Сын

Наше учение таково: как для коня, вола, человека и для каждой вещи одного рода одно есть понятие, и что подходит под это понятие, о том оно сказуется в собственном смысле, а что не подходит, о том или не сказуется или сказуется несобственно, так одна есть Божия сущность, одно Божие естество, одно Божие именование (хотя имена и различаются вследствие различных некоторых умопредставлений), и что в собственном смысле именуется Богом, то действительно есть Бог; а равно что по естеству есть Бог, то истинно именуется Богом, если только истина состоит у нас не в именах, а в вещах. Но они (евномиане), как бы опасаясь, чтоб не все уже подвигнуть против истины, когда бывают к тому принуждены разумом и свидетельствами, исповедуют Сына Богом, но Богом по соименности, то есть по участию в одном наименовании.

Когда же возражаем им: а что, неужели Сын не в собственном смысле Бог, подобно тому как животное на картине не собственно животное? И как Он Бог, если не в собственном смысле Бог? – тогда они отвечают: что ж препятствует, чтоб одни и те же были и соименны, и именовались каждый в собственном смысле? При этом представляют в пример пса, живущего на суше, и пса морского, которые соименны и именуются каждый псом в собственном смысле. Правда, что между соименными составляет некоторый род как подобное этому, так и иное что-нибудь, если оно, хотя и различно по естеству, впрочем, носит то же имя и равно в нем участвует. Но там, подводя под одно наименование два естества, не утверждаешь ты, наилучший, чтоб одно было лучше другого, чтоб одно предшествовало, а другое в меньшей мере было тем, чем оно называется. С ними не сопрягается ничего такого, что делало бы это необходимым. Первый пес не больше, а второй не меньше первого есть пес, то есть и морской пес – живущего на суше, и обратно, живущий на суше – морского (да и почему или на каком основании было бы это?); напротив, общее наименование имеют предметы равночестные и различные. Но здесь, с понятием о Боге сопрягая досточтимость и превосходство над всякой сущностью и естеством (что принадлежит Единому Богу и составляет как бы естество Божества), а потом, приписав это Отцу и отняв у Сына (через что ставишь Его ниже и уделяешь Ему второстепенное чествование и поклонение), хотя на словах придаешь Ему Богоподобие, на самом же деле отсекаешь у Него Божество и от соименности, заключающей в себе равенство, со злым умыслом переходишь к соименности, которой связываются вещи неравные. А таким образом, по твоим умозаключениям, человек на картине и человек живой ближе изображают Божество, нежели представленные в пример псы. Или уступи Обоим как общение в наименовании, так и равночестность естества, хотя и признаешь их различными; тогда уничтожатся у тебя псы, которых придумал ты в объяснение неравенства. Да и что пользы в соименности, если разделяемые тобой не будут иметь равночестности? Ибо не в доказательство равночестности, но в доказательство неравночестности прибег ты к соименности и к псам. Можно ли больше этого изобличить в себе и противоречие с самим собой, и противление Божеству?

Если же к сказанному нами: Отец больше Сына как Виновник, присовокупив положение: но Виновник по естеству, выводят они заключение: Отец больше Сына по естеству, – то не знаю, самих ли себя больше обманывают они или тех, к кому обращают слово. Ибо не безусловно все то, что сказуется о чем-нибудь, должно быть сказуемым и подлежащего ему, но надобно различать, о чем говорится и что. Иначе, что препятствует и мне, сделав такое положение: Отец больше по естеству, и потом присовокупив: а что по естеству, то не всегда больше и не всегда отец, – вывести из этого заключение: большее не всегда больше, или: отец не всегда отец. А если угодно, буду рассуждать так: Бог есть сущность, но сущность не всегда Бог, – отсюда сам выведи заключение: Бог не всегда Бог. Но думаю, что это – ложное умозаключение, на учебном языке обыкновенно называемое «от относительного к безусловному». Ибо когда даем им понятие «о большинстве виновника по естеству», они вводят понятие «о большинстве по естеству». Здесь то же, как если бы мы сказали: известный человек мертв, – а они сделали бы наведение просто: человек мертв…

Они говорят: Отец есть имя Божие по сущности или по действию – и в обоих случаях хотят завязать нас. Если скажем, что имя Божие по сущности, то с этим вместе допустим иносущее Сына, потому что сущность Божия одна и ее, как говорят они, предвосхитил уже Отец. А если имя по действию, то, очевидно, признаем Сына творением, а не рождением. Ибо где действующий, там непременно и произведение. И может ли сотворенное быть тождественно с Сотворившим? – скажут они с удивлением. Весьма бы уважил и я сам ваше разделение, если бы необходимо было принять одно из двух. Но справедливее будет, избежав того и другого, ввести третье положение, а именно – сказать вам, премудрые, что Отец есть имя Божие не по сущности и не по действию, но по отношению, какое имеют Отец к Сыну или Сын к Отцу. Ибо эти наименования как у нас показывают близость и сродство, так и там означают соестественность Родившего с Рожденным.

Но пусть будет слово «Отец» в угоду вам означать и некоторую сущность, тогда по общим понятиям и по силе этих наименований Он введет с Собой и Сына, а не отчуждит Его. А если угодно, пусть будет именем по действию, и в этом случае не переспорите нас. Мы утверждаем, что это самое, то есть единосущие, и было действием Отца, или иначе понятие о таковом действии заключало бы в себе нелепость…

Мы и познали, и проповедуем Божество Сына, руководствуясь великими и высокими словами. Какими же? Следующими: Бог, Слово, в начале, с началом начало (В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, Ин. 1, 1. И: с Тобой начало, Пс. 103, 4. И: Тот, Кто от начала вызывает роды, Ис. 41, 4). А также наименования: Сын Единородный (Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил, Ин. 1, 18). Путь, истина, Жизнь, Свет (Я есмь путь и истина и жизнь, Ин. 14, 6. И еще: Я свет миру, Ин. 8, 12), Премудрость, Сила (Христос Божия сила и Божия премудрость, 1Кор. 1, 24), Сияние, Образ (χ α ρ α κ τ ήρ έικών), Печать (Сей, будучи сияние славы и образ (χ α ρ α κ τ ήρ) ипостаси Его, Евр. 1, 3. И еще: Образ (έικών) благости, Прем. 6, 27. И еще: на нем положил печать свою Отец, Бог, Ин. 6, 27); Господь, Царь, Сущий, Вседержитель (И пролил Господь дождем серу и огонь от Господа, Быт. 19, 24. И еще: жезл правоты – жезл царства Твоего, Пс. 44, 7. И еще: Который есть и был и грядет, Вседержитель, Откр. 1, 8) ясно приписываются Сыну, равно как и другие имеющие с этими одинаковую силу и принадлежащие к числу тех, из которых ни одно не есть приобретенное и впоследствии присвоенное Сыну или Духу, так же как и самому Отцу, потому что Он совершен не через приращение, и не было, когда бы Он был без Слова, не было, когда бы Он был не Отец, не было, когда бы Он был не истинен, или не премудр, или не всемогущ, или лишен жизни, или светлости, или благости.

Перечисли же и ты в противоположность этим словам те, которые отыскивает твоя неблагодарность! Таковы суть: Бог Мой и Бог ваш (Ин. 20, 17), более (Ин. 14, 28)²³³, создал (см. Притч. 8, 22), сотворил (см. Деян.2, 36), освятил (Ин. 10, 36). А если угодно, и следующие: раб (Ис. 49, 3), послушен (Фил. 3, 7), [Отец весь суд Сыну] отдал (Ин. 5, 22; 10, 29), навык (Евр. 5, 8), заповедал [Ему Отец] (Ин. 14, 31), послал (Ин. 10, 36; 17, 3), ничего не может от себя творить (Ин. 5, 30), или говорить (Ин. 12, 49), или судить (Ин. 12, 47), или даровать (см. Мф. 20, 23), или хотеть (Мф. 26, 39). А еще и те, в которых приписывается Сыну неведение (см. Мк. 13, 32), покорность (см. 1Кор. 15, 28), молитва (см. Лк. 6, 2), вопрошение (см. Ин. 11, 34), преуспевание (см. Лк. 2, 52), совершение (см. Евр. 5, 9). Присовокупи, если хочешь, и еще более принижающие выражения, например: спит (см. Мф. 8, 24), алчет (см. Мф. 4, 7), утруждается (см. Ин. 4, 6), плачет (см. Ин. 11, 35), находится в борении (см. Лк. 22, 44), скрывается (см. Ин. 8, 59). А может быть, обратишь ты в укоризну даже смерть и крест. Ибо не коснешься, как думаю, воскресения и вознесения, потому что в них найдется нечто и в нашу пользу. Но и кроме этого можешь собрать многое, если захочешь ты себе составить соименного и сопричтенного Бога, когда у нас есть Бог истинный и равночестный Отцу.

Если и каждое из этих выражений разбирать в отдельности, то нетрудно будет объяснить тебе их в смысле благочестном, устранив все, что в Писаниях служит для тебя преткновением, ежели только действительно ты претыкаешься, а не с намерением толкуешь криво. Вообще же выражения более возвышенные относи к Божеству и к природе, которая выше страданий и тела, а выражения более унизительные – к Тому, Кто Сложен, за тебя истощил Себя и воплотился, а не хуже сказать, и очеловечился, потом же превознесен, чтоб ты, истребив в догматах своих все плотское и пресмыкающееся по земле, научился быть возвышеннее и восходить умом к Божеству, а не останавливаться на видимом, возносился к мысленному и знал, где речь об естестве Божием и где об Его домостроительстве. Ибо было, когда Сей, тобой ныне презираемый, был выше тебя. Ныне он человек, а был и несложен. Хотя пребыл и тем, чем был Он, однако же, воспринял и то, чем не был. Вначале был Он без причины, ибо, что может быть причиной Бога? Но впоследствии начал бытие по причине, и причиной было спасти тебя – хулителя, который презирает Божество за то, что Оно приняло на Себя твою грубость и посредством ума вступило в общение с плотью; и дольний человек стал богом, после того как соединился с Богом и стал с Ним единым, потому что победило лучшее, дабы и мне быть богом, поскольку Он стал человеком. Он родился – но и прежде был рожден, – родился от жены – но и от Девы, родился человечески – рожден Божески, здесь без отца, но и там без матери, – а все это есть знак Божества. Он носим был во чреве, но узнан пророком, который сам был еще во чреве и взыграл перед Словом, для Которого получил бытие (см. Лк. 1, 44). Он повит был пеленами, но, воскреснув, сложил с Себя погребальные пелены. Положен был в яслях, но прославлен Ангелами, указан звездой, почтен поклонением волхвов. Как же ты находишь преткновение в видимом, не обращая внимания на умосозерцание? Он спасался бегством в Египет, но и все египетское обратил в бегство. Для иудеев не имеет ни вида, ни величия (Ис. 53, 2), но для Давида прекраснейший из сынов человеческих (Пс. 44, 3), но на горе молниеносен и светозарнее солнца, чем и тайноводствует к будущему. Он крещен как человек, но разрешил грехи как Бог, крещен не потому, что Сам имел нужду в очищении, но чтобы освятить воды. Он был искушаем как человек, но победил как Бог, но повелевает дерзать как Победивший мир (Ин. 16, 33). Алкал, но напитал тысячи, но Сам есть хлеб жизни и небесный (см. Ин. 6, 33, 35). Жаждал, но и возгласил: кто жаждет, иди ко Мне и пей – но и обещал, что верующие источат воды живые (см. Ин. 7, 37–38). Утруждался, но Сам есть упокоение утруждающихся и обремененных (см. Мф. 11, 28). Его отягощал сон, но Он легок на море, но Он запрещает ветрам, но Он подъемлет утопающего Петра. Дает дань, но из рыбы, но царствует над собирающими дани. Его называют Самарянином и имеющим беса, однако же, Он спасает шедшего из Иерусалима и попавшего к разбойникам (см. Лк. 10, 30), однако же, Он познается бесами, изгоняет бесов, посылает в бездну легион духов и видит вождя бесовского как молнию спадшего (см. Лк. 10, 19). В Него мечут камнями, но не могут взять Его. Он молится, но и внемлет молитвам. Плачет, но и прекращает плач. Спрашивает, где положен Лазарь, потому что был человек, но и воскрешает Лазаря, потому что был Бог. Он продан, и за самую низкую цену – за тридцать сребреников, но искупает мир, и высокой ценой – собственной Своею Кровью. Как овца, веден был Он на заклание (Ис. 53, 7), но Он – Слово, возвещаемое гласом вопиющего в пустыне (Ис. 40, 3). Был изъязвлен и мучим (Ис. 53, 5), но исцеляет всякую болезнь и всякую немощь (Мф. 4, 23). Возносится на древо и пригвождается, но восстанавливает нас древом жизни, но спасает распятого с Ним разбойника, но омрачает все видимое. Напоивается уксусом, вкушает желчь, но кто же Он? – Претворивший воду в вино, истребитель горького вкушения, сладость и весь он любезность (Песн. 5, 16). Отдает жизнь, но имеет власть принять ее обратно (см. Ин. 10, 17–18), но раздирается завеса, потому что горнее делается открытым, но расседаются камни, но восстают мертвые. Умирает, но животворит и разрушает смертью смерть. Погребается, но восстает. Нисходит в ад, но возводит из него души, но восходит в небеса, но придет судить живых и мертвых и подвергнуть истязанию подобные твоим слова. Если одни высказывания служат для тебя поводом к заблуждению, то другие да рассеют твое заблуждение (1)!

* * *

Не явно ли, что Отец больше Сына по виновности и равен по естеству? А это и исповедуем мы весьма здравомысленно. Разве иной, подвизаясь еще крепче за наше учение, присовокупит имеющее бытие от такой Вины не меньше Безвиновного, ибо что от Безначального, то причастно славы Безначального, а к этому присовокупляется и рождение, которое, для имеющих ум, само по себе важно и досточтимо. Но мысль, что Отец больше Сына, рассматриваемого по человечеству, хотя справедлива, однако же маловажна. Ибо что удивительного, если Бог больше человека?..

Отец называется Богом не Слова, но видимого (ибо как быть Богом Того, Кто в собственном смысле Бог?), равно как и Отцом не видимого, но Слова. Ибо во Христе два естества, а потому в отношении к обоим естествам имена Бог и Отец употребляются частью собственно, частью же не собственно и противоположно тому, как говорится это о нас, потому что Бог есть наш Бог собственно, но Отец наш не собственно. И это-то само, то есть сочетание имен, и притом имен, из которых одни другими заменяются по причине соединения естеств, вводит в заблуждение еретиков. А доказательством такой замены служит то, что когда естества различаются в понятиях, тогда разделяются и имена. Послушай, как говорит Павел: Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы (Еф. 1, 17). Бог Христа, а славы Отец, хотя то и другое одно, но не по естеству, а по совокупности их (1).

* * *

Сын приемлет жизнь, или суд (см. Ин. 5, 26–27), или наследие народов (см. Пс. 2, 8), или власть над всякой плотью, или славу, или учеников (Ин. 17, 2, 6, 22), или тому подобное. И это относится к человечеству. А если припишешь и Богу, не будет несообразности, потому что припишешь не как приобретенное, но как от начала принадлежавшее, и притом по естеству, а не по благодати (1).

* * *

Представляют они (еретики) изречения: да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного тобою Иисуса Христа (Ин. 17, 3). И: никто не благ, как только один Бог (Лк. 18, 19). Но мне кажется, что весьма легко дать на это решение. Ибо если слова единого истинного приложить к Отцу, то какое дашь место самосущей Истине? А если таким же образом понимать будешь слова: единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете (1Тим. 6, 16); Царю же веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу (1Тим. 1, 17), то погибнет у тебя Сын, осужденный на смерть, или на тьму, или на то, чтобы не быть ни премудрым, ни царем, ни невидимым, ни, что главнее всего, вовсе Богом. А вместе с прочим, как ни утратить Ему и благости, которая преимущественно принадлежит Единому Богу? Но думаю, что слова единого истинного Бога сказаны в отличие от богов несуществующих, но богами нарицаемых. Ибо не было бы присовокуплено: и посланного тобою Иисуса Христа, если бы выражение истинного Бога противополагалось Христу, а не вообще шла речь о Божестве. Слова же никто не благ заключают в себе ответ вопрошающему законнику, который признавал благость во Христе как в человеке. Он говорит, что благость в высочайшей степени принадлежит Единому Богу, хотя и человек называется благим, например: благий человек от благого сокровища износит благое (см. Мф. 12, 35)1. И: отдал царство лучшему ( τ ώ α γ α δώ) тебя (1Цар. 15, 28), – говорит Бог Саулу, имея в виду Давида. Также: ублажи, Господи, благия (см. Пс. 124, 4)2. Сюда же относятся места, где похвалены те из нас, до которых достигли потоки первого Блага, хотя и не непосредственно. Итак, если я убедил тебя, то хорошо, а если нет, что скажешь, по своим предположениям, в ответ утверждающим, что в других местах Писания Сын называется Единым Богом! А где именно? – В следующих словах: Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с ним, и вскоре: после того Он явился на земле и обращался между людьми (Вар. 3, 36, 38). Что это сказано не об Отце, а о Сыне, – это доказывает последнее добавление. Ибо Сын общался с нами телесно и пребывал с дольними. Если же одержит верх та мысль, что это сказано не против мнимых богов, а против Отца, то в рассуждении Отца будем побеждены тем самым, что старались противопоставить Сыну. Но что может быть бедственнее и вреднее того, как уступить над собой такую победу (1)?

* * *

Оставалось бы объяснить нам те места, в которых говорится, что Сыну заповедано (см. Ин. 14, 31), что им соблюдены заповеди (см. Ин. 15, 10), что Сын всегда делает, что Отцу угодно (Ин. 8, 29), также те, в которых приписывается Сыну совершение (см. Евр. 5, 9), вознесение (см. Деян. 2, 33), страданиями навык послу шанию (Евр. 5, 8), первосвященство (см. Евр. 9, 11), приношение (Еф. 5, 2), моление Могущему спасти Его от смерти (Евр. 5, 7), борение, кровавый пот (см. Лк. 22, 44), молитва и другое, тому подобное; оставалось бы, говорю, объяснить такие места, если бы не было очевидно для всякого, что выражения эти относятся к естеству, которое подлежит страданиям, а не к естеству, которое неизменяемо и выше страдания (1).

* * *

Если бы кто сказал, что в Сыне и в Духе есть нечто превращаемое, или изменяемое, или относительно ко времени, месту, силе и действию измеряемое, или не по естеству благое, или не самодовольное, или не свободное, или служебное, или песнословящее, или пристрашное, или освобожденное, или несочисляемое²³⁴, то пусть докажет это, и мы удовольствуемся, славясь честью сорабов, хотя и понесем ущерб, лишась Бога²³⁵. Если же Сыну принадлежит все, что имеет Отец, кроме виновности, и все, принадлежащее Сыну, принадлежит Духу, кроме сыновства и того, что говорится о Сыне телообразно, ради моего человека и моего спасения (ибо Он принял мое, чтобы через это новое сорастворение даровать мне Свое), то перестаньте, хотя поздно, безумствовать вы, изобретатели суетных выражений, которые сами собой распадаются! Изачем вам умирать, дом Израилев (Иез. 18, 31)! – буду оплакивать вас словами Писания (1).

* * *

Прежде всего прославим Сына, чтя кровь – очищение наших немощей...

Ничего не было прежде великого Отца, потому что Он все имеет в Себе. И Его знает неотлучный от Отца – Отцом рожденный, безлетный Сын, Слово великого Бога, Образ Первообраза, Естество, равное Родителю. Ибо слава Отца – великий Сын. А как явился он от Отца – знает только Отец и Явившийся от Отца, потому что никто не был близ Божества.

Впрочем, то, несомненно известно и всякому человеку, и мне, что Божеству нельзя приписывать моего рождения, то есть течения, бесславного сечения. Если я делаюсь родителем не без страдания, потому что составлен из частей, то из этого не следует, что подлежит страданию тот, кто вовсе несложен и бестелесен. Ибо что удивительного, если у тех, которые далеки между собою по естеству, и рождения неодинаковы? Если время старее меня, то оно не прежде Слова, у Которого Родитель безлетен.

Как Отец ничего не оставляет для умопредставления выше безначального Божества, так и Сын Отчий имеет началом безлетного Отца, подобно тому как начало света есть великий и прекраснейший круг солнечный. Впрочем, всякое подобие ниже великого Бога и опасно, чтобы, поставив нечто между присносущным Отцом и присносущным Сыном, не отторгнуть нам Царя-Сына от Царя-Отца. Ибо предполагать, что время или хотение прежде Бога, по моему мнению, значит рассекать Божество. Родитель велик как Бог, как родитель. Но если для Отца выше всего не иметь никакой причины досточтимого Божества, то и достопокланяемому Рождению великого Отца не менее высоко иметь такое начало. Не отсекай Бога от Бога, потому что не знаешь такого сына, который бы далеко отстоял от Отца. А слова «нерожденный» и «рождение от Отца» не равнозначны слову «Божество». Иначе кто произвел эти два рода Божества? В отношении к Богу оба они не входят в понятие сущности; естество же, по моему разумению, нерассекаемо. Если Слову принадлежит рождение, то Отец, будучи бесплотен, не приемлет ничего свойственного плоти (человеческий ум никогда не дойдет до такого нечестия, чтобы помыслить такое), и ты имеешь Сына-Бога, достойную славу Родителя.

Если же ты, суемудрый, желая возвеличить Божество великого Отца и напрасно вселяя в сердце пустой страх, отринул рождение и Христа низводишь в ряд тварей, то оскорбил ты Божество обоих. Отец лишен у тебя Сына и Христос не Бог, если только Он сотворен. Ибо все, чего когда-либо не было, принадлежит к тварям, а Рожденное по важным причинам пребывает и всегда будет равным Богу. Какое же основание тому, что ты, наилучший, через Христовы страдания впоследствии, когда переселишься отсюда, станешь богом, а Христос – подобным тебе рабом, вместо Божеской чести припишется Ему только превосходство между рабами?

Если, как кузнец, намереваясь сделать колесницу, готовит молот, так и великий Бог впоследствии создал полезное орудие, чтобы первородной рукой приобрести меня, то тварь во многих отношениях будет превосходнее небесного Христа, если только Слово для твари, а не тварь для Христа. Но кто же бы стал утверждать такое? Если же Он принял плоть, чтобы помочь твоим немощам, а ты за это приводишь в меру преславное Божество, то погрешил Милосердствовавший о тебе. А для меня тем более Он чуден, что и Божества не умалил, и меня спас, как врач, приникнув к моим зловонным струпам.

Он был смертен, но Бог; род Давидов, но Адамов Создатель; плотоносец, но бестелесен; по матери – Деве – описан, но неизмерим. Ясли вместили Его, но звезда вела к Нему волхвов, и принесшие дары пришли и преклонили пред Ним колена. Как человек, был Он в борении, но как неодолимый в троекратной борьбе победил искусителя. Вкушал Он пищу, но напитал тысячи и воду претворил в вино. Крестился, но очистил грехи, но Дух громогласно провозгласил Его Сыном Безначального. Как смертный, погружался Он в сон и как Бог укрощал море. Утомлялся Он в пути, но у изнемогших укрепил силы и колена. Молился, но Кто же внял умиленным мольбам погибающих? Он был Жертва, но и Архиерей; Жрец, но и Бог; принес в дар Богу Кровь, но очистил весь мир; вознесен на Крест, но ко Кресту пригвоздил грех. K чему же перечислять все подробно? Он приложился к мертвецам, но возбужден из мертвых, а прежде Сам воскрешал мертвецов. Если одно показывало нищету смертного, то другое – богатство Бесплотного. По крайней мере, ты, видя в Нем свойственное смертным, не бесчести Божества. Оно сделало славным и перстный образ, который из любви к тебе образовал нетленный Сын (2).