З. «Не любите мира, ни яже в мире» (1Ин.2:15)

«Не любите мира, ни яже в мире», – говорит св. ап. Иоанн. Под миром апостол разумеет не совокупность творений Божиих, получивших свое бытие от Бога, и не род человеческий вообще, который любим Самим Богом (Ин.3:10), но все то, что в мире и людях испорчено грехом и дает пищу греху, что сделалось враждебно Богу (Иак.4:4) и «лежит во зле» (1Ин.5:19), следовательно, и то, что в самом человеке влечет его ко греху (Рим.7 сл.). Частнее апостол определяет в 1Ин.2, что такое этот мир, именно: «похоть плотская, похоть очей и гордость житейская». Он называет здесь те душевные состояния или страсти, которые возбуждаются предметами мира, показывая тем, что не самые предметы неодушевленные и одушевленные нечисты, а употребление их, воззрение на них делает их поводом ко греху, делает их нечистыми. Прекрасное создание Божие – жена, но и одно нечистое воззррение на нее может повести человека ко греху (Мф.5:28); «невинно вино, – говорит Премудрый, – но пианство укоризненно» (Притч.20:1). Так рождается похоть плотская.

Другая похоть – похоть очей, всякое порочное желание видеть, знать и испытывать. Она рождается при виде всего, обладание чем может доставить человеку удовольствие, например, при виде богатства (Еккл.4:8). «Ад и погибель не насыщаются: такожде и очи человечестии несыти (Притч.27:20).

Наконец, гордость житейская, желание поставить себя выше других, превозношение даже действительными достоинствами (Лк.18:11). «Начало греха – гордыня» (Сир.10:15), «а в гордости погибель и развращение много» (Тов.4:13). Таков, по апостолу, мир. Не любить своих страстей, своих порочных расположений, влекущих к миру и в его предметах находящих себе пищу, – а затем не любить и того, что возбуждает эти страсти – вот что значит «не любить мира». (См. кн. «Рук. к истолк. чт. книг и зав.» Сост. А. Иванов. Изд. 2-е, стр. 64–65).

(Из твор. св. Димитрия Ростовского)

1. «Не пристращайся, человек, к земному, чтобы по неразумию, сделавшись рабом земных наслаждений, не быть плачевно связанным вечными узами, – учит св. Димитрий Ростовский. Не привязывайся сердцем своим к предметам временным, чтобы тебе не обмануться, как в сновидении. Ищи покоя для себя не в земных наслаждениях, и утешения не в плотских удовольствиях, но в Господе, все сотворившем. Если и имеешь что на земле, будь как неимеющий; получаешь что, будь как неполучающий; ешь что, будь как бы неядущий; пьешь что, будь как бы непьющий: будь свободен от всего земного, чтобы всем сердцем прилепиться к одному Господу: ибо все земное служит на малое время, а Божия благодать вечна.

2. Может ли тварь и плотское удовольствие доставить совершенный покой и верное утешение для души? Нисколько! Один только Творец может успокоить и утешить душу и даровать ей вечное и всегдашнее наслаждение. Как ветка расцветает и вырастает не иначе как от корня, так же точно и душа может получить совершенное утешение единственно от благодати Господней и Пресвятого Утешителя, Духа, от Которого получила и бытие свое.

3. Часто душа, желая утешиться во время скорби и печали, обращается и привязывается к земным благам, ища себе в них покоя и утешения: по неразумию, на малое время усладившись ими, потом получает большую тоску и скорбь, ибо тварь не может доставить душе совершенного утешения, а только мнимое и обманчивое, маловременное, смешанное со скорбью и печалью. Кто провел много лет в плотских наслаждениях, и тому под конец кажется, что их как бы вовсе не бывало, и что все это происходило как бы в мечтах сновидения». (Из «Алфавита дух.» св. Димитрия Ростовского, 1866 г., стр. 60–62).

(Филарета, митрополита Московского)

Житейское попечение развлекает и смущает. Посмотрите на Марфу. Христос в ее доме, – Тот, для Которого множество народа бегало по селениям и по пустыням, чтобы увидеть Его, чтобы услышать слово Его, Тот – Которого «мнози пророцы и царие восхотеша видети... и не видеша (Лк.10:24), – Тот, Которого «день», знакомый уже с Божественными посещениями, «Авраам... рад был видеть», и когда «увидел» только издалека, «возрадовался» (Ин.8:56); Искомый, Вожделенный для Марфы близок, видим, слышим. Что же Марфа? Радуется ли о Нем? Наслаждается ли Его лицезрением и слышанием глаголов Его? – Сомнительно. У нее иное занятие, иные мысли и чувствования. Она думает и заботится о муке и елее, о хлебе и рыбах. Божественного Учителя истины, Подателя благодати, почти нет для нее: «Марфа же молвяше о многих службе» (Лк.10:40). Негодование на сестру, не разделяющую сей заботы, обращает наконец ее ко Господу, но и у Него ищет она помощи для того только, чтобы увеличить заботу и развлечение и вовлечь в то же других. «Ставши же рече: Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити? Рцы убо ей, да ми поможет».

Житейское попечение отуманивает ум перед светом истины и благодати. – Такое затмение ума Господь обличает в Марфе, когда сказует ей, что «едино... есть на потребу» (Лк.10:42). Как прежде сего вразумления не уразумела она, сама собой, сей истины, если не глубоко, по крайней мере, в простом и открытом значении слов? Положим, что не вдруг она могла возвыситься к постижению того, каким образом на потребу есть Бог, и Его слово, и Его Царствие. Но прияв Христа в дом свой, и, следственно, имея о Нем некоторое познание предварительно, как не поняла она, что Нарицающий Себя «хлебом животным», Призывающий к Себе жаждущих, не тем благоугождается, чтобы Ему в изобилии предлагали брашно гиблющее, но разве тем, чтобы от Него приимали брашно негиблющее, воду живую, слово истины и спасения? – Нет! Не поняла сего пекущаяся о мнозе; потому что привыкла житейским заниматься, о житейском заботиться, как свинец отягчало крило ума и не допускало возвыситься к разумению духовному.

Житейское попечение обессиливает волю в избрание лучшего. «Мария... благую часть избра» (Лк.10:42), – глаголет Спаситель. Избрала же она то, чтобы «седши при ногу Иисусову, слышаше слово Его» (Лк.10:39). Как не избрала и другая сестра сей благой части? Разве не желала она приближаться ко Иисусу? Но сие желание оказалось в ней еще прежде, нежели в Марии, когда «Марфа прият Его в доме свой» (Лк.10:38). Почему же одно семя не одинаково возросло и принесло плод? – Потому, что в сердце Марии оно росло свободно; а в сердце Марфы заглушили оное плевелы житейского попечения. «Молвяше о мнозе службе». Волею духа стремилась она к Господу, и привлекла Его к себе; но склонностью к житейскому отвлекалась от духовного Ему благоугождения к телесному служению, и не достигла близости к Нему благодатной. (Из слова в день Успения Пресвятой Богородицы. Т. 1, стр. 200–202).

(Филарета, митрополита Московского)

«О одежде что печетеся? Смотрите крин сельных, како растут: не труждаются, ни прядут. Глаголю же вам, яко ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един от сих» (Мф.6:28). Что такое одежда? В порядке естественном – средство для защищения человеческого тела от разрушительного действия стихий; в порядке нравственности – защита стыдливости; в порядке гражданском – искусственное прикрытие членов тела, приспособленное в отправление того или другого звания общественного, и вместе отличительный знак звания и степеней в них поставленных. Из сих понятий тотчас можно усмотреть, что попечениями об одежде должны управлять необходимость, скромность, постоянство.

Бог некоторым образом освятил то, что есть в одежде простейшего и вместе необходимейшего. «И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны, и облече их» (Быт.3:21). Но через сие самое осуждается безрассудная заботливость об украшении тела. Если вещество по наставлению Самого Бога, употребленное для составления одеяния, была кожа; то для чего некоторые или несчастными, или презренными представляют себе тех, которые носят простой лен и грубую волну? Для чего нам неприятно, если не на нас прядет шелковичный червь, не для нас земля рождает злато, и море перлы? К чему столь детские прихоти? Чего вам лучше и благолепнее той одежды, которую для нас готовит Сам Бог! Ибо можно сказать, что Он и для каждого из нас, как для Адама и его жены, творит потребные ризы. В какой стране мира Он предопределяет нам произойти на свет, в той же и производит все, что, по качеству сей страны, потребно для нашего тела; и для снискания того, что необходимо потребно, почти всегда довольно средств влагает в руки наши Его премудрый Промысл. Для чего же мы еще нередко желаем, чтобы одежда наша превышала не только требование необходимости, но и приличие нашего состояния? Для чего мы иногда недовольны нашими украшениями потому только, что оные не похищены у отдаленнейших братий наших? Посмотрите – так Премудрость Божия постыжает не только суетные попечения о излишнем, но и о потребном излишнии, – посмотрите на полевые цветы, как они растут: не прядут и не трудятся; а вы, маловеры, мучите себя по произволу изыскиваемыми заботами о вашем одеянии; как будто Провидение меньше занимается вами, нежели быльем, ныне цветущим, а завтра увядающим? И будто Оно забыло произвести близ вас потребное для вас!

Если вы, смотря на полевые цветы, не обретаете в себе мудрости пчел, дабы собрать с них тонкий духовный мед; если зрелище природы не приносит вам наставления, которое бы обратилось в вас в силу и жизнь, изберите себе другое, высшее зрелище: возвысьте дух ваш и воззрите не на образ и тень Истины, но на самое лицо ее, на красоту несозданную, на цвет совершенства – воззрите, члены Тела Христова, на Главу свою, и всмотритесь пристально, пристанут ли ей любимые ваши украшения. Какая несообразность! Глава во яслях, на соломе; а члены хотят почивать на своих седалищах и утопать в одрах своих! Глава в уничижении, в нищете; а члены только и помышляют о богатстве и великолепии! Глава орошается кровавым потом; а члены умащаются и обливаются благовониями! Со Главы падают слезы; а члены жемчуг осеняет! Глава в тернии; а члены в розах! Глава багреет от истекшей крови и смертною объемлется терностью; а члены лукавым искусством дополняют у себя недостаток естественной живости и, думая сами себе дать красоту, в которой природа им отказала, превращают живой образ человеческий в изображение художественное! Глава то в наготе, то в одежде поругания; а члены любят покоиться под серебряным виссоном, под златым руном, или, вместо наготы Распятого, с презрением стыда и скромности, вымышляют себе одежду, которая бы не столько покрывала, как обнажала!

Но неужели все должны отвергнуть всякое благолепие и облечься в рубище! – Нет, совопросники «мудрые, еже творите злая, благо же творити не познавша» (Иер.4:22)! Никто сего не требует. Божественный Учитель наш обличает только попечения об одежде, и особенно излишние, суетные, пристрастные. «О одежде что печетеся?» (Мф.6:28). Впрочем, известно, что и Сам Он (без сомнения, дабы не лишить утешения и награды людей, служивших Его телесным потребностям) носил драгоценный нешвенный хитон, который пожалели раздрать разделявшие ризы Его. Есть род и степень благолепия, и даже великолепия в одежде, который назначает не пристрастие, но благоприличие, не суетность, но состояние, не тщеславие, но долг и обязанность. Но попечение без конца, пышность без меры, расточение без цели, ежедневные перемены уборов потому только, что есть люди, которые имеют низость заниматься изобретениями сего рода, и что слишком много таких, которые имеют рабскую низость подражать сим детским изобретениям, невероятная безрассудность! Безрассудность тем более нелепая, что, без сомнения, многие виновные в ней признают ее, и однако ж не перестают вновь делаться виновными в ней! И пусть бы оставалась она безрассудностью: бедственно то, что ею порождаются и питаются беззакония. Посмотрим, например, как иногда на торжище без внимания проходят мимо нищего, просящего мелкой монеты на хлеб насущный, и тысячи отдают за ненужное украшение. Кто дерзнет сказать, что тут не нарушена любовь к ближнему? Кто же не видит из этого и многих других примеров, как легко извиняемая миром суетность может сделать человека повинным перед обеими скрижалями закона Божия? (Т.1. Из сл. в нед. 3-ю по Пятидесят., стр. 93–96.