Омилия XXIII⁹⁶.

На 10-е утреннее воскресное Евангелие⁹⁷; в ней же говорится и о предлежащей нам брани, как в чувственной области, так и духовной⁹⁸

Так называемые «воскресные утренние Евангелия», т.е. отрывки из Евангелий, повествующие о событиях, связанных с Воскресением Христовым, чтомые на утреннях в воскресные дни, хотя и называются «утренними» – по заре, т.е. по утренним часам дня, однако не значит, что повествуют о событиях, происходивших в утренние часы. Называются они все же: «утренними». Так и явления Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа по Воскресении священным Апостолам, ради удостоверения сего события, которые, хотя и обозначаются «утренними», происходили, однако, не только в утренние часы, но и в полдень и к вечеру и даже после вечера; так, когда приблизившись к Луке и Клеопе, шествующим в Еммаус, Он пошел вместе с ними, тогда не было раннее утро. Когда же они приблизились к деревне, в которую шли, то «Той творяшеся далечайше ити. И нуждаста Его, глаголюще: облязи с нами, яко к вечеру есть» (Лк.24:28).

После же того, как Он преломил и раздал им хлеб, они опознали Его, и Он стал незрим для них; они же встав, в тот же час возвратились в Иерусалим, и поведали другим Ученикам случившееся им на пути. Когда они говорили, Сам Иисус стал посреди них; а это было, конечно, в конце дня, по прошествии оного вечера. В другой раз, опять же, после трапезы Он говорит Петру и поставляет его нашим Пастырем словесных Его овец. Ибо – «Егда обедоваше», говорит Евангелист, «глагола Симону Петру: Симоне Ионин, любиши ли Мя?»; когда же он ответил на это утвердительно, то слышит в ответ: «Паси агнцы Моя, паси овцы Моя» (Ин.21и сл.). Итак, каким образом и это могло бы быть «утренним» явлением, и именоваться так, когда в действительности происходило не в часы раннего утра?

(И все же явления Воскресшего Спасителя, в какую часть дня ни происходили, называются «утренними», или лучше – «рассветными», и таковы суть в действительности. Причины же сему следующие)⁹⁹: Солнце Правды Христос, будучи безначальным и предвечным, неподвижным и неизменным, как не имеющий смены или тени изменения, не знает ни конца ни захода, излучая свет истинный и премирный и производящий невечерний (нескончаемый) день, в котором обитают вместе с добрыми Ангелами и души праведных. После же окончания века сего праведники будут и вместе со своими телами как бы наследниками Света и сынами Истинного Дня. Итак, этот День, будучи невечерним и неразделимым в понятии времени, не имеет и не имел утра, потому что он – безначален. Но нас объемлет ночь и окружает сень смерти, нас – впавших в грех и лишившихся, вследствие сего, зрительной силы, которая по благодати была нам присуща от Бога, благодаря которой мы воспринимаем Свет, ведущий к истинной жизни. Итак, смерть принесла нашему естеству также и ночь; не в том смысле, что от нас отвратился Истинный Свет, но по той причине, что сами мы отвратились и уже сами по себе были бессильны воззреть на оный животворящий Свет; но Источник присносущного Света и Виновник истинной жизни, милосердовав о нас, не только при конце веков сошел до нас ради нас, став таким же Человеком, как и мы, – но ради нас и Крест и смерть восприял, и Своею смертью уничтожив адское царство, тридневен воскрес, снова явив в нашем естестве Свет чистой и бессмертной жизни, усвоив ему сияние Воскресения. Поскольку же Его Воскресение стало Начатком для усопших, а во время Его Второго Пришествия свет бессмертной жизни имеет объять учеников Его и тогда для всех воссияет истинный и неразделимый, в понятии времени, День, – то по этой причине Господне Воскресение стало понятием Рассвета и Утра оного грядущего Дня, и посему-то все Евангельские чтения, повествующие о Воскресении, являются «рассветными» и «утренними»; посему-то и все те явления Воскресшего Спасителя, которые независимо от того, когда они происходили, утром ли или вечером, в понятии времени чувственного дня, одинаково являются – «утренними» и называются так. Но то утреннее Евангелие, которое сегодня читалось во всеуслышанье, вдвойне является «утренним»: потому что не только излагает относящееся к Воскресению Господню и Его явлению после сего, но и говорит о событиях, совершившихся при заре чувственного дня. «Утру бывшу», говорит Евангелист, «ста Иисус при брезе: не познаша же Ученицы, яко Иисус есть». Между тем, в начале Евангелист и говорит, что Иисус явился Ученикам Своим, восстав от мертвых, на море Тивериадском. Да, действительно, Он явился, но поскольку они находились в лодке в открытом море и удалились от берега и были поглощены рыболовством, то еще и не узнали Его. Итак, говорит им Иисус: «Дети!» – О, какое смирение, какова любовь, какой ласковостью исполнено это обращение! – Итак, Он говорит им: «Дети, еда что снедно имате?» Не по неведению Он вопрошает, но промыслительно, как бы открывая двери чуду; ибо когда они ответили Ему: «Нет», говорит им Иисус: «Вверзите мрежу одесную страну корабля, и обрящете»; говоря: «обрящете», Он показал, что знает, что в течение всей ночи закидывая сети, они ничего не нашли. Поскольку из этого они увидели, что Ему известно, что у них делается, хотя Он и не находится с ними, то они легко поверили Его словам, и послушавшись, закинули сеть. Когда же они не только нашли рыбу, как Он сказал, но – и в таком множестве ее, что не могли втянуть сеть в лодку («ктому не можаху», говорит Евангелист, «привлещи ея от множества рыб»), тогда Иоанн, наиболее из всех остальных готовый к божественному познанию, особенно любимый Господу и Учителю, вспомнил, вероятно, тогда чудесную оную ловитву рыб, бывшую в начале на Озере Генесаретском, когда, по слову Господа, закинутые сети поймали такое множество рыбы, что и это было удивительно: как при таком множестве рыбы не порвались сети.

Итак, «глагола Ученик той, егоже любляше Иисус, Петрови: Господь есть»; в свою очередь, теплейший и готовейший на деятельность более всех остальных, Петр, «слышав», говорится, «яко Господь есть, епендитом препоясася, бе бо наг: и ввержеся в море». Эпендима – это своего рода верхняя одежда, которую сирийцы и финикийцы носят поверх остальной одежды, почему и называется она «эпендима», «эпендит». Бывает же, что она обвивается прямо на нагое тело, как тот юноша, который следовал за Господом, арестованным иудеями, был одет в покрывало прямо на нагое тело, которое оставив в руках схвативших его воинов, бежал нагим. Петр же, будучи нагим, не оделся в эту эпендиму, но, сложив ее, препоясался ею, хотя и предстояло ему плыть вплавь, потому что он был далек от земли на 200 локтей. Итак, таким образом Петр, будучи горячее всех, прибыл раньше всех; другие же ученики прибыли на лодке, влача сеть с рыбою, еще и как бы для того, чтобы принести ее Дарователю и возмочь как бы изречь Ему оное священное выражение: «Твоя – от Твоих». «Егда убо излезоша на землю», далее повествуется, «видеша огнь лежащь, и рыбу на нем лежащу, и хлеб». Некоторые считали, что здесь говорится о жаре¹⁰⁰, о раскаленных огнем углях, на которые была положена рыба; но из того, что далее следует – говорят другие, – не допускается слово «жар» понимать в прямом смысле, потому что хлеб ведь не был бы положен на огонь. Посему, говорят они, – Евангелист не сказал: «огонь горящий», но – "лежащий», следовательно здесь «жаром» называется некая кожа, которую путешественники употребляли взамен стола (простирая ее на земле, и ставя на нее еду). Следовательно, когда Апостолы сошли на берег, они увидели еще и другое – это чудо, большее того, которое произошло на море: потому что они увидели хлеб и рыбу, взятую не из глубины морской, но из ничего сотворенную, лежащие и приготовленные для еды, и при этом с отрадным видением Господа, – и все, охваченные восторгом, они позабыли о пойманной рыбе; посему Господь и говорит им: «Принесите от рыб, яже ясте (поймали) ныне», этим возвращая их к их заботе, чтобы они вынесли на берег свой лов и измерили его, дабы кто не сказал, что множество рыб им только вообразилось (ката́ фантасiан).

«Влез же Симон Петр», говорится, «извлече мрежу на землю, полну великих рыб сто и пятьдесят и три: и толико сущим, не проторжеся мрежа». Христова Сила, сохранившая прочность сети, конечно могла бы дать силу и тянущим ее и сделать легкой тяжесть веса, но она не сделала сего для того, чтобы Апостолы больше прочувствовали чудо; посему-то Петру надлежало войти в лодку, чтобы помочь остальным, бывшим не в силах самим сделать это. Господь же, желая быть явленным для каждого из них в отдельности, говорит им: «Приидите обедуйте»; Своими руками дает им реченные хлеб и рыбу, явив чрез это служение еще и то, что Он Сам – Печальник и Промыслитель как о настоящем, так и о будущем наслаждении, наслаждении – которое наступит после ловитвы Апостольской сети, т.е. после того, как Апостолы, чрез Евангельскую проповедь, соберут в истинное Богопочитание всех достойных из каждого народа; среди этих (собранных) тогда будут видимы и 153 великие – считаемые в тысячах или же в десятках тысяч – что ведает Сам Он, Творящий чудеса, и Производящий сие исполненным тайнами; а бесплодный труд в течение всей ночи – символически показал бесплодность учения, бывшего прежде Его явления. А закидывание сети одесную корабля, бывшее утром, и улов рыбы – показали успешность Евангельской проповеди, бывшей после Его Пришествия (в мир); ибо по сей причине это было утром, что Само Солнце Правды явилось нам во плоти, и благоприятно¹⁰¹ и успешно было учение, собирающее и извлекающее множество спасаемых. После же того, как сказал о раздаче хлеба и рыбы, Евангелист говорит: «Се уже третие явися Иисус Учеником Своим, востав из мертвых»; ибо первый раз Он пришел к ним, собранным в доме вечером того самого дня, в который Он воскрес; затем, по прошествии восьми дней, Он снова пришел, когда и Фома был с прочими; а, вот, в третий раз Он уже к ним не пришел, но явил Себя им, показывая, что Он всегда был с ними, хотя и не был видим чувственными очами. Допустил же им видеть Себя, когда Ему это было угодно, потому что таковой способностью обладают бессмертные тела.

Это означает, братие, что Он – и с каждым из нас, если даже мы и не видим Его; почему, возносясь, Он и сказал Апостолам: «Се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф.28:20). Посему Его, как присутствующего с нами, будем ежедневно благоговейно чтить и творить богоугодное (та арэста) пред Его лицем. Если даже плотскими очами мы и не можем Его видеть, но – при условии воздержной жизни – мы можем непрестанно созерцать Его очами мысли, и не только созерцать, но и собрать оттуда великий плод: потому что самое размышление о Боге, является устранением всякого греха, очищением всякого лукавства, отчуждением от всякого зла. Такое созерцание является творческим началом всякой добродетели, родительницей чистоты и бесстрастия, дарователем вечной жизни и нескончаемого царствия. Имея попечение о таковом сладостном созерцании и устремляя мысленный взор на как бы присутствующего с нами Христа, каждый из нас говорит, как говорил Давид: «Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое: аще востанет на мя брань, на Него аз уповаю» (Пс.26:3). Есть и у нас, братие, брань – ведомая из вне, которая выражается в влечении, посредством (пяти) чувств, ко греху тех, которые не оказывают доблественного сопротивления (приходящим со вне соблазнительным впечатлениям), но этого типа война против нас не всегда бывает, потому что, во-первых, наши чувства не непрестанно функционируют¹⁰², а, кроме того, бывает, что и когда чувства находятся в действии, грех, все же, не соделывается, вследствие ли недостатка в материи для совершения греха или – неблагоприятности обстоятельств или места, без наличия чего – ни вор, ни разбойник, ни блудник, ни прелюбодей, ни хищник, ни притеснитель, – не приводят в дело беззаконный поступок. Имеется же иная брань – духовная брань, которая чрез помыслы внутри нас самих происходит; брань, которая гораздо тяжелее той, которая со вне приходит чрез чувства: потому что эта (духовная) брань всегда происходит и для совершения зла не нуждается ни в материи, ни в благоприятных обстоятельствах, и месте. И та, имею в виду – брань против греха в области чувств, имеет свое начало (повод) от вещей и связанных с ними слушательных или зрительных и подобных сему – впечатлений; а эта, – духовная и внутри нас самих брань, возбуждается непосредственно со стороны злых духов, вследствие их приражений (нападений) и подстрекательств; и если бы кто и оказался победителем в той чувственной брани, не значит тем самым, что он был бы неодолим и в этой духовной брани. Но тот, кто одолел во внутренней брани, тот мощно разбивает на голову врагов во внешней брани; и это есть то, что говорит Апостол: «Духом ходите, и похоти плотския не совершайте» (Гал.5:16).

Древний Закон, тем, что заповедал избегать совершения грехов, в большой мере вооружил человека в отношении внешней и ведомой в области чувств брани; в отношении же внутренней, ведомой в нас самих, брани нас снаряжает Закон Благодати, Евангельское учение, запрещающее гнев в сердце, прелюбодеяние в сердце, похоть в сердце, возбуждаемую вследствие диавольского приражения, и вооружающее нас и восставляющее к отражению ее, как и Апостол в Послании к Ефессянам говорит: «Облецытеся во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским: яко несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным» (Еф.6:11–12); потому что эти существа тяжко переносят, чтобы что-либо избежало их, и с бешенством ведут войну против нас, имеющих, в устремлении нашего ума к Богу, жительство (или «гражданство») на небесах. Посему со всяким тщанием, молю, удержимся от пьянства и услаждений, слов и слушаний и зрелищ постыдных: ибо это возбуждает нам плоть, вызывает нас на борьбу, которая совсем нам некстати, и не допускает нам правильно видеть и вести нашу внутреннюю брань; по этой причине необходимо приключается нам оказываться побежденными и падать, и обычно или большей частью быть захваченными в плен грехом, нам, которые слепы по отношению к внутренним врагам, в то время, как всецело прилежим внешним врагам. Но мы, устранившись от некрасивых и ненужных услаждений плоти, восстанем против начал, против властителей страшного мрака, которые внушают в наше сердце страстные мысли и дурные вожделения, и которые, конечно, – бесы, начальники мрачного зла, как первые возлюбившие его, и миродержатели, но только миродержатели над теми, к которым никакого отношения не имеет слово Владыки, что «Вы от мира несте, но Аз избрах вы от мира» (Ин.15:19), и возродив Своею благодатию, усвоил Себе. Итак, над таковыми людьми, к которым вышереченное никак не может относиться, духи зла являются властителями, как над подчинившимся им по своей воле. Мы же, если только будем бдительны и око мысли устремив, на искупившего нас от горького диавольского рабства, Владыку, и будем внимать Ему, как бы всегда присутствующему с нами, «не убоимся», как сказано у Псалмопевца, «от стрелы летящия во дни, и от вещи во тме приходящия, от сряща (нападения) и беса полуденнаго» (Пс.110:6); но покушающиеся подступить к нам, падут, а к нам не приближатся и не потрясут оснований и убежищ, которые создала добродетель, как и сам Псалмопевец говорит о себе: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся» (Пс.15:8). Итак, если и мы, на как бы сущего пред нами, всегда будем взирать на Него, то воспевая Его, то моля, а в иное время, по силам, благодаря, – то и Он возьмет десницу каждого из нас, и поведет нас по Своей воле и силе, и избавит нас от власти мрака, и возведет нас в Свое царство, даруя нам истинную и вечную жизнь, которую да будет всем нам получить во славу Его и Безначального Его Отца и Соприсносущного и Животворящего Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.