Слово в Среду Светлой Седмицы

Сей нареченный и святый день, един суббот царь и господь: праздников праздник и торжество есть торжеств: в оньже благословим Христа во веки.

Законодатель Ветхого Завета, учреждая для народа иудейского праздник Пасхи, неоднократно внушал иудеям особенную важность сего праздника, и предписал совершать его со всей торжественностью. "Законно, – говорит он, – вечно празднуйте его». Душа, нарушившая святость сего праздника, «погубится... от сонма сынов израилевых» (Исх. 12:14, 19).

Законодатель Нового Завета, наш, братие, Законодатель, несмотря на то, что Сам соделался для нас пасхой, закланной на кресте, не повелел ученикам Своим начертать в священных книгах Евангелия закона о праздновании Пасхи. Один только из апостолов Его заметил, что христианам должно праздновать Пасху «ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины» (1Кор. 5:8).

Между тем Пасха иудейская, столько раз предписанная законом, огражденная страхом казни смертной, не раз совершалась незаконно, даже вовсе оставлялась и пренебрегалась иудеями. Напротив, Пасха христианская всегда совершалась со всей торжественностью. Еще христиане не имели храмов, еще гонимые язычниками, сокрывали свое богослужение в вертепах и пропастях земных; но воспоминание Воскресения Христова было уже виной торжества столь светлого и продолжительного, что один из древних защитников христианства (Тертуллиан) в слух всех язычников говорил: «Ваши праздники, взятые все вместе, не могут сравниться продолжением своим с одной Пасхой христианской».

Отчего, братие, столь несходная судьба Пасхи иудейской и христианской? Оттого, без сомнения, что основанием первой было благо временное – освобождение израильского народа от рабства египетского; а основание последней есть благо вечное – освобождение всего рода человеческого от рабства греха и смерти. Помнить вечно благодеяние временное, давно прошедшее, трудно; не помнить благодеяния вечного, всегда ощущаемого, невозможно.

В самом деле, братие,.. для христианина совершенно невозможно не исполняться ныне радостью. Воскресение Господа нашего, без всякого закона, повеления и учреждения, само по себе есть торжество торжеств и праздников праздник. Раскроем эту утешительную истину.

Что служит основанием всех празднеств священных? – В одних выражается преимущественно твердость и чистота веры; в других особенно открывается благодеяние любви и добродетели; в иных ощутительнейшим образом проявляется высота и святость упования христианского. Но Воскресение Иисуса Христа совмещает в себе все эти качества в самой высшей степени. Оно есть высочайшее торжество веры, ибо им утверждена, возвышена, обожена вера наша; есть высочайшее торжество добродетели, ибо в нем самая чистейшая добродетель восторжествовала над величайшим искушением; есть высочайшее торжество надежды, ибо служит вернейшим залогом обетовании самых величественных. Сей нареченный и святой день, праздников праздник и торжество из торжеств!

Кто знал, братие, более всю сущность нашей веры, как не апостол Павел, один из первейших проповедников веры? – Но помните ли, что он однажды написал коринфским ученикам своим? «Аще... Христос не воста, – писал он, – тще убо проповедание наше, тща же и вера ваша» (1Кор. 15:14). То есть, ежели Христос не воскрес, то все истины нашей веры теряют свою силу, Евангелие и проповедь не имеют более достоинства, все христианство есть – праздное имя.

Мысль разительная, но совершенно истинная, неоспоримая! – Ибо на чем основана вся вера наша? – «Наздани бывше, – отвечает святой Павел, – на основании Апостол и пророк, сушу краеугольну Самому Иисусу Христу» (Еф. 2:20). Воскресший Иисус есть краеугольный камень нашей веры; Он есть «Посланник и Святитель нашего исповедания» (Евр. 3:1). Но почему, братие, сей камень, пренебреженный зиждущими, соделался для нас «во главу... угла и... дивно во очию» нашею? (Мф. 21:42). Почему, когда целый народ иудейский отверг и отвергает Господа Иисуса, мы признаем в Нем «Христа, Божию силу и Божию премудрость»! (1Кор. 1:24). – У нас есть на это весьма много доказательств; но все они были бы недостаточны без Воскресения Господа нашего.

Чтобы яснее видеть эту истину, вообразим, братие, что мы принадлежим к числу тех людей, которые следовали за Господом от начала до конца Его земного служения, слышали все беседы Его, видели все дела, Им совершенные. Доколе Он отверзал очи слепых, воскрешал мертвых, мы, конечно, спокойно следовали бы за Ним, – восклицали бы вместе с апостолами: «Ты еси Христос Сын Бога живаго»! (Ин. 6:69). Но вот наступает ужасный час страданий: ученик предает Его; безумная синагога отвергает, как льстеца; неразумный Пилат осуждает, как возмутителя; Иисус – чаяние наше – возносится на крест вместе со злодеями; сам Отец оставляет Его; Он умирает в муках, погребается; самый гроб Его запечатан печатью Каиафы. Что было бы тогда с нами, с нашей верой, если бы Он не воскрес? Се мы «надеяхомся, яко Сей есть хотя избавити Израиля; но и над всеми сими» Он остался во гробе (Лк. 24:21): вот что сказал бы каждый из нас, и пошел бы в дом свой ожидать другого Мессию.

В самом деле, братие, никак нельзя думать, чтобы наша вера оказалась тогда тверже веры апостолов. Но что случилось с ними по смерти Господа? Не все ли они поколебались было в своем веровании в Него? Не все ли, как предрек Он, рассеялись было, подобно «овцам, неимущим пастыря»? (Мф. 26:31). Как трудно было Самому Воскресшему уверить некоторых из учеников в том, что Он действительно воскрес! А без сей уверенности вышли ли бы они на всемирную проповедь, и отдали ли бы за истину ее жизнь свою? А без их проповеди обратился ли бы мир, погруженный во тьму язычества, к вере христианской?

А что бы апостолы начали проповедовать без Воскресения своего Учителя? Как бы они сказали: «веруяй в Сына Божия, имать живот вечный» (Ин. 3:36), когда Сам Сын Божий оставался бы мертвым? Как бы они сказали: «Христос вчера и днесь, Той же и во веки» (Евр. 13:8), когда бы всякий знал, что Он прежде был жив, а потом умер и не воскрес? Как бы назвали Его путем, истиной и животом, когда бы всем известно было, что Он обещался востать из гроба, и не востал?

Таким образом, без Воскресения Христова, гроб Его был бы вместе и гробом веры христианской: потому что все, прежде веровавшие в Него, перестали бы верить, потому что никто не принял бы на себя труда проповедовать веру в того, кто умер и не воскрес; потому, наконец, что проповедь эта сама по себе не стоила бы доверия.

Но теперь гроб Иисуса Христа есть святилище, в коем совершилось торжество веры христианской. Не напрасно Сам Иисус Христос, когда иудеи требовали от Него новых чудес в удостоверение, что Он есть единородный Сын Божий, отвечал, что другого знамения не дастся им, «кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 12:39), то есть воскресения; не напрасно, отходя на страдания свои, Он изрек, что наступает время, когда прославится «Сын Человеческий» (Ин. 13:31). В воскресении своем Он подлинно прославился; – и прославился, по замечанию апостола Павла (Рим. 1:4), уже не как пророк, ниже яко Сын Человеческий или Мессия, но яко Сын Божий, в Коем «обитает вся полнота Божества» (Кол. 2:9).

Кто не узнает Сына Божия в воскресшем Иисусе? Фарисеи и книжники не будут более требовать знамения с неба: теперь перед ними отверзлось целое небо, да видят, что Сын Человеческий паки «восходит туда», «откуда пришел» (Ин. 6:62, 8:14). И первосвященники не скажут: «аще Царь Израилев есть, да снидет ныне со креста» (Мф. 27:42). Распятый, и не сходя со креста, показал, что Он есть Царь земли и неба. Сам диавол не дерзнет теперь говорить: «аще Сын еси Божий, верзися низу» (Мф. 4:6). Сын Божий вергнулся низу – на крест, и – чин природы изменился! Теперь явно для всех, что воскресший Иисус, яко Господь жизни и смерти, «имеет область положить душу Свою, и опять приять ее» (Ин. 10:18). Он восхотел предать ее для спасения мира, и предал; восхотел снова приять, и приял. Илия не пришел спасти Его; Он спас Сам Себя. – «Отверзаются... ли тебе страхом врата смертная», – вопрошал некогда Бог Иова, – дабы доказать ему его ничтожество и свое всемогущество, – «вратницы же адовы видевше тя, убояшася ли?» (Иов. 38:17). Отверзаются, можем теперь отвечать мы, отверзаются перед нашим Искупителем, Который пленил и разрушил ад.

В каком благолепии является теперь самый Крест Христов, на котором вместе с Иисусом распята была, можно сказать, самая вера! Кто не видит, что это знамение проклятия для других, для Иисуса было жертвенником, на коем принесена всемирная жертва, – что Бог принял сию жертву в воню благоухания, – «достоин... Агнец заколенный прияти... честь и славу!» (Откр. 5:12).

После этого, что может поколебать веру нашу, когда сама смерть и ад не одолели ее в лице Начальника и Совершителя веры? – «Я знаю», – восклицал некогда апостол Павел, – «я знаю, в кого верую, – знаю, что Спаситель мой есть Бог, Который силен сохранить залог спасения моего до своего славного пришествия» (2Тим. 1:12). Пусть теперь сыны погибельные восстают со своими сомнениями, возражениями на Господа и на Христа Его, пусть поносят веру нашу: мы не будем спорить с ними, -скажем только: «умрите и воскресните, как умер и воскрес Спаситель наш, – и мы поверим вам».

Добродетель, гонимая на земле, никогда, братие, не оставляла совершенно лица земли, являясь в избранных Божиих, кои сияли, «якоже светила в мире» (Флп. 2:15). Но какая была участь добродетели? – «Камением побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша: проидоша в милотех... лишени, скорбяще, озлоблени» (Евр. 11:37): вот история людей добродетельных, начертанная самим Духом Святым! – Святые Божий человеки трудились в вертограде Господнем не из платы земных благословений: но правосудие небесного Домовладыки требует, чтобы не один конец был «благому и злому... жрущему и не жрущему» (Еккл. 9:2). И сколько раз слышался глас жалобы и печали: «что яко путь нечестивых спеется» (Иер. 12:1), праведники же пожинаются сами, яко класы?»

Промысл оправдывал иногда видимо пути свои; не раз пред лицом всего мира, вменяющего житие праведных «в посмех» (Прем. 5:3), добродетель торжествовала над пороком; не раз, повергаемые в горнило искушений, праведники выходили из него, как злато чисто, не только пред очами Божиими, но и пред очами врагов своих. Но торжество добродетели всегда оставалось неполно; на венце, коим украшались праведники, всегда приметны были терны: поскольку и добродетель сынов человеческих всегда несовершенна, нечиста. Между тем для посрамления торжеств мира суетного надлежало явить полное торжество добродетели. Для сего требовалась чистейшая добродетель, величайшее искушение и всесовершенная слава.

Таково Воскресение Иисуса Христа! – Что была вся жизнь Его, как не единое непрерывное служение Богу и ближним? Иудеи, почитая Его воскресшим пророком, не напрасно недоумевали, какой пророк воскрес в Иисусе. Ибо в Нем, можно сказать, воскресли все пророки и праведники. В Нем вера Авраама сочеталась с подвижнической жизнью Иеремии, ревность Илии облеклась кротостью Моисея, чистота Иосифа совокупилась с терпением Иова. Между тем, что было уделом этих добродетелей? – Какой праведник был посрамлен, презрен, умучен более Иисуса Христа? На одной Голгофе, в лице Его, были поруганы все добродетели. Поругана святая преданность в волю Божию; «упова на Бога, да избавит ныне Его» (Мф. 27:43). Поругана любовь к ближним: «иныя спасе, себе ли не может спасти» (Мф. 27:42). Поругано смирение: «аще Царь Израилев есть, да снидет ныне со креста». Поругана истинность: «помянухом, яко льстец он рече» (Мф. 27:63).

Но зрите торжество благочестия! – Какая из добродетелей не увенчана ныне в лице Воскресшего? – Он «смирил себе, послушлив быв... до смерти... крестныя»: и вот «Бог Его превознесе, и дарова Ему имя... паче всякого имени, да о имени Иисусове всякое колено поклонится, небесных и земных и преисподних»! (Флп. 2:8–10). Он, «богат сый», обнищал для нас (2Кор. 8:9), не имел «где главы подклонити» (Мф. 8:20): и вот предана Ему «всяка власть на небеси и на земли» (Мф. 28:18)! Он из любви к ближним отдал душу Свою: и вот души всех сынов человеческих предаются Ему во власть, яко Искупителю и Судии!

И это еще только видимые для нас следы торжества невидимого. Если бы мы, по обещанию Спасителя, узрели «небо отверстым» (Ин. 1:51): какое бы торжество добродетелей открылось в лице Его пред очами нашими! Там увидели бы мы Сына Человеческого «за приятие смерти, славою и честию венчанна» (Евр. 2:9), сидящего «одесную силы Божия» (Лк. 22:69); увидели бы «двадцать четыре старца», повергающих венцы свои пред Агнцем закланным (Откр. 4:10); увидели бы сонмы Ангелов, не «восходящих уже и нисходящих» над Сына Человеческого (Ин. 1:51), а закрывающих лица свои от неприступной славы Его лица.

Какое же сердце, любящее добродетель, может не радоваться при таком торжестве Сына Человеческого? Это торжество истинно всемирное, в коем может участвовать самый язычник. Пусть он не верит в Божество Иисуса Христа; довольно, если он верит в Бога и добродетель, дабы радоваться о том, что святейший из сынов человеческих столь величественно награжден ныне самим небом. Правосудный Бог показал в Воскресении Иисуса Христа, как Он прославляет любящих Его, показал перед всем родом человеческим, что Он никогда не забывает «труда любве», подъятого «во имя Его» (Евр. 6:10), и что все торжества мира суть ничто перед торжеством праведника.

Итак, христианин, теперь смело проходи путь искушения и не уклоняйся Голгофы: она есть лествица к небесной славе. Если Промысл еще на земле не увенчивает твоего терпения так, как увенчиваются ныне страдания воскресшего Иисуса: то потому, что ты предназначен для неба, где сокрыты все награды. И Его торжество только началось видимо на земле – в утешение всех страдальцев, – а продолжается всецело на небе.

Для угнетенного всякого рода бедствиями, смертного рода человеческого ничего не может быть нужнее, как прозрение оком упования в ту сторону, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания! – И действительно, мысль и желания человеческие во все времена и у всех народов устремлялись за пределы сей жизни.

Но кто мог рассеять мрак гроба? – ниспровергнуть сию преграду? -Являлись мудрецы; но, приходя «от земли» (Ин. 3:31), о земле и говорили; хвалились, что «свели философию с неба», а на небо не возвели ни одного человека. Приходили пророки, наставляли, обличали, утешали; но потом сами умирали, не прияв «обетования» (Евр. 11:39), и над их гробами лились слезы, слышались вздохи. Только Энох и Илия воспарили над бездной тления; но воспарили подобно уединенным орлам, коих след незрим оком человеческим. Над всем прочим родом человеческим царствовала смерть с такой свирепостью, что во время Иисуса Христа не только многие из мудрецов языческих, даже великая часть народа Божия отвергла всякую надежду на бессмертие, глаголя «не быти воскресению» (Мф. 22:23).

Надлежало восставить падшую надежду и явить пред лицом всего мира, что только тело человека возвращается на землю, а дух возвращается «к Богу, Иже даде его» (Еккл. 12:7). И вот в Воскресении Спасителя совершается торжество надежды!

Торжество чудное. Всемогущество Божие могло бы вслух всех людей возвестить обетование живота вечного, как возвещен некогда закон вслух всех израильтян: оно могло бы сотворить Ангелами Своими «ветры» и слугами Своими «огонь палящ» (Пс. 103:4), да вразумят смертных, что после отечества земного, временного, их ожидает отечество небесное, вечное. – Но что делает премудрость Божия? – Гроб и смерть были виной страха и отчаяния человеческого: она гроб обращает в источник надежды, смерть принуждает быть проповедницей бессмертия.

Ибо, для чего другого служит теперь гроб Иисуса Христа, который один только в воскресение мертвых не отдаст мертвеца своего, как не в доказательство того, что и все гробы некогда опустеют и отдадут мертвецов своих? – К чему послужила смерть Иисуса Христа, как не к уверению, что смерть есть только страж, который хранит то, что ему предано, хранит дотоле, доколе угодно Господу жизни, и что во власти сего стража находится только бренный состав наш, а не дух, совершенно не знающий гроба и смерти?

Торжество трогательное. Если бы Бог для освобождения нас от страха смерти повелел умереть и воскреснуть какому-либо великому праведнику, то мы и тогда не имели бы причины страшиться мрака смертного: ибо невозможно, чтобы правосудный Бог подверг праведника смерти, если бы она была зло действительное. Но теперь сам Сын Божий благоволил вкусить за нас смерть самую мучительную: после Его вкушения может ли быть через меру горька для нас чаша смерти? И могла ли любовь Отца Небесного трогательнее утешить нашу надежду?

Торжество самое верное. Решительно должно сказать, что все доказательства бессмертия, употребляемые разумом, не имеют столько силы, сколько заключает оной в себе одно Воскресение Иисуса Христа. Верить этому воскресению и сомневаться в нашем воскресении, есть совершенное противоречие. «Аще... Христос... воста, – писал некогда апостол Павел к коринфянам, – како глаголют нецыи... яко воскресения мертвых нест? Аще воскресения мертвых несть; то ни Христос воста» (1Кор. 15:12–13). В самом деле, Христос есть глава верующих: когда воскресла глава, то как могут остаться мертвыми прочие члены? Христос есть Царь; над кем же Он будет царствовать, если подданные останутся в гробах?

Торжество полное. Надежда на бессмертие духа человеческого, хотя слабая, и прежде была в роде человеческом. Воскресение Иисуса Христа, утверждая сию надежду, расширило ее область, показав, что не только дух человеческий не умирает, но и тело соделается некогда бессмертным, – что наступит день, когда и сие «тленное облечется нетлением» и сие «пожерто будет мертвенное животом» (1Кор. 15:53. 2Кор. 5:4).

Торжество, наконец, величественное. Что величественнее прославленного человечества Иисуса Христа? Но, по уверению апостола, настанет время, когда Он «преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы Его» (Флп. 3:21). О братие, какое хладное сердце не возрадуется при этом и не проникнется огнем любви к Воскресшему!

Много было обещано, когда Он сказал, что в воскресение верующие в Него будут, «яко Ангели Божии на небеси» (Мф. 22:30). Ибо человеку ли быть ангелом? Но вот по воскресении Своем Господь еще щедродательнее: Он Сам не хочет иметь ничего, кроме божества, чего бы не разделил с нами. Его пречистое тело страданиями заслужило славу. Наше тело будет подобно Его телу: не будет иметь только язв, кои остались на пречистой плоти Его; одно это преимущество остается за Ним.

Да будет же «благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа ...по мнозей Своей милости порождей нас во упование живо воскресением Иисус Христовым от мертвых» (1Пет. 1:3). Господь, Сам Господь сотворил день сей: да «возрадуемся и возвеселимся в онь!» (Пс. 117:24). Воистину он есть праздников праздник и торжество из торжеств: торжество веры, добродетели и упования. Все убо да торжествуем пред лицом воскресшего Господа!

Но, братие, торжествуя, мы должны, по слову апостола, памятовать, что «Пасха наша», за нас закланная, есть Сам Христос; а посему должны и праздновать «ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины» (1Кор. 5:7–8).

О Пасхе ветхозаветной сказано было в законе, что необрезанный не должен вкушать ее (Исх. 12:48). И истинной Пасхи христианской не вкусит тот, кто не обрезан сердцем, предан порокам. Напрасно таковый будет повторять: «Христос воскресе!» «Так, – скажет ему Господь, – Я воскрес, но не в тебе; в твоем сердце Я мертв и доселе; камень ожесточения твоего подавляет Меня; стражи – злые навыки и страсти – окружают и блюдут Меня». Напрасно таковый будет давать и принимать лобзания любви и мира: воскресший Спаситель и ему скажет: «лобзанием ли Сына Человеческого предавши!» (Лк. 22:48). О братие, не изменим нашими грехами и пороками воскресшему Спасителю: Он и без того очень много страдал за нас! Если бы Он явился теперь, и вопросил каждого из нас, как Петра: «Любиши ли Мя?» – без сомнения, каждый отвечал бы: «ей, Господи... люблю Тя» (Ин. 21:16). Но «аще любите Мя, – сказал Он ученикам Своим, отходя на страдания, – заповеди Моя соблюдите. Соблюдай заповеди Моя, той есть любяй Мя» (Ин. 14:15–21). Аминь.