IX. Донос псковского провинциал-инквизитора на судью архиерейского дома, архимандрита Маркелла Родышевского в расхищении церковного имущества

В судьбе Феофана Прокоповича и в событиях первой половины XVIII века огромное значение имеет малоизвестная личность Маркелла Родышевского, сначала близкого человека к Феофану, а потом враждебного до такой степени, до какой только могут дойти непримиримая злоба, оскорбленное самолюбие, обличенная неправда или, наконец, фанатизм. Он преследовал и мучил Феофан с изумительной настойчивости, с самоотвержением почти фанатическим и с искусством человека, довольно развитого для того, чтобы поражать неприятеля его же оружием. В этом преследовали все пущено было в ход – набожность и учёность, обман и хитрость, общественное положение и связи – все, что только было в руках этого хитрого противника. Впоследствии он стал орудием для других, которые также, как и он, враждебно относились к Феофану и, в свою очередь, употреблял орудиями менее сильные лица, неимевшие силы действовать самостоятельно. Мы проследим его историю, чтоб яснее понять образ его мыслей и действий и его отношения к Феофану.

Маркелл, в мире Николай Романов Родышевский, знаком с Феофаном еще по Клеву. Кажется, в одно время они были учителями в Академии и относились между собою, как близкие люди. Маркелл говорит, вспоминая о том времени, что они были в дружбе между собою. По доверию к нему, Феофан рассказывал ему про себя такие вещи, которые не относились к его чести и которыми тот воспользовался впоследствии, чтобы чернить своего приятеля. Дружба их, кажется, продолжалась не долго. В своём рукописном сочинении: «О житии еретика Феофана Прокоповича», Маркелл пишет, что «когда Феофан начал распространять в Академии и за Академиею ложныя еретическия понятия, то, видя его на Церковь еретическия укоризны, киевскаго братскаго монастыря учители – иеродиакон Маркелл Родышевский и Гедеон Вишневский, часто от божественнаго писания с ним споривали и его нечестивое учение дерзко и смело обличали всенародно, а в 1713 году в братском училищном монастыре публично обличали. И сверх того учитель Гедеон, прибыв в Москву, обявил о том его еретическом учении письменно преосвященному Стефану и всему Освященному Собору».

Феофан, несмотря на протест Стефана, посвящен был в епископа и, по учреждении, Синода назначен в нем вице-президентом.

Родышевский был еще иеромонахом и, кажется, не без содействия Феофана получил должность флотского обер-иеромонаха на Котлине острове. В ноябре 1721 г. Князь А. И. Репнин требовал у св. Синода в Рижский корпус «из духовнаго чина учительнаго человека, который бы мог отправлять в церкви поучения и обретающихся в Риге протопопа и священников содержать в благочинии». Синод определил в эту должность Маркелла.²²²

В 1722 году января 22 состоялось определение: иеромонаху Маркеллу Родышевскому, который имел над обретающимися при Котлине острове священниками первенство и был при предике слова Божия, быть обер-иеромонахом при Рижском корпусе и содержаться при предике ж слова Божия.

Об образе действий его в Риге можно судить по следующим донесениям его св. Синоду: от 5 октября 1722 года: «Что зде в Риге и во всем корпусе лифляндском неисправлено было в церквах, священниках и причетниках церковных, по данней мне инструкции недремленно исправляю и уже некая и исправил. А кроме прочих исправлений, по государеву указу, прилежным моим тщанием везде зде крывшихся бородатых раскольников в бородах их гнездившийся пекельный змий с оным гнездом своим, еже есть бородами, истреблен и всегда истребляется, и суеверие всякое от среды иземлется, правда же насаждается, поелико мощно; свечи многия угасли; чудеси попрестали; токмо одно показалось в Митаве, курляндском городе, от иконы пресв. Богородицы, которой лице сожженное самоизцелилось….., а по видимому ниже следу такого чудеси не бывало. Могло маленько от свечи падшей почернети, что священник, вземый к себе икону егда обтер, так она и стала по прежнему, и тот священник искал себе авантажу и прибыли. Такожде доношу вашему святейшеству, что некие обретаются зде офицеры, которые имеют по две жены: одну в Риге, другую в Москве о коих что благоволит ваше святейшество».

От 10 марта 1723 года: «Церковь новосозидаемая (в Риге) уже близ есть совершения и начаюся, что всеконечно сей весны докончится. Известно вашему святейшеству, что в Митаве есть священник Иван в духовниках царевны государыни Анны Ивановны, котораго зять Иван разстрига, бывший поп св. Симеона Богоприимца в С.-Петербурге, казнен; и таковому священнику довлеет ли в духовниках при ея высочестве быть. Такожде многии крыются раскольщики в Курляндии и прочии российстии люди, которые служат у них курляндцов и ниже исповедуются, ниже причащаются Христовых Таин и умирают без покаяния, и о сих хорошо б писать государыне царевне Анне Ивановне, дабы с оберратами своими о семь посоветовала. Обретаются зде в Риге мужеска и женска пола люди, которые по три жены имели, такожде и жены по три мужа, и еще молодые суть; а понеже возбраняют им брачиться правила церковныя, того ради они блудно живут. И о сих ваше святейшество как заблагоразсудит, и что с ними делать прикажете, понеже мне о сем часто докучают. Дерпт подлежит до губернии рижской, а священники тамошние не надлежат ко мне и помешка великая в сем есть. Того ради прошу, дабы тии священники сюды надлежали». – О себе писал, что он так беден, что за присланные указы заплатить нечем. «Ей, совестно пишу, что полушки единой не имею».²²³

Репнин был очень доволен действиями обер-иеромонаха и доносил Синоду, что он в звании своём поступает тщательно;²²⁴ но не давал ему жалованья, потому что не из чего было дать: на флотского обер-иеромонаха ничего не положено было В смете полковых и городских доходов. После длинной переписки между Синодом и Репниным, Маркелл должен был в июле 1724 г. выехать из Риги.²²⁵

В это время у Феофана в псковской епархии открылось место судьи архиерейского дома. Феофан взял к себе Маркелла и, с разрешения Синода, произвел в архимандриты псковского Печерского монастыря.

Но с первого ж шага в псковском церковном правлении Маркелл попал под следствие.

В начале 1725 года псковский провинциал-инквизитор, иеромонах Савватий, донёс обер-прокурору св. Синода, Болтину, что в псковском Печерском монастыре лежат на полу 70 образов, со снятыми окладами и венцами. Когда допросили об этом монастырского пономаря, Захара Васильева, то он показал, что снимал те венцы и оклады в 1724 году по приказу архимандрита Маркелла.

Донос сделан на Маркелла, но касался и самого псковского архиерея Феофана, по инструкции которого Маркелл распоряжался. Как же Савватий отважился сделать донос на синодального вице-президента? Дело обясняется просто тем, что Савватию приказано было сделать этот донос. Феодосий с Болтиным хотели отделаться от Феофана и сбыть его куда-нибудь в дальний монастырь. Положение Феодосия было в ту пору еще довольно твёрдо и он приготовлял своему сопернику ту судьбу, какую сам наследовал.

Болтин обявил донесение Савватия в Синоде и, не стесняясь, прибавил, что Савватий сделал ревизию в псковском монастыре по его приказанию, по дошедшим до него сведениям, что там расхищена церковная собственность (9-го апреля 1725 года).

Феофан, как местный архиерей и синодальный вице-президент, потребовал, чтобы доношение Савватия, вместе с описными книгами, отдано было ему для исследования и окончательного решения, потому что Печерский монастырь находится в его епархии. В тоже время он приказал доложить справку из данной протоинквизитору инструкции, в которой в одном пункте сказано: «за которою церковною персоною и архиерейскими и монастырскими служителями усмотрено будет какое преступление, какое б оное ни было: то на тех провинциал-инквизитор должен доносить обстоятельно высшим духовным властям, то есть архиерею, а в степенных монастырях архимандриту, где, по исследовании, командиры долженствуют чинить за преступление надлежащее по указам наказание или взятье штрафа, смотря по важности вины».

Синод положил, по силе этого пункта, отдать донос Савватия Феофану для исследования, а его, Савватия, взять в Синод и допросить обстоятельно с подлинной очисткой.

Это было в начале апреля 1725 года. Феофан видел ясно, что подкоп сделан под него Феодосием и Болтиным. Вспомнилась ему, конечно, и настойчивость их в платеже, занятых им в Синоде (и еще неуплаченных) денег. Платя им той же монетой и, в тоже время, оберегая себя от опасного суда и следствия, он выдал их Государыне, как презрителей царской власти и как мятежников, угрожающих бедою спокойствию государства.