ТОЛКОВАНИЕ НА

«ДЕСЯТИГЛАСНУЮ ДУХОДВИЖИМУЮ ТРУБУ» монаха Иосифа

ВВЕДЕНИЕ

Много раз ко мне обращались духовные братия и знакомые, желавшие разрешить свои недоумения относительно письменных наставлений нашего приснопамятного старца Иосифа Исихаста, которые он составил еще в период своего пребывания в пустынной келлии святого Василия.

Безусловно, мои способности недостаточны для писательского труда, а мой духовный уровень не дает возможности рассуждать о таких предметах, однако же настойчивость возлюбленных о Господе братии сломила мое сопротивление. Вот почему я, прося молитв нашего святого отца, принимаюсь за этот труд.

Возникающие у нас затруднения связаны со своеобразной рукописью нашего старца, названной им самим «Десятигласная Духодвижимая труба». Имея в виду мою личную связь с нашим отцом, продолжавшуюся в течение ряда лет, когда я имел возможность узнать от самого приснопамятного старца многое из того, чему он учил, я считаю своим долгом разрешить эти затруднения.

Если согласно изречению: никто не знает того, «что в человеке» (1Кор. 2, 11), то тем более – того, что в этом духовном человеке, который «судит о всем, а о нем судить никто не может» (1Кор. 2,15), кроме обитающей в нем Божественной благодати, приводящей в движение и просвещающей его ум и все его существо. Итак, в меру ограниченных и по-человечески ничтожных и недостаточных способностей, откроем это отеческое наставление, небольшое по своему объему, но широкое и богатое по заключающимся в нем мыслям.

Сколько раз я сталкивался с неразрешимыми проблемами, слушая, как старцы общаются на своем особом языке, тогда почти непостижимом для меня! Мне вспоминается рассказ аввы Аммона о том, как он пошел за аввой Антонием, направившимся в пустыню, удаленную от местопребывания других отшельников. Придя на место, авва Антоний обратился к Богу с молитвой: «Боже, пошли мне Моисея, чтобы он меня научил сему слову Писания». «Я услышал голос, говоривший со святым Антонием, – пишет авва Аммон, – но силы слов не постиг».

Насколько отличаются слова старцев от иных речей, особенно речей века сего! Слова отцов, основанные на собственном опыте, являются избранным и благословенным семенем, в то время как внешние рассуждения на духовные темы, идут ли они от природной одаренности или же от воспитания и образования, напоминают, согласно словам великого Григория Нисского, ложное чадотворение дочери фараона. Будучи бесплодной и не имея возможности родить собственное дитя, она похитила честь материнства у другой женщины.

Я не отрицаю, что дар красноречия, а также знакомство с грамматикой и другими благами образования необходимы для точности и ясности выражения. Но если требуется выразить духовные размышления и переживания в их особенном виде, когда речь идет именно о их деятельной и созерцательной основе, то автор, пусть даже несведущий в филологии, но простым языком описывающий собственный духовный опыт, будет несравненно предпочтительнее ораторов и мудрецов века сего, не обладающих опытом подобных таинств и переживаний.

Этим духоносным старцам зачастую свойственна не только простота выражения, которая, возможно, является следствием отсутствия внешней образованности, но и немногословие и лаконичность, связанные со стремлением в немногих словах соединить много мыслей. Должен признать, что в юные годы это причинило мне ущерб, ибо я, не будучи знакомым с этой их манерой, упустил немало благоприятных возможностей получить пользу. Дух кротости и любви к безмолвию сопутствовал жизни этих блаженных старцев, заставляя их следовать лаконичному образу выражения при разговоре на любую тему. Если же я в своей наивности и неопытности не понимал этого, они избегали повторять одно и то же по многу раз, чтобы не вызвать возражений или ропота. Какая деликатность обращения! Они заставляли человека признать, что «блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5, 9) и хотя и не повторяли своей заповеди из чувства деликатности, однако же не отказывались от нее, оставаясь, таким образом, неизменно бескомпромиссными в отношении буквы и смысла духовного закона, без которого не может быть никакой духовной жизни.

Главная жизненная забота блаженных старцев определялась речением Господа, Который возлагает на монаха, как и на всякого верующего, долг самоотречения. Вступление верующего в Небесное воинство начинается с этой ступени, и не случайно Господь подчеркивает: «Тот, кто не отвергается себя и не возненавидит душу свою, не является Моим учеником» (Лк. 14,26). Старцы познали на деле, благодаря как собственному огромному опыту, так и опыту своих старцев, которым они верно служили, что все сооружение «мерзости запустения», которое и является и называется «ветхим человеком», состоит из эгоизма. Такова вся сущность грешной личности, весь состав извращенных и противоестественных стремлений и действий омертвелого и смертного человека. Потому-то они были безжалостны ко всему, в чем содержались и скрывались частички этого «эго», и, осуществляя курс лечения этой болезни, проявляли неотступное самоотречение. Блаженные старцы, будучи подлинными учениками древних отцов, знали, что лишь тот человек, который «отвергается себя» и «ненавидит душу свою», исполняет первую и главную из Господних заповедей. «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин. 12, 25).

Через призму этого можно увидеть объяснение тому, почему эти преподобные подвижники сами неослабно соблюдали свой строгий распорядок, не допуская ни малейших уступок, хотя к моим немощам часто проявляли снисхождение. Будучи опытными и проницательными аналитиками, они знали не только глубины сатаны, но и всю глубинную сущность его деятельности, которая является грехом. Это прекрасно сформулировал святитель Иоанн Златоуст, один из трех светильников нашей Церкви, сказавший, что «диавол есть грех». Они знали, что тайным убежищем и укрытием для главного зла является эгоизм, настоящая сущность и имя которого – самолюбие, и потому пытались выставить против него самую крепкую оборону. Подогревая посредством веры жар Божественной ревности, они считали самоотречение своим неизменным долгом, так что все их стремление было направлено к одной главной цели – подчинить все свои помышления «послушанию Христову» (2Кор. 10, 5). В том, что касалось исполнения внешних обязанностей деятельной жизни, они подчиняли себя рамкам предписаний и уставов, которые соблюдали с такою точностью, какая только могла быть достигнута, даже когда это уже становилось навыком и привычкой. Когда я со своей тогдашней юношеской наивностью спрашивал, для чего нужно такое упорство в отношении уставных предписаний, они кротко отвечали, что когда Бог создал разумные существа, то первым, чего Он от них требовал, было точное соблюдение данных им предписаний и заповедей. Они же, пока в точности исполняли все это, сохраняли свое достоинство и пребывали с Богом, но едва преступили заповедь, погибли и все создание увлекли в тление. Поистине, сколько мудрости в духовном опыте и суждениях старцев!

Речение пророка Давида: «За словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки» (Пс. 16,4) – было квинтэссенцией всех усилий преподобных старцев, их деятельной и созерцательной жизни. Старцы понимали истинный смысл этого изречения, связывая его не с воздаянием Богу и искуплением человеком своих грехов, как ложно учат западные богословы, но с подчинением человека посредством послушания Богу и с учением о Божественной благодати, без которой нельзя «делать ничего» (Ин. 15, 5). Для лучшего понимания сказанного приведем слова великого и премудрого отца нашего преподобного Макария Египетского: «Горе душе, если она пребывает только в пределах своего естества и надеется только на свои дела, не имея общения с Божественным Духом, ибо она умирает, не удостоившись жизни Вечного Божества»⁸.

Усердное почитание отцами этого вида трудолюбия, связанного со строгим исполнением распорядка и уставных требований, вело свое начало от глубокого сознания того, что подчинение Божественной воле является важнейшим условием обращения к Богу, а также соединения с Ним, что было разрушено и уничтожено грехопадением. Ибо в чем же заключалась причина отпадения от Бога, если не в одном лишь преслушании и поиске способа самосохранения и совершенствования без Божественной благодати? Явление Бога Слова, воспринявшего нашу природу; обновило для человека путь к достижению его первоначальной цели. Сам Господь "был послушным даже до смерти» (Флп. 2, 8), чтобы показать невозможность возвращения к жизни и бессмертию без общения с Богом и подчинения Ему. Мудрые старцы, пренебрегая абстрактной верой, состоящей, согласно Господнему слову, лишь в произносимом устами: «Господи, Господи», хотя «не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное» (Мф. 7,21), остановились на решительном признании необходимости точного соблюдения Божественных заповедей и, таким образом, на деле запечатлели всецело владевшую ими любовь к Богу. «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня... и явлюсь ему Сам» (Ин. 14,21). Они, «открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу» (2Кор. 3, 18) Господа, Который "был послушным даже до смерти» (Флп. 2, 8) и «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мк. 10,45), преображались «в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2Кор. 3, 18).

Когда Бог Слово, «ничем не уступая Отеческому величию» (Флп. 2, 6), совершал воссоздание нашего естества, Он хвалился воспринятым им состоянием совершенного послушания, которое является главным средством исцеления, или, лучше сказать, воскресения всего человечества. «Я сошел с небес, – говорит Он, – не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин. 6, 38).

Итак, Своим действительным подчинением и послушанием Он вернул человеческое естество, виновное в отступничестве, в состояние равновесия в пределах законов естества, в котором оно подчинено и причастно нетварным Божественным энергиям, то есть вышней Божественной благодати Святого Духа. И вновь процитируем святого Макария, утверждающего, что «природа человеческая, если она останется нагою наедине с собой и не примет причастия Небесного Естества (Божественной благодати) и соединения с Ним, ничего не исправит, но пребудет нагою и порочной, в пределах своего естества во многой скверне».

Подчеркивая это значение обращения к Богу и связи с Ним, богомудрые отцы наши положили свои пределы, уставы, предписания и заповеди, которые сохраняли со строгостью и верой, так что никакое основание или причина не могли отвлечь их от главной цели. Поскольку же они, по благодати Христовой, уже в этой жизни сподобились Его Божественных обетовании, то смогли оставить для нас описание собственных подвигов, служащих нам ориентирами и указателями курса плавания в темной ночи жизни сей, в которой мы совершаем свой путь.

Небольшой труд нашего приснопамятного отца, о котором идет речь, имеет именно эту цель. Я надеюсь, что при содействии благодати Христовой и молитв старца смогу, несмотря на недостаток собственных сил, составить комментарий к этому сочинению для лучшего его понимания, что необходимо ввиду присущего ему своеобразия.

Как было сказано, приснопамятный старец назвал свой труд «Десятигласной трубой» и разделил на десять частей.