Беседа 29 на псалом 119⁸¹

Пс.119:1. Песнь степеней.⁸² Ко Господу в скорби моей я воззвал, и Он услышал меня.

Почему псалмы с 119-го по 133-й называются псалмами степеней? – Польза, приносимая человеку скорбями, если он без малодушия переносит их, и увещание – избегать жизни изнеженной и беспечной.– Нужно удаляться лживых, коварных людей: божественное наказание за этот порок. – В сознании себя странником на земле заключается корень великой добродетели. – Обращение с злыми людьми весьма тягостно для благочестивых. – «С ненавидящими мир я был в мире» (Пс.119:6). – Что служит главною причиною вражды между людьми?

1. Каждый из прочих псалмов имеет собственное над­писание, а здесь несколько псалмов, поставленных вместе, имеют одно надписание: «песнь степеней», или, как говорит другой переводчик, восхождений. Некоторые называют их и степенями. Почему же, скажешь, они так названы? В смысле историческом потому, что в них говорится о возвращении из Вавилона и упоминается о тамошнем плене, а в смысле переносном потому, что они наставляют на путь добродетели: так некоторые понимают их. В самом деле, этот путь, подобно ступеням, мало-помалу возводит человека доброде­тельного и любомудрого и доводит его до самого неба. Другие говорят, что этим указывается на лествицу Иакова, которая была показана ему досягающею от земли до неба. Таким образом, и высшие, неприступные селения делаются доступными для нас, когда подставляются ступени и лестницы. Но так как восшедшие, потому самому, что они взошли на высоту, могут подвергнуться омрачению от головокружения, то не только вос­ходящим, но и достигшим самой высоты, нужно соблюдать пре­досторожность. Эта предосторожность состоит в том, чтобы не смотреть на то, сколько мы прошли, дабы не возгордиться, но смотреть вперед, сколько остается пройти, и стремиться туда. То же и Павел выражает, когда говорит: «забывая заднее и простираясь вперед» (Флп.3:13). Таков переносный смысл этого слова. Но мы, если угодно, обратимся к истории и посмотрим на освободившихся из плена. Как же они освободились из плена? Любовью к Иерусалиму; напротив те, которые не имели этой любви, нисколько не получили участия в милости Божией, но остались и умерли в рабстве. Если и мы будем подражать им, то испытаем тоже самое. Если мы не будем исполнены любовью к благам небесным и желанием горнего Иерусалима, но постоянно будем привязаны к настоящей жизни, оскверняясь грязью забот житейских, то не сможем достиг­нуть отечества.

«Ко Господу в скорби моей я воззвал, и Он услышал меня». Ви­дишь ли пользу скорби? Видишь ли готовность милосердия Бо­жия? Польза скорби, потому что она привела их к чистой мо­литве; готовность милосердия, потому что оно тотчас явилось к взывающим. То же Бог сделал и прежде, в Египте; по­тому и сказал: «Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его и иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей» (Исх.3:7–8). Так и ты, возлюб­ленный, находясь в скорби, не отчаивайся, не малодушествуй, но тогда особенно и возвышайся духом, потому что тогда мо­литвы твои чище и благоволение Божие полнее, и все время про­води так, чтобы жизнь твоя была исполненною трудов, знал, что «все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2Тим.3:12), и что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян.14:22). Не люби поэтому жизни изне­женной и беспечной и не желай идти путем широким, кото­рый не ведет к небу, – а путем узким и тесным. Если ты хочешь достигнуть высших селений, то убегай удовольствий, попирай гордость житейскую, презирай богатство, славу и власть; избери бедность, сокрушение духа, покаяние, источники слез, и стремись ко всему, чем можно приобрести спасение. Избравший это и сам находится вне опасности, и молитвы его делаются возвышеннейшими. Если ты, таким образом, устроишь себя, и с таким сердцем будешь взывать к Богу, то Он непременно услышит тебя. Для этого пророк и сказал: «в скорби моей я воззвал, и Он услышал меня», чтобы ты научился возвышаться мало-помалу и окрылять свои молитвы, чтобы ты не унывал и не отчаивался во время скорбей, но извлекал из них пользу. Если пророк Елисей, человек, не попустил ученику своему отринуть припавшую к нему жену, сказав: «оставь ее, душа у нее огорчена» (4Цар.4:27), и выразив этим не что иное, как то, что она имела для себя великую защиту и оправдание в скорби своей, то тем более Бог не отринет тебя, приступающего к Нему с прискорбною душою. Потому и Христос ублажает плачущих, а смеющихся называет несчастными. В беседе о блаженствах Он в самом начале говорит: «блаженны плачущие» (Мф.5:4). Итак, если хочешь восходить по этим ступеням, то отвергни изне­женность и беззаботность, стесни себя прискорбной жизнью, отстань от дел земных. Это – первая степень. Невозможно, никак невозможно в одно и то же время и восходить по лест­нице, и оставаться на земле.

2. Ты видишь высоту неба, знаешь краткость времени, знаешь неизвестность смерти. Не медли же и не отлагай, но с великою поспешностью приступи к этому шествию, чтобы в один день проходить по две, по три, по десяти, по двадцати степеней.

«Господи, избавь душу мою от уст неправедных и от языка льстивого» (Пс.119:2). Смотри, как здесь сияет евангельская заповедь: «молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Лк.22:46). Подлинно, возлюбленный, ничто не может сравниться с искушением – попасть к человеку коварному; он опаснее дикого зверя. Зверь и кажется тем, что он есть; а тот часто скры­вает яд под видом кротости, чтобы и коварство было неза­метным, и впадал в яму неосторожно попавший. Потому-то пророк часто молит Бога об избавлении от таких злоумыш­ленников. Если же должно избегать людей лживых и ковар­ных, то тем более – развратителей, проповедующих нечести­вое учение. Особенно можно назвать «устами неправедными» те, которые отклоняют от добродетели и увлекают к пороку. Поэтому пророк и просит Господа избавить от них душу его, потому что туда проникают стрелы их. «Что дастся тебе или что прибавится тебе при языке льстивом?» (Пс.119:3) Другой пере­водчик (неизвестный переводчик, см. Ориг. Экз.) говорит: «что доставит тебе или что прибавит язык льстивый» (παρέξει… προσθήσει)? Третий (неизвестный, см. Ориг. Экз.): «что дал бы тебе, или что прибавил бы тебе язык с коварством» (δωη… πρσθείη… χατ έπιθέσως)? Эти слова выражают не что иное, как то, что такой порок велик, что такого рода зло тяжко. Поэтому, видишь ли, как пророк гневается, негодует и гово­рит: «что дастся тебе или что прибавится тебе при языке льстивом?», т.е. какое достойное наказание найдется для этого зла? Подоб­ным образом и Исаия говорил иудеям: «во что вас бить еще, продолжающие свое упорство?» (Ис.1:5)? То же и он говорит: «что дастся тебе или что прибавится тебе при языке льстивом?» Он или это говорит, или то, что в самом пороке уже заключается нака­зание; ты сам, еще прежде наказания, причиняешь себе нака­зание, рождая зло в самом себе. Действительно, порок есть величайшее наказание для души еще прежде наказания. Какое же может быть достойное наказание для такого порока? Здесь – ника­кого, кроме поражения от Бога. Человек не может воздать за него по достоинству, потому что этот порок превышает всякое наказание; а Бог поразит его. Поэтому, желая показать это, пророк тотчас присовокупляет: «изощренные стрелы Сильного с опустошительными углями» (Пс.119:4). «Стрелами» здесь опять он называет наказания. Другой переводчик говорит (Симмах и Феодотион):"стрелы сильного изощрены, с углями, собранными в кучу» (μετὰ ανθρα᾿ κων εστοιβασμένων). Третий (Акила): «с углями можжевело­выми» (σύν αθρακίαις ὰρκευθίναις), – такими переносными выражениями увеличивая страх наказания. И то – с собранными в кучу, и это – с можжевело­выми – заключает в себе одну мысль; только там представ­ляется количество, а здесь качество и сила наказания. То же выражают и семьдесят толковников словами: со угльми пустын­ными, т.е. опустошительными, разрушительными, истребитель­ными. Вещами, страшными для нас, Писание означает и Божии наказания, называя их стрелами и огнем. А здесь, мне ка­жется, указывается также на иноплеменников, потому что дру­гой переводчик (неизвестный переводчик, см. Ориг. Экз.), выражая это, говорит: «избавь душу мою от уст лживых» (απο χείλους ψευδους). Таковы их слова, таковы козни и злоумыш­ления, исполненные лжи и всякого нечестия.

«Горе мне, что жизнь моя в переселении продолжительна: поселился я в шатрах Кидарских» (Пс.119:5). Другой переводчик (неизвестный, см. Ориг. Экз.) говорит: «увы мне, что пришествие свое я продолжил» (παροικων παρείλκυσα). Третий (неизвестный, см. Ориг. Экз.): «увы мне, что я пришельствовал долго» (προσηλύτευσα έν μακυσμω). Таким образом они сетуют о плене Вавилонском; а Павел – о продолжительности здешней жизни: «находясь в этой хижине, говорит он, воздыхаем под бременем» (2Кор.5:4); и еще: «но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем» (Рим.8:23). Действительно, настоя­щая жизнь есть странничество. Что я говорю: странничество? Она гораздо хуже и странничества. Потому Христос и назвал ее путем: «тесны врата, говорит Он, и узок путь, ведущие в жизнь» (Мф.7:14). И это есть самая лучшая и даже первая наука – знать, что мы странники в настоящей жизни. Древние исповедовали это и потому особенно прославились. Выражая это, Павел говорит: «Бог не стыдится их, называя Себя их Богом» (Евр.11:16).

Почему, скажи мне: «их»? Потому, что они признавали себя странниками и пришельцами. Это – корень и основание великой добродетели. Кто здесь странник, тот там будет гражданином; кто здесь странник, тот не ста­нет привязываться к настоящим благам, не будет забо­титься ни о жилище, ни о богатстве, ни о пище, ни о чем другом подобном; но, как находящиеся в чужой стране, де­лают все и употребляют все меры к возвращению в отече­ство и каждый день стремятся увидеть страну, их произвед­шую, так и питающий любовь к будущим благам не огор­чится здешними несчастными обстоятельствами, и не возгор­дится счастливыми, но будет проходить мимо всего этого, как путник. Вот почему и в молитве нам заповедано говорить: «да приидет царствие твое» (Мф.6:10), чтобы мы, питая в душе желание и ожидание того дня и постоянно имея его пред глазами, не увлекались настоящим. Если иудеи, желавшие возвращения в Иерусалим, даже после освобождения, оплакивают прошедшее, то какое мы можем иметь извинение, какое оправдание, не пи­тая сильной любви к горнему Иерусалиму?

3. Посмотри, как они оплакивают свое пребывание между иноплеменниками: «поселился, – говорит, – я в шатрах Кидарских: долго жила душа моя в стране переселения: с ненавидящими мир я был в мире» (Пс.119:5–6). Здесь они оплакивают не только свое пребывание в стране чужой, но и обращение с иноплеменниками. Так и другие пророки оплакивали настоящую жизнь и говорили: «не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми» (Мих.7:2); и этот самый пророк: «спаси меня, Господи, ибо не стало преподобного» (Пс.11:2). Настоящая жизнь тяжела не потому только, что она испол­нена суеты и безвременных забот, но и потому, что в ней много успевают люди злые.

Нет ничего гнуснее и тяжелее обращения с такими людьми. Не столько дым и смрад тяготит глаза, сколько обра­щение с злыми людьми огорчает душу. Не помнишь ли, как и Господь наш Иисус Христос выразил тягость пребывания с ними? Когда Он сказал: «доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» (Мф.17:17), то указал на то, что содержится в сло­вах: «поселился я в шатрах Кидарских». Это – варвары, которые обык­новенно поступают с подвластными им, как звери, живут в шалашах и пещерах и доходят до свирепости диких зверей. Но еще несноснее их хищники, корыстолюбцы, разврат­ники, живущие в роскоши. «Долго жила душа моя». Однако не много; только семьдесят лет. Но пророк называет их многими не по количеству, а по трудности обстоятельств. Для страждущих и немногие годы кажутся многими. Так должно чувствовать и нам: хотя бы мы прожили немногие годы, но должны считать их многими по сильному желанию будущих благ. Говорю это, не осуждая настоящей жизни, – да не будет; и она – дело Божие, – но, желая возбудить в вас любовь к бу­дущим благам, чтобы вы не привязывались к настоящему, не прилеплялись к плоти и не уподоблялись малодушным, которые, хотя бы прожили тысячи лет, говорят, что – мало. Что может быть безрассуднее этого? Что может быть грубее – тогда как предстоит небо и небесные блага, «не видел того глаз, не слышало ухо» (1Кор.2:9), гоняться за тенями и желать вра­щаться в пучине настоящей жизни, подвергаясь непрестанным волнам, бурям и кораблекрушениям? Не таков был Павел, но он спешил и стремился туда, и только одно удерживало его – спасение людей (Флп.1:23). «Когда же я говорил с ними, они без вины враждовали со мною» (Пс.119:7). Видишь ли, как он показывает тяжесть тамошней жизни? Не сказал: с не­ имеющими мира, но: «с ненавидящими мир я был в мире». Видишь ли пользу скорби? Видишь ли плоды плена? А теперь кто из нас может сказать это? Желательно, чтобы мы с мирными были мирны; а он и с ненавидящими мир был мирен.

Как же и мы можем достигнуть этого? Если будем жить, как странники, – опять обращаю речь к тому же предмету, – если будем жить, как пришельцы, если не будем пленяться ничем настоящим. Подлинно, ничто не бывает столько при­чиною вражды и раздора, как любовь к настоящим благам, пристрастие или к славе, или к богатству, или к удоволь­ствиям. Когда же ты разорвешь все эти узы и не попустишь душе пленяться чем-нибудь подобным, тогда увидишь, откуда берет свое начало раздор, где лежит основание добродетели. Для того Христос и повелевает нам быть овцами среди вол­ков, чтобы ты не говорил: я потерпел то и то, и оттого ожесточился. Хотя бы ты потерпел бесчисленное множество обид, продолжай быть овцою, и победишь волков. Такой-то че­ловек зол и нечестив; но ты имеешь силу, которою можешь преодолевать и злых. Что смиреннее овцы? Что свирепее волка? Однако первая преодолевает последнего, как видно на апостолах, потому что нет ничего могущественнее кротости, ничего – сильнее долготерпения. Вот почему Христос и заповедует нам быть овцами среди волков. Но сказав это и желая объ­яснить, каков должен быть Его ученик, и что для него недо­статочно этой простоты, т.е. кротости овцы, прибавляет еще нечто другое: «будьте..., говорит, как голуби» (Мф.10:16), соединяя кротость двух смирных и незлобивых животных. Такой требует Он от нас кротости, когда мы обращаемся среди злобных! Не говори мне: он зол, я не могу сносить. Тогда особенно и нужно показывать кротость, когда мы имеем дело с злобными и враждебными; тогда и открывается ее сила, тогда и сияет ее действенность, достоинство и польза. «Когда же я говорил с ними, они без вины враждовали со мною». Другой переводчик (Симмах) говорит: «и как я говорил им, они враждовали» (καὶ ο˝τε ), выражая или: с ненави­дящими мир я был мирен, или: за то, что я говорил им, они враждовали. Смысл этих слов следующий: во время са­мой беседы, говорит, когда я особенно выражал любовь свою, когда произносил особенно дружелюбные слова, тогда они и раздражались, строили козни, и ничто не укрощало их; но я продолжал соблюдать свою добродетель, не смотря на такое их расположение. Так должны поступать и мы; хотя бы напа­дали на нас любящих, хотя бы враждовали, хотя бы строили козни, мы должны соблюдать свое, помня заповедь, повелеваю­щую быть подобными овцам и голубям среди волков, чтобы и их сделать лучшими, и самим достигнуть небесных благ, которых да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.