Сборник для любителей духовного чтения. Часть 1

Не ограничиваясь отдельным изданием моих «Слов и речей», предлагаю благосклонному вниманию читателей «Сборник» статей (описаний, повестей и рассказов), напечатанных в разных повременных изданиях, начиная с 1862 года. Надеюсь по времени, если угодно будет Господу и жив буду, значительно увеличить объем «Сборника» введением в состав его других статей; не то, может быть, издам вторую часть «Сборника».

Первоначально построена не позднее первой четверти XVII века и прежде стояла под горой. Весною 1708 года Москва река сильно разлилась «и с берегов дворы сносила, и с хоромами, и с людьми, и многих людей потопила, также и церкви многие потопила, и у Ивана Воинственника за Москвою рекою церковь Божию потопило, вновь святили». Во время этого разлива Петр Великий проезжал по Большой Якиманской улице. Увидя, что церковь Иоанна Воина окружена со всех сторон водою и что к ней подъезжают на лодках, Петр спросил как называется этот храм и, услыхав имя Иоанна Воинственника, громко произнес:

– Это наш патрон. Скажите священнику, что я желал бы видеть новый каменный храм на возвышении, у самой большой улицы. Дам вкладу и пришлю план.

План был действительно прислан чрез два месяца, от священника потребована книга, приготовленная для вписывания вкладов. Петр перекрестился и написал: Вкладу даю триста рублей. За государем начали подписываться как прихожане, так и посторонние лица и скоро собралась сумма достаточная для построения большого каменного храма в готическом вкусе, по плану данному Петром. К освящению церкви Петр прислал золотые сосуды превосходной работы, утраченные в 1812 году. Есть предание, что одновременно Петр прислал в храм также пудовую металлическую гирю на массивной цепи, гирю, которая должна была висеть около дверей и служить для усмирения людей неблагопристойно стоящих в церкви. О существовании такой гири есть печатные свидетельства, но архимандрит Григорий находит «устрашающее» назначение ее весьма сомнительным. Действительно, указом Петра от 8-го декабря 1718 года велено было «объявить в Москве всякого чина людям, дабы в соборах, монастырях и приходских церквах, во время божественной литургии, они стояли с безмолвием и слушали со всяким благоговением; а если кто во время того пения учнет с кем иметь разговор и стоять неблагоговейно, с таковых имать штраф, не выпуская из церкви, по рублю с человека». Для собирания нового штрафа по указу Синода заведены были в церквах железные на цепи ящики, поставленные «на удобных местах для показания народу»; по предположению архимандрита Григория предание о гире Петра Великого произошло от железного ящика, висевшего на цепи близь входных дверей. Со времени Петра церковь Иоанна Воина на Якиманке стала считаться одною из лучших в Москве. Она была внесена Дикастерией (консисторией) в число «знаменитых», от которых другим церквам следует «принимать благовесть» там, где за дальностью расстояния не слышно благовеста соборного, а когда были затребованы сведения о московских церквах, в которых можно иметь посредством кружечного сбора, «вящшее подаяние» на Московский Воспитательный Дом, то по донесениям благочинных в Москве оказалось «лучших» церквей 55, в том числе и церковь Иоанна Воина, по Замоскворецкому сороку. С особенным великолепием расписана была эта церковь «живописными штуками» в 1785 году, «тщанием и иждивением благороднейшия госпожи Агрипины Степановны Чириковой». Последняя четверть XVIII века была вообще эпохою, в которую храм Иоанна Воина пользовался в Москве особою славой. С одной стороны поражала его отделка. После «великолепного» украшения стен золотом и «живописными штуками» потребовалось обновить также иконостас. На это обновление консистория согласилась лишь под условием, если новый иконостас «окажется лучшим старого и красотою против стенного писания великолепнейшим». В исполнение этого требования усугубленного великолепия, по рисунку вице-президента Академии художеств, Василия Ивановича Баженова, был воздвигнут иконостас таких громадных размеров, что митрополит Филарет называл его впоследствии «триумфальными воротами». По словам очевидцев иконостас этот был «особенный, единственный, необыкновенный», «поражал взор своим своеобразным устройством» и пользовался в Москве такою известностью, что любопытные нарочно приезжали его осматривать. С устроением этого необыкновенного иконостаса совпадает время священствования в церкви Иоанна Воина знаменитого проповедника М. М. Десницкого, впоследствии Михаила, митрополита Петербургского и Новгородского. Проповеди свои отец Десницкий говорил с кафедры, устроенной на хорах. «Он говорил звучно, ясно, выразительно и имел редкий дар: в простых, как казалось, изречениях – заключать глубокие истины. Об одном каком-либо предмете, раскрываемом систематически, он говорил обыкновенно в нескольких беседах, а беседы его под названием: Труд, пища и покой духа человеческого, также: Изображение ветхого, внешнего, плотского, и нового, внутреннего, духовного человека, продолжаемы были по годам. Каждая беседа запечатлевалась в памяти слушателей и была предметом разговоров семейных и приятельских. Слава о красноречивом проповеднике распространилась всюду. Народ в великом множестве и из отдаленных приходов собирался в церковь Иоанна Воина для слушания стройного мелодического пения хора (сборного) и назидательных поучений, которые пастырь величавой наружности предлагал после всякой воскресной литургии. Самые знатнейшие люди того времени, например обер-камергер князь А. М. Голицын, граф Ф, А. Остерман и другие не пропускали случая посещать эту церковь и слушать проповедника. Обширная и им прославленная церковь не могла вмещать всех богомольцев; в летнее время многие стояли на крыльцах и даже на окнах, а ревнители духовного просвещения даже из других губерний приезжали в Москву единственно для того, чтобы слышать беседы отца Матвея.

Чрезвычайно характерен рассказ о посещении императором Павлом церкви Иоанна Воина и о впечатлении, произведенном на него проповедью Десницкого. Во время пребывания в Москве после коронации, император Павел любил по утрам ездить верхом по городу и как-то раз заметил подле церкви Иоанна Воина большое стечение народа. Узнав, что народ собрался по случаю храмового праздника слушать проповедь отца Матвея, император Павел сошел с лошади, отдал ее полицейскому чиновнику, а сам вошел в церковь и остановился у дверей, за народом, облокотясь на одного из мужиков. Отец Матвей вышел и начал говорить проповедь, причем государя он не видал и не мог видеть за толпой. Предметом проповеди была жизнь празднуемого святого Иоанна Воина. Проповедник говорил о долге воинов: не жалеть своей жизни, сражаясь за веру и царя, о проистекающей отсюда обязанности царей любить своих подданных, дорожить ими и радоваться об их благосостоянии. Проповедь эта так тронула государя, что глаза его наполнились слезами. Дослушав до конца, он вышел из церкви, и когда полицейский чиновник подвел ему лошадь, сказал:

– Ты верно будешь сегодня на водке у отца Матвея. Скажи ему мое спасибо.

По возвращении во дворец, Павел послал за митрополитом Платоном и сказал ему:

– Ты меня учил Закону Божию и помазывал на царство, но от тебя я не слыхал такого наставления как сегодня от отца Матвея. Привези его сейчас ко мне с проповедью.

Когда вошел отец Матвей, государь подошел к нему под благословение, а когда тот не хотел дать ему поцеловать руки, Павел сказал ему:

– Я у тебя целую руку как у служителя алтаря, а ты у меня как у Помазанника Божия. Если ты не дашь мне своей, то я не дам тебе моей руки.

Отец Матвей исполнил желание Государя, который заставил его вновь прочесть перед ним свою проповедь и просил его подарить ему, говоря, что, вставши с постели и помолившись Богу, прочтет ее, прежде чем начнет заниматься делом. С тех пор на столике пред постелью императора Павла всегда клали вместе с молитвенником и эту проповедь.

Архимандрит Григорий не отрицает посещения императором Павлом церкви Иоанна Воина (по преданию ее посещали все русские государи от Петра I до Александра I), не отрицает также и различных подробностей приведенного сейчас рассказа генерала Кутлубицкого, но утверждает, что подробности эти нужно приспособлять к дворцовой петербургской церкви, куда отец Матвей был внезапно вызван из Москвы через курьера для произнесения проповеди пред императором Павлом. Основанием его сомнениям служит то обстоятельство, что храмовой праздник в память Иоанна Воина бывает 30 июля, а царская фамилия оставила в 1797 году Москву 3 числа мая. Не ближе ли будет допустить другое предположение, допустить ошибку в наименовании праздника, то есть предположить, что Павел был в церкви Иоанна Воина не 30 июля, а в какое-либо другое число? Рассказ генерала Кутлубицкого до такой степени характерен в малейших своих подробностях, что невольно внушает доверие к своей полной правдивости.

В январе 1814 года отец Десницкий, ставший уже между тем преосвященным Михаилом, архиепископом Черниговскими, проезжал чрез Москву в Петербург, куда они был вызван для присутствования в Синоде. В последний день своего пребывания в Москве владыка в исходе двенадцатого часа ночи посетил свой бывший приход, где давно ожидали его толпы народа. Более часа шел он от святых ворот до церкви, благословляя присутствующих; на глазах его были слезы. Войдя в церковь, владыка преклонил колена на амвоне перед алтарем, воздел руки и громко произнес:

– Господи, Боже мой! Ты сподобил меня опять увидеть святой храм Твой, где я недостойный совершал Безкровную Жертву пред Тобою, где слабый голос мой возвещал братии моей, православным христианам, святой завет Твой, призывал всех ко спасению, говорил о неизреченной любви Твоей к верующим. Господи, Царю мой и Боже мой! благодарю Тебя ныне и во веки.

Благодаря многочисленным денежным пожертвованиям и драгоценным вкладам, храм Иоанна Воина, разграбленный французами в 1812 году, снова достиг цветущего состояния при митрополите Филарете. Но по особым соображениям митрополит Филарет не нашел возможным сохранить знаменитый иконостас, сооруженный в бытность митрополита Михаила священником, равно как и не разрешил удержать старинные хоры с кафедрою. Архимандрит Григорий приводит подробный рассказ об этом протоиерея Иоанна Михеевича Борзецовского, бывшего настоятелем церкви Иоанна Воина с 1840 по 1875 год. Рассказ этот чрезвычайно характеристичен для ознакомления со взглядами митрополита Филарета на украшение и благоустроение храмов, и мы приведем его с возможною подробностью, сделав в нем лишь незначительный сокращения.

В мае 1859 года, рассказывает протоиерей Борзецовский, внес я прошение к его высокопреосвященству о дозволении возобновить холодный храм и его иконостас в существующем их виде. К прошению приложены были план и фасад церкви и рисунок иконостаса. Нужда в сем предприятии, сознаваемая многие десятки лет, наконец оказалась настоятельною, а средств к тому-то решительно не было: то они скоплялись медленно, либо оказывались далеко недостаточными. Но к заботе о средствах присоединялось недоумение касательно иконостаса. Возобновление его в том же совершенно виде не обещало благолепия храму. Простотой своей конструкции, скудостью и миниатюрностью орнаментов, различною величиной икон в первом его ярусе и многим другим он не выдерживал и снисходительной критики, далеко не удовлетворял требованиям изящества; а изменить его вид какими-либо прибавками или убавками представлялось делом мудреным и смелым. Громадностью своею и своеобразным устройством он поражал взор любопытного, и к тому же в виду имелись другие обстоятельства, который неотразимо говорили, во мнении нашем, за его неприкосновенность. Долго и много о сем предмете думали, рассуждали, советовались, но недоумение оставалось в своей силе. Наконец, с затаенным недовольством решились, вместо колера, покрыть иконостас сплошным золотом, о чем и прописали в прошении. К счастью нашему затаенное наше недовольство и вся обстановка дела не укрылись от прозорливого взора владыки.

Осмотрев план и фасад церкви, он с напряженным вниманием и долго рассматривал рисунок иконостаса, наконец сказал: какой мудреный у тебя иконостас!

– Иконостас особенный, необыкновенный, единственный, промолвил я.

Владыка бросил на меня быстрый взгляд.

– Давно ли он стоить?

– Лет 70.

– Насколько средина его (царские врата с огромными по сторонам колоннами) выдвинута от восточной стены?

– Аршина на четыре.

– Для чего бы это?

– Иначе полусводы в стенах не позволили бы дать иконостасу настоящую высоту.

– А стороны иконостаса как устроены?

– Стороны иконостаса образуют собою большие полукружья. Они простираются до южной и северной дверей храма, оставляя за собою в углах значительные пространства и закрывая по одному нижнему окну.

– Где же клиросы?

– Клиросы пристроены к иконостасу, отступая аршина 1½ от южной и северной дверей.

После многих подобных вопросов владыка, указывая циркулем в рисунке на иконы Спасителя и Богоматери, сказал:

– Неужели сии иконы, как кажется, привешаны к иконостасу и отчего так неуместно?

– Привешаны по вашему приказанию.

– Как так, давно ли?

– В первый или второй год управления вашего Московскою епархией, вы соизволили в вечернее время посетить храм св. Иоанна Воина.

– Не помню; что же дальше?

– По входе во храм, вы остановились перед амвоном и когда взором вашим не нашли местных в иконостасе икон Спасителя и Богоматери, спросили священника: где же главные иконы? Священник показал на Нерукотворенный образ Спаса 14 и образ Богоматери 12 вершков; оба поставлены были в полукружиях иконостаса между колоннами, так что не могли быть видимы со средины церкви; а как в то время случайно стояли в алтаре, не имеющие определенного места, иконы Спасителя и Богоматери большого формата, то вы и соизволили поручить священнику, чтобы иконы сии в приличных рамах были привешаны у царских врат для видимости богомольцам.

– Это что за рисунок?

– Рисунок сплошно-вызолоченных ниш, которыми закрыты для благообразия стены в углах за иконостасом.

– Достанет ли у вас золота на такую громаду; сколько у вас денег?

– Наличных три тысячи.

– Тут тридцати мало; я бы советовал вам устроить иконостас новый и по новому рисунку, сообразному с фасадом храма. Тогда обновление храма обошлось бы гораздо дешевле, а благолепия оказалось бы несравненно больше.

– О новом иконостасе мы и мыслить не смели. Настоящий иконостас – художественный и резко отличается от обыкновенных иконостасов. Любопытные нарочито посещали храм, чтобы видеть иконостас. Он есть памятник священствовавшего в нашем храме митрополита Михаила и знаменитого в свое время архитектора Баженова.

– Все это и сбило вас с толку. Вы смотрите на дело с предубеждением, фальшивым взором, оцениваете иконостас поверхностно, не касаясь его существенности, достоинством лиц его устроивших. Взгляните на него повнимательнее, и сами останетесь недовольны его постановкой. Какой он памятник, когда одобрить его нельзя? Громадностью своею он исказил храм. Он как будто был устроен для иного храма, более обширного и в ваш точно насильно втиснут; закрывает фасад храма, закрывает окна и отнимает у храма больше трети пространства. Иконостас, – а главные, местные иконы не у места, на подвязках. Иконостас громадный, а главные иконы вершковые, да и те надо отыскивать днем с огнем. Ты называешь его особенным, единственным, необыкновенным, но потому-то он и не годится, что он необыкновенный, единственный. В нем нет церковного, православного характера. Это не иконостас, а точь-в-точь триумфальные ворота! Поставь его не в храме, а на площади, может быть в нем и оказалось бы что-либо художественное. Возобновление его я не могу разрешить. Возьми бумаги назад и убеди прихожан устроить иконостас новый, по новому рисунку, и если окажется нужным, пригласи в помощь благочинного. В прошении же о новом иконостасе кратко опишите ветхость и те недостатки настоящего иконостаса, которые я высказал.

Принимая благословение архипастыря, я просил извинить меня, что так много и долго, больше часа, я утрудил его своим делом. Но владыка сказал:

– Напротив я рад, что дело выяснилось; иначе я бы и был виноват в вашей ошибке.

Убеждать же прихожан не было надобности. Отзыв владыки о иконостасе оказался сильнее всякого убеждения, так сказать, открыл нам глаза, развязал руки и возбудил живую ревность к полному во всех частях обновлению храма.

Московскому духовенству и церковным старостам известно, какое строгое внимание покойный архипастырь обращал на новые иконы в новых или обновляемых иконостасах. Благолепие храма, во мнении его, утрачивало свою цену, когда он подмечал в иконах что-либо несвойственное православию или какую-либо нелепость, неблаговидность. В подобных случаях он строжайше давал выговоры местным священникам и благочинным. Были примеры, что в некоторых храмах по освящении их владыкой, иные из новых икон вновь переписывались по его настоянию. Во избежание всего этого заботливые попечители храмов предварительно представляли новые иконы на благоусмотрение владыки, и только по одобрению его вносили их в храмы, а иначе исправляли их по его указанию. Зная сие, я решился, когда Высочайшее дозволение обновить храм и устроить новый иконостас пришло из Петербурга, – решился несмотря на все отговорки художников заготовить рисунки для настенных новых священных изображений. Коллекция их заключала в себе больше тридцати нумеров. Когда явился я представить их на благоусмотрение владыки, на подворье мне объяснили, что владыка чувствует себя очень нездоровым, к богослужению не выходил, с постели не вставал, послал за врачом и принимать никого и никаких дел не может; но в это время вошел в приемные комнаты секретарь (Н. В. Данилов), спросил меня: с каким я делом, полюбопытствовал взглянуть на мои бумаги и, подумав несколько, сказал одному из служителей, что обо мне можно доложить, «Не смею, отвечал тот, не приказано». Секретарь молча пошел в другие комнаты, и минуты через три, четыре, когда я собирался домой, объявил мне: пожалуйте, владыка вас просит. «Что вы, говорю ему, сделали? Из-за чего я буду тревожить больного владыку? Мое дело не важное и не к спеху». «Пожалуйте, пожалуйте, после поговорим», примолвил он.

С тревожным духом пробирался я в спальню владыки: меня тяготила мысль, что я беспокою его своим делом. Но оказалось иное. Он медленно привстал и присел на постели, чтобы благословить меня, когда я ему поклонился. «Что у тебя, покажи», сказал он едва слышным голосом, и кипу моих бумаг принял с явною охотой.

Это было в последних числах октября. Утро было мрачно и в покоях не довольно светло. Владыка встал к столику и начал рассматривать каждый эскиз подробно, обращая лицевую его сторону к окнам. Немногие из них оказались удовлетворительными. Недостатки и ошибки в прочих он отмечал чертой-карандашом и так много говорил по этому поводу, что все пересказать несообразно было бы с кратким очерком. Коснусь немногого. Формат икон (в виде рококо́) в царских вратах не одобрил, но изменить не приказал. На местной иконе Богоматери срачицу на Предвечном Младенце зачеркнул, примолвив: «одежда неблаговидна; она не столько прикрывает, сколько обнажает тело Богомладенца; вели живописцу исправить ее». Рассматривая рисунок изображающий Господа сидящего на престоле, с предстоящими Богоматерию и Предтечей, он сказал: «Образ сей, по объему формата, больше всех и занимает место в иконостасе самое видное, – он-то никуда не годится. Зачем в руку Предтечи вы всунули знамя? Оно совершенно неуместно, когда он пред лицом Господа и в молитвенном настроении духа». Знамя зачеркнул. «А это что такое»? спросил он, указывая на положение рук Богоматери. Руки Ее изображены были поднятыми от локтей к персям и сложенными в ладонях. Поставя на них две крупные черты, он спросил: что таким положением рук выражается? «Благоговейная молитва», сказал я. «Нет, этим выражается так называемое умиление – манера западная, свойство иезуитов. Этого нельзя терпеть и допустить в православии. Накажи живописцу и наблюди, чтоб он дал совершенно иное положение рукам Богоматери. А этот рисунок кого изображаете? – Одного из четырех Апостолов. – «Где они будут написаны»? – В простенках между окнами, во втором ярусе с южной и северной сторон. – «В нижнем ярусе на стенах будут ли какие иные изображения»? – Нет. – «И не следует». – «А чем отделяется и отличается первый ярус от второго»? – Отделяется лепным карнизом и лепными украшениями, а отличается тем, что со второго яруса стены будут разделаны под мрамор разными колерами, а первый будет покрыт бронзовым порошком». Подумав несколько, владыка примолвил: «А мне случалось видеть, как иные уборщики церковных стен отделяют ярус от яруса, – протянут по стенам роскошную гирлянду из разных трав и цветов, и на ней насажают по местам головки ангелов. Ведь как будто и благовидно; а может ли быть чего нелепее сего уже по тому одному, что ангел не скворец, место ли ему в лугах и цветниках? Из чего же видно, продолжал он, что этот рисунок изображает Апостола»? – Надпись, говорю, укажет и самое имя его. – «Надпись твою не всякий может и будет разбирать. Сумей изобразить Апостола так, чтобы в самом изображении выказывались отличительные черты свойственные Апостолам. Одному, например, дай жезл в руку, другому книгу, а иного изобрази проповедующим с каким либо жестом». Рассматривая рисунок двух из седми Архангелов, владыка спросил: «где думаете их изобразить»? Я указал на рисунке внутренних стен (в куполе храма) приготовленные места. Владыка, взглянув, сказал: «Лучше и нечего придумать». – Одно не позволяет, сказал я. «Что ж такое»? – Архангелов только семь, а по нашему предположению их потребно восемь, по два в каждом из четырех мест, иначе в картинах окажется несоответственность. – «Это не помеха, ты видишь что каждый Архангел изображается со свойственным ему атрибутом; вот на вашем, например, рисунке Михаил написан с мечом в руке, Гавриил с райскою ветвью; другие из них изображаются кто с бичом, кто с цветами и т.п. Атрибутом Рафаила вы напишите младшего Товию, ведомого им за руку, который и восполнит собою недостающую личность Архангела и гармония в картинах соблюдется». Дошла очередь до картины (на западной стене) Синайское законодательство. На рисунке представлена была гора, на вершине которой тускло, в сумраке изображен был коленопреклоненный Моисей, с распростертыми вверх руками для приятия скрижалей закона, как бы плавающих над ним в воздухе. Рассмотрев рисунок, владыка сказал: «Никто не был очевидным свидетелем того, как Господь вручил скрижали Моисею, и сам Моисей ничего о сем не предал в Писании. Стало быть, вся эта картина есть одна догадка, произвольный вымысел, и на рисунке поставил карандашом большой крест. «Кроме того, продолжал он, законодательство Синайское и появление Богоданных скрижалей суть два события разныя, между которыми стоит не малый промежуток времени. Подай Библию». Пока я искал ее взорами между многими книгами на столах, он пошел твердыми шагами в противоположный угол комнаты и принес Библию огромного формата. Раскрыв потребное место, стал читать и прочел две (Исх. 19 и 20) главы про себя, только слова: идеже бяше Бог, произнес вслух. По прочтении, немного подумав, он высказал мне для предположенной картины следующий проект: «Синайскую гору изобрази высокою, дымною и мрачною; при подошве ее поставь многочисленный сонм Израильтян, Моисея с жезлом, но Аарона и старейшин впереди в белых плащах, за ними народ от мала до велика в нарядных одеждах, но всех вообще в страхе и ужасе. На вершине горы выкажи светлый отблеск присутствия и величия Божия; из сего отблеска проведи крупный и яркий луч вниз по горе и в нем напиши золотыми словами: Аз есмь Господь Бог твой».

В мирном расположении духа, отпуская меня, владыка примолвил: «зорко наблюдай за живописцами; при всем усердии и способности к делу они бессознательно делают большие промахи, потому что не знают потребных к тому наук».

«Что такое с вами»? спросил в недоумении секретарь, долго дожидавшийся в смежных с кабинетом комнатах. «Ничего»! – Как ничего – час и 20 минут вы держали больного митрополита и, без сомнения, утомили его. – «Напротив, он меня держал и сам, слава Богу, кажется, освежился и ободрился». – «Вот теперь и поймите, сказал он, почему я, по вашему выражению, втолкнул вас к нему больному. Ему надо было дать дело, чтоб отвлечь его мысль о болезни, а ваше дело как нельзя лучше тут и годилось. Занявшись им, он забыл свою болезнь и тем ослабил ее силу. Занятие для него всего нужнее и благотворнее медикаментов». Не успели мы окончить приятного разговора, как владыка позвонил и потребовал секретаря с бумагами.

Митрополит Филарет лично освящал вновь украшенный храм. Чрезвычайно характерен отзыв протоиерея Борзецовского об отношении художников и церковных старост ко мнениям и замечаниям великого московского иерарха.

В субботу, 29 сентября, отец благочинный и я явились ко владыке, по его приказанию, в 7 часов утра. Приняв от нас и прочитав потребные бумаги, выслушав и некоторые объяснения по делу освящения храма, он отпустил нас с благожеланием. Отдавая же мне проповедь, сказал: «Проповедь твоя в порядке, но я едва ли буду в силах ее слушать; скажи ее 1 октября».

В последние двое суток, среди приготовлений к освящению храма, нам приятно было видеть подобную нашей заботливость и в художниках, которым поручены были те или другие предметы по обновлению храма. Всякий из них старался представить свой предмет правильнее, чище и благовиднее. Заботливость их возбуждало особенно то, что владыка, по их признанию, столь был опытен в архитектуре и таким обладал вкусом в оценке всего художественного и изящного, что и они с понятною тревогой ожидали себе его приговора. В попечителях же храмов его одобрительный и похвальный отзыв о благолепии того или другого храма, всегда верный, непререкаемый, правдивый, возбуждал соревнование и служил для них высокою наградой. Они готовы были израсходовать и расходовали для вящшаго благолепия храмов лишние десятки тысяч, только бы удостоиться выслушать из уст владыки благоприятное слово и похвальный отзыв о благоукрашении их храма; они употребляли все усилия, чтоб освящение храма совершал не кто иной, а непременно сам владыка; в случае же каких-либо препятствий отлагали освящение храма на долгий неопределенный срок, от лета до лета. Когда-то владыка не одобрил вновь произведенную стенную живопись в храме, и староста церковный на другой же день по освящении храма заставил стушевать все настенные изображения, озаботился снова расписать всю церковь и добился того, что владыка соизволил сам вновь освятить храм, не так давно им же освященный.

Вот почему и мы, подобно другим, с ревностью готовясь к освящению храма, в то же время тревожились горькою мыслию, как бы нездоровье, или перемена погоды, или какой-либо нечаянный случай, не помешали владыке исполнить данное им соизволение на освящение храма, и готовы были в таком случае отложить освящение до будущего года.

Оно совершилось 30 сентября 1862 года. Митрополит Филарет остался очень доволен и говорил, что не находит слов хвалить обновленный храм. Но от внимания его не укрылась некая малая вина протоиерея Борзецовского. Вот как рассказывает о ней сам виновный:

«Радуясь столь похвальному отзыву владыки о нашем храме, мы 2 октября отправились благодарить его с полным убеждением в милостивом его приеме. Я взошел ко владыке один, без старосты, и, приняв благословение, только было начал высказывать ему свою благодарность, как он перебил мою речь и строгим тоном сказал: «У тебя была неисправность». Неисправность эта во время крестного хода оказалась в том, что, вместо назначенного диакона, нес одну икону псаломщик в стихаре. О сем я и не знал бы, если бы тогда же не заметил мне протодиакон, присовокупив, что владыка верно не опустил этого без внимания и не оставит без замечания. Вспомнив все это, я тотчас извинился и начал было объяснять причину сей неисправности, но владыка опять перебил мою речь и умягченным уже тоном спросил: «а какой архитектор содействовал тебе в обновлении храма»? – Архитектор Зыков составил только рисунок иконостаса, отвечал я, а его устройство, постановка и все прочее делалось по указаниям и под наблюдением главного прикащика церковного старосты Сиротинина. – «Кто он такой»? – Мещанин Иван П. Мешков, человек без научного образования, но начитанный, наблюдательный и опытный, с художественным талантом. Много мы обязаны ему за его усердие, заботы и труды. Удостойте его, владыка, сказал я, хотя заочно, вашего архипастырского благословения. – «Нет я, отвечал владыка, хочу его видеть; ты представь его ко мне не завтра, а после завтра, в четверток».

В лице И. П. Мешкова мы знакомимся с весьма интересным и характерным типом русского человека, в котором страсть к известному делу возмещает недостаток систематического образования и научной подготовки и превращает самоучку в сведущего специалиста. Вот что рассказывает о нем протоиерей Борзецовский.

Мешков, обрадованный вниманием владыки, явился со мною к нему с полным воодушевлением. «Ты распоряжался обновлением храма»? – Я, по поручению старосты и с согласия священника. – «Что ты так высоко вздернул икону-то Св. Иоанна Воина? Икона чудотворная, всякий желает приложиться к ней, и надо лазить для того по твоим неудобным ступенькам». – Ниже поставить икону было бы несообразно с законом симметрии, отвечал Мешков, и эта несообразность бросалась бы всякому в глаза. – «Нуу! по нужде и закону пременение бывает, сказал владыка с улыбкой на устах. Где ты научился этому делу»? – Я изучал архитектурные учебники и книги и обладаю большим запасом моделей, художественных всякого рода рисунков и образцов. Около 20 лет, помимо обыкновенных домовых построек, я преимущественно занимаюсь обновлением храмов и приготовлением всех священных для них потребностей. Более 15 мастерских работают по моим рисункам и под моим наблюдением – пишутся по заказам и для продажи иконы, хоругви, плащаницы, устрояются на них ризы, разного рода украшения, приготовляются сосуды, кресты, Евангелия, кадила и вообще всякая церковная утварь, не исключая священнослужительских облачений. Внимательно выслушав весь рассказ, владыка сказал: «Я очень, очень рад, что имею в Москве столь потребного человека». – Не оставьте меня, владыка, вашею рекомендацией, я надеюсь вполне оправдать ее. – «Не опущу случаев к тому, сказал владыка, и даже теперь имею в виду». Много, после того, высоких особ, архимандритов, игуменов, купцов и иных попечителей, без сомнения, по указанию владыки, подробно осматривали храм Св. Иоанна Воина, советовались с Мешковым и делали ему такие или иные поручения».

Таковы безыскусственные воспоминания очевидца, в которых важно не только их содержание, но и самая форма выражения, самые слова, в особенности, когда дело идет о словах великого московского иерарха.

***

О протоиерее И. М. Борзецовском († 22 фев. 1885 г.) в биографии его, помещенной в журнале «Душеполезное чтение» (в сентябр. и октябр. кн. того же года), упоминал я, что Дарья Федоровна Тютчева пригласила его, как фрейлина, в Кремлевский дворец, 17 декабря 1862 г. (туда он в 8 часов вечера отправился в карете с огнями и провожатым в придворной форме) и изъявила намерение посетить церковь Иоанна Воина. Во время разговора входит в комнату Анна Федоровна Тютчева (была после за И. С. Аксаковым) и с нею мальчик и девочка ангелоподобные. Приняв благословение, они целовали у священника руку. «С…! сказала Дарья Федоровна, стань поближе к батюшке, он расскажет тебе историю про мальчика». Дети, выслушав назидательный рассказ его, в другой раз благословились и вышли; это были Великий князь Сергий Александрович и Великая княжна, ныне Герцогиня Эдинбургская, Мария Александровна, как после открылось.

Рассказ о. Борзецовского заключался в следующем: В приходе Иоанна Воина был дом купца Федота Бобылева, умершего церк. старостой в 1796 г. Перейдя в этот дом, приобретенный покупкой (дом принадлежал в 1840 и 1859 гг. купцам Шемшуриным), он по обычаю христианскому пригласил местный причт к себе с храмовыми иконами Иоанна Воина и свв. муч. и исповедников Гурия, Самона и Авива, а храмовый образ (третий в трехпрестольной церкви) Димитрия Ростовского, новоявленного угодника и чудотворца, принять в дом не поусердствовал, придерживаясь мнений и обычаев раскольников, которые не почитают сего святителя, прославленного Богом. Перед иконами, принесенными в дом, отслужен водосвятный молебен. Малолетний (5 лет) сын Б–ва Федя, первенец, рано на другой день проснулся; разбудив отца с матерью, сказал им робким и взволнованным голосом, что приходил к нему какой-то святой муж, имеющий на голове белое покрывало (белый клобук), и, грозя пальцем, выговаривал: «Чтож вчера твой отец не пригласил меня-то к себе? Или я хуже других? скажи ему». «От меня он пошел опять в церковь», присовокупил Федя. Последствием этого детского рассказа было обещание купца Б–ва непременно поднять в дом икону св. Димитрия Ростовского, но исполнением своего обещания он не спешил, отлагая это дело со дня на день и о том не думая, что таинственный муж не напрасно грозил Феде. Вот, спустя некоторое время, и заболел не кто другой, а Федя: на груди у него оказался струпик (вероятно золотушный), раскинулся мало по малу и покрыл, как бы толстою корой или латами, всю грудь мальчика; а когда отец его, признавший этот недуг наказанием Божиим за свои грехи, благоговейно принял в свой дом, во исполнение обещания, храмовый образ святителя Димитрия, то был обрадован исцелением сына: вся кора, покрывавшая грудь несчастного Феди, находившегося в опасности умереть, свалилась в тот же день сама собой, оставив на груди его едва приметный с горчичное зерно струпик. Проникнутый благодарностью к св. Димитрию, купец Б–в даль другое обещание съездить с сыном в г. Ростов на поклонение нетленным мощам угодника, и по недосугам отлагал это со дня на день. Что же? Федя опять заболел от неосторожности отца: растирая в общественной бане грудь его, отец так сильно задел струпик, что хлынула кровь с неудержимою силой. Бледный, сбинтованный возвратился домой Федя, и потом взятый родителями в Ростов, он оправился, но только от потери крови на всю жизнь остался худощавым. Его учил закону Божию приходской священник (1785–1796 гг.) Матвей Михайлович Десницкий (впосл. митрополит Новгородский и С. Петербургский), избравший его, по смерти его родителя, в должность церк. старосты, каковую должность отправлял он с 10 июля 1796 по 1804 г. Он имел своих детей и каждогодно, по продаже дома, с отдаленного конца Москвы приходил в храм Иоанна Воина к малой вечерне и молебну, накануне 21 сентября, когда празднуется память св. Димитрия Ростовского, – отстаивал всенощную и ночевал в своем прежнем доме, а на другой день после поздней литургии возвращался обратно. Он скончался предположительно в 1857 году.

***

Св. Петр, митрополит Киевский и всея России, спустя несколько лет после своего поставления в этот сан, должен был обратить особенное внимание на ордынские отношения к русской церкви. В 1313 г. в Орде сделался ханом Узбек и первый из ханов принял магометанство, а до него в Орде едва ли даже была одна религия – по всей вероятности там господствовала смесь всяких верований средней Азии. Отсюда объясняется религиозный индеферентизм монголов. С объявлением магометанства, известного своим фанатизмом, господствующею верою в Орде, нельзя было рассчитывать на продолжение прежних отношений ханов к православию. Св. Петр счел нужным отправиться в Орду. К счастью, старая языческая терпимость не вдруг пропала между новыми исповедниками Магомета; митрополита приняли по старому, с честью и скоро отпустили, а чрез два года получен от хана и новый ярлык в пользу духовенства. Кроме прежних льгот, изображенных в ярлыке Менгу-Темира, в новом ярлыке прибавлены новые льготы относительно церковного суда: все церковные люди подчинены суду митрополита по всем делам, не исключая и уголовных³. Благоговейный святитель ожидал грамоты татарского хана, как милости Божией. По молитвам его, еще прежде чем доставлен в Россию ярлык Узбека, он утешен был верным знамением милости Божией к бедствующей России – явлением Богоматерней иконы на р. Толге в 1314 году⁴.

Обстоятельства этого явления известны следующие. Блаженный Прохор, епископ Ростовский и Ярославский (в схиме Трифон), обозревая свою обширную епархиею, посетил Белозерскую страну, а оттуда возвращался в Ярославль. За 8 верст от города, при наступлении ночи, он остановился (7 авг.) на правом не населенном берегу Волги; взошедши на гору, он велел раскинуть там над берегом палатку для ночлега, против того места, где, на другой стороне Волги, в нее впадает речка Толга и где в то время был дремучий лес. В полночь, когда все спали, епископ проснулся и с удивлением увидел яркий свет, озарявший окрестные места. Вышедши из своей палатки, он увидел на противоположной стороне Волги огненный столб, необыкновенно светлый, и мост, проведенный к нему от берега чрез Волгу. В недоумении и страхе, сотворив молитву, епископ взял свой жезл и, не разбудив никого из спящих, вступил на виденный им мост, который на самом деле был не обыкновенный мост, а сгущенная сверхъестественною силою вода, по которой он шел, как по твердому дереву. Перешедши таким образом на другую сторону реки и приблизившись к огненному столбу, епископ увидел образ Божией Матери с Младенцем Иисусом Христом, стоявший на воздухе более, нежели на 5 аршин в вышину, так что человеку нельзя было достать его с земли руками. Святитель долго и усердно молился пред этим образом со слезами и коленопреклонением и, помолившись, пошел в обратный путь, забыв свой жезл на том месте, где молился. Перешедши опять чрез реку по тому же чудесному мосту и возвратившись в свою палатку, он нашел там всех спящими и до следующего дня никому не объявлял о своем видении и хождении за Волгу. На другой день, по окончании утрени, когда епископ хотел идти к берегу, где стояла его лодка, слуги стали искать его жезл, поставленный ими накануне в палатке, но не могли найти. Тогда святитель вспомнил, что забыл свой жезл на той стороне реки и, видя, что Бог хочет сделать известным виденное им чудо, от слез не мог ничего выговорить, а только показал рукою в ту сторону, где забыл жезл; потом тихим голосом пересказал о своем видении за Волгою и послал туда своих слуг взять его жезл на указанном месте. Переехав чрез реку, слуги увидели в лесу икону Пресвятой Богородицы уже не на воздухе, а на земле – между деревьями и около нее епископский жезл. Помолившись честному образу и взяв жезл, они возвратились к архиерею и рассказали ему виденное. Тогда святитель переправился за Волгу со всеми бывшими при нем людьми; увидев икону Богоматери, он признал в ней ту самую, которая была видима им на воздухе ночью, при свете огненного столба. Он возрадовался, повергся пред святою иконой и долго молился со слезами, равно как и все сопутствовавшее ему. Потом вместе с ними он начал собственноручно рубить лес, приготовлять деревья, очищать место для построения церкви, которая тогда же и была заложена в малом размере. Жители Ярославля, узнав о чудесном событии, немедленно устремились многочисленными толпами к тому месту, где чудо совершилось, и, поклонившись новоявленной иконе, усердно содействовали сооружению церкви, так что она докончена была к полудню. Епископ освятил ее вечером того же дня во имя Пресвятой Богородицы, в честь Ее Введения, перенес в нее чудотворную икону и установил празднование ее явления в 8 день августа. Затем при этой церкви основалась обитель, существующая до ныне под именем Толгской⁵.

Чудотворная в ней икона Богоматери писана древним греческим письмом на дске, мерою в длину почти 14, в ширину почти 11 вершков. Св. Дева представлена в обыкновенном поясном виде. Лик Ее обращен в левую сторону к Предвечному Младенцу, сидящему на Ее шуйце. Младенец Своим ликом и десницей, простертой чрез правое плечо Богоматери, касается ланит Ее, а шуйца Его покоится на Ее персях. Жемчужная на этой иконе риза украшена бриллиантами, алмазами и другими драгоценными камнями. Примечательны на ризе: а) в ¾ вершка жемчужина с отливом Господа Вседержителя; б) золотой, с такою же цепочкой, наперсный крест, осыпанный бриллиантами и красными яхонтами – дар великой княгини Екатерины Павловны, доставленный 26 января 1812 г. чрез Ярославского гражданского губернатора князя Михаила Николаевича Голицына, и в) бриллиантовая (александровская), на правой раме Богоматери, звезда с изумрудами, оправленная в золото и всемилостивейше императором Павлом 1-м пожалованная в день его коронования (15 сентября 1801 г.) члену св. Синода архиепископу Ярославскому Павлу (Пономареву), а в 1804 г. больным преосвященным (сконч. 1806 г. 19 марта) пожертвованная в Толгский монастырь⁶.

В 1877 году, в бытность в городе Ярославле, счел я непременным долгом посетить, и 12 июля вместе с преосвященным Ярославским и Ростовским Ионафаном, посетил первоклассный Толгский монастырь, на берегу Волги, где находится Богоматерняя икона, явленная при жизни святителя Петра. В Московском Высокопетровском монастыре, посвященном имени его, есть посредине церковь св. митрополита Петра, а напротив ее, по правую сторону, идя от св. ворот, небольшая в честь Толгской иконы Божией Матери церковь, которую построила в 1750 г. вдова комнатного стольника Ивана Ивановича Нарышкина, статс-дама Анастасия Александровна, рожденная Милославская⁷. Храмовая Толгская икона одной меры с чудотворною, в серебряном чеканном окладе; венцы чеканные сребропозлащенные с коронками; убрус и ожерелье на Богоматери низаны по красной материи (в последствии перенизаны по золотому глазету) мелким кафимским жемчугом в одну нить, а корона в насыпь. Внизу на окладе вырезаны слова: «списан сей святый образ с подлиннаго чудотворнаго образа Пресвятыя Богородицы, яже в Толгской обители... а писал сей святый образ в 1744 году, месяца августа, града Ераславля церкви святаго великомученика Димитрия Селунскаго, поп Иоанн Андреев».

«О всепетая Мати, Пресвятая Богородице Дево Марие! не престай молитися о нас недостойных рабех Твоих, славящих Тя и почитающих, и покланяющихся пречистому образу Твоему».

***

В 1748 году вдова барона Родиона Кондратьевича Фон-Вейделя (он служил генерал-поручиком и получив отставку, жил не богато в деревне Харьковской губ.) Елисавета Богдановна, урожденная Пассекова, искренно православная и набожная, на дороге в Петербург сильно занемогла в Ахтырке. Озабоченная участью юных детей своих, она усердно молилась в тамошнем Покровском храме пред чудотворною Ахтырскою иконой Пресвятой Богородицы об исцелении⁹. Во сне на 2 мая Божия Матерь объявляет ей, что она чрез пять дней оставит земную жизнь, и должна поэтому готовиться к смерти, а имение раздать нищим. Больная упомянула о двух дочерях, которых она покинет в малолетстве и без пропитания. «О детях твоих не заботься, – Я буду для них попечительницею», отвечала Богоматерь и повторила приказание раздать имение, дабы совершались молитвы. Баронесса объявила о бывшем ей видении своему духовнику, равно и другим лицам, и чрез пять дней действительно умерла. Затем вскоре и совершенно неожиданно обе малолетние ее дочери были потребованы к Высочайшему двору, и там воспитанные, в последствии выданы в замужество, одна (Анна Родионовна род. 1744 г.) за графа 3. Г. Чернышева, а другая (Марья Родионовна) за графа П. И. Панина.

Этот драгоценный рассказ, помещенный в книге Филарета, архиепископа Черниговского¹⁰, мы можем несколько восполнить сведениями из рукописной автобиографии покойного архимандрита Новоиерусалимского монастыря о. Мельхиседека († 6 янв. 1853 г.). Императрица Елисавета Петровна, пишет он, – узнав от своих приближенных вельмож о благодатном сновидении баронессы и об оставшихся после нее сиротах, прозванных «дочерьми Богородицы », – сказала: «Нельзя Матери Божией, Царице небесной видимо быть тем, чем Она благоволила наречь Себя; это должна исполнить земная царица, Ее верная служительница. Итак я буду им вместо матери»! Когда, по Высочайшему повелению, сироты были из Харьковской губернии привезены в Петербург и представлены во дворец, государыня нежно целовала и прижимала их к своему сердцу, расположила остаться во дворце и дала им отличное воспитание «в страхе Господнем». Обе сестры со временем пожалованы фрейлинами. Чернышева пользовалась дружбой великой княгини Екатерины Алексеевны, и проводила с нею критическую ночь перед возведением ее высочества на императорский престол¹¹.

Знаменитые сестры, храня живое, благоговейное воспоминание о чудесном устроении своей судьбы, делали важные пожертвования для Покровского храма, заключающего в себе Ахтырскую икону Божией Матери. Графиня А. Р. Чернышева построила вблизи него другой каменный во имя Рождества Христова храм с жилыми по обеим сторонам нового храма комнатами, где она нередко проживала по целым месяцам и хотела провести последние дни свои. В этом храме три картины – дар храмоздательницы – принадлежат кисти знаменитого испанского живописца Мурильо († 3 авг. 1682 г.) и приобретены за весьма дорогую цену. В соборный Покровский храм пожертвованы ею: напрестольное Евангелие (изд. Моск. 1759 г.), обложенное серебряными досками, весом 2 пуда 22 ф., и оцененное в 15,000 руб. ассигн., – сребровызолоченный потир с дискосом, бриллиантовое перо, изумруд, а бриллиантовые знаки ордена св. великомученицы Екатерины, Высочайше пожалованные графине, возложены по ее желанию на ризу чудотворной иконы. Графиня М. Р. Панина прислала в дар Евангелие в 5000 р., весом 1 п. 30 ф., «ради ежедневного за упокой поминовения о душах в Бозе почивших родителей ее, коих тела ею же дочерью перенесены и положены в сию св. церковь 1770 года, мая 18-го дня». Но в следующем году и она погребена была в том же храме при гробах родителей ее¹².

Чернышева жила долго и старость свою проводила в Чичерске – местечке Могилевской губ., которое, по Высочайшему изволению, было на правах города, имело свою полицию, почтовую экспедицию и прочие учреждения, зависевшие во всем от графини. Она помещалась в деревянном флигеле, отстоявшем от графского за́мка или дворца на расстоянии одной версты, и за свою странную – затворническую жизнь называла себя чудачкою. Не легко было проникнуть к ней, пишет о. Мельхиседек. Надлежало, прежде всего, войти или въехать в решетчатые ворота. Они были, обыкновенно, отворены, но за ними неподалеку следовал высокий забор с калиткой, и тут поставлена была стража из шести человек. Как скоро показывался гость, стража начинала бить деревянными молотками в забор, для извещения графини. Затем новая преграда – другой забор с калиткою, запиравшеюся извнутри двора. На дворе перед флигелем разведен был цветник, и тут же на грядках росли: пшеница, рожь, просо, ячмень и т.п. Через сени вводили гостя в большую залу, окна которой снаружи все были закрыты глухими ставнями; она походила на моленную: до 12-ти лампад теплилось пред образами (из них большая часть – Богородичные), на аналое псалтирь читала вслух монахиня Агния, или одна из девиц, звучным и приятным голосом, а графиня слушала, покоясь по старости на софе.

В 1816 году посетил ее император Александр Благословенный, которого в младенчестве она носила на руках, в часы царских балов и торжеств. В этот раз чиновники ее награждены орденами. Бывал у ней государственный канцлер граф Н. П. Румянцев, в 1814 г. вышедший в отставку и проживавший в принадлежавшем ему селении Гомеле, Могилевской губернии. С архимандритом Мельхиседеком она в 1818 г. послала на благословение ему драгоценный образ Божией Матери на ленте, чтобы надеть на графа († 9 янв. 1826 г.).

25 июля, в день именин графини Чернышевой, после соборного служения литургии совершался крестный ход в Чичерске. Праздник этот весело проводили Чичерске крестьяне, так как между ними многие были облагодетельствованы ею. Вечером за́мок освещался огнями, и в нем было много почетных гостей.

Набожная графиня Анна Родионовна скончалась в глубокой старости, 9-го июля 1830 года.

***

Дед мой по матери – Николай Прокопич Федоровский, с 1800 по 1811 год причетник в г. Коломне, вместе с прочим духовенством трудился, по назначению, над возобновлением градского Успенского собора – штукатурил, варил масло, тер краску и т.п.¹⁴. Живописцем был священник села Парфеньева, в 3-х верстах от города, о. Михаил; помощники его: священник градской Спасо-Преображенской церкви, а другой из села Черкизова (в 7 вер.). В 1804 году (предположительно) открылась в селе Городищах, близ Коломны, дьяконская вакансия. Н. П–ч отправился в Вифанию, где в то время жил митрополит Платон, с прошением о произведении его во дьякона на праздное место, и в нижней Вифанской церкви во имя праведного Лазаря слушал раннюю обедню: день был воскресный – неделя о мытаре и фарисее. Святитель Платон за этою обедней стоял у клироса и начинал пение; вместо причастного, пропет был евангельский стих: всяк возносяйся смирится, и смиряяйся вознесется (Лук. 14:11).Как скоро служащий иеромонах начал причащать младенца (младенец кричал), владыка подошел к царским вратам, а после обедни, прочитав прошение Н. П–ча, сказал (всегда говорил на о) ему: «ты проходец; разойдетесь, в соборе-то ктож будет работать? Погоди: я приеду в Коломну, в попы тебя произведу». В бытность в Коломне митрополит освятил возобновленный собор, 13 сентября 1804 года, причем произнес проповедь. Под сводами пространного храма громко и приятно раздались слова его: «аще аз умолчу, камение сии (храма) возопиют»! От других лиц дед мой слышал о Платоне следующее: однажды, раздавая антидор после обедни, архипастырь велел какой-то фрейлине снять перчатку с правой руки. Дама сочла это за обиду и жаловалась императрице, хотя сначала и послушалась митрополита. Узнав это от самой государыни, Платон отвечал: «ах, матушка! если я не скажу ей, кто же другой скажет»? Еще случай из его жизни, тоже забытый в наше время. Находясь на Перерве, преосвященный купался в Москве-реке и чуть не утонул. По выходе на берег, он произнес псаломский стих: наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя (Пс. 117:18).

***

Дед мой по матери Н. П. Федоровский с 1800 года быль причетником в Коломне; 3 августа 1811 года переведен в Москву, на дьяческое место, к церкви св. Иоанна Богослова, что в Бронной. В этом помог ему своим старанием, брат его учитель Московской славяно-греко-латинской академии Егор П–ч Сперанский (Гермоген); он же на свои деньги (4000 р. асс.) купил для его семейства деревянный дом с мезонином и навещал родных всякое воскресенье, утешая малюток гостинцами. Раз приходит к ним (это было в начале 1812 года) и видит: невестка Екатерина Алексеевна плачет о том, что у них, вместо сына, родилась четвертая дочь Вера. «Не плачь, это моя забота», сказал добрый Егор П–ч. Действительно, он сделался крестным отцом новорожденной и благодетельствовал ей при всяком удобном случае. Перед нашествием на Москву французов, отъезжая в Казань вместе со старшими питомцами Воспитательного дома, где Егор П–ч занимал класс французского языка, он подарил крестнице свою козу. Брат его со всем семейством покинул Москву в воскресенье, 1 сентября, после ранней обедни, оставив свое имущество в палатке под колокольней. Из столицы он отправился пешком (для малолетних нанята была лошадь) в Новое (Новорождественское) село, в 35 вер. от Москвы, к священнику Петру Алексеевичу Хавскому, родному брату его жены. На постоялом дворе, в ту пору чрезвычайно многолюдном, новорожденную Веру закидали одеждой. Уже дитя казалось посиневшим, когда мать отыскала его под одеждой, и едва могло ожить. В новое село прибыль молодой священник Богословской церкви Дмитрий Иванович Колоколов со своею женою; потом сошлись и другие: всех собралось к Петру Алексеевичу (у него был большой дом) 28 человек. После того, как неприятель занял Москву (2 сентября), полчища его, как известно, рассеялись для грабежа по разным окрестным уездам. Вечером, 7 сентября, накануне праздника Рождества Пресвятой Богородицы, они появились близ Нового села. Что нашим оставалось делать? бежать в лес. Над лесом вскоре разразилась грозная туча: страшно гремел гром и сверкала молния. Во всю ночь шел проливной дождь, и всех промочило до нитки. У Н. П–ча на руках была дочь Ольга (двухлетняя), на руках матери – Вера, которую поили молоком козы, взятой из Москвы. Следующий день родные проводили в деревне (Заболотье), находящейся в 5 вер. от Нового села; ночь опять в лесу, потому что боялись поджога деревни со стороны мародеров (французов), и так в продолжение целой недели питаясь одними сухарями. Между тем французы вторгались в церковь Рождества Иоанна Предтечи в Новом селе, но вся утварь была заблаговременно скрыта в безопасном месте. Они ограбили и сожгли село Мячиково-Каменное, а здесь на родине приютился было диакон Богословской церкви, что в Бронной, Иван Прокопич. Один француз, увидав у жены его на руке золотое кольцо, потребовал себе. Той, разумеется, стало жалко обручального кольца: однакож и готова была отдать, да только, при всем старании, никак не могла снять его. Раздраженный мародер обнажает саблю и хочет отрубить палец с кольцом. После такого решительного маневра, испуганная женщина употребила крайнее усилие: она зубами сорвала кольцо вместе с кожей пальца.

Заревом горевшей Москвы ярко освещалось Новое село в ночное время, так что трудно было спать. Н. П–ч гостил и в селе Федоровском у своего родителя священника Прокопия Карповича; здесь продал козу и отсюда же сперва один, без семейства, возвратился в Москву, оставленную неприятельскими войсками 11 октября. Прискорбно ему было что деревянный дом его сгорел, имение расхищено: он поместился в богадельне (каменной, сверху обгорелой до самых сводов) при церкви Феодора Студита, к которой Иоанно-Богословская была на время приписана. Последняя уцелела от пожара и только стропила под железною крышей сожжены, но драгоценная утварь, скрытая под колокольней, была разграблена. Что касается до священнослужения, оно отправлялось у Феодора Студита, а в Богословской неосвященной церкви одна утреня, и то в праздники. В начале следующего года Н. П–ч получил в пособие от правительства 400 р. асс. Не имея возможности построить новый дом, и вообще «не находя более способов оставаться в Москве», он по собственному прошению был уволен, 10 марта 1814 года, в Кострому, где мая 6-го рукоположен во диакона к градской церкви во имя священномученика Власия; отсюда переведен в Коломну к Покровской церкви 19 октября 1817 года; за штат уволен в 1848 году 8 октября, сконч. в 1872 г.

***

1 сентября 1825 года все было готово к отъезду императора в Таганрог.

Всем известно благочестие и вера Александра I-го. Его величество просил преосвященного митрополита Серафима в честь отъезда своего из С.-Петербурга отслужить в Лавре молебен. В назначенный день (1 сент.), в 4 часа утра, митрополит в полном облачении, архимандриты и вся братия вышли заблаговременно к воротам лаврским для сретения императора. Все покрыто было еще мраком, ночная тишина царствовала над столицею. В 4 ½ часа легкая коляска, запряженная тройкою, без всякого сопровождения, быстро подъезжает к воротам Лавры. Кто-то выходит из коляски, – это был сам император, в фуражке, сером плаще, вицмундире, без шпаги. Он приложился к животворящему кресту, окропленный св. водою принял от митрополита благословение и сказал, что он несколько опоздал приездом; потом приказал за собою затворить ворота и изволил идти в соборную церковь. Монашествующие в сие время пели тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя». Войдя в собор, государь благоговейно остановился пред ракою св. Александра Невского, пред которою и началось обычное напутственное молебствие. Когда наступило время читать Евангелие, он, приблизившись к преосвященному митрополиту, сказал: «положите мне Евангелие на голову» и затем стал на колено. После молебна митрополит благословил его иконой Спасителя и, по выходе из собора, просил его величество пожаловать к нему в келью, на что император отвечал: «очень хорошо, только не надолго». В гостиной своей комнате, разговаривая с, монархом, митрополит сказал:

«Ваше Величество! я знаю, что вы везде жалуете схимников, и в здешней Лавре есть (схимник); не благоугодно ли приказать позвать его»?

– «Хорошо, позовите», отвечал государь. Как скоро схимник явился, благочестивейший монарх, по принятии от него благословения, разговаривал с ним несколько минут и изъявил согласие на просьбу схимника – посетить и его смиренную келью, находившуюся у самого подъезда, к которому подана была уже коляска.

Поразительная и мрачная картина открылась пред взором венценосца Александра, когда он с митрополитом вошел в келью схимника. Прямо против двери – большое Распятие с предстоящими Богоматерью и евангелистом Иоанном. Лампада тускло освещала комнату; пол и все стены до половины были обиты черным сукном; длинная скамейка такого же цвета стояла по правую сторону стола, на котором утверждено было Распятие и лежали малый крест, на подобие престольного, и раскрытое Евангелие. Таково жилище схимника, не забывавшего, что у инока все должно быть иное, чем у мирян, и что путь к радости о Бозе есть печаль яже по Бозе (2Кор. 7:10)! Государь невольно остановился. При входе схимник пал ниц пред Распятием, с молитвой на устах, и оборотясь к высокому гостю, сказал: «Государь, молись»! Император положил три земных поклона, а схимник, взяв крест, прочел отпуск и осенил его крестом.

Когда монарх сел с митрополитом на скамейку, схимник отказывался сесть с ними; наконец, по приказанию государя, занял место поодаль от них. «Все ли здесь имущество схимника»? спросил император в полголоса митрополита. «Где он спить? я не вижу постели». – «Спить он, отвечал преосвященный, на том же самом полу, пред Распятием, где он молился». Послышав это, схимник встал и сказал: «нет, государь! и у меня есть постель: пойдем, я покажу ее». Он ввел императора за перегородку своей кельи. Что же увидел Александр Благословенный? Новое поразительное и ужасное зрелище. На столе – черный гроб, а в нем лежали схима, свечи, ладон и все потребное к погребению! Жилище схимника казалось поистине жилищем смерти, походило на могилу. «Смотри, сказал схимник – живой мертвец, указывая на гроб, – вот постель моя, и не моя только, а всех нас; в ней все мы, государь, ляжем и будем спать долго»! Монарх погрузился в размышление и молчал несколько минут, поминая последняя своя (Сир. 7:39). Когда он отошел, схимник сказал: «Государь, я человек старый и много видел на свете. Благоволи выслушать мои слова. До великой чумы в Москве (1771 г.) нравы были чище, народ набожнее, но после чумы нравы испортились. В 1812 году настало время исправления и набожности, но после войны нравы еще более испортились. Ты, государь наш, должен еще более бдеть над нравами. Ты, сын православной Церкви, должен любить и охранять ее. Так хощет Господь Бог наш». Император Александр благосклонно выслушал схимника. «Многия длинныя и красноречивыя речи слышал я, сказал он преосвященному, но оне так никогда мне не нравились, как краткия слова сего старца. Жалею, сказал он потом схимнику, что я давно с тобою не познакомился» и обещался впредь посещать его. Взяв у него благословение, государь вышел из кельи вместе с митрополитом; проходя мимо братии» стоявшей в два ряда от кельи, просил молитв их, и еще раз он принял благословение преосвященного митрополита; садясь в коляску, поднял к небу глаза, орошенные слезами, а обратясь к митрополиту с братией, сказал трогательным голосом: «помолитесь обо мне и жене моей». Царь до самых ворот лаврских ехал с открытою головой, часто оборачивался, кланялся и крестился, смотря на собор. Казалось при выезде из С.-Петербурга он имел предчувствие о своей близкой кончине, последовавшей в Таганроге того же года 19 ноября.

В 1846 году напечатаны четыре картины, изображающие Высочайшее посещение митрополита Серафима, а за ним схимника и прощание незабвенного монарха с митрополитом и братией. К каждой из них приложен подробный изъяснительный текст; содержание его мы изложили выше. Сколько можно судить по этим простым картинам, схимник Алексей был высокого роста и приятной наружности. В мире Алексей Константинович Шестаков, он происходил из крепостного состояния и был дворовым человеком г-жи Прасковьи Васильевны, жены тайного советника, действительного камергера Ивана Матвеевича Муравьева. Но, служа господам своим, он не забывал о другом высшем служении – Тому, кого и господа и рабы одинаково почитают своим Господом. Обученный грамоте, часы досуга Алексей проводил в посещении храма Божия и в чтении книг, преимущественно церковных. Отпущенный на волю помещицею, на 60 году своей жизни он поступил, 13 июля 1814 г., в число братства Савво-Сторожевского монастыря, который находится в 50 верстах от Москвы к западу, и в версте с половиною от Звенигорода. В 1815 году Алексей исправлял должность пономаря и чтеца в домовой церкви преосв. Августина, викария московского, на Саввинском подворье (в Москве). В следующем году 31 июля, по собственному прошению, перемещен в Троицкую Сергиеву Лавру. Здесь постригся в монашество с именем Антония, 17 января 1818 года, а в марте того же года произведенный во иеродиакона (11 марта) и во иеромонаха, переведен был в Москву, на Троицкое Сухаревское подворье, где отправлял священнослужение в домовой архиерейской церкви во имя преп. Сергия. Преосв. Августин, бывший в это время архиепископом московским и в качестве настоятеля Троицкой Лавры имевший пребывание на Троицком подворье, благоволил по прежнему к о. Антонию. Преемник Августина (с 1819 года 15 марта) на кафедре московской, митрополит Серафим, как говорят, избрал иеромонаха Антония в духовники себе, и когда (в 1821 году 19 июня) назначен был в С.-Петербург на митрополию за ним последовал туда Антоний, уволенный из Московской епархии 1-го августа того же 1821 года. Состоя с 23 сентября в числе братства Александро-Невской Лавры, он совершал священнослужение в крестовой его высокопреосвященства церкви, был и духовником ставленников; в 1823 году 2 октября он, тогда 70-летшний старец, пострижен в схиму лаврским наместником архимандритом Товией и переименован Алексием. После того за слабостью здоровья, испросив себе увольнение от должностей крестового иеромонаха и духовника ставленников, остальные годы своей жизни проводил в молитвенном покое¹⁷. Он скончался 25 мая 1826 года и погребен в Невской лавре, на новом Лазаревском кладбище.

***

8 Февраля 1827 года скончался в Москве генерал от кавалерии Степан Степанович Апраксин (род. 13 июля 1757 г.), имевший большой дом в приходе Знаменской, что на Знаменке, церкви. В молодых летах он коротко познакомился с одним из князей Долгоруковых: оба служили в одном полку, первый в чине полковника, другой – майора. Долгоруков умер в 1789 году, в совершенной бедности, так что друг его Степан Степанович, по чувству искренней любви, которая николиже отпадает (1Кор. 13:8), устроил на свой счет погребение и поминовение князя; казалось, он отдавал последний долг родному брату.

Тесная связь между родственными лицами или друзьями не прерывается совершенно смертью кого-либо из них, и в душе умершего не теряется сочувствие к остающимся на земле; он сознает и то, что для него делают на земле ближние. Мало того, человеческие души, обитающие на том свете, иногда наяву посещают оставленную ими землю и своих родных, знакомых: все равно, как иные между нами на короткое время посещают заключенных в темнице.

На третий день после похорон, Долгоруков явился к своему благодетелю с изъявлением благодарности, предсказал ему долгую благополучную жизнь на земле, обещался даже известить о времени его кончины не задолго до наступления оной. Апраксин был после того особенно внимателен к нуждам бедных, и радовался всякий раз, когда открывался ему случай к благотворительности. Прошло 38 лет, – верный своему обещанию и уже давно ожидаемый, князь Долгоруков вторично посетил старца-генерала в 10 часов вечера, в такое время, когда, как замечает один благочестивый писатель, наша душа начинает собираться и как бы свертываться в саму себя, подобно вечернему цветку, следовательно становится более способною к общению с небожителями. Прежде всего князь напомянул о себе и о благодеянии, ему оказанном много лет назад; потом увещевал своего друга готовиться, по христианскому долгу, к смерти, имеющей последовать чрез 20 дней; обещался еще раз посетить его за три дня до его кончины и вдруг как будто вышел из комнаты. Изумление и вместе с тем умиление, благодарность к приснопамятному князю за извещение о близкой кончине и кроткая преданность воле Божией – вот какие чувства овладели душою Апраксина. Он, по словам загробного вестника, стал надлежащим образом приготовлять себя к переходу в вечность, исповедался, причастился и освятился елеем. Он сделал потребные распоряжения по дому, вотчине и касательно своего погребения; завещал значительное количество денег на помин души, не забыл бедных, нищих, а за три дня до смерти своей пригласил к себе на ночь статского советника N, им тоже облагодетельствованного. Они разговаривали о священных предметах. В 11 часов ночи явился Долгоруков, вступил в беседу с генералом и вселил в его душу несомненную надежду на помилование от Господа, милосердого к тем, кто сами милостивы к бедным и несчастным. Беседа кончилась, и таинственный пришлец сделался невидим. Присутствовавший при ней вышеупомянутый N признавался многим, что в продолжение беседы ощущал невольный страх, но явившегося князя не видал, и только слышал голос его.

Все описанное сам Апраксин рассказывал Московскому губернскому предводителю, отставному генералу от инфантерии Петру Хрисанфовичу Обольянинову и другим знатным особам, при прощании с ними. Через три дня он мирно скончался. В Москве после его смерти долго носилась молва об его свиданиях с покойным князем Долгоруковым. Предложенный рассказ так подробно записан со слов П. X. Обольянинова († 1842 г.) священником моск. Космодамианской, в Старых Панех, церкви Г. М. Беляевым, который отличался искренним благочестием, любимый другими за кроткий нрав и безответное ко всем повиновение; скончался в 1850 г.

***

В «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» за 1872 год напечатаны письма высокопреосвященного Филарета, митрополита Московского к о. Макарию Алтайскому миссионеру. По поводу этих драгоценных писем и частию в пояснение, или в дополнение к оным, в настоящей статье мы изложили несколько официальных сведений об архимандрите Макарие, извлеченных из дел архива Московской духовной консистории.

Указом Св. Синода от 13 июля 1838 г. разрешено миссионеру архимандриту Макарию, вследствие просьбы его, прибыть на время для поправления здоровья в Петербург, в сопровождении брата его, числящегося при той же миссии (для обращения в христианство инородцев в Бийском округе Томской епархии), священника Алексея Глухарева. По приезде в столицу в конце марта 1839 г., он поместился на Троицком подворье, что на Фонтанке.

«Указом Св. Синода от 11 мая сего (1839) года за № 5529 предписано мне – доносил Св. Синоду митрополит Филарет 20 сентября – объявить (и объявлено 12 мая) миссионеру архимандриту Макарию, чтобы он отправился к месту своего служения в Томскую епархию; и что он может (на пути туда) остановиться в Москве на два или не далее трех месяцев²⁰, и в сем случае должен находиться под моим распоряжением²¹.

«Архимандрит Макарий, продолжает высокопреосвящ. Филарет, прибыл в Москву августа 25 дня и объявил мне, что он ожидает доставления от Св. Синода книги для сбора приношений на потребности состоящей при миссии церкви и служащих при ней и на благотворительное употребление (на пособие приемлющим христианство). Узнал я также от него, что полученные им от Св. Синода в пособие на путешествие 1.000 рублей издержаны, и он нуждается в средствах для совершения обратного пути к месту своего служения. Долгом поставляю донести о сем Св. Синоду на тот конец, не будете ли благоугодно:

1) Дать миссионеру Макарию книгу для сбора благотворительных приношений.

2) Дозволить ему пробыть в Москве до открытия зимнего пути, дабы тем уменьшить затруднения путешествия при слабом его здоровье, и дабы он мог пребыванием в Москве воспользоваться для сбора приношений.

3) Дать ему возможное и необходимое пособие на путь».

Препровожденная при указе Св. Синода от 28 сентября книга для сбора приношений получена в Москве 6 октября и тогда же вручена о. Макарию, причем дано ему наставление от митрополита, «чтобы употреблял оную с скромностию, предлагая только людям добровольно и от усердия располагающимся к благотворению, обращая притом их внимание на существенную цель миссии, просвещение инородцев христианскою верою и утверждение в оной; чтобы оставался в Москве не долее, как сколько нужно будет для приобретения предполагаемых пособий и для приготовления к удобному путешествию в место своего назначения, и чтобы во время отбытия моего (митрополита) из Москвы руководствовался наставлениями преосвященного викария».

Указом Св. Синода от 9 октября того же 1839 года предоставлено митрополиту «дозволить архимандриту Макарию пребывание в Москве только до наступления удобного зимнего пути, а не долее²². На просьбу же его о назначении пособия на обратный путь, объявить, что Св. Синод к удовлетворению таковой просьбы его не находит оснований, тем более, что ему, архимандриту Макарию, с дозволением по его прошению отправиться в Санкт-Петербург из места его служения, дано было пособие 1.000 рублей, которым и должен он быть доволен».

Не задолго перед выездом из Москвы, он был огорчен распрею с ним брата его, который не соглашался было ехать с ним в миссию, и только по удовлетворении некоторых его требований согласился. Макарий выехал из Москвы с миссионерскою братиею из трех человек 8 марта 1840 года, в четыре часа пополуночи, «в добром здоровье, в мире и спокойствии духа, и с глубочайшею благодарностию к его высокопреосвященству за милости и приют» на Троицком архиерейском подворье²³. При сем прилагаем:

Письмо архимандрита Макария к митрополиту Филарету, адресованное в Петербург.

Высокопреосвященнейший владыко, милостивейший отец о Господе и архипастырь!

Чрез несколько часов, если Господь благословит, отправляемся из Москвы. Совсем нет времени описывать и настоящаго дня происшествия, не только прежние. Душа моя обретает утешение в благодарных чувствованиях, которых исполнена. Желаю писать подробнее из Казани; ныне же, мысленно повергаясь к стопам вашим и лобзая священную десницу вашу, предаю себя и сущих со мною могущественным о Господе молитвам вашим, и святительское благословение испрашиваю.

Вашего Высокопреосвященства, милостивейшаго архипастыря и отца всепокорнейший и преданнейший послушник миссионер архимандрит Макарий.

1840, марта 7, Москва

***

В сентябре 1839 года, неизвестно кем, учинена кража денег и диаконского стихаря из находящейся в сельце Реброве, Коломенского уезда, часовни приписной к церкви села Алешкова, о каковой краже со взломом дано знать коломенскому приставу²⁵. На донесение о том же духовному начальству благочинного села Бояркина, священника Уварова, митрополит Филарет написал, 20 октября, следующую резолюцию: «консистории чрез благочинного собрать обстоятельные сведения о часовне и о гробе схимонахини Фотинии (в той часовне), и с мнением представить».

В копии с указа коломенского духовного правления от 11 сентября 1825 г., доставленной в консисторию благочинным, изъяснено, что состоящая в селе Ново-успенском, Алешкове тож, новая каменная (трехпрестольная) церковь Успения Пресв. Богородицы построена в 1819 г.²⁶, иждивением ст. сов. Прасковьи Александровны, супруги Ивана Андр. Новикова, вместо упраздненных за ветхостью двух деревянных церквей: Николаевской в селе Обухове и Покровской в селе Реброве, из коих вся утварь перенесена в новоотстроенную церковь. Старые церкви еще и после того существовали некоторое время, хотя богослужения общественного в них не было, но в 1825 г. пришли в совершенную ветхость, а Покровская, в трапезе которой находилась гробница схимонахини Фотинии, происходившей из одного рода с г-жею Новиковой, совсем даже упала. Надлежало обе церкви разобрать; на тех же местах, где были св. престолы, г-жа Новикова желала построить часовни, а над гробницею Фотинии «голубец род часовни»²⁷; затем оставшийся лес употребить на уголья для Успенской церкви. Владыка предписал: «материал церковного строения, согласно сему, употребить частию на уголья для церкви, частию на построения для означения мест св. престолов, и памятник над гробом дозволить».

Из показаний местного причта и церковного старосты, взятых благочинным Уваровым, мы узнаем, что часовня над гробом блаженной Фотинии построена в 1825 г., тщанием колл. сов. Ксении Матвеевны Протопоповой (как значится и в клировой ведомости), на прежнем приходском кладбище, вблизи господского дома; тогда же, по воле помещицы, возжена в часовне лампада и заведена кружка для сбора денег в пользу храма. Сбор этот незначителен, потому что часовня находится на проселочной дороге, да и высыпаются из кружки деньги раз в году и записываются в приходную книгу особою статьею. С 1833 по 1838 год собрано всего 35 р. 54 к. Часовня запирается, а ключ от нее хранится у вотчинного старосты, для зажигания, по приказанию помещицы, в воскресные и праздничные дни лампады при гробе схимонахини Фотинии. Почему так усердствует помещица, от нее самой за ее отсутствием (жила в столице) не взято никакого объяснения. Иногда усердствующиее заказывают панихиды по усопшей схимонахине; на этот случай имеются в часовне ризы с стихарем, но суеверий впрочем никаких доселе не обнаружено. В каком монастыре жила схимонахиня до смерти, когда погребена и т. под., все это за давностью остается неизвестным.

Консистория положила мнением и владыка утвердил (18 марта 1842): 1) «существование часовни над гробом Фотинии оставить в прежнем виде, как дозволено было устроить ее в 1825 г., но 2) воспретить поставление в сей часовне кружки для сбора доброхотных подаяний и возжение над гробом лампады, так как сего не было дозволено епарх. начальством в 1825 г.» Наблюдение за точным исполнением этих пунктов предписано благочинному и местному священнику Андрею Николаеву.

В 1862 г., на прошение священника Сергия Б–ва о дозволении возобновить несколько (12-ть) полинялых икон, имеющихся в часовне на счет церковного старосты, резолюция его высокопреосвященства такая: «законно ли существует в сельце Реброве каменная часовня, и есть ли какие сведения о схимонахине Фотинии»? – Не передаем сведений, основанных на произвольных догадках, не заслуживающих серьезного внимания и очевидно вымышленных, а других достоверных сведений пока нет. Часовня каменная, как видно из того же прошения священника Боголепова, имеет в высоту не более 5 арш. и столько же примерно в длину и ширину. Над крышей покрытой железом устроены главы и железный крест. Часовня с 2 боковыми окнами и железною дверью оштукатурена как извне, так и внутри. В ней находится двухъярусный иконостас, вмещающий в себе до 25-ти старых и новых икон из разобранной деревянной Покровской церкви. Замечательны иконы: Покрова Божией Матери и св. муч. Фотинии Самаряныни.

***

Не умолчим никогда, Богородице, силы Твоя глаголати недостойнии (тропарь).

В феврале 1848 года одному больному холерою чудесно указана была и стала источать чудеса икона Знамения Богоматери в Златоустовом монастырь. Больной этот поч. гражд. Иродион Васильевич Воробьев, старец 60 лет, имел свой дом в приходе св. великомуч. Екатерины, что на Ордынке, и был известен строгим благочестием и благотворительностью. В ночь на 15 число февраля того же года он во сне видел себя в каком-то монастырь, где возле церковной паперти неизвестный иеромонах, при котором находился послушник, готовился освящать что-то. Вдруг на стене, – какой, трудно определить, – явился образ Знамения Божией Матери с предвечным Младенцем. Благоговейный старец, исполненный небесной радости, поспешил приложиться к святому образу и, умильно смотря на этот образ, заметил райскую улыбку Божественного Младенца, а Пренепорочная Дева рекла: «раб Божий Иродион». Как скоро он еще раз взглянул на чудесную икону, то увидел великое сияние, исходившее от нее на подобие светозарных лучей, и сам был озарен божественными блистанми, или, как после выражался он, «и меня сиянием осветило». Изумление и восторг остались присущими его душе и тогда, когда он проснулся. «Великое милосердие Царица небесная явила надо мною недостойным»! думал Иродион, растроганный до глубины души. После такого необычайного и восхитительно радостного видения, больной тотчас же почувствовал телесное облегчение и возымел намерение непременно отыскать где-либо избавившую его от смертоносного недуга явлением своим, св. икону Богоматери²⁹. Не усев найти ее в приходской церкви, между тем хорошо помня свое сновидение, а именно, что в каком-то монастыре он покланялся пред образом Знамения, на стене явившимся и осиявшим его, стал он искать икону в других местах и наконец 17 февраля, перед вечерней, нашел ее в Златоустовом монастыре, где он неоднократно молился, лет 30 назад. Без всякого стороннего указания, сам он нечаянно усмотрел ее над аркой при входе в Троицкую (монастырскую) церковь и, в чувстве благоговейной радости, пал на колена. Честная икона, с давнего времени находившаяся над открытым входом в паперть Троицкой церкви, писана на липовой доске (в 12 и 10 вершк.) и отличается весьма удачным изображением лика Богоматери, привлекательного для верующих христиан. По сторонам Приснодевы написаны святители: Иоанн Новгородский, при котором икона Знамения прославлена была в Новгороде, и Николай Мирликийский. Горя христианским усердием, И. В. Воробьев испросил разрешение высокопреосвященного митрополита Филарета снять с наружной арки икону Знамения и внести в церковь с подобающею честью. На другой день, 3 марта (среди 2-й седм. вел. поста) в 9 часов утра, казначей монастыря иеромонах Арсений (за отсутствием настоятеля архимандрита Евгения, бывшего в то время ректором Вифанской семинарии), при молебном пении с прочею братиею, снял св. образ и возложил на руки приснопамятного Иродиона для внесения в Троицкую церковь, где после внесения началось водосвятие и на средине храма пели акафист в честь Пресвятой Владычицы, пред Ее образом, восторженно взывая: радуйся Невесто неневестная! Затем новоявленная икона несколько недель находилась на аналое в правом приделе во имя св. Иннокентия Иркутского, впредь до усмотрения более приличного места. На поклонение этой иконе начали стекаться в чрезвычайном множестве люди всякого возраста, звания и из местностей отдаленных от столицы. Печальные нередко получали утешение, больные исцеление. Во вторник пятой недели великого поста (23 марта), по окончании часов, неожиданно посетил Златоустов монастырь высокопреосвященный Филарет и изволил пройти прямо в алтарь Троицкой церкви; там он слушал молебен Божией Матери. Вышед из алтаря и приложась к новоявленной иконе Царицы небесной, спросил: «где купец (Воробьев) хочет поставить икону»? – «Он желал бы поставить против придельного образа св. Иннокентия» (по левую сторону иконостаса, где она и положена была на аналое), отвечал казначей. – «3десь неудобно, потому что загородится иконостас», сказал святитель и, зорко осмотрев Троицкий храм, указал наилучшее место для Знаменской иконы; после того, благословив братию и народ, оставил счастливую обитель. Как скоро Воробьев обложил икону серебряною позолоченною ризою с драгоценными камнями и устроил для нее киот, она помещена была по правую сторону арки, отделяющей трапезу от храма. На лето ее переносили в соборную церковь св. Иоанна Златоуста, но с 1865 года, когда собор сделан теплым, она постоянно находится в резном иконостасе за левым столпом Златоустовской церкви, а в Троицкой оставлена копия с нее в сребропозлащенной ризе, еще в 1848 году снятая по усердию какой-то женщины, исцеленной от расслабления нерв благодатною силою от иконы Знаменской.

Из монастырской нарочно заведенной книги, в которую записаны восемь чудесных исцелений, относящихся к 1848 г. (о них доносимо было епархиальному начальству), приводим одно для примера. Майорша Екатерина Александровна Капля объявила о себе 16 августа, что она несколько лет страдала расслаблением нерв, соединенным с биением сердца и болью живота, почти не могла говорить, и опытные врачи отказались пользовать ее, считая болезнь ее неизлечимою. Узнав о чрезвычайно многолюдном стечении богомольцев в Златоустов монастырь, она пожелала отслужить молебен пред чудотворною Богоматернею иконою, и как скоро после молебна приложилась к ней с искренним и глубоким усердием, в туж минуту получила малое облегчение от недуга и начала говорить несколько свободнее. Возвратясь в квартиру с надеждой на Бога и на Пречистую Владычицу, она день ото дня чувствовала себя лучше, наконец достигла такого состояния, как будто никогда не была больна. Все это она подтвердила при своем муже, своеручною подписью.

Нам сказывали, что капитанша N несколько лет сряду в известный день приезжала в Златоустов монастырь, с двумя малолетними дочерьми, служила молебен Божией Матери с водосвятием и за обедней приобщала своих малюток. На вопрос казначея: почему она все это строго исполняет в такой, а не в другой день? отвечала: в 1855 году в этот день над своими детьми я увидела особенное действие благодати Божией от иконы Знамения. Мои дочери страдали расслаблением и долго не могли ходить. Врачи, самые лучине, нисколько не помогали. Послышав о чудотворениях, истекающих от иконы Знаменской, с больными (старшей дочери было тогда четыре года, младшей три года от рождения) отправилась я в Златоустов, отслужила водосвятный молебен пред иконою чудотворной и попросила иеромонаха окропить малюток св. водой, а за обедней они приобщились св. Таин. В тот же день, к моему изумлению и несказанной радости, начали они твердо ходить и даже бегать по комнатам (подобное см. Деян. 3:1–10)! Тогда же за непременный долг себе я положила каждогодно бывать с ними в Златоустовом монастыре, именно в день ознаменованный милостью Преблагословенной Богоматери»³⁰.

Некоторые из испытавших над собой благодатное действие от иконы Знамения, в память сего оставляли разные подвески к ней. Дочь купца Воробьева, Агрипина Иродионовна Шеина возложила на чудотворную икону Богоматери бриллиантовый крест на золотой цепочке (1857).

Г-жа Мария Петровна Попова пожертвовала (1858) на венец Божией Матери серебровызолоченную коронку, осыпанную бриллиантами и розами (в 203 р. сер.). В то же время убрус Божией Матери низан жемчугом, и на украшение ризы употреблено еще несколько драгоценных камней, приобретенных от разных лиц. Некоторые из сих камней расположены в форме креста (на персях Богоматери), другие осыпаны розами или стразами, в виде звезд.

Александра Васильевна Мазурина, вдова поч. гражданина, пожертвовала (1862) на икону Богоматери золотой венец, а дочь ее Варвара Федоровна, незадолго до свадьбы, служила (в феврале 1867 г.) молебен Невесте неневестной и на украшение чудотворной Ее иконы принесла драгоценное ожерелье, низанное жемчугом в три нитки, с бриллиантовою звездочкою в скрепе.

В монастыре каждодневно после ранней и поздней литургии поется общий молебен, и всякую пятницу, во время малого повечерия, читается акафист перед иконой Знамения. Кроме того, 27 ноября, в день ее праздника, и 3 марта, в день внесения новоявленной иконы в Троицкую церковь, ежегодно отправляется молебное и акафистное пение Пресв. Деве. Так было установлено в 1848 г., и с той поры доныне соблюдается неизменно. Благодарение Господу! в обитель нередко приходят благоговейные богомольцы и своим усердием как бы возгревают в монашествующих неленостное служение во славу Богоматери. Как сосредоточенно сии богомольцы внимают сладостным звукам акафиста в честь Приснодевы! С каким глубоким смирением они молятся, коленопреклоненные, с каким трогательным умилением устремляют взоры на икону державной Помощницы христиан!...

«Яко необоримую стену и источник чудес, стяжавше Тя раби Твои, Богородице Пречистая, сопротивных ополчения низлагаем. Тем же молим Тя: мир граду Твоему даруй, и душам нашим велию милость».

***

Казанская икона Божией Матери, мерою в выш. 4 ¾ вершк., в шир. 3 ½ вершк., письма более итальянского, чем греческого, до передачи в монастырь находилась в доме девицы, купчихи Татьяны Степановой Крашенинниковой³², проживавшей в Москве, в приходе Благовещенской, на Бережках, церкви и принимавшей странников, а перешла к ней эта святыня от деда через мать. В начале 1849 г., когда продолжалось стечение народа в Николаевскую, что в Хамовниках, церковь, вмещавшую в себе новоявленную икону Божией Матери Споручницы грешных, девица Крашенинникова два раза видела во сне Богоматерь, благословившую ее и посылавшую в Хамовническую церковь слушать молебны и помогать одержимым припадочными болезнями, которые встретятся там; в третий раз повеление это сказано ей с угрозой наказания за неисполнение. Крашенинникова, прейдя в показанную церковь, услыхала за молебном крик женщин, так называемых бесноватых, выражавших неудовольствие на ее присутствие с ними. С целью помочь несчастным, она возлагала на них принесенный с собою деревянный крест, подаренный ей каким-то странником. Те успокаивались и из церкви приходили в ее дом, где молясь с нею (она заставляла с собой молиться и больных, особенно с первого часа по полуночи, как повелено ей во сне), особенный страх и трепет обнаруживали пред Казанскою иконой, за несколько лет до этого убранной серебряным позолоченным окладом. Крашенинникова возлагала на больных эту икону, и припадки у них оканчивались. Приходской священник, Я. И. Головин, неоднократно был приглашаем в тот дом для служения водосвятного молебна, и он видал, как, по молитве пред Богоматерней иконой, и по возложении ее на страдавших жестокими припадками женщин и мужчин, они получали исцеление. К Казанской иконе, огласившейся чудотворною, народ стекался во множестве, в следствие чего у Крашенинниковой она взята и помещена, для надлежащего наблюдения, в Петровском монастыре (1 марта, 1849 г.), где доныне находится и чествуется, как подлинно чудотворная. Крашенинникова, отдавая в монастырь икону, заявила желание, чтобы в этот день, то есть 1-го марта, ежегодно пред иконою Богородицы совершалось молебное пение за Российское воинство, что и наблюдается. В декабре 1874 г. на пожертвованные деньги устроены: сребропозлащенная риза на икону, украшенная эмалью, работы придворного фабриканта П. А. Овчинникова (весом 1 ф. 11 зол ), новая позолоченная киота с резьбою и ограждающая ее бронзовая решетка (вес. 3 п.). На ризу впоследствии вделано несколько драгоценных камней, усердием г-жи Наталии Гавриловны Башиловой, а в 1881 г. на украшение ризы пожертвована бриллиантовая звездочка (в 500 р).

***

(Эпизод из пастырской деятельности митрополита моск. Филарета)

В Московских Губернских Ведомостях 1853 года № 1, в статье Вл. Родиславского³⁴ под заглавием: «Святки у поселян Московской губернии», на стр. 9-й приводится в подстрочном примечании один из рассказов, живущих в народе, «поэтический из всех, какие только слышал в Московской губернии» г-н Родиславский. «В Волоколамском уезде, близ Пузяевского болота, принадлежащего князю Мещерскому, находится холм и близ его пруд, – передает сочинитель названной статьи. Ежегодно, 8 мая, накануне Николина дня, изо всех почти селений уезда стекается сюда множество богомольцев. Пруд этот носит название «Прощеный», и утверждают, будто вода его имеет целительное влияние на детей, или по крайней мере дает возможность узнать: будет ли живо больное дитя, или умрет. В первом случае после купанья получается облегчение, а в последнем редко доносят живое дитя до дому. В настоящее время там находится образ, вделанный в деревянный столб, и 8 мая бывает большой сбор денег, полотна и проч. в пользу церкви села Яропольца, к которому приписаны все деревни в уезде, принадлежащие князю Мещерскому. Поселяне рассказывают про начало этого пруда следующую легенду: в этом месте жил некогда богатырь, отличавшийся огромным ростом. У него было две дочери. Богатырь быль недоволен нескромным поведением своих дочерей и, когда они стали проситься замуж, он сказать, что не даст им благословения на замужество до тех пор, пока не выроют они пруда в назначенную им меру. Дочери начали работу и рыли пруд тридцать лет; землю же относили в одно место, от чего и образовался холм. Когда пруд был готов, они сказали отцу: «Прости нас! Мы вырыли пруд в назначенную тобою меру», – и когда получили в ответ, что он прощает их, забывая прошлое, и они могут теперь идти замуж, сказали: «спасибо! мы пойдем уже за вешняго (вечного) Жениха». Труд, терпение и послушание несчастных дочерей были вменены им в заслугу».

Рассказ о «Прощеном пруде» в приходе села Яропольца, действительно замечательный, обратил на себя зоркое внимание преосвященнейшего Филарета, митрополита московского. Владыка велел консистории (14 янв. 1853) выписать этот рассказ из Губернских Ведомостей и «потребовал от благочинного обстоятельного донесения, справедлив ли рассказ совершенно или отчасти, с присовокуплением и других сведений, буде имеются».

Села Яропольца благочинный, священник Михаил Соколов, в своем донесении прописал, что есть пруд, который называют «Прощеным»; находится он среди поля, принадлежащего вотчины малолетнего графа Чернышева-Кругликова, деревни Мусина крестьянам, прихожанам Казанской, в селе Яропольце, церкви. Г-н Родиславский несправедливо относит этот пруд к имению князя Мещерского; ошибается и в том, будто все деревни вотчины князя Мещерского приписаны к Казанской церкви, на самом же деле из его деревень нет ни одной при сей церкви. В народе носится молва о двух дочерях богатыря, вырывших пруд, об особенных свойствах прудовой воды, и народный рассказ передан в Губернских Ведомостях совершенно верно. Крестьянки на самом деле убеждены, что если больного младенца выкупать в прудовой воде, он вскоре выздоровеет, или умрет; они купают больных младенцев в пруде весной около Николина дня, потому что в эту пору воды там бывает больше. Но число приходящих с этою целью очень незначительно, также и сбор денег и холста незначителен. Близ пруда существует маленькая избушка, в виде часовни, ветхая, без окон и полу; внутри оной по средине врыт в землю деревянный столб с выдолбленною срединой, куда кладутся пожертвования, но на нем нет никакого образа. В своем рассказе г-н Родиславский упоминает о холме, находящемся близ пруда. Он отстоит от пруда почти в 2-х верстах и выдается среди болота, называемого Пузяевским. Тем не менее народ признает, что он образовался из земли, которую наносили сюда в то время, как рыли пруд. Службы па пруде вовсе не бывает никакой.

По получении от благочинного письменного донесения обо всем этом, чрез Волоколамское духовное правление, архипастырь велел (31 июля) призвать диакона для личного объяснения, но сие исполнить в сентябре, и того же сентября 3-го числа владыка дал следующую резолюцию: «Диакон, согласно с благочинным, утверждает, что духовенство не участвует в действии народного предрассудка, и богослужения на пруде никакого не совершает. А народ, по преданному обычаю, при омытии младенцев, кладет в здании, имеющем вид часовни, деньги, которые староста церковный собирает в пользу церкви. Усиленное действие против предрассудка неудобно и ненадежно. Предоставить священнику при случаях изъяснять прихожанам, что предание о дочерях богатыря не дает основания почитать их святыми, ибо истинно святых Бог прославляет и православная Церковь чтит, а их и имена неизвестны; что лучше им (прихожанам) о больных своих детях прибегать с молитвою к Богу, нежели следовать темному преданию; что замечаемая скорая смерть купаемых младенцев не есть признак целебности сего купанья, а вероятнее можно полагать, что простуда от холодного купанья причиняет смерть»

***

В бытность мою инспектором Вологодской семинарии (1860–1862 гг.), некоторые из тамошних учеников письменно сообщили мне, а я сообщил в редакцию духовных журналов замечательные из их жизни случаи. Таким образом появились в журнале «Странник», в повествовательном отделе следующее рассказы: «Материнское благословение», «Отцовское благословение» (1862, сентябрь), «Устроение Божие», (1865, октябрь). В мартовской кн. «Душеполезного Чтения» 1867 г. напечатано: «Чудо избавления от угрожавшего потопления»³⁵.

(Сновидение)

На восьмом году жизни (1848 г.), к моему глубокому и всегдашнему прискорбию, я (Константин Прозоровский) лишился нежной и доброй родительницы. Долго она была нездорова, хотя еще и продолжала заниматься иногда домашними делами (она страдала чахоткой). За шесть недель до ее кончины, я с родною сестрой, которая была одним годом старше меня, отправился погостить к дедушке (по матери) священнику, жившему от моей родины на расстоянии 130 верст, нисколько не подозревая того, что мать моя близка к смерти. В том месте, где мы гостили, был 6 декабря храмовый праздник в честь св. Николая чудотворца, и после обедни большой торг, на который всегда съезжается множество людей из окрестных селений.

Но, несмотря на веселый праздник, не праздничное было на душе моей; с раннего утра так я сделался печален, что ничем не могли прогнать моей грусти, а в сумерки впал в какой-то полусон, и вот, что живо представилось мне в эти минуты: подходит ко мне родная мать, с быстрым взором, но бледная, одетая в худую сорочку, и говорит (чего не забыть мне во всю жизнь): «сын мой! я умираю, и тебя нет при смертном одре моем, чтоб получить последнее материнское благословение. Я пришла благословить тебя»! И тут она своей рукой благословила меня, сказав при этом: «не плачь, с тобой остается отец. Если же и он помрет скоро (доныне, слава Богу, жив), то я предаю тебя в десницу Отца небесного: Он – твой Отец». С этими словами она стала невидима, и начал я, проснувшись, проливать горькие слезы. В утешение мое говорили, что снам верить не должно, что они большею частию не сбываются и т.п. Судя по известию, полученному из отцовской деревни 4-го декабря – только два дня назад, надобно было верить, что мать моя не только жива, но и выздоравливает: однакож я не напрасно проливал слезы. Проходят сутки после праздника, из нашей деревни является крестьянин с вестью, что мать моя велела нам долго жить. Царство ей небесное! Она скончалась вечером 6 числа, в шестом часу, а в этом часу именно я видел тревожный сон.

Как скоро я возвратился домой, отец мой и родные, окружавшие смертный одр моей родительницы, пересказали мне следующее: Незадолго до смерти, мать твоя потребовала тебя и твою сестру к себе, желая благословить вас. Но когда ей сказали, что вы оба в гостях, она повернулась к стене, вздохнула и, казалось, на время перестала дышать; через несколько минут снова вздохнула, лицом обратилась к нам, находившимся возле нее, и в последний раз благословила всех нас, затем села на свое ложе, как будто сделалась здоровою, – только яркий румянец на лице и мутные глаза показывали ее болезнь, – и поспешным, выразительным голосом сказала: «идет!... ведите меня на встречу»! Она встала на ноги и, при помощи нас и твоего отца, дошедши до средины комнаты, устремила взор на икону Спасителя в переднем углу той комнаты, перекрестилась и пала – бездыханною на наши руки.

Окончив счастливо частные испытания в В-м духовном училище 11 июля 1858 года, с каким-то особенным удовольствием я (Павел Преображенский) пошел прогуляться вечером по городу и, возвратившись на свою квартиру в 7-м часу вечера, вскоре лег спать. Только что заснул, как вижу во сне, будто я на родине, в селе Михайловском, стою у постели умирающего моего отца (пономаря). Он, увидев меня, приподнялся немного на постели, на которой лежал в белой рубашке, закутанный одеялом, и потребовал себе образ священно-мученика Ипполита, подаренный ему некогда настоятелем Тотемского Феодосиева монастыря, где года три он был послушником. Когда мать моя подала образ, он меня благословил им и, сказав: «учись, сын»! скончался. Затем, казалось, вошли в комнату священник, дьячек и один крестьянин, положили усопшего в гроб и понесли на кладбище, за ними шел я, почти подошел и к самому кладбищу, как вдруг проснулся. Описанный сон так на меня подействовал, что я не мог заснуть более. Какое-то тревожное предчувствие залегло в мою душу. Мне как будто хотелось плакать, но не мог. Встав рано, я вышел на улицу рассеять тягостные впечатления, на меня произведенные виденным сном.

Спустя после этого три дня, письмо с моей родины известило меня о кончине моего отца, случившейся на 55 году его жизни, 11 июля 1858 года, в 12 часов дня.

От Господа исправляются стопы мужу: смертный же како уразумеет пути своя? Притч. 20, 24.

В училище я (Николай Ферапонтов) был весьма ленив, оттого между прочим, что инспектором училища был родитель мой³⁶, почему я позволял себе и то, чего бы не смел позволить при другом инспекторе. Родитель мой впрочем употреблял разные средства к моему исправлению, но безуспешно. Когда меня назначили к переводу в среднее учебное заведение, он с каким-тο особенным участием говорил, что я непременно должен исправить себя; иначе на чужой стороне, если только буду принят в семинарию, грозит опасность быть мне когда-нибудь исключенным за леность. Много говорил он на пользу мне, и не оставил ничего, что только нужно было сказать в предосторожность неопытному и глупому мальчику, который оставляет родительский дом и отъезжает в чужой край. Но видя, что на меня слова его почти нисколько не действуют, он тяжко вздохнул и долго сидел, не говоря ни слова, потом заплакал и выразительно сказал: «по крайней мере, молись ты Богу усерднее, и проси Его помощи; я не могу, но Господь силен исправить тебя». Этой трогательной минуты никогда не забуду: на слезы отца я отвечал слезами и вышел из комнаты. Совесть тогда пробудилась во мне, укоряя за леность и невнимание к добрым советам родителя. У меня с той поры явилось искреннее желание исправить себя, и я нередко, в продолжение двух недель, молился, удаляясь в особую комнату, – молился от чистого сердца Господу о даровании благодати, «немощная врачующей и оскудевающая восполняющей». Кроме того, припоминая слова родителя, что меня за мои малые успехи, может быть, не примут в семинарию, я и о том молился, чтобы счастливо выдержать мне предварительный экзамен в самой семинарии, для поступления в оную. Однажды после усердной и довольно продолжительной молитвы, заснул и вот вижу во сне, будто я пришел в какой-то монастырь, где почивает неизвестный угодник Божий, и когда здесь я прикладывался к нетленным останкам его и молился о помощи, все бывшие со мной вышли из церкви, а я остался один. Приложившись к мощам, и я хотел было выйти, но увидел, что церковь заперта: это обстоятельство меня смутило и привело в страх, но скоро я успокоился, вспомнив, что близко меня угодник Божий. «Теперь нет никого в церкви, думал я про себя, – вот самая удобная минута испросить помощи у него». Пав ниц пред священной его ракой, я усердно взывал, чтобы он своими молитвами к Богу помог мне перейти в семинарию и нравственно исправить себя. Во время молитвы, – вдруг вижу, – угодник встает из раки! Я продолжал усерднее молиться, – он благословил меня. Я проснулся. Видение мое, казалось, было и наяву. Я залился слезами умиления. «Господь еще не совсем оставил меня», так думал я и положительно верил с этой поры, что поступлю в семинарию. Мое предчувствие сбылось на деле.

Но в устроении самого события видны были особенные, явные следы Божественного Промысла: оно последовало совсем не так, как мы думали, – не в Новгородскую семинарию поступил я, как бы, кажется, следовало, а в другую, о которой мы не помышляли прежде, потому что она находится в другой епархии. А это вот как случилось. Мать моя летом отправилась на богомолье к чудотворной Толгской иконе Божией Матери, в Воскресенском приходе, Вологодского уезда, в 28 верстах от губернского города. Будучи на этом пути в Вологде, она пожелала посетить Спасо-Прилуцкий монастырь (в 5 верст, от города), где под спудом в нижней церкви почивают мощи св. угодников вологодских: Димитрия и Игнатия; здесь она увидела настоятеля монастыря, и подошла к нему принять благословение. Когда узнала, что это – ректор Вологодской семинарии³⁷, ей пришло на мысль попросить его о принятии сына в ту семинарию, потому что Новгородская очень далеко отстоит от г. Белоезерска – моей родины. Добрый о. ректор дал ей слово принять и позволил представить меня в семинарию. По прибытии моем туда, начался вскоре экзамен для учеников, переведенных в семинарию из разных училищ Вологодской епархии. Несмотря на то, что мои ответы по некоторым предметам были слабы, я все-таки был принят; помню, о. ректор решительно сказал гг. наставникам, что дал он слово моей матери принять меня, и не хочет изменить данному слову. Поступив в семинарию, я заботливо старался исправить свое поведение; и хотя не могу похвалиться своими успехами, но утешением для меня и родителей служит мой переход в высший – богословский класс, а равно и доброе обо мне мнение начальства семинарии.

– Дела Божии полезно проповедовать. Ты, мой друг, знаешь это и, конечно, не откажешься подробно рассказать мне о том, что случилось с тобой 25 июля 1854 г.

– Извольте слушать: я начинаю свой рассказ. В этот июльский, непомерно жаркий день, ища прохлады, я (тогда 9-тилетний мальчик) отправился на близь лежащий красивый берег реки Вологды. Приятно было с берега смотреть на быстротекущие воды; дно реки казалось близко. Мне бы, думал я, искупаться в ее живительных водах! То разве мешает, что здесь я один, – одному опасно пускаться в воду. Полуденный несносный зной, постоянно дававший себя чувствовать, заставил однако сделать этот риск. Что-же? Вообразите, какая горькая нечаянность. Бросившись в воду с крутого берега, я вскоре ощутил чрезмерную глубину и, не умея плавать, начал тонуть. Не откуда было ждать спасения, кроме неба. Потопляемый волнами, я мысленно воззвал к преп. Венедикту, моля его о помощи³⁸).

– Ты почему обратился с молитвой именно к этому угоднику?

– Накануне дня, в который постигло меня ужасное бедствие, брат мой Александр, старший меня тремя годами, читал житие св. Венедикта и потом рассказал мне, как названный угодник Божий еще при жизни своей дивно спас от потопления юного Плакиду. Этот мальчик был отдан родителем Венедикту для духовного воспитания. Однажды Плакида пошел с водоносом на реку; почерпая воду, нечаянно упал в самую быстрину, ибо он хотел угодить духовному отцу и достать самой чистой воды, – волны подхватили его и понесли вниз по реке. Преп. Венедикт, сидя в кельи, увидел душевными очами несчастие мальчика, кликнул к себе отрока Мавра, бывшего у него на воспитании вместе с Планидою, и торопливо сказал: «беги, беги! Плакида упал в реку». Не отвечая ни слова, отрок побежал; увидев Плакиду, на средине реки утопающего, устремился по водам как по суху и, схватив его за власы, извлек на берег. Тогда уже, оглянувшись взад, узнал, что бежал он по волнам, а не по суху. Возвратился он в келью вместе с Планидою, рассказал св. Венедикту все что случилось и, припадая к стопам старца, приписывал чудо немокреннаго по водам шествия его молитвам, но Венедикт отвечал на сие: «не забудь, любезный юноша, какова сила беспрекословного послушания начальству». Спасенный Плакида в свою очередь рассказал, что, утопая, он над головою своей увидел мантию св. отца; потом представилось ему, что сам преподобный извлек его на берег и уже здесь он увидел Мавра (Четии мин.). Из этой священной повести брат мой, точно по предчувствию, вывел для меня такой совет: «ежели и ты будешь тонуть, непременно призови на помощь св. Венедикта; он тебя не оставит». Видите: я обратился с мольбой к сему угоднику по наставлению брата и в твердом убеждении, что преп. Венедикт не оставит меня своим покровительством. Дивен Бог во святых Своих! Когда величественная река готова была совсем поглотить меня, как свою жертву, в эту именно пору св. Венедикт послал ко мне на помощь, кого же? Другого Мавра, моего брата Александра! Ухватя меня за руку, Александр выплыл со мной на берег, в значительном расстоянии от того места, где лежала моя одежда. Я уже не помнил себя и не скоро пришел в чувство, а когда открыл глаза, то увидел бесценного брата, который неотлучно находился при мне, как ангел-хранитель.

– Ты, конечно, расспросил его: каким образом он очутился на берегу?

– Удивительно сложились обстоятельства в мою пользу. Брат мой увидел во сне, что я тону – то погружаюсь в воду, то снова показываюсь из воды. Пробудясь, как он обрадовался, что это был сон, а не действительное приключение! Но еще не успокоился, хотел непременно видеть меня, чтобы собственными очами увериться в моем благополучии. На вопрос его: «где Вася (Неволин)?» служанка отвечала, что я пошел на берег. Она одна бодрствовала в это время, а прочие домашние, утомленные полевою работой, спали крепким сном. Ответ служанки произвел в душе брата сильное беспокойство на счет моей безопасности; он почти не сомневался в том, что его сновидение – не игра фантазии, но весть о несчастии, которое действительно постигло меня, и вот он изо всех сил побежал на берег. Не просто и не случайно появился он на берегу!

– Ты правду сказал, что он послан на помощь тебе преп. Венедиктом. Христов угодник, прежде чем ты воззвал к нему, уже прозирал во внутренность твоего сердца и заранее готовил тебе помощь чрез твоего брата. Надобно также признать, что преподобный не только возбудил твоего брата искать тебя и привлек к тебе на помощь, но сам же невидимо исторгнул тебя из воды рукой твоего 12-тилетняго брата, а иначе, без его содействия или заступничества, вы оба могли потонуть.

«Помните, говорит св. Амвросий, что рабов Божиих хранят более те, которые невидимы, нежели те, которые видимы. Но и хранят тогда, когда бывают призываемы вашими молитвами» (Serm. contr. Avxent. p. 866. Tom. 2. ed. 1690).

***

В ноябре 1861 года, состоя инспектором Вологодской семинарии, в первый раз я прочитал службу в честь св. Иннокентия Иркутского, и спустя два дня сподобился отрадного видения. Во сне представилось, что я вошел в Кирилловскую Иоанно-богословскую семинарскую церковь, и вдруг увидел святителя Иннокентия, уже выходившего из оной. Благословив меня недостойного, он из храма направил путь свой в архиерейские покои, в сопровождении Вологодского преосвященного, ректора семинарии и других лиц. Не знаю, видел ли я когда-нибудь прежде икону св. Иннокентия, но во сне почему-то признал его тотчас же. Волосы у него черные, брада обыкновенная, не малая; одежда простая, монашеская, только панагия и посох отличали его от простого монаха. Чрез несколько недель, в настоятельских покоях Спасо-Прилуцкого монастыря (в 5 вер. от Вологды), которым управлял тогда ректор семинарии, я увидел изображение на полотне св. Иннокентия, довольно сходное с виденным во сне угодником. А чрез несколько лет мне и самому Господь привел получить в управление Златоустов монастырь, где есть единственный в Москве придел во имя сего святителя, возобновленный при мне усердием Иркутских граждан, проживающих в Москве, и в особенности Александра Константиновича Трапезникова. Подлинно, дивен Бог во святых Своих!

***

(Из моих наблюдений)

Настоящая временная жизнь наша с разных сторон подвержена многим, часто непредвиденным опасностям. Но есть око, которое не воздремлет, ниже уснет, храня каждого из нас (Псал. 120:4). «Нередко иной, – пишет св. Исаак Сириянин, – не зная, идет путем, где есть дикий зверь, или убийцы, или что-нибудь подобное; и вот общий Промысл Божий спасает его от такового вреда, или, пока не пройдет мимо злый зверь, чем-нибудь замедляет шествие путника, или встречается ему кто-нибудь и заставляет уклониться от пути. И еще, иногда лукавый змий лежит на пути и невидим; но Бог не хотя предать человека такому искушению, делает, что змий начинает вдруг шипеть и трогаться с места, или ползти вперед путника, и он, видя это, остерегается и спасается от змия. Хотя и недостоин этого человек по тайным грехам, известным ему одному: однако же Бог отводит его от беды, по милости Своей. И еще, случается нередко, что падают дом, или стена, или камень, с шумом подвигшись с места своего, а там сидели иные, и Бог человеколюбно повелевает Ангелу удержать и остановить в падении место сие, пока не встанут сидевшие, или пока чем-нибудь не отведет их, и никого не останется на месте; и едва отойдут они, немедленно попускает упасть. А если и случится, что иной будет застигнут, делает, что не терпит он никакого вреда. Ибо сим хочет показать бесконечное величие силы Своей». (Слова подвижнические. М. 1858, стр. 500–501).

Да позволено мне будет сообщить некоторые случаи помилования Божия в явных опасностях.

1. В 1844 году, на 12-м от рождения, во время летних каникул гостя в Коломне у своего деда, диакона Покровской церкви, в один прекрасный вечер, вместе с его сыном, а моим дядей – учителем московского N училища, отправился я к родному брату моей бабки – дьячку Никольской на Посаде церкви, но нас никто не встретил, когда мы вошли в квартиру нашего родственника. Дядя в ожидании хозяев, бывших в то время в саду, стал рассматривать висевшие на стенах большой комнаты картины и другие вещи. Приметив на шкафе ружье, достал его и, держа в своих руках, спросил меня: «Ваня! ты видел, как стреляют»? – «Нет». – «Сейчас покажу тебе», хладнокровно заметил неосторожный дядя. В самом деле, он навел ружье против меня, начал целиться и только – что хотел поднять курок, как послышал сзади: «оно заряжено»! Так вскричала дочь хозяйского дома, войдя в переднюю из смежной столовой комнаты, где занималась рукоделием. Несмотря на то, что никого кроме ее из домашних не было, она сначала не хотела, по своей застенчивости, показываться молодым гостям, но, слыша разговор наш, подумала и решилась выйти к нам, препобедив свой ложный стыд. Малейшее замедление ее было бы гибельно для меня, но я спасен благостью Того, без ведения и воли которого и влас главы нашей не погибнет (Лук. 21:18). Помню, как в след за словами: «оно заряжено», у дяди задрожали руки, он побледнел и не вдруг мог проговорить. На вопрос его: «зачем зарядили ружье»? девица отвечала: «отец боится воров», т.-е. он, имевший деньги, как брат богатого откупщика, хотел подобным средством (ружьем) оградить свою безопасность от воров.

2. В Вологде однажды (в 1862 г.) переходил я чрез улицу и на этот раз был задумчив. Прямо на меня мчалась неизвестно чья лошадь, запряженная в легкие сани, но я не замечал своей опасности. Я непременно был бы задавлен, или страшно изувечен, если-б один мальчик не закричал мне: «батюшка, лошадь на вас»! Едва, едва я успел отсторониться. Мальчик, предостерегший меня в минуту опасности, был нищий, которому я иногда подавал милостыню в своей келье. Не напрасно же сказано в свящ. Писании, что милостыня от смерти избавляет (Тов. 12:9). И если-б мы постоянно соблюдали повеления Господни, то Господь Бог чаще соблюдал бы нас от всякого зла.

3. В полуоткрытом тарантасе возвращался я из Заоникиевской Владимирской пустыни (в 14 верстах от Вологды) в июне 1860 года. Погода стояла ясная, воздух после дождей дышал приятною прохладой, лошади весело бежали по торной дороге. Надобно было спускаться с довольно крутой горы, внизу которой расположена, не помню какая деревенька; тогда тройка лошадей, несдержанная вовремя, быстро понеслась, а на средине дороги, у самого склона горы, малолетние крестьянские дети сидели беззаботно и чем-то забавлялись. Ямщик, увидя их и не в силах будучи смирить лихих лошадей, начал махать рукой и кричать изо всей мочи, но дети оставались глухи и неподвижны. Я положительно страдал в эти минуты и горько сетовал на матерей, не помня слов самого Господа: еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадия чрева своего? Аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду (Ис. 49:15). Уже в нескольких саженях от нас, дети вскочили с своего места и разбежались в стороны; только один малютка еще не трогался, наконец испуганный криком ямщика и прочих детей, он поднялся на ноги, хотел бежать, и на грех упал! В тот же момент промчалась наша тройка, потом вскоре остановилась. Слышу неистовый крик крестьян, сбежавшихся на улицу из своих изб, но к изумлению моему и невыразимой радости узнаю, что младенец жив, невредим и уже на руках своей матери, которая нежно целовала его и поистине не помнила скорби от радости, как будто он только что родился в мир (Иоан. 16:21). Ни пристяжная, с левой стороны, лошадь, ни колеса не задели его, тогда как головкой он быль обращен к тарантасу и трудно было подметить расстояние, отделявшее его от линии очерченной колесами! Подлинно Господь хранит младенцы (Псал. 114:5)⁴⁰.

4. Во время возобновления, в мое настоятельство в московском Златоустовом монастыре, Троицкой монастырской церкви, подмостки внутри ее до самого свода были поставлены в четыре яруса. Поднявшись в один день (4 июля 1868 г.) на нижний ярус, для наблюдения за штукатурною уборкой стен, и заняв удобное место, я чрез несколько минут без всякой, по-видимому, надобности отошел на два шага, и лишь только отошел, меня вдруг осыпала чрезмерная пыль, как это на улице бывает с прохожими, при сильном порывистом ветре, в летнюю сухую пору. Не понимая что бы это значило, я обратился назад к восточной стороне, и вижу с изумлением: на том месте, где я стоял прежде, лежит большой обрубок бревна, с третьего яруса проскочивший между досками, которые рабочий передвигал, не то переворачивал тогда! Мне верится, что один из седми Ангелов, уже тогда намеченных к изображению и ныне изображенных в куполе храма, – он по воле Божией, сохранил меня от смертной опасности.

5. Преосвященный Игнатий, епископ Можайский⁴¹, обозревая московскую епархию, прибыл (кажется в 1869 г.) в Коломну, потом в Серпухов и Давидову пустынь, откуда в Москву возвращался со мной лесом по такой дороге, по которой проезд бывает очень редкий. Выехав из леса, мы вдруг – нечаянно пресекли Курскую железную дорогу, никем не быв предварены (сторожа у окраины леса совсем не было), и видим по левую сторону близившийся к нам пассажирский поезд. Мы чуть не поплатились жизнью, так как еле наша карета успела сойти с полотна железной дороги, как поезд пронесся мимо нас с быстротою птицы. Совсем было налетел на нас! Сильно испуганный кондуктор махал руками и после того, как уже не настояло в том никакой надобности. Мы продолжали путь в Кузьменки, а оттуда по шоссейной дороге на станцию Лопасня и затем с поездом Курской же дороги (она проведена в косвенном направлении) благополучно прибыли в Москву.

***

Преосвященный Игнатий, викарий Московский, предпринимал вместе со мной путешествие для обозрения церквей, находящихся в Богородском уезде. По прибытии в Павловский посад (в 60 вер. от Москвы) с поездом Нижегородской железной дороги, 31 августа, в 2 ½ часа пополудни, его преосвященство, при выходе из вагона, был встречен градским головою с хлебом и солью, а в вокзале представились протоиерей с старостою Воскресенской, единственной в посаде церкви и другие лица. Преподав им свое благословение, преосвященный, в сопровождении означенных лиц и простого народа, бежавшего за экипажем, отправился прямо в церковь, при входе в которую был встречен с крестом и св. водою. После краткого молебствия с возглашением многолетия присутствующему архиерею, многие усердствовали принять его благословение. Певчие Павловского посада очень хорошо пели в это время тропари и Богородичны догматики. Из обширной церкви⁴³ преосвященный отправился в дом старосты потомств. поч. гражданина Якова Ивановича Лабзина, у него и остановился. Вечером торжественно, при участии его преосвященства, совершена всенощная служба, положенная на день новолетия и преп. Сергию, имени которого посвящен один из приделов посадского храма. На литургии, 1-го сентября, поминали в Бозе почивших Филарета митрополита Московского и Афанасия архиепископа Казанского (сконч. в январе 1868), священнодействовавших купно во святем храме сем 26 мая 1859 года, в том же храме пред престолом и простившихся друг с другом на веки. В конце литургии преосв. Игнатий произнес слово из текста: И весь народ искаше прикасатися Ему: яко сила от Него исхождаше, и исцеляше вся (Лук. 6:19). Говоря о средствах к благодатному общению с Господом, он поболел сердцем о наших раскольниках⁴⁴, лишенных вне православной Церкви важнейшего из этих средств – таинства св. Причащения. Из храма посетил местного протоиерея и благочинного Сергия Степановича Цветкова, затем изволил обедать у Я. И. Лабзина и в час пополудни выехал в Спасо-Преображенский Гуслицкий монастырь, отстоящий от Павловского посада в 30 верстах.

На пути в эту обитель преосвященный обозревал церкви: 1) св. великомуч. Никиты, что у речки Дроздны (в 10 вер.); 2) Покровскую в селе Запонорье (в 20 вер.), очень бедную за множеством раскольников, которых считалось в деревнях, к ней приписанных, 579 дворов, а православных не более 9-ти; 3) Крестовоздвиженскую, что в Селинской волости (в 25 вер.). В 1852 г. открыто в ней богослужение, в виде опыта, на правилах единоверия, по старопечатным книгам. Маститый, но еще крепкий силами священник Георгий Алексеевич Смирнов удостоился видеть не только в церкви, но и в своем доме приснопамятного митрополита Филарета в 1859 году и преосв. Игнатия на этот раз.

У св. врат пустынной Спасо-Преображенской обители преосвященный был встречен игуменом Парфением с братией; войдя в Скорбященскую церковь, выслушал краткий молебен и благословил братию, а на другой день (2 сент.), после ранней обедни в Успенской деревянной церкви, прибыл в село Гуслицы, отстоящее от обители в 10 вер. Пространная и благолепная в том селе церковь Воскресения Христова, заложенная в 1822 г., окончена постройкой (на сумму собираемую с церковно-базарной земли и на счет прихожан) в 1840-м. Высокопр. Филарет освятил ее и весьма довольный заметил прихожанам: «если в этой церкви не будете молиться, не войдете в царство небесное»⁴⁵. В народной школе обучаются и дети раскольников. По возвращении в монастырь, основанный по Высочайшему изволению, в видах постепенного уничтожения раскола в этой стране, преосвященный Игнатий осматривал древние иконы и книги; особенное внимание обратил на вещи, пожалованные от щедрот Ее Императорского Величества, Государыни Императрицы Марии Александровны, посетил и монастырское училище для крестьянских детей. В пять часов вечера началось всенощное бдение в монастырской Скорбященской церкви, окончившееся в последней половине 10-го часа. Пение монашествующих, стройное и умилительное, нравится и раскольникам: они отдают ему преимущество пред своим пением, а Пречистому Твоему образу монахи поют до слез хорошо. На следующий день, 3-го сентября, на литургии в том же храме совершенной архиерейским служением, возглашена была вечная память святителям: Филарету Московскому и Афанасию Казанскому, нечаянно посетившему обитель эту в самый день освящения монастырской Успенской церкви, 24 мая 1859 года. Освящал ее митрополит в присутствии преосв. Афанасия; потом они совершили заложение нового храма, более обширного, в честь Нерукотворенного образа⁴⁶, и освящение новосозданного монастыря, названного Спасо-Преображенским от древней церкви, взятой в основание оного.

На обратном пути в Павловский посад посещены были: 1) церковь Николаевская, что в селе Загарье (в 18 вер. от посада), 2) церковь Рождества Богородицы, что в Уполозах (в 5 вер.). В двух деревнях: Ливановой, принадлежащей к Никитскому приходу, и Евсевьевой (и подлинно благочестивой⁴⁷, приписанной к Павловскому посаду, крестьяне, в ожидании архиерея, поставляли на траве близ дороги стол, накрытый скатертью, и на нем икону и хлеб с деревянною солоницею. Все от малого до большого выходили на встречу, матери держали на руках грудных младенцев⁴⁸! Преосв. Игнатий благословлял каждого из них отдельно. А в селениях, где живут закоренелые раскольники, народ и не показывался: не восхоте благословения, и удалится от него (Псал. 108:17)!

По возвращении в Павловский посад, несмотря на видимую усталость, преосвященный посетил кладбище, где строится новая церковь, и благословил начатое здание на все четыре стороны. Здесь же была лития над могилою почетного гражданина В. И. Грязнова. Покойный, как слышал я, за десять минут до своей кончины благоговейно причастился и произнес: аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Псал. 22:4).

На другое утро, 4-го сентября, преосвященный слушал литургию в Казанской села Мери церкви (в 8 вер.), построенной в 1863 году, благодаря усердию проживающих в том селе купцов Павловского посада: Ф. Е. Рудакова и С. И. Салтыкова. Преосв. Игнатий посетил их. В самом посаде он в 11 часу дня посетил училище подведомственное министерству народного просвещения. Послеобеденное время посвящено было обозрению церквей, находящихся на пути в г. Богородск (в 16 вер. от посада). Таковы: 1) Христорождественская, что у озера Далинищева (в 5 вер.), 2) Успенская в селе Богословском (в 7 вер.), на шоссейной дороге, основана первоначально 1726 года строителем бывшей на том месте Богословской пустыни, о. иеродиаконом Петром. Священник В. П. Белоусов уволен за штат по прошению, и в сей день назначено было венчание в Богословской церкви будущего священника Покровского. В селе от общества деревни Буньковой была встреча с иконою, хлебом и солью. 3) Успенская (в 14 вер.).

В Богородске (в 50 вер. от Москвы), куда преосвященный Игнатий прибыл вечером в начале 5-го часа, всех жителей 1709 чел. Соборная Богоявленская церковь воздвигнута новая, но еще не окончена внутреннею отделкою и только оштукатурена. Придельный храм с двумя престолами устроен в благодарность Богу за последовавшее в 1812 году 1-го октября избавление г. Богородска от нашествия неприятелей. В квартире старшего священника Д. И. Иерапольского, после того как преосвященный побывал в соборе, он принимал градского голову П. Ф. Елагина с хлебом и солью, соборного старосту О. Ф. Елагина и др. В тот же вечер всенощная была в Покровском приделе соборной церкви. На другой день (5 сентября) литургию преосвященный совершил в более пространной, приписной к собору кладбищенской церкви и предложил поучение, начатое словами Богоматери: величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем (Лук. 1:46). После службы и обеда у соборного старосты поч. гражд. Онисима Федоровича Елагина, посетил недавно устроенное им в Богородске каменное двухэтажное училище для мальчиков и девочек. Один из учеников подробно рассказал жизнь празднуемых в тот день св. Захария и Елизаветы. Малолетняя дочь О. Ф. Елагина прочла наизусть и изъяснила пятую заповедь о почитании родителей.

На пути в Николаевскую Берлюковскую пустынь (в 18 вер. от города) встречались церкви: 1) Петропавловская (в 9 вер.), при реке Клязьме. Хор певчих, составленный, как и во многих других селениях, из крестьян, доведен до благоустройства. Преосвященный из церкви посетил местного протоиерея и благочинного Тихона Матвеевича Колычева. 2) Троицкая, на Аристовом погосте; в ней запрестольное Евангелие замечательное по своей величине. 3) Церковь святителя Николая, на Лосинном заводе, основанная в 1822 г., по Высочайшему повелению Государя Императора Александра Павловича, хранит в себе частицы св. мощей киево-печерских угодников. При упраздненной Лосинной казенной фабрике стечение народа было необыкновенное. Его преосвященство посетил старца священника Карпа Яковлевича Шарова. Проезжая мимо училища, благословил поселянских детей обоего пола, вышедших на дорогу.

В 6 часу вечера мы достигли Николаевской Берлюковской пустыни. Неизвестно, когда построена. В 1770 г. была обращена в приходскую церковь. Митрополит Платон восстановил (1778) эту пустынь, назначив строителем ее иеромонаха Перервинского монастыря Иоасафа, который успел многое сделать на пользу обители и скончался в 1794 году. Признательный к нему владыка митрополит почтил намять его надгробными стихами:

Здесь погребен Иоасаф строитель,

Он первый обновил обитель;

Иль мало сказать, что он возобновил,

А всю из мертвых воскресил.

Ограды не было, строенья никакого,

Он все то сделал снова.

Лишь церковь ветхая одна была,

И та репейником с крапивой заросла.

Но он устроил все и иноков собрал,

И их духовным с Богом браком сочетал.

Итак хоть умер он, по память есть неутаенна,

Душа-ж в обители небесны, переселенна.

О Боже! Сам Ты душу упокой,

И нас благослови, чтоб был другой такой.

Пустынь Берлюковская начала приходить в цветущее состояние со времени явления в ней чудотворного образа: Лобзание Иудою Христа Спасителя; найден этот образ в монастырской хлебопекарне 24 мая 1829 года, по откровению, бывшему слепой крестьянке села Кудинова (в 20 вер. от обители). Она прозрела по совершении молебствия перед образом и освящения воды, которою помазала очи; в след затем бесчисленное множество исцелений стало изливаться от новоявленной иконы, в честь которой построена в 1838 г. и освящена высокопр. Филаретом соборная церковь. Памятно мне доныне воскресное всенощное бдение, совершенное в той церкви с участием преосв. Игнатия и с присоединением службы храма, продолжавшееся три с половиною часа. На другой день, 6-го сентября, отслужа литургию, при множестве собравшихся богомольцев, преосвященный осматривал Троицкую монаст. церковь, – в ней хранится древняя икона св. Николая чудотворца, – ризницу и пещеры, находящиеся за оградою монастыря, на юго-западной стороне, внизу горы покрытой еловым и сосновым лесом, ископанные тайно от братии схимонахом Макарием (сконч. в 1847 г.). В пещерной церкви во имя св. Иоанна Предтечи Господня, построенной в 1864 г., иконостас чугунный литый вызолочен на-мардан, иконы писаны на меди. Преосвященный в тот же день посетил село Воскресенское, имение князя Долгорукова⁴⁹, и там церковь Покрова Пресвятой Богородицы, а за вечернею молился в монастырской церкви во имя Всех Святых, смежной с архиерейскими кельями, построенной в 1853 г. на том месте, где была прежде хлебопекарня с чудотворным образом Спасителя.

В понедельник (7 сентября) на пути в Москву преосвященный обозревал: 1) церковь св. Иоанна Богослова, что в селе Глинкове, с приделом во имя св. Александра Невского. Построена в 1756 г. графом Александром Романовичем Брюсом, в ней и погребенным. Над могилой его возвышается мавзолей. Близ Лосинного завода народ, окружая карету преосвященного, усердно его приветствовал и стремился получить благословение. Где, кроме святой Руси, можно видеть такое отрадное зрелище? 2) Скорбященскую в селе Тимошнине, Никольское тож, имеющую ковчег с частицами мощей святителя Николая и др. угодников. 3) Троицкую в селе Купавнах; при ней училище для мальчиков.

В тот же день преосвященный Игнатий возвратился в Москву, и 28 сентября предпринял со мной путешествие для обозрения церквей города Коломны и ближайших к ней⁵⁰. С вокзала Рязанской железной дороги, устроенного по ту сторону города, в 1 ½ верстах от Богоявленского Староголутвина монастыря, его преосвященство, в сопровождении старшего Коломенского духовенства, прибыл прямо в этот монастырь, на устье Москвы реки, в 5 часу пополудни. По выслушании краткого молебствия в Богоявленской соборной церкви, благословил монашествующих и посетил игумена Сергия, ныне архимандрита Волоколамского монастыря. В смежной с его кельями теплой церкви во имя преп. Сергия, совершено в тот же вечер всенощное бдение с литиею и величанием угоднику Божию, благословившему основание этой обители в 1385 г. Столповое пение монашествующих располагало к благоговейной и покаянной молитве. На другой день (29 сент.), по совершении там литургии, преосвященный обозревал Всесвятскую церковь, что в селе Боброве, и антиминс в ней освященный в 1791 г. Афанасием, епископом Коломенским и Тульским ⁵¹. Часть церковной пахатной земли отдана под железную дорогу за 791 р. сер. в пользу причта.

На другое утро (30 сентября) был въезд в Коломну из Староголутвина монастыря и служение преосв. Игнатия в градском Тихвинском теплом соборе. В конце литургии преосвященный сказал приличное торжеству слово из текста: Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам Слово Божие, их же взирающе на скончание жительства, подражайте вере их (Евр. 13:7). Таков наставник наш св. Михаил, празднуемый в тот день, первый святитель и просветитель земли Русской, скончавшийся в 992 году. Нетленные мощи его почивают в Киево-Печерской Лавре, напротив священных останков первого христианского самодержца Русской земли, св. вел. князя Владимира. После литургии отправлено, с участием всех градских священников, молебствие Божией Матери.

Из собора преосвященный прибыл в Троицкий Новоголутвин монастырь. Касательно истории монастыря заметим следующее: «по перенесении Коломенской архиерейской кафедры в Тулу, остался в Коломне древний кафедральный собор (разумеется Успенский холодный собор, основанный в 1682 г.) без причта и без способов существования, как безприходный, и древний архиерейский дом, также пустой, и без способов поддержания. В сей крайности митрополит Платон испросил разрешение (в 1799 г.): второклассный Голутвин (загородный) монастырь перенесть в Коломну в архиерейский дом, под названием Новоголутвина, и к нему приписать бывший кафедральный собор, стоящий вне ограды нового монастыря; но как такое совмещение монастыря с кафедральным собором было признано неудобным, то собору дан причт белого духовенства с небольшим пособием из окладов монастыря. Вследствие сего, древний Голутвин монастырь, основанный по благословению преп. Сергия (великим князем Димитрием Иоанновичем Донским), которого и посох благоговейно там сохраняется, остался пустой и без способов существования. Чтобы поддержать этот древний памятник святыни, употребили следующее. Опустевший Голутвин монастырь и Бобренев (близь Коломны), разделенные расстоянием на семь верст и рекою, соединили (на некоторое время) в один монастырь, под названием Бобренево-Голутвина, в опустевший Голутвин поместили часть братии из Пешношского монастыря и отделили к нему часть угодий Бобреневских»⁵². В Новоголутвинском монастыре Троицкая церковь, бывшая архиерейскою домовою, недавно возобновлена. Смежна с архиерейскими кельями и теплая Сергиевская церковь; в ней замечательна храмовая икона, привезенная из Лавры высокопр. Филаретом на благословение Коломенской обители. Преосв. Игнатий посетил эту церковь и, преподав благословение архимандриту Тихону и монастырской братии, прошел в архиерейские кельи, где градской голова поднес ему хлеб-соль и представились: начальник г. Коломны В. С. Новицкий и другие почетные лица города, старшее духовенство, смотритель и наставники Коломенского духовного училища.

В шесть часов вечера, накануне Покрова Пресв. Богородицы, всенощная в градском Тихвинском соборе была по чину Московского Успенского. Преосвященный до самой литии занимал место на средине храма, у правого столба, и нет сомнения, что его святительская молитва одушевляла молитвы его окружавших. Сам он в архиерейской мантии совершил литию и выходил из царских врат алтаря на величание Божией Матери. Правый хор держали соборные певчие, а левый – воспитанники духовного училища; они же читали шестопсалмие, кафизмы и тропари праздничного канона – очень внятно и хорошо. Малолетние дети соборян прислуживали в алтаре, и надобно отдать справедливость отцу протоиерею: у него в соборе должный порядок. Н. Д Виноградов вместе и благочинный градских церквей.

В день Покрова каждогодно бывает крестный ход из Коломенского собора в Покровскую приходскую церковь с досточтимою святынею из разных церквей, в воспоминание о избавлении города от угрожавшего нашествия французов в 1812 году. Нынешний крестный ход имел ту особенность, что в след за духовенством и св. иконами шествовал архиерей в полном облачении, чего не было здесь со времени упразднения Коломенской епархии, а встречать крестный ход предоставлено было мне. Ясная, тихая погода как нельзя более благоприятствовала духовному торжеству; казалось, при блеске металлических хоругвей, и самая природа ликовала. Вступив в Покровскую церковь, его преосвященство начал служение литургии, потом совершил благодарный Господу Богу молебен. Посетив местного священника, он обозревал градские церкви: 1) Преображенскую, бывший (до 1800 г.) Спасский монастырь. В ней драгоценная икона св. Алексия человека Божия, соименного святителю Алексию, митрополиту Московскому, ему и принадлежавшая. Человек Божий изображен стоящим с возведенными очами к небу. 2) Предтечевскую, известную также по приделу преп. Симеона Столпника. 3) Вознесенскую, сооруженную прихожанами в 1792 г.; это одна из лучших в городе церквей, обширная и высокая.

В пятом часу вечера из Новоголутвина монастыря, где преосвященный имел помещение, поехал он в село Городищи (в 1 вер.), где церковь Зачатия св. Иоанна Предтечи построена из белого камня и по преданию существует около семи веков. На ее наружной стене, при входной северной двери, замечательно высеченное изображение дракона. Его преосвященство потом осматривал Ильинскую, в селе Сандырях (в 3 вер.), церковь. Местный псаломщик Евфимий Сандыревский, отец покойного протоиерея Коломенского собора, за усердную 58-летнюю службу, в тот же день был рукоположен в Покровской церкви во диакона с оставлением на прежней причетнической вакансии. По возвращении в город, посещена Борисоглебская церковь, за прудом. В приходской школе обучаются от 40 до 50 детей; сверх того, открыта приходская библиотека.

На другое утро (2 октября) преосв. Игнатий слушал литургию в Петропавловской кладбищенской церкви и после литургии совершил панихиду по митрополите Филарете и его родных, погребенных на градском кладбище. Отец знаменитого архипастыря, Михаил Федорович Дроздов был сначала диаконом Коломенского кафедр. собора, потом несколько лет священником при Троицкой церкви; скончался в сане соборного протоиерея 18 янв. 1816 г. Рассказывают: он был болен однажды, но, подав милостыню, стал выздоравливать⁵³. Мать высокопр. Филарета Евдокия Никитична умерла в Москве 20 марта 1853 г. и похоронена на моск. Пятницком кладбище. Она (как мы слышали от одного из ректоров Московской академии) будто бы огорчилась, как скоро узнала о намерении сына постричься в монахи, а после долго утешалась им. Родной брат святителя, Никита Михайлович Дроздов, был протоиереем Богоявленской церкви в Коломне; родная сестра Ольга Михайловна была за протоиереем Коломенского собора и смотрителем духовного училища Иродионом Степановичем Сергиевским († 14 окт. 1830 г.), отцем почтенной матери преосв. Игнатия, Анны Иродионовны.

Его преосвященство в тот же день продолжал обозрение прочих градских церквей. Таковы: 1) Иоанно-Богословская с приделом во имя св. страстотерпца Иоанна Воина⁵⁴. Колокольня при ней самая высокая в городе. 2) Троицкая, что в Ямской слободе. Дом местного иерея, деревянный и одноэтажный, бережно хранится: здесь с семи месяцев от рождения до времени поступления в Троицкую лаврскую семинарию (в марте 1800) жил покойный владыка Филарет. 3) Архангельская, самая обширная в городе и богато украшенная. От церкви в 10-ти саж. воздвигнута для иконы св. Иоанна Воина каменная часовня, состоящая под ведением коломенского уездного отделения попечительного о тюрьмах комитета. Должность церковного старосты исправляет С. И. Петров, градский глава. 4) Воскресенская в крепости (в память обновления храма Воскресения Христова, в IV веке по Р. X.) была когда-то соборною и в ней происходило венчание великого князя Димитрия Иоановича Донского с княжною Суздальскою Евдокиею (в иночестве преп. Евфросиния). 5) Воскресенская, что на посаде (также в память обн. хр. Воскр. Хр.), благолепно возобновленная усердием прежнего священника С. Г. Скворцова, освящена (малое освящение) 16 июля 1867 г. преосв. Игнатием. 6) Николаевская, в крепости, сооружена первоначально в 1641 году. 7) Крестовоздвиженская, ружная, основанная в 1764 году тщанием Коломенского епископа Гавриила. 8) Никитская со множеством частиц св. мощей, каковая святыня, говорят, принадлежала князю Д. М. Пожарскому. 9) Христорождественская, 10) Богоявленская или Зачатейская⁵⁵, очень благолепная. В ней придел во имя Пресвятыя Богородицы – Введение Ее во храм освящен высокопреосв. Филаретом 7 сентября 1853 года, причем владыка произнес трогательное слово. Рождение его записано в метрической книге Богоявленской церкви за 1782 год таким образом: «у соборного диакона Михаила Федорова родился (26 декабря) сын Василий, крещен (и св. миром помазан) генваря 1-го числа (в день своего ангела). Восприемником был соборный ключарь Петр Васильев, восприемница Домника Прокопиева, жена иерея Никиты Афанасьева». Накануне рождения его, отец его Михаил Федорович, говорят, отправился, ради великого праздника Рождества Христова, к своему тестю Никите Афанасьевичу, священнику Богоявленской церкви; с ним была и супруга его Евдокия Никитична, которую застала здесь минута разрешения от бремени и она произвела на свет сына, названного Василием в честь св. Василия Великого. Коломна не разумела еще тогда, какого младенца даровал ей Бог, но теперь пусть блюдет 26-е декабря 1882 года, так как в этот день (воскресенье) исполнится уже столетие со дня его рождения. Коломна, благословенная его родина, – береги это число!

В одной версте от города Бобренев монастырь, неизвестно когда основанный и в 1800 г. приписанный к Староголутвинскому, на степень самостоятельной обители возведен в 1865 году. Не задолго до этого времени он обветшал, и средств к поддержанию его не было. Видя такую крайность обители, имевшей одну только церковь Рождества Пресвятой Богородицы с приделами в честь икон Ее Казанской и Феодоровской, почетный московский гражданин Давид Иванович Хлудов воздвигнул (1860), на свой собственный капитал, другой храм в честь Феодоровской иконы и в нем приделы во имя Казанской иконы Божией Матери и преп. Давида Селунского; вместо одного ветхого братского корпуса, построил два каменных и сверх того пожертвовал (1864) два участка земли, состоящие в Коломенском уезде, всего 60 дес. 2202 саж. По восстановлении монастыря, обеспеченного в средствах содержания, тот же благотворитель возобновил (1866) старую Богородице-рождественскую церковь, с переименованием ее приделов: одного в честь новоявленного угодника, святителя Задонского Тихона, а другого во имя Всех Святых. В этом-то благолепном храме преосвящ. Игнатий совершил, 3-го октября, литургию (всенощная накануне была в градском архиер. доме), и на малом входе возвел здешнего строителя иеромонаха Феоктиста в сан игумена.

В час пополудни, близ Коломны остановился экстренный поезд Рязанской железной дороги, с которым ехал в Москву Великий Князь Николай Николаевич старший. Его Высочество принял от города хлеб-соль и от преосв. Игнатия, молившегося за литургией о здравии Царственного Путешественника, просфору, поднесенную Голутвинским игуменом Сергием, причем изволил выразить свою благодарность.

Из Бобренева преосвященный проехал в село Парфеньево (в 10 вер. от гор.). Обширная в том селе Никольская церковь построена, тщанием прихожан, в 1847 г. Высокопр. Филарет произнес, по случаю освящения ее, слово (1848, 26 августа). Прихожане часто посещают ее.

В Коломне Успенско-Брусенский девичий монастырь основан в 1552 г. царем Иоанном Васильевичем Грозным, в благодарность Богу за взятие Казани. В тоже время сооружена Успенская монастырская, ныне однопрестольная церковь, а Крестовоздвиженская в 1858 г., усердием игуменьи Олимпиады. В этой освещенной и убранной коврами церкви была, 3 окт., воскресная всенощная с присоединением службы Казанским святителям Гурию и Варсонофию, накануне дня их памяти. На величание святителей облачился преосв. Игнатий, и на другой день совершил в той же церкви литургию. Назидательно было его поучение о христианском смирении, примененное к недельному Евангелию (Лук. 5:1–12).

На всенощной в градском Тихвинском соборе, начатой в 5 часов вечера, ради трех святителей Московских Петра, Алексия и Ионы, мысль невольно переносилась в первопрестольный град Москву, где нетленно, во благоухании святыни почивают они. На другой день (5-го октября) преосв. Игнатий служил в Новоголутвинском монастыре литургию и благодарственное молебствие по случаю празднования рождения Ее Императорского Высочества Великой Княжны Марии Александровны, посетил училище и благословил учеников, а затем преподав благословение о. архимандриту Тихону, достойно уважаемому и любимому всеми гражданами за его кротость и редкое добродушие, равно и прочим лицам Коломенского духовенства, с поездом железной дороги преосвященный отправился в Москву.

***

Сергиевская в Высокопетровском монастыре церковь, построенная Петром Великим, по возвращении его в Москву из укрепленной обители св. Сергия Радонежского, осенявшего его своим покровом (1698 г.), как ни давно существует⁵⁷, но до последнего времени не было в ней иконы явления Божией Матери преп. Сергию. Недостаток сей восполнен ныне к утешению многих боголюбцев. Новая икона, писанная на доске (в 1 арш. 14 верш, длиною и 15 вер. шириною), по узорчатому золотому фону, поставлена в Сергиевской церкви, за день до храмового праздника, на завороте левого придела во имя святителя Алексия, современника и друга Сергиева⁵⁸; освящена в самый праздник, 25 сентября 1876 г., перед поздней литургией, которую совершил соборне настоятель монастыря. В этот день священнодействовать у нас предполагал преосвященнейший Игнатий, но по изменившимся обстоятельствам не мог, и уже на другой (воскресный) день изволил служить в Сергиевском храме – в праздник Иоанна Богослова, который вместе с ап. Петром сопровождал Богоматерь, посетившую блаженного Сергия. После литургии и молебна преп. Сергию, с возглашением многолетии Царствующему делу, его преосвященство, зайдя в настоятельские кельи, открыл свое намерение съездить в Троицкую Сергиеву Лавру к 1-му октября (день основания в Лавре духовной академии) и мне предложил тоже самое, на что я согласился тем охотнее, что давно не был в Лавре и сердце влекло туда.

Там, в знаменитой Лавре (куда мы прибыли утром 29 сентября), я поклонялся на место, идеже стоясте нозе (Пс. 131:7) Богоматери, явившейся богоносному Сергию. Замечательно, что в явлениях Пресв. Богородицы св. Иоанн Богослов сопровождает Ее. Так, при явлении Ее во Влахернском храме, по свидетельству св. Андрея и Епифания, Ее поддерживали св. Предтеча и сын грома⁵⁹. При явлении Ее преп. Сергию Радонежскому, присутствовали вкупе Петр и Иоанн (Деян. 3:1), два верховные апостола, показавшие и в земной жизни своей пример единодушия и неразлучности. Преподобный Сергий жил в бедной келье и с ап. Петром мог сказать о себе: сребра и злата несть у мене (ст. 6), хотя из пустыни бывал в чертогах великокняжеских и державными чтим был. Подобно Иоанну хранил он девство и телесное и душевное; потому что нетление, дарованное ему от Бога, дается только такому телу, в коем обитала нерастленная никакими недостатками, непорочная душа. Потаенный сердца человек, в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, вот что драгоценно пред Богом (1Пет. 3:4)! Многократно и с умилением лобызал я в Троицком соборе нетленные, цельбоносные мощи сего доблестного подвижника и земного ангела.

В Филаретовской лаврской церкви, где погребен знаменитый митрополит Филарет и где 30 сентября, в присутствии наставников и студентов академии, совершена была архиерейским служением заупокойная литургия, – молясь за приснопамятного иерарха, я просил и его действенных молитв и благословения, которое иногда получал во сне. Преемник первосвятителя Петра, он, нет сомнения, предстательствует на небе за преданную ему Московскую паству и, по чувству николиже отпадающей (1Кор. 13:8) христианской любви, не остается к нам безучастным доныне. Не распространяясь в похвалах великому светильнику Российской церкви, которого и знает и чтит народ, как подвижника и мудрого ревнителя православия, сообщу что слышал об нем в самой Лавре.

Преосв. Игнатий, еще будучи студентом академии, объявил митрополиту желание иноческой жизни (1850). – «Хорошее твое желание, но не надо иметь честолюбивых видов. Когда я сам принимал пострижение, говорил ему владыка⁶⁰, я думал: вот теперь начнет академия готовить ученых профессоров⁶¹, а я куда гожусь (со старым образованием)? Привел бы меня Бог под конец жизни стать гробовым у раки преп. Сергия».

Достопочтенный наместник Лавры, архимандрит Антоний спросил митрополита, намерен ли он служить в Духов день? Не утомился ли, совершив к ряду две обедни – в Троицын день и накануне его, ради какого-то праздника⁶²? – «Я у вас (в Лавре) служу, я отдыхаю», сказал благочестивый архипастырь, любивший чин лаврской службы.

В тот тяжелый год (1842), когда понужден был святитель принять необычное для него отдохновение от трудов в соборе церкви всероссийской, Св. Синоде, – в этот скорбный для него год изрек он в своем вдохновенном слове⁶³: «могу ли сказать себе, или когда наконец возмогу сказать: се удалихся бегая и водворихся в пустыни (Псол. 65:8)? Когда облегчуся от бремен чужих, чтобы обратить все попечение к облегчению собственного»? В этом же слове указал он знаменательно и на Гефсиманское уединение Спасителя. На другой же год мысль его об удалении в пустыню начала осуществляться: в сентябре 1843 года обозрел он место для устроения скита и благословил сие место, а через год освятил здесь первый храм (верхней) в честь Вознесения Богоматери на небо после Ее Успения. К южной стороне примыкают скромные кельи митрополита, в которых летом и осенью много дней и ночей провел он вдали от шума столиц, не встречая препятствий уединенному богомыслию. Памятуя час смертный, он, по освящении (8 июля 1845 г.) второго – нижнего храма во имя Спасителя, молившегося в саду Гефсиманском, благословил приготовить в нем для себя могилу, и это было слишком за двадцать лет до его кончины⁶⁴. В последствии времени (в 1853 г.), когда устроен обширный трапезный каменный храм в Гефсимании, лаврский наместник не скрыл от владыки своего опасения, что первоначальная деревянная церковь может сгореть, а с нею и гроб его. – «Значить, я того стою», отвечал приснопамятный основатель скита; и хотя нескоро, но по его же благословению, место вечного покоища перенесено под своды трапезного каменного храма. Теперь оно не в Гефсимании, а близ нее, в самом сердце Лавры, под кровом молитв св. Сергия и других по нем здесь богоугодно подвизавшихся. Никто из приходящих к многоцелебному гробу Преподобного не пройдет мимо почившего святителя, чтобы молитвенно не преклониться пред его многопоучительной гробницей.

1 октября, в праздник Покрова Божией Матери, литургию в академической Покровской церкви совершил преосв. Игнатий, в сослужении о. ректора академии, доктора богословия, архимандрита Михаила, кафедрального протоиерея М. И. Богословского и ректоров семинарии Московской и Вифанской. Я, отслужа литургию в Троицком соборе, поспешил в актовую залу академии, знав еще накануне, что актовая речь одного из тамошних профессоров будет посвящена памяти незабвенного ректора академии, основателя домовой ее Покровской церкви, А. В. Горского († 11 окт. 1875 г.). Покойный с великим умом соединял высокую нравственность и религиозность, на что преимущественно и обратил внимание собравшихся в ученую залу посетителей академии профессор С. К. Смирнов, произнесший актовую речь. Нравственные черты почившего: его благоговейная вера, глубокая внимательность к себе и к таинственным путям Промысла Божия, его уединенное богомыслие, редкое трудолюбие, строжайшая воздержность, начатая им еще в молодые годы девственной жизни – все это и подобное раскрыто в ярком свете, на основании его собственного дневника и вообще его записок. После речи, продолжавшейся более часа, преосвященный сказал мне: «А. В. жил лучше нас». Высокопреосвященные Филарет и Иннокентий, преемник Филарета, отличали его особенным вниманием. Однажды (1851 или 52 г.), во время публичного экзамена в Московской семинарии, владыка Филарет, увидя его, скромно вошедшего в многолюдную семинарскую залу, сказал: «милости просим». На Троицком подворье тот же высокопреосвященный занимался с ним (в ноябре и декабре 1858 г.) переводом на русский язык Евангелия от Марка, и мне приятно заявить, что во все это время А. В. помещался в ближайшем к Троицкому подворью Высокопетровском монастыре, в кельях настоятеля, ректора академии, ныне архиепископа Кишиневского Сергия. И когда монастырем тем управляли преосвященные викарии, Савва и Игнатий, А. В. в Москве останавливался по прежнему в Высокопетровском монастыре⁶⁵, много раз и священнодействовал здесь, после того как в 1860 г. 27 марта рукоположен был митрополитом Филаретом во священника, а женат он не был; и это обстоятельство, что Горский, не будучи женат, посвящен во священника, породило тогда много толков в Москве и Петербурге. Спрашивали прежде всего: «если он желал священства, почему не принял монашество?» Между прочим и то говорили: «как можно посвящать человека холостого?» Другие и верить не хотели, что он посвящен, не будучи монахом. Сам митрополит будто бы говорил о нем еще до посвящения: «если я не сделаю (не посвящу его), то и другой никто не сделает; а если я сделаю, то мне ничего не сделают». Митрополит Филарет, помнится мне, не раз обещал ему епископство; но, дабы не покинуть навсегда излюбленную Лавру и академию, А. В. смиренно отказался от высокого сана, через что стал подражателем богомудрого Сергия... Принятие иноческого сана, который не раз предлагал ему владыка с обещанием викариатства в Москве, отвлекло бы его от ученых и учебных занятий, удалило бы от любимой им Лавры и академии, а к ней был он привязан, как младенец к сосцам матерним, и пребыл верным ей до смерти. Поклоняясь праху почившего ректора академии, бывшего наставником многих архиереев, я молился, да исполнится и над ним обетование Спасителя: иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем (Мат. 5:19).

На другой день (2 окт.) я возвратился в свою прежнюю (Высокопетровскую) обитель, премного утешенный зрением святыни не в Лавре только, но и в Гефсиманском скиту, в Вифании и Хотькове, равно и посещением академии.

***

В 1690 году царь Петр Алексеевич, после посещения Боголюбова монастыря (в 10 ½ верстах от г. Владимира на Клязьме), устроил в Высокопетровском монастыре над усыпальницей родственных ему бояр Нарышкиных (деда и родных дядей по матери) храм Божией Матери, «в память великих чудес от Боголюбской иконы бывших», как сказано в царском указе по этому случаю. Замечательный по своей архитектуре храм сей в 1877 г., с благословения высокопреосвященного митрополита Иннокентия, обновлен совне и внутри.

На Фронтоне церковной трапезы, с лицевой стороны, изображено явление Божией Матери св. благоверному князю Андрею Боголюбскому, а по сторонам, кроме четырех святителей Московских, изображены св. Митрофан Воронежский и преп. Сергий, в день которого (5 июля 1874) и как бы с благословения его начата была эта картина. Помню: живописец, взявши уголь, чтобы нарисовать эскиз картины, лишь только перекрестился, в этот момент (9 часов утра) раздался литургийный благовест в большой колокол⁶⁷!

Внутренняя отделка соборного храма производилась с особенною тщательностью. Неровности простенков и другие неправильности, допущенные в кладке кирпича при построении храма, по возможности сглажены и устранены. По сторонам арки, отделяющей трапезу от храма, в старину были окна, обращенные после в шкафы для священных облачений; вместо них открыты две другие арки, в соответствие трем аркам, ведущим из притвора в трапезу. В алтаре на средине его свода, осталось от прежних годов лепное изображение всевидящего ока с лучами вокруг и парящими херувимами, в других же частях алтарного свода лепка сделана по новому рисунку, применительно к старой. На открывшейся в церковной трапезе, в двух местах, древней настенной штукатурке, усмотрена колерная продольная уборка из виноградных ветвей и листов: это открытие навело на мысль украсить трапезу лепкой из листьев и цветов, из виноградных лоз и гроздов. Покрытые масляными яркими красками кисти винограда кажутся натуральными.

Стенное росписание производил свободный художник И. С. Сушкин. Над жертвенником изображено Рождество Христово, а на простенке, с правой стороны жертвенника – Распятие, копия с картины Брюлова, ибо Христос родился в яслях, умер на кресте; на южной стене, по правую сторону престола – Умовение ног, на противоположной северной стороне Тайная вечеря; над горним местом, поверх древней (малой) иконы Спасителя – светлое Его Воскресение, а по сторонам горняго места, по правую от зрителя, святители Московские Петр, Алексий, Иона и Филипп, по левую новоявленные святители: Димитрий Ростовский, Иннокентий Иркутский, ангел владыки Московского, Митрофан Воронежский (все они современники храмоздателя Петра Великого) и Тихон Задонский, писанный с современного ему портрета. В настоящем храме взор боголюбца приятно поражается величественным на своде изображением Св. Троицы, в окружении небесных сил. Шестокрилатые серафимы, огненного цвета, приводят на память псаломский стих: Творяй ангелы Своя духи, и слуги Своя пламень огненный (Пс. 103:4). Как ни далека эта картина от своего оригинала, виденного нами в знаменитом, ныне кафедральном храме Спасителя: но и она выходит из ряда обыкновенных. По углам свода, в изящных больших клеймах – Евангелисты с символами, на цинке писанные. На западной стене, в средине, Сретение Господне – картина огромной величины, по сторонам Преображение и Вознесение на небо. Перейдем в трапезу, где гробницы бояр Нарышкиных. Свод ее представляет голубое звездное небо, напоминающее нам о другом мире: ибо наше истинное житие на небесех есть (Филип. 3:20), и в дому Отца Моего, сказал Спаситель, обители многи суть (Иоан. 14:2). На боковых стенах трапезы написаны: а) явление Божией Матери св. князю Андрею Боголюбскому, б) явление Ее преп. Сергию, в обители которого молодой царь Петр Алексеевич укрылся в 1689 году от мятежных стрельцов, и в благодарность дивному угоднику основал в Высокопетровском монастыре другой храм во имя богоносного Сергия; в) преп. Исаакий Далматский, с свитком в руке, на котором слова: Бога бойтеся, царя чтите (1Пет. 2:17), в память дня рождения Петра 1-го (30 мая 1672 г.).

Лучшее украшение храма есть шестиярусный предалтарный иконостас, возвышающиеся до свода и увенчанный крестом. Царские вызолоченные двери сделаны новые по старому рисунку. Тело иконостаса покрыто колером гармонирующим с золотом резьбы и колонн, особенно изящных в нижнем ярусе. Древние образа в иконостасе, с успехом очищенные посредством реставрирования от позднейших переделок и поправок, отличаются историческою верностью и выразительностью священных ликов. Известно, что в ХVII столетии на иконописание было обращаемо большое внимание. Вот, напр., налево от царских врат, Боголюбская храмовая икона в драгоценной сребропозлащенной ризе. Богоматерь, изображенная во весь рост, обращена к Спасителю, написанному по правую сторону царских дверей, и видится точно на яву событие пророчества: предста Царица одесную Тебе, в ризах позлащенных одеяна, преиспещрена (Псал. 44:10). Вглядитесь: Она молится за нас. Пред Богоматерью стоящей на коленах благоверный князь Андрей основал на месте явления ему Пресвятой Девы Боголюбов монастырь, вычеканенный на образной ризе. Замечательно совпадение дня памяти его с днем тезоименитства царя Петра (29 июня). О дне тезоименитства Петра 1-го напоминает местная икона апп. Петра и Павла, возле Спасителя. А возле Боголюбской иконы Божией Матери, как бы вслед за нею, примечаете ли изображение св. муч. Наталии? Это ангел царицы Наталии Кирилловны, намеренно приближенный к небесной Царице, соответственно псаломскому изображению: Вся слава Дщере Царевы внутрь; рясны златыми одеяна и преиспещрена. Приведутся Царю девы в след Ея, искренния Ея приведутся Тебе; приведутся в веселии и радовании, введутся в храм Царев (Пс. 44:14–16). Обратите внимание на близкое сходство мученицы с ликом Пренепорочной: что это значит? Таким сходством означается вообще святость мученицы, подражавшей добродетелям Приснодевы, которая, как учить св. Церковь, есть «похвала всех святых, венец мучеников»⁶⁸, и притом выражено благожелание, чтоб соименная мученице царица отображала в своей душе нравственную высоту небесной Царицы. Но вот еще особенность: св. мученица написана не с крестом в правой руке, символом победоносной веры мучеников, а с именословным для благословения перстосложением. Как она есть царицын ангел: то понятна цель художника отличить ее чем-нибудь особенным, и вот он изобразил ее применительно к 6 стиху 1-й главы Апокалипсиса. Тайнозритель св. Иоанн Богослов свидетельствует, что Иисус Христос, владыка царей земных, возлюбил нас и омыл нас от грехов наших кровью Своею, и сотворил есть нас цари и иереи Богу и Отцу Своему. Говорится это вообще о христианах всех состояний и званий, обоего пола: ибо во Христе Иисусе нет раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3:28). Через искупление драгоценною кровью Богочеловека, христианин вступает в звание, отличающееся высокими титлами и преимуществами. Ап. Петр называет христиан: вы род избран, царское священие (царственное священство), язык свят, люди обновления (IПет. 2:9), и наставляет нас устроять из себя храм духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу, Иисусом Христом (ст. 5). Св. мученица Наталия, умершая не от рук мучителей, принесла в жертву Богу свое сердце, пламеневшее к Нему любовью и снедаемое ревностью пострадать за Христа; она и мужа своего, с которым по доброй воле разделяла темничное заключение, не только не отговаривала, но и умоляла отдать Богу временную – мгновенную жизнь ради нескончаемой! Муж ее – св. мученик Адриан, на той же иконной доске изображенный, но не вместе с св. Наталией: рядом с ней написан преподобный Алексий, человек Божий, как ангел царя Алексея Михайловича, супруга царицы Наталии Кирилловны.

Перед обновлением храма не было в иконостасе этой царственной иконы с сребропозлащенными венцами, но она первоначально находилась здесь (опись 1699 г.), и теперь возвращена на свое давнее место, быв найдена мною в Толгской монастырской церкви над входною дверью; а та икона, которую мы привыкли видеть возле Боголюбской в иконостасе, разумею Казанскую, древнего письма, помещена в великолепном киоте за левым клиросом. Ей вполне отвечает за правым клиросом другая Казанская чудотворная икона, позднейшего времени. Как отрадно видеть, по ту и по другую сторону, Богоматерь с Предвечным Младенцем – зрети красоту Господню (Псал. 26:4)! Не есть ли Пресвятая Богородица для нас как бы нерушимая стена одесную, и стена ошуюю (Исх. 14:22), и прибежище непостыдное?

Малое освящение Боголюбского храма и божественную литургию совершил 18-го июня 1877 г., в день храмового праздника, преосвященный Игнатий, епископ Можайский, в сослужении с настоятелем монастыря (разумею себя), синодальным ризничным архимандритом Иосифом, с двумя местными игуменами и двумя иеромонахами. По облачении архиерей, взяв на главу св. антиминс, бывший на дискосе покрытом воздухом и поставленном на аналое пред местною иконою Спасителя, приблизился с сослужащими к затворенным царским вратам и возгласил: возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь славы. Певчие пели: Господь сил, Той есть Царь славы. Войдя чрез отверстые царские двери в алтарь, архиерей обошел кругом престола с пением тропарей: Святии мученицы, Слава Тебе, Христе Боже, и поставил дискос на престоле. Когда затем певчие пели псалом: Суди ми Господи, яко аз незлобою моею ходих, архиерей кадил храм, а один из архимандритов кропил св. водою. По каждении прочтена на облачальном амвоне молитва на освящение храма, из большого требника, с коленопреклонением; затем после сугубой ектении совершено осенение крестом на четыре стороны и, после отпуста, возглашены обычные многолетия. В храме горело большое, вновь высеребренное паникадило, устроенное в 1758 году генеральшей Ефросиниею Глебовой. Торжество, при ясной, теплой погоде, было по истине светлое. Его преосвященство, посетивший из храма настоятельские кельи, с похвалой отзывался о храме, а вчера после всенощной какой-то богомолец сказал: «церковь яко рай Божий».

***

Монастырь св. Петра митрополита Московского, называемый Высокопетровским, основан в XIV в., а сведения о существовании в нем Покровской церкви встречаются не ранее первой половины XVII столетия. В 1634 г. «Москвитин Исай Савельев сын Тележников» пожертвовал «в (монастырской) храм Покрова Пресвятыя Богородицы» напрестольное Евангелие. В расходной патриаршей книге 1636 г. записано: «октября в 30 день Петровского монастыря с Петровки игумену Александру за молебен гривна дана. К патриарху (Иоасафу I) приходил с праздничною святою водою церкви Покрова Пречистой», по случаю, то есть, храмового праздника Покрова Божией Матери. Монастырь этот находился тогда под непосредственным ведомством святейшего патриарха Московского, занимая 14 степень в лестнице монастырей (всех 55) патриаршей области. В 1690 г., по указу императора Петра 1-го, над святыми воротами построена в монастыре новая Покровская церковь, с открытыми вокруг нее переходами, и над нею величественная, четырехъярусная снизу колокольня. После нашествия на Москву в 1812 г. неприятеля, церковь эта была упразднена, но не навсегда. Управлявший Высокопетровским монастырем Савва, епископ Можайский, викарий Московский, постриженный в монашество в день Покрова Божией Матери и названный именем празднуемого в тот день преп. Саввы Вишерского, пожелал восстановить древнюю Покровскую церковь и соединить ее посредством теплой галереи с покоями, в коих имел помещение. Но как, по случаю возобновления при нем в 1863 году теплого храма во имя преп. Сергия, Высокопетровский монастырь не имел почти никаких средств, то, согласно доклада его преосвященства, в Бозе почивший владыка Московский Филарет, резолюциею от 2 мая 1865 года, велел «консистории предписать Перервинскому игумену (Венедикту), чтобы из сбереженных (по Московской кафедре) сумм выданы были пять тысяч рублей в разное время преосвященному Можайскому на устройство церкви заимообразно, без процентов, с уплатою в течение десяти лет по мере восполняющих способов». Затем было приступлено к предположенным работам: сделана из кирпича светлая, теплая галерея, ведущая в церковь из настоятельских покоев, с деревянною возле них лестницей, утвержденной на железных полосах и чугунных кронштейнах. По устройстве в церкви новых окон и рам древней формы XVII века, деревянного пола и железных дверей с такими же печами, она внутри была оштукатурена и убрана разными колерами, а на своде изображено звездное небо. Новый иконостас – деревянный, оклеенный розовым деревом, с полуколоннами и резьбою из орехового дерева. Царские врата орехового дерева, резные. Иконы по золоченому фону и настенные образа на цинке писаны художником И. С. Сушкиным. Церковь, обновленная при помощи благотворителей, освящена по чину великого архиерейского освящения, епископом Саввою 4 ноября, 1865 г., а в 1878 году возобновлена в прежнем виде.

***

В Московском единоверческом женском монастыре была первоначально одна только церковь во имя Всех Святых, начатая построением на единоверческом кладбище, за Рогожскою заставой, в 1840 году. Кладбищенская церковь сделалась со временем монастырскою. На учреждение Всехсвятского монастыря последовавшее определение Св. Синода Высочайше утверждено Государем Императором в 27 день января 1862 года⁷¹. Монастырь получил свойственный ему благоустроенный вид в 1866 г., но и затем на несколько лет остался с одним храмом, несмотря на обширность свою не вмещавшим в себе более одного престола и по самой обширности неудобным для зимнего времени. При существовании в монастыре кладбищном одной церкви случалось, что прихожане для отправления панихиды или другой требы должны были по необходимости дожидаться до конца обедни или вечерни, не то слушать панихиду в монастырской трапезе, что не совсем удобно и прилично. А при существовании в монастыре двух церквей, возможно было бы, рассуждали единоверцы, и одновременно совершать в них по две требы, через что бы значительно облегчились труды священнослужителей и клирошанок. Постройка другого храма, казавшаяся необходимою на случай разных перестроек и починок во Всехсвятской церкви, единственной в монастыре до 1876 года, как увидим ниже, составляла главнейший предмет заботливости блаженной памяти игуменьи Александры (сконч. 4 января 1873 г.) и достойной преемницы ее игуменьи Маргариты. Но на новый храм требовались немалые средства, которых монастырь без помощи христолюбивых единоверцев не имел бы и доныне.

В 1873 г. 20 сентября, в день Черниговских чудотворцев, была в этом монастыре после литургии и крестного хода торжественная закладка нового двухэтажного (в длину 10 саж. и 5 в вышину) каменного здания, которому судил Бог сделаться храмом и местом селения славы Его (Псал. 25:8). Предварительно закладки отправлено под открытым небом водосвятие. Помню: день был ясный и несколько морозный, но духовная радость согревала сердца молящихся. Постройка корпуса начальством разрешена первоначально для распространения игуменских келий и находящейся под ними монастырской общей трапезы. Но когда наружные по означенной постройке работы близились к концу, явились усердники и благотворители, желавшие верхний этаж нового здания, примыкавший к настоятельским кельям, обратить в церковь, с основанием которой легко бы устранились те неудобства, какие доселе ощущались при существовании одной церкви, и вместе с тем отделилось бы помещение для ризницы и библиотеки. Первый вклад в 2000 р. на это святое дело получен настоятельницею от больной прихожанки Екатерины Травниковой. Всего на церковь собрано было до 15,000 р., а недостающее количество денег (по смете предполагалось употребить на сей предмет до 20,000 руб.), с избытком обещали восполнить попечители единоверческой типографии: И. Н. Рыжков и Е. М. Чимарсов⁷².

Игуменья Маргарита с старшими сестрами, донося о том владыке Московскому, просила разрешения: в верхнем этаже вновь выстроенного монастырского корпуса, в помещении, назначенном под настоятельские кельи, для которых имеется в обители другое помещение, поставить иконостас и престол во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Св. Синод, согласно представлению его высокопреосвященства, митрополита Иннокентия, указом от 30 ноября 1874 года, разрешил устройство домовой церкви по плану, одобренному строительным отделением Московского губернского правления⁷³.

Предполагалось к осени 1875 г. отделать и освятить Покровский храм, но это оказалось невозможным, потому что иконостас, равно и иконы для него не могли быть готовы ранее 1876 года. А как во Всехсвятском храме повреждены были печи, и переделывать их на одну только зиму, отапливать потом старую церковь и новое здание вверху и внизу, значило бы непроизводительно израсходовать много лишнего, то в виду этого, побуждаемая благотворителями из прихожан единоверцев, настоятельница просила начальство разрешить устроение «во имя св. Николы чудотворца» престола в нижнем этаже нового здания, назначенном прежде для распространения трапезы. «Место для алтаря будет отделено от трапезного корпуса, как и вверху, аркою и старое помещение для трапезы немного увеличено; следовательно ни церковь-трапезу, которая при ней останется под верхними кельями, по прежнему, ни трапеза церковь стеснять не будет, доносила игуменья; а потребная на Никольскую церковь сумма, в количестве 2500 р., имеется на лицо». Разрешение Св. Синода на построение нижней церкви дано в 1876 г. 24 января, и в том же году 29 июня, в день св. апостолов Петра и Павла, она была освящена местным иереем А. Я. Бриллиантовым соборне.

Построение нижнего трапезного храма на некоторое время должно было отвлечь внимание от верхней Покровской церкви и приостановить неоконченные в ней работы. В 1878 году она окончена тщательною отделкой и составляет украшение Всехсвятского монастыря; поэтому мы должны обозреть ее подробно. Над нею возвышается глава, осененная железным вызолоченым крестом. Мраморная с северной стороны лестница ведет в светлый с просторною папертью храм, посвященный Преблагословенной Деве. Другой вход, с западной стороны, из галереи жилых келий. Стены и свод храма, убранного коврами по деревянному крашеному полу, покрыты белым светящимся колером, но без росписи, которая и не нужна при множестве икон, находящихся не в одном главном иконостасе, но и в заклиросных киотах, также и с боковой стороны прекрасных над западными дверьми хор, где помещены 11 икон (мерою 1 арш. 4 верш, в длину и 1 арш. в ширину), и в самом алтарь. Предалтарный о пяти ярусах иконостас, с резными колоннами, весь вызолочен на полимент и имеет привлекательный, изящный вид. Но здесь он как бы не оканчивается, а двумя недостающими в нем ярусами идет как бы далее вверх и, при белизне свода, теряется в светлых облаках. Царские врата точно литые из червонного золота. Храмовая Покрова Пресвятой Богородицы икона, мерою в вышину 1 ½ арш., в ширину 1 ар. и 2 вер., украшена драгоценною сребропозлащенною ризой (кроме лиц и одежд) 84 пробы, вес. 13 ф. 77 зол. На изображенной на ней Матери Божией риза жемчужная с бриллиантовою короной. По левую сторону царских врат обращает на себя особое внимание местная икона Пренепорочной Девы: Утоли моя печали в жемчужной сплошной ризе; оклад, оплечья и венец серебряные позолоченные, коронка с бриллиантами из золота и на ризе три бриллиантовые звездочки с алмазами. Писана 1741 году. Как она сравнительно малого размера (10 верш.), то в ней в последнее время приделаны поля вокруг и на них написан в лицах акафист Богородице (в 24 отделах). В четвертом ярусе иконостаса в средине достопримечательна икона Знамения Божией Матери (мерою 1 арш. и 13 верш.) древнего новгородского письма, которое относят за 300 лет назад. На ней оклад, венец с короною и подвескою серебряные чрез огонь вызолоченные, чеканные; венец убран разными камнями. За исключением двух последних икон, прочие в иконостасе все писаны стилем 3-го, самого высокого строгоновского письма⁷⁴. Историческая верность и редкая тщательность в отделке, при отличной доброте красок, есть общее их достоинство, но наиболее нам поправились местные иконы: Спасителя, сидящего на престоле, Покрова Пресв. Богородицы, архангела Михаила (на северной двери), Предтечи (на южной), Николая чудотворца с житием его, четырех московских Святителей и преп. Сергия с житием. В заклиросных позолоченных киотах с резными колоннами, разделанных внизу под красное дерево, в каждом по 15 икон в сребропозлащенных ризах, из коих некоторые с жемчугом и другими камнями. Над каждым киотом поставлена икона Господа Вседержителя, и по сторонам четыре иконы, по две рядом, все в ризах.

Довольно икон и в алтаре, но мы начнем обозрение его с престола. По драгоценности и искусству работы, кроме священнослужебных сосудов, замечателен особенно напрестольный сребропозлащенный (вес 6 ф. 17 зол ), ковчег или дарохранительница в виде седмиглавой церкви⁷⁵, в знаменование седми таинств, седми даров Св Духа, седми вселенских соборов. Одно из напрестольных Евангелий печатано при патриархе Филарете 7135–1627 г., а другое при патриархе Иосифе 7152–1644 г. На лицевой их стороне – чеканное из сребра распятие Христово (на одном с предстоящими) и по углам четыре евангелиста; на обратной стороне – на одном Рождество Христово и на серебряных застежках апостолы Петр и Павел, на другом осмиконечный крест с наугольниками. Из напрестольных крестов по древности замечателен писанный на дереве, в сребропозлащенной оправе; а запрестольный, новый крест, истинно красота церкви⁷⁶, писан со всеми страстями превосходно. По сторонам его две запрестольные древнего письма иконы Божией Матери: а) Владимирская, а на обороте ее: Не рыдай Мене Мати. Пречистая Богоматерь представлена здесь рыдающею, с рассыпанными по персям власами, и без покрывала на главе. б) Смоленская, а на обороте Покров Божией Матери. На них с лицевой стороны жемчужная по серебряной фольге вынизанная риза с яхонтами (на первой), стразами и другими камнями; оклад оплечья и венец с короной серебропозолоченные, древней чеканной работы. Перед жертвенником крест Господень с предстоящими. На горнем месте в киоте красного с позолотой дерева – икона Спасителя, давно писанная, и по сторонам ее шесть малых икон, все в ризах. Над ними три иконы древнего письма, каждая в 12 вершков: Господа Спасителя, Божией Матери и Иоанна Предтечи (деисус), венцы серебряные; поверх деисуса в средине изображение многоглавой церкви знаменует церковь первородных на небесех написанных (Евр. 12:23); по сторонам икона Богоматери: Нечаянная радость и другая в жемчужной ризе икона св. Николая чудотворца.

Накануне освящения в единоверческом монастыре церкви Покрова Пресвятой Девы, всенощная в ней началась в 6-ть и в 10 часов окончилась. К службе на обновление храма была присоединена служба Покрову Божией Матери. В храме было необыкновенно светло. Паникадило в три яруса, лампады и подсвечники новые высеребреные отражали в себе множество огней. Иконостас горел золотом, с которым гармонировал белый колер стен и свода, а Пренепорочная Матерь Божия, как некогда во Влахернском храме, покрывала (так уповательно) молящихся единоверцев честным своим омофором. На торжество освящения, в день памяти святителей Московских, 5 октября 1878 года, собрались не единоверцы только, но и несколько лиц, принадлежащих к общеправославной Церкви, даже и старообрядцы (глаголемые) рогожского и преображенского кладбищ, желавшие повидеть архиерейское служение. Чин великого освящения храма и первую литургию в нем совершал Московский викарий епископ Можайский Алексий, в сослужении благочинного монастырей (разумею себя), местных священников: А. Я. Бриллиантова, П. Ф. Пермского и Троицкой единоверческой церкви И. Г. Звездинского. В единоверческом храме преосвященный сообразовался с местными обычаями. В начале входных молитв, по вступлении в церковь, вместо трех поклонов по нашему обычаю, положил он семь, что у единоверцев называется начал. Четвертый земной поклон следовал за прочтением диаконом Достойно есть, которое у нас поется на клиросе, когда служит архиерей. Приложась к местным трем иконам, он осенил предстоящих напрестольным сребропозлащенным крестом на три стороны, высоко держа крест в двух перстосложениях, в перстосложении правой и в таком же (двуперстном) левой руки. По облачении на средине храма, войдя в алтарь, преосвященный благоговейно освятил престол по старопечатному потребнику (большому требнику) с наблюдением следующих особенностей: а) напрестольная из тонкой парусины срачица обвязана была вервию 12 раз и на каждой стороне престола образовался крест не в одну нить, как у нас, а тройной – в три нити. б) Поверх срачицы пришит на средине престола на четыре угла древний антиминс в малом виде с изображением на белом холсте, вместо положения Господня во гроб, осмиконечного креста (без Распятая) и с св. мощами⁷⁷; а на верхнюю престольную блестящую одежду белого глазета, шитую золотом с синелью, для священнодействия бескровной Жертвы положен один илитон (шелковый плат фиолетового цвета) с подобною же, какая на древнем антиминсе, надписью, примененною к настоящему времени и Покровской церкви с обозначением имени священнодействующего архиерея. Пришитие антиминса к срачице, не имеющее символического значения, предписано в потребнике, очевидно, с целью предохранения антиминсов малого размера от случайностей, могущих служить оскорблением святыни. Ныне в наших церквах антиминс не пришивается к срачице: он находится в илитоне и на литургии вместе с ним развертывается, так что Дары освящаются непосредственно на антиминсе, а у единоверцев развертывается один илитон. После престола освящен храм курением фимиама, святою водою, помазанием св. муром. Кадил архиерей, за ним один из священнослужителей (архимандрит) кропил храм св. водою, другой на стенах его помазывал крестообразно, делая то-есть осмиконечный крест, св. муром. Действие каждения в единоверческой церкви состоит из трех взмахов кадилом, двух первых прямых и одного поперечного, заключаемых поклоном. Кадило надевается кольцами на два пальца – глухим кольцом на безымянный, а передвижным на мизинец, при чем пальцы принимают вид перстосложения для крестного знамения. По освящении храма крестный вокруг него ход с Евангелием и хоругвями⁷⁸, при колокольном звоне совершен был трижды и посолонь, т. е. по солнцу. Архиерей, поддерживаемый первосвященнослужителями, нес в это время на главе покрытый звездицею и воздухом дискос с св. мощами, назначенными для положения под престол в среднем столпе. Троекратное (у нас однократное) обхождение вокруг храма делается подражательно чину таинства крещения Известно, что по крещении младенца священник облачает его и помазывает св. муром⁷⁹, затем обходить с ним и восприемниками его около купели трижды с песнопением и светильниками в руках, выражая духовное торжество христиан, подобное торжеству ветхого Израиля по прехождении вод Чермнаго моря (Исх. гл. 15). И единоверческая⁸⁰ обитель ликовала при крестном ходе, что сама благодать Божия посетила ее освящением храма. Ясная и теплая, на летнею похожая погода как бы вторила духовным радостям единоверцев, и мне припоминался тропарь, поемый у нас по входе с мощами во храм: «Якоже вышния тверди благолепие, и нижнюю споказал еси красоту святаго селения славы Твоея, Господи!» У нас вокруг крещальной купели и храма ходят против солнца, знаменуя этим желание идти во сретение Солнцу правды (Малах. 4:2), Христу, а единоверческим обрядом хождения посолонь знаменуется желание идти по следам Его (1Пет. 2:21). Ходяй непорочен (а не по солнцу или против солнца) и делаяй правду – вот кто может пребывать в жилище Твоем, Господи, и обитать на святой горе Твоей (Псал. 14:1)! Блажени непорочнии в пути, ходящии в законе Господни (Псал. 118:1). Часы перед литургией прочитаны третий, шестой и девятый (как в некоторых обителях бывает и у нас) с блаженными. Литургии архиерейской старопечатной нет: но единоверцы не имеют никакого сомнения о соблюдении обыкновенного чина архиерейского служения, и он был вполне соблюден; только для чтения молитв преосвященный употребил старопечатный священнический служебник; пред чтением Евангелия в сообразность с местным обычаем⁸¹ осенил себя и диакона крестом напрестольным, а Евангелием перед сугубой ектенией осенил предстоящий народ. После отпуска возглашены многолетия Царствующему Дому, св. Синоду и члену оного высокопреосвященному митрополиту Иннокентию, преосвященному Алексию, строителям и благоукрасителям св. храма. На обоих клиросах инокини Всехсвятского монастыря пели протяжным умилительным напевом и к удивлению безошибочно. Когда архиерей, во время литургии, обратившись к народу, произнес: «Призри с небесе Боже, и виждь, и посети виноград сей, и утверди и, его же насади десница Твоя», они Святый Боже пропели по-гречески. Богослужение, начатое в 9 часов утра, окончилось в половине 3-го, а со включением водосвятия, совершенного до приезда архиерея, продолжалось 6 ½ часов.

Идя из храма, благоухавшего св. муром, преосвященный в святительской мантии благословлял христолюбивых единоверцев, с почтительною благодарностью отзывавшихся о нем и его благоговейно-величественном служении. В смежных с новоосвященным храмом настоятельских кельях, подкрепив себя чаем, он выслушал речь единоверца А. Е. С–на о значении единоверия, составляющего как бы мост для перехода в православие из раскола; беседовал и разделил с единоверцами радушную трапезу, в двух больших комнатах приготовленную, и при каждой перемене кушанья осенял себя крестным знамением. Во время заздравных тостов пели: многая лета, и сердечная благодарность изъявлена была И. Н. Рыжкову, Е. М. Чимарсову и А. К. Горбунову, на устроение нового монастырского здания и двух церквей в нем употребившим из типографских сумм, как слышно, более 30,000 рублей. После праздничного обеда собраны денежный пожертвования Болгарам, в день освобождения Русских крестьян (в память чего и основана эта обитель) начинательно освобожденным из-под ига мусульманского. Прежде чем оставить благоустроенную и цветущую обитель, преосвященный пожелал видеть другие монастырские храмы, кроме Покровского, прикладывался в них к местным иконам и радовался, смотря на благолепие соборной во имя Всех Святых церкви; посетил уважаемую единоверцами игуменью Маргариту в ее временном (другом) помещении и двоих священников. Матушка с глубоким смирением говорила, что мысль о построении новой церкви унаследована ею от предшественницы игуменьи Александры, и с радостью рассказывала, что на храм этот многие сестры приносили ей посильные лепты от скудости своей. Милость Божия и людей Божиих не покидала ее во всех заботах, и священники усердно споспешествовали ей. Оставив счастливую обитель, на обратном пути, по приглашению Ивана Никитича Рыжкова, преосвященный обозревал Троицко-Введенскую церковь, где была ему подобающая встреча со крестом⁸²; посетил церковную богадельню на 100 чел. обоего пола, местных священников, и на Саввинское архиерейское подворье воротился в 8 часу вечера.

На другой день в новоосвященном храме был после литургии отправлен молебен Покрову Божией Матери и Московским святителям.

***

Митрополит Платон, пробуя свой старческий почерк, писал каждый вечер: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый». Но преосвященный Евгений Казанцев, тогда (1810–1812 гг.) ректор Троицкой семинарии, предложил ему вместо того писать (как сам рассказывал при мне): скажи ми Господи кончину мою и пр. (Псал. 38:5). Митрополит не согласился.

***

«Возьми заручную от прихожан», сказал преосв. Августин священнику И. С. Орлову, который просил его о перемещении из моск. коммерческого училища к Троицкой, что в Троицкой церкви. – «Я обращаюсь к вам, первому прихожанину» (так как в этом приходе находится Троицкое архиер. подворье), отвечал проситель и тотчас же был переведен, 20 августа 1817 г.

***

В разговоре с кем-то митрополит Филарет сравнивал свои проповеди с разноцветною одеждой Иосифа (Быт. 37:3, 23 и 32), сшитой из лоскутов разной материи, – давая знать о себе, что писал их по большей части урывками, поминутно развлекаясь то встречами, то проводами посетителей.

***

Когда (в 1853 г.) преосв. Филофей в Костроме служил первую литургию, раскольники внимательно и зорко смотрели на него, потом сказали: «свят, но не спасется» (потому что не от них).

***

Преосв. Мелетий Леонтович, архиепископ Харьковский, муж святой жизни, быль ректором Киевской академии в 1824–1826 гг. Эконом жаловался ему, что студенты оскоромили всю посуду, кушая постом молоко (кажется, в Петров пост). Отец ректор отвечал: «корми их лучше постным кушаньем и тогда не будут молоко покупать».

***

«Проповедь была бы, говорил архиепископ Херсонский Димитрий (26 ноября 1874 г., в бытность в Москве) орудием партий, если б касалась вопросов политических и социальных. В политике есть партии. – Кто Мя постави судию (Лук. 12:14)? Господь показал, каких предметов должна касаться проповедь».

***

Преосвящ. Иаков, епископ саратовский (впосл. архиепископ Нижегородский) беседовал всю ночь с раскольником-начетчиком и потом с помощью его обратил из раскола 20,000 чел. – В одном доме сказали обманом преосвященному, что хозяина-раскольника нет дома. – «Я подожду его», отвечал преосвященный, садясь на лавку, и дождался.

***

Преосв. Леонид, возвратясь домой из большого Успенского собора, сказал (в 1870 г. 25 декабря): «утешительно праздновать там, где праздновали цари и патриархи».

***

После похорон церк. старосты купца N говорил он неутешной вдове (в 1874 г.): «Послушайте, остается три дня до праздника (Рождества Христова); непременно поговейте». Она последовала совету архипастыря и тотчас после св. Причастия восчувствовала в душе отраду.

***

Некто в бытность в Воронеже (в сентябре 1878 г.) долго и приятно беседовал с высокопреосвящ. Иосифом, живущим на покое, бывшим архиепископом Воронежским, и на прощанье попросил у него карточку. Владыка отвечал: «взирайте на образ Спасителя, Божией Матери и святых, а на что вам портрет дряхлаго, полуразвалившагося старика? Нет у меня». – «Но святитель Тихон дозволил снять с себя портрет», возразил собеседник. – «Он был святой», сказал владыка.

***

Высокопреосвященный Антоний, проведший 18-ть лет в епископских трудах, постигнув близость своей кончины, возжелал остаток дней провесть в молитвенном покое (Прем. 4:7), именно в Москве, где в 1396 году, после 18-тилетних же апостольских подвигов, свято скончался и погребен «в монастыре Спаса за стеною» (что ныне Спас на Бору, на дворе царского дворца), Стефан, первый епископ Пермский.

В кратковременное свое пребывание в Москве, в Даниловом монастыре, преосвященный Антоний в праздник Николая чудотворца, 6 декабря 1876 г., служил литургию и на другой день посетил преосвященных викариев; 14 числа в кафедральном Чудовом монастыре виделся с митрополитом Киевским Филофеем, бывшим своим товарищем по академии. В воскресенье, 19 числа, высокопреосвященный Антоний, несмотря на желание свое, не мог, по причине слабости сил, священнодействовать (в церкви за литургией был) и вечером того же дня тосковал и много плакал. Что бы это значило? Из слов его, сказанных в то время келейнику, иеромонаху Алексию: «похорони меня и помяни», не трудно понять, что он плакал, предчувствуя близость часа смертного. Понедельник он впрочем провел особенно спокойно, и после ночной молитвы, благословив келейника на отдых, продолжал еще духовное бодрствование. Во вторник, 21 числа, почувствовав утром стеснение в груди, велел помазать себя деревянным маслом, и часа через два (в 8 часов утра) усмотрен мирно скончавшимся на постели: то был день преставления первосвятителя Московского Петра.

«По кончине человека открытие дел его» (Сир. 11:21). На занятном столе почившего святителя мы увидели книгу: «Жизнь Иисуса Христа», сочинение Феррара, и «Толковое Евангелие от Матфея», архимандрита Михаила; еще увидел я акафист «Покрову Пресвятыя Богородицы» (издание 1848 г.), раскрытый на последнем кондаке. Этот кондак есть молитва Божией Матери, читая которую святитель взывал перед сном: «покрый мя всемощным омофором Твоим и в час кончины моея, о Всеблагая, предстани мне». Не знаменательна ли эта предсмертная молитва его в высшей степени?

«Едина чистая и непорочная Дево, Бога без семене рождшая, моли спастися души его»!

***

Преосвященный Никодим, епископ Дмитровский, своим рождением и воспитанием принадлежит к Московской епархии. Получив образование в Спасо-Вифанской семинарии, потом в Московской духовной академии, – с 1852 года он поступил на духовно-училищную службу. Постриженный в монашество и рукоположенный во иеромонаха в Вологдской семинарии, он скоро назначен был инспектором и профессором сперва Вифанской, а потом Московской семинарии. В 1858 году посвящен в архимандрита. В 1862 году назначен был ректором Вифанской семинарии, потом в 1866 году Московской духовной семинарии. Управлял Златоустовским и Богоявленским монастырями. В 1873 году определен был наместником Александроневской Лавры. В 1875 году в апреле хиротонисан во епископа Старорусского, викария Новгородского, а в июле 1876 года переведен на кафедру епископа Дмитровского.

Давно уже здоровье его было потрясено. Он прибыл в Москву болезненным и слабым. В конце мая 1877 г. почувствовал он себя гораздо хуже прежнего, и в половине июня переселился в Саввинский Звенигородский монастырь, надеясь здесь более поправиться в здоровье. Здесь, 17 июня, он принял таинство елеосвящения от преосвященного Игнатия, епископа Можайского. Многократно был исповедан и приобщен св. Христовых таин; сподобился св. причащения и накануне своей христианской кончины.

У одра его за час или полтора часа до кончины читали канон Сладчайшему Иисусу, а больной святитель с плачем громко взывал: «Господи помилуй», или стонал, томимый недугом (у него шла из горла кровь и лицо горело от внутреннего жара). Когда чтение канона было окончено и я просил у него благословения, преосвященный мало владевший руками отвечал с трудом: «меня благословите» и повторил эти слова. Я попросил у родных его (два брата – священники и зять диакон) икону Божией Матери на финифти – Черниговскую из Гефсиманского скита, к которой он умильно приложился, а потом я, осенив его образом, призывал на него благословение Царицы небесной и предложил: не угодно ли ему выслушать молебен Божией Матери? Преосвященный рад был. Он поцеловал Евангелие, над ним прочитанное мной, и после молебна целовал мой наперсный крест с изображением распятого Спасителя. Мучимый недугом вопил: «отпустите меня в путь-дорогу, Христа ради отпустите, тяжко мне», и просил приподнять его. Употребив несколько капель холодной воды, он сам облил свою голову и немного успокоился. На вопрос мой: не имеет ли сообщить мне что-либо особенное, он, подумав, отвечал: «благодарю митрополита Иннокентия, благодетеля моего великого», и поручил передать почтение преосвящ. Игнатию. Высокопреосвященный владыка посещал его во время болезни и был всегда для него ангелом утешителем. Когда стал я прощаться с ним, он сказал: «куда»? – «К его высокопреосвященству». Он просил посидеть возле него и, смотря на меня, называл меня по имени, стонал и жаловался, что очень тяжело ему. «Господь да утешить вас»: сказав это, я просил больного предать себя воле Божией. Господь знает час, когда избавить его от скорби. «Потерпите еще недолго: многими скорбями надлежит вам войти в царствие Божие (Деян. 14:22)». Поклонясь до земли святителю и со слезами облобызав его руку, я, по желанию родных, отправился к преосвященному Игнатию, а сей к митрополиту, обещаясь прибыть вскоре на Саввинское подворье; там, по уходе моем, особо читали для больного канон – параклис Божией Матери: «Многими содержим напастьми». Он лежал спокойно, погруженный в молитву, как Господь позвал его к Себе, и ангел смерти отворил ему врата вечности! Блаженная кончина его последовала 14-го октября, в 20 минут 1-го часа по полудни.

«Трогательное описание кончины его (читаем в № 47 «Моск. Епарх. Ведомостей того же 1877 года) мы имеем из уст очевидца и свидетеля, архимандрита Высоко-Петровского монастыря, отца Григория («Моск. Епарх. Вед.», № 43). Этот скромный и благочестивый посетитель одра умирающего преосвященного дословно передал его последния слова и земныя страдания».

***

«Если худо провозглашать вымышленное чудо: худо также не признавать и действительнаго исцеления».

Филарет Митрополит Московский.

(Письма его к А. Н. Муравьеву.

Киев, 1869, стр. 10).

В июле 1850 года родился я, рассказывал Иеромонах Московского Спасо-Андрониева монастыря Антоний, названный при крещении Антонином, от крестьян Курской губернии, Щигровского уезда, села Озерок Ивана Григорьева и Елисаветы Тарасьевны, по фамилии Сергеевых. Благодарение Богу, они и теперь живы. Болея с самого почти рождения, крича (при сильных поносах) день и ночь, я истомил свою мать, и подлинно она не знала покоя, доколе не произнесла обета посвятить меня на служение Богу, если скоро выздоровлю. Я выздоровел, и через несколько лет, а именно в сентябре 1863 года, во исполнение материнского обета и собственного моего пламенного желания (меня влекло в пустынь), отдан был еще отроком в Коренную Рождественско-Богородицкую пустынь, находящуюся в 35 верстах от нашего села. Двенадцатилетнее мое жительство в этой прекрасной пустынной обители, напоминающей собою береговые Афонские обители, в которую и народ летом стекается не только из Курской области, но и со всех сторон России, на поклонение Знаменской чудотворной иконе Пресвятыя Богородицы⁸⁶, памятно для меня и тем, что из рассказов гостившего здесь (не более одной недели в 1805 г.), проездом с Афонской горы на родину, молодого послушника Владимира, впервые узнал я о непрестающих доныне обильных чудесах св. великомученика и целителя Пантелеимона⁸⁷, и возымел к нему особенное усердие; а с 1875 года, живя в Киеве, в Златоверхо-Михайловском первоклассном монастыре (где был я пострижен в монашество и посвящен во иподиакона), я приобрел и с благоговейным вниманием не один раз читал акафист св. Пантелеимону.

В октябре 1878 г. переведен я в кафедральный Литовской епархии Виленский Свято-Духов монастырь, которым тогда управлял преосвященный Александр, епископ Литовский и Виленский (сконч. в сане архиепископа 28 апреля 1885 г.). В мае 1880 г. он был вызван, по Высочайшему повелению, в С.-Петербург для присутствования в св. Синоде, и там вместе с свитой имел временное пребывание на Ярославском архиерейском подворье, находящемся на Васильевском острове. Один из свиты, именно я, тогда молодой иеродиакон, заболел вечером 12 июля 1880 г. Брюшным тифом, простудясь на Невской набережной, во время дождя, и много озаботил собой владыку, принимавшего в нас отеческое участие. На третий день (14 июля), как трудно больной, я был отвезен в градскую Петропавловскую больницу и помещен в особой больничной комнате. Тяжко было мне. Когда положение мое, по причине большого упадка сил при частой изнурительной рвоте, казалось весьма опасным, и главный доктор не ручался за мою жизнь, я утешал себя надеждой на милующего Бога и на св. целителя Пантелеимона, мысленно призывая его на помощь. Не было у меня иконы его, которую прижать к устам и иметь всегда пред собою я очень желал. Во исполнение моего желания, о. Макарий иеромонах Александроневской Лавры, часто посещавшей меня (он перешел в Лавру с архимандритом Ювеналием из Коренной пустыни, где мы с ним жили вместе: он был старшим, а я младшим келейником настоятеля), принес мне в дар, предварительно отслужа в Лавре молебен св. Пантелеимону, малую кипарисную икону его, с такою надписью на обратной стороне: «Благословение св. Афонской горы Русского Пантелеимонова монастыря». Она доныне хранится у меня. Находясь между жизнью и смертью, я погрузился в долгий и глубокий сон; казалось другим, что я уже не жив. Во время этого необыкновенного сна предстал предо мною благообразный юноша, которого вид невольно заставлял благоговеть пред ним, и взяв меня за руку сказал: будешь здоров! В ту ж минуту пробудясь, утром 6 августа (день Преображения Господня), я почувствовал облегчение и неизъяснимую радость в душе. Врач, пользовавший меня, рад был усмотреть благотворный перелом (кризис) моей болезни. Настала теперь удобная пора приобщиться мне, а раньше не мог, по причине частой рвоты. Для приобщения меня, в тот же праздничный день, во 2 часу пополудни послан был с обеденными Дарами духовник нашего преосвященного Александра иеромонах Виленского Свято-Духова, а ныне Московского Знаменского монастыря о. Никон. Бывший при нем послушник Павел Нарбутовичь сказал о. Никону, увидя меня с лицом просветлевшим от радости: «какой он веселый! Должно быть перед смертью». – «Мне с самого утра легко и радостно», признался я духовнику, предваряя св. причастие исповедью: «меня св. великомученик Пантелеимон (тут я указал на настенную икону его, по левую сторону моего одра) посетил в сонном видении, обещая мне, что буду здоров. Его перед тем призывал я молитвою и верою». – «А в настоящия минуты тебя посетил Врач душ и телес – Господь наш Иисус Христос, преобразивыйся на горе Фаворстей во славе и присущий в св. Тайнах»: так приблизительно отвечал на мои слова отец духовный. Приподнятый с одра, мог я, несколько минут сидя, причаститься тела и крови Христовых, так как начал уже мало по малу освобождаться от болезни, которая была преодолена, а не совсем еще удалена; затем, в сентябре совсем здоровым выписался из больницы и, по возвращении на Ярославское подворье, благодарил я доброго архипастыря, кланяясь до земли, за то особенно, что на литургии в крестовой церкви ежедневно, по особому распоряжению его преосвященства, молились о моем здравии. Владыка, подробно извещенный о мне о. Никоном, наставлял меня: «не забывай твоего целителя св. Пантелеимона, молись ему и впредь»; наконец посоветовал мне, для поправлении моих сил, отправиться в Вильну, где воздух лучше.

Благословен Господь, не престающий дивен быти во Святых Своих!