Приостановка издания «Сионского вестника» произвела сильное впечатление на общество. Сторонники журнала с подозрением отнеслись к его прекращению и увидели в этом начало падения мистицизма. С другой стороны, и противники его ободрились и стали готовиться к решительному наступлению. В числе активных борцов против мистицизма выступил статс-секретарь Петр Андреевич Кикин.

Под начальством Кикина служил один мелкий чиновник Евстафий Иванович Станевич, находившийся в самых близких отношениях с Кикиным и бывший другом и постоянным собеседником в его семейном кругу. В это время семейство Кикина постигло несчастье,– умерло дитя. Станевич, как свой, домашний человек, вздумал написать в утешение сетующих родителей беседу. В ней он развивал идею бессмертия, но в то же время доказывал, что последнее тогда только утешительно, когда основывается на обетованиях, данных Святой Православной Церковью. Вопрос о бессмертии души послужил автору поводом к резким и сильным нападкам на мистицизм. Данное обстоятельство привело к тому, что именно изданием «Беседы на гробе младенца о бессмертии души» решено было начать наступательные действия против мистиков¹¹⁵.

Сочинение Станевича по своему характеру и содержанию вполне отвечает жанру полемического сочинения. Автор «Беседы на гробе младенца о бессмертии души» не случайно посвятил это сочинение митрополиту Михаилу. В глазах ревнителей Церкви и врагов мистицизма митрополит Михаил и по своему положению, и по личным убеждениям являлся как бы их представителем и хранителем чистоты Православия. Сочинение Станевича имело следующее стихотворное посвящение, в котором автор как бы испрашивал благословение у митрополита на борьбу с еретиками, т.е. мистиками:

«Преосвященнейший наш пастырь Михаил!

Насколько Бог мой дух в сей книге просветил,

Противу ересей писал в такую меру.

Владыко! Не на дар, воззри на теплу веру!»¹¹⁶

Тон сочинения Станевича довольно резкий. Автор постоянно называет своих противников самыми нелестными именами, например, слугами дьявола, лжехристами и т.п. Общая идея книги состоит в защите традиционных понятий о Церкви, ее иерархии, о церковных догматах и установлениях. Автор защищает общее положение, что вера неотделима от Церкви, что вне Церкви невозможно спасение, что необходимо послушание Церкви. Наряду с этим, он прямо нападает на мистиков, которые ставили, как известно, свою внутреннюю церковь выше внешних различий вероисповеданий и Церквей¹¹⁷.

Станевич иногда описывает нравственные достоинства христианина, противопоставляя их действиям современных русских мистиков. Так он, например, пишет: «Дух истинно Христов не в том заключается, чтобы, как вору, как разбойнику вторгнуться в Церковь и под предлогом очищения веры извратить Таинства ее, уничтожить обряды, назвать Жертву Жизни [Евхаристию] служением смерти, уподобить Церковь капищу, христианство сравнять с язычеством, обесславить память святых угодников, поругаться их чествованию, отвергнуть лики их»¹¹⁸. В других местах автор прямо высказывает общее обвинение против мистиков, стремящихся «потрясти Церковь и низложить истинное христианство»¹¹⁹. Станевич дает понять, что он говорит не о каком-нибудь западном, а о современном ему русском мистицизме. «Горестно слышать и читать, с какой недоброй ревностью похваляются у нас сочинения Дю-Туа и Сен-Мартена, у первого из которых переведена на наш язык книга по христианской философии, а последний известен по переводу его книжки о заблуждениях и истине. Оные писатели извращают учение Христово и возвещают его не чисто по духу, но делают злоупотребление из Библии. Во всех их писаниях более или менее, прямо или косвенно примечается некая потаенная ненависть к Церкви и освященным проповедникам слова Божия»¹²⁰.

Книга, как и следовало ожидать, произвела сильное раздражение в среде мистиков: на ее автора и на других лиц, способствовавших выходу ее в свет началось настоящее гонение. Если строго рассматривать творение Станевича, то оно не может быть названо вполне удовлетворительным. Автор – светский человек, чиновник, не имеющий достаточной подготовки, необходимой для критического анализа учения мистиков. Его творение есть только плод твердого убеждения в чистоте учения Православной Церкви, ценный именно как выражение искреннего религиозного чувства и беззаветной преданности Православию. С этой стороны он заслуживает полного внимания и уважения как открытый призыв к защите отечественной Церкви и как одно из средств этого,– хотя и несовершенных.

Комиссия, рассматривавшая книгу Станевича в 1824 году и состоявшая из двух лиц – протоиерея Т. Вещезерова¹²¹ и священника И. Кочетова¹²²,– оценила «Беседу на гробе младенца о бессмертии души» именно с этих позиций. «Книга сия,– так писали в своем донесении к митрополиту Серафиму вышеназванные отцы,– по духу своему совершенно сообразна с учением веры и Православной Церкви и есть плод сильной ревности к вере и пламенного усердия к Церкви. Автор ее, рассуждая о бессмертии души, обращает внимание на те пагубные мудрования, которые у нас с некоторого времени во многих книгах рас-севаются и распространители которых, проповедуя мечтательное благочестие и мнимо-духовную свободу и подтверждая свое лжеучение превратно изъясняемыми словами Священного Писания, стараются обольщать сердца способных увлекаться всяким ветром учения, истреблять в них покорность вере и Церкви, унижать священные действия Богослужения и внушать неуважение к служителям алтаря. Они, потрясая основание

Церкви и развращая нравственность народную, угрожают благоустройству и благоденствию государства, кои всегда неразлучны с благосостоянием веры и Церкви.

Сии пагубные мудрования сочинитель «Беседы о бессмертии души» раскрывает, обличает и опровергает с такой ревностью и с таким сильным чувством, какие свойственны усердному сыну Церкви и Отечества.

Посему мы полагаем, что книга его может произвести весьма полезные действия в сердцах читателей, одних предостерегая от сеющих разделение и соблазны против учения Святой Церкви, а другим открывая глаза на те заблуждения, в которые они по неведению могли быть вовлечены злыми деятелями, обольстившими ласковыми и красивыми словами сердца простодушных»¹²³.

Однако с точки зрения исполнения книга Станевича не находила себе одобрения. А. Стурдза, противник мистицизма, называл ее хотя и благонамеренной, но нескладной¹²⁴. Архимандрит Филарет отзывался о ней как о бестолковой.¹²⁵ Его отзыв повторил и соименник его, архиепископ Черниговский Филарет¹²⁶.

Из записок Стурдзы. Русская старина. 1876. Февраль. Другие сочинения Станевича см. в Росписи российских книг для чтения из библиотеки А.Ф. Смирдина. СПб. 1827.

Беседа на гробе младенца о бессмертии души. Рукопись. Лист 5. Первое издание книги, в которой находилось посвящение, было полностью уничтожено, за исключением экземпляра, принадлежавшего митрополиту Михаилу.

Беседа на гробе младенца о бессмертии души. Изд. 2-е. СПб. 1825. С. 9–10.

Там же. С. 37.

Беседа на гробе младенца о бессмертии души. С. 46.

Там же. С. 74–75. Примечание.

Тимофей Александрович Вещезеров, член конференции СПб. Духовной Академии, скончался в сане протоиерея кафедрального Петропавловского собора. Чисто-вич. История СПб. Духовной Академии. С. 93.

Иоаким Кочетов, протоиерей, доктор богословия, член Императорской Академии наук, профессор богословия в Императорском Александровском лицее. Чис-тович. С. 372.

О книге Станевича. Рукопись. Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1868. Кн. 3. С. 50–52.

Русская старина. 1876. Февраль.

Из воспоминаний митрополита Филарета. Православное обозрение. 1868. № 8. С. 520–530.

Обзор русской духовной литературы. Кн. 2.