Псалом 50
Стихи 1 и 2 составляют надписание этого псалма, которое читается так: В конец, псалом Давиду, внегда внити к нему Нафану пророку, егда вниде к Вирсавии, жене Уриеве. Выражение в конец, кроме того объяснения, какое давали мы ему при объяснении предыдущих псалмов (см. Пс.4:6, 10, 48 и др.), можно объяснить еще и по буквальному значению его в греческом переводе LXX толковников, именно: (по-славянски, в конец) от глагола – «совершаю, исполняю, довожу до конца», значит: «в совершение», или – «для исполнения, доведения до конца»; а в совокупности с переводом с еврейского (ламнацеах) – «начальнику хора», оно будет значить: псалом передан начальнику хора для исполнения – (в конец) при богослужении.
Другие изречения этого надписания указывают на обстоятельства и время происхождения этого псалма – именно, тут говорится, что псалом принадлежит Давиду, который написал его после того, как пришел к нему с обличением пророк Нафан, после вступления его (Давида) в брак с Вирсавиею, женою Урии. Это надписание вполне ясно указывает на то событие в жизни Давида, которое послужило поводом к составлению этого псалма.
Событие это так описано во 2-й книге Царств (гл. 11 и 12). В одно время войска Давида под предводительством военачальника Иоава осаждали столичный город аммонитян Равваф, а сам Давид находился у себя дома, в Иерусалиме. Однажды, ходя по кровле своего дворца, он увидел в недалеком расстоянии от него красивую женщину по имени Вирсавия, муж которой Урия Хеттеянин в это время находился в числе воинов Давидовых, осаждавших Равваф. Прельстясь красотою Вирсавии, Давид пожелал иметь ее своею женой, и с этой целью он решается на тяжкое преступление. Вызвав к себе из войска Урию, Давид посылает с ним письмо военачальнику Иоаву, в котором приказывает последнему вступить в сражение с неприятелями, поставив при этом Урию в самое опасное место, где бы он мог быть убит неприятелями. Приказание Царя было исполнено, и Урия погиб в сражении с аммонитянами. Когда весть о смерти Урии сделалась всем известною, Давид вступил в брак с Вирсавиею. Никто, кроме военачальника, не знал о тайной причине смерти Урии, а потому как смерть последнего, так равно и брак Давида с его женой ни для кого не могли казаться странными: в том и другом все видели самое обыкновенное дело. По крайней мере, так думал сам Давид.
И вот, совершив такое тяжкое преступление, он как бы совсем забыл о нем и не помышлял о раскаянии. Уже год прошел от смерти Урии, уже родился сын у Вирсавии. Уже все царедворцы стали забывать о преступлении царя. Но правосудный Бог помнит его беззаконие и напоминает ему о грехе и о необходимости раскаяния в нем.
Является к царю Давиду посланный от Бога пророк Нафан, и, желая раскрыть всю тяжесть грехопадения его, чтобы чувствительнее поразить сердце его, пророк прибегает к иносказанию, образно, в форме притчи он рассказывает Давиду о преступлениях его. Были, говорит он, в некотором городе два человека – один из них богач, а другой бедный. У бедного человека все имущество составляла одна овечка, которую он кормил и поил из своих рук, покоил ее на своей постели и любил более всего, а у богача были целые стада разного рода животных. Желая угостить одного странника, богач поскупился употребить на сие угощение что-нибудь из своих стад; он, вероятно по зависти к бедняку, отнял у него его овечку и угостил странника. Какой суд произнесешь ты, царь, над сим жестоким богачем? – спросил пророк Давида. Давид воспламенился гневом на неправедного богача и сказал, что он достоин смерти и должен вознаградить бедняка седмерицею.
Царь, говорил пророк, суд, который ты произнес сейчас устами своими, ты произнес над самим собою, и вот что говорит тебе Господь Бог: Я поставил тебя царем над Израилем, избавил тебя от рук Саула и отдал в твою власть весь дом его и все царство его. И если бы еще чего не доставало тебе, Я все то дал бы тебе, согласно желанию твоему. А ты что сделал? Несмотря на все эти благодеяния Мои, ты презрел слово Божие, попрал Закон Его и совершил величайшее преступление: ты убил Урию Хеттеянина для того, чтобы завладеть его женою. Вот тебе наказание за это: сын твой от Вирсавии умрет. Сказав это, пророк удалился.
Это пророческое обличение заставило Давида проснуться от своего греховного усыпления. Давид увидел грех свой во всей его наготе, уразумел всю его гнусность и тяжесть; пред ним предстала кровь Урии, невинно пролитая по его желанию. Любимая им Вирсавия и только что родившийся от нее сын постоянно напоминали ему об этом тяжком преступлении и тем безмерно увеличивали его душевные страдания: совесть мучила его, сердце терзалось от стыда пред своими подданными и от страха наказания от Бога. В это-то время пророк Давид и составил настоящий покаянный псалом, в котором излил пред Богом свое глубокое и искреннее раскаяние в содеянном грехе и сердечно-пламенную молитву о помиловании – ту душеспасительную молитву, которою молится доныне весь мир христианский.
Пс.50:3 Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое.
Беззаконием Давид называет здесь нарушение Закона в совершении им прелюбодеяния и убийства, т.к то и другое строго воспрещено Законом. Хотя Давид знал, что Господь снял с него грех (2Цар.12:13), однако он молит Бога о помиловании, чтобы тем показать пред всем миром; как глубоко было его падение, и вместе с тем подать пример покаяния и другим грешникам. Хотя ему объявлено, чрез пророка Нафана, вместе с наказанием и прощение от Бога, тем не менее он глубоко чувствует вину свою пред Богом; он, который так много облагодетельствован от Бога, который всегда видел над собой милость и помощь от Бога, который носил в себе Духа Божия, который имел дар пророческого разумения; о, ему очень тяжело было сознавать себя преступником, заслужившим гнев Божий. Кроме того, как великий праведник, он не мог не сознавать, что грех омрачает и оскверняет душу человека, и он теперь, после обличения его пророком, не мог не видеть этой греховной скверны, приразившейся к его душе, не мог не чувствовать этого греховного омрачения. Подавленный такими мыслями и чувствами, он желал бы поскорее избавиться от язвы греха, но кто же, кроме Бога Милосердого и Всеблагого, может избавить от греха? Вот почему он и начинает молитву свою этим исповеданием милости Божией. Велик Ты, Господи Боже мой, и велика милость Твоя! Ты раз накажешь, а сто раз награждаешь человека милостями Своими. Я согрешил, я глубоко оскорбил правду Твою беззаконием своим и вполне заслужил праведный гнев Твой, а Ты еще щадишь, еще не убиваешь меня! А потому я обращаюсь теперь к Твоему благоутробию. Если Ты меня милуешь, даешь еще жить на свете, то молю Тебя: рукою Твоею всесильною изгладь мои преступления, ибо к чему жизнь, если она преступна, если я, подобно Каину, ношу знак беззакония моего не на челе, а в совести моей, в душе моей. Поскольку же Ты, о Боже мой, не только многомилостив, но еще и благоутробен и щедр, то молю Тебя еще об одном: по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое, изгладь мои преступления из книги жизни, в которую Ты вписываешь грехи всех людей, изгладь их из памяти всего народа моего, моих подданных, чтобы они забыли мои преступления, изгладь их из моей совести, которая не дает теперь мне покоя, – очисти беззаконие мое.
Пс.50:4–5 Наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя: яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну.
Слово наипаче употребляется в разных значениях, а здесь оно значит: «многократно, много раз». Омый (от слова «омыти») значит: «смой, отмой». Обыкновенно смывается водою какая-либо нечистота, грязь или скверна вещественная, смывается с тела, с одежды или с какой-либо вещи. Но здесь Давид говорит о грехе и беззаконии, о скверне духовной, о нечистоте, которою осквернена душа его, и просит, умоляет Всемилостивого Бога смыть с него эту нечистоту, эту скверну духовную. Ему мало кажется того, что Господь помиловал и простил его, мало даже и того, если Господь и совсем изгладит его беззакония. Он желает и молит, чтобы Господь омыл его даже и не раз, а наипаче – многократно омыл бы его от беззакония и таким образом очистил бы совершенно от греха прелюбодеяния и убийства, – просит омыть его ум, омраченный этим грехом, чтобы он был по-прежнему светлым, омыть сердце, оскверненное беззаконием, чтобы оно, как прежде, было чистым, омыть память, чтобы она не вспоминала о грехе, и совесть, чтобы она успокоилась и не тревожила его упреками, просит омыть всю душу, всего человека, чтобы не оставалось ни малейшей заразы ни в душе, ни в теле. Кающийся Давид как бы так говорит: о Боже! Я верю, что Ты, по великой милости Твоей, помилуешь меня, даже забудешь грех мой; но кто меня омоет от греха моего, кто изгладит воспоминание о нем? Ах! Я чувствую, что нет здравого места в теле моем «от гнева Твоего, нет мира в костях моих от греха моего; ибо беззакония мои покрыли главу мою и, как тяжелое бремя, отяготели надо мною. Смердят, гноятся струпы мои от безумия моего» (Пс.37:4–7). А потому молю Тебя, Всемогущий Боже, многократно омой меня от беззакония моего, которым я осквернил и душу мою, и совесть мою, и разум, и сердце, и все тело. Омый мя Твоею благодатию: вместо воды у Тебя есть благодать всеочищающая, вместо крови от жертвоприношений, которою мы очищаем дома свои, есть у Тебя всеочищающая кровь Сына Твоего, Которого я ожидаю, в Которого верую, кровь Которого омоет грехи всего мира, у Тебя есть и Дух Святый всеочищающий, Ты Сам, по всемогуществу Своему, можешь меня очистить от греха моего, посему горькими слезами молю Тебя: помилуй меня! Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисти меня; ибо преступления мои я знаю, и грех мой непрестанно (есть выну) предо мною: вот почему, о Боже, я молю Тебя. Беззакония мои я знаю, они срослись с моим разумом, они крепко держатся в моей памяти, они так сроднились с сердцем, что я ничего доброго не могу пожелать, чтоб при этом преступлений моих не чувствовать, я непрестанно их вижу пред собою: вижу мой беззаконный поступок с Вирсавиею, живо и ясно вижу я несчастного Урию, вижу, как будто он неотступно стоит предо мною, вижу его, пронзенного стрелою, вижу его, вопиющего об отмщении мне. О, Боже мой! Наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя: яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть всегда.
Пс.50:6 Тебе единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих: яко да оправдишися во словесех Твоих и победиши, внегда судити Ти.
Исповедуя грехи свои пред Богом, Давид говорит: пред Тобою одним, Господи, согрешил я и против Тебя содеял это зло. Хотя и каждый согрешающий грешит против Бога, нарушая Его святой закон и презирая Его благую волю; но в то же время он грешит и против ближнего, когда отнимает, например, у него собственность, его честь, его труды, здоровье и т.д.; грешит и против себя самого, оскверняя душу и тело завистью, гневом, блудодеянием, гордостью и разными другими пороками. Так и Давид, согрешив против Бога, согрешил и против ближних, против Урии и его жены, и тем подав соблазн своим подданным, согрешил также и против себя, осквернив дух и тело завистью и прелюбодеянием. Что же значат слова его: пред Тобою, Господи, пред одним Тобою я согрешил? Это не значит, чтобы он не признавал вины своей пред ближними, а значит только, что эту вину он признает тяжелою в особенности (потому что она была вместе виною против Бога, заповедавшего любить ближних во свидетельство любви к Нему, и потому обиды ближним относящего к Самому Себе). Притом же, как царь, Давид во всех делах своих повинен одному Богу: никто не смеет требовать от него отчета, никто другой его судить не может, никто не смеет, никто не может его ни награждать, ни наказывать. На все преступления других людей полагаются разные рода наказаний, а за преступления самого царя нет судьи и наказаний ни в законах гражданских, ни в божественных. Бог один его судия и мздовоздаятель, потому-то Давид и говорит: пред Тобою, пред единым Тобою я согрешил и пред очами Твоими соделал зло, зло великое, непростительное, такое, которое никто в мире, кроме Тебя, не исправит; но Ты праведен в слове Твоем (оправдишися во словесех Твоих) и чист в суде Твоем. Ты уже произнес на меня суд чрез Нафана пророка, Ты уже сказал, что меч за меч, кровь за кровь, бесчестие за бесчестие. Я заслужил это наказание и еще большего наказания заслуживаю, а потому вижу одну праведность в том, что Ты изрек против меня, на Твоей стороне перевес, или правда, Ты победиши, внегда судити Ти, т.е. когда произносишь суд Твой надо мною.
Пс.50:7–8 Се бо, в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Се бо, истину возлюбил еси, безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси.
Продолжая исповедание вины своей пред Богом, Давид здесь говорит, что ему нечем оправдываться пред праведным судом Божиим, потому что он с малолетства и во всю жизнь не был свободен от греха, что он и рожден во грехе, и зачат во чреве матери с беззакониями, что ему прирождена склонность ко греху. Ты, Господи, говорит он, свят и праведен, а я грешен, я во грехе рожден и ко греху склонен от утробы матери моей, я величайший беззаконник. Ты праведен, и суд Твой справедлив и чист от нареканий, потому что Ты истину возлюбил, а я в беззаконии зачат и во гресех родила меня мать моя. Я и не думаю поэтому оправдываться чем-либо пред Тобою, особенно теперь, когда умоляю Тебя об одном помиловании, но Ты Сам, внутри меня открывая мне пророческим духом неизреченные тайны Промысла Твоего, открыл и эту тайну о наследственности первородного греха, предназначенного в совете Троичного Божества к искуплению кровью Единородного Сына Божия. Зачем Ты открыл ее мне? Затем, что истину возлюбил еси, безвестная (никому не известное) и тайная премудрости Твоея явил ми еси. В последних словах Давид указывает на то, что ему, как пророку, сообщены откровения святой воли Божией и открыты вечные Божественные тайны, сокрытые для обыкновенных людей (Рим.14:24; Еф.3:9).
Пс.50:9–10 Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся. Слуху моему даси радость и веселие, возрадуются кости смиренныя.
Иссопом называется растение душистое, растущее в Палестине по горам и на старых стенах, оно известно было у евреев времен Моисея и позднейших по своим очистительным свойствам и употреблялось для окропления кровью пасхального агнца (Исх.12:22), для очищения прокаженных (Лев.14:4, 6, 52), при составлении воды очищения, особенным образом освященной, и для окропления этой водою (Чис.19:6, 9, 18). Все вещи, окропляемые этой водой, или жертвенной кровью посредством иссопа, очищались. Таким образом, иссоп служил символом очищения. От этих обрядов очищения пророк Давид, конечно, и заимствовал этот образ выражения: окропиши мя иссопом, и очищуся. Твоим всемогущим и всепрощающим словом разрешения и отпущения, как бы так говорит пророк Давид, очисти меня от греховных нечистот моих, так чтобы я был совершенно чист, подобно тому, как в обряде ветхозаветного очищения священник посредством кропления иссопом очищал того, кто до того времени признавался нечистым. Желая уяснить и усилить эту мысль, Давид принимает во внимание и другой обряд омовения и присовокупляет; омыеши мя; и паче снега убелюся, т.е. омой меня так, чтобы я был чище, белее снега. Здесь, очевидно, пророк Давид говорит, как и выше, об омовении и очищении своей души от грехов. Но молясь об этом, прося Господа о совершенном очищении от грехов, Давид желал бы услышать радостную весть о прощении, своими ушами удостовериться в том, что его грех очищен, чтобы совесть его могла окончательно успокоиться на этой вести. И это желание он выражает в той же покаянной молитве: я знаю как бы так говорит пророк Давид что Ты, Боже мой, можешь очистить и омыть мой грех, ибо Ты всемогущ и милосерд, но как или по чему я узнаю об этом? Это я могу узнать тогда только, когда душа моя почувствует неизъяснимую радость, дай же мне услышать и почувствовать эту радость: слуху моему даси радость и веселие, т.е. обрадуй и возвесели меня вестью о том, что Ты очистил мой грех, и тогда придут в восторг (возрадуются) даже самые кости мои, теперь удрученные (смиренные) грехом: возрадуются кости смиренныя.
Пс.50:11 Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти.
Пророк Давид вполне сознает, как противны Божественной святости и правде грехи его, а потому умоляет милосердие Божие не взирать на них, не обращать взора на омерзительную скверну грехов его. Но в то же время и сам, чувствуя глубокое отвращение в душе своей к содеянным беззакониям, он желает, чтобы они совсем были изглажены, чтобы навсегда исчезла всякая память, всякая мысль о них. А потому всеусердно молится Господу Богу: отврати лице Твое от грехов моих, чтобы Тебе никогда не видеть их, и вся беззакония моя очисти, изгладь их из Твоей вечной памяти так, как бы их и совсем никогда не было, чтобы ни я, ни кто другой не мог вспоминать о них.
Пс.50:12 Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей.
Давид, молившийся Господу об очищении себя от грехов, о возвращении спокойствия совести, о даровании полного забвения вины его и о радости сердечной, не перестает и еще молиться и с тем же покаянным чувством устремляется к высшей степени духовной чистоты и праведности. Он чувствует и сознает, что для исцеления больной души нужна великая помощь Божия, необходимо такое действие, которым была бы перерождена душа его, была бы воссоздана в ней чистота небесная. Доколе сердце ветхо, заражено грехом, до тех пор все усилия исправить жизнь свою останутся напрасными, до того времени хотя и могут быть исправления в жизни, но далеко не полные. Как сосуд разбитый – сколько ни починяй его, все же он будет не новый, все же поврежденный, так и сердце человеческое, испорченное грехами и растленное беззакониями, если бы Господь и омыл и простил грехи, все же оно будет не новое, поврежденное. И вот Давид молит Бога о том же, о чем Сам Господь говорит у пророка: «И дам им сердце ино и дух нов дам им» (Иез.11:19). И Давид молится не об обновлении сердца, а о даровании чистоты сердечной и возрождении в душе его (во утробе) духа правды, который руководил им прежде, – молится о том, чтобы Господь соделал полное и совершенное исправление поврежденных грехом способностей души его, разума, воли и сердца.
Пс.50:13–14 Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отъими от Мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя.
Словами не отвержи мене от лица Твоего Давид, без сомнения, напоминает себе о несчастной участи царя Саула, отвергнутого Богом, и вполне сознавая, что и сам сделался достойным той же участи, что грехами своими заслужил то, чтобы Бог по правде Своей отверг его от Себя, как отверг Саула, с сердечным сокрушением молится: Господи Боже мой! Не отвержи, не отрини меня от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отнимай у меня, как отнял Его у других, прогневавших Тебя беззакониями. Не отрини меня и не отнимай Духа Святаго, без Которого человек мертв. Ах! Я имел сего Духа и тогда, когда при стаде моем терзал львов и волков, когда поразил Голиафа и побеждал многих врагов, – во всех великих делах один Дух Твой всесильный помогал мне, а без Него я что? Трость, колеблемая ветром, прах и пепел. Если Ты, Господи, возвратишь мне этого Духа, Который оставил меня с минуты моего беззакония, то вместе с этим возвратишь мне и радость моего спасения, всепрощения моего, а потому утверди во мне сего Духа, подкрепи этим Духом мой дух, дабы он, как и прежде, руководил бы умом моим, оживлял бы мое сердце, говорил бы мне чрез мою совесть, управлял бы моею волею, словом – царствовал бы в моей душе, владычествовал бы над всем существом моим. Пусть Дух Твой Святой устроит и утвердит Себе престол в моем сердце и пусть неограниченно царствует во мне. В пламенной покаянной молитве своей Давид все выше и выше восходил по тем степеням, на которых подаются верующим дары благодати Божией, взошел на самую высшую степень и коснулся самого престола благодати, где полная любовь Божия сообщается одним избранным. Испросивши прощения грехов своих и самого высшего блага – всегдашнего общения с Духом Святым, он как бы задается вопросом о том, чем же он сам должен воздать Господу за все то, чего испрашивал у Него в молитве, и за все те милости, каких сподобился от Всевышнего Бога (Пс.11 и 53). В следующих стихах псалма содержится ответ его на тот вопрос, – Давид выражает в них благодарность свою к Богу в виде жертвы, Ему угодной, и далее говорит о жертвах, какие Ему приятны и какие неугодны.
Пс.50:15 Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к тебе обратятся.
Давид знал и твердо помнил, что грех его знают уже все подданные его, что он подал им соблазн примером своим, что поэтому только примером добродетельной и праведной жизни он может переменить греховный образ мыслей о себе. Для этого он берет всех грешников как бы на свое попечение, как бы так говоря: Господи! Я верую, что Ты меня помилуешь, пересоздашь, но я желаю, чтобы и подданные мои, все ближние мои, все грешники получили прощение. Я соблазнил их, я обязан и научить их и исправить, царскою властью и примером своей жизни я заставлю всех своих подданных быть добродетельными: научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивые (грешники) к Тебе обратятся, т.е. когда Ты, по совершенном очищении моем от греха, дашь мне возможность при содействии Святаго Твоего Духа снова устроить жизнь мою по правде, тогда я собственным примером своим научу всех, подобно мне живших беззаконно, поступать по путям, Тобою указанным (по заповедям Твоим), и тогда эти нечестивые последуют моему примеру и обратятся к Тебе с раскаянием.
Пс.50:16–17 Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего: возрадуется язык мой правде Твоей. Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою.
Лишь только высказал Давид желание и обязательство пред Богом научить грешников путям Божиим, как тут же вспомнил опять о грехе своем, о пролитой крови Урии, вспомнил слова Господа, обращенные к Каину «Глас крове брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт.4:10), живо представил себе тут же приговор правды Божией каждому убийце: «Проливаяй кровь человечу, в ея место его пролиется» (Быт.9:6). И при мысли о прошедшем снова отозвались в устах его слова пророка Нафана: «Урию Хеттеанина убил еси мечем... и ныне не отступит мечь от дому твоего до века» (2Цар.12:9, 10). И в сознании непреложных прав правосудия Божия Давид невольно возбуждается опять к молитве об освобождении его от греха невинно пролитой крови и снова ожидает себе спасения только от Того, Кто есть Бог спасения его, Кто один может даровать ему спасение (Пс.24:5). Эта кровь, как бы так говорит Давид, заграждает мне уста, – как я буду учить других, чувствуя себя виновным? Все, кого я стал бы учить, укажут мне на эту кровь. Итак, освободи же меня от этой крови: Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего, т.е. Боже, виновник моего спасения, Боже, Спаситель мой, смой с меня это преступление (кровопролитие), и тогда язык мой придет в восторг от радости: возрадуется язык мой правде Твоей, т.е. язык мой будет выражать радость по случаю оправдания меня Тобою в означенном преступлении. Давид своим преступлением подал повод врагам Господа хулить Его, клеветать на правду Божию, как будто по лицеприятию оставляющую без наказания преступления Давида, или как будто бессильную воздать каждому по его делам (2Цар.12:14; ср. Иез.36:20). Давид обещает устранить опасный соблазн подвигами в обращении грешников к покаянию, указать грешникам, что Бог остается праведным, воздавая кающемуся грешнику прощение за его покаяние, и что Он силен взыскать с нечестивых за их упорство и нераскаянность. Рад был бы я, говорит Давид, прославлять языком моим правду Божию и устами моими возвещать хвалу Его. Но я знаю, что похвала из уст грешника оскорбительна для Тебя, Боже (Пс.49:16), а потому я не дерзаю превозносить Тебя дотоле, пока освобождением меня от крови развяжешь язык мой, отверзешь, Сам отверзеши устны мои, и уста мои радостно возвестят хвалу Твою.
Пс.50:18–19 Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.
В ветхозаветной Церкви установлены были различные жертвоприношения, для которых употреблялись чистые животные, как-то быки, коровы, овцы, голуби и проч., не имевшие на себе никаких недостатков. Израильтяне приводили жертвенное животное к жертвеннику храма и возлагали на его голову свои руки. Жрецы, при помощи левитов, закалали животное на месте и проливали кровь около жертвенника и на полу пред святилищем. Потом усиливали на жертвеннике огонь и сожигали жертву всю вполне, если она была очистительная, принесенная за очищение от грехов, и в таком случае она называлась всесожжением; или же тут сожигались только некоторые части ее (печень, жир и сердце), если это была жертва благодарственная. Части несожигавшиеся делились между жрецом и приносившим жертву. О таких жертвах и говорит здесь пророк Давид в заключение своей молитвы к Богу о помиловании и прощении. Если бы Тебе, Господи, угодны и приятны были жертвы (яко аще бы восхотел еси жертвы), я принес бы Тебе их с избытком (дал бых убо); но Ты их не хочешь, всесожжения не благоволиши. Какую же другую жертву могу я принести для искупления своего греха и в благодарность за помилование? Одна только жертва от грешного человека приятна Тебе, это – сердечное сокрушение о грехах: жертва (угодная) Богу – дух сокрушен, т.е. душевное сокрушение о содеянных грехах, потому что только человека смиренного и искренно сокрушающегося о грехах своих Бог не отвергает: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит, т.е. Бог не отвращается, следовательно, принимает человека, имеющего кроткое и смиренное, сокрушающееся о грехах сердце. Этими словами пророк Давид не то хочет сказать, что жертвы, установленные Законом Моисеевым, неугодны Богу и не принимаются Им, когда бы грешник стал приносить их; нет, но он знал, что жертвы те угодны Богу только под условием, если они сопровождаются верою и любовью, сердечным и искренним раскаянием приносящего их. Еще через Моисея сказал Бог нечестивым отступникам от Него: «Не обоняю вони жертв ваших» (Лев.26:31). Зная это, пророк Давид и говорит здесь, что жертвы сами по себе, без соответствующего сердечного настроения приносящих, неугодны Богу. То же самое должен помнить и каждый из нас, и мы, христиане, должны знать, что и наши жертвы, и все внешнее обрядовое служение наше Богу тогда только приятны Ему и полезны для нас, когда они служат выражением сердечного нашего расположения, нашей веры и любви к Нему. Так учит и Сам Господь наш Иисус Христос, говоря: «Аще убо принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой» (Мф.5:23–24). В противном случае, и наше служение Богу будет напрасно и бесполезно: «приближаются Мне людие сии усты своими, – говорит опять Спаситель словами Исайи пророка, – и устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене. Всуе же чтут Мя» (Ис.29:13; Мф.15:8–9).
Пс.50:20–21 Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемая: тогда возложат на олтарь Твой тельцы.
Ублажи – значит здесь: «будь добр, облагодетельствуй»; благоволением значит то же, что милостью; благоволиши – «окажешь благорасположение, проявишь внимание или примешь с удовольствием»; жертву правды значит то же, что жертву оправдания (жертву о грехе); возношение – это жертва мирная, из которой только часть возносилась на жертвенник для сожжения; всесожегаемая значит то же, что жертва всесожжения (ст. 18). Олтарем в ветхозаветной Церкви назывался жертвенник, на котором приносились жертвы Богу. Заканчивая свою покаянную молитву, пророк Давид вспоминает о Сионе и Иерусалиме, к покаянной заботе о своей судьбе присоединяет заботу о святой горе Сионской и о столице Израильского царства. О чем он молился Богу, то и получил несомненно: ему прощен был грех и «подана радость спасения» (ст. 14) от Господа. Вследствие этого он дерзновенно продолжает умолять Господа Бога: если Ты, Господи, помиловал меня, оскорбившего Тебя беззаконием, и очистил грех мой по великой Твоей милости, то не лиши этой милости, не отврати лица Твоего, за грехи мои, от царства Израилева, продолжи благоволения и милости Свои к горе Сион, которую Сам Ты избрал для прославления святого имени Твоего. Благоволи совершиться намерениям моим о граде Иерусалиме, помоги мне обстроить его стенами, да созиждутся стены Иерусалимские. Если я недостоин своими трудами и заботами воздвигнуть Тебе достойный Твоего величия храм, то совершит это великое дело после меня мудрейший и достойнейший меня, сын мой Соломон. По великой Твоей милости, «Ты открыл мне безвестная и тайная премудрости Твоея» (ст. 8), и потому мне известно отчасти будущее предназначение города Иерусалима и горы Сион. На горе этой (или близ нее) будет некогда принесена великая всемирная жертва, пострадает за грехи мира Сын Твой Единородный, а град этот соделается матерью всех градов и послужит великим рассадником святой веры и Церкви Твоей, источником благодати, местом великих дел Божиих. Когда Ты облагодетельствуешь Своею милостью гору Сион, ублажиши благоволением Твоим Сиона, и когда окажешь покровительство Иерусалиму, тогда благоугодны будут Тебе (благоволиши жертву правды) приносимые в храме его жертвы и всесожжения, тогда будут приносить на жертвенник, посвященный Тебе, не мелких малоценных животных, но крупных быков и тельцов (тогда возложат на олтарь Твой тельцы), и все эти жертвы, как прообразовательные, будут приятны Тебе ради той великой жертвы, на которую отдаст Себя здесь же, в Иерусалиме, Агнец Божий, Единородный Сын Твой, за грехи всех людей.
Такими, или почти такими, словами и чувствованиями оканчивается та великая покаянная молитва, которая умилостивила праведного Бога, Творца нашего, и которую мы, христиане, читаем или возносим к Богу ежедневно, и за общественным богослужением, и в домашних своих молитвах. Св. Церковь, установившая ежедневное употребление этой молитвы, поставляет всем согрешающим в пример покаяние царя и пророка Давида, который, будучи величайшим праведником, впал в тяжкое преступление. Но зато, сколь велико было его согрешение, настолько же безмерно было и его раскаяние.
Укрепленный в Боге несчастьями, гонениями и всякого рода бедствиями, Давид и не воображал, что может когда-либо поскользнуться на пути жизни этой, впасть в тяжкое преступление. Но разве это не бывает и с каждым почти человеком? Услышав в юности о каких-либо пороках и страстях не испытавши их силы на себе, не бывши с ними в борьбе, мы удивляемся, как это люди падают в то или другое преступление. Не испытав искушения в деньгах, мы изумляемся, слыша о жадности и скупости людей. Не будучи опалены в разжженной пещи бесстудной похоти, мы осуждаем тех, которые доводят себя до этой пагубной страсти. Не зная свойства тщеславия, мы удивляемся тем, которые гоняются за славою, чинами и наградами. Праведник, всегда исполнявший волю Божию и не испытавший на себе искушения диавольского, особенно какой-нибудь страсти, которую он в себе обуздал, никак не может вообразить, чтобы диавол с этой стороны напал на него. Потому-то и величайшие праведники иногда при склоне своей долгой жизни, под старость глубоких лет, дивным образом падают: так пал и Давид. Бог попустил диаволу искусить Давида, как некогда праведного Иова. Такое падение научило его глубокому покаянию и смирению пред Богом и открыло в нем всю слабость души человеческой, столь удобопреклонной ко греху.
Совершив тяжкий грех и быв правосудно за него наказан Богом, Давид глубоко смирился и смирением этим возвратил к себе любовь Божию. Падший, но восставший Давид стал любезнее Богу, еще более привязался к Нему верою и любовью, на опыте познав, что без ограждения и защиты Божией и величайший праведник может глубоко пасть. Мы люди грешные, и каждый великий грех наш, соделанный нами, скорее ведет нас к отчаянию, чем к покаянию. Кто редко согрешает, тот глубоко и скоро раскаивается, а человек, погрязший во грехах, с течением времени от увеличения грехов делается бесчувственнее, нераскаяннее, отчаяннее. Первое мы видим в лице Давида. Лишь только пророк обличил его в преступлении, Давид тотчас предался самому глубокому, горькому, чрезвычайному покаянию. Второе мы видим вообще на людях. Сколько люди грешат, сколько совершают ужаснейших преступлений, но стараются скрыть свои пороки в душе своей, не стыдятся своего безобразия, не считают нужным каяться, каяться чистосердечно, искренно. Мы тяжко оскорбляем Бога и огорчаем Его, но признаем достаточным для покаяния одни слова, временное посещение церкви, холодное и бесчувственное признание во грехах. А у иных и такого вида покаяния не бывает. Нас даже самая смерть не страшит, не заставит принести истинное покаяние – такое покаяние, какое принес Давид. Воспользуемся же примером Давида, образом его покаяния, чтобы и нам получить прощение в грехах наших, чтобы и наши души убелены были, как снег, чтобы и нам получить Царствие Небесное со всеми святыми.