Глава девятая

Крымская война. – Осада англичанами Петропавловского порта и приезд преосв. Иннокентия в Аян, вслед за удалением из порта англичан. – Воззвание англичан к жителям порта Аяна. – Англичане вторично вступают в Аян и застают Иннокентия в церкви совершающим молебное пение о даровании побед над неприятелем. – Путешествие преосв. Иннокентия по Амуру. – Занятия преосв. Иннокентия по переводу священных книг на якутский язык. – Поездка в Петербург и возвращение. – Айгунский договор.

1854-й год весьма памятен в истории Приамурского края. На основании исследований, произведенных Амурской экспедицией, правительство впервые признало неправильность принимавшейся им до этих пор границы с Китаем, и тем сознало, что река Амур должна принадлежать не Китаю, а России. Вслед за тем открылось плавание по Амуру, которого Сибирь ожидала более ста пятидесяти лет.

Между тем, в России в это время началась Крымская война, и 17 августа 1854 года англичане осадили Петропавловский порт.

«Неприятель втрое превосходил нас силою», пишет в письме к Иннокентию жена контр-адмирала Завойко; «сверх того, у него ружья и боевые снаряды далеко были лучше наших; у него был порох в изобилии, а у нас в порохе был недостаток, но за нас был Бог, и ухищрения человеческой гордости и высокоумия рушились». После храброй защиты моряков и пехотных офицеров, неприятель отступил, и отступление его, поистине, было ужасно...

В то время, как в Петропавловском порте горсть русских грудью отстаивала родную землю, преосвященный Иннокентий беспрерывно находился в путешествиях по Якутской области, окончив которые, он, несмотря на многочисленные путевые препятствия по случаю войны, отправился в Аян с тем, чтобы оттуда пробраться на Амур.

На пути в Аян, на Нелькане, преосвященный Иннокентии встретился со своей старшей дочерью, Екатериной Ивановной, которая была очень удивлена этой встречей и спросила его: «Куда вы идете? Ведь в Аяне англичане – Я им не нужен, – ответил владыка, – а возьмут в плен, себе убыток сделают: ведь меня кормить надо. – И разменявшись этими словами, преосвященный Иннокентий продолжал свой путь, и 9 июня, т. е. в тот день, когда англичане оставили Аян, прибыл туда.

Он нашел порт в таком виде: жителей не было никого, так как они заблаговременно перебрались за тринадцать верст от Аяна в лес, предварительно закопав в землю находившиеся здесь пушки для салютов и сигналов. Неприятелем же были сорваны все замки с амбаров, также и от церкви Казанской Божией Матери, где были разбросаны воззвания на английском языке, в которых начальник английской эскадры убеждал жителей не опасаться за свою жизнь и за целость имущества с тем условием, чтобы они не препятствовали английским отрядам свободно выходить на берег за дровами и водой.

Преосвященный Иннокентий, не смотря на такое печальное зрелище, не упал духом и продолжал заниматься своими делами, ежедневно совершал богослужение, посещал жителей Аяна, скрывшихся в лесу, ободрял их и, за неимением священника, исполнял все требы.

21 июля владыка в Аянской церкви совершал молебен с коленопреклонением о даровании победы над неприятелем. В этот день неожиданно прибыл в Аян английский фрегат, а 22 пришел еще фрегат с офицерами и с множеством нижних чинов, затем пароход, в котором находился взятый в плен священник-миссионер Махов. По выходе на берег, офицеры узнали, что здесь находится архиерей; тотчас же отправились они к нему в дом, но, не заставши его дома, направились толпой в церковь, и с шумом и криком взошли в нее, в то самое время, когда преосвященный Иннокентий стоял на коленях и с благоговением, нисколько не смутившись и как бы и не замечая их, произносил громко и ясно молитвы. Это невозмутимое спокойствие архиепископа и благоговейное выражение его лица поразили англичан и заставили их смолкнуть и смиренно выждать конца его службы. После молебна, англичане с полным уважением подошли к преосвященному, очень вежливо выразили свое удивление, что встретили его здесь, расспрашивали, как он мог попасть сюда, т. е. каким путем ехал, и, наконец, объявили ему, что они, по долгу службы, должны будут взять его в плен. Преосвященный, засмеясь, ответил им то же, что и дочери своей на Нелькане, что он им ни на что не нужен, человек он не военный, следовательно, пользы от него не будет, а напротив, он причинит им только убыток; и затем пригласил их к себе в дом, угостил чаем и долго беседовал с ними через переводчика, причем убедил их оставить его в покое и освободить привезенного ими священника Махова.

На другой день, после вечерни, англичане опять пришли к владыке, с радостью передали ему, что генерал их освобождает как его, так и священника от плена, просидели у него целый вечер в беседе и расстались с ним с полным уважением и в самых дружеских отношениях.

11 февраля 1856 года преосвященный Иннокентий снова предпринял продолжительное путешествие из Якутска по Амуру, продолжавшееся почти целый год.

«В этом путешествии», пишет он в своем путевом журнале, «еще в первый раз случились со мной неприятности замечательные: в одном месте, едучи при сильном ветре, повозочка моя опрокидывалась несколько раз, что почти неизбежно в экипажах такого рода; но раз опрокинулась на камень – и я ушиб бок довольно сильно, потом, едучи по Мае, по неосторожности проводника, повозка моя опрокинулась в полынью, к счастью, тихую, в которой я пробыл около минуты, пока подоспели люди на помощь; и тоже к счастью, полынья была не глубока. Но слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня на всех путях моих! Все прошло благополучно, бок болеть перестал уже с месяц, а платье вымоченное – давно уже высохло, и все неприятное забыто».

Несмотря на частые отсутствия преосвященного Иннокентия, переводы священных и церковных книг на якутский язык шли в Якутске своим порядком, под наблюдением протоиерея Димитрия Хитрова, впоследствии Дионисия, епископа Якутского, а затем Уфимского и Мензелинского, так что преосвященный Иннокентий мог, наконец, отослать эти переводы в Петербург для печатания, с разрешения Св. Синода, и отправил с ними для наблюдения за печатанием о. Димитрия, как хорошего знатока якутского языка.

О занятиях преосвященного Иннокентия по переводу священных книг на якутский язык, вот что пишет один из наших русских писателей²⁹.

«Преосвященный Иннокентий подвизается здесь на более обширном поприще, начальствуя паствой двух сот тысяч якутов, нескольких тысяч тунгусов и других племен, раскиданных на пространстве тысяч трех верст в длину и в ширину области. Под его руководством перелагается евангельское слово на их скудное, не имеющее права гражданства между нашими языками наречие. Я случайно был в комитете, который собирается в тишине архипастырской келии, занимаясь переводом Евангелия. Перевод вчерне уже кончен. Когда я был в комитете, там занимались окончательным пересмотром Евангелия от Матфея. Каждое слово и выражение строго взвешивалось и поверялось всеми членами. Почтенных отцов нередко затруднял недостаток слов в якутском языке для выражения многих не только нравственных, но и вещественных понятий, за неимением самих предметов. Например, у якутов нет слова плод, потому что не существует понятия. Под здешним небом не родится ни одного плода, даже дикого яблока. Есть рябина, брусника, морошка – но то ягоды. Сами тунгусы, затрудняясь названием многих занесенных русскими предметов, называют их русскими именами, которые и вошли навсегда в состав якутского языка. Так, хлеб они и называют хлеб, потому что русские научили их есть хлеб, и т. д. Так поступил преосвященный Иннокентий при переложении Евангелия на Алеутский язык, так поступают перелагатели Св. Писания и на якутский язык. Впрочем, также было поступлено и с славянским переложением Евангелия с греческого языка

О трудности выговора якутского языка тот же писатель Гончаров говорит: «Что значат трудности английского выговора в сравнении с этими звуками, в произношении которых участвуют не только горло, язык, зубы, щеки, но и брови, и складки лба и даже, кажется, волосы! А какая грамматика! То падеж впереди имени, то притяжательное местоимение слито с именем, и т. п. И все это преодолено!»

По окончании Крымской войны, в конце июня 1857 года, и сам преосвященный Иннокентий был вызван в Петербург для присутствия в Св. Синоде, куда и выехал чрез Красноярск и Иркутск. В Петербурге, где он пробыл недолго, он усердно хлопотал о скорейшем выпуске в свет священных книг на алеутском и якутском языках и об учреждении двух викариатств, в Якутске и Новоархангельске. Ходатайства преосвященного Иннокентия увенчались успехом, и с большим запасом церковной утвари, образов, книг и денежных пожертвований вернулся он к своей пастве.

16 мая 1858 года был заключен знаменитый Айгунский договор, передавший в наши руки весь Амурский и Уссурийский край. В Благовещенске, куда прибыл главный виновник этого договора, граф Η. Н. Муравьев – Амурский, преосвященный Иннокентий совершил благодарственное Господу Богу молебствие о радостном и великом событии, после молебна обратился к графу Муравьеву с речью, в которой, между прочим сказал:

«Наконец, Господь помог нам совершить одно из вековых дел. Благословен Господь Бог наш, вложивший в сердце монарха нашего такую мысль и избравший тебя, богоизбранный муж, в орудие такого великого дела и укреплявший и укрепляющий тебя Своею силою. Благословен Господ Бог твой и благословен ты Богом вышним, устроившим это дело так вожделенно, мирно, дружелюбно и без посредства оружия. Нет надобности говорить здесь о том, какие выгоды, какие блага могут произойти от этого дела и от этого края для России. Скажем только, что это есть вместе благо и счастие для самих соседей наших, ибо рано или поздно, они через нас просветятся светом Христовым, а какое благо может быть выше и прочнее этого?»

И вот с этих-то пор начинается целый ряд новых подвигов неутомимого архипастыря. Разъезжая неустанно из Якутска в Иркутск, оттуда на Амур, в Благовещенск, Николаев, Хабаровку, он всюду являлся горячим проповедником слова Божия, просветителем диких, утешителем страждущих, и строителем храмов Божиих, и школ.