Из «Измарагда»

Подготовка текста, перевод и комментарии О. В. Творогова

«Измарагдом» («смарагд» – по-гречески «изумруд») в древнерусской книжности именовался сборник устойчивого состава, включавший либо 88 глав (первая редакция «Измарагда»), либо 165 (вторая редакция). «Измарагд» предназначался для домашнего чтения и ставил своей целью наставлять в основных правилах морали и христианских добродетелях: статьи «Измарагда» осуждали сребролюбие, злобу, пьянство, скупость, побуждали к чтению «Божественных» книг, к строгому соблюдению церковных обрядов. Верующих призывали жить в «страхе Божьем», грозили им Страшным судом и адскими муками за прегрешения и т. д.

Рассчитанный на домашнее чтение мирян, не искушенных в книжной премудрости и богословии, «Измарагд» излагает свои наставления простым языком, часто использует жанр нравоучительного сюжетного рассказа и притчи. «Измарагд» пользовался в Древней Руси большой популярностью. До настоящего времени сохранилось множество его списков XV–XVII вв.

В данной публикации представлены семь глав из второй редакции «Измарагда». В них отражены основные темы сборника: наставление о необходимости чтения книг (гл. 4), осуждение мирских радостей и народных празднеств (гл. 33), наставление о поведении в церкви (гл. 38), наставление о воспитании детей в «страхе Божьем» (гл. 53), осуждение пьянства (гл. 71), слово, в котором автор пытается объяснить причины неожиданной смерти, настигающей порой и добродетельных людей, осуждает своеволие (гл. 82); восходящее к византийской легенде сказание о воине (гл. 131) развивает апокрифическую тему о «мытарствах» – испытаниях, которым подвергаются души умерших.

По этим главам можно составить представление и о разнообразии литературных приемов, употребляемых в «Измарагде»: иногда это довольно бесцветные наставления, пересыпаемые цитатами из Священного писания и сочинений византийских проповедников (как в гл. 4, 53 и отчасти 71), а иногда – и довольно часто – сюжетные рассказы и притчи. Так, гл. 33 стремится отвратить читателя от пристрастия к мирским развлечениям с помощью сюжетного рассказа о том, как радуются бесы и сам сатана, глядя на поюших и пляшущих христиан. Идея гл. 38 – не следует покидать церкви до окончания службы – явилась сюжетообразующим мотивом в рассказе о чудесном спасении благочестивого юноши. В гл. 131 осуждение одного из грехов также облечено в форму устрашающего воображение рассказа о муках, претерпеваемых грешником после смерти. Это обилие в «Измарагде» нравоучительных, но в то же время занимательных рассказов, вероятно, немало способствовало его популярности.

В основу публикации положен список «Измарагда» XVI в. (БАН, 13.2.7), который был сопоставлен с несколькими списками конца XV–XVI вв. Слова, исправленные и дополненные на основе этих списков, выделены курсивом.

Многие из-за того, что не читают божественных писаний, с пути истинного совратились и, заблудшие, погибли. Другие же, и читая книги, но не обладая умом совершенным, с пути истинного совратились; допустил это Бог за гордыню их, ибо, разумом обладая, по своеволию своему не творят дел праведных.

Если муж книжник, но пьяница, то не может он обрести путь к истинному спасению. А если кто, смысла книг не понимая, мудрствует, то такой подобен стене, без подпор стоящей: если подует ветер, то рухнет. Так и тот, кто мудрствует, а не книжник, – если подует на него ветер греховный, то падет, не имея опоры в словах книжных и в мудрости книжной. Если же и то и другое видится в человеке, то это – словно два глаза в теле, глядящие зорко. Птицам для того даны крылья, чтобы избежать силков, расставляемых людьми, а людям – книги, чтобы обнажить перед ними весь обман дьявольский. Много ведь козней творит коварный дьявол, чтобы совратить человека: одного гневом наполняет, а другого поражает стрелой зависти, иного толкает на воровство и на обиды другим, а иных созывает на зрелища, и на игры, и на пляски, а иных влечет к пьянству и блуду, а в иных спесь обостряет и скупости их учит, а иного – на вздорные россказни и на пение под хлопанье в ладоши толкают и к гуслям влекут, а иных ленью опутывают, чтобы не ходили в церковь.

Многих соблазняют, стремясь нас от Бога отлучить и отвратить нас от царства небесного. Бог святыми книгами открыл людям все соблазны коварного дьявола, чтобы не прельстил тот боящихся Бога. И против дьявола даровал нам честной крест, а против сетей его – святые книги, слушая которые и творя сказанное в них, обретем мы жизнь вечную и со святыми ликованье во Христе Иисусе, Господе нашем.

Однажды шел блаженный Нифонт в церковь святой Богородицы на заутреню и увидел идущего мимо церкви демона, князя бесам, и с ним двенадцать бесов. И они, услышав церковное пение, пришли в ужас и в ярость и стали поносить князя своего, говоря ему: «Видишь ли, как славим Иисус рабами своими! Когда слышим мы пение это, лишь ужас охватывает нас. Горе нам, окаянным, ибо сила и крепость наша погибли. Пока царь наш был с нами, успешно одолевали мы христиан, но когда поднялись евреи против Христа и распяли его, с тех пор сокрушена сила наша. Иисус ведь, связав его, в огненной преисподне повелел его заточить. С той поры сила царя нашего сокрушилась и надежда наша растоптана». Так бесы укоряли князя своего. Он же сказал им: «О том ли вы печалитесь, что славим Иисуса в церкви Марииной? Напрасно об этом скорбите. Очень скоро все переменится, а нас многие станут славить мирскими песнями и плясками. И теперь подождите немного, увидите, что славить начнут нас, а о Иисусе и не вспомнят».

И после обедни случилось так, что пошел человек, приплясывая под звуки сопели, и за ним – множество народа: одни пели и в ладоши били, а другие плясали. И, увидев это, окаянные бесы обрадовались радостью великой и начали прельщать тех – кого на игры и на пляски, а кого – на песни. А некий муж богатый смотрел из палат своих, и подучил его бес – велел перед собой играть и плясать. И, достав серебряную монету, дал ее музыканту. Тот же положил ее в суму. А бесы, вытащив ее, послали к отцу своему сатане в бездну. И сказали посланному бесу: «Иди и скажи отцу нашему, связанному там Иисусом Назарянином: «Этот дар послал тебе Алазион-князь. Будет он тебе в знак чести, отец, мы – рабы твои и многих соблазнили христиан, врагов наших». И сказав так, вручили бесу серебро и медь, полученные музыкантом за игру. И возгордились этим коварные бесы.

Дойдя до адского жилища, вошел туда посланный бес и принес пагубные дары сатане. Тот же, взяв, очень обрадовался и сказал: «Всегда получаю я жертву от поклоняющихся идолам, но не могут они меня так порадовать, как эти <дары> – принесенные от христиан». Так изрек сатана и вернул посланному к нему бесу все, что тот принес ему, и сказал: «Иди, и призывайте христиан к играм, и к пляскам, и к иному, мною любимому». И поспешил бес к пославшим его, и поведал им слова сатаны, и серебро и медь снова вложил в суму Оптиолу-музыканту. Бесы же отправились искушать и других людей.

Все это блаженный Нифонт видел очами сердца своего, и сетовал о заблуждениях христиан, и многих наставлял, чтобы сторонились игр и не ходили смотреть на них, ибо как труба собирает воинов, так чтение книг ангелов Божьих собирает, а сопели и гусли собирают вокруг себя бесстыдных бесов, а любящий сопели и гусли сатану славит, а кто чтит и одаривает музыкантов – тот беса коварного одаривает. Если кто не оставит деяний этих проклятых, то осужден будет с иноверцами и с идолопоклонниками. Богу нашему слава!

О том, что случилось в древности, поведал нам некто из благоверных. Был некий муж богобоязненный, и имел он единственного сына. А в стране той был сильный голод. Обнищал богобоязненный муж и сказал сыну своему: «Чадо, видишь, как обеднели: нечего у меня есть. Если хочешь, продам я тебя, и ты будешь жив, и родители твои не умрут от голода». И сказал ему сын: «Делай, отец, как хочешь». Отец же, взяв с собой сына, отвел его к одному из вельмож и получил деньги за сына своего. И сказал ему: «Чадо мое! Вот что завещаю тебе: когда идет служба в святой церкви, не посмей покинуть ее, пока не окончится». Сказав так, возвратился в дом свой. Послушный же отрок следовал завету отца своего.

По прошествии года увидел он как-то госпожу свою блудящей со слугою. Никому о том не поведал, но молил Бога, чтобы простил тем грех их. Однако госпожу его охватил гнев, и она, не в силах перенести позор свой, сказала мужу своему: «Этот новокупленный раб не надежен, ибо замышляет убить тебя. Так лучше его убить, чем он убьет тебя – жизнь мою». Так говорила коварная и блудливая жена своему мужу. Он же, лживые ее слова услышав, поверил им и приговорил праведного к смерти, а тот и не догадывался. И договорился с эпархом: кого пришлю к тебе с полотенцем, тому отруби голову и отдай ее тому, кто придет к тебе вслед за ним. А имени не назвал ни одного из слуг. И, вернувшись домой, послал его, праведника, вручив ему полотенце. Он же, ничего не зная, пошел на смерть. И случилось ему проходить мимо церкви, и услышал пение божественной песни. Вспомнил он о завете отца своего, стал в церкви, ожидая окончания службы.

Госпожа же его, распаляемая гневом, поспешила послать к палачу виноватого. Тот же пошел и увидел друга своего, стоящего в церкви. Спросил тот этого: «Куда идешь?» Посланный же сказал: «Велено мне к палачу идти». И другой сказал: «И я к тому же послан с полотенцем этим. Отнеси ты, что мы будем оба трудиться». Тот же, взяв полотенце, пошел. И в тот же час отрубил палач голову виноватого и завернул ее в полотенце.

Когда же окончилась божественная служба в церкви, пришел к палачу и праведный тот отрок. Палач же, взяв голову, отдал ему и сказал: «Отнеси к господину своему». Госпожа же и господин удивились, что вернулся живым посланный на смерть, а пошедший за головой его – умер. И расспросили его. Отрок же рассказал перед всеми: «Я не ослушался завета отца своего, простоял в церкви до окончания службы. Друг мой поспешил, и я отдал ему полотенце. Он погиб страшной смертью, а я вернулся живым». И все прославили Бога, что спасся отрок от смерти, соблюдая заповедь отца, а виновный умер страшной смертью.

Об этом, братья и сестры, услышав, не покидайте церкви прежде окончания службы, а особенно во время литургии, и будете избавлены от бед и благополучно проживете. Богу нашему слава!

Благослови, отче!

Люди, внимательно вслушайтесь в сказанное: «Наказывайте смолоду детей своих». Вещает премудрость Божья: «Любящий сына своего палки для него не пожалеет. Наказывай его в юности, чтобы он принес тебе покой в старости. Если же смолоду не накажешь, то ожесточится и не покорится». Рассказывается же в книгах Четырех царств такое: «Был некий иерей по имени Илья, смиренный и очень кроткий, И было у него два сына, которых не наказывал он, когда и зло творили, не учил их страху Божьему, но давал им во всем волю. Они же, в буйстве и не ведая наказания, всегда зло творили. И сказал Бог Илье: «Раз не воспитал ты сыновей своих, то оба сына твоих от меча погибнут. И ты сам, и весь дом твой страшно пострадаете из-за сыновей твоих».

Послушайте, братья: «Хотя бы и богоугодно вы жили, но если кто из вас не наставлял детей своих в страхе Божьем, то за это пострадает». Да если и в Ветхом завете это было, то что же нам следует принять, в Новом завете живущим? Если кто не наказывает своих детей, то (как говорит об этом Златоуст): «Если кто детей своих не учит покоряться воле Божьей, то осужден будет суровее, чем разбойник: убийца ведь тело умертвляет, а родители, не воспитывающие детей, душу губят». Но вы, братья и сестры, наставляйте смолоду детей своих в законе Божьем, чтобы страх Божий укоренился в них. Если же не слушаются тебя твои дети, то не щади их. Как вещает божественная премудрость: «Шесть ударов или двенадцать – сыну или дочери. Если же велика провинность, то двадцать ударов плетью». Учите же детей своих Бога бояться, а дурных обычаев избегать, и будет это в помощь душе вашей. Не оставляйте детей без наказания. Если и палкой побьешь – не умрет, но еще здоровее будет. Душу его спасешь, если накажешь. Имеешь ли ты дочерей – держи их в страхе, чтобы оградить их от плотского, не будет посрамлено лицо твое, если выдашь дочь свою замуж непорочной, и перед всеми похвалишься ею. Если же любишь сына своего, бей его часто, и тогда впоследствии порадует он тебя и хвалы удостоишься от всех знающих тебя. Воспитай чадо свое в строгости и обретешь почет и благословение от Бога. Не дай в юности воли чаду, но наказывай его, пока растет. Иначе, огрубев, не станет слушать тебя и будут тебе от него огорчения великие, и мука душевная, и скорбь немалая, и дома разорение, и богатства утрата, и укоры соседей, и позор перед недругами, и штрафы властелинам, и горькая обида.

Поэтому, братья и сестры, наказывайте детей своих не только словом, но и побоями. Тогда и ныне не будете ими посрамлены перед людьми и в будущий век не примете мук с ними.

Кто в жизни своей в лености пребывает, тот не спасется. Если поленишьcя встать к заутрене, то лиши тело свое еды в тот день до вечера. Написано же: «Праздный да не ест». Если же кто крадет – тот вину на себя берет. Так же вину возлагает Бог на тех, кто не встает к заутрене в церкви, если только не помешала тому болезнь или горе великое, но и от больного и от несчастного ждет Бог молитвы и служения душевного. Да никто пусть не осудит живущего в миру, с женой и с детьми, и в заботах о доме; не говорите: «Не могу Богу угодить». Видим мы многих угодников Божьих и в миру заповеди его творящих. Разве не был Давид богат, не царь ли он был, но так Богу говорил: «Семь раз на день славил тебя и снова, встав в полуночи, исповедался тебе». Так, если бывший царем семь раз на день воспевал Бога и, в полуночи встав, молился Богу, а столько горя перенес, то как же мы будем прощены, живущие в довольстве, если ленимся в церковь идти к заутрене, и на литургию, и на вечерню.

Что творишь ты, человек, беспутно и мерзко живущий, пропивающий час молитвы, любящий обычай неверных, ибо для тех веселье в пьянстве, а христианам следует – когда обедаешь, тогда и пить. А ты весь день сидишь, губя себя пьянством, и не способен к делам физическим и душевным, все в пьянстве растратив и душу и тело губя. Сказано ведь в законе: есть и пить следует в положеное время, а не пьянствовать. Многие же, пьянствуя, весь день губят, словно они – бессловесные скоты и звери, которые не думают о возмездии и Бога не знают. И не смеются ли они над нами: и мы, мол, несмысленные, того не творим, что делают эти люди ненасытные, покоя не знающие пьяницы, что льют в себя, словно в бездонный сосуд, пока не взбесятся от пьянства.

Два различных вида есть пьянства. И многие хвалят один из них, говоря: <уж лучше> тот пьяница, который, упившись, спит, словно мертвец. И словно идол валяется, и весь в грязи, и обмочится, и воняет. И лежит в час заутрени не в силах и головы поднять, рыгая, воняя от чрез меру выпитого, обмякший и потный. И до горла, точно мех, налит. Чем отличается от иноверцев такой? Видите, какое зло пьянство. Если кто пьяницей умрет, тот с иноверцами осужден будет. А бывает драчливый пьяница: дерется он, и сквернословит, и оскорбляет трезвенников, и боголюбцев поносит и укоряет. А если он властелин – того хуже: всех хочет подчинить своему пороку, боясь от трезвенников укора, их же ненавидит, а себе подобных любит, кто потакает ему и совращает его. Если так поступающий смерть примет, то осужден будет с идолопоклонниками.

Как-то летом человек утонул, переплывая реку. И одни говорили: «По делам своим получил», а другие говорили: «Смерть пришла к нему». Об этом царь Александр спросил блаженного епископа Евсевия.

И сказал ему Евсевий: «И те и другие далеки от истины. Если бы каждый по делам своим получал, то весь мир погиб бы в муках, но дьявол не может читать в сердцах, а лишь подсматривает, и подслушивает, и высматривает смерть человека. И так стремится погубить, чтобы в сетях его погиб человек. Когда узнает дьявол, что суждена смерть человеку, то поспешит поссорить его или гнев в нем разбудить или ярость, чтобы и от легкого удара умер человек. Или убедит его в весенний день переправляться через реку, или ввергнет его в иную беду, и своими уловками приведет его к смерти.

Но задумайся и посмотри, как иных людей без жалости бьют и оружием ранят, но не умирают они, а бывает, случится, что кто-либо и от слабого удара тут же умрет. И подобно этому: если кто зимой и в лютый мороз выйдет из дому и по дороге умрет, замерзнув, – то по своей вине умирают таковые. Если же кто выйдет из дому в тихую погоду, и в пути застигнет его ненастье, и не будет места, где спрятаться, то таковые умирают мученической смертью. И еще: если кто придет к реке и увидит на реке мутные волны, и никто через нее не переправляется, а он, понадеявшись на себя, вздумает дерзнуть ее перейти и, попав в беду, скоро погибнет, то за такого не следует и даров в церковь приносить – сам он себе убийца. Если кто, услышав о страшном разбое на распутье дорог, все же пойдет как смельчак той дорогой, то, если убьют его, сам себе он убийца. А если кто в <...> драке будет убит или повесится, то такие по своей воле умирают; ни погребать их не следует, ни даров в церковь за них не нужно приносить – сами себя погубили. Если же с кем внезапная беда случится: или утонет, или убьют его, или ослепнет кто, – то таковые умирают как мученики».

Был в Картигании во времена патрикие Никиты некий воин в военном лагере. В городе том был страшный мор. И тот воин, покаявшись в грехах своих, покинул город и ушел с женою в село, и тут зажил безгрешно. Дьявол же, не терпящий спасения каждого, совратил того на прелюбодеяние с женою его крестьянина. И через несколько дней укусила его змея, и он умер. Был в одной версте от того места монастырь, туда и отвезла жена умершего своего мужа, и погребли его в третьем часу дня.

И когда начали отпевать, на девятый час услышали вопль: «Помилуйте меня! Выведите меня отсюда!» Пришли все в ужас, и пошли, и раскопали могилу, вывели того и стали расспрашивать, желая узнать, что с ним было. Он же ничего не мог сказать, только плакал и всхлипывал. И отвели его к игумену, но не мог воин еще три дня говорить и едва на четвертый день поведал со слезами:

«Я, отцы и братья, когда умирал, то увидел страшных бесов, подошедших ко мне, и ужас охватил мою душу. И потом увидел двух юношей, прекрасных видом и лицом, которые душу мою взяли, и вознеслись мы от земли, и достигли мытарств, где в воздухе вопрошают проносящиеся мимо души: одних – о лжи, других – о клевете, зависти, укорах, гневе, гордости, пьянстве, воровстве, скупости и о прочих грехах. Каждый из них был испытываем в воздухе. И достигли мы мытарства блудного, что у врат небесных. И тут задержали меня, обо всех блудодеяниях моих вспоминая, какие совершил я в течение жизни начиная с двенадцати лет. И сказали ангелы: «Покаялся он обо всем, и простил его Бог». Они же сказали: «После покаяния соблудил в селе с женою крестьянина своего». Отошли ангелы, оставив меня, а бесы, схватив и жестоко избивая, свели на землю. И расступилась земля, в преисподнюю, в темницу адскую, ввели меня, где души грешные заключены в земле тьмы вечной, как говорил Иов: «Где света нет людям, но вечные страдания, и бесконечные муки, и печаль непрестанная, и плач, невыразимая туга всегда». «О горе!» – взывают и отчаянно вопят. Невозможно о страданиях тех рассказать. Из глубины сердца стонут, но нет никого, кто помиловал бы их, плачут и молятся, но нет никого, кто бы им помог. С ними и я был заключен в тех же местах и, плача, находился там до девятого часа. И увидел, что пришли два ангела, и стал я истово молиться им, чтобы меня вывели оттуда, и дал обет сердечный покаяться. Они же отвечали мне: «О человек! Уже напрасны мольбы твои». Я же плакал горько и искренне, и сказал один другому: «Поручишься ли за него?» Он же ответил: «Охотно поручусь: от сердца ведь кается». Тогда ангелы привели меня на землю, в гроб, к телу моему. И с отвращением не решался я в тело свое войти, было оно как грязь черно и издавало сильный смрад. И сказали мне ангелы: «Нельзя иначе покаяться, как не в теле, которым согрешил». Я же умолял их, чтобы мне в тело не входить. Они же сказали мне: «Войди человек в тело. Если же нет – то отведем тебя туда же. Войди же – да иным дашь пример своим покаянием». И тогда увидел я, что вошел через рот, и начал взывать: «Помилуйте меня!» И так вывели меня».

И сказал ему игумен: «Возьми поешь, брат!» Воин же не взял еды ни крошки, но, переходя с места на место, каялся и плакал горько и говорил людям со слезами: «О братья! Горе грешников ждет. Беда же великая будет тем, кто оскверняет тело свое блудом». И, прожив сорок дней, отошел к Богу праведником.

Это Таласий-игумен и монахи все видели и нам на пользу написали и слушающим на блого о Христе Иисусе, Господе нашем.

Мнози непочитанием божественых писаний с правого пути съвратишася и, заблудивше, погибоша. Инии же и книги почитающе, но съвершена не имяху разума, с правого пути совратишася, Богу попустившу, величиа ради их, зане разум приимше, а правды не творят самохотием.

Муж бо книжен, а пьянчив не может направитися на истинну спасениа. Аще кто не умея книг мудрует, таковый подобен оплоту без подпор стоящу: аще будет ветр, то падется. Тако и мудруя, а не книжник, аще не на греховный пахнет ветр, падет, не имый подпора словес книжных, и мудростей книги. Аще то ся обое мнит в человеце, то яко очи обе в теле свершено имуще глядят. Птицам бо того ради криле дане, да сетей человеческих избежат, а человеком книги – яже всю неприязнену лесть обнажают. Мнози бо суть козни лукавого дьявола, имиже уловляет человеки: ового бо гневом надымает, а иного завистию устреляет, иного же на татбу и обидети учят, а иных на позоры и на игры, и на плясание потычют, а иного на пьянство и на блуд ласкают, а иные на гордость острят и скупости учят, а иного на кощуны, и на плескание, и на песни, и на гусли поучают, а иных леностию окрадают, да к церкви быша не приходили.

Многи бо съблажняют, хотя нас Бога отлучити и царства небесного чужа сотворити. Бог человеком откры святыми книгами вся соблажнениа лукавого дьявола, да не прелстит боящихся его. И на дьявола дарова честный крест, а на сети его – святые книги, ихже послушающе и сотворяюще реченная получим жизнь вечную и со святыми веселие о Христе Исусе Господе нашем.

Иногда бысть идущу блаженному Нифонту в церковь святые Богородица на утренюю, и виде мимо церковь идуща демона, иже бесом бысть князь, и с ним 12 бесов. И слышавше церковное пение и ужасошася, и исполнишася ярости, и поносиша князю своему, глаголюще: «Видиши ли, како ти ся славит Исус от раб своих! Се убо пение слышаще токмо ужас прият нас. Горе нам, оканным, яко сила и крепость наша погибе. Доколе царь нашь с нами бе, крепце побежахом християны, но егда жиды вооруже на Исуса, и распяша и́, оттоле бысть сокрушенна сила наша. Исус бо, связав его, во огнене глубине повеле утвердити. Оттоле сила царя нашего сокрушися и наша надежа попрана бысть». Се беси князю своему поносяще. Он же рече к ним: «О сем ли вы печаль имеете, иже славим Исус во церкви Мариине? Худо о сем скорбите. В мал час минуется, а нас многи славят мирскими песньми и плясании. А ныне мало пождите, узрите, иже славити начнуть нас, а о Исусе не брещи».

Бысть же по обедне, поиде человек, скача с сопелми, и по нем мног народ, овии поюще, и плещюще, а инии пляшюще. И се окаяннии беси видевше возрадовашеся радостию великою и начаша и ти лстити – овии на игры и на плясание, иные на песни. И се богат муж зряше ис полаты, и того наусти бес, и веле пред собою играти и плясати. И возмя сребряницу, дасть ю сопелнику. Он же во чпаг вложи ю. Беси же, иземше ю, и послаша ко отцу своему сотоне в бездну ити. И ркуще посланному бесу: «Шед, рци отцю нашему, тамо связанному Исусом Назарянином: Се ти дар послал Алазион князь. Буди ти в честь, отче, мы твои раби, и многи соблазнихом крестияны, вороги наша». Сеи рекшу, даша диаволу сребро и медь, иже игры деля сопелнику даяху. Сим лукавии беси величахуся.

Дошед же посланный бес, вниде во адово жилище, принесе пагубные дары сотоне. Он же, приим, велми обвеселися, рече: «Всегда от кумирослужениа жертву приемлю, но не могут мя так обвеселити, якоже сии, от крестиян приносимая». Си изрек сотана, паки возврати посланному бесу, иже бе принесл, и рече ему: «Шед, и понужайте крестьян на игры и на плясаниа и на иная, иже ми в любви суть». И скоро вниде бес к пославшим его и поведа им сотонино речение, и паки сребро и медь во чпаг вложи Оптиолу сопелнику. И тако отидоша прелщати инех человек.

Сии вся Нифонт блаженный душевныма очима виде, и плакаше о прелести християнстей, учаше многих игры оставляти, на позоры их не ходити, яко бо труба сбирает вои, тако книги чтомы аггелы Божиа сбирают, а сопели и гусли збирают около себе студные бесы, любяи же сопели и гусли сотоне честь творит, иже чтят и дарят – то бесу дают лукавому. Аще кто не останет творения сего проклятого, с неверными осудится и кумирослужебники. Богу нашему слава!

Иже древле бысть се, поведая нам некто от верных. Бе муж етер богобоязнив, и той сына име единого. И бысть во стране той глад крепок. Оскуде богобоязнивый муж и рече сынови своему: «Чадо, видиши ли, яко осиротехом: не имам, что ясти. Хощеши ли, да тя продам, да и ты будеши жив, и твоя родителя гладом не умреве». И глагола ему сын: «Твори, отче, еже хощеши». Отец же, поим, веде ко единому от вельмож и взят цену на сыне своем. И рече ему: «Чадо мое! Си заповедаю ти: егда ти будет служба во святей церкви, не мози отити, доколе кончают». То рек, отиде в дом свой. Отрок же послушливый свершаше отца своего повеление.

И минувшу лету, виде госпожу свою творящу блуд с слугою. И никому сего не поведа, но моляше Бога, да има грех оставит. Госпожа же его исполньшися гнева, срама не терпящи, глаголя к мужеви своему: «Сий новокупленный раб несть добр: о главе бо твоей мыслит. Да лепо его убити, неже он – тобе, моего живота». Сии блудная льстивая жена мужу своему глаголаше. Он же, лукавая ея слышав словеса, и ят веру, и осуди праведного умрети, а он не ведяше. И совещася со епархом:²⁸⁹ егожа ти с убрусом пошлю, того посеци главу, и даси ю, кто ти по нем приидет. А не нарече именем ни единого слуги. И пришед в дом, посла и́, праведна, и дав ему убрус. Он же, не ведяше, на смерть идяй. Бысть же ему идущу мимо церковь, слыша божественую песнь поему. Воспомянув отца своего наказание, ста во церкви и жды совершения службы.

Госпожа же его, гневом одержима, ускори послати виноватого к мечнику. Той же иде и виде друга си в церкви стояща. Той рече ему: «Камо идеши?» Посланый же рече: «К мечнику реченно ми итти». И той глагола: «И аз к тому же есмь послан с сим убрусом. Неси ты, да не оба ся трудива». Он же убрус взем, иде. И в той чяс усекну мечник главу виноватого и в убрус обвит ю.

Свершене же бывши божественей службе во церкви, прииде праведный он отрок к мечнику. Он же, главу взем, дасть ю, рек: «Неси господину своему». Госпожа же и господин удивистася, яко посланый на смерть прииде жив, а иже по главу иде, той умре. И воспросиша и́. Отрок же поведаша пред всеми: «Аз не ослушахся отца своего заповеди, стах во церкви до свершениа службы. Поиде другь мой скоро, и да ему убрус. Сей умре зле, аз же приидох жив». И вси прославиша Бога, яко соблюден бысть отрок от смерти, створив заповедь отчю, а виноватый зле умре.

Се же, братие и сестры, слышаще, не мозете исходити из церкви преже конца пению, паче же в час литоргия, да избавлени будете бед, добре поживете. Богу нашему слава!

Благослови, отче!

Человеци, внемлите известо о глаголемых: «Кажите измлада дети своя». Глаголет бо Божиа премудрость: «Любяи сына своего жезла на нь не щадит. Наказай его во уности, да на старость упокоит тя. Аще ли измала не накажеши, то, ожесточав, не повинит ти ся», Глаголет же в 4-х Царствиих²⁹⁰ сице: «Ерей бе некто именем Илия, смирен и кроток велми. Имяше два сына, еюже не казняше, аще и злое творяста, ни на страх Божий учаше, но волю има бе дал. Она же в буести, в ненаказании все зло творяста. И рече Богь ко Илии: «Понеже не наказа сыну своею, да оба сына твоя умрета от меча. И ты сам и весь дом твой зле погибнет сыну деля твоею».

Слышите, братие: «Аще богоугодно поживете, но иже детей страху Божию не наказал, за то погибе». Да аще в Ветсем законе то бысть, а мы что приимем, в Новем законе будуще? Аще кто не накажет детей – Златословесный бо глаголет: «Аще кто детей своих не учит воли Божии, то лютее есть разбойника осудится: убийца бо тело умертвит, а родители, аще не учат, то душу губягь». Но вы, убо, братие и сестры, наказайте измлада дети своя на закон Божий, да страх Божий вкоренится в них. Аще ли не послушают твои дети, то не пощади и́. Якоже мудрость Божиа глаголет: «6 ран или 12 сыну или дщери. Аще ли зла вина, то 20 ран плетню». Наказайте убо дети своа Бога боятися, а злых нрав остати, да помощь души вашей будет. Не оставляй наказая дети си. Аще бо жезлом бьеши – не умрет, но паче здравие будет. Душю его спасеши, аще накажеши. Дщери ли имаши – положи на них грозу, да соблюдеши я от телесных, не срамит ти ся лице, аще бес порока дщерь свою отдаси, и среде сбора похвалишися о ней. Любяй же сына своего, учащай ему раны, и да напоследи о нем возвеселишися, и среди знаемых похвалу приимеши. Воспитай детище в наказании, да обрящеши славу и благословение от Бога. Не дай же во уности воли детищу, но казни, дóндеже растет. Егда, ожесточав, не повинит ти ся и будет ти от него досада люта, и болезнь души, и скорбь не мала, и тщета домови, и погибель имению, и укор от сусед, посмех пред враги, и пред властели платеж, и зла досада.

Того ради, братие и сестры, наказайте дети своя не словом, но и раною. Да ныне не приимете про них от людей срама, а в будущий век муки с ними.

Иже в лености кто в житии сем пребывает, той не спасется. Аще бо ся облениши на утренюю встати, не дай же ясти телу своему день той до вечера. Писано бо есть: «Праздный да не ясть».²⁹¹ Яко бо кто крадет – вину на ся имат. Тако вину причитает Бог не встающему на заутренюю к церкви, развее недуга ради и труда велика деля, обаче и от недужного и трудного истязает Бог <...> молитвы и службы духовные. Да никто извета имать, яко в миру живый с женою и з детми, и печаль о дому имея, не глаголите: «Не могу Богу угодити». Видим бо много угодники Божиа в миру и заповеди его творяще. Давид не бе ли богат, или не царь ли, се Богу глаголаше: «Седмижды днем хвалих тя и паки полунощи встах исповедатися тебе». Да аще царь сый седмижды днем пел Бога, и полунощи встал и моляся Богу, а толико имый печаль, мы же како будем помиловани живуще в лготе, а ленимся к церкви на утренюю и на литоргию и на вечерню.

Что твориши, о человече, бесчинно и скаредо живый, час молитвенный пропивая, нрав поганых любя, тех бо есть веселие еже упиватися, а християном егда обедати, тогда и пити. А ты весь день седиши, губя питием, и ни телесных могий орудий творити, ни душевных, но вся на питие предая, и душю и тело губяй. Реченно бо в закон ясти и пити и в подобно время, а не в пиянство. Мнози же пиюще весь день губят, аки безсловесныи скоти и звери, не чающе суда, ни Бога ведуще. И ти смеют ны ся, яко и мы несмыслено сего не творим, а человеци сии несыти, егда не имут покоя пиюще, лиют яко во утел сосуд, донележе возбеснеют от пиянства.

Две бо пиянству различии. Едино же мнози хвалят глаголюще: той пьяница, иже упивася спит, яко мертвець. И яко болван валяется, и много осквернитъся и, домочився, смердит. И лежит в год заутрений, не мога ни главы возвести, рыгая, смердя от многа пития, разслабле свое тело мокро. И до горла, яко мех, налиявся. Чим отделен от поганых таковый? Вижте, коль зло есть пианство. Аще бо кто в том умрет, с погаными осудится. А деряживый пьяница, иже биется и сварится, и лает говеющим, и боголюбцем поносит и укоряет. И аще властель есть – лютее: вся бо повинути хощет своей пагубе, бояся говеющих укора, их ненавидит, ему подобные любит, иже потаквы творят ему, блазняще и́. Аще в сих пребывающа смерть приимет и с кумирослужебники осудятся.

В лете во един от дний человек, превозяся реку, утопе. Да овии глаголаху: «По делом восприял есть», а инии вещаху: «Смерть прииде ему». О сем царь Александр воспроси блаженного Евсевиа епископа.

К нему же Евсевей рече: «Ни един же от сих обрете истинны. Аще бы кто же по делом приимал, то весь бы мир зле погибл, но диавол не сердцевидець, но назирател и уховолок и смотритель человечи смерти. И тако погубити ловит, да сетию его напишется смерть. Егда бо диявол увесть смерть человеку, взбыстрит, ли свар, или гнев приводя, ли ярость, да от мала ударения человек умрет. Или понудити его в день весны преити реку, или во ину напасть чрез подобу ввержет его и своею сетию устроит ему смерть.

Но разумей и вижь, како без милости некие человеки бьют и оружием секут, но не умирают, и паки же случится: некто, мало ударен, смерти вскоре предасть. И сему подобно есть, аще в зимный чяс кто и в лютый мраз из дому изыдет и на пути от мраза умрет – самоволною смертию умирают таковии. Аще ли кто в тихо изыдет из дому, и на пути приимет беду, и места не будет, где съкрытися, то таковыи мученическою смертию умирают. И паки: аще кто придет на реку и обрящет ю волнами мутиму, не преходящу чрез ю никомуже, той же надеяся своею дерзостию преити и, вшед в напасть, скоро умрет, то о таковем и приноса в церковь не достоит принести: сам бо убийца себе есть. Аще кто, разбой лютый услышав на некоем распутии, и поидет, яко мужаяся, тем путем, аще убиют и́ то убийца же себе есть. И аще кто в вязнем бою убит или удавится, своею волею умирают тии, ни погребати таковых не достоит, ни приноса в церковь от них, рече, не приносити: сами бо губили ся суть. Аще же кого изнезапы беда приимет, или утонет, или убиют, или на кого невидение прилучится, то мученическою смертию умирают таковии».

Иже в Картигании бысть в лето патрекиа²⁹² Никиты тязиот (воин. – Прим. ред.) некто в претории бе. Многь же бяше во граде мор на люди. Сей же, покаявся о злобах своих, изыде из града в село с женою, и ту в чистоте пребывати ему. Завидяй же диавол спасению всех, соблазнив его любодеянием с женою ратая своего. И по малых днех змия его уяде, и умре. Монастырь же единого бе поприща от села того, во нь же везе жена мужа своего умерша, и погребоша в третий час дне.

И яко начаша пети, 9 час, слышавше вопль, глаголющь: «Помилуйте мя! Изведите мя отселе!» Они же, ужасни быша и, шед, раскопаша место то, изведши, и вопрашахут его, хотя уведети бывшее. Он же ничтоже могий лаголати, точию плакаше, захлипаяся. И ведоша его ко игумену, но не можаше тязиот глаголати по три дни, едва в четвертый день нача глаголати со слезами:

«Аз, отцы и братья, егда умирах и видех страшныа мурины пришедша, и велми ужасе ми ся душа. И потом два уноши доброзрачны узрех и красны зело, яже душу мою приимше, и восхожахом от земля, и доидохом мытарств, яже на воздусе истязаху мимоидущая душа: ови лжа, иные клеветы, зависть и осужение, гнев, гордость, пианства и граблениа, скупости и прочая грехи. Кождо их своя имат испытаниа на воздусе. И доидохом мытарства²⁹³ блудного, еже у врат небесных. И ту удержаша мя, вся блудства моя изношаху, иже есми сотворил от рода от 12 лет. И глаголаста аггела: «Покаялся о всех, отдал ему Бог есть». Они же рекоша: «По покаянии на селе с женою ратая своего соблудил есть». Отидоша аггела, оставлеши мя, имше мя беси, биюще люте, и сведоша на землю. И разседшися земля, во преисподняя темницы адовы ведоша мя, идеже грешних души заключени в земли тмы вечные, якоже Иев рече:²⁹⁴ Идеже света несть человеком, но вечная болезнь, и бесконечная мука, и печаль беспрестани, и плачь, неисповедимая туга всегда. «О горе!» – глаголют и люте вопиют. Несть мощно беды тоя исповедати. От сердца стонут, и несть кто помилуя их, плачются и молятся, но несть помогающего им. С ними же и аз бых в тех же затворен местех и плачася пребых до 9 часа. И видех два она аггела пришедша, и аз прилежно молихся им, дабы мя извели, и обеты от сердца положих покаятися. Они же рекоста ми: « человече! Уже ти есть вотще молба» Мне же велми плачющуся умилно, и глагола един ко другому: «оручиши ли ся за нь?». Он же рече: «Велми ся поручю: от сердца бо кается». Тогда аггела оба изведоста мя на землю во гроб к телу моему. И гнушахся в тело мое внидти, бе бо яко кал черно, и велми смрадя. И рекоста ми аггела: «Не мощно инако покаятися, аще не телом, имъже еси согрешил». Аз же моляхся, дабы ми в тело не внидти. Они же глаголаста ми: «Вниди, человече, в тело. Аще ли – то ведеве тя паки таможе. Вниди убо, да иным будеши на успех твоим покаянием». Тогда видех ся, яко усты внидох, и начах звати: «Помилуйте мя!». И тако изведоста мя».

И глагола ему игумен: «Приими ясти, брате!». Тязиот же не вкуси ничтоже, но преходяше от места на место, каяся, и плача велми, и глаголаше людем со слезами: «О братие! Горе грешником будет! Люто же отнудь сквернящему тело свое блудом». И пребыв 40 дний и отиде к Богу праведен.

Се же Фаласей игумен и чернцы его видеша и нам на ползу написаша, и послушающим на успех о Христе Исусе, Господе нашем.