал: если к Закону Моисееву прибегаешь, то подобает тебе все по <этому> закону творить. Если даже одно обрезание совершишь, а не только все, что в законе, никакой пользы тебе от Христа не будет. Как пишет апостол Павел, обращаясь к галатам: «Если вы обрезаетесь, никакой пользы вам от Христа не будет. Снова свидетельствую каждому человеку, совершающему обрезание, что он должен исполнять весь Закон <Моисеев>. Откажетесь от Христа и Законом <Моисеевым> оправдаетесь, – от благодати отпадете». А то, что ты приводишь из десяти заповедей «не сотвори себе подобия ни на небесах вверху, ни на земле внизу», – так и все пророки, и я тебе об этом толкую, что все это об идолах сказано. Как говорится в Исходе Моисееве: когда Моисей принимал скрижали, тогда все люди восстали на Аарона и сказали: «Сотвори нам богов, которые поведут нас, ибо не знаем, что случилось с Моисеем, который вывел нас из Египта». И так собрали золото, перстни и серьги у своих женщин и бросили в огонь, и была слита голова тельца, и поклонились ему, говоря: «Вот боги твои, выведшие тебя из Египта, Израиль». Когда пришли они к Валаку, царю моавскому, и как из-за красоты женской впали в скверну, которую вы без ума перенимаете, принимая совокупление с женщинами и отрицая девство, так и иудеи тогда, прельстившись красотой женской, Ваалфегору послужили и ели жертвы мертвым, и Астарте, и сидонской мерзости служили, и о Хамосе плакались; как сказал пророк Давид: «Искусили и прогневали Бога Всевышнего, и уставов его не сохранили, обратились и отреклись, как и отцы их, обернулись, как лук неверный, и прогневали высотами своими, и истуканами своими раздражили», «смешались с язычниками и научились делам их, и служили истуканам их, и было им <это> соблазном; и приносили в жертву бесам сыновей своих и дочерей своих, и пролили кровь неповинную, кровь сыновей своих и дочерей, которых приносили в жертву истуканам ханаанским». Как и Соломон ради женщины поклонился идолам и отступил от Бога живого, а еще Иеровоам в Самарии поставил два золотых тельца и велел людям поклоняться им, и было это поклонение вплоть до разорения Самарии.

Но довольно об этом идолопоклонстве, о котором и пророки говорили, и апостолы благовестили. А ты посреди святого и мирского запутался разумом: о Христовой иконе наравне с Аполлоновым идолом судил, о Богородичной иконе – наравне с Дивой, <также> и прочих святых, поклонение которым ты счел за идолопоклонство. Наше же, христиан, поклонение и почитание обращено к первообразу и божественной <сущности>, и ведет к спасению. Где же ты найдешь при божественных иконах заклание жертв и пролитие крови? И как сказал пророк: «Разве я ем мясо тельца или кровь козлиную пью? Принеси в жертву Богу хвалу, и воздай Всевышнему молитвы твои». Не все ли то при иконах совершают, что при идолах никак не делают, ибо там, при идолах, капища, и костры, и жертвы, и пролитие крови; при иконах – церкви, и духовная молитва и сердечная жертва. Не думай, что мы боготворим это, но первообразу, почесть воздавая, поклоняемся. Не краскам и доскам, но написанным образам Христа, Богородицы и всех святых <поклоняемся>, прообразу честь воздавая.

А что ты из Закона Моисеева говоришь, <так> я тебе самого Моисея приведу: как Моисей двух золотых херувимов поставил в Святая Святых, и как соткал завесу, на которой шитьем изобразил все небесное подобие, и как <поставил> киот Завета, со всех сторон окованный золотом, в котором хранятся сосуды, манна, и расцветший жезл Ааронов, и скрижали Завета, – всему этому поклонялись иудеи. И <это> было не только проречением истины. <Все> это также почиталось, как почиталась Святая Святых. Когда иудеи ходили <вне храма>, то на всех были покрывала. А когда они входили в Святая Святых, тогда покрывала откидывали. Как и воплощение Слова Божия, когда Авгарь, эдесский князь, получил Господне изображение на убрусе, и как <оно> его от болезни расслабления подняло. А на самой той постели не мог повернуться, когда Господь наш Иисус Христос послал ему с апостолом Фаддеем свое изображение на убрусе. И когда тот пошел с изображением, и когда был за три поприща от города, <Авгарь>, не могший двинуться на той самой постели, запросто встал здоровым и, идя своими ногами, встретил у ворот города божественное изображение. И сколько с тех пор от того божественного образа совершилось различных чудес: исцеление больных, изгнание бесов, поражение нечестивых воинств, победа благочестивых – вплоть до разорения Греческого царства! Сколь много с тех пор различных чудес совершилось от того божественного образа! Если хочешь узнать истину, почитай о Греческом царстве, там всю истину и узнаешь. И как кровоточивая та, когда была исцелена от раны, отлила из меди богочеловеческий образ Христов в полный рост. И много исцелений сотворило это изображение, вплоть до времени <правления> служителя Сатаны и злочестивого отступника царя Юлиана.

А что до Лидской церкви, в которой на столпе у западных врат было изображение пречистой Богоматери с превечным младенцем, <то> церковь эту поставили апостолы, и в ней явилось то изображение из-за прений правоверных с неверными: какой веры явится знамение, той веры и церковь иметь. Божиим повелением нерукотворный образ на столпе изобразился, не рукою был написан, но Богом. И сама Богоматерь <еще> жива была, и апостолы умоляли ее, чтобы пришла на освящение храма. Она же сказала: «Ступайте, чада, и я там с вами буду». Они же, придя и увидев то преславное изображение, исполнились бесконечной радости, со слезами воссылали молитвы Богу, творцу всех. Потом и Богоматерь пришла, чтобы увидеть свое изображение истинное, и так сказала: «Благодать моя и сила да будет с тобою». И это божественное изображение злосмрадный тот Юлиан хотел сокрушить. И сколько камнетесы ни секли камень, и сколько ни пытались изображение то на землю низвергнуть, Божиим повелением эти краски невещественную силу обретали, еще глубже входя в камень. И такие чудеса случились, что посланные ушли ни с чем, никак не сумев это изображение низвергнуть, разве что кое-где негладко стало из-за посечения. Потом руки благочестивых и это сгладили. И когда посекали и сглаживали, краски нисколько своего цвета не изменили, были, как и прежде. Так и тот Эней, что был исцелен Петром и Иоанном. Так же воздвиг он прекрасную церковь, и так же образ Богоматери изобразился, и многие чудеса произошли. Так и божественный Лука образ Богоматери написал и к ней принес. Она же сказала: «Благодать моя и сила будет с тобою». И эта икона Божиим повелением здесь, в царствующем граде Москве, пребывает, охраняя христиан. Что же сказать тебе о той иконе Богоматери, которую божественный Герман, патриарх Царьграда, с той Лидской <иконы> списал, и как она, не намочив стоп, через море до Рима шествовала? Вы сами больше нас можете знать <об этом>, потому что церковь римская – у вас. Что сказать тебе о чудесах, и об исцелении недугов, и об изгнании бесов, которые случились благодаря божественным иконам и тем, кто им поклонялся? Из-за их множества и описать не могу их, – «придется мне повествовать целый год» об этом, как пишет апостол Павел, обращаясь к евреям. И коли хочешь познать истину, все это найдешь в Божественном Писании.

И скажи мне, когда и как началось поклонение идолам и творение икон, и ради чего? Не Серух ли первым начал идолов создавать? Кто среди храбрых имя свое прославил, кто среди мудрых, кто благодаря <какой-нибудь> иной вещи похвальной <прославился>, – и он, ибо был разумен, ради памяти и похвалы это делал. После него не имевшие его мудрости стали делать их, как богов, и как богам им поклонялись, и тех самых идолов богами называли. Это мерзко и запрещено через пророков Божиим повелением, ибо идолы создавались во имя скверных людей: одни были блудники, другие пьяницы, иные же разбойники, воры и скоморохи. Божественное изображение – во-первых, это изображение Спаса и Господа нашего Иисуса Христа, ибо в этот образ изволил воплотиться и спасти нас. Пречистая его Богоматерь – как сподобившаяся таковой божественной тайне послужить и принявшая просторно божественный огонь во чреве своем, как ходатайница о спасении рода нашего, через которую мы с Богом примирились. И потому образу ее поклоняемся. Небесные силы – как ходатаи о спасении нашем. Изображения всех святых на иконах почитаем мы потому, что они исполнители заповедей Господних, наставники. И сами мы стремимся к благочестию, подражать мим> хотим и исполнять <заповеди>. Это об иконах. Что касается идолов, такого ты указать не можешь, ибо отличается поклонение иконам от идольского беснования. Скажи же мне, можешь ли ты такие чудеса указать при идолах, как при иконах исцеления людей? Если ты поклонению иконам, как пес, не веришь, то, по Господней заповеди, не подобает перед тобой о святом говорить.

А что ты писал об Иоанновом послании об иконах, то в Иоанновом послании написано: «Чада! Храните себя от треб идольских». А об иконах в Иоанновом послании не писано. И это ты ложь написал. А что ты написал, будто Бог грозно карал тех, кто образы ставит, то мы того в Божественном Писании нигде не нашли. А что ты писал о вознесении Господнем, то та строка к этому не подходит. А что писал апостол Павел, что «тела наши суть церкви Божии, в которых живет Дух Божий». А что ты о Петре и Корнилии говорил, и как <говорится> у Богослова в Откровении об ангеле, – так <все> это ради смирения. Ибо и сам Господь наш Иисус Христос, когда преобразился на горе, сходя с горы, заповедал своим ученикам, говоря «никому не сообщать о виденном, пока Сын Человеческий не воскреснет из мертвых». И тем Господь показывает смирение и учит смиряться, дабы никто себя сам не превозносил. Потому и ангел Богословца воздвигает – учит смирению. Также и Петр <пришел> к Корнилию ради смирения. А если бы это было так, как ты говоришь, то что будешь делать с тем, что трикратным вопрошением Господним трикратное отвержение Петрово исправилось, <словами>: «Паси овец моих»? И если вы не поклоняетесь и не славите, то какой же быть пастве!

Посмотри же, что святые апостолы и власть имеют. И в Евангелии сказал Господь Петру: «И дам тебе ключ царствия небесного. И что свяжешь на земле, то связано будет на небесах, и что разрешить на земле, то разрешено на небесах будет». Видишь ли, что и небесная иерархия апостольской и святительской подчинена? И как во Второзаконии Илья затворил небо, и не было дождя три года и шесть месяцев только лишь по глаголу уст пророческих. Видишь ли, каков обычай благодати Божией слушать своих угодников. А <что> писал ты о Павле и о Варнаве, так они из-за того запретили, что жрецы идольские хотели им жертву принести, будто идолам. Они потому и запретили, что те не так их почитали, как подобает святых почитать. А что ты писал, что не подобает, кроме Бога, призывать на помощь святых, так в Евангелии иное написано: «Господь, увидев множество народа, смилосердствовался над ними, ибо они были в смятении и были отвержены, как овцы, не имеющие пастыря». Тогда сказал он своим ученикам: «Жатвы много, а делателей мало. Молитеся Господину о жатве, чтобы вывел делателей на жатву свою». «И призвал двенадцать учеников своих, дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгоняли <их>, и исцеляли всякий недуг и всякую болезнь». И видишь ли ты, какую власть дал Господь ученикам своим и святителям, не потому, что не мог спасти людей, но снисходя к их немощам и неразумию, и через тех наставляя людей на истинный путь, как об этом выше писано.

А что ты из Давидова псалма говоришь, то все об идолах писано, а не об иконах. А что писал ты, что несколько сот лет образов не было, то написал ты ложь. От Христова воплощения пошли образы и поныне. А что писал ты о святом епископе Епифании Кипрском, будто он растерзал образ некоего святого на полотенце, то лживо написано. То писание еретическое и истинными христианами не приемлется. Вспомни и самого Епифания, если к отеческому учению прибегаешь, как потом он был епископом на острове Кипре, где много поклонения иконам было, и поклонялись много. А когда Епифаний был епископом Папосом поставлен в епископы города Кипра, тогда дивным было его избрание, ибо святые отцы подвиглись духом от явления – обрели его на торге, где продается Божье изображение. В те времена был пребожественный Златоуст, и тот сказал: «Почитаю изображение, слитое из воска». Василий Великий, живший до того, говорит, что почитание образа относится к первообразу. А что в вашей стране с образами делается, я о том и говорить не хочу, как поддались вы бесовскому обольщению, сами о том знаете. Как сказал божественный апостол Петр в послании: «Суд вас не минует, и огонь не угаснет». А что ты писал из Деяний святых апостолов об апостоле Петре, то не к тому ты писал, в Деяниях апостольских того не писано, и написал ты ложь. На том и <остановимся>.

Тринадцатое мое слово

А что ты писал о девстве и о браке, то ты не о том писал, о чем я тебя спрашивал. Я тебя спрашивал о том, как вы относитесь к девству, браку и блуду, а не о том, что ты писал. А что ты написал, так об этом пишет Иоанн Богослов в своем первом послании: «Всякий, верующий в Господа Иисуса Христа воплотившегося и свидетельствующий <об этом>, в нем пребывать должен». Как он поступал, так и нам поступать <следует>. А у Христа жены не было, и все апостолы жен не имели. А что у Петра были теща и жена, так это до последования Христу. Когда же он последовал за Христом, то чистоту хранил, и теща ему была как мать, а жена – как сестра. Также и Филипп, из семи дьяконов, который имел четырех дочерей, пророчиц. Когда он не следовал Христу, тогда и родил их, когда же Христу последовал, тогда пребывал в чистоте. И дочери его с мужской твердостью хранили девство, сподобились пророческого дара и слово Божье вместе с апостолами проповедовали. Что же до мироносиц, то не все ли они девству последовали? <Все это> произошло не только с <людьми> мужского пола, но и женского.

Двояким может быть пребывание в христианстве, девственным и обычным. Давшим обет девства подобает отказаться от брака и от мяса, не из брезгливости, но ради воздержания. Тем же, кто не давал обета девства, если и будут причастны браку и мясу, то нет им <на это> запрещения, если заповеди Христовы сохранят, ибо не одинаковы заповеди для иноков и мирян. А о тех, кто дал обет девства и не сохраняет заповеди <Христовы>, пишет апостол Петр: «Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться <назад> от преданной им святой заповеди. Случилось с ними по истинной притче: пес, возвращающийся на свою блевотину, и вымытая свинья – в кал и грязь». Господь наш Иисус Христос говорит о девстве и о браке: «Потому оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут оба одной плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Ибо что Бог сочетал, того человек да не разлучит». И снова: «Если кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует, и тот, кто женится на разведенной, прелюбодействует». Это о браке. О девстве же евангелист Матфей пишет так: «Говорят ему ученики его: если такова обязаность человека к жене, то лучше не жениться. Сказал им Иисус: не все вмещают слово сие, но те, кому дано. Есть скопцы, которые такими родились из материнского чрева, и есть скопцы, которые оскоплены людьми, и есть скопцы, которые оскопили себя сами ради Царствия Небесного. Кто может вместить, да вместит».

Избранный сосуд апостол Павел пишет, обращаясь к римлянам: «Ныне нам спасение ближе, чем когда мы уверовали. Ночь прошла, а день приблизился. Отвергнем дела тьмы и облечемся в оружие света. Как днем, будем вести себя благообразно, <не предаваясь> ни пированию и пьянству, ни прелюбодейству, и постыдным делам, ни ссорам, ни зависти, но отдайтесь Господу Иисусу Христу и не угождайте плотской похоти». И опять тот же Павел, обращаясь к коринфянам, пишет: «Вы писали мне о том, что добро, если человек не прикасается к женщине. Во <избежание> прелюбодеяния пусть каждый имеет жену свою, и каждая – мужа своего. Пусть муж жене должную любовь воздает, также и жена мужу. Пусть жена своим телом не владеет, но муж, также и муж своим телом пусть не владеет, но жена. Не лишайте друг друга, разве что временами, по согласию, для поста и молитвы, и снова соединяйтесь, да не искусит вас сатана за невоздержание ваше. Говорю вам так советуя, а не повелевая. Ибо хочу, чтобы все люди были, как я, но каждому свой дар дан от Бога, одному так, а другому так. Говорю юным и вдовицам: добро им, если останутся, как я. Если же не воздержатся, пусть вступают в брак. Лучше жениться, чем быть разжигаемым. А женившимся не я заповедаю, но Бог – с женой не разлучаться; если же разведется, то пусть живет без мужа или с мужем помирится. И мужу жену не отпускать». «Об отроках и девах я не имею повеления Господня и даю совет как получивший от Господа милость быть <ему> верным. По настоящей нужде признаю, что хорошо человеку оставаться так. Соединен ли ты с женой? Не ищи развода. Остался без жены? Не ищи иной. Если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Скорбь по плоти будут иметь таковые». «И я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разница между замужней и девицей: незамужняя заботится о Господнем, ибо свята телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы налагать на вас узы, но чтобы вы благообразно и благочинно <служили> Господу, безмолвствуя. Если кто считает неприличным для своей девицы, что она, будучи в зрелом возрасте, так остается, пусть делает, что хочет, не согрешит: пусть <она> выходит замуж. А если кто тверд сердцем и, не имея нужды, властен в своей воле, и так решил в сердце своем соблюдать свою деву, хорошо поступает. Так что выдающий свою девицу замуж хорошо поступает, а невыдающий поступает лучше. Жена связана законом, пока жив ее муж; если же умрет ее муж, она свободна выйти замуж, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету, ибо, думаю, и я имею Дух Божий».

Это я написал тебе, как подобает брак хранить. А спрашивал я тебя о нем, потому что слышал, что некоторые из вас блуду значения не придают и греха в нем не видят. И обличая таковых, верховный апостол Петр говорит: «Знает Господь, как избавлять благочестивых от напасти, а неправедных соблюдать до мучений в День судный, наипаче же тех, кто идет вслед плотской похоти, и о начальстве не радеют, дерзки, своевольны и хулят, не боясь быть ославленными, тогда как и ангелы, превосходя их крепостью и силой, не принимают на себя Господнего права осуждать. Они, как животные, естеством пребываемые в погибели и тлении, о которых не ведают и хулят, в растлении истлеют. Взимая мзду неправедную, сласть принимая за повседневную пищу, они – осквернители и срамники, питающиеся своею лестью, пиршествуя с вами. Очи их исполнены прелюбодейства, и они не оставляют греха, прельщая слабые души, сердце <их> приучено к лихоимству, проклятые чада! Оставив правый путь, они прельстились, следуя по пути Валаама <сына> Восорова, который возлюбил неправедную мзду, <но> был обличен в своем беззаконии: безгласная ослица, возвестив человеческим голосом, запретила пророку <творить> беззаконие. Это источники безводные, облака и тучи, приносимые ветром, которым навеки уготован мрак тьмы. Произнося в суете горделивые речи, они совращают в нечистоты плотской похоти тех, кто воистину отпал и живет в соблазне. Обещают им свободу, будучи сами рабами тления».

А что написал ты об иноческом житии, то пошло оно от апостолов. Как сказал Господь наш Иисус Христос в Евангелии от Матфея, зачало 19: «Кто любит отца своего или мать более меня, не достоин меня; кто любит сына или дочь более меня, не достоин меня. И кто не примет креста своего и не последует за мной, не достоин меня». И снова, глава 33: «Кто хочет идти за мной, пусть откажется от себя, и возьмет крест свой, и следует за мной». В Евангелии от Луки, глава 54: «Если кто следует за мной и не возненавидит отца своего и мать, жену и детей, и братьев, и сестер, да и душу свою, не может быть моим учеником. Кто не носит креста своего и не следует за мной, не может быть моим учеником». «Так всякий из вас, кто не откажется от всего своего имения, не может быть моим учеником». Избранный сосуд апостол Павел, обращаясь к римлянам, пишет об этом: «Крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть его крестились. Мы погреблись с ним крещением в смерть, дабы, как Христос восстал из мертвых славою Отца, так и мы вступим в обновленную жизнь. Ибо если мы соединены с ним подобием смерти его, то будем <объединены> и <подобием> воскресения, ведая то, что ветхий наш человек был распят, чтобы упразднено было тело греховное, дабы не служить нам греху, ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, <то> веруем, что и жить будем с ним, ведая, что Христос, восстав из мертвых, уже не умрет, смерть его уже не одолеет. То, что он умер однажды для греха, он умер однажды, а если живет, то <живет> для Бога. Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живем же мы для Господа во Христе Иисусе Господе нашем. Да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы повиноваться ему в похоти его. Не предавайте члены ваши греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как ожившие из мертвых, и члены ваши – Богу в орудия правды. Пусть грех не одолеет вас, ибо вы не под законом, но под благодатью». «Все мне позволительно, но не все на пользу. Все мне возможно, но никто не должен обладать мною. Пища для чрева, и чрево для пищи, но Бог и это упразднит. Тело не для прелюбодейства, но для Бога, и Господь для тела. Бог же и Господа воскресил, и нас воскресит с ним силою своею. Разве не знаете, что тела ваши это члены Христовы? Разве из членов Христовых сотворю прелюбодея? Да не будет <этого>. Или не знаете, что совокупляющийся с блудницей становится <с ней> одним телом? Ибо сказано, будете оба единой плотью. Соединяющийся с Господом становится <с ним> одним духом. Избегайте прелюбодейства, ибо всякий грех, что творит человек, вне тела, а творящий прелюбодеяние в своем теле согрешает. Или не знаете, что тела ваши это храм живущего в вас Святого Духа, <который> имеете от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены <дорогою> ценою. Прославляйте Бога в теле вашем и в духе вашем, ибо вы суть Божии». «И да ничем не подобает хвалиться, только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым мир распят, и я миру. Ибо во Христе Иисусе ни обрезание ничего не значит, ни необрезание, но новое творение. И тем, кто поступает по этому правилу, мир им, милость, Израилю Божиему. Впрочем, никто да не утруждает меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле своем». И скажи мне, кто недуги исцелил, кто больных <на ноги> поставил, кто мертвых воскресил, кто смертную <чашу> испил, не навредив себе, кто бесов изгнал, не навредив себе, и прочее по Евангелию? Не все ли это иноческий подвиг? На том и <остановимся>.

14 убо мое слово

Четырнадцатое мое слово

А что писал ты, что ты по нашему повелению вольно и смело говорил, и нам бы на тебя опалы не держать, то мы ныне слово свое помним и никакой опалы на тебя не кладем. А что мне тебя нельзя держать за нееретика, так это потому, что все учения твои отвратны Христову учению, и обо всем ты мудрствуешь супротив Христовой церкви, и ты не только еретик, но и слуга Антихристов дьявольского совета. И <если> не пуще Лютера, <то> пуще тебя есть! А впредь бы тебе этого своего учения в нашей стране не объявлять. И о том Господа нашего Иисуса Христа, всех Спасителя, прилежно молим, чтобы нас, российский народ, сохранил от тьмы вашего неверия. Слава Отцу вместе с присносущим его Сыном и Святым Духом, ныне и присно и вовеки веков. Аминь.

* * *

В лѣта 7090-го во дни благочестиваго царя и государя и великаго князя Иванна Василиевича всеа Русии приходил из Риму от папы посланник именемъ Антонъ и говорил государю от папы, что росийский род християня не в вѣре живутъ, не по проповѣди евангельской и не по учению апостольскому, и прошал у господаря собора о вѣре поговорити и поучити. И отвѣтъ государевъ: «О томъ нам от святых апостолъ и от святыхъ отецъ заповѣдано, что собору осмому не быти до пришествия Господня, егда явится в славѣ своей и воскреситъ всѣхъ, иже от вѣка, и тогда открыются совѣты сердечныя, и явится вѣра и дѣла всѣх человекъ, кождо содѣя; а что твое учение, и ты подай намъ писмо, и мы поразсудимъ о томъ, велимъ к папе отписати».⁴⁹⁸

Отвѣтъ государевъ

Не хотѣлъ убо бых тебѣ слова подати, якоже преже рекох ти, понеже испытования ради испытуеши, а не вѣры ради, якоже учими есми Господемъ нашимъ Исусом Христомъ, еже «Не дадите святая псомъ, ни пометайте бисеръ вашихъ пред свиниями»,⁴⁹⁹ сиирѣчь не давайте святаго слова псомъ невѣрнымъ и не вѣрующим Святому Писанию, божественаго слова пред ними не глаголати и божественных дохматъ не исповѣдати пред ними, яко сущимъ недостойным слышати о божественных словесѣх. Яко пси житие имуще, и своимъ лаяниемъ и злобою внутренняго человека поядающим и растерзающимъ, яко свиния в кале тимѣния валяющеся и въ сквернах пребывающе.⁵⁰⁰ И сего ради не подобает бисернаго слова пред ними просыпати, да не токмо слова попираютъ, но и самого учащаго растерзают. И в толико в бесчестие превосходят, яко преже учения чесо сотвориша, сия по учении горчайшая сотворяют. И бывает спасение глаголъ вина погибели. И паки тойже божественный апостолъ Павелъ, къ Титу пиша, глаголетъ: «Еретика человѣка по единемъ и по второмъ наказании отрицайся, вѣдый, яко совратися таковый и согрѣшаетъ, сей самоосужен».⁵⁰¹ И сего ради убо хотѣхъ премолчати. И многих ради упражнения еже царскых правлений и еже нынѣ нѣсть удобно о толиких бѣсѣдований от Божественных Писаний указати истинну, понеже убо «мя постигнет повѣствующа лѣта».⁵⁰² Сего ради мало изреку, да не возмниши мя яко не вѣдуща, яковый яд излиялъ еси, или возмнится вамъ, яко не вѣмъ отвѣщати и не могу противъ вашихъ составити слова, и не вѣдуще Писания, или вашей прелестной тмѣ повинувшеся и во унынии впадша, или сладостне ваше учение приемше, или нѣсть во истинных християнехъ, еже о тайне христианстей истинну вѣдѣти. Сего ради вашего сомнѣния вмале изреку вамъ.

Первое убо мое слово

О вашемъ учителе Люторе,⁵⁰³ яко убо в житии его имя себѣ прилично сочета. Воистинну бо Лютор, иже «лютъ», глаголется. Люто бо, люто, иже краеугольнему камени Христу⁵⁰⁴ приражатися, и его божественныя уставы разоряти, и божественных его ученикъ и апостолъ проповѣди разсецати, и священныхъ отецъ уставы превращати. И разно убо козньствующе всякое Божественное Писание и неистинно исповѣдуете. Якоже убо Сатанаил отверженъ бысть с небесе и вмѣсто аггела свѣтла тма и прелесть наречется, и аггели его бѣсове нарицахуся, тако убо и вы. Яко началникъ бѣсомъ и имя Сатана, тако и вашему началнику имя Лютор, якоже ангели его именуются бѣсове, тако и вы – кознодѣи.⁵⁰⁵ Яко рече избранный сосуд апостолъ Павелъ: «Не чудно бо, яко преобразуяся Сатана во аггела свѣтла, тако и служители его, яко служителя правды».⁵⁰⁶ Яко учитель нашъ Исус Христос рече: «Внемлите от лживыхъ пророкъ, приходящих къ вамъ во одеждах овчиихъ, волцы суть внутрь и хищницы. От плод ихъ познаете ихъ»,⁵⁰⁷ сиирѣчь от учения ихъ, кои от Бога есть и кое лестное учение (а не яко скажется учителемъ, имѣя одѣяния смирения, внутрь дыхает злобою лукавых нечестивых учения). И яко во Иоанне реченное: «Не входяй дверми во дворъ овчий, но прелазя инудѣ, той есть тать и разбойникъ. А входяй дверми пастырь есть овцамъ. Сему дверникъ отверзаетъ, овца гласа его слышатъ».⁵⁰⁸ Тако убо и вы чрез переграду божественнаго учения прелѣзше, и на учительскомъ мѣстѣ ставше, и своим учениемъ Христовы словесныя овца, ихже искупи своею честною кровию, яко татие крадѣте и разбиваете, понеже убо дверми не внидосте ни коимъ повелѣниемъ. Яко убо дверник Христос рече верховному апостолу Петру: «Паси овца моя». И сия убо трикраты провозгласи трикратнаго ради отвержения и всѣмъ покаянию начало показуя,⁵⁰⁹ еже вы спасение отвергосте. И паки индѣ глаголетъ верховному апостолу Петру: «И дам ти ключь Царства Небеснаго. Елико аще свяжеши на земли, связана суть на небесѣхъ. Елико аще разрѣшиши на земли, разрѣшена суть на небесѣхъ».⁵¹⁰ И по сихъ божественный апостолъ Петръ власть приим от всѣхъ владыкы Христа, тако и своимъ ученикомъ преподасть, и епископы по градомъ постави, сиирѣчь посѣтители,⁵¹¹ даже и до нас доиде. И сия убо дверми вшедше, и дверъникъ Христосъ отверзе имъ двери, и овца Христовы кождо по своей силѣ пасоша. Вы же, от самовольства вземшеися, и на учителство воскочисте, и дверми не внидосте, сего ради татие и разбойницы нарицаетеся. Сия убо доздѣ.

Второе мое слово

Нарицаешися именем християнинъ. Нас же Громовъ сынъ⁵¹² научи:«Иже не исповѣдует Исуса Христа, в плоть пришедша, и сего учения не приносит, радоватися ему не глаголете. Глаголяй бо ему радоватися причащается дѣлехъ его злых».⁵¹³ И по сему писанию ты нѣсть християнин, понеже Христова учения развращаеши, а святыхъ апостолъ и святых отецъ учения отметаеши.

3-е слово мое

Да писал еси так, что будто ты учишь всякому християнину полную вѣру имѣти всѣмъ писмом святымъ, что сколко пророцы, и евангелисты, и апостолы научили и на писмѣ подали, чудесы великыми запечатлѣли. И вы сами, что учите, то и разоряете, понеже убо вси уставы святыхъ отецъ развратисте и отвергосте. Господу нашему Исусу Христу во Евангелии глаголющу: «Шедше научите вся языки, крещаше их во имя Отца и Сына и Святого Духа, учаще ихъ блюсти вся, елико заповѣдах вамъ. И се аз с вами есжь вся дни до скончания вѣка. Аминь».⁵¹⁴ Смотри убо сего, како обѣщевается «и до скончания вѣка». Гдѣ убо нынѣ суть апостоли? Не якоже ли по его божественому словеси, идѣже убо бяше труп божественаго его воплощения со Отцем сѣдяй, тому бо божественнии орли апостоли собрашася.⁵¹⁵ Или убо нынѣ Христа нѣсть с вѣрными? Еже да не будет, но сего ради наведе и рече «до скончания вѣка», а не рече «до скончания вашего». Они убо, яко добрии строителие благодати Владычне послуживше, на небесныя востекоша, радующеся. Господь нашъ Исус Христос смотрения исполнивъ тайну, пославъ божественыя ученики и апостолы на проповѣдь, и при них, и по них, и доселе пребываетъ съ вѣрными, – и до скончания вѣка, даже до втораго его пришествия, иже приидет судити живым и мертвымъ. По неложному обѣщанию с вѣрными пребудет и якоже при божественнѣй своей страсти плотскаго смотрения исполняет тайну, моля Отца своего о ученицѣх и о всемъ мирѣ и рече: «Якоже мене пославъ иже в мир, и аз посла ихъ въ мир, и аз за них свѣщу себе, да и тии будут священнии воистинну. Не о сих молю токмо, но и о вѣрующих словесе их ради въ мя. Да вси едино суть. Яко ты, Отче, во мнѣ и азъ в тебѣ, да и тии в нас едино будут, и да мир вѣру имет, яко ты мя посла».⁵¹⁶ Видиши ли, каково величество святыхъ отецъ? И Господу нашему Исусу Христу молящуся Отцу своему не токмо о одних ученицѣх, но и о всѣх вѣрующих словесе ихъ ради во нь. Да и ти въ них будутъ едино со Отцемъ и Сыномъ и Святымъ Духомъ неразлучно – не существомъ, но вѣрою и заповедей Христовых совершениемъ и тамо сущихъ в Небесномъ Царствии благъ наслаждений. Сия убо яко Отецъ въ Сынѣ и Сынъ во Отцы сотворяют человекамъ з Богом быти и въ Бозѣ пребывати заповѣдей его исполнениемъ. В Марке же глаголетъ Господь: «Знамения вѣрующим сия послѣдуют: именемъ моим бѣсы изженутъ, языки возглаголют новы; змия возмут, аще и что смертно испиютъ, не вредит ихъ, на недужныя руки возложат и здрави будут».⁵¹⁷ Сия убо многая обрящиши божественными отцы сотворена. Святый Великий Василей, иже в Кесарии бывый архиепископъ, богоносному Ефрѣму Сирину дасть молитву отъ асирийска языка елински, иже глаголется гречески, глаголати.⁵¹⁸ Сия убо многа въ Божественномъ Писании, аще хощеши, многа обрящеши. Аще бы убо они неистиннии пастырие были и не дверми вошли паствы Христовы пасти, не бы таких евангельскых чюдес сотворили дѣлом, яже Христос словомъ проповѣда. И како убо вы вѣру всѣмъ писмом святыхъ учите держати, сами вся Божественная Писания развративше и отвергосте?

А что о чюдесѣх писалъ еси, и избранный сосуд апостолъ Павелъ къ коринфомъ в первомъ своем послании глаголет: «Знамения убо не вѣрнымъ, но невѣрным, а пророчество не невѣрным, но вѣрующим».⁵¹⁹ И аще бы есте вѣрны были, и вы бы вѣровали Божественымъ Писанием, а не чюдесем дивилися. Яко во Иоанне реченно есть: рече Исус ко пришедшимъ къ нему июдеомъ: «Ищете мене, не яко видѣсте знамения, но яко яли есте хлѣбы и насытистеся. Дѣлайте не брашно гибнущее, но брашно, пребывающее в животѣ вѣчнемъ».⁵²⁰ Яко рече избранный сосудъ апостолъ Павелъ, ко евреомъ пиша, глаголет: «Бысть убо яко младенцы умом и бысть требующе млека, а не крѣпки пища. Всяк убо причащаяйся млецѣ, младенец убо есть, неискусен слову».⁵²¹ Тако убо и вы о чюдесѣхъ внемлете, яко о млецѣ, Писания силы не разумѣсте, яко крѣпкия пища. И паки тойже Павелъ, къ коринфом пиша, рече въ первомъ Послании: «Июдѣи бо знамения просятъ, и еллины премудрости ищут. Мы же проповѣдаем Христа распята. Июдеомъ убо блазнъ, и еллином безумие. Самѣмъ званным, июдеом и еллиномъ, Христа, Божию силу и премудрость».⁵²² Сия убо доздѣ.

4-е убо мое слово

А что еси писалъ о 10-законии во 2-х книгах Моисеовых,⁵²³ ино то есть и божественными апостолы отречено: развѣ едины двѣ заповѣди приемлются, еже «Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея душа твоея, и от всея крѣпости твоея, и от всего ума твоего, и всѣмъ помышлениемъ твоимъ, и ближняго своего яко самъ себе».⁵²⁴ И вы сами не совершаете. Богословецъ бо глаголетъ: «Глаголяй пребывати въ Бозѣ долженъ есть, яко Исус Христос Сынъ Божий ходилъ есть, и самъ тако ходити».⁵²⁵ Вы же вся отвергосте и по своимъ ласкосердьством житие произведосте. А еже от прочихъ словесъ о 2-законии словесѣхъ, аще нужда ихъ держати, то нужда есть и обрёзоватися и вся Моисеова Закона блюсти (и сего ради жидовствующе являетеся, истиннымъ християномъ неподобно), – яже Христос своего божественаго плотскаго смотрения таинствомъ разруши и Новъ Завѣт законоположи. И якоже Богословецъ рече: «Яко законъ Моисеожъ данъ бысть, благодать и истина Исусъ Христомъ бысть».⁵²⁶ Павелъ же о 2 законѣ, ко евреом пиша, глаголетъ: «Аще бы 1 законъ непороченъ былъ, не бы 2-му искалося мѣсто».⁵²⁷ Сиирѣчь новая благодать христианская аще убо и последи бысть, но обаче благодатию Христовою истинная явися, и сего ради 1-е речется. Стефанъ же 1 мученикъ, на исповеди стоя, в Дѣянии апостольских о 2-законии рече: «Иже приасте законъ повелѣниемъ аггелъ и не сохранисте».⁵²⁸ Павелъ же избранный сосудъ, ко евреомъ пиша, глаголетъ: «И Моисей убо есть вѣренъ во всемъ дому своем, яко угодникъ во свидѣтельство глаголанным. Христос же яко сынъ в дому своемъ. Домъ его мы есмы».⁵²⁹ Сего ради не подобаетъ истинным християном евангельское учение претекати, во 2 законѣ полагати, еже есть отступление бѣдно, и со июдѣи Христа распинати начинати. О обрѣзании Павелъ, къ галатомъ пиша, глаголетъ: «Яко аще обрѣзаетеся, Христос вамъ ни в кую ползу есть».⁵³⁰ Сего ради, мало или велико слово приемля о 2-законии кромѣ евангельскаго учения, Христа отвергъся еси. А иже писалъ еси о вѣрѣ, о молитвѣ и о службѣ Божии, смѣшалъ еси службу со крестомъ, и о вечери Христовѣ, и что еси писал главами от Матфея, и мы от апостольскаго проповѣдания и от отецъ предания вѣмы и како сия подобает творити. А спрашивали есмя тебя, чтобы ты намъ то извѣстилъ, како то ты творишь и учишь. И ты намъ того не оказал. Сия убо доздѣ.

5 убо мое слово

Се же писалъ еси, Адамскаго ради преступления вси ражаемся подъ завѣсою плоти и смертию осудихомся. Ино сего ради Богъ Слово плоть бысть и вселися в ны.⁵³¹ Восхотѣвъ Богъ помиловати заблуждшаго человека, человекъ быти сподобися от пречистыя Дѣвы Мария. Понеже убо царствова смерть от Адама до Авраама, от Авраама до Моисея, а от Моисея до воплощения Христова. И не на согрѣшших царство смертное се, иже убо и праведнии и до Христова воплощения смертию осуждени Быша и во адъ идяху. По Христовѣ воплощении сего дрьзновения смерть не имѣяше, понеже убо Богъ нашъ Исус Христос обновив путь новъ и удобенъ и дѣлающимъ во благое и вѣрующимъ въ правду во спасение. Нынѣ убо смерть никакойже власти имѣяше, но яко убо вси праведнии, яко сномъ уснувше, къ вѣчному царствию преходятъ. Ни воздушныя духи не возмогутъ ихъ удержати, понеже убо добродѣтелми сиящи, свѣтлѣйши солнца явися, и никако возмогутъ удержати противнии дуси, понеже убо въ нихъ не имущи своего обрести. Якоже убо рече Господь нашъ Исус Христос во святемъ Иоанне евангелисте: «Грядетъ убо мира сего князь и во мнѣ не имать ничесоже».⁵³² Тако убо и сии послѣдоваша по стопамъ Христовымъ, и князь мира сего не обретаетъ ничесоже. И сего ради на нихъ смерть царства не обрѣтает. А иже самоволно предаша себе князю мира сего и прелести его послѣдоваша, сии убо своеволне впадаютъ, подъ царство смертное подкланяются, и здѣ горестию душа злѣ от тѣла разлучаются, и тамо бесконечныя муки приемлют. Понеже убо Господь нашъ Исусъ Христос сотвори человека самовластна, яко и Адамъ преже бысть преступления, послѣдующе стопамъ Христовымъ. Адамьское преступление праведныхъ жителствомъ разрѣшается, и смерьть на них никоеяже власти имѣет. Согрѣшившимъ или отступникомъ не токмо Адамское согрѣшение на них взыскуется, но и приложение своея злобы, и сугубо от своего согрѣшения мучатся. На сих убо царьствует смерть, яко и преже, к симъ и заповѣдей Христовыхъ несохранение на нихъ испытуется. А еже к римлянеж в Послании: «Еже повинни быхомъ, июдеомъ и еллиномъ, всѣм под грѣхомъ быти».⁵³³ Но выше писано, яко: «У Бога нѣсть разньствия лицу».⁵³⁴ Якоже тойже святый апостолъ Павелъ пиша, глаголетъ: «Нѣсть разньствия у Бога. Варваръ и скифъ, рабъ и свобод, мужский полъ и женский – вси едино есть о Христѣ токмо дѣлы благими».⁵³⁵

А что писалъ еси, что ни единъ себя ничимъ избавити не можетъ своими ученьми и дѣлы благими, и указал еси в римленьском Послании и къ галатомъ: «И дѣлающимъ мужемъ мзда не вменяется по благодати, но по долгу, а не дѣлающему, вѣрующему во оправдающаго нечестива, причитается вѣра его въ правду».⁵³⁶ Что убо, ко евреомъ пиша, глаголетъ? «Праведный вѣрою живъ будет. И аще обинется, не благоволит душа моя о немъ. Мы же нѣсмы обиновении в погибель, но в вѣре во снабдѣние души. Есть вѣра надѣемымъ вещемъ составъ, обличение невидимьшъ. В се бо свидѣтельствовани Быша старцы. Вѣрою разумѣваем совершитися вѣкомъ глаголомъ Божиимъ, во еже не от видимых видимымъ быти. Вѣрою множайшу быти жертву Авель паче Каина принесе Богови, еяже ради свидѣтельствованъ быти праведенъ быти. Вѣрою зовомъ Авраамъ послуша изыти въ мѣсто, иже хотяше прияти в наслѣдие, изыде, не вѣдый, камо грядетъ. Вѣрою и сама Сарра силою возложениемъ сѣмени прият и во время старости роди. Вѣрою Моисей, великъ бывъ, отврьжеся нарицатися сынъ дщери фараоновы, паче изволи страдати с людьми Божиими, нежели имѣти временнаго грѣха сладость. Больши богатство въменивъ египетскихъ сокровищь поношение Христово, взираше бо на мздовоздание. Вѣрою оставивъ Египта, не убоявся ярости царевы, невидимаго бо яко видя, терпяше».⁵³⁷

Что убо во Ияковли Послании соборномъ глаголетъ: «Кая полза, братия моя, аще вѣру кто глаголетъ имѣти, дѣла не имать? Егда бо можетъ вѣра спасти его? Аще ли братъ и сестра нага будета и лишена будета дневныя пища, рече кто има от васъ: «Идѣта, грѣитася и с миромъ насыщаитася», и не дасть има требования телеснаго, кая полза? Сице и вѣра, аще дѣлъ не имать, мертва есть о себѣ. Но речетъ кто: Ты вѣру имаши, азъ дѣла имамъ; покажи ми вѣру твою от дѣлъ твоихъ, и азъ тебѣ покажу и от дѣлъ моих вѣру мою. Ты вѣруеши, яко единъ Богъ есть, добрѣ твориши; и бѣси вѣруют и трепещутъ. Хощеши ли разумѣти, о человече суетне, яко вѣра без дѣлъ мертва есть? Авраамъ отецъ нашъ не от дѣлъ ли оправдася, вознесъ Исаака сына своего на олтарь? Видиши ли, яко вѣра поспѣшествоваше дѣломъ его, и от дѣл совершися вѣра? И совершися Писание глаголюще: «Вѣрова Авраамъ Богови и вмѣнися ему в правду, и другъ Божий наречеся». Зрите ли убо, яко от дѣлъ оправдается человек, а не от вѣры единоя?»⁵³⁸ А что убо сотворим апостолом симъ, Павлу убо, пишущу о вѣрѣ, Иакову – о дѣле? Или мниши, яко распря бѣ въ нихъ? Ни, но великаго согласия. Единъ убо подтвержаше дѣла, друзий утвержаше вѣру. Обѣма совершитися во едину бо ползу ко спасению человеком по вѣрѣ и дѣломъ. И сего смотри Павла апостола, вѣру исповѣдающу и дѣла утвержающу. Аще бы Авель жертвы не содѣлалъ, не бы свидѣтелствован праведенъ. Аще бы Енохъ не преставленъ бысть, не бы вѣренъ был. Аще бы Ное ковчега не сотворил, не бы вѣровал. Аще не бы Авраамъ на землю обѣтованную не пришел, не бы вѣровал. Аще бы Сарра не родила Исаака, не бы вѣровала рожению сѣмени. Аще бы Аврамъ Исака на заклание не привел, не бы вѣровал, яко от мертвых воздвигнути силенъ есть Богъ; тѣмъже ино того прият, и друг Божий наречеся.⁵³⁹ Смотри и самого апостола Павла, писа о дѣлех: «Идѣже умножися грѣх, преизбыточьствова благодать. Но яко царствова грѣхъ смертию, тако и благодать воцарится правдою в жизнь вѣчную Исусом Христом Господемъ нашимъ. Что убо речемъ: да належимъ ли грѣсѣ, да благодать умножится? Да не будетъ. Имже убо умрохомъ, како паки оживемъ о немъ? Или не вѣсте, яко елицы во Христа Исуса крестихомся, во смерть его крестихомся? Яко да воста Христос от смерти со славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнемъ».⁵⁴⁰ Видиши ли, яко дѣлы благими угожати Богу?

А еже, обращая, глаголеши свыше и долу, яко чрез единаго Господа Бога нашего Исуса Христа начало спасения человекомъ, и сего ради обѣгаеши отеческаго предания, неразумия глаголеши, ни о немже утверждаешися. О семъ бо глаголетъ Писания тако, яко «Начала никто можетъ положити паче лежащаго, иже есть Христос»,⁵⁴¹ и еже есть основания вѣры узаконоположения, дѣлом исправления во християнствѣ. Апостоли и отцы, яко предобрии наставницы руководствующе къ Божию повелѣнию, не свѣдущемъ таиньство открываютъ и Богови наставляютъ. Якоже апостолъ Павелъ пиша к Тимофѣю: «Возмагай о благодати, яже о Христѣ Исусе. И яже слыша от мене многими свидѣтели, сия предаждь вѣрнымъ человекомъ, и доволни будутъ и иныхъ научити».⁵⁴² Видиши ли, яко повелевает вождемъ и наставникомъ быти и иных научити? И вси убо вожди и наставницы не на своемъ основании пологаху, но ко Христову основанию вся приводяша, начало убо Христос. И апостолъ Павел, к коринфомъ пиша, глаголетъ: «Богу бо есмы поспѣшницы, Божия стяжания, Божия здания есте. По благодати Божии, даннѣй мнѣ, яко премудръ архитектон, основание положих, ин же назидает; кождо же да блюдет, како назидает. Основания бо никтоже не может положити, паче лежащаго, иже есть Христос».⁵⁴³ И паки, к Тимофѣю пиша, глаголетъ: «Благодать имамъ укрѣпльшему мя Христу Исусу Господу нашему, яко вѣрна непщева положити в службу, иже первие суща хулника, и гонителя, и досадителя, но помилован бых, яко невѣдый сотворих, въ невѣрствии; упреумножися благодать Господа нашего вѣрою и любовию еже о Христѣ Исусѣ».⁵⁴⁴

Сия убо ходатай есть Господь Исусъ Христосъ к Богу и Отцу о людех. Еже плотскаго смотрения свершениемъ Адамский грѣхъ разрушается. И еже до крещения невѣдый кто что сотворит, сия убо очищаются благодатию Христовою и, яко новорожденным младенцемъ, еже от божественнаго крещения от купели исшедше, всякого грѣха на себѣ не имуще будет по крещении и вся заповѣди долженъ есть хранити. Аще ли же не сохранитъ, и ничто убо ему ползует, согрѣшившу, Христово воплощение. Аще бы Владыка о рабѣхъ сицевая пострада, како мы не хотимъ о Владыке пострадати и заповѣди соблюдати и совершати! Господу нашему Исусу Христу глаголющу: «Аще кто служитъ мнѣ, и мнѣ да послѣдствуетъ».⁵⁴⁵ И паки: «Не всякъ, глаголяй ми, Господи, Господи, внидетъ во Царствие Небесное, но творяй волю Отца моего, иже есть на небесѣх».⁵⁴⁶ Видиши ли, како не велит ленитися дѣлати дѣла благаа? И паки инде рече: «Аще не преизбудетъ правда ваша паче книжник и фарисей, и не внидѣте во Царствие Небесное».⁵⁴⁷

О галатех писал еси сия, самъ славу свою разрушаеши. Сия убо писано о 2-мъ законии, отрицая 1 Моисеовъ закон, иже ты притекаеши. А еже писал еси, яко Иванк Предтеча показуя перстом и глаголетъ о Сыне Божии: «Се агнецъ Божий, вземляй грѣхи всего мира»;⁵⁴⁸ и се выше писах ти. Боюся много глаголати, да не со Июдою осужденъ буду, повѣдая врагомъ тайну. И якоже рече божественый апостолъ Павелъ, пиша к филиписеомъ: «Много глаголах вам. И нынѣ, плачя, глаголю о вразех креста Христова. Имже бог – чрево, и слава – во студ имъ, и земная мудрствующе».⁵⁴⁹ Паче навожу тричисленых отрокъ гласа ко Навходоносору царю:⁵⁵⁰ «Есть Богъ силенъ на небеси, и может нас избавити от пещи, огнемъ горящия, аще ли ни богомъ твоимъ не служимъ и тѣлу златому, еже постави, не покланяемся».⁵⁵¹ Хощу бо ваше нечестие препрѣти молчаниемъ, яко и Христосъ Пилата и архиереи,⁵⁵² неже долгими словесы. Се есть неудерьжание сластемъ и работати чреву и подпупию, еже вы на беззаконный брак разрѣшисте.

А что писал еси о воплощении Слова Божия, еретичествуя, что почался Сынъ Слово Божие от пречистыя Богородица, ино апостолъ, пиша, Павелъ к филиписеомъ глаголетъ о семъ: «Се убо да премудрствуется в вас, еже о Христе Исусе, иже во зрацѣ Божии, не восхищениемъ непщева быти равенъ Богу, но себе излия, зрак раба прием, въ подобии человечестемъ быв, и образомъ обрѣтеся яко человекъ».⁵⁵³ Видиши ли, яко не ин, воплотивыйся от Присно Дѣвы Мария, соприсносущное его Слово Божие Отцу и Духови, воплотившейся на спасение наше, заимствова плоть от Пречистыя и Приснодѣвыя Мария, той единъ Отца Сынъ собезначален, и единороден, и от Приснодѣвыя Мария воплотивыйся на спасение. «Яко всяк младенецъ мужска полу разверзает ложесна, свято Богови наречется».⁵⁵⁴ Совершенъ Богъ и человекъ.

А еже о страсти Христовѣ, и воскресении, и о вознесении, и о сѣдении одесную Отца, мы вѣмы. А ты како вѣси, ни писал еси. Еже посредство имѣетъ Христос о нас, и, яко рече апостолъ Павел, еже всегда проповѣдати о нас,⁵⁵⁵ ты убо како чтеши? Аще вѣруеши апостолским преданиемъ, въ коемъ чину ихъ самих положиши и како имъ почесть воздаси, иже таковую тайну намъ открывше и на таковый путь истинный наставившимъ и научившимъ? Кую почесть имъ подобаетъ творити!? Аще убо златокузньца обрящеши, или землѣмѣрителя, или архитектона, философию исправляюще, или строение зданиемъ строящи, или каменосѣчьца, или какоя иная земная мудрования, како учителей и наставников сихъ почтемъ, яко открывшемъ намъ премудрость и жительству строения преподавшу. И аще убо сии о тлѣнномъ и мимотекущемъ мудровании подобнимъ честемъ мздовоздаания восприимут, – въ ваших странах златокузньцы и среброкузньцы, аще кое строят дѣло работу, противу состоянию дѣлу приемлетъ множайшее сугубо, – и аще убо таковы сии достойнии почести таковым, како же не почтем убо ко благочестию насъ наставляющих, и благоразумия разумъ намъ открывающе, и уруководствующе ко Христу! Аще и по твоему слову, яко написанному, вѣровати? И аще бы не написаны бысть были Евангелия, како убо Быша разумѣли Божия Слова смотрения? Аще бы апостоли не бысть учили и послания не бысть писали, како убо разумѣли Слово Божие, къ человекомъ схожения и къ Богу человекомъ возведение? Како убо не суть божественнии апостоли и святии отцы достойны чести, и покланянию, и похвалению, иже таковый свѣт просвѣтивше душа наша, и данный имъ талантъ Господемъ умножившим, и мног прикупъ сотворившим!? Мы же, истиннии християне, вѣруем, яко ходатай есть к Богу, и начало спасению, и посредникъ о людех Христосъ Богъ наш к Богу и Отцу. Емуже, яко здания и раби суще, и страстию его спасени быхомъ, со Отцемъ и с Пресвятымъ Духомъ во едином существѣ и во триехъ лицехъ покланяемся, и молимся, и славословимъ, и превозносимъ его во вѣки, и просимъ отпуста грѣховъ и Царствию Небесному наслѣдия, и полезная душамъ и телесемъ нашимъ, яко Богу, и Царю, и Создателю, всѣм, и вся въ руцѣ свои содержащу. Пресвятей, пречистей и присно дѣвѣ Марии, яко сподобльшейся таковей тайнѣ послужити, и огнь Божества во своих ложеснахъ неопално приимши, вмѣстивши намъ невмѣстимаго Бога, еюже къ Богови примирихомся, и вражда, иже от Адама, от Бога разрушися, и яко Матери всѣхъ, Владычице и Богородице, яко матерне дерзновение к нему стяжавши и недостаточная наша благодатию Христовою наполняющи. Якоже рече божественный апостолъ Павелъ: «Сила бо Христова в немощи совершается».⁵⁵⁶ Сей убо, яко заступнице и предстателнице всего роду христианскаго, молимся и просимъ помощи, да умолит Творца своего и Сына и Бога нашего о наших согрѣшении, да подасть намъ Христос Богъ нашъ ея молитвами спасение получити и будущих благъ наслаждения прияти.

Апостоловъ не боготворим, не буди то, яко самъ апостолъ, пиша, глаголетъ: «Аз насадих, Аполос напои, Христос возрастит. Тѣмъ ни насажаяй, ни напаяй, но возращаяй».⁵⁵⁷ Тако убо и мы божественныхъ апостолъ почитаемъ, яко Слова Божия ученики и посланники, нашему спасению наставники и руководители. Сего ради молимся имъ и призываем въ помощь, да яже они написаша и научиша, сия убо разумнѣйша разумѣваем и их спасению нашему спомощникы имамы. Тако и святыя отцы, яко наставникы и учители ко истиннѣ и благочестию. Тако и святыя страстотерпца почитаемъ, яко о истиннб благочестия пострадавше, и ихъ ревностию вооружаяся, благочестия совершаемъ. Преподобныя, яко совершителя апостолскому учению, и сих ревнующе, сами на путь благочестия направляежся. Сице убо мы вѣруем, яко единъ ходатай Господь нашь Исус Христос; пречистая его Богомати – всѣхъ Владычице, и ходатаице, и заступление всѣмъ християномъ; сия вси апостоли, пророцы, и святители, и вси святии, яко служителе правде и намъ наставницы, и Христу приводящу, почитаются, сего ради и мощемъ их поклоняемся, да болшую помощь от нихъ обрящемъ. И якоже рече Господь нашъ Исус Христос: «Нѣсть ученик над учителем своимъ. Совершен всяк будетъ, яко и учитель его».⁵⁵⁸ Видиши ли, яко не велитъ взиматися над учителемъ, но послѣдствовати учителю. Но якоже рече божественный апостолъ Павелъ: «Комуждо дается явление Духа на ползу. Овому убо Духомъ дается слово премудрости, иному слово разума о том же Дусѣ, другому вѣра тѣмъ же Духомъ, иному дарования исцѣлением о том же Дусѣ, другому дѣйствия силамъ, иному пророчество, другому разсуждение духовомъ, иному роди языкомъ. Вся сия дѣйствует единый той же Духъ, раздѣляяй на власти комуждо, яко хощет. И, яко бо тѣло едино есть, и уды имать многи, вси уды единаго тѣла, мнози суще, едино суть тѣло. Тако и Христос. Ибо едином Духомъ мы вси во едино тѣло крестихомся, аще июдѣи, аще ли еллини, аще раби, аще свободни, вси бо единымъ пивомъ напихомся. Ибо тѣло нѣсть един удъ, но мнози. Аще речет нога: нѣсмь рука, нѣсмь от тѣла, но сего ли ради нѣсть от тѣла? И аще речет ухо, яко нѣсмь око, нѣсмь от тѣла, ни от сего ли нѣсть от тѣла? И аще все тѣло око, гдѣ слух? Аще все слух, гдѣ ухание? И нынѣ положи Богъ уды, единаго кождо в тѣлеси, якоже восхотѣ. Аще ли Быша вси един удъ, гдѣ тѣло? И нынѣ положи мнози удове, едино тѣло. Не можеть око рещи руцѣ: не требе ми еси; или паки глава ногама: не требе ми есте. Но много паче мнящеися уди тѣла, немощнейше быти, нужнѣйши суть, яже мнимъ нечестнѣйша быти тѣлу, симъ честь множайшу облагаемъ; и неблагообразни наши благообразие множайше имутъ, а благообразнии наши не требе имут. Но Богъ раствори тѣло, лишающемуся болшую дастъ честь, да не будет распря в телеси, но тожде въ себѣ пекутся уды. И аще стражетъ единъ удъ, с ним стражютъ вси уди. Вы есте тѣло Христово, и уди от части. И овѣх убо положи Богъ во церкви, 1 апостолы, 2 пророкы, 3 учителя, потом силы, таже дарование исцѣления, заступления, кормителя, роди языкомъ. Еда вси апостоли, и пророцы, и учители? Еда вси силы дѣютъ, вси дарования имуть исцѣления? Еда вси языки глаголют?»⁵⁵⁹

Над се убо указах ти доволно, како подобает почитати богоносныя апостолы и священныя отца. А еже писал еси, что о ходатайствѣ Божии и о имени, еже нѣсть спастися о иномъ имени развее о имени Господа Исуса Христа, и отпущения грѣхомъ о имени его, живот вѣчный, и мы вѣруемъ тако, но токмо сими ученики его, и апостолы, и богоносными отцы к сему приводимся и на истинный путь наставляемся. А еже о началех глаголалъ еси, ино сами апостоли того не написали о своих началех – спасению человекомъ быти, – да едино начало Христово они убо, яко служители благодати Владычне, распространиша и устроиша на основании и началѣ Христовѣ. А еже писалъ еси, что грѣхи по благодати отпущают даромъ, а не дѣлы сопряжны, и недостаточная благодатию наполняемы, аще не дѣлы грех изыдетъ, слыши Господа, во святомъ Евангелии глаголюща: «Аще кто не оставит отца своего и матерь, жену и чада, села и имѣния и не отвержется себе всего, еще и душа своея, не может быти мой ученикъ. И аще не возметъ кто креста своего и вослѣд мене грядет, нѣсть мене достоинъ».⁵⁶⁰ Крестъ есть, еже распятися мирови, яже суть в мирѣ. Распятие се есть – мирьскаго всякаго хотѣния остатися: сел, и имѣния, и богатьства, пища, и пития, и ничего требовати и не избирати, развѣ удовлятися по прилучаю случающимися, и сия с воздержаниемъ великымъ, и крѣпостию, и молитвою непрестанною. И к сему любити враги и вся оскорбляющая, и молитися за творящих напасть, своя вся, аки не сущая, презирати и не пещися ими, но токмо непрестанное молитва, постъ и заповедемъ Господним сохранение со спасениеж. И здѣ яко пришельцы, яко рече апостолъ Павел, но тамо будущаго повсегда желающе,⁵⁶¹ и к вѣчнымъ онемъ селениемъ преселитися хотяще, и ничто о здѣшних желающе. Сице крестъ свой взимати и распинатися мирови, по Исусе ходити.

А что еси писал, что Богъ Отецъ для заслуги Сына своего приимъ человека в милость свою и грѣхи отпущает даром, и то еси писал ересью Ариевою,⁵⁶² понеже повинна написал еси Отцу Сына. Громовъ сынъ нас научи: «Въ начале бѣ Слово, и Слово бѣ к Богу, и Богъ бѣ Слово. Се бѣ искони къ Богу. Вся тѣмъ Быша, и без него ничтоже бысть, еже бысть».⁵⁶³ Видиши, яко собезначален Сынъ Отцу, и любве ради и имѣя составъ Отецъ къ Сыну нераздѣлный и неслиянный по Богословцу. Яко и во святомъ Иоанне евангелисте речено бысть: «Глаголы, яже аз глаголю вам, о себѣ не глаголю, Отецъ во мнѣ пребываяй, и той творит дѣла. Вѣруйте мнѣ, яко аз во Отцы и Отецъ во мнѣ». «И аще чесо просите от Отца о имени моемъ, то и сотворю, да прославится Отецъ въ Сынѣ». «Имѣяй заповѣди моя и соблюдая их, той есть любяй мя, а любяй мя, возлюблен будет Отцемъ моимъ, и аз возлюблю его и явлюся ему сам».⁵⁶⁴ И паки речено есть: «Отецъ любитъ Сына и вся показует ему, яже самъ творит. Яко Отецъ воскрешаетъ мертвыя и живит, тако и Сынъ, ихже хощетъ, и живит. Отецъ бо не судитъ никому, но суд весь дасть Сынови, да вси чтутъ Сына, якоже чтут Отца, пославшаго его».⁵⁶⁵ Послание разумѣй не уничижениемъ, но едину волю и хотѣние Отца и Сына и Святаго Духа. Но единъ от Троица Сынъ Слово Божие съ плотию смотрениемъ тайны своея человекомъ спасение содѣла со Отцемъ и Святымъ Духомъ. Идѣже бо есть Сынъ, ту и Отецъ, и Духъ, и гдѣ Духъ, ту и Отецъ, и Сынъ. Якоже рече во святомъ Евангелии: «Егда приидет утѣшитель, егоже аз послю вамъ от Отца, Духъ истинный, иже от Отца исходит, той свидѣтельствуетъ о мнѣ».⁵⁶⁶ Видиши ли Отца безлѣтна и собезначална Сына, соприсносущна Пресвятаго Духа? Едина слава, честь и держава, едина воля, и хотѣние, и сотворение, Святыя Троица. И паки помале наводит, глаголя: «Егда приидетъ онъ, Духъ истинный, наставит вы на всяку истинну. Не от себѣ бо глаголати имать, но елика аще услышит, глаголати имать, и грядущая возвеститъ вамъ. Той мя прославитъ, яко от моего приимет, и возвеститъ вамъ. Вся, елика имать Отецъ, моя суть, сего ради рѣх, яко от мене прииметъ, и возвѣстит вам».⁵⁶⁷ Видиши ли едино существо, яко Сынъ посланъ волею от Отца и своимъ хотѣниемъ и дѣйствомъ Пресвятаго Духа спасение человекомъ содѣла. Тако и Духъ не имать от себѣ глаголати, но со едино хотѣние со Отцем и Сыномъ, ино послание Сынове плотному смотрению разумѣваемъ. Паки же о единосуществѣ и собезначалствѣ Сыну ко Отцу во Иоаннѣ речено есть: «Сего ради мя Отецъ любит, яко яз душу свою полагаю, да паки прииму ю. Никтоже возметъ ю от мене, но азъ полагаю ю о себѣ. Область бо имам положити ю, и область имамъ паки прияти ю. Сию заповѣдь приях от Отца моего».⁵⁶⁸ Видиши ли, самовластво и собезначальство ко Отцу? И не требующу никогоже воставити его от мертвыхъ, но самовластно воскрешаетъ из мертвыхъ. Якоже рече избранный сосудъ Павелъ: «Не восхищениеж непщева быти равенъ Богу, но себе излия, зракъ раба приимъ»,⁵⁶⁹ и прочая. Егда Лазаря воскреси, и пришедъ, надъ него рече: «Отче, хвалу тебѣ воздаю, яко услыша мя. Азъ вѣдѣх, яко всегда мя послушаеши, но народа ради, стоящаго окрестъ, рѣхъ, да вѣру имуть, яко ты посла».⁵⁷⁰ И паки рече Исус: «Аще кто любитъ мя и слово мое соблюдетъ, и Отецъ мой возлюбит его, и к нему придевѣ, и обитель у него сотворивѣ».⁵⁷¹ Видиши ли, вездѣ равновластие, а не повиновение. И паки рече Исусъ: «Отче, прослави Сына своего, да Сынъ твой прославит тя».⁵⁷² И ина многа обрящеши в Божественном Писании о семъ свидѣтельствующе, яко равночестенъ есть Сынъ Отцу, а не служебенъ. Сия убо доздѣ.

6 мое убо слово

Се же писал еси, чему приидетъ здѣ убо Господь нашъ Исус Христос судить живымъ и мертвым, ино о томъ о всемъ выше сего писано, а ты не гораздо выразумѣлъ. Мы тобя воспросили в томъ, како вѣруеши Суду быти Божию, о востании мертвыхъ. Иное заговорилъ, а о томъ не писал еси. А что писалъ еси, что зовете не то ученики добрые, что человекъ самъ се вымыслитъ, и то еси писалъ на апостолы и на святыя отца, и о томъ писано выше сего. А еже о Десятословии писалъ еси, выше речено есть. Аще приимаеши Законъ Моисеовъ, тогда подобает ти и суботствовати по-жидовски,⁵⁷³ о немже вся вмале выше сего рекох ти совершено, и многословити съ тобою не хощу, якоже со псомъ, врагъ бо еси креста Христова. А что пишешь по главамъ во Апостоле и во Евангелии, ино наши главы с вашими главами не сходятся,⁵⁷⁴ потому что вамъ Люторь тако указал; а иное лжешь. А что еси писал во Евангелье в Матфѣе: «Что мя хвалите помышлениемъ человеческымъ», и то в Матфѣе не описано, а писано въ Луцѣ, да не также, какъ ты писалъ, а написано въ Луцѣ так: «Что зовете мя, Господи, Господи, и не творите, яже глаголю».⁵⁷⁵ И ты – врагъ креста, и посредѣ пшеницы плевелы сѣешь,⁵⁷⁶ и лжу на истинну претворяеши. Якоже рече Господь во Евангелии: «Вы отца вашего диявола есте, и похоти отца вашего хощете творити. И егда ложь глаголет, от своих глаголет; яко ложь и отецъ его есть».⁵⁷⁷ А что писал еси, что апостолъ Павелъ пишет к коринфомъ, яко «Царствия Божия не наслѣдятъ ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодѣи, ни малакия, ни мужеложницы, ни татие, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни досадители, ни клеветницы, ни хищницы»⁵⁷⁸ – и то все у вас творится, у люторовъ. А что идолослужение вы, лютори, прилагаете ко иконному поклонению, и тому пространнѣйша напреди слово явитъ. А иное писалъ еси, лжучи, чего во Божественномъ Писании нѣтъ. Сия убо доздѣ.

7 убо мое слово

И что еси писал о Лютореве учении, что вы вѣру свою покладаете на самомъ Христе Господб нашимъ, а не на Люторе, а что бы Люторь, а любо иный кто, науку свою показал. Что и Святымъ Писмомъ сложно, то и науку должни приимати вы, яко от самого Бога. А есть бы кто противъ той науки Господа нашего Исуса Христа, евангельска и апостольска, кто научал, аще бы и аггелъ с небеси, того проклятого бы судилъ. Слыши, что апостолъ глаголетъ о томъ, что писал еси. Та бо глаголет: «Чюжду же бо, яко тако скоро прилагаетеся от звавшаго вы благодатию Христовою во ино благовѣствование, еже нѣсть ино, аще бо не нѣцыи смущающеи вы и хотяще превратити благовѣствование Христово. Но и аще мы, или аггелъ съ небеси благовѣститъ вамъ паче, еже благовѣстихом вамъ, анафема да будетъ. Но яко преди рекохомъ, и нынѣ паки глаголю: аще кто вамъ благовѣститъ паче, еже приясте, анафема да будет. Нынѣ убо человеки препираю или Бога? И ищу человекомъ угожати? Аще бо единаче человекомъ угожал бых, Христу раб не бых был. Сказаю вам, благовѣствование, благовѣщеное от мене, яко нѣсть по человеку, ни аз бо от человекъ приах е, ни научихся, но явлениемъ Исус Христовымъ».⁵⁷⁹ Видиши ли, яко ни своимъ хотѣниемъ, ни своимъ смышлениемъ проповѣдь благовѣстити, ни паки что от себе мысли. Аще что сложно Божественому Писанию, ничто от себе помысли, якоже вашь Люторь и с вами кознодѣи. Но Павел явлением Исус Христовымъ благовѣсти и основания своего не положи паче лежащаго, иже есть Христос. Слыши, тойже Павелъ глаголетъ, коринфомъ пиша: «Основания бо иного никто может положити паче лежащаго, еже есть Христос. Аще ли кто назидает на основание семъ и злато, и сребро, камение честно, древа, сѣно, отростие, – комуждо дѣло яве будетъ, день бо явит имъ».⁵⁸⁰ Видиши ли, яко основание паче лежащаго, еже есть Христосъ, никто может положити.

Христос посла по воскресении своемъ божественыя своя ученикы и апостолы на проповѣдь, глаголеть: «Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще ихъ блюсти вся, елика заповѣдах вамъ».⁵⁸¹ Видиши ли, яко повелевает блюсти повелѣнная, написаная? Якоже Громовъ сынъ глаголет: «Суоть и ина многа сотвори Исусъ пред ученикы своими, яже не суть писана въ книгах сихъ. Аще по единому писана бывают, ни самому, мню, всему миру вмѣстисти писаных книг».⁵⁸² Не послушающих апостольских поучений и неповинующихся, слышиши, что в Луцѣ глаголетъ: «Послушаяй васъ, мене слушает, отметаяйся вас, мене отметается».⁵⁸³ Апостоли же на проповѣдь исшедша, воставиша в свое мѣсто намѣстницы апостолы 70, по них и святители, даже и доселе по преданию рода духовна достигоша, от нихже и священницы, иже наставницы человекомъ. Яже Павелъ, к Титу пиша, глаголетъ: «Чадо Тите, сего ради оставих тя въ Крите, да некончанная исправиши и поставиши по всѣх градех попы».⁵⁸⁴ И аще бы не нужно се было христианомъ, не бы апостолъ о семъ писалъ. Вашего же Лютора и васъ кто на се поставилъ? Паче же не токмо не истиньствуете, но паче развращаете. Якоже рече верховный апостолъ Петръ во втором послании, сице глаголя: «И яко, – рече, – возлюбленный брат наш Павелъ по данней ему премудрости написа вам, яко и во всѣхъ своихъ посланиихъ, глаголяй въ них о сих, въ нихже суть неудобь разумна нѣкаа, иже ненаучении и неутвержении развращают, яко и прочая писании, к своей погибели имъ».⁵⁸⁵ Основание выше рѣхъ, яко «Кто назидаетъ на основание злато, сребро, камение честно» – сиирѣчь дѣла благия; «дрова, сѣно, трость» – худѣйшая дѣла и грѣшная. Видиши ли, в кую пропасть снидосте, яко Петръ глаголетъ, иже развращати Писания, и яко вы развращаете по своему хотѣнию. Павел же глаголетъ, яко «основание никто может положити паче лежащаго, иже Исус Христос». Вы же, притекше священникомъ, притекше учителемъ инѣмъ, тоже и святителемъ и апостолом, самое Христово повелѣние развращаете, вспропинающе въ себѣ Христа Исуса, и самовластнѣ учите. И еже апостолъ, пиша к галатомъ, глаголет: «Яже и аггела не послушати, паче, еже и приясте».⁵⁸⁶ Вы же предание апостольское все отвергосте, сего ради по апостолу сами себе проклинаете. Тѣмже и мы, яко врагомъ истинны и нечестию поборникомъ праведенъ судъ, проклятию наводимъ, яко люди есте Антихристовы, еже есть Сопротивника.

А что еси писал о руской вѣрѣ, ино как Богъ, просветилъ прародителя нашего благочестиваго великаго князя Владимира, нареченнаго во святом крещении Василия, – крестися во имя Отца и Сына и Святаго Духа, нынѣ и присно и во вѣки вѣкомъ, аминь, – от тѣх мѣстъ и доселе не нарицается руская вѣра, но християньская. Тѣмже и повсюду вселенныя, аще гдѣ християнска вѣра истинная, ту християне зовутся, а идѣже зовутся иным именемъ, которые земли, по прозвищу имя, ту ересь и расколъ, а не истинная вѣра. Яко рече божественный апостолъ Павелъ: «Аще во языцѣхъ бози мнози и господие мнози, но намъ единъ Богъ Отецъ, из него вся, и мы у него. И единъ Господь Исусъ Христосъ, имже вся, и мы тѣмъ. И единъ Духъ Святый, в немже всяческая, и мы въ немъ; едино крещение и едина вѣра. Аще язы́цы повсюду вѣруют и жрут, мнящеся Богу, но бѣсомъ вѣруют и жрут».⁵⁸⁷ О семъ убо во Троицы славимому Богу молимся прилѣжно, да соблюдетъ нас от неприязни тмы невѣрия вашего и все православне християнство Руския земли.

А еже убо что видиши от слабых и ленивых, не вся заповѣданная исполняющих, сия ни закону оиисующу, ино онѣхъ небрежениемъ. Сия убо недостаточная, яже в немощи Христосъ благодатию навершаетъ. Аще ли по благодати нечювствены пребывают, сами на своя главы неотреченыя Божия гнѣва суд приносятъ. А что писал еси о церкве, иже вы не затворяете до одного народа, языку, али бо мѣсцу на свите, ино християнская соборная и апостольская церкви едина есть. Аще и во едином мѣстѣ, во граде, или веси, или повсюду вселенныя, аще много церквей, и уставъ един имѣют. А что писалъ еси о латынской церкве, и аз о томъ не хощу много глаголати, понеже, яко латыни – прелесть, тако и вы – тма. Аще бо кто нѣкоего изведетъ ис темницы, темны суща и несвѣтлы, во друзей темне и мрачне затворит, что убо ползова? Но прелесть, а не истинна. Искомое бо себѣ, еже от тмы на свѣт извести. Аще ли паки тмѣ наслѣдника сотвори, прелестникъ есть, а не истиненъ. Сия убо доздѣ.

Осмое убо мое слово

А что писалъ еси о Люторе, како он во учение вшел, будто справедливе сказуетъ, и о томъ много обличихомъ выше сего, яко вся развращенна вашего Лютора учения и ваша прелесть. Яко Сатана з бѣсы повсюду человеки прелщаютъ, тако и вы способствуете бѣсовстей прелести. А о латынской церкве выше сего указахомъ. А что Люторъ будто от собора християнскаго выбран на тот уряд, и ты б намъ о том вѣдомо учинил, от кого онъ выбран, и кто его ставил, и въ каком онъ урядствѣ был: апостолъ ли или епископъ. Апостолъ бо Павелъ пишетъ о самоволномъ учении, яко ваше: «Всяк бо, аще призоветъ имя Господне, спасется. Како убо призовутъ, иже в него не вѣроваша? Какоже вѣруют, егоже не услышаша? И како услышат бес проповѣдающаго? И како проповѣдуют, аще не послани будутъ?»⁵⁸⁸ А вы убо от кого послани, сице прелщаете человѣки, развращающе истинну? А что еси писал о духовном куповании богатьства, и то вездѣ отречено. А коли тебе что не потребова, а Писаниемъ вѣруеши, и ты о чемъ истинней вѣре не послѣдствуеши?

9 убо мое слово

А что описал еси о постѣ, и ты лжешь, а не истиньствуешь. Понеже убо и самъ Господь нашъ Исусъ Христосъ, егда убо абие взыде от воды и постився 40 дний и 40 нощи, побѣди плотнымъ божествомъ своимъ смотрением искусителя.⁵⁸⁹ Сия же писа Матфѣй, Марко, Лука писа: самъ Господь ученикомъ своимъ рече, егда преобразися и сниде з горы, егда приведе ко учеником его человекъ из народа сына своего бѣснуема, и ученицы еще несовершени тогда бяху, благодати и Духа Святаго даръ не бяше прияли, и не возмогоша его изгнати; послѣди приводя бѣснуемаго ко Исусови, Исусъ же исцѣли его; ученицы же вопросиша его о семъ въ дому единаго, и рече им: «Сей род ничимъ изыти может, токмо молитвою и постом».⁵⁹⁰ Сего ради и мы, християне, послѣдствующе Владыце Господу нашему Исусу Христу, 40-ной постъ постимся, якоже онъ постился, и сего прилогающе къ его божественней страсти и воскресению.⁵⁹¹ Постъ же святыхъ апостолъ⁵⁹² по покою и по ослабе воздержанию виною постимся, паче и подъ запрещениемъ бывающих симъ способствуем. Постъ же пресвятыя Богородица,⁵⁹³ яко матери всѣх, Владычице почесть приносимъ. Пост же пред Рождествомъ Христовымъ,⁵⁹⁴ яко и святыхъ апостолъ постимся. Постъ вселѣтный, еже убо среда и пятокъ, постимся неложно за сего ради, яко в среду тварь на Господа всѣхъ славы убийству совѣт сотвори, в пятокъ же распят.⁵⁹⁵ И сему убо овому дивящеся и Бога похваляюще, яко Спас человеческаго ради спасения до толико смотрениемъ сниде, иже за человекы пострада, ово скорбимъ и сѣтуемъ, яко тварь сицевая на Содѣтеля дерзну.

Множайше и твердѣйшая посты воздержания ради устроиша и порабощения тѣлу. Якоже рече апостолъ Павелъ: «Аз убо тако теку, не воздухъ бию, но удержюся тѣлу, порабощу е».⁵⁹⁶ Сице убо и мы постимся, да удержимъ тѣла, и поработим е духови, и вся оправдания Господня приимемъ. Якоже убо воздуху дебелу сущи не может свѣтло солнца видѣти, тако и плоти насыщеннѣ паче примрачнаго облака заповѣдей Господнихъ невозможно разумѣти и праведнаго солнца Христа видѣти.

А что писалъ еси от Исайя пророка о постѣх, ино Господу нашему Исусу Христу во святомъ Евангелии глаголющу: «Горе вамъ, книжницы и фарисеи, лицемѣрии, яко одесятствуете мятву, и копръ, и кимень и остависте вящшее закону, суд, милость и вѣру. Вожди слѣпии, оцѣждающеи комары, велбуды пожирающе».⁵⁹⁷ Апостолу же Павлу глаголющу: «Не опивайтеся вина, в нем бо есть блуд и иная злая».⁵⁹⁸ И аще убо истрезвится человекъ постомъ, тогда и вся дѣла благая восприимет, иже есть разрѣшение Писания долгу, и нужных изменении смырению, любви, согласию, милости, милостыни, нищекормьствию и прочимъ добродѣтелемъ. Не имущимъ поста ничто сего возможно сотворити. О Ионинѣ постѣ и Аггеевѣ, яко о Ниневии и прочии,⁵⁹⁹ и сие убо подобна есть. Тако и Ахавъ Езавели ради Науфею постъ заповѣда, и въ томъ постѣ уби его.⁶⁰⁰ Якоже рече пророкъ Давыдъ: «Егда убиваше их, тогда взыскаху его, и возвращахуся, и утреневаху къ Богу. Помянуша, яко Богъ помощникъ имъ есть, и Богъ вышний избавитель имъ есть. Возлюбиша его усты своими, и языкомъ своимъ солгаша ему, и сердце ихъ не бѣ право с нимъ, ни увѣришася въ завѣте его».⁶⁰¹ И ина многая обрящеши в Божественномъ Писании о семъ. А что писалъ еси, что апостолъ Павелъ писал къ Тимофѣю во обоих послании о ложных пророцехъ и о послѣднихъ прелестницехъ,⁶⁰² и тому всему вы послѣдователи. Якоже рече апостолъ Павелъ въ тѣхъже послании, яко «вете в сѣти дияволи, живи уловлении от него в того волю»,⁶⁰³ и прочая, якоже тамо пишет. Сия убо доздѣ.

10 мое убо слово

А что еси писалъ о молитвѣ, что святых на помощь не призываешь и литоргии не слушаешь, и о томъ писано выше того много, а нынѣ вмале изреку ти. Аще бы еси на основании Христовѣ и апостолскомъ назидании былъ, и во оградѣ священныхъ учений былъ словесная овца, ничесоже бы еси апостолскихъ повелѣний разрушал. Аще ли разрушаеши, не токмо козлище еси, но хищникъ и волкъ, тать и разбойникъ. И яко речено есть во Евангелии: «Яко прелазя преграду, той тать есть и разбойникъ».⁶⁰⁴ Якоже Громовъ сынъ глаголетъ: «Изыдоша от нас, но не бѣша от насъ; аще убо Быша были от нас, пребыша убо были с нами».⁶⁰⁵ И паки наводит, глаголя: «Не пребываяй во учении Христовѣ, Бога не имать, и се есть Антихристовъ».⁶⁰⁶ Памятуй то, и яко в Луцѣ речено есть: «Отметаяйся апостолъ, Христа отметается».⁶⁰⁷ И есть в Матфее писано: «Иже Господу Богу поклонишися и тому единому послужиши».⁶⁰⁸ То рече Господь ко дияволу. О апостолехъ и о всѣх святых, како подобаетъ имъ молитися, выше написахомъ.

О литоргии подлинно во Евангелии написано есть. По семъ священныи апостолы уставиша молитвы, и святыя отца, како литоргию сотворити. Или мниши, яко просто хлѣбъ и вино? Како убо воспоминати смерть Господню, аще литоргия не сотворяти? Апостолъ убо Павелъ, къ коринъфомъ пиша, глаголетъ: «Аз убо прияхъ от Господа и предах вамъ, яко Господь Исусъ въ нощь, в нюже предан бываше, прия хлѣб, благодаривъ, преломивъ, рече: „Приимѣте и ядите. Се есть тѣло мое, еже за вы ломимое. Се творите в мое воспоминание». Тако и чашу по вечери, глаголя: «Сия чаша Новый Завѣт есть о моей крови. Се творите, елико аще пиете, в мое воспоминание. Елико аще ясте хлѣбъ сей и чашу сию пиете, смерть Господню возвѣщаете«».⁶⁰⁹ И Господу нашему Исусу Христу глаголющу, егда на божественней своей страсти возлегъ со обѣманадесять ученикома своима и рече къ нимъ: «И приемъ хлѣбъ, хвалу воздавъ, преломи, дасть имъ, глаголя: «Се есть тѣло мое, и за вы даемое; се творите в мое воспоминание». Такоже и чашу по вечери, глаголя: «Сия чаша Новый Завѣт есть моею кровию, еже за вы проливается»».⁶¹⁰ Сия убо в Луцѣ, Матфѣй и Марко глаголетъ: «Се есть кровь моя Новаго Завѣта, еже за многия изливаема во оставление грѣховъ».⁶¹¹ Смотри сего, како воспоминание Господне сотворити, аще литоргии нѣсть? Паче убо самъ, научая учениковъ своихъ и апостоловъ молитву сотворяти, самъ воздая хвалу Богу и Отцу, якоже при Лазори, тако и здѣ. И сего ради убо, аще ли кто литоргия не совершает, тот смерти Господни не возвѣщаетъ, и се есть Антихристъ и развратникъ вѣре Христовѣ. Избранному же сосуду апостолу Павлу глаголющу: «Вся кровию очищаются по закону, без кровопролития не бывает оставление. Но в них воспоминание грѣхомъ на коеждо лѣто, невозможно бо крови юнчей и козлей отпущати грѣхи». Тогда рече: «Се прииду сотворити волю твою, Боже. Отъемлетъ 1, еда 2 поставит. О нейже воли освящени есми и приношениемъ тѣла Исусъ Христова единова».⁶¹² Видиши ли, како о литоргии пиша, глаголет, яко подобает ю творити и послушати? Не хотящимъ сего сотворити таково запрещение полагаетъ, глаголя: «Волею бо согрѣшающимъ намъ, по приятию разума истинне, к тому о грѣсѣхъ не обрѣтается жертва. Страшьно чаяние суда и огня зависть, поясти хотя противныя. Отвергся кто Закона Моисеова, без милосердия при двою или триех свидѣтелей умираетъ. Колицей, мнитца, сподобитися горцѣй муцѣ, иже Сына Божия поправ и кровь завѣтную просту непщева, в нейже освятися, и Духъ благодати укоривъ? Вѣмы бо рекшаго: Мнѣ отмщение, аз воздамъ – глаголеть Господь».⁶¹³ Сия убо доздѣ.

11 убо мое слово

Се часто поминаешь о ходатайстве Исус Христовѣ. И ты слыши: ходатайство Господа нашего Исуса Христа се есть и божественных его ученикъ, и апостолъ, и святыхъ отецъ. Ходатайство Господа нашего Исуса Христа се есть, якоже писано в Бытийсках книгах:⁶¹⁴ искони сотвори Богъ небо и землю, видимая вся и невидимая, послѣди же Адама и Евву, и заповѣдь положи ему. Оному преступльшу заповѣдь, изгнанъ бысть ис породы райския и осуженъ смертию и тяжестию плоти. Раю приставлени бысть херувими, с пламенным оружиемъ стрегущии врат Едемскых, да никто входит во нь. Не мни убо се, яко противникъ кто Богу есть и властию похитити райское селение, но ради сего приставлено бысть пламенное оружие, возвѣщая гнѣвание Божие к человекомъ. И оттоле царствоваше смерть и грѣх человекомъ, на несогрѣщихъ, от Адама до Ноя, от Ноя до Авраама, от Авраама до Моисея, от Моисея до Христова воплощения. Якоже рече Павелъ, ко евреом пиша, глаголетъ: «Святии вси, иже вѣрою побѣдиша царствия», и прочая, – «И си вси послушествовани вѣрою, не прияша обѣтования, Богу о насъ лучшее что прозрѣвшу, да не без нас совершени будутъ».⁶¹⁵ Понеже бо до Христова пришествия, аще и праведнии непорочни бяху кои обрѣтаеми, но обаче осужениемъ адамовымъ вси умираху и во ад схожаху. И видѣвъ Богъ создание свое, от диявола мучимо, и милосердова – посла Сына своего воплотитися от пречистыя присно Дѣвы Мария на спасение человекомъ. Якоже рече избранный апостолъ Павел: «Посла Богъ Сына своего единороднаго, ражающася от жены, бывающа под закономъ, да подзаконныя искупит, да всыновление приимемъ».⁶¹⁶ И паки, ко евреомъ пиша, глаголетъ: «Имуще убо, о братие, дерзъновение вход святых кровию Исус Христовою, и обнови нам путь новъ завѣсою, сиирѣчь плотию своею, и святителя велика на дому Божии».⁶¹⁷

Сие убо ходатайство Господа нашего Исуса Христа. Яко речено бысть в Луцѣ о рождествѣ Господа нашего Исуса Христа: «Внезапу бысть со аггеломъ множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголющихъ: Слава в вышнихъ Богу и на земли мир, во человецѣх благоволение».⁶¹⁸ Понеже гнѣв Божий и вражда, на человѣцхъ пребывая от Адама и до воплощения Христова, Христовымъ божественнымъ плотнымъ смотрениемъ вся сия разрушися: и смерть, и грѣх, и дияволя держава. Самовластни Быша человецы Христовою благодатию и научени, како подобает побѣждати князя тмы вѣка сего и миродержителя. И волю Божию совершивъ, и о божественемъ его слове содѣйствомъ Святаго Духа и Царства Небеснаго наслѣдницы будем. Самоволно не приемлющи заповѣди Христовы и самовластно диаволу покарящеся снидутъ въ муку вѣчную; понеже бо до Христова пришествия и неволею, аще и праведни бяху, но ради Божия гнѣва и проклятия Адамля дияволъ область имяше, и душа ихъ во адъ сводяшеся. Исус Христос, пришед, воплощениемъ своимъ, и распятиемъ, и воскресениемъ сию клятву разруши, бывъ по насъ клятва, и миръ Божий давъ человекомъ, и древний гнѣвъ разори, еже о Адаме, и дияволю дрьжаву разруши, и самовластна человека сотвори, якоже и Адамъ бысть преже преступления, творити добро и зло. Якоже рече апостолъ Павелъ, пиша к римляномъ: «Слава, и честь, и миръ всякому дѣлающему благое. Повинующимся неправде – ярость, гнѣвъ. Скорбь, теснота на всякой души человека, творящаго злое».⁶¹⁹ И научи Господь нашъ Исус Христос, како подобает заповѣди его, Отца и Святаго Духа совершати и Царствию Небесному наслѣдникомъ быти. И се, егда возношашеся на небеса, предасть божественнымъ своимъ ученикомъ и апостоломъ, посылая ихъ на проповѣдь и повелевая к тому иныхъ научити.

Се есть ходатайство Господа нашего Исуса Христа. «Приидѣте, возрадуемся Господеви, настоящую тайну исповѣдающе, средоградия стѣны разорися, и пламенное оружие плещи дает ми, и херувимъ отступает от древа жизни, и райския пища причащаюся, от негоже изгнан бых ослушания ради, ибо неизмѣнный образ Отечь, образъ подобия присносущия его, образъ рабий приемлет. Из неискусобрачныя матере исшед, не преложение прият, иже бѣ пребысть. Богъ сый истиненъ. И еже не бѣ приято, человек быв человеколюбия ради».⁶²⁰ И пакы в воскресных стисѣх глаголетъ: «Животворящему твоему кресту бес престани кланяющеся, Христе, и тридневное твое воскресение славимъ. Тѣмъ бо обнови истлѣвшее человеческое естество, всесилне, небесный входъ обновил еси намъ, яко единъ благъ и человеколюбецъ».⁶²¹

Се есть ходатайство Господа нашего Исуса Христа. И много тебѣ изрекъ от Божественнаго Писания, но ты о семъ, яко онагръ⁶²² не вѣруеши, и «яко аспидъ глухий, затыкая уши свои, и не слышиши гласа истинне нынѣ обавающаго тя».⁶²³ Ходатайство апостольское и святыхъ отецъ – учити люди и наказывати, како подобаетъ заповѣди Христовы совершати, яже выше рѣче, яко вси полагаху на основании Христовѣ, якоже апостолъ Павелъ пишет, яко: «Основания никто может положити иного паче лежащаго, иже есть Христос».⁶²⁴ От Христова бо воплощения и доселе вси нарицаемся християне и во ино имя не крещаемся, развѣ во имя Отца и Сына и Святаго Духа. И вси убо божественнии апостоли и священныя отца учили и проводили людей, руководствующе и к спасеннымъ заповедемъ Христовымъ, и недоумѣннымъ словомъ и вещемъ научили, и растворях, како подобаеть вѣровати и заповѣди Христовы сотворяти. Яже убо выше сего много о томъ писах ти от Божественаго Писания, что есть ходатайство Господа нашего Исуса Христа, и что учение божественных апостолъ и святых отецъ. Аще ли не хощеши похвалити святыхъ отецъ и святыхъ апостолъ, руководству ихъ послѣдовати и нарицати ихъ, яко наставника спасению, подобаетъ ти писанию ихъ не вѣровати. И аще ли писанию ихъ не вѣровати, то почесому разумѣти, яко есть Богъ, и яко во Троицы славится, и чесо ради съ небесе сниде, и воплотися, и пострада, и воскресе, и вознесеся на небеса. Како разумѣти заповѣди Божия? Воистинну убо тма есть, еже не разумѣти вѣры в Бозе. Како убо разумѣти, аще не кто наставиот. Божественныхъ апостолъ и святых отецъ поучениемъ свѣт вѣры видимъ. Якоже Громовъ сынъ Иоанъ глаголя: «Яко позна Господа, и заповѣди его не соблюдаетъ, ложь есть, и в семъ истинны нѣсть. Яко тма ослѣпи очи его».⁶²⁵ Се убо есть тма, еже не видѣти закона Божия како разумѣти. Се убо свѣт, еже разумѣти заповѣди Божия. Како разумѣти, аще не от Писания ли кто наставит? И сего ради нужда належит, яко божественных апостолъ и святыхъ отецъ яко наставникы почитати и молитися имъ, тогда и Писанию вѣровати и из него поучатися. Аще убо сия тако будутъ, яко ты надшен от диявола, прелстился еси, тогда вси человецы яко скоти будут, ничто разумѣюще. Слыши же, Господу нашему Исусу Христу глаголющу о вас во Иоане Богослове: «Не посла Богъ Сына своего въ миръ, да судитъ мирови. Вѣруяй во нь не будетъ осужен, а не вѣруяй осуженъ есть, яко не вѣруяй в имя единороднаго Сына Божия. Сей есть суд, яко свѣт прииде в миръ, и возлюбиша паче тму, неже свѣтъ, бѣша бо ихъ дѣла зла. Всякъ убо дѣлаяй злая, ненавидитъ свѣта».⁶²⁶ Сия убо доздѣ.

12 убо мое слово

Си писалъ еси о иконномъ поклонении, и сие убо твое безумие вкратцѣ обличю тя. Аще ли хощеши истинно увѣдати, прочти во «Царствиих» Льва Исавра иконоборца, и сына его Констянтина Гноитезнаго, и Льва Арменина, и Феофила Богомерскаго,⁶²⁷ святымъ досадителя, и вся тамо изъяснена обрящемъ о божественных иконнопоклонений, и богомерскаго ихъ сопротивства нечестивыхъ царей, в неже нечестие вы самоволне подастеся. А что ко Второзаконию прибѣгаеши, азъ выше сего писал тебѣ: аще ли к Закону Моисеову прибѣгаеши, то подобает ти вся законная творити. Аще ли едино обрѣзание сотвориши, не токмо вся законная, Христос тебѣ ни въ кую ползу есть. Якоже апостолъ Павел, пиша, глаголетъ к галатомъ: «Яко аще обрѣзаетеся, Христосъ вамъ ни в кую ползу есть. Свидѣтельствую же паки всякому человеку обрѣзающемуся, яко должен есть весь законъ творити. Упразднистеся от Христа, и закономъ оправдаетеся, от благодати отпадаете».⁶²⁸ А еже убо приводиши от десятисловия, еже «Не сотвориши себѣ подобия ниже на небеси горѣ, ниже на земли низу»⁶²⁹ – тако и пророцы вси, и аз ти о семъ ползую, яко вся сия о идолех реченно есть. Яко во Исходе Моисеове глаголется: егда скрыжали Моисей приятъ, тогда убо восташа вси людие на Арона и рекоша: «Сотвори намъ боги, иже приидутъ пред нами, Моисей убо изведе нас изъ Египта, не вѣмы, что бысть ему». И тако убо собраша злато, перьсни и серязи у жен своихъ и ввергоша во огнь, и сольяся глава телчая, и поклонишася ему, рекущи: «Сий есть бози твои, изведшии тя из Египта, Израилю».⁶³⁰ Егда приидоша к Валаку, царю маавску, и како осквернения ради женъ льпоты, ихже вы безумне приасте, женское совокупление, и дѣвство отрицающе, и тако убо тогда июдѣи, прельстившеся женъ ради лѣпоты, «Воелфегору послуживши, и снедоша жертвы мертвыхъ», и Остарти и сидонстей мерзости служивше, и о Хамосе плакашеся;⁶³¹ яко рече пророкъ Давыдъ: «Искусиша и прогнѣваша Бога вышняго, и свидѣния его не сохраниша, и обратишася, и отвергошася, якоже отцы их, превратишася в лук развращенъ, и прогнѣваша в холмѣх своихъ и во истуканных своих раздражиша»,⁶³² «смесишася во языцех, и навыкоша дѣла ихъ, и поработаша истуканнымъ их, и бысть имъ в соблазнь; и пожроша сыны своя и дщеря своя бѣсовом, и пролияша кровь неповинную, кровь сынов своих и дщерей, яже пожроша истуканным ханаанскимъ».⁶³³ Якоже Соломон жены ради поклонися идоломъ и отступи от Бога жива,⁶³⁴ и паки Ероавамль в Самории сотвори двѣ юнницы злате и велѣ имъ поклонитися и людемъ, и пребысть сие поклонение даждь и до разорения Самарии.⁶³⁵

И много убо о семъ идолопоклонении, о немъже убо пророцы глаголаша и апостоли благовѣстиша. И ты убо посреди святаго и мирскаго не разсудилъ еси, Христову бо икону равно Аполонову идолу судил еси, Богородичну икону равно Диеву судил еси, и прочих святых,⁶³⁶ ихъже убо идолопоклонение вмѣнилъ еси. Мы же, християнѣ, первообразно, и божественно, и сообразно, и спасению ходатайственъно истинъно почитаемъ и поклоняемъся. Идѣже убо обрящеши о божественных иконахъ жертвеное заколение и кровемъ пролитие? И якоже рече пророкъ: «И да ям мяса юньча или кровь козлию пию? И пожри Богови хвалѣ жертву, и воздаждь Вышнему молитвы твоя».⁶³⁷ Не сия ли вся о иконах совершается, яже о идолех никакоже не дѣйствуется, понеже убо тамо о идолех требищи, и сквары, и жертвы, и кровемъ пролитие; о иконах – церкви, и духовная молитва, сердечная жертва. Не мни, яко боготворимъ сия, но первообразному почестъ воздаюше, поклоняемся. Ни бо шаровомъ и дщицамъ⁶³⁸ но образомъ написанымъ Христовымъ, и Богородичным, и всѣмъ святымъ, иже убо на первообразную честъ возводяще.

А иже от Моисеова закона глаголеши, аз ти преведу самого Моисея: како убо Моисей два херувима златы содѣла во Святая Святыхъ, како убо и завѣсу истка, на нейже швениемъ вся небесных подобие содѣла, како убо и киотъ завѣта, иже всюду окован златомъ, в немъ стамна имущи, манну и жезлъ Аароновъ прозябший, и скрыжали Завѣта, имже всѣмъ симъ поклоняхуся июдѣи. И не токмо проречение бяше истинныи. И сия тако почитахуся, како убо Святая Святыхъ почиташеся. Егда убо июдѣи хождаху, тогда вси покрывала имяху. И егда убо во Святая Святых вхождаху, тогда покрывала отлагаху.⁶³⁹ Како убо и воплощение Слова Божия, егда убо Авгарь, Едеский князь на убрусе приат Господне воображение, и како от раслабления недуга воздвиже его. И на самом том одрѣ не могий обратитися, егда Господь нашъ Исус Христосъ посла свое ему воображение на убрусе со апостоломъ с Фадеом. И емуже грядущу со воображением, и егда бысть за 3 поприща от града, и на самомъ томъ одрѣ не могий воздвигнутися, воста простъ и здравъ и ходя на ногу свою, во вратех града срѣте божественное воображение. И колико оттоле от божественаго оного образа содѣяшася многоразличная чюдеса: больнымъ исцеление и бѣсомъ прогнание, воиньствомъ нечестивым побѣждение, благочестивымъ поборание даждь и до разорения Греческаго царства!⁶⁴⁰ Колика оттоле от божественаго оного образа содѣя многая различная чюдеса! Аще ли хощеши истинну увѣдѣти, почти царства Греческаго, тамо вся истинна увѣси. Како и кровоточивая она, егда исцелена бысть от раны, и ботомужный образ Христовъ мѣдным лиянием сотвори в мѣру возраста Господня. И много исцеления творящи воображение оно даждь до лѣта сотонинскаго оного служителя и отступника злочестиваго царя Улияна.⁶⁴¹

Что о Лидской церкве, в нейже бысть воображение пречистыя Богоматере с превѣчнымъ младенцемъ на столпѣ от западных вратъ, сию убо церковь составиша апостоли, в нейже воображение то явися, прѣния ради правовѣрных с невѣрными: до коея вѣры явится знамение, тоя вѣры имѣти церковь. Яже убо Божиимъ повелѣниемъ нерукотворенный образъ на столпѣ вообразися, не рукописан бысть, но богописанъ. Яже убо и сама Богомати во плоти суща, тиюже молиша апостоли, да приидет на освещение храму. Она же рече: «Приидѣте, чада, а яз тамо съ вами буду». Они же шедше и преславное то воображение видѣвше, радости бесчисленыя исполнившеся, со слезами молитвы возсылаху творцу всѣхъ Богу. Последи и Богомати пришедшей, свое воображение видѣвше неложно, рекше, сице глаголетъ: «Благодать моя и сила да будетъ с тобою». Сия убо божественное воображение злосмрадный онъ Ульян хотя сокрушити. И елико убо сечцы сечаху камень и тщахуся воображение оно на землю низвергнути, толико убо Божиимъ повелѣниемъ вапы оны невещественую силу вземше, болма бо в камень вхождаху. И до толика содѣяшася чюдеса, елико посланникы бездѣлно отъидоша, воображение оно никакоже низвергнути не могущи, разве сих нѣкто не глатко сѣчениемъ сотвориша. Последи благочестивых руки и сия убо угладиша. И егда бо секоша и углаждаше, вапие шарово никако своего цвѣта премѣншеся, якоже исперва Быша. Что и Енея онъ, иже исцѣлен бысть от Петра и Иоанна. Тако и церкву прекрасну воздвиг, тако и Богоматери образ вообразися, и чюдеса многа содѣяшася. Како и божественный Лука Богоматери образъ написа и к ней принесе. Она же прирекши: «Благодать моя и сила будетъ съ тобою». Еже убо и сия икона, Божиимъ повелѣниемъ здѣ во царствующемъ градѣ Москвѣ сохраняющи християнство, пребываетъ. Что убо реку ти о оной иконѣ Богоматере, юже божественный онъ Германъ патриярхъ Царяграда со оныя с Литцкия преписа, и како немокреными стопами чрез море до Рима шествова?⁶⁴² Сами множае можете насъ вѣдѣти, занеже Римская церкви у вас есть. Что убо изреку ти о чюдесѣх, и о исцѣлении недугомъ, и бѣсомъ прогнании, яже от божественых икон и поклонниковъ их содѣяшася? Яже множества ради не могу исписати, – «постигънеот убо мя повѣствующа лѣто»⁶⁴³ о сицевых, якоже рече апостолъ Павел, ко евреомъ пиша. И аще хощеши истинну видѣти, вся сия в Божественномъ Писании обрящеши.

И рцы ми убо, отколе начало и како идоломъ поклонение, и иконно воображение, и коего ради чина? Не первый бо ли Серух идолы поча творити?⁶⁴⁴ Ово убо в храбрых имя человекъ, ово в мудрыхъ, ово во иныя ради вещи похвалныя, и онъ убо яко разумен памяти ради похвалы сия творящи. Последи его, не разумѣвше его разума, яко богы твориша я, яко богу идоломъ поклоняхуся, се и самыя тыя идолы боги нарицаху. Се убо мерско есть и отречено пророкы Божиимъ повелѣниемъ, понеже убо идолы творяхуся во имя скверных человекъ: ово убо блудникомъ, инии пияницы, инии же разбойницы, татие и гудцы. Божественое воображение – 1 убо воображение Спаса и Господа нашего Исуса Христа, яко симъ образомъ изволи воплотитися и спасти нас. Пречистая его Богомати – яко сподобльшияся таковѣй божественей тайне послужити и огнь божественей нетѣсно в ложеснах своихъ приимши, яко ходатаица спасению роду нашему, еюже к Богу примирихомся. И сего ради образу ея поклоняемся. Небесных силъ – яко ходатаи спасению нашему. Всѣхъ святых воображении на иконахъ почитаемъ сего ради, яко совершителя заповѣдемъ Господнимъ, наставникы. И сами ревнующе благочестию, подражатели и соверьшители желаемъ быти. Сия убо о иконах. Яже о идолех, таковая не можеши указати, иже разньствуетъ бо иконно поклонение со идольскимъ бѣсованиемъ. Глаголи же ми, яко можеши ли таковая чюдеса показати о идолех и, якоже о иконах, исцеления человеком? Иже тебѣ иконному поклонению яко псу не вѣрующу, по Господни заповѣди, не подобает пред тобою святая глаголати.

А что еси писалъ о Иоаннове послании о иконах, и во Иванновѣ послании писано: «Чадца, хранитеся от требъ идолских!»⁶⁴⁵ А о иконах во Иоанновѣ послании не писано. И то еси писал ложно. А что еси написал, что за то Богъ карал грозно, которыя образы ставят, и мы того в Божественномъ Писании нигдѣ не нашли. А что еси писал о вознесении Господни, и та строка к тому не стоитъ. А что писалъ апостолъ Павелъ, «что телеса наша – церкви Богови, в нихже Духъ Божий живет».⁶⁴⁶ А иже о Петрѣ и о Корнилии глаголал еси, и яже в Богослове во Откровении о аггелѣ, и сия смирения ради.⁶⁴⁷ Понеже убо и самъ Господь нашъ Исус Христос, егда преобразися на горѣ, и сходящу з горы, заповѣда ученикомъ своимъ, глаголя: «Никому повѣдати видѣния, дóндеже Сынъ человеческий из мертвых воскреснетъ».⁶⁴⁸ Сего ради показует Господь смирения и научая смирятися, да никто себе самъ превозноситъ. Сего ради и аггелъ Богословца воздвизаетъ – смирения образ научаетъ. Тако и Петръ к Корнилию – ради смирения. И аще бы сие сице было, якоже ты глаголеши, то гдё хощеши положити, иже трикратнемъ вопрошением Господнемъ 3 кратно отвержение Петрово исправися, иже: «Паси овца моя»?⁶⁴⁹ И аще не покланяетеся и не хвалите, паки какой пастве быти!

Смотри же, како и власть имѣютъ апостоли святии. И рече Господь во Евангелии къ Петру: «И дамъ ти ключь Царствия Небеснаго. И елико убо свяжеши на земли, связаны суть на небесѣхъ, и елика аще разрѣшишы на земли, разрѣшена суть на небесѣхъ».⁶⁵⁰ Видиши ли, яко и небесное началство апостолскому и святительскому начальству подложно суть. И яко во 2-законии Илья затвори небо и не бысть дождя лѣт 3 и месяцъ 6, токмо глаголомъ усть пророчих.⁶⁵¹ Яко обычай благодати, видиши ли, Божии послушати угодниковъ своихъ. А писалъ еси о Павле и о Варнаве, и они того ради возбранили, что жерцы идолския хотѣли имъ жертву принести что идоломъ. И они потому возбранили, а они не тако ихъ почитали, како подобаетъ святыхъ почитати.⁶⁵² А что писалъ еси, что не подобаетъ кромѣ Бога святыхъ на помощь призывати, ино написано есть во Евангелии: «Видѣв же Господь народ многъ, милосердова о нихъ, яко смятени бяху и отвержени яко овца, не имущи пастыря».⁶⁵³ Тогда глагола учеником своимъ: «Жатва убо многа, дѣлателей же мало. Молитеся Господину убо о жатве, яко да изведет дѣлателей на жатву свою». «И призва оба на 10 ученики своя, дасть имъ власть на дусех нечистых, яко да изгонять, и исцѣляти всяк недугъ и всяку болѣзнь».⁶⁵⁴ И ты видиши ли, какову дасть власть Господь ученикомъ своимъ и святителемъ, не яко не могий спасти человеки, но сходя к немощем их, к неразумѣнию, и сими наставляя человеки на истинный путь, яже выше о семъ писано.

А еже от Давыдова псалма глаголеши, и сия вся о идолех писано, а не о иконахъ. А что писалъ еси, что нѣколико сотъ лѣтъ образовъ не бывало, и писал еси ложно. От Христова воплощения почалися образы и донынѣ. А что писалъ еси о святемъ епискупе о Епифанѣ Кипрьскомъ,⁶⁵⁵ буде онъ на полотенце образ терзал нѣкоего святаго, и то писано ложно. А то написание еретическое и во истинных християнех не приемлется. Воспомяни и самого Епифания, аще ко отеческому учению притекаеши, како последи епископъ бысть во острове Кипрьскомъ, идѣже много иконнаго поклонения исполнено бысть бяше в Кипрьскомъ островѣ, и поклоняхуся много. А егда поставлен Епифаний епископом Кифрия града Паппосом епископомъ, тогда избрание его бысть дивно, понеже убо от явления подвигошася духомъ святии отцы, обрѣтоша его на торжищи, идѣже Божие воображение купуется. В та бо времена пребожественный Златоустъ бысть, и той рече: «И восколиянно воображении почитаю». Великий Василий глаголетъ, преже сихъ бывъ, яко почесть образа на первообразная восходит. А что в вашей странѣ дѣется о образѣхъ, и азъ о томъ глаголати не хощу, како есте подалися в бѣсовскую прелесть, и о том сами вѣдаете. Яко рече божественный апостолъ Петръ в послании: «Судъ вашь не укоснит, и огонь не угаснетъ».⁶⁵⁶ А что писалъ еси от Дѣяний святыхъ апостолъ о апостоле Петрѣ, и то не к тому еси писал, в Дѣянии апостолских того не писано, и то есть писал ложно. Сия убо доздѣ.

13 убо мое слово

А что писал есть о дѣвстве и о браку, и ты не то писал, в чемъ азъ тебе вопрашивал. Азъ бо тя вопрашивал въ томъ, како держите дѣвство, и брак, и блуд, и ты не по тому писалъ. А что еси писал, и о томъ пишетъ Иоаннъ Богословъ во своемъ 1 послании: «Аще кто вѣрует въ Господа Исуса Христа, в плоть пришедша, и глаголяй, въ немъ пребывати должен есть». Якоже онъ ходилъ есть, намъ такоже ходити.⁶⁵⁷ А Христос жены не имѣл, и апостоли вси женъ не имѣли. Аще ли Петръ тещу и жену имѣл, и сия до послѣдования Христова. Егда послѣдова Христови, тогда чистоту храняше, и тещу убо имѣ яко матерь, и жену яко сестру. Тако и Филиппъ от 7 дияконъ, и 4 дщери имяше пророчицы. И егда не послѣдова Христу, тогда сия роди, егда Христу послѣдова, тогда в чистотѣ пребысть. И дщери его дѣвство храняху, и мужьское усердьство восприимше, и пророческаго дару сподобишася, и слово Божие со апостолы проповѣдаху.⁶⁵⁸ Что убо и о мироносицахъ, не вся ли дѣвству послѣдоваша? Не токмо совершися в мужстемъ полу, но и в женстем.

На два убо чину в нас лежит християнское пребывание: на дѣвственно убо и просто. И обѣщавшимся дѣвствовати, подобает имъ хранитися брака и мяс, не яко гнушения ради, но виною воздержания. А не обѣщавшимся дѣвствовати, аще и браку и мясомъ причастятся, нѣсть имъ возбранения, аще и заповѣди Христовы сохранятъ, понеже бо не едины заповѣди есть инокомъ и мирскимъ. А обещавшимся дѣвствовати и не сохраняющимъ заповѣди, пишетъ о сих апостолъ Петръ: «Лутче бы имъ не познати пути правды, нежели познавше, возвратитися имъ от преданныя имъ святыя заповѣди. Случи бо ся имъ истинная притча: песъ, возвращься на своя блевотины, и свиния, омывся – в кале тимѣния».⁶⁵⁹ Господу нашему Исусу Христу о дѣвстве глаголющу и о браку: «Сего ради человекъ оставит отца своего и матерь, и прилепится к женѣ своей, и будета оба в плоть едину, яко к тому нѣсть два, но плоть едина. Иже убо Богъ сочета, человекъ да не разлучаетъ».⁶⁶⁰ И паки: «Аще пустит жену свою, аще развѣ словесе прелюбодѣйнаго, и оженится иною, прелюбы творитъ, и женяйся пущеницею, прелюбы дѣет».⁶⁶¹ Сия убо о бракѣ. О дѣвстве же сице и евангелистъ Матфей пишетъ: «Глаголаша ему ученицы его: Аще вина человеку тако с женою, уне есть не женитися. Рече имъ Исус: не вси вмѣщаютъ словесе сего, но имъже дано есть. Суть скопцы, иже изъ чрева матерня родишася таки; и суть скопцы, иже ископишася от человекъ; и суть скопцы, иже ископиша сами себе Царствия ради Небеснаго. Могий вмѣстити, да вмѣстит».⁶⁶²

Избранный сосудъ апостолъ Павелъ, к римляном пиша, глаголетъ: «Нынѣ убо ближайшая намъ спасения, или егда вѣровахомъ. Нощь успе, а день приближися. Отверземъ убо дѣла тмы и облецемся во оружие свѣта. Яко во дне, благообразно ходимъ: не козлогласовании и пиянства, ни любодѣянии и студодѣянии, ни рвениемъ, ни завистию, но облецетеся Господемъ Исусом Христомъ, и плоти угодия не творите в похоть».⁶⁶³ И паки тойже Павелъ, къ коринфомъ пиша, глаголетъ: «О них писасте ми, добро человеку женѣ не прикасатися. Любодѣяния ради, кождо свою жену да имать, и каяждо свой мужь да имать. Мужь женѣ должную любовь да воздает, тако и жена мужу. Жена своимъ тѣломъ не владѣетъ, но мужь, тако и мужь своимъ тѣлом не владѣет, но жена. Не лишась другъ друга, точию от согласия, ко времени, да празднуйте въ постѣ и въ молитвѣ, и паки вкупе збирайтеся, да не искуситъ васъ сатана за невоздержание ваше. Се глаголю по совѣту, а не по повелѣнию. Хощу бо, да вси человецы будут, якоже и аз, но кождо свое дарование имать от Бога, ово убо сице, ово сице. И глаголю юнотамъ и вдовицамъ, добро имъ есть, аще пребудуть яко и аз. Аще ли не воздержаютца, да посягаютъ. Лучши бо есть женитися, нежели разжизатися. А оженшимся, заповѣдую не аз, но Богъ, женѣ не разлучатися; аще ли и разлучится, да пребывает без мужа, или съ мужемъ да смирится. И мужу жены не отпущати». «О юнотах и дѣвах повелѣния Господня не имамъ и совѣть даю, яко помилован от Господа вѣренъ быти. Мню убо се добро быти за настоящую нужьду, яко добро человеку, иже тако быти. Привязаеши ли ся женѣ? Не ищи разрѣшения. Отрѣшся жены? Не ищи иныя. Аще ли и оженишися, не согрѣшил еси; и аще посягнет дѣва, не согрѣшила есть. Скорбь плотию имѣть начнут таковии». «И хощу вас беспечальны имѣти и быти. Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви; а оженивыйся печется о мирскых, како угодити женѣ. Раздѣлися жена и дѣва: не посягшия печется о Господних, яко да есть свята тѣломъ и духомъ, а посягшия печется о мирскыхъ, како угодити мужу. Се къ ползе вамъ самѣмъ глаголю, не да силу вамъ наложу, но ко благообразию и благоприступанию Господеви безмолвно. Аще ли кто не благообразѣ образѣ дѣву свою мнитъ, аще есть преходница, и тако должна есть быти, и хощетъ, да творитъ, не согрѣшаетъ, да посягнетъ. А иже стоитъ твердо сердце, не имый нужду, власть имать о своей воли, и се разсудил есть в сердцы своемъ блюсти свою дѣву, добрѣ творитъ. Тѣмъ вдаяй къ браку свою дѣву, добрѣ творит, а не вдаяй – лутчее творитъ. Жена есть привязана закономъ, въ нелико время живет мужь ея; аще ли умрет мужь ея, свободна есть, за негоже хощет посягнуть, точию о Господе. Блаженънѣйша есть, аще тако пребудетъ, по моему совѣту. Мню бо, и аз Духъ Божий имый».⁶⁶⁴

Сии убо написах ти, како убо подобаетъ брак хранити. А о немже вопрошах тя сего ради, яко слышахомъ о семъ, яко инии в васъ блудъ ни во что пологаютъ и грѣха в семъ не творятъ. И сихъ убо обличая, глаголетъ верховный Петръ апостолъ: «Вѣсть Господь благочестивыя от напасти избавляти, неправедники же в День судный мучимы блюсти, паче во слѣдъ похоти плотския сквернения ходящая, и о господстве не радящая, продерзателе, себе угодни, славы не трепещутъ, хуляще, идѣже аггели, крѣпостию и силою больши сущи, не терпят на ся Господа хулна суда. Сии яко скоти животнии естествомъ бывше в погибели и тля, въ нихже не вѣдяще и хуляще, во истлѣниихъ истлѣютъ. Приемлюще мзду неправедну, сласть меняще дневную пищу, сквернителы и порочницы, питающеся лестми своими, ядуще съ вами. Очи имуще исполнь любодъяния и непрестающе грѣха, льстяще душа неутвержены, сердце научено лихоимству имущи, клятве чада! Оставльше правый путь, прелстишася, послѣдоваша пути Валаамову Восорову, иже мзду неправедну возлюби, обличение имѣ своего беззакония: яремникъ безгласен человеческимъ гласомъ провѣщавъ, возбрани пророку беззакония. Сии суть источницы безводни, облацы и мглы от вѣтра приносими, ихъже мракъ тмы во вѣки блюдется. Прегордая бо суетию вѣщающе, прелщаютъ въ похоти плоти нечистот, иже воистинну отбѣгшая и въ прелести живущая. Свободу имъ обѣщевающе, сами раби суще тлѣнию».⁶⁶⁵

А еже о иноческомъ жительствѣ писалъ еси, и то начася от апостолъ. Господу нашему Исусу Христу о семъ глаголющу въ Матфѣе, зачало 19: «Иже любитъ отца или матерь паче мене, нѣсть мене достоинъ; иже любитъ сына или дщерь паче мене, нѣсть мене достоинъ. И иже не прииметъ креста своего и во слѣдъ мене грядетъ, нѣсть мене достоинъ».⁶⁶⁶ И паки, глава 33: «Аще кто хощетъ по мнѣ итти, да отвержется себе, и возмет крестъ свой, и по мнѣ грядет».⁶⁶⁷ Въ Луцѣ, глава 54: «Аще кто грядетъ ко мнѣ и не возненавидитъ отца своего и матерь, жену и чад, и братию, и сестръ, еще и душу свою, не можетъ быти мой ученикъ. Иже не носитъ креста своего и вослѣд мене грядет, не можетъ быти мой ученикъ».⁶⁶⁸ «Тако убо всяк от васъ, иже не отречется всего своего имѣния, не может быти мой ученикъ».⁶⁶⁹ Избранный сосуд апостолъ Павелъ, къ римляномъ пиша, глаголетъ о семъ: «Елицы крестихомся во Христа Исуса, в смерть его крестихомся. Спогребохомся убо с нимъ крещениемъ въ смерть, да, яко воста Христос от мертвых со славою Отчею, тако и мы во обновлени жизни ходити начнемъ. Аще убо образни быхомъ по подобию смерти его, то и воскресению будемъ, се вѣдуще, яко ветхий нашъ человекъ распятся, да упразнится тѣло грѣховное, не к тому работати намъ грѣху, умерый бо оправдися от грѣха. Аще ли умрохомъ со Христомъ, вѣруемъ, яко живи будемъ съ нимъ, вѣдяще, яко Христос, воста от мертвых, уже не умрет, смерть ему уже не удолѣет. Еже убо умрет грѣхови, умретъ единою, а иже живетъ – Богови. Тако и вы причитайте себе и мертвымъ убо быти грѣху, живемъ же Господеви о Христе Исусе Господе нашемъ. Да не царствует убо грѣхъ в мертвенномъ вашемъ тѣле, послушати его в похоти его. Ни приставляти уды ваша оружия неправдѣ грѣху, но представляйте себе Богови, яко от мертвыхъ живы, и уды ваша – оружие правдѣ Богови. Грѣхъ бо вамъ не удолѣет, нѣсте бо под закономъ, но под благодатию».⁶⁷⁰ «Вся ми лѣть суть, но не вся на пользу. Вся ми возможна суть, но не аз обладан буду от кого. Брашна чреву, и чрево брашномъ, Богъ же и сия да упразднит. Тѣло не любодѣянию, но Богови, и Господь тѣлу. Богъ же и Господа воздвиже, и нас совоздвигнетъ силою своею. Не вѣсте ли, яко тѣлеса ваша удове Христови суть? Тѣм ли убо уды Христовы, сотворю любодѣица. Да не будетъ. Или не вѣсте, яко прилепляяйся любодѣицы, едино тѣло есть? Будета бо, рече, оба в плоть едину. Прилепляяйся Господеви, единъ духъ есть. Бѣгайте любодѣяния; всяк бо грѣхъ, аще сотворит человекъ, кромѣ тѣла есть, а творяй любы в свое тѣло согрѣшает. Или не вѣсте, яко телеса ваша храмъ иже в вас Святому Духу есть, имате от Бога, и нѣсть себе? Куплени бе есте ценою. Прославите Бога в тѣле вашемъ и в дусѣ вашемъ, яко суть Божия».⁶⁷¹ «И мнѣ да не будетъ похвалитися, токмо о крестѣ Господа нашего Исуса Христа, имже миръ распятся, и азъ мирови. О Христѣ бо Исусѣ ни обрѣзание что может, ни необрѣзание, но нова тварь. И елици правилемъ семъ приложатся, мир на них, милость, на Израиля Божия. Прочее, труды да никто дает ми, аз бо язвы Господа Исуса на тѣле моемъ ношу».⁶⁷² И рцы ми, кто недуги исцели, кто болныя востави, кто мертвыя воскресы, кто смертно испи, не вреди ся, кто бѣсы прогна, не вреди ся, и прочая по Евангелию? Не вся ли иноческаго суть натрижения? Сия убо доздѣ.

14 убо мое слово

А что писалъ еси, что по нашему велѣнию волно и смѣло говорил, и нам бы на тобя не опалятися, и нынѣ мы свое слово помнимъ, а на тобя опалы никоторыя не кладем. А что мнѣ тобя не еретиком держати нелзѣ, потому что учения твоя вся развратна Христову учению, и Христовѣ церкви вся сопротиво мудрствуеши, и не токмо еретик еси, но и слуга Антихристовъ диявольскаго совѣта. А не пуще Люторь, еще тобя пущи есть! А впред бы еси сего своего учения в нашей странѣ не объявлялъ. А о томъ Господа нашего Исуса Христа прилѣжно молимъ, всѣхъ Спасителя, дабы нас, росийский родъ, сохранилъ от тмы невѣрия вашего. Отцу купно слава со присносущнымъ его Сыномъ и Святымъ Духом, нынѣ и присно и во вѣкы вѣкомъ. Аминь.