Слово 71. О силе и действенности греховных зол, чем они производятся и чем прекращаются

Пока не возненавидит кто причины греха воистину от сердца, не освобождается он от наслаждения, производимого действием греха. Это есть самое лютое борение, противящееся человеку даже до крови; в нем искушается его свобода в единстве любви его к добродетелям. Это есть та сила, которую называют раздражением и ополчением, от обоняния которых изнемогает душа окаянная, вследствие неизбежного ополчения, бывающего на нее. Это есть та сила великости греха, которою враг обыкновенно приводит в смущение души целомудренных, и чистые движения понуждает испытывать то, чего никогда они вовсе не испытывали. Здесь, возлюбленные братия, мы показываем свое терпение, подвиг и рачение. Ибо это есть время незримого подвига, о котором говорят, что чин иноческий всегда им побеждает. При встрече с сею бранию благочестивый ум скоро приходит в смущение, если не сильно ополчится.

В сии времена – времена мученичества – Ты, Господи, источник всякой помощи, силен подкрепить души, которые с радостью себя уневестили Тебе, Небесному Жениху, и по чистым, а не коварным побуждениям, с разумом вступили с Тобою в завет святой. Посему даруй им силу с дерзновением разорить укрепленные стены и всякое возношение, поднимающееся против истины, чтобы не остаться им не успевшими в собственном своем намерении от невыносимого и нестерпимого принуждения в такое время, когда борьба идет о крови.

В этой лютой брани не всегда бывает победа целомудрия, потому что человек и ради искушения оставляется без помощи. Но горе немощному, искушаемому в сей испытующей брани, потому что брань сия приобрела величайшую силу вследствие привычки⁵⁶⁰, полученной ею от тех, которые сами себя предают на поражение сочетание⁵⁶¹ с своими помыслами.

Остерегайтесь, возлюбленные, праздности, потому что в ней сокрыта дознанная смерть: ибо без нее невозможно впасть в руки домогающихся пленить инока. В оный день Бог осудит нас не за псалмы, не за оставление нами молитвы, но за то, что опущением сего дается вход бесам. А когда найдут они себе место, войдут и заключат двери очей наших, тогда мучительски и нечисто исполнят на нас то, что делателей⁵⁶² их подвергает Божественному осуждению и жесточайшему наказанию; и соделываемся мы подручными им за опущение сего маловажного⁵⁶³, но что, как написано мудрейшими, ради Христа делается достойным попечения. Кто воли своей не покоряет Богу, тот покорится противнику Его; а потому сие⁵⁶⁴, представляющееся тебе малым, вменится тебе в стену, ограждающую от пленяющих нас. Совершение сего⁵⁶⁵ внутри келлии установлено мудрыми, содержащими церковный чин, для охранения нашей жизни Духом откровения. Опущение сего⁵⁶⁶ у немудрых признается маловажным. Пoелику не берут они в рассмотрение происходящего от того вреда, то и начало, и средина пути их – необузданная свобода, которая есть матерь страстей. Лучше стараться не опускать сего малого⁵⁶⁷, нежели нежеланием стеснять себя давать место греху. Ибо неуместной этой свободы конец – жестокое рабство.

Пока живы у тебя чувства, то для встречи со всем, что случается, почитай себя мертвым; потому что во всех членах твоих не умалится греховное разжжение и не возможешь приобрести себе спасения. Если кто из монахов скажет⁵⁶⁸ в сердце своем, что остерегается сего, то, значит, не хочет уразуметь, когда заушают его. Кто обманет друга своего, то по закону достоин проклятия, а кто обманывает сам себя, тот какое понесет наказание за то, что, зная зло лукавого дела, прикрывается незнанием? А что знает он, это показывает обличение совести. То и мучит его, что знает он, в чем притворяется незнающим.

О, как сладостны поводы к страстям! Человек может иногда отсечь страсти; вдали от них наслаждается тишиною и веселится, когда прекращаются они; причин же страстей не может отринуть. Поэтому искушаемся и нехотя, и печалимся, когда мы в страстях, но любим, чтобы оставались в нас поводы к ним. Грехов себе не желаем, но приводящие нас к ним причины принимаем с удовольствием. Поэтому вторые делаются виновными в действенности первых. Кто любит поводы к страстям, тот невольно и нехотя становится подручным и порабощается страстям. Кто ненавидит свои грехи, тот перестает грешить; и кто исповедует их, тот получит отпущение. Невозможно же человеку оставить навык греховный, если не приобретет прежде вражды ко греху, и невозможно получить отпущение прежде исповедания прегрешений. Ибо исповедание согрешений бывает причиною истинного смирения; смирение же – причиною сокрушения, последующего в сердце от стыда.

Если не возненавидим того, что достойно порицания, то, пока носим это в душах своих, не можем ощутить зловония и смрада действенности этого. Пока не отринешь от себя того, что неуместно, до тех пор не уразумеешь, каким покрыт ты срамом, и не уразумеешь стыда от сего. Когда же бремя свое⁵⁶⁹ увидишь на других, тогда уразумеешь лежащий на тебе стыд. Удались от мира и тогда узнаешь зловоние его. А если не удалишься, не уразумеешь (насколько он смраден); напротив же того, скорее, как в благоухание, облечешься в зловоние его, и наготу стыда своего будешь почитать завесою славы.

Блажен, кто удалился от мира и от тьмы его и внимает себе единому. Ибо прозорливость и рассудительность не могут действовать в том или служить тому, кто проводит жизнь в делах суетных. Да и как возмущаемая его рассудительность в состоянии будет различать, что должно? Блажен, кто вышел из помрачения упоения своего и на других усматривает, какова ненасытимость сим упоительным чадом! Тогда познает он собственный свой стыд. А пока человек носит в себе чад упоения грехами своими, сколь благолепным кажется ему все, что ни делает он! Ибо, как скоро природа выходит из своего чина, то все равно – упоена ли она вином или похотями⁵⁷⁰: потому что то и другое выводит из надлежащего состояния, и тем и другим одинаковое разжжение производится в теле, вмещающем в себе это; хотя способы различны, но смешение⁵⁷¹ одно. И хотя одинаково изменение⁵⁷², но различия причин бывают не равные, различаются же они и по восприимчивости каждого⁵⁷³.

За всякою отрадою следует злострадание, и за всяким злостраданием ради Бога следует отрада. Если все, что есть в этом мире, подлежит тлению, а тление и здесь, и в будущем веке, и во время исхода бывает от противоположных причин⁵⁷⁴, и наипаче от непотребного сластолюбия или от противодействующего сему сластолюбию злострадания, претерпеваемого чрез святость⁵⁷⁵, то Бог и сие устрояет по человеколюбию, чтобы или во время самого пути, или в конце его вкусить нам сей муки, и тогда уже, по богатой милости Его, перейти её⁵⁷⁶ как некое воздаяние, а другое⁵⁷⁷ – как залог. Ибо не возбраняет (Бог) приобретать доброе даже до последнего часа; злое же действительно возбраняет, тем, что достойный муки подвергается каре, как написано. Наказуемый здесь за свой срам вкушает своей геенны⁵⁷⁸.

Остерегайся собственной своей свободы, предшествующей порочному рабству. Остерегайся утешения, предшествующего брани. Остерегайся ведения, предшествующего встрече с искушениями, а что всего чаще бывает, желания (сей встречи), прежде совершения покаяния. Ибо если все мы грешники и никто не выше искушений, то ни одна из добродетелей не выше покаяния; потому что дело покаяния никогда не может быть совершенно. Покаяние всегда прилично всем грешникам и праведникам, желающим улучить спасение. И нет предела усовершению, потому что совершенство и самых совершенных подлинно несовершенно. Посему-то покаяние до самой смерти не определяется ни временем, ни делами. Помни, что за всяким наслаждением следует омерзение и горечь.

Остерегайся радости, с которой не соединена причина к изменению. Ибо всего того, что имеет скрытое смотрение свыше, не можешь ты постигнуть и познать предела и причины изменения его. Бойся тех, о ком предполагаешь, что идут прямым путем; потому что они, как говорится, ходят вне пути. Тот, Кто премудро умеет управлять кораблем мира, во все, что в мире, вложил изменяемость; и что вне этого, то – тень.

За ослаблением членов следует исступление и смущение помыслов; за неумеренным деланием – уныние, и за унынием – исступление. Но одно исступление отлично от другого. За первым исступлением – от ослабления – следует блудная брань, а за исступлением от уныния – оставление безмолвной своей обители и перехождение с места на место. Умеренному же и с притрудностью совершаемому деланию нет цены. Умаление в этом⁵⁷⁹ умножает сладость, а неумеренность⁵⁸⁰ умножает исступление. Претерпи неразумие естества твоего⁵⁸¹, которое побеждает тебя, брат; потому что уготован ты быть в оной премудрости, имеющей вечный венец начальства. Не бойся смятения в адамовом теле, уготованном быть в оном наслаждении, ведение которого здесь выше ума плотских, – быть, когда приидет небесный Образ, т. е. Царь мира. Не смущайся изменением и смятением естества, потому что временно злострадание в этом для приемлющего оное с удовольствием. Страсти подобны собачонкам, которые привыкли быть на мясных рынках, и убегают от одного голоса, и, если не обратят на них внимания, наступают как самые большие львы. Уничтожай малую похоть, чтобы не питать в себе мысли о силе разжжения ее; потому что временное терпение в малом удаляет опасность в великом. Невозможно преодолеть великого, если не препобедишь маловажного.

Помни, брат, тот чин⁵⁸², в котором будешь и в котором – не эта жизнь, как бы перебирающаяся и движущаяся по влагам, но жизнь, сокрушающая мертвенность. В той жизни нет воспламенения растворения⁵⁸³, которое потворством сластолюбию доставляет труд младенчествующему естеству. Претерпи труд подвига, в который введен ты для испытания, чтобы приять от Бога венец и упокоиться по исшествии из сего мира. Памятуй и оную отраду, которой нет конца, и жизнь, не потворствующую (страстям), и чин совершенного и непреложного домостроительства, и то пленение, которое понуждает любить Бога и господствует над естеством. Сего⁵⁸⁴ да сподобимся и мы благодатью Самого Христа, Которому слава со Безначальным Отцем и Всесвятым Духом, ныне и присно и вовеки. Аминь.