1. «В начале было Слово»

Если Евангелия от Матфея и Луки открываются повествованиями о рождении Иисуса, то Евангелия от Марка и Иоанна – рассказом о проповеди Иоанна Крестителя. Именно с проповеди Иоанна Крестителя начинается тот тематический материал, который является общим у трех евангелистов-синоптиков и частично перекликается с четвертым Евангелием. У Марка этот материал предваряется словами: Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия (Мк. 1:1). У Иоанна же повествование об Иоанне Предтече вплетается в общий контекст пролога, имеющего самостоятельное богословское значение.

В первом стихе Евангелия от Марка термин «Евангелие» употреблен по отношению не к конкретному литературному жанру, обозначающему повествование евангелиста, а к самой Благой Вести Иисуса Христа, Сына Божия. Здесь мы имеем дело с наиболее ранним и аутентичным использованием термина «Евангелие» в качестве указания на проповедь Иисуса, а в более широком смысле – на Его жизнь и учение.

Термин «Евангелие» встречается в Новом Завете многократно: 8 раз у Марка, 4 раза у Матфея, 2 раза в Деяниях апостольских и 60 раз в посланиях апостола Павла. Термин принадлежит Самому Иисусу (Мф. 24:14; 26:13; Мк. 1:15:13:10; 14:9; 16:15) и является одним из ключевых для понимания того значения, которое ранняя Церковь придавала Его миссии и проповеди. Прежде всего термин «Евангелие» связан с учением Иисуса о Царстве Божием, почему у евангелистов и употребляются выражения Евангелие Царствия Божия (Мк. 1:14) или просто Евангелие Царствия (Мф. 4:23; 9:35; 24:14). У апостола Павла слово «Евангелие» обозначает всю совокупность апостольского предания о жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа (1Кор. 15:1–5).

Открывая свое повествование, Марк говорит о Евангелии Сына Божия, подчеркивая Божественное происхождение Иисуса. В отличие от Матфея, его не интересует ни рождение Иисуса, ни Его родословная, включая происхождение из дома Давидова, ни Его земная жизнь до выхода на проповедь. Евангелие от Марка начинается с богословского утверждения о том, что Иисус Христос есть Сын Божий, и все последующее повествование призвано раскрыть эту богословскую аксиому.

С той же аксиомы начинает свое Евангелие Иоанн, однако здесь она дана в гораздо более развернутом и богословски проработанном виде. Пролог Евангелия от Иоанна имеет ключевое значение для понимания того, как миссия Иисуса воспринималась в ранней Церкви:

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его... Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. И Слово стало плотью, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин. 1:1–5,9–14).

В прологе Евангелия от Иоанна закладываются ключевые темы этого Евангелия. Прежде всего, Иоанн начинает не с рождения Иисуса на земле, а с изначального бытия Слова Божия у Бога. Это Божественное Слово (λόγος), как явствует из дальнейшего повествования, тождественно Сыну Божию Иисусу Христу. Первые слова пролога говорят о том, что с пришествием в мир Иисуса Христа связано новое откровение о Боге. Ветхий Завет свидетельствовал о единстве Бога и не допускал никаких мыслей о том, что в Боге может существовать кто-то, кроме Самого Бога, Иоанн говорит об изначальном пребывании у Бога Слова Божия:

Поскольку Сам Бог явился и открылся в Иисусе Христе окончательно, безоговорочно и предельно, Иисус принадлежит к определению вечной сущности Бога... Иисус есть от вечности Сын Божий... И Бог от вечности есть Отец нашего Господа Иисуса Христа. Тем самым история и судьба Иисуса обоснованы в сущности Божией; сама сущность Бога оказывается событием. Новозаветные высказывания о предсуществовании (Сына Божия) ведут тем самым к новой всеобъемлющей интерпретации идеи Бога.

Центральным пунктом пролога Евангелия от Иоанна является учение о Боговоплощении. Наиболее емко оно выражено в словах: и Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины (Ин. 1:14). В этих словах – сердцевина того благовестия, которое принесли миру евангелисты.

Согласно ветхозаветному пониманию, между Богом и тварным миром существует непреодолимая онтологическая пропасть: Бог абсолютно трансцендентен миру, материи, плоти, будучи бестелесным Духом. Понятие плоти встречается в Библии уже в рассказе о сотворении человека. Когда Бог приводит к Адаму жену, Адам говорит: Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего] (Быт.2:23). В дальнейшем повествовании понятие «плоть» применяется преимущественно к человеческому сообществу (Быт. 6:3; Пс. 77:39), а выражение «всякая плоть» является собирательным, обозначая всех людей или всех живущих на земле (включая животных). У пророка Исаии плоть прямо противопоставляется духу (Ис. 31:3). Характерны слова пророка, в которых тленной человеческой плоти противополагается вечное слово Божие: Всякая плоть – трава, и вся красота ее – как цвет полевой... Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно (Ис. 40:6,8).

В Новом Завете онтологическая пропасть между Богом и плотью, между Божеством и человечеством преодолевается благодаря тому, что Слово Божие становится плотью. Если раньше Бог участвовал в жизни народа израильского как бы со стороны, сверху, с небес, то теперь Сын Божий приходит на землю и становится частью человеческой истории. При этом Он остается Тем, Кем был: предвечным Божественным Словом, неотделимым от Бога. Все четыре Евангелия, каждое по-своему, посвящены раскрытию тайны вхождения Бога в человеческую историю, и все евангелисты верят в Иисуса как Сына Божия. Но из четырех евангелистов только Иоанн придает этой вере подлинно богословское содержание, начиная свое повествование не с момента вхождения Бога в историю, а с предыстории: с предвечного существования того Бога Слова, Которое в конкретный исторический момент стало человеком.

Пролог Евангелия от Иоанна завершается поразительным по своей простоте и парадоксальности заявлением: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1:18). Первая часть этой фразы могла бы принадлежать атеисту. Смысл ее, однако, становится понятен только в контексте всей фразы, всего пролога, всего Евангелия от Иоанна и всего Нового Завета. Речь здесь идет о том новом откровении Бога, которое принес на землю Иисус.

В Ветхом Завете Бог пребывал в абсолютной недоступности. Будучи невидимым по природе, Он никогда не являлся людям в видимом облике. Когда Моисей просит Бога покажи мне славу Твою, Бог отвечает ему: Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. Однако Бог обещает Моисею показать Себя сзади: Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидиш Меня сзади, а лицо Мое не будет видимо (Исх. 33:18,20–23). Само откровение Бога Моисею заключается в том, что Бог является Ему в облаке славы Своей и провозглашает Свое священное имя (Исх. 34:5).

Единородный Сын. Икона. 1668г.

Евангелист Иоанн, несомненно, имел в виду этот библейский рассказ, когда говорил о том, что Бога не видел никто никогда. Употребление термина «слава» в прологе Евангелия также подчеркивает связь с повествованием о явлении Бога Моисею. Иоанн здесь прямо говорит о том, что пришествие в мир Единородного Сына Божия стало новым откровением человечеству о Боге. Если раньше Бога не видел никто и даже Моисей мог увидеть Бога только «сзади», то теперь Единородный Сын Божий явил людям лик невидимого Бога. Речь идет именно о новом откровении, о новой ступени богопознания по сравнению с монотеизмом Ветхого Завета:

Веровать в Бога по-христиански означает нечто иное, нечто новое по сравнению с иудейским монотеизмом: невозможно более говорить о Боге, не говоря о Христе. Бог и Христос едины таким образом, что Христа можно и нужно называть Богом, без того, чтобы возникало соперничество с Божественностью Бога. Значение этого единства, которое полностью реформирует наше понимание Бога, открывается, конечно, в конкретной жизни, смерти и воскресении Иисуса.

В этом смысле можно говорить о том, что пролог Евангелия от Иоанна является ключом не только к пониманию последующего текста этого Евангелия, но и к пониманию повествований других евангелистов, а также всего новозаветного учения об Иисусе, Сыне Божием и Сыне Человеческом. Пролог Евангелия от Иоанна – это грандиозная богословская увертюра к тому действию, которое разыгрывается на страницах Евангелий.

Описанная в них история Иисуса, Его слова и события Его жизни не могут быть поняты вне контекста того богословия, которое изложено в прологе Иоаннова Евангелия. В наше время сознательный отказ от опоры на те богословские установки, которые дают ключ к пониманию евангельских событий, привел к полному коллапсу более чем двухвековую кампанию по поиску «исторического Иисуса». Можно попытаться вычленить историческую ткань рассказа о жизни Иисуса из общего контекста новозаветного богословия, можно объявить пролог Евангелия от Иоанна более поздней богословской инвенцией, чем само евангельское повествование, но невозможно отделить «исторического Иисуса» от Бога Слова, «сущего в недре Отчем», без того, чтобы целостный евангельский образ Иисуса не рассыпался на мелкие кусочки.

Именно в этом – величайшая тайна личности Иисуса. Он – не просто человек, пророк, учитель нравственности: Он есть Сам Бог в Его откровении миру. И Евангелие – не просто рассказ о земных деяниях, чудесах и словах Иисуса: оно является откровением Бога, ставшего человеком. Только в свете этого догмата, столь ярко изложенного Иоанном в прологе своего Евангелия, обретает смысл евангельский рассказ об Иисусе. И только вера в Божественность Иисуса делает свидетельства очевидцев, легшие в основу евангельских повествований, достоверными в абсолютном значении этого слова.