Двадцать шестой день.
Поучение 3-е. Св. апостол и евангел. Иоанн Богослов.

I. В день преставления св. славного апостола и евангелиста Иоанна Богослова, учившего более всего о христианской любви и даже на смертном одре не переставшего учить об этой великой добродетели, без которой нет возможности спастись, весьма благовременно будет побеседовать с вами, братия, о том грехе, который чаще всего разрушает христианскую любовь между людьми: мы говорим о грехе презрительного осуждения наших ближних, в случае их нравственных падений.

II. А. Рассмотрим прежде всего впечатление, производимое на нас падениями наших братьев, и увидим потом, что нужно делать для их обращения.

«Пред вами светское общество», составленное не из тех необразованных, грубых и лишенных с детства всякого нравственного влияния людей, которые встречаются тысячами на улицах. Здесь все люди, получившие хорошее воспитание, способные понимать и восхищаться всем прекрасным, доступные иногда самым великодушным порывам... В этот-то избранный кружок вдруг приносится весть... Это – сообщение, которое, как говорят, каждый должен хранить про себя... О чем же идет дело? Об проступке, падении, позоре, который открывается вскоре... Замечаете ли вы действие, произведенное им? Замечаете ли вы взгляды, блистающие злобной радостью? Слышите ли вы, как дотоле вялый разговор оживляется, перерываясь бурными взрывами, подобно пламени, раздуваемому со стороны? Слышите ли вы эти многочисленные вопросы? Наблюдаете ли вы, с каким живым интересом собираются малейшие подробности об упомянутом падении; следите ли вы за выражением лиц, показывающих, что знают более, чем желают сказать; за вероломными намеками, прикрывающимися ложным соболезнованием? Правда ли все это? Преувеличиваю ли я, утверждая, что легкомыслие и безчинства других суть любимая пища для разговоров во всех сословиях общества, и что, если отнять из этих разговоров клевету, то вы отнимете всю их прелесть, и что будто бы ничто не водушевляет так беседы, как злословие? Нам говорят, братия, что человек добр. Да, я знаю хорошо, что все заботятся о сохранении приличий, и что мы, русские, менее всего нуждаемся в этом напоминании. Но кто не знает, что есть ученое состязание словом, в котором приобретают удивительную сноровку? Кто не знает, что существует тонкое искусство изящно метать отравленную стрелу, искусство смертельно ранить улыбкой, и намекать на все, не утверждая ничего?

Что же находится в нашем сердце, и какие мрачные страсти действуют там? Как! падение одного из близких нам лиц может быть для нас предметом тайной радости? Разве мы также предпочитаем не верить в добро? Разве мы надеемся возвыситься, унижая других? Разве мы рассчитываем, что их падение обнаружит и провозгласит наше превосходство? Разве мы намереваемся очиститься ошибками других, подобно человеку, моющемуся грязью? О, можно ли радоваться тому, что душа преступна. Радоваться этому и называться христианином! Радоваться этому и следовать за И. Христом! Братия, подметив в других или в самих себе проблеск этой зловещей радости, можно устрашиться того, что скрывает сердце человека. После этого становятся понятными ужасные слова, которые применяются к человеческой природе, «достойной», по словам апостола Павла, быть «ненавидимой и ненавидящей друг друга».

Один из наших ближних пал!.. Итак, если вы действительно проникнуты духом Христа, то позвольте мне выразить впечатление, которое произведет это падение на вашу душу.

а) Он пал. Но вы, осуждающие его, разве никогда не падали сами? Будет ли вам приятно, когда враждебный голос начнет рассказывать ваше предосудительное прошлое, и разве вас не успокаивала та мысль, что забвение похоронило его навсегда?

Ваша жизнь, вы скажете, была свободна от больших погрешностей. Согласен. Но себе ли вы обязаны этим? Если вам недоставало случаев для падения, то не стремилось ли ваше сердце к ним тысячу раз, не жаждало ли и не домогалось ли их? Покажите-ка нам, если осмелитесь историю вашей внутренней жизни! Расскажите нам о тех тайных мыслях, которых никто и не подозревал, о тех постыдных вожделениях, глухих страстях, недостойыых желаниях и успехах самолюбия, которые вы лелеяли и осуществляли, по заранее обдуманному плану, в ущерб смирению и к скорби других... Всего этого не видел ни один человеческий взгляд. И в то время, как эта бездна греха бродила в вашей голове и душе, ваша внешняя жизнь была всегда благоустроена, всеми признаваема и уважаема. Предположим, теперь, что в одну из тех минут, когда страсть зажгла ваше сердце и обольстила вашу совесть, явилось искушение, действительное, живое, со всеми своими прелестями и очарованием, что сталось бы с вами? Куда девалась бы гордость беспорочной жизни и беспозорного прошлаго? Предположим, что это первое падение обратило на себя взгляд человека, который по недостатку терпимости осудил бы и изобличил вас, как вы осуждали ближняго, что сталось бы с вами? Бог вас пощадил в Своем милосердии. Тысячи обстоятельств отвращали ваше падение, но будьте уверены, что предоставленные своим инстинктам вы погибли бы, и что высшая причина вашего спасения заключается не в вас самих.

б) Ваш ближний пал! Но знаете ли вы его историю? Знаете ли вы, какие заблуждения окружали его, какие обольщения обуревали, какие искушения застилали ему свет, загромождали ему путь? знаетели вы, что в роковой час падения ему недоставало братской руки, могущей его поддержать и спасти, и что эта рука могла быть вашей?

в) Ваш ближний пал!.. Но знал ли он то, что знаете вы? Было ли у него прошлое, полное благословений и чистых влияний, могущих его предохранить? Изведал ли он, подобно вам, от своей колыбели молитвы, слезы, предостережения матери-христианки? Было ли ему открыто Евангелие с самого начала? Видел ли он на своем пути крест, простирающий к нему надежду спасения? Слышал ли он многочисленные предостережения, в которых никогда не нуждались вы? Итак в глазах Бога, взвешивающего все на Своих весах, кто из вас виновнее? Кому Он дал больше талантов? К кому Он будет требовательнее?

Вот, братия, первое впечатление, которое должно производить на нас падение одного из наших ближних; оно должно являться скорбным обращением к самому себе, искренним смирением пред Богом.

Б. Первое побуждение влечет другое: это действительное и глубокое сострадание к тому, кого постигло зло.

а) Читая прекрасные главы, в которых Евангелие рассказывает нам о рождении Спасителя, и в особенности о дивном гимне, которым ангелы оглашали равнины Вифлеема, вы, быть "может, никогда не размышляли, сколько трогательного в том обстоятельстве, что ангелы, т. е., существа, остающияся чистыми, первые радуются и благословляют Бога за спасение падшего человечества? Таким образом, чем ближе к Богу и чем святее любовь, изъявляемая Ему, тем более способны к состраданию и милосердию. И зачем ссылаться на ангелов, когда Тот, Кому поклоняются сами ангелы, Кого писание называет святым и праведным, представляется нам всюду бесконечно сострадательным и милосердым к павшим существам!

б) Человек нуждается в другом человеке, чтобы открыть свое сердце. «Исповедайте друг другу свои согрешения», сказал апостол Иаков. Что же делаем мы из этой заповеди? Нам говорят, что достаточно исповедываться Богу чрез таинство покаяния. Чтобы быть прощенну – да, без сомнения; но, кроме сего вы увидите, что в сущности человека заключается тайная, но настоятельная потребность быть прямо на виду у человека. Свет видит только наружную и поверхностную сторону нашей жизни, сторону, под которой она представляется в благоприятном виде. Но бывают минуты, когда требуется, чтобы открылась действительность, объявилась сущность этой жизни, чтобы по крайней мере один из подобных нам знал все то, что скрывает в нас нужда и искушения. На это нас толкает не откровенность, но глубокая потребность быть понятым, облегченным, утешенным, и разве мы не знаем, сколько благотворного и спасительного в подобных признаниях? Разве мы не знаем, что некоторые искушения, окружающия нас, неопределенные и смутныя, теряют свою силу и прелесть от одной только передачи их словами? Разве мы не знаеме, сколько может дать нам силы и утешения выслушивающее, понимающее нас благовоспитанное сердце? И если кто нуждается в сочувствии, так это павший. Найдет ли он его у вас, братия? Найдет ли он милосердие, готовое выслушать его настолько, чтобы хранить его признание? Найдет ли он то серьезное внимание, которого никто не чуждается, и которое одно лишь заслуживает доверия? Первое искушение часто имеет решительные последствия. Унижение, служащее его продолжением, может превратиться в исправление, или выродиться в горечь, а потом в возмущение. Может быть, от нас самих зависит этот грозный выбор.

в) Открыть наше сердце павшему – значит много, но однако это недостаточно. Наше призвание, братия, должно стремиться к тому, чтобы обратить его.

"«Если человек впадает в согрешение, исправляйте его», говорит св. апостол. Прекрасное, трогательное выражение! Оно нам напоминает Того, о Котором писание говорит, что Он «и трости сокрушенны не преломит»: сокрушенной же тростью является надломленная душа, объятая грехом; ее следует вразумлять осторожно до тех пор, пока она будет в состоянии снова стремиться к небесам.

Это дело – трудное и высокое, потому, что есть дело Божие. Да, но оно исполняется людьми, потому что Ему угодно было сделать нас Своим орудием. Если вы спросите у меня: «как определить его ход?» Что я могу сказать? Все зависит здесь от характеров, и каждый нуждается быть исследованным и понятым. Скажу вам только: исполняйте дело Иисуса Христа в духе Иисуса Христа, т.е., любите ваших ближних любовью без слабости и святостью без гордости. Не льстите, так как Иисус Христос никому не льстил; показывайте павшим путь узкий и тернистый, говоря им, если понадобится, о тяжести креста и самоотвержении, требуемых Богом. Все это является не тою легкою религией, которая когда-нибудь овладеет сердцами, и не тою низменною нравственностью, которою удовольствуются души: одни те много получат, которые много спрашивают и много понесут в жизни.

Итак, должно обращать падшие души, но не забудем также, что их не обращают без личнаго, проникнутого христ. любовию участия, – не обращают денежным пожертвованием, которое избавляло бы нас от личного старания и самоотвержения, от личной любви. Напрасно мы мечтали бы об общих мерах церкви, или какой бы ни было организации, могущей спасти человечество разом. Напрасно вы стали бы бросать груды золота на так называемые дела христианския. Все это не поможет ничему, если каждый с занимаемого им места не будет действовать на окружающих его, и не озарит каждого из них тем могуществом любви, которого ничто не заменит. Трудитесь в той скромной среде, в которой вы поставлены Провидением, действуйте на души, доверяющияся вам, и если, по недостатку веры, вас охлаждает мысль о незначительности ваших усилий в массе человечества, взгляните на Иисуса Христа, спасающего сначала Иоанна, потом Симона, потом Магдалину, Закхея, и мн. др. лиц, т.е., существ неизвестных, о которых никто не думал до Него, их возлюбившего и обратившаго, как и претерпевшего за весь мир и искупившего его от греха, проклятия и вечной смерти.

Обратить падшую душу! Знаете ли вы, что это значит! Не спрашивайте у мира, который пренебрегает этим, но слушайте ангелов с неба, радующихся грешнику. Иисус Христос изумляет и восхищает во всех делах Своего служения и жизни. Никогда Он не трогал более душу человека, как под видом доброго пастыря, несущего свою потерянную овцу, усталаго, измученного и не знающего отдыха до тех пор, пока заблудшая овца не будет возвращена в стадо (Иоан. X).

Исследуйте, если хотите, Его жизнь и скажите нам, если осмелитесь, что Он не был ниспослан Богом. Я же верю моему сердцу и в этой любви, склонившейся к падшему человечеству, узнаю присутствие и посредничество Бога. И где же Ему быть, как не здесь?

Итак, для исполнения этого благого дела Он вас призывает в свою очередь. О, братья! павшие души здесь возле вас: они страдают, плачут, стонут, или, что еще печальнее, ожесточаются и богохульствуют. Останетесь ли вы безчувственными, когда можете своею любовью спасти некоторых из них и привести с собою к дому Отца; когда вы можете на земле разделить радость ангелов в ожидании, пока вступите вы, окруженные всеми спасенными вами, в вечные селения! (См. Беседы, Берсье).

III. Еще одно слово. Братия! Разве вы никогда не спрашивали себя с испугом, не погубили ли вы какую-нибудь душу? Разве вы знаете, каковы были неизбежные последствия вашей прежней легкомысленности; разве знаете, сколько грешников толкнули вы на дурной путь? Что сделали вы из тех, которых Бог доверил вашему великодушию и попечению? Что сделали вы во времена вашего неверия, сомнения и прочих заблуждений? Увы! что сделали вы из них с того времени, как называетесь христианином? Знаете ли вы, каковы были в один из несчастных дней последствия резкого и презрительного слова, легкомысленного суждения, вожделенного взгляда, примера суетности? Знаете ли вы, куда ветер разнес эти семена смерти, и по какому роковому влиянию чужая душа была ответственна за ваше собственное заблуждение? Знаете ли вы, что из толпы тех несчастных, которых Бог в последний день отвергнет от лицезрения Своего, быть может, не один может обратиться к вам с горестным воплем: «ты, ты погубил меня!» Я этого не знаю, вы, быть может, сами не знаете этого, один Бог знает все.

Но, если ваша совесть шевелится,и вы слышите недовольство собою, крик, исходящий из неумолимого прошлаго, внимайте себе: есть еще время действовать и спасать заблудших ближних наших: Божественное слово говорит вам: «братья! Если кто из вас уклонится от истины, и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути спасет душу от смерти и покроет множество грехов». (Сост. свящ. Гр. Дьяченко по указ. источн.).