Алчность.

Что скажем мы, не знающие предела в стяжании, поклоняющиеся золоту и серебру, как древние Ваалу, Астарте и мерзкому Хамосу¹, ставящие в великое драгоценные и блестящие каменья, мягкие и пышные одежды – эту пищу моли и добычу разбойников, мучителей и татей, гордящиеся множеством рабов и скотов, расширяющиеся по равнинам и горам, одним уже владеющие, другое приобретающие, а иное намеревающиеся присоединить к своему владению, уподобляясь упоминаемой Соломоном пиявице, которая ничем не может насытиться (см. Притч. 30, 15), как ад и земля, огонь и вода, – желающие другой Вселенной для удовлетворения своей любостяжательности и не довольствующиеся пределами, какие положены Богом, потому что они тесны для наших пожеланий и алчности? Что скажут возведенные на высокие степени чести, высоко взгромоздившие свой начальнический стул, а брови поднимающие еще выше места своего лицедейства, между тем не помышляющие о Боге, Который выше всего, и о недоступной высоте истинного царства, не рассуждающие, что и сами они, имея нужду в таковой же милости, должны начальствовать над подчиненными, как над сослужителями? Посмотри на этих, которые, как превосходно осмеивает их божественный Амос, – нежатся на ложах из слоновой кости и мажутся наилучшими мастями, поют под звуки гуслей, прилеплены к скоропреходящему, как к постоянному, а не соболезнуют и не состраждут о бедствии Иосифа (см. Ам. 6, 4–6). Надлежало оказать милость тем, которые прежде впали в несчастие, надлежало милостью приобрести себе милость, надлежало рыдать кипарису, ибо упал кедр (см. Зах. 11, 2), надлежало вразумляться поражением ближних, чужими бедствиями врачевать свое зло и воспользоваться тем преимуществом перед предшественниками, чтобы самим через других получить спасение, а не других уцеломудривать своим примером (1).