7. Канон Нового Завета и апокрифические евангелия

Становление новозаветного канона – процесс, продолжавшийся на протяжении более трех веков. Результатом этого процесса стало то, что из всего многообразия литературы, посвященной Иисусу и Его учению, к концу IV века Церковь отобрала те книги, которые были признаны каноническими и составили единую книгу под названием «Новый Завет». Между тем четыре Евангелия были фактически канонизированы Церковью намного раньше – уже во II веке. Об этом свидетельствует Ириней Лионский, который говорит:

Ибо, так как четыре стороны света, в котором мы живем... и так как Церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение истины есть Евангелие и Дух жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживлением людей. Из этого ясно, что устрояющее все Слово... дало нам Евангелие в четырех видах, но проникнутое одним Духом.

Необходимость отбора Евангелий и придания им статуса канонических определялась прежде всего появлением ересей, ставивших под сомнение их авторитет. В частности, гностик Маркион признавал только Евангелие от Луки, тогда как Монтан строил свое учение на Евангелии от Иоанна, тем самым компрометируя это Евангелие в глазах некоторых членов Церкви. Именно в контексте полемики с Монтаном в церковный обиход входит понятие «Новый Завет» как совокупность книг, одобренных Церковью.

На рубеже II – III веков христианские авторы как на Востоке, так и на Западе согласны между собою в безусловном признании авторитета четырех Евангелий. Ориген объединяет в понятии «Новый Завет» корпус писаний, включающий Евангелие и апостольские послания. Он подчеркивает: «Мы ничего не принимаем сверх того, что приемлется Церковью, то есть только четыре Евангелия достойны признания».

Наряду с каноническими текстами в Древней Церкви существовало множество сочинений, получивших в научной литературе название апокрифов. В их числе и некоторые евангелия, например, от Фомы, Филиппа, Петра, Никодима.

Часть апокрифических евангелий была осуждена Церковью, их тексты изымались из употребления и уничтожались. Осуждению подверглись, в частности, апокрифы гностического происхождения. Под гностицизмом принято понимать совокупность религиозных течений, развивавшихся параллельно с христианством, но глубоко несхожих с ним в вероучительном плане. Гностические системы

Валентина, Василида и Маркиона значительно отличались одна от другой, но общим для них было сочетание отдельных элементов христианства с элементами восточных религий, оккультизма, магии и астрологии. Для большинства гностических систем было характерно представление о двух равновеликих силах, которые движут историей мироздания, – силе добра и силе зла. Например, Валентин противопоставлял доброго Бога, явленного во Христе и владеющего духовным миром, злому богу Ветхого Завета, власть которого простирается на материальный мир. В гностических системах отсутствовало представление о человеке как существе, наделенном свободной волей: человек рассматривался скорее как игрушка в руках добрых или злых сил.

Личность Христа ни в одной гностической системе не занимала центральное место. Лишь некоторые элементы Его духовно-нравственного учения вплетались в фантасмагорические построения гностиков. Поэтому гностики не довольствовались теми Евангелиями, которые употреблялись в Церкви, но создавали свои собственные, альтернативные. Одним из таковых было «Евангелие от Иуды», о котором упоминал Ириней Лионский и которое сохранилось в переводе на коптский язык. Долгое время это гностическое евангелие считалось утраченным, однако в 2006 году его текст был опубликован. В нем Иуда предстает как особо приближенный ученик Иисуса, которому Иисус открывает «тайны царства»; предательство он совершает как бы по прямому повелению Иисуса. По мнению современных исследователей, «Евангелие от Иуды» «было создано в особо враждебной христианству гностической секте».

Арест Христа (Поцелуй Иуды). Фреска. Джотто. 1303– 1306 гг.

Некоторые апокрифы создавались с целью заполнения лакун в биографии Иисуса, восстанавливаемой по четырем Евангелиям. Так, например, «Евангелие детства», написанное от имени апостола Фомы, содержит эпизоды, имеющие заведомо вымышленный характер и относящиеся к детству Иисуса, о котором почти ничего не говорится в канонических Евангелиях. Это псевдоевангелие было отвергнуто Церковью.

Помимо еретических апокрифов существовали и такие, которые не были отвергнуты Церковью, хотя и не вошли в новозаветный канон. Некоторые из них сохранились в церковном Предании в опосредованной форме: их идеи вошли в богослужебные тексты, а также в агиографическую литературу. К числу таких апокрифов относятся «Протоевангелие Иакова», повествующее о рождении, детстве и юности Пресвятой Девы Марии, и «Евангелие Никодима», повествующее о сошествии Христа во ад. Первый из упомянутых памятников лег в основу двух церковных праздников: Рождества Богородицы и Введения во храм, а второй – в основу богослужения Великой Субботы.

Хотя некоторые апокрифы повлияли на становление христианского богословия и богослужения, ни один из них, в том числе и те, что были акцептированы церковной традицией, не может восприниматься в качестве источника для реконструкции образа Иисуса. Все эти писания появились не ранее II века (некоторые – позже), и все они вторичны по отношению к каноническим Евангелиям.

Обращение к апокрифическим евангелиям как источнику сведений об Иисусе – одна из наиболее распространенных методологических ошибок представителей либерального крыла современной новозаветной науки. На эту ошибку указывает крупнейший современный специалист в области Нового Завета Дж. П. Мейер, сравнивающий отбор достоверного материала об Иисусе с описанным в притче о неводе (Мф. 13:47–48) процессом отделения хорошей рыбы от плохой. Если под корпусом материалов об Иисусе понимать все, что когда-либо было о Нем написано, то можно включить в этот корпус и апокрифические евангелия, и произведения гностической и раввинистической литературы. Однако для серьезного научного поиска процесс отделения надежных источников от ненадежных необходим. Неразборчивость в отношении источников является, по мнению ученого, прямым следствием недоверия к каноническим Евангелиям как единственному неоспоримому свидетельству об «историческом Иисусе»:

Вполне естественно для ученых, не говоря уже о популяризаторах, желать большего, желать новых путей к «историческому Иисусу». Это объяснимое, но не всегда разборчивое желание, как я думаю, и приводит в последнее время в некоторых кругах к завышенной оценке апокрифических евангелий... как источников для поиска. Это тот случай, когда желаемое выдается за действительное, однако само желаемое – пустая мечта. Хорошо это или плохо, но в поиске «исторического Иисуса» мы в значительной степени ограничены каноническими Евангелиями... Для историка это тяжелое ограничение. Однако обращаться к «Евангелию от Петра» или «Евангелию от Фомы» как дополнениям к четырем новозаветным Евангелиям – значит расширять корпус источников не просто до проблематичного, но даже до невероятного.

Арест Христа Поцелуй Иуды. Фреска. XVв.