Се аз и дети, яже ми даде Бог

Двадцатилетний опыт священнической практики на приходах обогатил отца Иоанна всесторонним знанием жизни, в том числе и семейной, и он помогал нам не только молитвой, но и советом.

О плодах, вызревших на нивах жизни инока-старца, рассказывает протоиерей Григорий Секретарев¹²⁶.

«Молитва отца Иоанна действенной помощью 28 лет сопутствовала мне и часто невозможное делала свершившимся.

Я приходской священник. Первая моя встреча с отцом Иоанном произошла в ранней юности. Но только через 18 лет, когда я начал подумывать о создании семьи, мне напомнили о батюшке. В Печорах я познакомился с девушкой, которую захотел назвать своей супругой. Но когда предложил ей руку и сердце, она неожиданно для меня ответила, что должна посоветоваться с родителями и с батюшкой отцом Иоанном. Я возмутился духом – как же это, я жених, а она будет советоваться, с родителями – понятно, но зачем же и еще с кем-то? Но тотчас в сердце появилось твердое убеждение, что именно так и надо – взять благословение у своего духовника. С этого периода началось и мое близкое общение с отцом Иоанном. Именно он готовил нас к венчанию, к духовному восприятию совершаемого в нашей жизни изменения, к рождению семьи – малой церкви Христовой. Проникновенно и глубоко понимая великую, благодатную силу Таинства и несомненно веря, что совершителем этого творческого акта является Сам Бог, отец Иоанн и нас настраивал на ответственное и сознательное принятие божественной силы и благословения, которое подается в Таинстве Венчания. «Этого благословения вам и вашим детям хватит на всю жизнь», – напутствовал батюшка.

Невесте он дал напечатанные на машинке выписки из творений святых отцов о христианской семье и браке, книжицу – подборку изречений Иоанна Златоуста о семейной жизни. Так она знакомилась с христианским понятием о неведомой ей дотоле новой жизни.

Отец Иоанн рассказал нам подробно, как готовиться к предстоящему венчанию, как совершалось оно во времена его молодости и что означают те или иные моменты Таинства.

Накануне венчания за ранней литургией мы оба исповедовались и причастились Святых Христовых Таин. По окончании поздней литургии я приехал в храм в сопровождении мальчика. Икону Спасителя он нес передо мной. В дверях храма я остановился, хор запел жениху приветствие «Достойно есть…». И я остался ждать приезда нареченной. Она вошла в храм, впереди шествовала девочка с образом Божией Матери в руках. Хор грянул концерт «Гряди, голубица».

Отец Иоанн заранее дал нам наказ во время венчания пред лицем Божиим принести друг другу супружескую клятву. И надо сказать, что это был очень трогательный и значительный момент Таинства. Душа в трепете предстояла Богу, клятвенно обещая Ему понести избранный на всю жизнь крест – крест многих радостей и немалых скорбей семейной жизни.

– Я, Григорий, беру тебя, Ангелину, как супругу, и обещаю тебе любовь, верность, и не оставлю тебя до смерти, и да поможет мне в этом Триединый Бог и все святые, – произнес я.

Клятва невесты имела некую особенность, она обещала мне любовь, верность и послушание. И последующая жизнь показала, что клятва эта дала нашей семье стержень, который охранял нас от греховных поползновений.

«Жизнь прожить – не поле перейти» – гласит народная мудрость. Бывали и в нашей жизни семейные обстоятельства, когда приходилось напоминать друг другу о данной пред Богом клятве. И клятва эта осталась в душе как основа нашей семьи.

С тех пор своей молитвой отец Иоанн принимал самое непосредственное участие в нашей жизни. Со временем это осмысливается и осознается все глубже.

Позднее, когда у нас в семье рождался ребенок, мы приносили его к батюшке на благословение, а после встречи записывали, что он говорил о новорожденном. И вот теперь, когда дети выросли, оказалось, что отец Иоанн несколькими словами намечал будущий жизненный путь этого младенца. Истинность его слов подтвердила сама жизнь, все сказанное свершилось. В поздних воспоминаниях батюшки я прочитал, что со временем он пришел к выводу, что лучшая и самая действенная помощь другому человеку – это молитва за него. Но молитва и есть самый трудный подвиг. По слову святого старца Афонского преподобного Силуана: «Молиться за других – это кровь проливать». И отец Иоанн не щадил себя. Молитва была его стихией. Именно молитвой, еще неведомый мне, он обратил на себя мое внимание.

Это случилось в Троице-Сергиевой Лавре. Мы, семинаристы, зашли приложиться к раке преподобного Сергия, и я невольно обратил внимание на священника в скуфеечке, простеньком плаще, из-под которого виднелся подрясник. Его вид поразил меня, я почувствовал, что человек как-то особенно предстоит Святому. Впечатление было столь сильное и необычное, что я задержался в храме, наблюдая за ним. Священник (а это и был отец Иоанн) долго безмолвствовал пред ракой дерзновенным просителем и ходатаем за многих. Мне стало очевидно, что его молитва не может быть не услышана.

Двадцатилетний опыт священнической практики на приходах обогатил отца Иоанна всесторонним знанием жизни, в том числе и семейной, и он помогал нам не только молитвой, но и советом. Когда же ему задавали вопросы, касающиеся интимных семейных отношений, он говорил: «Вы меня извините, я монах, спросите об этом у кого-нибудь более сведущего».

Я думаю, что и эти вопросы он понимал, но только с сугубо духовной точки зрения. Помню, на меня произвела глубокое впечатление его проповедь на день памяти свв. Иоакима и Анны. В его устах прозвучала духовно значимая мысль, и он заострил на ней внимание слушающих. Почему святая чета не могла стать родителями Богоотроковицы ни в молодом возрасте, ни в зрелом, но лишь в старости и после глубокого потрясения – претерпев поношение и отвержение от людей?

Отец Иоанн сам же и ответил на этот вопрос: «До этого возраста они были не лишены супружеского сладострастия. И только когда перегорели все плотские страсти, связанные с рождением детей, Господь послал им Свой небесный дар».

Этим уроком о важной тайне семейной жизни, данным отцом Иоанном, я до сих пор разъясняю своим прихожанам духовную сторону истинно христианского брака. И в супружестве стоит задача обретения чистоты и духовного совершенства.

В самом начале моего пастырства в одной из бесед отец Иоанн указал мне на существенный момент священнического служения, он сказал: «Только на живую веру человека порождается Божий ответ, когда Он Сам, «Живый и Действуяй» совершает Таинства, и мы с трепетом приемлем Небо на земле. По вере вашей да будет вам!»

Батюшка нередко напоминал нам, молодым священникам, что только с верою мы можем совершать Таинства и только верою принимают благодать те, кто к Таинству приступает.

И веришь его слову!

Но каково бывает, когда его опыт вдруг оживает и в твоей жизни? Как-то на исповеди подошла женщина и вдруг такое сказала, что я в ужасе затрепетал, ощутив Христа. Это было невероятно! Я замер и потом ушел в алтарь, не мог продолжать исповедь.

В моей жизни такое произошло однажды, но этого достаточно, чтобы знать, что на каждой исповеди присутствует Сам Христос.

И с каким чувством теперь произносятся слова «Се, чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое». Я ответственно свидетельствую, что здесь, сейчас Христос между нами.

Я опять и опять вспоминаю батюшку и с радостью восклицаю: «Слава Богу, что в нашей жизни был отец Иоанн! Слава Богу!»

Или вспоминаешь, что говорил отец Иоанн о своих переживаниях при совершении того или иного Таинства. «Приносят ребенка крестить, он до погружения плачет, бунтует. Окрестишь – тут же успокаивается. В то время младенцев сразу и воцерковляли. Несешь только что крещеного по храму, посвящая Богу, и какие чувства в душе – от твоих рук родился человек в истинную, вечную жизнь, и это рождение выше естественного, и ощущаешь себя отцом, и остро чувствуешь, что младенец тебе родной».

Сейчас, прослужив священником уже много лет, я все глубже начинаю понимать то, о чем говорил отец Иоанн. Многолетний опыт служения у престола позволяет и мне чувствовать красоту и живую действенность Таинств нашей Святой Церкви – крещения, венчания, исповеди. Понимаешь уже, и с каким настроением приступает человек к Таинству, и без стороннего напоминания узнаешь тех, кого погружал в купель, даже если они уже и повзрослели.

Отец Иоанн щедро делился с нами своим богатым опытом, который и лег в основание нашей духовной жизни. И понимаешь, что во все времена становление человека на путь спасения один и повторяется он из поколения в поколение – это вера, доверие Богу и любовь.

В практике своего пастырского служения при решении тех или иных проблем вопрошаюших я воскрешаю в памяти личные беседы с отцом Иоанном и мои вопросы к нему. А категории вопросов прихожан бывают самые разнообразные: вопросы от ума, от любопытства да и просто суетные. И как их решать? Объясняешь человеку, что один вопрос он может и должен решить сам, другой – посоветовавшись с женой, есть категория вопросов, с которыми нужно обращаться к юристу, а заболев, идти к врачу. Но есть такие вопросы, которые можно и нужно решать только с духовником. А бывают еще и такие глубокие духовные проблемы, на которые не всякий духовник может ответить. Я приведу пример, связанный с отцом Иоанном. У меня возник сложный вопрос. Я обратился с ним на исповеди к монастырскому духовнику. Он, выслушав меня, ничего не ответил. Пошел к другому, и он промолчал. Тогда, измученный, я подошел к отцу Иоанну. Все ему объяснил. Он задумался, но сразу отвечать не стал. Через некоторое время встретил меня и говорит: «Отец Григорий, твой вопрос решается так-то и так-то». И тотчас в моей душе водворился покой. Я частенько вспоминаю этот случай. Он стал для меня важным ориентиром в моей духовнической практике.

Какие же бывают сложные вопросы! И как глубоко нужно знать жизнь, и какая должна быть сила молитвы и ответственности, чтобы разрешать их! К духовнику идут, чтобы получить исцеление от язв греховных, чтобы понять, как бороться с немощами, как готовиться к достойному принятию Святых Христовых Таин, как, наконец, подготовиться к переходу в вечность. Именно с этим мы и шли к отцу Иоанну. Он с готовностью отвечал на наши духовные нужды, но не отвергал и наших забот о житейском. В разговорах отца Иоанна нередко звучало хорошее, верное слово – «взращивание».

Взращивание души человека! Этим деланием отец Иоанн был озабочен постоянно. Он вслушивался в человека, вглядывался в глубину его духа, вживался в его беду и молитвой предстоял за него пред Богом, покрывая любовью и состраданием. Я видел, что и он не всегда и не все вопросы решал положительно и сразу. Со временем и я понял, что многое в нашей жизни не разрешается сейчас, в данной обстановке, и это причиняет нам беспокойство и даже страдание. Вот такой пример: св. равноапостольная княгиня Ольга скорбела и молилась за своего сына о его обращении к вере, но так и умерла, не получив желаемого. И только во внуке ее молитвы дали плод. Апостол Павел нес по жизни скорбь от «пакостника плоти» и, как ни молился, не обрел освобождения. Господь сказал ему: «Довлеет ти благодать Моя». И мы частенько слышим глас Господень к нам: «Сила Божия в немощи совершается. В терпении вашем спасайте души ваши» (2Кор.12:9, Лк.21:19). Значит, и немощь человеческая может стать силой для нас. Но как дорасти до такого понимания? А каждый человек переживает на своем жизненном пути нечто подобное. Отец Иоанн не уставал напоминать, что только в вере и доверии Богу кроется сила для несения нашего жизненного креста.

«Учитесь предавать себя воле Божией, тогда терпение ваше обретет смысл и станет спасительным подвигом работы для Бога».

На протяжении многих лет, видя в отце Иоанне многие и разнообразные духовные дарования, я поражался тому, что сам-то он не придавал им никакого значения и не терпел от них вреда. В духовнической же практике я сталкивался с тем, что судьба даровитых людей, да и тех, кто с ними общался, часто трагична. Я задумался. И в писаниях преподобного Максима Исповедника нашел ответ на мой вопрос. Он так молился: «Господи, если Ты считаешь, что дарование, которое Ты мне даешь, нужно мне и тем, с кем я общаюсь, дай мне с этим дарованием и меру смирения». Значит, и дарования отца Иоанна были надежно защищены его смирением.

Я был свидетелем такого случая. Заходит отец Иоанн в Михайловский храм, он – служащий, но уже опаздывает, все волнуются, пора читать входные молитвы. Он бежит и на ходу приговаривает: «Благо мне, яко смирил меня Господь». Да мало ли примеров своего смирения явил нам отец Иоанн. Думаю, что некоторые его духовные дарования остались для нас сокрытыми именно его смирением.

Вспоминаю важный духовный урок, преподанный мне отцом Иоанном. Подходит он ко мне в храме и прикасается к моему иерейскому кресту со словами: «Ну что, надо бы крест-то уже и коронкой украсить?» Я отвечаю шуткой: «Да я, батюшка, не против». А он продолжает: «Я носил свой первый иерейский крест 25 лет и любил его особенно, а ты сколько?» Отвечаю: «А я только 12. И Вы меня утешили. Раз Вы столько времени довольствовались иерейским крестом, то я тоже буду спокоен». Вот такой простой, но впечатляющий урок. Сам имея понятия духовные, он прозревал движения души и в другом человеке. А бывало и так: идешь к отцу Иоанну с намерением что-то сказать, а он, будто не замечая, уходит от тебя. И начинаешь понимать, что шел к нему, не обдумав того, о чем хочешь его спрашивать. А иногда наоборот – заходишь в алтарь озабоченный, но помысла о том, чтобы поделиться своими переживаниями, нет. Так отец Иоанн сам вдруг идет к тебе: «Что случилось, что такое?» И сразу открываешь душу, все ему выложишь. Батюшка, наблюдая нынешнюю духовную жизнь, с тревогой размышлял: «Почему не стало старцев? – И сам отвечал: – Потому что не стало послушников».

Но он же и воодушевлял нас, когда говорил о Церкви, о благодати, в ней обитающей, о благодати священства, о силе Креста.

Отец Иоанн, когда приехал в Печоры и стал служить, подчеркивал, что Печоры – особый город. В чем же заключалась его особенность? Только сам, прослужив много лет, я понял смысл того, о чем он говорил. В Печоры приводят людей трудные обстоятельства жизни. Чаще приезжают люди с трагическими судьбами. В большинстве своем замкнутые, озлобленные, настороженные. Обиженные на жизнь, израненные, они в одиночестве несут свою боль. И нужно много любви и тепла, чтобы человек оттаял, приоткрыл свою душу. И когда вдруг такое случается, ты воспринимаешь человека, как сделавшего первый шаг к воскрешению своей души. Его не осудишь, как бы грешен он ни был, но тотчас оправдаешь, посочувствуешь. Но иногда этого ждать приходится долго.

Помню, долгое время в храм приходила женщина, суровая – ни «да», ни «нет», благословения не берет. Постоит и уходит.

Я задумался: «Может, чем-то соблазнил ее?» Прошло много времени, прежде чем она попросила ее поисповедовать. Когда она приоткрыла свою жизнь, я узнал, что в ней шла самоуглубленная работа над собой, которая сопровождается необходимостью преодолевать искушения. Вот отец Иоанн всегда хорошо понимал внешнее и внутреннее делание, совершаемое в человеке. Часто на простых жизненных примерах он давал нам понятия о христианском взгляде на жизнь. Он рассказал один случай: «Был престольный праздник, кончилась служба, все пошли к отцу настоятелю разговляться, сидим зимой в тепле, пьем горячий чай. А я смотрю в окно – выходит из храма согбенная старушка. Помолилась на храм, поклонилась и пошла восвояси. И душа моя умилилась: мы-то тут уже в тепле сидим, а вот старый человек, ходатай за близких своих да и за многих знаемых, пришел в церковь, помолился и голодный возвращается в свою нетопленную хату». Такое восприятие отцом Иоанном человека настраивало и нас.

«Ходатай за близких!»

За скольких он приносит поминания, ставит свечи, кладет поклоны, скорбит и плачет, потому что сегодня вокруг него беда. И ты сам уже смотришь на своих прихожан не скользящим взглядом, но видишь в них таких пред Богом ходатаев, а в итоге и сам становишься ходатаем за других, за весь приход. У меня был такой пример: на приходе я довольно резко отчитывал одну прихожанку. Услышав наш разговор, ко мне подошла приезжая паломница: «Батюшка, вы плохо разговариваете с человеком». В ответ я спросил ее: «А Вы разве знаете этого человека?» Паломница молчала. Откуда ей было знать, что нашим отношениям с прихожанкой уже 20 лет, и мы с ней понимаем друг друга. «А с Вами я так не смогу», – добавил я. Вот такие отношения могут быть в Боге.

Опыт общения с людьми тоже пришел ко мне через отца Иоанна. Осмысливая встречи и беседы с батюшкой, и я начинал понимать, что нельзя вторгаться в дела Божии, но надо, как он, вслушиваться в душу вопрошающего и молитвой предавать его Богу.

«Не опережайте событий, не требуйте от себя и от своих близких того, чего сейчас они еще воспринять не могут», – не раз повторял он. Иногда, разговаривая с человеком, ясно понимаешь, что он переживает данный ему Богом жизненный урок. Но сам он этого не осознает. И ты уже не силишься давать советы, которые он сейчас не поймет. А только терпеливо молишься: «Да будет воля Божия над ним».

Однажды ко мне обратилась прихожанка со своим недоумением. Говорит, что просит у Господа для сына своего Царствия Небесного, но вслед за молитвой тотчас приходят к ней серьезные искушения: вражье наваждение или страхования. Что это такое?

Я спросил ее: «Вы сами понимаете, что просите для сына? Он-то устремлен ли к этому Царству? А если он жизнь проводит, не думая о спасении, то как же сможет принять этот великий дар?» Она в недоумении: «Как же быть-то тогда?» Мы поговорили, и поняла она, что несвоевременна ее просьба, только Бог знает, что ее сыну в настоящий момент полезно для души: встряска ли, болезнь ли или какое другое испытание, чтобы и сам он начал думать о спасении. И вот, помня совет батюшки, я предложил скорбящей матери всякое моление о нем завершать словами: «Господи, аще возможно, помилуй, но да будет Твоя святая воля». Через некоторое время женщина известила: все искусительные страхования отступили.

Так пестовал немощных и отец Иоанн, но когда он получал свыше извещение о том, что во благо для души пришедшего человека, то решительно говорил об этом. А иногда бывало и так: исчерпав уговоры, батюшка умолял: «Если не можете понять сейчас того, что я говорю Вам, то хоть послушайтесь меня. Делайте именно так, а не иначе».

Своим примером отец Иоанн учил нас помогать людям.

Много можно говорить о его влиянии на нашу жизнь. Он дал нам пример живого восприятия происходящего вокруг, не внешнего, но то, что произрастает из сердца, дарует правду жизни, ее добро и тепло. Он дал нам понимание, что только назидание от твоего сердца, обращенного к сердцу другого, может созидать жизнь человека. Иногда мне, как пастырю, исходя из опыта отца Иоанна, приходится не сразу разрешать вопросы, которые возникают на приходе или при встрече с людьми. Но если один и тот же вопрос повторяется, то понимаешь, его надо решать для всех. И тогда ты говоришь о нем уже открыто с амвона. Например, я часто сталкиваюсь с болезнью нашего времени – с пьянством. Эта проблема возникла и в моей семье (занедуговал сын), а я был к этому не готов. Я стал бороться с этой бедой и тут же получил активное противоборство. И я вспомнил совет отца Иоанна: «В таких случаях и резко делать ничего нельзя, и оставить без внимания невозможно».

И где же она, эта середина? Я начал обдумывать, как и чем помогать страждущим? Всплыли в памяти примеры и советы святых. Преподобный Серафим Саровский своей ручкой закрыл уста сыну, осудившему недуг матери. Одному из посетителей, дерзнувшему вынести на страждущего безжалостный приговор, он предрек в будущем подобную беду. Тот не поверил слову старца, «но суд без милости не сотворшему милости», пришлось-таки и ему пройти через эту скорбь, чтобы обрести богатство истинного смирения. А праведный батюшка отец Иоанн Кронштадтский ходил по ночлежкам, навещая страждущих недугом пьянства, которыми был полон город, где он служил, и скорбь его души по погибающим постоянно была обращена к Богу.

Я выписал составленную им молитву для себя и даю ее нуждающимся. Многое, очень многое понял я, когда беда коснулась меня. Личный опыт раскрыл мне глаза и отверз ум и сердце на страшные болезни души человеческой. А болезни, и душевные, и телесные, можно и нужно лечить. И отношение к страдающему должно быть как к больному – снисходительное и терпеливое. Вот и мы, когда начинается период болезни сына, всей семьей усугубляем домашнюю молитву – каноны почитаем, почаще храм посетим. Да все это с тугой сердечной, с душевной скорбью, со слезами. В итоге поняли, что это-то и есть единственная реально действующая помощь. Дивен Промысл Божий и неисповедимы пути Его!

Вспоминаю один удивительный случай: подходит как-то женщина и просит причастить больного. Я пошел по адресу, стучу – никто меня не встречает, по всему чувствую – дом в запустении. Захожу в сенцы – кругом развал, холод, где-то в углу в тряпье лежит человек. Спрашиваю: «Звали священника?»

– Да-да, – слышу в ответ.

Я болящего поисповедовал, пособоровал и причастил. Через два дня после причастия больной умер. Позднее женщина поведала мне скорбную историю этой жизни: у человека была семья – жена и ребенок, но в какой-то момент он страшно запил, жена ушла от него. Он остался совершенно один. Пил, отморозил ноги и их лишился. Соседка, по христианскому состраданию, иногда заходила к нему, топила печь, приносила еду. Но был и какой-то «доброжелатель», который продолжал заботиться, чтобы обезноженный не забыл свою пагубную страсть. Так и шло время. Что делалось в тайниках души страдальца, неведомо никому.

Но вот однажды он сказал своей добровольной помощнице:

– Слушай, мать, сегодня ко мне приходил Христос.

Она восприняла эти слова как бред.

– Нет-нет, я давно не пил, я совершенно трезвый, – запротестовал он. – Но я точно знаю, сегодня ко мне приходил Христос.

Пораженная тем, что услышала, женщина предложила позвать к нему священника.

Вот пример спасения души. Но через что этому человеку надо было пройти и что произошло в душе страждущего, если Сам Христос пришел утешить его. Я воспринял историю этой жизни как урок, данный мне свыше Господом. «Ин суд Божий, ин человеческий». А вскоре после полученного опыта мне пришлось беседовать с женщиной, которая поведала мне о своей семейной беде. Я ее выслушал и говорю: «А ведь у меня, дорогая моя, такие же проблемы в семье, что и у Вас».

Она была потрясена: «Как, и с Вами это тоже происходит? И священники не ограждены от этой беды?»

Я объяснил: «Мы, священники, из этой же среды, такие же люди, как и все остальные. И Господь попускает нам те же скорби, что переживают все, для того, чтобы мы не возгордились, имея от Бога дарование помогать другим. Мы терпим и учимся переносить скорби, общие всем, и молим о помощи для паствы и для себя.

В Евангелии Господь нам прямо говорит: «Вы имеете нужду в терпении».

А по слову Апостола: «Сам искушен быв, может и искушаемым помощи» (Евр.2:18).

Так и отец Иоанн, безропотно претерпев, и пережив, и повидав многое в своей жизни, понял на деле, что значит водительство Промысла Божия. Познав внутренние духовные законы в скорбных испытаниях и облагодатствованный Богом, он с любовью помогал всем, кто к нему обращался. Помогал и нам, священникам, осмысливать духовно прискорбные примеры современной жизни.

Всякий человек несет тяготы своих грехов и немощей. И у священника постоянно возникает вопрос: как бороться с грехами и как помогать людям в их искушениях?

Как-то у меня возник вопрос, разрешить который можно было только властью архиерея. Я его высказал владыке как исповедь, и он, ответив мне на вопрос, дал еще и максимальную епитимию. Я с желанием начал ее исполнять, но вскоре почувствовал, как это тяжело, временами даже ропот появлялся. С трудом, но я все же донес ее до конца. И только тогда ощутил в себе дух мирен, как извещение о милости Божией. Я написал владыке благодарственное письмо за дарованный практический опыт духовной жизни. Казалось бы, епитимия – наказание, а значит, скорбь, но она же несет в себе радость освобождения от греха и прощение. Отец Иоанн, зная силу и действенность епитимии-наказания, все же очень осторожно применял ее в жизни, сообразуясь с духовным уровнем провинившегося. Не раз я слышал от него: «Сейчас отношения с людьми строить очень трудно. (По-человечески, я бы сказал, невозможно.) Человекоугодничество оборачивается крахом отношений и бедой для дела, а суровая безжалостная правда не служит ни к созиданию, ни к миру. А потому самое надежное иметь отношения с людьми в Боге. Тогда Сам Господь, видя, что мы ищем не своего, а Божия, будет нам Силой и Крепостью, которыми пройдем все искушения, без которых неискусна душа».

Так умудрял нас отец Иоанн. Его жизненный опыт был для нас помощником на пути к приобретению своего. В моей жизни был такой момент: один священник, уходя за штат, «сватал» меня, как выразился отец Иоанн, рукоположиться в его храм, но с условием, что и он останется при нем. Душа сан принять хотела, но и страшновато что-то стало. Я пошел к отцу Иоанну за советом. Он говорит: «Нет, положимся на благословение архиерея, его слово примем, как волю Божию». А владыка категорически отклонил сделанное мне предложение: «Туда не пойдешь, заштатный священник тебе будет мешать, а вот у меня приход освободился, там и будешь служить с Богом». Прошли годы, а недавно ко мне обратился за советом священник, заместивший бывшего старого настоятеля храма. Трудности их взаимоотношений возрастают с каждым днем, и чем это кончится – неизвестно. Меня же Бог отвел от такой беды за молитвы и мудрый совет отца Иоанна. И я, посочувствовав собрату, возблагодарил Господа и молитвенно вспомнил дорогого батюшку, его опыт стал теперь и моим опытом. Батюшка сам позднее рассказывал, как на последнем приходе, где ему пришлось послужить только год, он бывшего настоятеля, если он приходил в храм, ставил возглавлять полиелей. Отец Иоанн был доволен, что смог порадовать и утешить старого заслуженного священника. А когда тот приходил на литургию, но по немощи служить уже не мог, он ему записки даст, посадит частички вынимать. Любовь, мир и Божия благодать.

Теперь я уже сам настоятель и тоже в возрасте, иногда подумываю – а кто же будет моим преемником. И вот приходит на память, как уходящие на покой старые священники, в последний раз совершив службу, целовали амвон, благодаря Бога. Вспоминается мне, как прощался, заканчивая свое служение у престола Божия, отец Иоанн. Это было в 2001 году, его последняя Пасха в храме. Он посещал все пасхальные службы. Конец Пасхальной седмицы, и все уже устали, а он и утром придет, и вечером придет. А ему уже пошел 92-й год. Вот в какой-то момент, полностью обессилев, батюшка скатился по лестнице, повредив ногу. И тогда сказал он слова апостола Иоанна Богослова: «Егда же состареешися,... то ин тя пояшет и ведет, аможе не хощеши» (Ин.21:18). В таком напряжении всех сил и воли кончилось предстояние отца Иоанна у престола Божия.

Также остался нам пример церковной молитвы отца Иоанна. Вспоминаешь, как Великим постом старцы – отец Серафим^{*******************} и отец Иоанн – вдвоем проникновенно разговаривали с Богом словами канонов. Да-да, это действительно было их обращение к живому Богу. Батюшка любил церковную службу, но если не шел в храм, то непременно дома вычитывал каноны. За этим занятием его заставали не раз. Постепенно его традиция прижилась и во мне. Сейчас, когда есть свободное время или готовишься к службе, чтобы почерпнуть назидание душе в памяти именно этого святого, обязательно читаешь каноны. Подвиг жизни и характер служения Богу особый у каждого святого. И непременно найдешь для себя в каноне что-то важное, поучительное.

Об отце Иоанне можно говорить бесконечно. Я благодарен Богу, и это останется на всю жизнь: я видел, как он совершал Божественную литургию. Господь дал мне в течение трех лет по воскресным и праздничным дням присутствовать на литургии, которую возглавлял отец Иоанн. Службы были разные, но каждая несла ощущение полноты евангельских истин и Божия присутствия. Совершенно особыми были литургии, которые вместе совершали митрополит Иоанн и батюшка. Их служение оживотворяло слова: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18:20).

Господь ощутимо для всех соприсутствовал за этими службами литургии, на которых отец Иоанн был предстоятелем, всегда даровали душе особый покой и глубину восприятия, совершаюшегося за Евхаристией. И чувствовалось, что отец Иоанн непосредственно стоит пред величием Божиим в дерзновенной молитве – ходатаем за всех и за вся, и за меня, грешного, тоже. Его благоговение и настрой передавались молящимся, преображали их. Исчезали из сердца земные заботы и житейская суета. Хотелось вместе с ним воздеть руки: «Господь мой и Бог мой!» (Ин.20:28)

Это мое глубокое личное переживание. Я так чувствовал. Если отец Иоанн не служил, то всю литургию стоял у жертвенника и поминал, поминал…

С внутренним благоговением, неспешно, он молился, во-первых, за служащих, а потом и за всех людей: несчастных и счастливых, больных и здоровых, стариков и младенцев. Его синодики были безразмерными, а память сердца хранила образ души тех, кто соприкоснулся с ним в жизни. Его просфоры были особые – «точеные», и их было так много! После службы он мог оделить ими всех. Теперь я тоже, поминая у жертвенника, точу просфору, но ее не отдаю – она одна у меня. Мне казалось, что литургию отец Иоанн вообще совершал ежедневно, даже когда и не был в храме. Почему я так думаю? Да был такой пример: в очень трудный период жизни как-то само собой в душе моей стали повторяться слова молитв Божественной литургии, внося в сердце умиротворение. Действие их было настолько благотворно, что я в утешение однажды стал слушать запись литургии, которую служил митрополит Минский Филарет. И я всем сердцем сопереживал тому, что действительно совершается в храме перед Святым Престолом. Сразу после такого переживания, я зашел в Успенский храм. Отец Иоанн был еще там и приветствовал меня словами: «С принятием Святых Христовых Таин тебя!» Я, естественно, возразил: «Батюшка, я не служил!» А он так внимательно смотрит на меня и произносит: «Как это не служил? Служил!»

Возвращаясь домой после этого разговора, я задумался – а вот то внутреннее, глубокое, что я пережил сегодня, – не есть ли служба? Отец же Иоанн (когда перестал ходить в храм) утром частенько не мог скрыть своей благодатной жизни в ином мире и говорил: «Я только что с литургии вернулся».

Молитва во внутренней храмине души, где-то в глубине существа... Когда чувствуешь неотмирность своего состояния, не свидетельствует ли это, что в тебе совершается служение Богу? Один Господь знает внутреннее наше, а потому не берусь рассуждать дальше…

С самого начала отец Иоанн воспринимался мной как образец священника. Помню, какое-то время, приглядываясь к нему, я приходил в трепет.

Начинающий священник, но со временем я должен стать таким, как он. Но я понимал, что это невозможно, мне не понести те тяготы, которые возложены на него. Отец Иоанн, очевидно, провидя мое смущение, пришел на помощь. В его беседах со мной появилась такая мысль: «Не забывайте, отец Григорий, вы приходской священник, причем разделенный на три части. Первая часть принадлежит Церкви – священник, вторая семье – отец семейства и третья только чуть-чуть – самому себе». И я постепенно пришел к осознанию, что у него свои дарования и соответственная им мера тяготы, а мне Господь дал другую ношу – приходской священник, семейный человек, и я успокоился. Церковь – пастырская приходская жизнь, дом – семейные проблемы. А вот о том «чуть-чуть», которое должно принадлежать мне, батюшка тоже позаботился. Отец Иоанн был внимателен к нам до мелочей, для него не было ничего маловажного. Он поделился своим опытом: «У меня на себя оставлен только один час: с двенадцати до часу ночи, это время я полностью посвящаю своей душе. Иногда еще хочу посидеть, но знаю – в пять вставать, и приказываю себе спать». На необходимости иметь мне хоть малое уединение батюшка настаивал. Он говорил, что надо волевым усилием отстранить от себя тяготы прошедшего дня, самого себя и всех предав Богу. Так и вошло в правило: на себя уделить какой-то час, но не всегда получается. Но как же дорог этот час!

И еще один пример глубоко духовного отношения к жизни отца Иоанна, след которого и поныне со мной. В самом начале моего служения появилась у нас на приходе пожилая монахиня лет восьмидесяти. Через некоторое время она обратилась ко мне с просьбой быть ее духовником. Я – молодой семейный священник, она – монахиня, чем я могу быть ей полезен? Чтобы не ошибиться в решении столь важного вопроса, я отправил ее к батюшке: «Благословит ли отец Иоанн наши духовнические отношения?» Она пошла, возвращается с ответом: «У него пять детей есть, ты будешь шестая, Бог благословит». И стала монахиня обращаться с вопросами ко мне. А отец Иоанн нет-нет да и спросит: «Не надоедает она тебе?» Отвечаю: «Иногда бывает». Однажды матушка принесла мне целую тетрадь – исповедь о прожитой жизни. Я прочитал. И это правильно. Духовник должен знать, о чем и как молиться за человека, как и чем ему помочь. Утаивание и, не дай Бог, лукавство уничтожают смысл духовных отношений. Мы решали с матушкой ее вопросы, пока не дошло дело до откровения помыслов. Тут я сам пошел к отцу Иоанну, и он мне дал конкретную установку: «Восприятие помыслов можно только монашествующему и в сане, а так как Вы приходской священник, то, не вникая в тонкости, принимайте их на исповеди и давайте общее разрешение, предоставляя Богу Самому разобраться с ее помыслами. Матушке этого будет достаточно».

Время шло. Матушка скончалась. Мы за нее молились сорок дней, поминали. А позднее я ее подзабыл. Человеческая память – плохое хранилище, и надеяться на нее нельзя. Вот память сердца – это совсем другое. Через некоторое время монахиня напомнила мне о себе через батюшку. Я стоял в алтаре, вдруг отец Иоанн подходит и спрашивает: «А монахиня-то наша была в полном постриге?» И вот с того времени память о монахине Марии живет в моем сердце постоянно, и от нее уже никуда не денешься. Она, шестая, так и идет, и идет в череде моих родных. Не Божие ли это дело?

Точно так же и память об отце Иоанне – всегда его помним, и он от нас никуда не ушел, и мы с ним постоянно. В последние годы жизни отец Иоанн утешал нас словами:

«Кто попал на мою орбиту – мой. Никуда от меня не денется».

И теперь порой бывают такие духовные лабиринты, что самому не выйти, но в этот момент ощущаешь невидимое присутствие и водительство отца Иоанна, и он опять выводит тебя на простор. Опять работай, действуй.

Иногда я задумываюсь о том, будет ли он причислен к лику святых? И стал я в связи с этими думами внимательно изучать, как вообще в Церкви совершается канонизация. И я вычитал в книге «Наставление для сельских пастырей» замечательное старинное описание. Умирает праведник, какое-то время его поминают, и потом так Бог устраивает, что его забывают. Мы умрем, дети наши еще будут помнить батюшку, но уже внуки его должны забыть. Но в какой-то момент, когда Богу будет угодно, и он, как святой, нужен будет Церкви. Одному Богу ведомым путем память о нем воскреснет в душах и умах некоторых людей, они начнут его поминать и тут ощутят его молитвенную помощь. И начнется уже в новом поколении людей возрождение этого праведника как святого, как проводника благодати Божией, как молитвенника. Думы об отце Иоанне напомнили мне, как началась канонизация Святейшего Патриарха Тихона. Ведь когда он умирал, последние его слова были: «Скоро наступит ночь, темная и длинная». Святейший пережил эту ночь и через 64 года вышел из Вечности святым со светом жизни для всех живущих.

Не будет ли нечто подобное и с отцом Иоанном – это духовник, это старец-исповедник, он и теперь продолжает свое духовническое служение: как отец за своих детей предстательствует за нас пред Богом, покрывая своей молитвой наши немощи и грехи. Сейчас он еще многочадный праведный наш отец и стоит с крепким воплем: «Се аз и дети, яже ми даде Бог». И пока мы его дети, его внуки не перейдем в Вечность, не приложимся к отцам нашим, он не будет канонизирован как святой.

Запомнилась мне батюшкина проповедь о всех святых: «Те святые, которые написаны у нас в календаре, их не так много, пусть тысячи, даже миллионы, но еще больше сокрытых, неизвестных святых, ведомых только Богу. Но они с нами, они рядом всегда, они продолжают молиться о земной Церкви, живущей исповеданием и часто страданием». Может быть, и отец Иоанн останется в лике сокрытых святых, но пример его жизни многим ярко осветил путь к Богу в период, когда во мраке его трудно было обрести».