Добродетель

Какие законы дает Иисус ученикам, посылая их на проповедь? Существенное в них, не говоря о подробностях, состоит в том, чтобы ученики таковы были по добродетели, так благоустроены и соответственны своему званию, и, если должно выразиться короче, настолько небесны, чтобы благовествование распространялось бы не менее посредством их жизни, как и посредством слова (1).

* * *

Нелегко найти превосходнейшую из добродетелей и отдать ей первенство и преимущество, подобно как и на лугу многоцветном и благовонном не вдруг можно выбрать прекраснейший и душистый из цветов, когда то тот, то другой привлекает к себе обоняние и взор и заставляет сорвать себя раньше всех. По моему разумению, различные добродетели можно сравнивать и рассматривать так. Прекрасны вера, надежда и любовь, три сии (1Кор. 13, 13). Веры свидетель – Авраам, оправданный верой; надежды – Енос, который прежде всех начал призывать Господа (Быт. 4, 26), и все праведники, которые, одушевляясь надеждой, претерпевали бедствия. Любви свидетель Божественный апостол [Павел], осмелившийся и на самого себя произнести приговор для спасения Израиля (см. Рим. 9, 4), и сам Бог, Который называется любовью (см. 1Ин. 4, 16). Прекрасно страннолюбие. Свидетель этого между праведниками – Лот-содомлянин, но не содомлянин по своим нравам (см. 2Пет. 2, 7–8), а между грешными – Раав-блудница, но не блудница по расположениям сердца, за страннолюбие удостоившаяся похвалы и спасения (см. Евр. 11, 31). Прекрасно братолюбие: свидетель – Иисус, не постыдившийся не только назваться братом нашим (см. Евр. 2, 11), но и пострадать за нас. Прекрасно человеколюбие: свидетель – Он же, Иисус, Который не только сотворил человека на добрые дела (Еф. 2, 10) и сочетал с плотью Свой образ, показывающий путь ко всему наилучшему и возводящий нас – странников – к горним благам, но и Сам сделался ради нас человеком. Прекрасно долготерпение: свидетель этого опять сам Иисус, Который не только не хотел призвать легионы Ангелов против восставших на Него мучителей, не только укорил Петра, извлекшего нож, но исцелил ухо уязвленному(см. Мф. 26, 52–53; Лк. 22, 51). Это же после показал и Стефан, ученик Христов, молившийся за побивавших его камнями. Прекрасна кротость: свидетели – Моисей и Давид, за это больше всех похваляемые (см. Чис. 12, 3; 2Цар. 16, 11–12; Пс. 131, 1), и сам Учитель их, не прекословящий, не вопиющий, не испускающий гласа на улицах (см. Мф. 12, 19) и непротивящийся ведущим Его. Прекрасна ревность: свидетели этого – Финеес, одним ударом копья пронзивший мадианитянку вместе с израильтянином, чтобы избавить от поношения сынов Израилевых, и за свою ревность получивший себе славное имя; а после него – те, которые говорили: возревновал я о Господе (3Цар. 19, 10), ревную о вас ревностью Божиею (2Кор. 11, 2), ревность по доме Твоем снедает меня (Пс. 68, 10), и не только говорили это, но и сильно чувствовали. Прекрасно воздержание: в этом убедит тебя апостол Павел, который не перестает держать себя в строгости (см. 1Кор. 9, 27) и примером израильтян устрашает людей, надеющихся на себя и дающих волю своему телу (см. 1Кор. 10, 5–8), и сам Иисус, Который, будучи искушаемым, постится и побеждает искусителя (см. Лк. 4, 2–13). Прекрасны молитва и бдение: в том убедит тебя сам Бог, Который перед страданием проводит ночь без сна в молитве (см. Мф. 26, 39, 42, 44). Прекрасны чистота и девственность: в этом убедят тебя Павел, который предписывал на это законы и справедливую назначал цену брачной и безбрачной жизни (см. 1Кор. 7, 1–11, 25–40), и сам Иисус, родившийся от Девы, дабы и рождение почтить, и отдать предпочтение девству. Прекрасно воздержание: в том убедит тебя Давид, который, овладев кладезем вифлеемским, не стал пить воды, но только излил ее в честь Господа, не желая утолить жажды своей кровью других (см. 1Пар. 11, 18–19). Прекрасно пустынножительство и безмолвие: это показывают мне Кармил Илии, пустыня Иоанна, гора Иисуса, на которую часто уходил Господь, дабы в безмолвии беседовать с самим Собой (см. Мф. 14, 23; Лк. 6, 12; 9, 28; 22, 39).

Прекрасна умеренность: этому научают меня Илия, живущий у вдовицы, Иоанн, покрывающийся одеждой из верблюжьего волоса, и Петр, питающийся овощами, стоящими не более асса⁵⁸. Прекрасно смирение: примеры его многочисленны, но лучший из всех примеров представляет Спаситель и Владыка всех, Который не только смирял Себя до образа раба (см. Флп. 2, 7), не только подверг лицо Свое стыду оплеваний (Ис. 50, 6), но и к злодеям причтен был (Ис. 53, 12). Очищающий весь мир от греха, Он умыл ноги ученикам в образе раба. Прекрасна нестяжательность и презрение богатства: об этом свидетельствуют Закхей и сам Христос; Закхей – когда, приняв к себе Христа, принес в дар почти все свое имущество; Христос – когда указал богатому юноше на эту добродетель, как на предел совершенства (см. Лк. 19, 5–9; Мф. 19, 21). Короче говоря, прекрасно созерцание, прекрасна и деятельность; первое потому, что возносится превыше земного, входит во Святая Святых и возводит ум наш к тому, что сродно с ним; другая – потому, что, приемля к себе Христа и служа Ему, доказывает любовь свою делами. Каждая из этих добродетелей есть особый путь к спасению и несомненно приводит к одной какой-либо из вечных и блаженных обителей. Ибо как различны роды жизни, так и обителей у Бога много (см. Ин. 14, 2), и они разделяются и назначаются каждому по его достоинству. Поэтому пусть один исполняет эту добродетель, другой – другую, иной – многие, а кто – нибудь, если возможно, и все; только да шествует каждый безостановочно, да стремится вперед и следует неуклонно по стопам того доброго путеводителя, который прямо направляет стезю его и тесным путем, сквозь узкие врата (см. Мф. 7, 14), выводит на широту блаженства небесного (1).

* * *

Люблю я добродетель, однако ж, это не научило меня тому, что такое добродетель и откуда она придет ко мне, который так сильно любит ее. А неудовлетворенное желание мучит. Если добродетель есть чистый поток, не смешанный с водами, которые стекают со всякого места и от снегов, и от дождей, то спрашиваю: кто находил ее на земле? Ибо всякий или имел в себе сердечную нечистоту, или принял ее в себя, – между тем как влачит тяжелое тело и возмущается врагом нашей жизни, который омрачает и очерняет нас бездной. Да и несвойственно было бы мне, который сам не что иное, как отвердевший ток и непрестанно влекусь потоком жизни, – быть чем-то нетекучим. Если же добродетель не совершенно серебристый поток, но приемлет в себя и худшее и есть нестройная смесь, то скажи: какая же она добродетель? По крайней мере, у меня немало трудится над этим быстрый ум. Снег по природе холоден и бел, а огонь – красноват и горяч. И они несоединимы между собою, а соединяемые насильно, скорее разрушаются, нежели входят в соединение. Как же к добродетели привзошло гнусное, унижающее во мне образ Божий; как к образу великого Бога прикоснулся злорадный грех, если я действительно бог и не напрасно хвалюсь тем, что составляю Твое достояние, Боже? Слышу о прекрасной реке Алфее⁵⁹, что она протекает через горькое море, а сладкие воды ее (к удивлению!) не терпят вреда в продолжение этого протекания. Но как для воздуха порча – туман и для телесных членов – болезнь, так для добродетели – наша греховная ночь (2).

* * *

Да будет непреложно известною следующая истина: Первое, чистое естество – Троица, а потом Ангельская природа; в-третьих же – я человек, поставленный в равновесии между жизнью и болезненной смертью, я, которому предназначена величественная цель, но достигаемая с трудом, если только, хотя несколько, отверста мною дверь греховной жизни, ибо такой подвиг предназначен Богом моему уму. И тот из нас совершеннейший, кто среди многих зол носит в себе немногие кумиры греха, кто, при помощи великого Бога храня в сердце пламенную любовь к добродетели, поспешает на высоту, а грех гонит от себя прочь, подобно тому, как ток реки, влившейся в другую быструю, и мутную, и неукротимую реку, хотя и смешивается с нею, однако же, превосходством своей чистоты закрывает грязный ее ток. Такова добродетель существа сложного, большее же совершенство предоставлено существам небесным. А ежели кто-либо еще на земле увидел Бога или, восхитив отсюда на небо тяжелую плоть, востек к Царю, то это – Божий дар. Смертным же да будет положена мера!

Но вот вложу тебе в мысль и слово о том, как взойти на верх великой добродетели, которая одна – Чистому чистая жертва. Не думаю, что это возможно здесь. Ибо здесь многослойный туман лежит на глазах. Вожделенно же то, если и вместе с этой жизнью оставлю многоплачевные грехи. Добродетель – не дар только великого Бога, почтившего Свой образ, потому что нужно и твое стремление. Она не произведение твоего только сердца, потому что нужна превосходнейшая сила. Хотя и очень остро мое зрение, однако же, видит зримые предметы не само собой и не без великого светила, которое освещает мои глаза и само видимо для глаз. И к преуспеянию моему нужны две доли от великого Бога, именно: первая и последняя, а также одна доля и от меня. Бог сотворил меня восприимчивым к добру, Бог подает мне и силу, а в середине я – текущий на поприще. Я не очень легок на ногу, но не без надежды на награду напрягаю свои мышцы в беге, потому что Христос – мое дыхание, моя сила, мое чудное богатство. Он делает меня и зорким, и доброшественным. А без Него все мы – смертные игралища суеты, живые мертвецы, смердящие грехами. Ты не видывал, чтобы птица летала там, где нет воздуха, чтобы дельфин плавал там, где нет воды. Так и человек без Христа не заносит вверх ноги (2).

* * *

Все они (добродетели) наполняют собою небесные точила – эти влагалища для плода наших душ, хотя каждая добродетель ведет в особое место; потому что много обителей для многих родов жизни (2).

* * *

Блага настоящей жизни весьма чужды для человека, человеческая добродетель – вот что одно составляет жизнь (2).

* * *

Ревнуй добродетельному и отвращайся порочного. Равно худо – и завидовать добрым, и любить порочных (2).

* * *

Старайся узнавать все поступки добродетельных (2).

* * *

K совершившим благополучное плавание не присоединяй потерпевших кораблекрушение и с жившими хорошо не ставь в один ряд поскользнувшихся в жизни. У добрых и у худых не совпадают между собою пределы. Замечаю одно то, что падшие погибали. Ты, нимало не упоминая о тех, которые совершили плавание успешно, именуешь одних падших. А я именую преуспевших. Ты выставляешь на вид самых порочных, потому что сам худ, а я выставляю добродетельных. Отдельно ставь ведущего жизнь непристойно и целомудренного. Из-за одного худого не почитай всех скверными. Лучше тебе уважать чистого, нежели питать ненависть к порочному (2).

* * *

Навык к доброму почитай добродетелью, и обратно, навык к худому – болезнью, противоположною добродетели. И первую признавай даром Божиим, а последнюю – своим изобретением (2).