Глава восьмая

Письма Иннокентия к митрополиту Филарету об успехах миссионерской деятельности. – Исцеление, после крещения бесноватого. – Обращение в христианство старухи-шаманки. – Возведение преосвященного Иннокентия в сан архиепископа. – Присоединение Якутской области к Камчатской епархии. – Переезд Иннокентия на постоянное жительство в Якутск. – Деятельность Иннокентия в Якутске.

Благословен Господь Бог, хранящий меня доныне во всех путях моих»! восклицает епископ Иннокентий в одном из своих писем к митрополиту Филарету, описывая ему все трудности своего путешествия и подробно знакомя его с учрежденными им миссиями. «Свет Евангелия начинает распространяться с нашей стороны и за пределы Китайской границы. Из полученных мною донесений от Кенайского и Квихнакского миссионеров видно, что Господь не перестает благословлять действия их видимыми успехами; а миссионеры действуют со всею ревностью, благоразумием и совершенным бескорыстием. В числе обращенных замечательны два лица: мужчина бесноватый и после крещения исцелевший, и одна женщина, старуха, живущая близ самой миссии, которая, несмотря ни на убеждения миссионера, ни на то, что уже все жители того селения обратились, не хотела креститься. Наконец, она пришла к миссионеру просить крещения, будучи убеждена в истине веры своею дочерью, которая, в числе прочих детей–туземцев, ходила к миссионеру слушать поучения и, приходя домой, каждый раз рассказывала своей матери все, что слышала. Об исцелевшем же после крещения бесноватом мужчине миссионер рассказывает следующее: припадки безумия начали проявляться в нем еще в малолетстве и не оставляли его до самого выздоровления. В последние два года припадки сделались стол жестоки, что он пришел в состояние полного и постоянного сумасшествия или беснования, так что не стал иметь на себе одежды; все, что попадало ему, рвал и бросал, и даже кидался на людей. Хотя жители того селения и старались укротить его, и даже связывали его, но ничто не удерживало его, и он часто убегал из дома и селения в пустые места.

В первый раз миссионер узнал о нем в мае 1846 года от его отца и других жителей того селения, но самого бесновавшегося лично не видал. Так как отец его был уже крещеный, то миссионер сказал ему, чтобы он, если сын когда-нибудь хотя на короткое время, придет в чувство и в здравый рассудок, говорил ему о Боге и Спасителе и старался бы склонить его к вере в Спасителя; и если будет возможно, то удержал бы его при себе до возвращения миссионера.

Все, что миссионер сказал, было сделано в точности. Бесновавшийся, как бы именно для того только, чтобы услышать благовестие о Спасителе, в одно время пришел в чувство, и отец его, воспользовавшись тем, говорил ему о Боге и он принял благовестие сие, уверовал в Спасителя и изъявил твердое намерение креститься. С этого самого времени он (более месяца) находился постоянно в здравом рассудке, до самого свидания с миссионером, который, найдя его в таком состоянии, расспросил его обо всем, сколько можно пространнее проповедовал ему слово спасения, и потом, вместе с другими, совершил над ним таинство св. крещения, назвав его Стефаном.

И, благодарение Господу, сей новопросвещенный находится в совершенном здравии и поныне. В следующем году после крещения отец его приезжал к миссионеру и с радостью и благодарением рассказывал о сыне, что он совершенно здоров.

Исцеление этого бесноватого сильно подействовало на обращение многих некрещеных и на утверждение в вере новопросвещенных. Так, например, в одном селении, где до того одни из жителей не хотели слушать проповеди миссионера, а другие, под разными предлогами, не хотели принять учения, – теперь все сами изъявили искреннее желание креститься, и на вопрос миссионера, что их побуждает к сему, – они прямо указывали на исцелевшего.

Вместе с тем мало по малу уничтожается шаманство²⁷ и другие языческие, противные христианству, обычаи. Новопросвещенные делаются послушнее слову и учению и молятся с благоговением. Ко дню Пасхи съехалось народу очень много из разных мест; одно уж это радовало миссионера; но этого мало: во все время утрени, начавшейся в полночь, все стояли необыкновенно чинно, слушали и смотрели внимательно и молились с особенным благоговением и видимою радостью. Очень много способствовала совершению торжества и сама погода, которая была в то время необыкновенно тепла и тиха, так что народ, по тесноте в походной церкви, стоял на улице с зажженными свечами. Миссионер, при описании этой умилительной картины, не находит слов к выражению чувств, наполнявших его тогда, при виде дикарей, за три года перед тем блуждавших во мраке язычества, а ныне вместе с ним с благоговением и усердием, в свете истинной веры, поклоняющихся распятому и воскресшему Спасителю своему, – и на том месте, где за два года перед тем совершались дикие шаманства. «Могу сказать», прибавляет миссионер, «что Господь этим вознаградил меня грешного за претерпенные мною скорби, болезни, затруднения и прочие препятствия».

В 1847 году разнесся слух по всему северу Камчатской области, что из глубины севера идет или едет на оленях прежний Камчадальский бог, Кутха, который всем дает все новое, т. е. оленей лучшей породы, сети, посуду и пр., – и где он проходит, там исчезает снег, и является зелень и цветы.

Не говоря уже о язычествующих инородцах, которые этому верили вполне, и из крещеных многие стали верить. Даже Камчадалы, ближайшие к северу, поколебались, – и вследствие этого, одни стали бросать свои вещи, другие оставлять их в явном пренебрежении, – а имеющие оленей, в надежде получить от Кутхи оленей лучшей породы и в большем количестве, стали убивать их. Многие лишились большей половины своих стад. К счастию прибытие Кутхи назначалось в известное, определенное время, именно в марте 1848 года. Когда март прошел, первые образумились Камчадалы, а потом и все прочие.

В то самое время, когда ходили слухи, что Кутха уже проехал такие-то и такие места и приближается к пределам Камчатской области, сила слова Божия оказала свое действие в сердце давней закоснелой шаманки. Священник, во время своего путешествия по приходу для исправления треб, встретился с шестидесятилетнею старухою–шаманкою из коряков, которую, пригласив к себе, просил, между прочим, рассказать о своей вере. Старуха согласилась и сказала, что и они тоже молятся своему богу, поднимая глаза вверх, и для бога своего убивают или собаку, или оленя, как придет на мысль, причем мясо собак отдают богу, а оленье едят сами. После сего священник попросил выслушать и его, и начал свою речь тем, что Бог наш, давая нам все, от нас требует только молитвы, послушания и повиновения Его закону; потом рассказал кратко историю сотворения мира и об Иисусе Христе. Старуха слушала со вниманием, но на вопрос священника, не хочет ли она креститься, отвечала, что стара, и что у ней нет желания. Тем дело и кончилось, и они расстались; но через три дня, когда священник был уже в другом месте, в шестидесяти верстах вниз по реке, старуха явилась к нему, приведя с собою и двадцатилетнего сына, и настоятельно требовала от священника, чтобы он окрестил ее и сына. На вопрос, что ее заставляет креститься, она отвечала, что, расставшись с ним, она целую ночь не могла спать: ее беспокоила ее худая жизнь, и теперь она убеждена, что вера христианская лучше. Когда же священник сказал, что он крестить ее не будет, пока не уверится в ней, старуха начала с горечью упрекать и обвинять его, говоря: «Зачем же ты говорил со мной о своей вере». Тогда, видя ее веру и искреннее раскаяние, священник окрестил ее и ее сына. После сего нельзя не сказать, что, если и в то время, когда все верили и с часу на час ожидали Кутху, проповедь слова Божия имела свое действие, то нет сомнения, что теперь, когда ожидавшие его стыдятся даже рассказывать о том – проповедь об истинном Боге, Спасителе мира, не останется совсем бесплодною, при содействии Его.

«Путешествие мое кончилось», заканчивает свое письмо преосвященный Иннокентий, «но что сказать о нем вообще? Много расстояния пройдено, много употреблено для сего времени, много истрачено денег, и много причинено трудов и хлопот обывателям, служившим мне в путях моих, – но много ли сделано пользы? Конечно, не наше дело знать об этом, ибо не наше дело возращать, а наше дело только делать, и я, что мог и сколько мог, делал».

За успешное служение преосвященного Иннокентия в распространении слова Божия между полудикими инородцами обширной окраины России, Св. Синод 21 апреля 1860 года возвел его в сан архиепископа. Вскоре после того к Камчатской епархии была присоединена и Якутская область, с населением которой преосвященный Иннокентий, при частых и продолжительных путешествиях своих по Камчатке, знаком был ранее.

Илл. № 5. Снимок с натуры. Крестный ход в селении Олекмюнском Восточной Сибири, совершаемый Иннокентием. архиепископом Камчатским и Алеутским

Дела Камчатской епархии и неустанные путешествия архиепископа Иннокентия, по разным отдаленным местам жительства язычников, не дозволили ему скоро переселиться в Якутск. Он переехал сначала в Аянский порт, откуда ему было удобнее совершать свои поездки. Кроме того, переселение в Аян давало ему более возможности следить и за Амурскими делами, которые его очень интересовали и в которых он принимал большое участие, так как понимал, какое громадное значение имело бы для нашего отечества присоединение Амурского края, имея в виду не одни политические цели, но и успешное проповедывание слова Божия между пограничными подданными Китая.

Во время пребывания преосвященного в Аяне, составлялась Амурская экспедиция²⁸ в Петровское зимовье, и требовался туда опытный священник–миссионер. После долгих испытаний, Иннокентий назначил туда миссионером своего сына, священника Гавриила Ивановича Вениаминова, который был нередко командируем преосвященным для исправления треб и в Аянский порт, и в Петровское зимовье, и на остров Берингов, и следовательно, был достаточно подготовлен к миссионерскому служению, под руководством опытнейшего миссионера, своего отца.

Устроив все свои дела, преосвященный Иннокентий, наконец, в августе 1853 года переехал на постоянное жительство в Якутск.

Областной город Якутск расположен на пространной равнине, между двумя горными хребтами, при протоке реки Лены. С окрестных гор Якутск виднеется за целых 25 верст и представляется большим и красивым городом. Особенную красоту придают ему монастырь и церкви.

Принимая под свой пастырский надзор и попечение и Якутскую область, преосвященный Иннокентий, С свойственною ему любовью и настойчивостью, принялся за просвещение страны, устрояя церкви и школы и переводя церковные и священные книги на местный язык, дабы якуты могли на своем природном наречии сознательно усвоить себе познание истин Евангельского учения.

Из Якутска архиепископ Иннокентий посещал не одни берега Лены, но проникал в самую глубь страны, и вследствие этого на опыте узнал религиозные нужды здешней паствы; что казалось несбыточным, сбылось в немного лет: увеличилось число приходов, явилось в якутах стремление к построению храмов Божиих и часовен, и улучшился быт духовенства.