4. Две притчи о необходимости для христианина заботиться о своей загробной жизни

I. Собственный дом и квартира временная.

Житель некоего большого города имел собственный свой дом, но до известного времени по обстоятельствам не мог в него перейти, а потому проживал он на квартире, и хотя очень хорошо знал, что должен оставить ее, но не смотря на это, ничего не жалел на устройство квартиры своей, о том только и думал, как бы и чем ее украсить и обогатить, а о своем собственном доме вовсе забыл, а если иногда и приходила ему о нем мысль, то, по необъяснимому ослеплению, он отгонял от себя это напоминание. Что ж из этого вышло?

Когда настало время (а настало оно вдруг неожиданно) оставить квартиру и перебраться в свой дом, то он оказался не приютом, а вертепом, ибо брошен был без всякого внимания; завелись в нем отвратительные нечистоты, змеи и жабы и всякого рода гады, и принужден был несчастный домовладелец войти в такой оскверненный дом; но что всего неприятнее, это то, что ему даже не дозволено было ни очистить дом, ни изгнать из него поселившихся в нем пресмыкающихся животных! Итак, из великолепной квартиры беспечный домовладелец перешел на бесконечное житье в свой смрадный дом. Без сомнения, и жалел и тужил он о своем безумии, и упрекал и даже проклинал себя, но все это было напрасно; время упущено безвозвратно и сделать ничего уже было невозможно.

Смысл притчи ясен: домовладелец – каждый из нас, квартира – греховный этот мир, собственный дом – вечность. ("В. Чт.»).

II. Притча об изгнанном царе. Некогда был великий город, в котором граждане, по установившемуся обычаю, брали какого-либо иноземца, совершенно незнатного и незнакомого с законами и обычаями этого государства, и делали его своим царем, так что в течение одного года он имел власть над всем и свободно, без всякого препятствия, мог делать, что только хотел. После того, как он прожил в совершенной свободе от всякого рода забот и проводил свои дни в роскоши и наслаждении, без всякой мысли о страхе, и думая, что царство сделалось его собственным навсегда, они вдруг восставали против него, снимали с него царственное одеяние, и проволочив его нагим по городу, изгоняли его на один большой и отдаленный остров. Здесь, не снабженный ни пищею, ни одеянием, он подвергался ужасному голоду и наготе и находил, что удовольствия и веселие сердца, которыми он наслаждался, теперь, сверх всякого чаяния, изменились лишь для того, чтобы причинить ему скорбь свыше всякого чаяния.

Случилось однажды, согласно с древним обычаем и учреждениями этих граждан, что на их престол был призван человек, одаренный великою проницательностию ума, и он, отнюдь не увлекаясь неожиданно выпавшим на его долю счастием и не подражая беспечности своих предшественников по царскому достоинству, впоследствии столь позорно лишенных его, заботливо и серьезно обсуждал сам с собою вопрос – как ему позаботиться о своем будущем благосостоянии, В этом тревожном размышлении касательно этого предмета он был извещен одним из своих мудрейших сановников об обычае граждан и о месте постоянного изгнания. И таким образом он понял, что, не делая никакого ложного шага, он должен позаботиться о своем будущем обеспечении. Когда поэтому он узнал об этом и нашел, что время приблизилось, когда он будет изгнан на остров и должен предоставить другим чужое царство, которым он владел по столь странной случайности, он открыл свою сокровищницу, которой он в то время пользовался свободно и безгранично, и захватив большое количество золота, серебра и драгоценных камней, поручил их некоторым из своих вернейших рабов и послал их заблаговременно на остров, на который ему предстояло быть сосланным. По окончании года, по обычаю, произошло восстание, и граждане отправили царя нагим в изгнание, как это делали они и с прежними царями. Этих неразумных и кратковременно царствовавших царей он нашел удрученными самым жестоким голодом, но сам он, отправивший свое богатство раньше себя, проводил свою жизнь в постоянном довольстве и в наслаждении, совершенно независимо от этих вероломных и дурных граждан, одним словом, был счастлив вследствие своего собственного благоразумия. (Из кн.: «Толкование притчей Господа нашего Иисуса Христа», архиеписк. Дублинского Тренча, пер. Зиновьева. Спб. 1888 г., стр. 51).