Милосердие

Но если, по учению Павла и самого Христа, первой и важнейшей заповедью должно почитать любовь, как сокращение закона и Пророков (см. Мф. 22, 37–40; 1Кор. 13, 13), то превосходнейшую часть ее должна составлять, как я нахожу, любовь к бедным, жалость и сострадательность к тем, которые одного с нами рода. Ибо никакое служение так не угодно Богу, как милосердие (потому что оно всего более сродно Богу, перед Которым идут милость и истина (Пс. 88, 15) и Которому должно приносить в дар милость прежде суда (см. Иак. 2, 13)), и праведный Мздовоздаятель, положивший на мерилах и весах милость (ср. Ис. 28, 17), ни за что так не награждает Своим человеколюбием, как за человеколюбие. Итак, сообразно заповеди, которая повелевает радоваться с радующимися и плакать с плачущими (см. Рим. 12, 15), мы должны отверзать утробу милосердия всем бедным и по какой бы то ни было причине страждущим; должны как люди приносить людям дань благотворительности, какая бы ни заставляла их нужда искать помощи – вдовство ли, или сиротство, или изгнание из отечества, или жестокость властителей, или наглость начальствующих, или бесчеловечие собирателей подати, или убийственная рука разбойников, или алчность воров, или опись имения, или кораблекрушение. Ибо все они одинаковое имеют право на сочувствие и так же смотрят на руки наши, как мы на руки Божии, когда чего просим. Впрочем, и из них более достойны жалости те, которые, быв в лучшем состоянии, впадают в несчастья, нежели те, которые уже свыклись с бедственной участью (1).

* * *

Ты, человек, не должен считать человека хуже животного, которое закон велит тебе поднять, когда оно упадет в ров, или привести к хозяину, когда заблудится (см. Исх. 23, 4–5; Втор. 22, 4). Не скрывается ли в этом повелении и другой, таинственный и глубочайший смысл, подобно, как и во многих изречениях закона, отличающихся глубиной и двузначностью, – не мне проникать в это, а все испытующему и все знающему Духу. Я же – насколько понимаю это и насколько относится это к моему слову – скажу, что здесь закон имеет целью от милосердия к тварям малозначащим возвести нас к милосердию совершеннейшему и важнейшему. В самом деле, если мы обязаны и к бессловесным быть милостивы, то сколь же велика должна быть любовь наша к тем, кто одного с нами рода и достоинства? Так учат нас и разум, и закон, и справедливейшие из людей, которые полагают, что лучше благотворить, нежели принимать благодеяния и что милость дороже корысти (1).

* * *

Пока еще есть время, посетим Христа, послужим Христу, напитаем Христа, оденем Христа, примем Христа, почтим Христа – не только трапезой, как некоторые; не маслами благовонными, как Мария; не гробом только, как Иосиф Аримафейский; не веществами, нужными при погребении, как Никодим, в половину только показавший любовь свою ко Христу; не золотом, ладаном и смирной, как еще прежде – волхвы, но поскольку Владыка всяческих хочет милостей, а не жертвы (см. Мф. 9, 13) и милосердие дороже тысяч тучных агнцев (Дан. 3, 40), то это-то милосердие и принесем Ему в лице бедных и долу влачащихся ныне, чтобы тогда, как мы отойдем отсюда, они приняли нас в вечные обители (Лк. 16, 9), в самом Христе, Господе нашем (1).

* * *

Поскольку Царь добр к моим немощам, то да не буду и я немилосердным истязателем подобных мне рабов! И хорошо, если бы у меня достало благоразумия тайно убавить нечто из их долгов, чтобы иметь себе помощь при нужде (2)!

* * *

Не буду высоковыйным¹²⁷, ибо я – негодный мытарь и слезами привлеку к себе милосердие, а фарисеи пусть будут унижены (2)!

* * *

Испытать на себе многое и испытать благодеяния от других – доставляет ли какую пользу людям? Это научает человеколюбию и делает снисходительными к нуждающимся, потому что предварительно воспользоваться милостью есть лучший урок милосердия. Так случилось и со мною. Что испытал я в жизни, то научило меня сострадательности (2).