Деятельное благочестие. Законы и способы духовной войны по учению отцов

Имея в виду духовный опыт отцов, мы попытаемся здесь кратко и конспективно осветить виды составляющих и средств, находящих применение в духовной войне и сражении во время законного подвижничества (2Тим. 2, 5).

Святой Иоанн Дамаскин в своем слове «О добродетелях и страстях»¹¹ вводит нас в суть дела в следующих словах:

«Надобно знать, что поскольку человек двойствен, то есть состоит из тела и души, то и чувства имеет двоякие. Есть пять чувств душевных и пять чувств телесных. Душевные у мудрецов называются силами души, и суть следующие: ум, разум, мнение, воображение и чувствование; телесные же чувства суть: зрение, обоняние, слух, вкус, осязание. Отсюда происходят двоякие добродетели и двоякие пороки. И всякому человеку весьма необходимо знать в ясности, какие есть добродетели душевные и какие добродетели телесные, а также какие душевные и какие телесные страсти.»

«О душевных добродетелях утверждаем, что существуют главным образом четыре родовые добродетели, а именно: мужество, благоразумие, целомудрие, справедливость. От них же рождаются следующие душевные добродетели: вера, надежда, любовь, молитва, смирение, кротость, великодушие, терпение, доброта, негневливость, боговедение¹² «и вообще все, из чего складывается нравственность и добродетельное житие.

«Телесные же добродетели, о которых вернее можно сказать, что они ведением по Богу обращаются в орудия добродетелей и, если чужды всякого лицемерия и человекоугодия, возводят человека к преуспеянию в смирении и бесстрастии, суть следующие: воздержание, пост, голод, жажда, бдение, всенощное стояние, коленопреклонение, сухоядение, нищета, нестяжательность, безмолвие¹³ «и все, что способствует укрощению натиска телесного бесчиния. Однако там, где аскезе препятствует телесная немощь, они восполняются смирением и благодарением.

Теперь необходимо сказать о душевных и телесных пороках, то есть страстях, искоренение которых является целью для нашей аскезы. «Душевные страсти суть: забвение, леность и неведение», называемые «исполинами страстей». «Сими тремя страстями омрачаемое око душевное, то есть ум, подпадает господству прочих страстей, каковы суть: нечестие, неправоверие, то есть всякая ересь, хула, раздражительность, гнев, досада, вспыльчивость, человеконенавистничество, памятозлобие, клевета, осуждение, неразумная печаль, страх, боязнь, раздор, ревность, зависть, тщеславие, гордость, лицемерие, ложь, неверие» и вся совокупность душевной испорченности, которая обезображивает человеческую личность и является одним из видов одержимости.

«Телесные же страсти, – и если мы назовем их постыдными делами, ничуть не ошибемся, – суть: чревоугодие, прожорство, роскошь, пьянство, тайноядение, разные роды сластолюбия, блуд, прелюбодеяние, распутство, нечистота, кровосмешение, деторастление, скотоложство, худые пожелания и всякие противоестественные и постыдные страсти, воровство, святотатство, разбой, убийство» и любой другой плотский порок; жизнь плотоугодная, одебеливающая ум, делающая его оземленившимся и скотоподобным и никак не допускающая возвести взор к Богу и к делам добродетелей. Корнем же всех зол и, как сказал бы иной, первою причиною служат сластолюбие, славолюбие и сребролюбие, от которых рождается все худое.

Но человек не грешит ни одним грехом, если наперед не превозмогут его и не возобладают над ним сильные сии исполины, то есть забвение, леность и неведение. Их же рождает сластолюбивая и покойная жизнь, привязанность к людской славе и развлечению. А первоначальная причина, и самая негодная матерь всему этому есть самолюбие, то есть неразумная привязанность и страстная приверженность к телу.

Сверх того надобно знать, что обратившееся в страсть славолюбие весьма разнообразно, и много имеет видов, от которых с трудом избавляется даже неутомимый подвижник.

Ибо отовсюду представляются тысячи удовольствий, привлекающих к себе душевные очи¹⁴, причем все нападения, которым подвергаются страсти, душевные и плотские пристрастия, сливаются воедино. Тогда закон противоестественного берет верх, и горе той душе, в которой увял страх Божий и любовь к Богу, от коей и происходит прилежание в добродетелях. А если из-за сонной нерадивости они отсутствуют, привязанность к земному порабощает человека через постыдные наслаждения, и всякое равновесие нарушается. И если таковое состояние нерадения возобладает, тогда, увы, рождается привычка, обладающая силой второй природы и ведущая к смерти.

Для того чтобы мы обладали точным знанием о наклонностях страстей, божественные отцы изложили со всей ясностью учение о трехчастности души.

«Душа делится трехсоставно: на силу мысленную, раздражительную и вожделетельную.»

«И грехи мысленной силы суть следующие: неверие, ересь, неблагоразумие, хула, неразборчивость, неблагодарность и соизволения на грехи, происходящие от страстной силы в душе. К уврачеванию же и исцелению от сих грехов служат несомненная вера в Бога, истинные и непогрешительные догматы, постоянное изучение словес Духа, чистая молитва, непрестанное благодарение Богу.»

«Грехи раздражительной силы суть следующие: жестокосердие, ненависть, несострадательность, злопамятство, зависть, убийство и тому подобные, от которых исчезает мысль о любви. К уврачеванию же и исцелению от сих грехов служат человеколюбие, любовь, кротость, братолюбие, сострадание, терпеливость и доброта».

«Грехи вожделетельной силы суть следующие: чревоугодие, прожорство, пьянство, блуд, прелюбодеяние, нечистота, распутство, корыстолюбие, вожделение пустой славы, золота, богатства и плотских удовольствий. К уврачеванию же и исцелению от оных служат – пост, воздержание, злострадание, нестяжательность, расточение денег на бедных, стремление к будущим благам, желание Царствия Божия, вожделение всыновления¹⁵.

Скажу теперь и о страстных помыслах, которыми приводится в исполнение всякий грех.

Всех порочных помыслов восемь: чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия, гордости. Чтобы все сии помыслы тревожили или не тревожили нас, это не в нашей воле; но чтобы они пребывали или не пребывали в нас и возбуждали или не возбуждали страсти, это в нашей воле. Если мы, не противоборствуя помыслам, вступили с ними в собеседование, поскольку они нам понравились, или же если они обрели власть над нами, причина этого только в нашем снисхождении к ним.

Средством их нападения на нас и общения с нами, или же дверью, через которую они входят, является ум. «Но иное дело – приражение, иное – сдружение, иное – страсть, иное – борьба, иное – соизволение, приближающееся к делу и уподобляющееся оному, иное – самодеятельность, иное – пленение».

Приражение есть простое напоминание, делаемое врагом, например: «сделай то и то». И это, как сказано, не в нашей воле.

Сдружение же есть принятие помысла, внушаемого врагом, и как бы занятие ими с удовольствием соединенное собеседование с ним, происходящее по нашему произволению.

Страсть есть вследствие сдружения образовавшийся навык к помыслу, внушаемому врагом, и как бы постоянное о нем помышление и мечтание.

Борьба есть взаимное противление помысла и ума, клонящееся или к истреблению страсти в помысле, или к соизволению на страстный помысел.

Пленение есть принужденное, невольное увлечение сердца, преобладаемого предубеждением и долговременною привычкою.

Соизволение есть изъявление в помысле согласия на страсть, а самодеятельность – самое действие по соизволению страстного помысла.

Если мы распределим соответствующие действия по трем частям души, то есть, как было сказано, мыслительной, раздражительной и желательной, человек твердо встанет на ноги, излечится и станет причастником Божественных обетований. В этом смысл нашего предназначения.

Поскольку действие привычки господствует и главенствует в лукавом и неразумном, давайте используем его для того, чтобы привычка поддержала нас в благотворительности и благодеянии, так чтобы нам было настолько легче соблюдать заповеди, насколько она облегчает тяжесть состязания. Из всеобъемлющего опыта отцов мы знаем, что боящийся или, скорее, верующий в Бога боится адских мук. Тот, кто боится ада, соблюдает заповеди, соблюдающий же заповеди претерпевает скорби. А тот, кто претерпевает скорби, приобретает упование на Бога, и это упование удаляет ум его от всякого бесцельного стремления. Если же ум разлучится с таковым стремлением, он стяжает любовь Божию.

Условием и путем ко стяжанию безгрешности, по словам величайшего из подвижников, святого Арсения, является безмолвие. Сам он, умоляя Бога указать ему верный путь спасения, услышал от Него следующее:

«Арсений, убегай от людей, молчи, безмолвствуй, ибо это – корни безгрешности. Посредством таковых человек приходит к осознанию человеческой негодности, а в этом и состоит смиренномудрие. С другой стороны, оно является порождением ведения, а ведение – порождением искушений.»

В учении отцов о «деятельном» благочестии, которое мы ныне рассматриваем, упоминаются семь телесных деланий, на которых основываются образы и дела покаяния.

На первое место среди дел покаяния отцы помещают «исихию», то есть умение держать себя сосредоточенно. Безмолвие (исихия) есть не только удаление от причин, которые создают возможность падения и поражения (в особенности для тех, кто обладает слабым характером), но и от того, кто «как лев рыкающий ходит, ища, кого поглотить» (1Пет.5:8). Посредством безмолвия подвижник избегает пустых и бесцельных забот и, если пожелает, имеет возможность обратить свою мысль и заботу к Богу. Просвещаемый Его Божественной благодатью, подвижник открывает свое сокровенное существо, что является его необходимой обязанностью.

Вторым деланием считается пост. С его помощью низлагается и связывается один из исполинов искажения – чревоугодие, непобедимый союзник природы и диавола. С его помощью последний порабощает множество своих жертв. Насколько необходимым является это деяние, показал наш Господь тогда, когда в Своем Пришествии, после Божественного крещения в Иордане, принял на Себя труд по нашему обновлению. Как же можно теперь оспаривать сей столп покаяния, основание обновления, воскресения, спасения? Если даже безгрешный и бесстрастный человек постится, и даже в течение долгого времени, кто сможет отговориться немощью или нежеланием? Я уж не говорю о подвиге жажды, который опытные делатели воздержания используют как наилучшее средство борьбы с неразумными влечениями.

В качестве третьего делания отцы рекомендуют бдение. Это самое совершенное средство просвещения ума и родительница молитвы. Пресыщенность состоянием сна сразу же принижает чистоту ума. Ослабляется мыслительная способность разумной природы к сравнению, различению, выбору и применению всего того, чего требует законное подвижничество. Бдение как средство милого отцам трудолюбия всегда предшествует аскетическим подвигам. Всем известен превышающий всякую меру подвиг отцов в бдении. Они подчеркивали многообразие пользы, приносимой этой добродетелью, поскольку она наилучшим образом способствует «умному деланию», от которого зависит все, ибо ум видит, ум слышит (Прит. 20, 12), ум избирает и выполняет.

Четвертым и пятым деланиями отцы называют молитву и псалмопение. В самом деле, они разделили единое делание молитвы на две разновидности, играющие основную роль в рамках этой столь важной и всеобъемлющей добродетели. В самом имени молитвы они запечатлели мысль об обращенности внутрь себя, и особенно о собеседовании с Богом в уединении. Там, в молитве, всякий человек повергает все свое существо перед Божественным благоутробием и благостию и с усердным исповедованием, молением, горячим прошением, молитвенным призыванием и благодарением возносит свою скорбь и тоску ко Христу, Богу нашему, «Могущему спасти» (Евр.5, 7). Псалмопение же находит свое место в групповых собраниях верующих. Вместе с песнословием общее моление получает большую торжественность. Такой образ молитвы более приятен и приемлем для мирян.

Шестым деланием отцы считают чтение и изучение слов и поучений, направляющих по пути духовной жизни во Христе. Слово Господа «имеющий заповеди» Мои (Ин. 14, 21) означает вот что: пусть он изучит и осмыслит Мои заповеди, Мою волю, и потом станет блюстителем заповедей. Вот каков «есть любящий Меня» (Ин. 14, 21). В Моисеевом Законе Бог еще требовательнее повелевал познавать Его волю и постоянно поучаться в ней, дабы не упустить из виду, как долг, точное ее соблюдение и исполнение. «И в законе Его поучится день и нощь» (Пс. 1:2). Одна из важнейших забот всякого, кто желает избавиться от неистовства нашего супостата, «как лев рыкающего», заключается, по словам апостола Павла, в том, чтобы были «не безызвестны его умыслы» (2Кор. 2, 11). Поскольку же друзья и рабы Божии не «по воле человеческой, но изрекли и написали, будучи движимы Духом Святым» (2Пет. 1, 21), исследование их слов и писаний становится еще большей обязанностью для полного прояснения и постижения «невидимой брани», которую мы неумолчно ведем.

Седьмым деланием отцы считают обращение к опытным людям за советом о каждом слове и деле. Таким способом запечатлевается смиренномудрие, исчезают самодовольство и неопытность. Ибо «смиренным дает Господь Свою Благодать" (Иак. 4, 6) и просвещение.

Итогом такого стремления и приуготовления является терпение, позволяющее не задумываться, не разузнавать о событиях, независимо от того, радостными они являются или скорбными.

Всякий раз, когда богоносные отцы говорят о «противоестественном законе», они имеют в виду всестороннее искажение природы, вызванное падением человека и его постоянным отступничеством. Однако Господь в Своем безграничном милосердии с помощью Своего воплощения и всей Своей жизни среди нас уврачевал нашу рану и вернул нас к первозданному равновесию.

Вместе с преступлением и преслушанием Божественной воли мы выдвинули на передний план собственную волю, которая породила смерть. Избавление от сей кары достигается благодаря отказу и отречению от нашей смертоносной воли и исцелению человеческого состояния через возвращение к «естественному».

Упорствуя в своей воле, человек придал естественным силам своего ума противоестественную направленность. И вот – господствует абсурд! Давайте обратимся к некоторым примерам.

Естественной силой ума является здравое желание, когда ум действует «естественным образом» и служит источником стремления к Богу, любви, и вообще всякого боголюбивого и благородного стремления. Враг рода человеческого извратил эту силу, сделал из нее постыдное и негодное желание, так что человек предпочитает всякую нечистоту и мерзость.

Другая природная сила ума – ревность. Без рвения «о Бозе» не будет преуспеяния. «Ревнуйте о дарах больших» (1Кор. 12, 31), – побуждает апостол Павел. Но и здесь враг извратил здоровое и добродетельное стремление к Богу в нечто противоестественное и сделал так, чтобы мы завидовали друг другу, друг к другу ревновали, были злопамятны.

Гнев и порыв – это также природные силы ума. Без них невозможно достичь чистоты. Человек должен был бы гневаться на врага, который всевает свое лукавство. Однако из-за нашей собственной небрежности и эта природная сила сделалась противоестественной. Наш гнев обернулся против ближнего и тем самым произвел множество пагубного и вредного.

Природной силой ума является и ненависть. Без ненависти к многообразному пороку в душе не открывается достоинство человека и не доводится до конца никакое исповедание, которое является основной нашей целью и намерением. Но и здесь враг обратил эту силу в «противоестественный гнев» против ближнего и тем опустошил нашу душу, заставил самого человека творить из себя диавола и сделал из него образ сатаны!

Желание, ревность, гнев и порыв. Все эти естественные качества были созданы в нашей природе непорочными и чистыми. Преслушание их изменило, исказило. Враг прячется за ними и отделяет нас от Бога, используя наши же собственные силы вопреки их предназначению.

Господь наш изменил и уврачевал Своей вседобродетельной жизнью и Своим учением все эти качества и всю совокупность нашего искажения и повреждения грехом.

Одним из способов достижения практической пользы и преуспеяния в духовной борьбе является побег и удаление от причин греха. Тот человек, который живет среди таких причин, подпадает под их пагубное влияние, уступая своим желаниям и страстям. Надежным способом отказа от причин и поводов ко греху является преумножение Божественной любви.

Где, по благодати Божией, умножается Его любовь, – упраздняется стремление тела к отдыху. Эта усталость самоотречения рождает надежду, ибо человек терпит ее ради исполнения заповеди. Тогда подвижнику легче избавиться от житейских забот и приобрести определенную способность различения помыслов, чтобы усвоить правильную практику невидимой брани.

Одной из величайших наград в этой войне является победа подвижника над тщеславием. Такова первая ступень преуспеяния в ведении Бога. Тот же, кто (увы!) увлекся бесстыдством этой негоднейшей страсти, чужд мира духовного. Он становится жертвой бессердечности и душевного беспокойства и вынужден прибегать к лицемерию и лжи, чтобы прикрыть свою духовную наготу.

Тот же, кто благодаря здравому покаянию отверг телесные страсти и прочие изъяны ветхого человека, – достойно подготовил свою душу и стал сосудом благодати, или, вернее, стал храмом Божиим.

Кто неустанно со смиренномудрием подвизается и по благодати Христовой достигает этой добродетели, тому Бог открывает его грехи, чтобы подвижник научился воевать с ними. Если к этому присоединится скорбь, каковая еще более надежна, тогда обе эти добродетели изгоняют из души семь лукавейших бесов, заключающих в себе сердцевину ветхого человека. Тогда душа может вкушать от сладости своих собственных добродетелей. Такого подвижника не затрагивают ни расположение людей, ни их издевательства. Если же человек не сможет вынести резкое слово ближнего и воздаст тем же, тогда совесть его подвергается из-за этой несдержанности внутренним возмущениям, так что он оказывается в плену у беспокойства. Совершаемая со страхом молитва к Богу возвращает мир, а любовь и долготерпение уничтожают противоестественный гнев. Если мир, любовь и долготерпение остаются в душе, тогда гнев направляется не против ближнего, но против страстей и бесов, в душе же царят умиление и смиренномудрие.

Тот, кто сможет вынести резкое слово своенравного и неблагоразумного человека ради Бога и мира собственных помыслов, будет именоваться «сыном мира» (Лк. 10, 6) и сможет стяжать спокойствие души, тела и духа. Если эти три состояния станут достоянием человека, тогда враги прекращают нападать на закон ума и упраздняется рабство плоти. Такой человек будет называться «сыном мира», и Дух Святой поселится в нем и никогда не покинет его.

Один из лукавых духов, неустанно воюющих против нас, – это дух робости, который мешает всякому доброму начинанию. В частности, когда ум человека занят терпеливым ожиданием по Богу, этот бес насылает на него небрежность, чтобы заставить уклониться от тяжких трудов добродетели. Тогда единственным спасением становится возбуждение любви, терпение и воздержание, если, конечно, подвизающийся поймет, что причиной претерпеваемого им ущерба является небрежность.

Для борьбы против духа печали, вызывающего уныние, из-за которого подвижник оставляет борьбу, требуется многое трезвение. Как же иначе подвижник достигнет великих добродетелей, которые заключаются в том, чтобы никто не считал себя добродетельным, бесстрашно переносил оскорбления и бесчестие, не считался и не назывался достойным мира сего?

Господь наш сказал: «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6, 24). Отцы определяют «маммону» как мирской образ мыслей, который порабощает не ведающих Бога приверженцев «века сего». Две причины для греха осаждают душу. Одна из них внешняя, а другая – внутренняя. Внешняя связана с заботой «века сего», с потребностью в телесном отдыхе. Внутренняя же движет страстями, препятствующими добродетелям. Душа человека не ощущает внутренних причин страстей, если не освободится от внешнего порабощения им.

Господь учит нас способу избавления от этого рабства: «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет (то есть от своей воли), не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 33).

Всеблагой Наш Владыка, зная о том, что воля является причиной двойственного пленения, повелел нам отсекать ее. Когда человек творит свою волю, он умерщвляет свой ум. При этом, поскольку душа заботится о внешнем, внутренние страсти действуют совершенно свободно. Если же душа доверяется заповеди Господней и отсекает свою волю, тогда ум пробуждается и методично отбрасывает страсти, созидая добродетели. Господь желает, чтобы Его рабы исцелились от видимых причин греха, то есть неразумных влечений, а также и от причин, сокрытых в их душах, то есть от страстей. Именно их упразднил Он Своим вочеловечением. «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин. 15, 4), – побуждает Господь. Это значит, что мы должны «пребывать в Господе» через деятельное благочестие, и тогда Он вместе с чистотой поселится в нас, насколько это будет возможным для нас самих.

Святые отцы называют три добродетели, необходимые для просвещения и отрезвления ума: естественное рвение, мужество и отсутствие лености (трудолюбие). Если же ум человека стяжает три вида преуспеяния: различение помыслов, прозорливость и твердую веру, подкрепленную Божественным просвещением, то он осознает, что уже достиг бессмертия.

Три добродетели вызывают в уме Божественное просвещение: не считать другого человека злым, благодетельствовать всем, кто тебя несправедливо огорчает и плохо с тобой обращается, и спокойно и безропотно переносить все, что с тобой случается. Эти три добродетели порождают другие три, еще более значительные. Способность не видеть в другом зла рождает любовь. Посредством благодетельствования всем, кто плохо с тобой обращается, стяжается мир, а безропотное перенесение всего, что случается, дарует кротость. О Всеблагой Владыка, Который Сам – сокровище благих, удостой же и нас стяжать сии добродетели! Аминь.

Четыре добродетели очищают душу: безмолвие, исполнение заповедей, умеренность со строгим воздержанием и смиренномудрие. Ум, в свою очередь, нуждается в следующих четырех добродетелях: в совершаемой со смирением непрестанной молитве к Богу, в том, чтобы повергать себя перед благоутробием Божиим, избегать суждения о всяком человеке и совершенно пренебрегать докучающими ему страстями.

Четыре добродетели обороняют душу и даруют ей отдохновение во время духовной брани: милостыня, безгневие, великодушие и противостояние всевозможным прилогам греха. Противостояние забвению, несомненно, дополняет все эти добродетели.

Четыре добродетели полезны в юности: постоянное богомыслие, неустанный труд, бдение и смирение (когда человек не считает себя добродетельным).

Существуют четыре причины восстания плотской брани: чрезмерный сон, обжорство (чрезмерное потребление пищи), остроумие (шутки) и украшение плоти.

От других четырех причин помрачается душа. Это ненависть к ближнему, презрение, зависть и ропот.

Четыре вещи опустошают душу: бесцельное блуждание с места на место, многие хлопоты, «вещизм» (любовь к материальному) и сребролюбие.

Три вещи человек приобретает с трудом, но именно они служат охраной добродетелей. Это плач, слезы о грехах и постоянное памятование о смерти.

Три великих порока всегда препятствуют стяжанию добродетелей: пленение, нерадение и забвение. То проклятие, которое называется «забвением», воюет с человеком до его последнего вздоха.

Вкратце мы обозначили дела «нового» и «ветхого» человека. «Любящий душу свою, чтобы не погубить ее» (Лк. 17, 33; Ин. 12, 25), пусть всегда подвизается, дабы охранять дела «нового» человека. Тот же, кто желает отдохновения в этой кратковременной жизни, творит и осуществляет дела «ветхого» человека, таким образом теряя свою душу.