Слово в день восшествия на престол благочестивейшего государя Николая Павловича, императора и самодержца Всероссийского, сказанное в Киево-Софийском соборе 20 ноября 1833 г.

«Побеждающему дам сести со Мною на Престоле Моем, якоже и Аз победих и седох со Отцем Моим на Престоле Его» (Откр. 3:21) Среди торжества о восшествии на престол единого, ко времени обетование о возведении на престол всех. А мужам, прославившимся или имеющим прославиться победами, к лицу слово о победе. И какой победе? Плодом которой не временная какая-либо почесть, а вечная слава на Престоле: «Побеждающему дам сести со Мною на Престоле»!

Но что это за Престол столь пространный, что может вместить всех побеждающих, и вместе столь неудобоприступный, что путь к нему надобно пролагать победой? Что это за победа столь важная, что победителя прямо ведет на престол, вместе столь возможная, что ее требуют от всякого? Почему для того, чтобы воссесть на Престоле благодати и любви, каков Престол Божий, нужно сражаться и побеждать, и притом, когда уже низложен враг и одержана великая победа самим Раздаятелем престолов: «Побеждающему дам сести со Мною на Престоле Моем, якоже и Аз победих и седох со Отцем Моим на Престоле Его»?

Святой тайнозритель Иоанн, предавший нам из уст Иисуса Христа величественное обетование, нами рассматриваемое, не изъясняет его нисколько, ибо писал о нем первоначально к Ангелу Лаодикийской Церкви (Откр. 3:14). Потому нам самим должно искать разрешения своих недоумений; и трудно ли найти, когда все Священное Писание есть ни что иное, как пространное изъяснение этого обетования? Для полного уразумения его надлежит только совокупить воедино то, что пророки и апостолы говорят о сем в безчисленных местах. Когда же приличнее сделать это, как не в настоящий день царственный, который самым свойством торжества своего столь сильно напоминает каждому христианину о Престоле, ожидающем всех истинных последователей Христовых?

«Побеждающему дам сести со Мною на Престоле». Явно, что Престол сей не есть какой-либо престол чувственный, ибо он подобен тому, на котором восседает Сам Бог: «якоже и Аз победих и седох со Отцем Моим на Престоле Его», – а у беспредельного Божества не может быть престола чувственного. Итак, под именем Божественного Престола должно разуметь состояние владычества, могущества и славы, подобное тому, которым наслаждается Сам Бог: состояние посему столь величественное и блаженное, что мы в настоящем земном заточении нашем не можем и представить его себе в полном и точном виде. Самые пророки и апостолы, когда хотят изобразить его, употребляют для того сравнения, заимствуя их от того, что нам известно наилучшего, как то: от царского величия и славы (Откр. 3:11, 21), от света солнечного (Мф. 13:43), от потерянного блаженства райского (Откр. 2:7), от совершенств мира Ангельского (Мф. 22:30). Притом употребляя различные сравнения для изображения будущего блаженства праведных, священные писатели решительно объявляют, что самый предмет выше этих изображений, что праведным, или, по выражению нашего текста, победителям, уготовано то, чего «око не виде, и ухо не слыша, и на самое сердце" никогда не восходило (1Кор. 2:9), и чего потому невозможно изобразить никаким языком человеческим (2Кор. 12:4). И это-то несравнимое, невообразимое, неизглаголанное Божественное состояние обещается каждому побеждающему! – столько же самому последнему из рабов, как и самому первому из царей!

Будем ли искать основания этой чрезвычайной милости Божией к роду человеческому? Явно, что его в нас нет и быть не может. Чем могли мы заслужить любовь Творца прежде, нежели получили бытие? – И по приятии бытия что мы сделали такого, за что бы надлежало возвести всех нас на Престол славы? Все наши заслуги едва ли не состоят в том, что мы, еще в лице праотца нашего, не сохранили своего места, вышли из своего чина, вступили в союз с врагом Божиим. Ибо должно сказать к уничижению нашей гордости и то, что Престол, подобный тому, который теперь обещается, уже принадлежал человеку в самом начале его бытия. Чего не было покорено тогда под нозе его? – Но нареченный владыка земли восхотел завладеть и небом; образ Божий возомнил соделаться подлинником, и – все извратилось: с главы, неосторожно приклонившейся для выслушания змииного совета, ниспал венец; из рук, простертых к запрещенному плоду, выпал скипетр; тело, дотоле облеченное порфирой невинности, обнажилось и потребовало смоковничного прикрытия (Быт. 3:7); сам царь⁸² в омрачении ума и чувств упал с престола. Бездна падения человеческого была так велика и покрыта такой мглой, что падший праотец думал укрыться от Всевидящего, и чтобы извлечь его из этого помрачения, нужно было вопрошать: «Адаме, где еси?» (Быт. 3:9).

Но эта ужасная бездна падения призвала новую бездну снисхождения Божия. Любовь Творца не могла оставить Свой земной образ, забыть лучшее произведение рук Своих. Нет, она умыслила произвести над человеком новое, высшее творение (Еф. 2:10), даровать ему такие силы, чтобы он на самом деле соделался причастником «Божественнаго... естества» (2Пет. 1:4). И вот, доколе человек разными естественными и благодатными средствами приводится в чувство от своего падения, врачуется видимо и невидимо от расслабления духовного, приучается, подобно младенцу, к надлежащему образу движений и действования, и таким образом соделывается способным быть паки посажденным на Престоле, – любовь Божия между тем из развалин первобытного владычества человеческого, при помощи своего всемогущества и премудрости, устрояет новое царство для своего любимца, воздвигает престол величественнее прежнего: «Побеждающему дам сести... на Престоле!» – И чтобы вновь возводимый на престол царь, восседая один, паки не наклонился к запрещенному плоду (Быт. 3:22) и не упал в бездну зла, он будет посажден уже не один, а вместе с его Восстановителем: «Побеждающему дам сести со Мною...»

Много стоило даже для всемогущества Божия произвести восстановление падшего царя земли так, чтобы самое падение его обратилось в случай к большему возвышению. Для того надлежало самому Сыну Божию сойти на землю и увенчаться венцом терновым; и все это сделано. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имат живот вечный» (Ин. 3:16). И сей Сын Любви, совершив великое дело примирения неба с землей, возвратив потерянное человеком царство, завещал его всецело земным братиям своим. «И Аз завещаваю вам царство, якоже завеща Мне Отец Мой», – говорил Он, разлучаясь с учениками, представлявшими в себе весь род человеческий (Лк. 22:29). Много еще требуется для того, чтобы исполнилось во всей силе это Царственное завещание; для этого надобно претворить небо и землю, устроить новый мир, извести всю тварь, воздыхающую под игом человеческой суеты, «от работы истления в свободу славы чад Божиих» (Рим. 8:21), – но и это все будет произведено. Как первый мир, «водою потоплен быв, погибе», так «нынешняя небеса и земля, – по свидетельству Духа Божия, – темже словом сокровена суть, огню блюдома на день Суда» (2Пет. 3:6, 7). И когда наступит этот грозный день, то «небеса... с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дела сгорят» (2Пет. 3:10); и тогда явится новое небо и новая земля, чтобы служить местом нового владычества для искупленного и обновленного рода человеческого. Без сомнения, любовь Божия ускорила бы столь вожделенное не только для нас, но и для нее самой восстановление и возведение на престол славы падшего человечества, если бы благо последнего, то есть благо каждого из нас, не требовало промедления и отсрочки (2Пет. 3:9). По свидетельству Тайнозрителя, не только невеста-Церковь, уготовляемая к венцу и престолу, но и Дух Божественной премудрости, приуготовляющий ее к этому величию, глаголет Небесному Жениху: прииди (Откр. 22:17). А посему если Он медлит приходом, то для того, чтобы, «пришед» прежде времени, не найтись принужденным потребить всю растленную грехами «землю в конец» (Мал. 4:6).

Впрочем, и теперь, когда слава будущего царя земли должна заключаться более внутри его, а совне он нередко покрыт рубищем и носит узы, – и теперь, на этой земле изгнания, в этом состоянии отчуждения от престола как много царственного обнаруживается в тех, которые, вняв непреложным обетованиям веры, проводят всю земную жизнь свою в приуготовлении себя к восшествию на престол славы вечной! Силой благодати вознесшись над слабостями и недостатками собственной природы, они являются потом вознесенными и над недостатками природы видимой, которая по царственному гласу их нередко с радостью свергает с себя узы так называемой естественной необходимости. Самая смерть, низлагающая всякое величие человеческое, токмо обнаруживает во всей силе величие таковых избранных Божиих, показуя, что в них есть нечто более, «нежели в целом мире» (1Ин. 4:4). «Вот цари», – изрек Благословенный Александр⁸³, выходя из недр земли (Святой – Ред.), хранящей в этом Святом граде нетленные телеса угодников Божиих. И без сомнения, ни один царь не усомнится повторить признание величайшего из венценосцев.

Таково свойство, происхождение и судьба престола, обещаемого в награду побеждающим! Это престол славы и могущества Божественного, принадлежавший некогда человеку невинному, а теперь возвращаемый человеку оправдываемому, и потому равно принадлежащий всем достойным. А из этого само собой открывается и то, почему для вступления на этот престол необходима победа. На первый престол, едемский, человек возведен был без всякой предшествующей заслуги, единственно под обетом будущей верности, – ибо в нем (человеке) еще ничего не было, кроме образа Божия, для которого престол есть единственное приличное место. На второй будущий престол – сионский, невозможно взойти без предварительного приуготовления, не изменив в себе многое и не сложив с себя многого. В самом деле, как посадить на престол славы того, кто покрыт рубищем чувственности, или язвами грехов, или находится в узах страстей? Как посадить на престоле Божественном человека, который находится в союзе с врагом Божиим, имеет волю, противную закону Божию, стремится сам быть богом? Надобно прежде уврачевать стопы, чтобы они могли взойти на высоту престола; надобно прежде исцелить голову, чтобы она могла держать венец; утвердить десницу, чтобы она в состоянии была вращать скипетром, – надобно произвести внутреннее воцарение человека над самим собою: ума – над волей, совести – над пожеланиями, чтобы потом с пользой и удобностью произошло воцарение внешнее, вознесение человека над всеми нуждами и покорение под власть его всех тварей.

Но может ли все это совершиться в мире? Уступит ли зло, гнездящееся в нашем сердце от юности, победу над собою без сражения? Отдадутся ли в плен ума страсти по одному требованию долга? Не возопиет ли, не вооружится ли растленная природа против этого благотворного и необходимого, но крайне болезненного для нее претворения? Сражавшиеся сами с собою знают, что в таком случае бывает в сердце, какая восстанет брань, какие неприступные являются твердыни, какие происходят измены и нападения! И вот почему от будущего наследника Престола славы требуется мужество и победа над врагами: «Побеждающему дам сести со Мною на Престоле!»

Кто эти враги? Те самые, которые, победив человека в Едеме, низринули его с престола невинности и теперь не допускают взойти на престол оправдания. Это то самое лукавое око, которое, вопреки уверению Самого Бога, всегда готово видеть даже и в плодах древа смерти нечто угоднее плодов древа жизни, и потому должно быть изъято (Мф. 18:9). Это та слабая на добро, но крепкая на зло рука, которая, вопреки явной заповеди Божией, всегда готова простираться к плоду запрещенному и потому должна быть отсечена (Мф. 18:8). Это оное каменное для любви к Богу и ближнему сердце, из которого, однако же, истекают непрестанно целые потоки злых мыслей и чувствований, и которое потому должно быть пременено на «сердце ново» (Иез. 36:26). Это блага мира, которые, как проводники, долженствовали бы вести человека к верховному благу – Богу, но вместо того совращают всецело к самим себе и держат в плену, и потому должны быть обходимы, отвергаемы, попираемы (1Ин. 2:15). Это, наконец, тот древний змий (Быт. 3:1–5), который, сам потеряв небо, льстивым обаянием своим умел заставить человека потерять землю и доселе не престает употреблять все средства, чтобы падший царь земли не мог прийти в чувство от своего падения и не восшел на ту высоту, с которой ниспал он. С этими-то врагами должен сразиться будущий наследник Престола Небесного. Без победы над ними, без низложения зла, свирепствующего в душе и теле, без воцарения ума над пожеланиями и страстями, без очищения себя от всякия скверны плоти и духа, – если бы человек и был возведен любовью Божией на Престол славы, то это величие не послужило бы к истинному его блаженству, ибо, нося зло в сердце, он не замедлил бы пасть глубже прежнего, в неисходимую уже бездну зол.

Но для чего же нужна была победа нашего Спасителя над врагами нашими, если каждому из нас должно сражаться с ними и побеждать их? Для того, дабы обессилить сих врагов и победить в них то, что для нас есть совершенно непобедимого; для того, чтобы открыть для нас поприще борьбы с ними (ибо мы сами по себе не имели и этого), доставить нам оружие благодати, подать пример мужества и воодушевить нас надеждой верной победы. Каждый должен делать свое дело. Всемогущий Искупитель наш победил смерть; мы не должны, по крайней мере, паки вкушать от плодов древа смерти. Он разрушил ад; мы не должны стремиться в него худыми мыслями и деяниями. Он изгнал и связал духов злобы поднебесной; мы не должны снимать с них уз и давать им убежища в своем сердце. Он соделался для нас путем, истиной и животом; мы должны шествовать этим путем, просвещаться этой истиной, вдыхать эту жизнь. Как бы ни была обильна трапеза, гладный не будет насыщен, если только будет взирать на яства; как бы ни было великолепно одеяние, нагой не защитится от хлада, если не облечется на самом деле в одежду; как бы ни было сильно врачевство⁸⁴, больной останется в недуге, если не примет его и не употребит, как должно. Так и блага, приобретенные Иисусом Христом, не могут быть для нас благотворны, если мы не усвоим их себе верой и любовью; не будем как можно чаще вкушать от трапезы слова Божия, не облечемся в одежду заслуг Христовых, не примем врачевства благодати, не будем ходить достойно высокого звания христианина и сражаться с плотью и кровью. Продолжая добровольно оставаться на поле сражения на стороне врагов нашего Спасителя и наших в этой жизни, мы по необходимости, против воли, должны будем остаться вместе с ними и там, на поле победы, и терпеть все то, на что будут осуждены они, потому что сами лучше возжелали быть в числе побежденных, нежели победителей.

Истины важные, единственно важные для всякого; но как мало и как немногих занимают они! Что если бы кому-либо, рожденному в низком и бедном состоянии, сказано было с уверенностью: «Ты царского рода, тебя непременно ожидает в свое время престол; только будь таков и таков, не делай сего и сего»? – Как бы часто таковой думал о своем великом предназначении! Как постоянно следовал бы совету! С каким усердием приуготовлялся бы к будущему званию! Чего не перенес бы для того! Среди всех перемен и приключений у него всегда было бы одно в уме и сердце – будущий престол. Но вот, нам всем от юности возвещено – и Кем? Самим Господом неба и земли! – что мы царского и божественного рода; что все мы посажены были в лице праотца нашего на престоле и теперь снова предназначены быть «Богови нашему цари и иереи» (Откр. 5:10); что для открытия этого царства во всей силе приуготовляется целое небо и земля, что оно будет славно, бесконечно, Божественно. Мы веруем этому; и что же производит в нас сия вера? Памятуется ли первобытное происхождение и будущее предназначение хотя столько, сколько помнят отличия и права предков? Думают ли о облечении себя в белые ризы победителей (Откр. 7:14) хотя столько, сколько заботятся о новой одежде к какому-либо торжеству? Делается ли для достижения престола вечной славы по крайней мере то, что делают для получения какого-либо венца победного на земле? Сравнения малые и слабые; но как неудобоприкладны и они ко многим и многим? Что же значит это? Уже не преизбыток ли обетованной славы, Господи, производит в нас сомнение и делает нас хладными к будущему нашему величию?

Воистину, обетования Твои бесконечно превосходят все наши способности и заслуги, но не превосходят Твоей любви и Твоего могущества. Ты рек – и воззвал от небытия весь мир; речешь паки – и явятся новое небо и новая земля для нового царства избранных Твоих на земле. Или, может быть, отдаленность и незримость будущих престолов и венцов делает их непривлекательными для тех, которые долженствуют сражаться за них? Но и то, что видим в избранных твоих, Господи, здесь не достаточно ли ручается за то, что ожидает их там? Если здесь величайшие из венценосцев поставляют себе за честь преклонять главу свою пред святыми останками тех, которых имена едва знаемы были в числе последних подданных, и нарицают их царями, высшими всех царей земных, – то что будет, когда все царства земные прейдут, и останется единое царство Бога и святых Его? А прейдут! – За днями скорби, тесноты, подвига и борьбы, настанет, наконец, великий день торжества, день восшествия на престол всех победителей по чину Иисусову. Как радостен будет день этот для достойных! Как ужасен для недостойных! Тайнозритель видел уже, как в этот день «и вельможи, и богатии и тысящницы и силънии, и всяк раб и всяк свободь скрышася в пещерах и камении горстем, и глаголаша горам и камению: падите на ны и покрыйте ны от лица Седящаго на Престоле и от гнева Агнча» (Откр. 6:15–16).

Но для чего поставлять себя в ужасную необходимость бежать от гнева Агнца? Лучше, пока есть время, обратиться к кротости и незлобию сего Агнца, Который для того и заклан, чтобы Кровию Его можно было очищать и убелять «ризы своя» (Откр. 7:14) всем, приуготовляющимся к торжеству сионскому! Для чего подвергать себя добровольно опасности скрываться в горах и пропастях от лица Седящего на Престоле? Лучше благовременно обратиться с покаянием к этому лицу, укрыться под сенью Креста Христова и начать, при помощи благодати, брань со врагами спасения, дабы по одержании победы самим взойти на Престол, ожидающий всех победителей. Покаяние и вера самому последнему из грешников скоро возвращают все права на царство вечной славы. «Имеяй ухо да слышит, что Дух глаголет Церквам» (Откр. 3:22)! Аминь.