Грех

Вооружимся терпением против раздражительности, как зверя, против языка, как острого меча, и погасим сластолюбие, как огонь. Приставим к слуху двери, которые отворялись и затворялись бы благовременно, уцеломудрим око, не дадим осязанию приводить нас в бешенство, вкусу – терзать, да не войдет смерть в окна наши (Иер. 9, 21) (так по моему рассуждению названы чувства), и осмеем неумеренность смеха, не преклоним колен перед Ваалом по причине скудости, не поклонимся золотому образу из страха, будем страшиться, чтобы не убояться чего-либо более, нежели Бога, и чтобы не поругать образа Его грехом. Во всем воспримем щит веры и избежим всех стрел лукавого (1).

* * *

Знаем, что вовсе не грешить – действительно выше человека и принадлежит одному Богу (не стану говорить об Ангелах, чтобы не дать повода страстям и не отворить двери злонамеренным противоречием); но как неисцельность свойственна злой и враждебной природе, а равно тем, которые действуют под ее влиянием, так, согрешив, обратиться – свойственно людям, впрочем, благопокорным и принадлежащим к части спасаемых. Хотя плоть эта и влечет с собой некоторое зло и земная храмина подавляет ум (Прем. 9, 15), стремящийся горе или сотворенный стремиться горе, однако же, образ (Божий) да очищает тьму и да возводит на высоту сопряженную с ним плоть, поднимая ее на крыльях ума. Хотя лучше бы нам не иметь и нужды в таком очищении и не очищаться, сохраняя первобытное свое достоинство (к которому и поспешаем из темницы здешней жизни), лучше бы не лишать себя древа жизни горьким вкушением греха; однако же, и обратиться, согрешив, лучше, нежели падшему оставаться без наказания. Ибо Господь, кого любит, того наказывает (Евр. 12, 6), и подвергать наказанию есть отеческое дело; напротив, всякая душа, оставляемая без вразумления, остается неисцеленной. Поэтому не то тяжко, чтобы терпеть удары, но гораздо тяжелее не уцеломудриться под ударом. Один из пророков, рассуждая об ожесточенном и необрезанном в сердце Израиле, говорит: Господи! Ты поражаешь их, а они не чувству ют боли; Ты истребляешь, а они не хотят принять вразумения (Иер. 5, 3); и еще: народ не обращается к Биющему его (Ис. 9, 13); и еще: отвратился народ Мой отвращением лукавым (Ис. 8, 5), которое, наконец, сокрушит их и погубит. И так страшно, братия, впасть в руки Бога живого (Евр. 10, 31)! Страшно лице Господне против делающих зло, которое истребляет с земли память о них (Пс. 33, 17). Страшен слух Божий, который слышит глас Авелев даже в безмолвной крови (см.: Быт. 4, 10). Страшны ноги, настигающие беззаконие. Страшно исполнение Вселенной, так что нигде нельзя избежать гнева Божия – ни воспарив на небо, ни удалившись во ад, ни переселившись на восток, ни скрывшись в глубинах или пределах моря (см Пс. 138, 7–10; Иер. 23, 24). Еще прежде меня Наум, сын Елкесеев, изрекая пророчество о Ниневии, страшится Бога ревнителя и Господа, мстящего с яростью врагам Своим (Наум 1, 2), до того простирающего Свою строгость, что не остается и места вторичному отмщению нечестивым (см. Наум 1, 9). А когда слышу, как Исаия угрожает и говорит людям содомским и князьям гоморрским: во что вас бить еще, продолжающие свое упорство (Ис. 1, 5), – тогда весь исполняюсь ужаса, заливаюсь слезами. Он говорит: невозможно уже найти новых наказаний за умножающиеся вновь грехи, так преступили вы всякую меру, истощили все роды наказаний, непрестанно своими пороками призывая в себя новую и новую казнь. Нет уже ни струпа, ни язвы, ни раны гноящейся, все тело стало язвой, и язвой неисцельной; ибо нет пластыря приложить, ни елея, ни повязок (ср. Ис. 1, 6). Умалчиваю о продолжении угрозы, чтобы не быть для вас тягостнее настоящего наказания…

Отчего же все это и какая причина бедствия? Не станем ожидать обличения от других, но испытаем сами себя. Великое врачевание против зла – исповедание греха и удаление от него. Как прежде возвестил я первый народу моему и исполнил должность стража (ибо, чтобы приобрести свою душу и души слушающих, не скрывал о грядущем мече); так возвещу и теперь о непокорности народа моего, признавая грехи его своими, и через это, может быть, получу некоторую милость и отраду. Один из нас притеснил бедного, отнял часть земли со злым умыслом или неприметно или насильственно переступил за межу, прибавлял дом к дому и поле к полю, только бы отнять что-нибудь у ближнего, употребил все усилия никого не иметь соседом, как будто намереваясь один жить на земле. Другой осквернил землю лихоимством и корыстолюбием, собирая, где не сеял, и пожиная, где не расточал, возделывая не землю, но нужды бедных. Иной от гумна и точила не воздал начатков Богу, все даровавшему, и оказался одновременно неблагодарным и безрассудным, потому что и за полученное не возблагодарил и не постарался исходатайствовать себе благопризнательностью если не другое что-нибудь, то, по крайней мере, будущее изобилие. Другой не оказал милости вдове и сироте, не дал хлеба и малого пропитания просящему или, лучше сказать, самому Христу, питаемому в лице скудно питаемых, тогда как сам имеет, может быть, много и сверх всякого ожидания, тогда как (что уже верх несправедливости!) многие житницы делаются для него тесными, тогда как одну он наполняет, а другие разоряет, чтобы построить обширнейшие для будущих плодов, не зная, что до исполнения надежд своих похищен будет смертью, и как негодный домостроитель чужих благ даст отчет в том, чем здесь изобиловал и величался. Иной путь кротких извращает (Ам. 2, 7) и оттолкнул правого (см. Ис. 29, 21). Иной возненавидел обличающего в воротах и гнушался тем, кто говорит правду (Ам. 5, 10). Иной приносил жертвы сети своей (Авв. 1, 16), собирающей много, и имел награбленное у бедного в своих домах (Ис. 3, 14), не вспомнил о Боге или вспомнил худо, говоря: благословен Господь (1)!

* * *

Грех – не такой яд ехидны, от которого тотчас по уязвлении постигает мучительная боль или сама смерть, так что тебе было бы извинительно бежать от зверя или убить его. Напротив, если можешь, излечи брата; а если нет, по крайней мере, сам не подвергнешься опасности сколько-нибудь участвовать с ним в его порочности. Болезнь брата есть какой-то неприятный смрад, и его, может быть, прогонит превозмогающее твое благовоние. И тебе можно бы охотно решиться за своего сораба и сродника на нечто подобное тому, что Павел-ревнитель осмелился помыслить и сказать, сострадая об израильтянах, то есть чтобы вместо него, если возможно, приведен был ко Христу Израиль, – и тебе, говорю, который часто по одному подозрению отлучает от себя брата и кого, может быть, приобрел бы благосклонностью, того губит своей дерзостью, губит свой член, за который умер Христос. Итак, хотя ты и крепок, – говорит Павел, рассуждая о пище, – и благонадежен в слове и мужестве веры, однако же, назидай брата и не погуби твоею пищею (Рим. 14, 15) того, кто почтен от Христа общим страданием. Ибо хотя здесь и о другом дело, однако же одинаково полезно слово увещания (1).

* * *

По моему учению, един есть Бог безначальный, ни с кем не борющийся, един благой Свет, сила высокошественных умов, простых и сопряженных, небесных и земных, а тьма привзошла впоследствии и есть не какая-либо удобоописуемая самостоятельная природа, но наш собственный грех. Грех же есть нарушение заповеди, подобно как ночь есть захождение солнца, немощная старость – минование юности, и ужасная зима – следствие удаления солнечного вверх.

Первейший из небесных светов, по гордости своей утратив свет и славу, преследует всегдашней ненавистью человеческий род. От него и первый человек вкусил убийственного греха и смерти, которая по его ухищрению раздула во мне пламень. Такова природа высоко родившегося зла, которому он отцом! Ржа – пагуба твердому железу, а я – самоубийца – насадил в себе пагубу – грех, по своему желанию последовав коварным внушениям завистника (2).

* * *

Греха боюсь и трепещу день и ночь, видя, как душа ниспадает от Бога на землю, больше и больше сближается с перстью, которой желал я избежать. Так на берегах осенней реки гордящуюся сосну или вечнозеленый чинар, подрывшись под корни, погубил соседний ручей. Сначала поколебал он все опоры и на стремнине поставил высокое дерево, а потом наклонил к реке держащееся еще на тонких корнях и, сорвав с стремнины, бросил в середину водоворота, повлек с великим шумом и отдал камням, где бьет непрестанно дождь, и вот от сырости согнивший, ничего не стоящий пень лежит у берегов. И на мою душу, цветущую для Христа Царя, напал жадный, неукротимый враг, низложил ее на землю и большую часть погубил, а то немногое, что осталось еще, блуждает там и здесь. О, если бы опять воскресил ее Бог, Который создал не сущих, а потом и разрушившихся воссоздаст и приведет в иную жизнь, чтобы встретили или огонь, или светоносного Бога (2)!

* * *

О, жалкие данники смерти! О, род человеческий – мы, которые, будучи снедаемы грехами, утешаемся своим беснованием, не уважаем разума, какой вложил в нас Бог при рождении, когда даровал нам семя жизни; не страшимся закона, какой начертал Царь Христос, сперва на каменных скрижалях, прикрыв истину письменами, а напоследок на наших сердцах – сиянием Святого Духа! Мы начинаниями своими противоборствуем Христовым страданиям, которыми Христос избавил нас от мучительных страстей, когда воспринял плоть и пригвожден был ко Кресту, к которому пригвоздил вместе и черный грех твари, и державу велиара, чтобы мы, возродившись и воспрянув из гроба, с великим Христом восприяли горнюю славу (2).

* * *

Тот зрячий слепец, кто не видит, сколь пагубен его грех. Уметь открывать следы зверя – признак острого зрения (2).

* * *

О, я несчастный! Что будет со мною? Могу ли как избежать пороков, укрыв жизнь в глубинах или в облаках? Говорят, что есть страна, где нет ни зверей, ни болезней; о, если бы нашлось где-либо место, свободное от греха, чтобы мне туда убежать! На сушу укрылся один от тревожного моря, другой спасся под щитом от копья и под крышею дома – от хладного снега. А грех всесторонен – обширное и неизбежное царство. Илия на огненной колеснице взошел на небо. Моисей избежал некогда определения детоубийцы-мучителя. Невинный Иона спасся от безвестной смерти в китовом чреве. Даниил избавлен от зверей, а отроки – от племени. Но мне как избыть от греха? Ты спаси меня, Царь мой Христос (2)!

* * *

Убежав из Содома, спасшись от пепла этой жизни и от страшных угроз Божия огня, не озирайся на Содом, иначе отвердеешь вдруг в камень и останешься памятником греха и ужасной смерти. Ноги твои не на содомской уже земле, не медли же и на соседних равнинах, близких к огню, но как можно скорее спасайся в гору, чтобы не настиг тебя огненный дождь (2)!

* * *

Скверным и скверной почитай грех (2).

* * *

Грех есть уклонение от доброго, не допускаемое ни законом, ни природою (2).