Наставник

Когда авва Иоанн Колов отходил из этой жизни, отходил в радости, как бы возвращаясь на родину, смятенные братья окружили одр его. Они начали убедительно просить его, чтоб он в духовное наследство оставил им какое-либо особенно важное наставление, которое споспешествовало бы им к удобнейшему достижению христианского совершенства. Он вздохнул и сказал: никого не учил тому, чего сам прежде не делал («Алфавитный патерик»).

1. Римский император Феодосий Великий, знавший, как мало имеют достоинства знатный род и богатство без хорошего воспитания, послал отыскать во всей империи ученейшего человека. Посланные после долгих поисков нашли такого мужа; имя было ему Арсений, которому Феодосий и доверил своего сына, чтобы тот воспитал его и обучил. Мальчик, гордившийся тем, что он был царский сын, во время учения заставлял наставника стоять перед собою, между тем как сам сидел. Когда же Феодосий увидел это, то сказал сыну голосом, полным упрека: «Встань и уступи место своему учителю; честь, достоинство и богатство – случайный вещи, и ты их не заслужил. Бог может не сегодня, так завтра отнять все это у тебя, но ученость есть собственность этого мужа, и ты должен всегда его уважать и почитать. Встань же, пусть учитель твой сидит» («Воскресное чтение»).

2. Весьма живой пример глубокого почтения и признательности к наставнику представляет, между прочим, и св. Симеон Столпник. Притч.Симеон был сын земледельца. В юности своей летом он пас овец отца своего, а зимою помогал ему в домашнем хозяйстве. При всем том он имел досуг ходить к богослужению.

В один из воскресных дней юный Симеон пришел со своими родителями к литургии. С благоговением слушая чтение и пение, он с особенным вниманием остановился на словах евангелия, из которых на тот раз читалась нагорная, проповедь Спасителя о девяти блаженствах. Но так как он не понимал значения этой проповеди, то обратился к стоявшему подле него старцу и спросил: «Что такое: блажени нищие духом, блажени плачущие и т. д.?» (Мф.5:3–11). Старец объяснил ему непонятное и произвел такое действие на тринадцатилетнего Симеона, что он тут же воспламенился желанием достигнуть царства небесного по учению евангельских блаженств.

Чувствуя, сколько обязан старцу за вразумление, Симеон, по выходе из церкви, упал ему в ноги и, принося благодарность, между прочим, говорил так: «Ты мне отец, ты мне мать, ты учитель благочестия и вождь моего спасения!» Об этом происшествии в своей юности Симеон всегда хранил приятное воспоминание, и уже в старости, рассказывая о нем блаженному Феодориту, с благодарностью отозвался о своем добром наставнике.

«Некоторый муж, – рассказывает св. Иоанн Лествичник, – по имени Исидор, из князей города Александрии, отрекшись мира, удалился в обитель. Игумен, приняв его, заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд; потому этот премудрейший отец говорит Исидору: «Если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то хочу, чтобы ты прежде всего обучался послушанию». Исидор отвечал ему: «Как железо кузнецу, предаю себя тебе, святейший отче, в повиновение». Тогда великий отец, утешенный таким уподоблением, немедленно назначает обучительный подвиг Исидору и говорит: «Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители, и всякому входящему и исходящему человеку кланялся до земли, говоря: помолись обо мне, отче, я одержим злым духом». Исидор так послушался своего отца, как ангел Господа.

Когда же он провел семь лет в этом подвиге и пришел в глубочайшее смирение и умиление, тогда приснопамятный игумен пожелал его, как достойнейшего, причислить к братии и сподобить рукоположения. Но он много умолял пастыря, как чрез других, так и чрез меня немощного, чтобы ему позволили там же и тем же образом оканчивать подвиг, неясно намекая этими словами на то, что кончина его приближается и что Господь призывает его к Себе, что и сбылось, – ибо когда игумен оставил его в том же состоянии, он, по прошествии десяти дней, чрез бесславие свое со славою отошел ко Господу; а в седьмой день после успения своего взял ко Господу и привратника обители. Блаженный говорил ему при жизни: «Если я получу дерзновение ко Господу, то ты вскоре и там неразлучен со мною будешь». Так и случилось, в достовернейшее доказательство непостыдного его послушания и богоподражательного смирения».

«Когда я однажды сидел за трапезою, – повествует тот же духовный пастырь,– с этим великим настоятелем, он, приклонив святые уста свои к моему уху, сказал: «Хочешь ли, я покажу тебе в глубочайшей седине божественное мудрование?» Я просил его об этом, и преподобный позвал от второй трапезы инока, по имени Лаврентия, который около сорока осьми лет жил в той обители и был вторым соборным пресвитером. Он пришел и, поклонившись игумену до земли, принял от него благословение. Но когда встал, то игумен ничего не сказал ему, а оставил его стоять пред трапезою не евши, – обед же только начинался. Так он стоял долго, и мне стало уже стыдно взглянуть на лицо этого труженика, ибо он был совершенно седой, имея уже осьмидесятый год от роду. Он стоял таким образом, без привета и ответа, пока обед не кончился; а когда встали, то преподобный послал его к вышеупомянутому великому Исидору сказать ему начало тридцать девятого псалма: терпя потерпех Господа, и внять ми. Я же, как лукавейший, не упустил случая испытать этого старца и спросил его: «О чем он помышлял, стоя пред трапезою?» Он отвечал: «Представляя себе пастыря во образе Христа, я никогда не помышлял, что получаю повеления от него, но от Бога; посему и стоял я, отче Иоаине, не как пред трапезою человеческою, но как пред жертвенником Божиим, и молился Богу; и по вере и любви моей к пастырю я не имел против него никакого лукавого помышления, ибо некто сказал: любы не мыслит зла» (из «Лествицы»).