Указание Бога на свое великое имя

Услышав мои слова, что христиане знают великое имя Бога, ты, мусульманин, знакомый с толкованиями своих учителей об этом имени, изумляешься; предполагаешь во мне или глупость или дерзкое нечестие, потому что я присваиваю христианам знание того, что по твоему пониманию, никому неведомо. Нет, с полным сознанием важности того, о чем говорю, с должным благоговением к Богу говорю тебе, что христиане знают великое имя Божие. Надеюсь, что ты, если не будешь водиться предубеждением в скудости христианских сведений о Боге, если будешь управляться не любопытством к неизвестному, любовью к истине, – ты доверчиво выслушаешь, что скажу тебе о Великом имени. Но услышишь от меня только то, что о нем говорит свящ. Писание и что знает христианская богословская наука, руководствующаяся в научных своих познаниях свящ. Писанием. Слушай, мусульманин.

Бог в первый раз указал на свое Великое имя пророку Моисею, когда явился ему в пылающей купине на горе Хорне, в стране Мадиамской, и послал его в Египет для изведения оттуда Израильтян в Ханаанскую землю. Это было за 1500 лет до Р.Х., за 2122 года до Гиджры. Некоторые обстоятельства этого события известны тебе, мусульманин. из твоего Корана, ты знаешь, что Бог, посылая Моисея к египетскому царю (Фараону) с требованием дать евреям свободный выход из этой страны, дал ему силу совершить пред Фараоном девять чудес (из которых только семь прямо указал Коран: 176103. 20:18–23. 27:10–12. 7:130); но ты не знаешь, что в это же время Бог, для уверения Израильтян в истине явления Своего Моисею, указал ему на то Свое имя, которое в числе многих других имен, каким патриархи называли Бога, по преимуществу было Боголепное (соответствующее существу Бога) имя, и которое потому со времени Моисея вошло в употребление преимущественно пред другими именами, как имя ближе всех прочих выражающее собою для ума человеческого существо Божие.

До времен пророка Моисея, патриархи на своем языке называли истинного Бога, которому единому покланялись, несколькими именами; таковы были: Элёгим (Быт. 1:1), Эл (14:18.), Гельйон (14:18.0, Шаддай (17:1.), Адонай (18:27.) Сверх этих имен Богу, они называли Его и тем еще именем, которое называется Великим, и которое узнать хотим мы. Мохаммеданин в своем учении о Боге, называя известные имена Ему прекрасными, спросит: «Эти пять имен, какими, кроме великого имени, называли Бога патриархи, как называются в отличие от Великого, – прекрасными именами?» На это скажу тебе: Священное Писание нигде не называет их прекрасными, а потому и христианское богословие называет их просто именами (Догмат. Богосл. Прав. Ц. §18. стран. 46 по 7 изд.). Но чтобы уразуметь отношение их к имени, которое разумеют в особенности под названием Великого и о котором станем говорить, предварительно сделаем замечание: что означает вообще, какое бы то ни было, имя Богу?

В роде человеческом нет ни одного народа, у которого на его языке не было слова для наименования Верховного Существа: у нас, например, у русских, имя Ему Бог, у арабов Аллаг, у других народов свои имена Богу ⁷³. Из каких бы ни было звуков это имя у того или другого народа, оно останавливает на себе внимание мыслящего двумя своими качествами: во-первых, каждое имя, как звуковой состав, есть слово, указывающее одну какую-либо черту в Верховном Существе; во-вторых, оно есть вместе знаком понятия, в котором звуками или словом объединяются вместе все представления, какие тот или другой народ мыслит в Боге, таким образом возникновение имени Богу в каждом народе, образование этого имени и потом дальнейшее существование его можем рассматривать с двух сторон: 1) с вещественной стороны его, ‑ со звуков едва связывающих с собою одно только представление, и 2) с внутренней стороны его, ‑ с содержанием его, с того, что мыслится под этим словом, как понятием. Первое этимологический смысл имени Богу; второе – теологический его смысл.

Если остановимся на одной внешней, звуковой стороне имени, то видим, что имя, рассматриваемое только само в себе, не разлагаемое рассудком на го составные части – на черты, признаки, в нем содержащиеся, ‑ есть только звуковое указание на присущую духу человеческому идею о Боге. Но и появление имени Богу у какого бы ни было народа, то в тех, то в других звуках, не есть явление какое-то случайное, явление, обнаженное от всякого смысла для того народа, который придумал его себе и употребляет его. Имя Богу у того или другого народа в первые времена своего явления всегда понятно народу по своему этимологическому смыслу. Каким образом у какого-либо народа образуется и получает определенный этимологический смысл по звуковому своему составу имя Бога? Имя Бога образуется или придумывается в народе еще прежде, нежели возникает у него наука религии или богословие. Еще без науки, прежде, нежели народ придумает имя или слово для означения носящейся в его духе идеи о Верховном Существе, рассудок старается уяснить для себя эту идею: более или менее ясно он мыслит различные черты или признаки в этом существе. Смотря по тому, какой из многих признаков сильнее или яснее усмотрелся в нем, этот признак он спешит означить звуками своего слова: для этого он выбирает из ряда уже готовых в его языке слов звуки таких слов, в которых он видит более соответствия тому представлению о Верховном Существе, какое яснее предносится его уму. Таким образом, имя Верховному Существу звуками своими сродняется с звуками более или менее многих слов, близких между собой по представлениям, в них высказывающимся. Так усвояется имени Бога этимологический его смысл. Потому, в каждом имени, каким тот или другой народ назвал Бога, можем открыть то первоначальное понятие, какое соединил с ним ум того человека, который в первый раз приискал это слово; какое мыслить в том имени народе, который стал употреблять его. Со временем этимологический смысл имени забывается народом, сменившись теологическим; но его может отыскать филология, ‑ наука, которая в звуковых элементах языка какого-либо народа указывает развитие мыслящей силы его, и потому, по звукам какого-либо слова в том или другом языке, может открыть первоначальную мысль, первоначальное представление, высказавшееся в том слове. Будем иметь случай указать на этимологическое значение некоторых имен Богу у разных народов, или в разных языках у разных народов: а здесь только заметит, что понимание этимологического смысла имени Богу, как и многих других слов в вероучении, не есть излишек и для всякого, говорящего тем языком, к которому оно принадлежит; а для ученых, для тех, которые имеют надобность объяснять вероучение, часто бывает необходимостью: ибо правота или кривота понимания его нередко бывает причиною или верных или ошибочных объяснений вероучения. Так знаем, что недостаток физиологических сведений при истолковании некоторых слов, очень важных в истории Богооткровенного вероучения, мусульманами учителями, ввел в вероучение мусульман небывалые истории, нелепые объяснения, несогласные с существом вещей предположения ⁷⁴.

Образование имени Богу в каком-либо народе на его языке приписываем как бы всему народу. Как это понимать? Разве может вместе мыслить весь народ, как один человек? Конечно, составление какого-либо слова, а подобно тому и придумывание имени Богу – выбор звуков, какими означить мысль о Нем ‑ надобно предоставить одному уму, а не многим вдруг, вместе; но когда подумаем, что ум одного человека и тогда, когда он как бы опережает всех в народе, управляется умственным созерцанием целого народа, стоит в круге его воззрений, а потому, придумывая слово, высказывает в нем думу целого народа. И народ, когда идет, по видимому за мыслию одного человека в среде его, влечется за нею потому, что в ней чует свое собственное созерцание. Потому, когда измысл имени Богу приписываем то целому народу, то одному человеку в народе, справедливо приписываем его и народу, хотя первоначально это имя осмыслилось умом ‑, высказалось устами – одного в народе.

С минуты первоначального движения разума наречь каким-либо именем Бога, воплотить в звуки идею ума о Нем, начинается вместе и теологическое развитие этой идеи о Боге рассудком. Этимологическим составом слова, указав в Боге одну видовую черту, яснее других представившуюся разуму, рассудок в то же время в этом слове или имени объединяет и все прочие черты, понимаемые разумом, каждую особую черту стараясь отметить в сознании особым звуковым знаком – особым словом или именем. Достоинство в развитии теологического смысла имени может определиться двумя сторонами: количеством выведенных из имени понятий и качеством их. Рассудок чем более объединит особенных признаков в этимологическом имени Бога и каждый, как особое понятие, укажет особым словом, тем более будет имен, очерчивающих общее понятие в слове Бог. Число (сумма) теологических понятий о Боге у того или другого народа, определяет широту его Богопознания. Понятия о Боге у того или другого народа могут быть более или менее правильны, могут стоять ближе к истине или дальше от нее: каждое из них своим смыслом может более или менее верно соответствовать существу Божию, смотря потому, как правильно шел в этом труде своем разум. Степень приближения рассудочных понятий о Боге или, что тоже, Его имен, к существу Божию – дает Богопознанию того или другого народа превосходство одного над другим. Количество и качество имен Богу у какого-либо народа, или широта и превосходство теологического развития смысла в имени Богу, зависят еще и от способа, каким развивается идея о Боге, означенная именем Его, ‑ от того, руководствуется ли разум сам собой, своими естественными силами, или им руководствует ум Всеведущего в Своем откровении человеку. Когда человеческий разум руководствуется в Богопознании только сам собою, своими естественными силами, тогда он, смотря по тому, сколько обширны его опытные познания и как, идя методически-научным путем, может поверять правильность своего умозрения законами мыслящей силы рассудка, раскрывает большее или меньшее число понятий о Боге, развивает их более или менее правильно в соответствии существу Бога, когда же сам Бог в откровении о Себе учит разум Боговедению, тогда Он, передавая познания о Себе разуму и тайны о Себе вере человека, из языка того народа, которому непосредственно дает Свои откровения, берет слова для именования Себя и своих свойств. В начале откровение Божие изрекало себя на языке евреев (израильтян, иудеев), а потом на языке еллинов (греков, юнаниев): Бог, из того количества имен, какими именовался Он у тех народов, именовал Себя теми, какие верно соответствовали истине того, что отрыть о Себе хотела человеческому разуму и вере Его премудрость, соответственно мере потребности и естественно приемлемости небесного озарения человеком. Совокупность всех понятий о Боге, какие мыслит тот или другой народ о Боге руководствуясь в Богопознании или только разумом, или приняв Боговедение от самого Бога в Его откровении, – понятий, объединенных в этимологическом Его имени, и выраженных особливыми именами, есть теологический смысл того имени, каким называется Верховное существо у какого-либо народа. Рассмотрев, что означается каждым именем, каким у каждого народа называется Верховное Существо или Бог, мы можем дать себе короткий ответ на вопрос: что вообще, разумеют под словом: имя Богу? Вообще имя Богу есть слово, которое этимологическим своим смыслом означает какую-либо одну мысль о Верховном Существе, а теологическим смыслом обнимает все те понятия о Нем, какие развил у себя тот или другой народ.

Мохаммеданское Богословие, указывая на количество имен Богу, какие оно приписывает своему ведению, хвалится, что знает их до четырех тысяч: но мы уже видели, что эта широта исламского ведения о Боге есть мечтательна, а не действительная (Стран. 128–132.). Мохаммеданское богословие, указывая на качество имен Божиих, ему известных, называет их прекрасными. Какое понятие соединяют мусульмане с именем, называя его прекрасным? Ученые из татар-мусульман, каких мне приводилось спрашивать, почему известные имена в их вероучении названы прекрасными, не давали удовлетворительного ответа, указывая на то, что Коран назвал их так. Это название усвоено Кораном известным именам в таком же, думаю, значении, в каком у нас употребляется слово Боголепный, т.е. соответствующий святости и славе Бога, имена, какими высказывается теологический смысл имени Богу у какого-либо народа, могут назваться прекрасными только тогда, когда указываются ими свойства Бога, действительно сообразные с святостию существа Его. Боголепны, например, имена, какими называли Бога патриархи, и которые были указаны выше. Достоинство их ‑ соответствие понятиям, ими обозначаемых, существу Бога – усматривается из перевода их на ваш язык: Эль – Крепкий, Шаддай – Всемогущий, Гельйон – Всевышний, Адонай – Господь, Владыка ⁷⁵. Надобно заметить, что в естественных богоучениях с прекрасными именами Богу могут перемешиваться безобразнейшие имена: таковыми именами обильны все политеистические религии; таковые встречаются в числе прекрасных имен Богу и в монотеистическом учении мусульман (имена: вредный, полезный, стран 9, № 91, 92; стран. 82) Такого недостатка не может, конечно, явиться в истинно откровенном учении о Боге.

Так понимаем значение слова «прекрасное», каким титулуются известные имена Богу у мусульман; что указывать должно в имени другое титло, какое дают ему, титло великое? Не говорено еще, к какому имени прямо прилагается это титло, но предварительно сделаем общее суждение, к какому (имени) может оно относиться. Прекрасными называем такие только имена, какие указывая в общем имени Богу Его свойства, своим смыслом вполне соответствуют святости существа Бога: великим именем Его может назваться такое имя Ему, которое, при правильном развитии теологического смысла его, своим этимологическим значение лучшим образом указывало бы на величие существа Божественного: при таком качестве своем, это имя верующему в Бога и тем именем именующему Его яснее, раздельнее, полнее других имен, какими только называет он Верховное Существо, отпечатлевало бы в душе его идею о существе Бога; внутренним смыслом своим отличало бы истинного Бога от ложных богов, вымышленных многими естественными религиями; крепче поддерживало бы верующего в уповании на Бога, в деятельности его для благоугождения Богу; указывало бы в Боге личное существо. Такое имя Богу разумеем, когда Писание, слово имя употребляет вместо самого имени, каким Бог именуется (Исх. 23:21. Лев. 24:11. Выражение знать кого по имени: Исх. 33:17.); такое имя разумеем, когда Писание говорит, что праведные радуются о имени Божием (Псал. 97:12.), надеются на имя Божие (Псал. 33:21), славят имя Божие (Псал. 138:2. 44:9.), что имя Божие защищает верующий (20:1.). Такое имя понимаем под титло Великого.

Принимая во внимание употребление имен Божиих в различных религиях при ходе исторического их развития, усматриваем, что 1) первоначальные имена Богу, с определенным этимологическим значением, большею частью остаются в религии на все времена ее существования, но могут с течением времени изменяться в теологический смысле своем; что 2) имена, в каких развивается теологический смысл о Боге, могут сменять одно другое, и одно из них может заменить первоначальное имя с этимологическим значением, или по крайней мере, чаще других употребляется как более знаменательное.

1) Первоначальное имя Богу, с частным этимологическим понятием, у каждого народа может изменяться по своему содержанию, – по теологическому смыслу с ним соединяемому. Так славяне, предки Русских, иначе понимали слово Бог, когда были язычниками, иначе стали понимать, когда сделались христианами, равно и Арабы, когда были многобожниками (мышрикюн), с словом Аллаг не соединяли тех понятий, какие соединили с ним после того, как сделались мусульманами. хотя имена, у Русских Бог, у Арабов Аллаг, изменяя по времени свой теологический смысл, постоянно удерживают за собой один и тот же этимологический смысл. Так происходило не только в религиях естественных, в которых разум, управляясь только собственными силами, стремится более и более уяснить для себя идею о Боге, но и в откровенном вероучении, в котором Верховный Учитель истине, воспитывая человека, ведет его разум от удобопонятного к тайнам высшего Боговедения.

2) Напротив тому, одно какое-либо имя из числа имен, развивающих теологический смысл, может войти в употребление у народа и собой заменить то первоначальное (с этимологическим смыслом) имя, из которого оно выведено было рассудком. Тогда оно утрачивает в познании народа свой частный смысл, указывающий на одно только из свойств Бога, и употребляется как объединение всех других понятий о Боге. Такую смену одного имени Богу другим мусульманский богослов поймет из того, что читал он в Камусе, или в переводе его, Окиянус, о имени Богу Дагр. Лексикограф передает, что у арабов многобожников имя Дагр употреблялось как имя Аллаг. и, смененное этим, сохранилось ныне только в предании: в пояснение этого он привел слова своего вероустановителя (хадись):

Не хулите Дагра, ибо Дагр есть Аллаг. (Окиянус, Том 1, стр.)

В свящ. Писании усматриваем, что у еврейского народа употреблялось имя Богу Элёгим, как общее с теологическим смыслом имя: но в некоторые периоды времени оно заменялось и другими именами, или вместо его чаще употреблялось другое какой-либо из имен Божиих. Патриархи, при различных обстоятельствах своей жизни, чувствую силу Божественной руки их водившей, соответственно благодеяниям Бога, называли его иногда Эль, иногда Шаддай, иногда Гельйон, а так же и тем именем, которое после стали отличать от других имен великого. Писание, говоря об Исааке, Бога называет Страх Исаака, потому может быть, что это имя чаще других говорил Исаак для выражения своего благоговения к Богу. Со времени Давида до последних дней царства иудейского, у священных писателей часто употреблялось имя Святый в замену некоторых других имен Бога ( Псал. 71:22. 78:41. 89:19. Иса. 1:4.5:19:10:17.). Спустя 400 лет после Авраама (Быт. 15:13. Исх. 12:40. 41.), когда его потомство, находясь в Египте, возросло в народ многочисленный, Бог захотел устроить из него особый народ, среди всех народов, известных тогда на земле, народ Ему принадлежащий, народ святой (Исх. 19:3–6), восхотел, как говорим на языке Новозаветного Писания, созиждить Церковь, ‑ общество поклоняющихся Ему, истинному Богу, дав своему народу Богослужение, законы, заветы, обетование спасения (Римл. 9:4.). Совершая все это чрез пророка Моисея, Бог указал еврейскому народу называть Себя именем, которое и определеннее выражало Его божественное существо и яснее указывало верующим на его божественные действия в устроении Церкви, указал имя, которое по преимуществу разумеем под титлом великого. Прочитаем слова Закона, где указано богом это имя, на языке самого Закона, или в переводе на наш язык:

Моисей сказал Богу: вот я приду к сынам Израилевым и сказу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они мне скажут: Как Ему имя? Что мне сказать им? Бог сказал Моисею: Эгье ашер эгье, и сказал: так скажи сынам Израилевым: Эгье послал меня к вам. Еще сказал Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Бог отцов ваших, Бог Авраамов, Бог Исааков, Бог Иаковлев послал меня к вам. Вот имя Мое на веки: и вот именование Мое из рода в род (Исх. 3:13–15.).

Передав подлинные слова Закона, в которых Бог указал свое великое имя, в русском переводе из мы оставили в двух местах еврейские слова без переложения на наш язык; в первом Эгье ашер Эгье, во втором Эгье; а в третьем месте поставлены еврейские буквы без указания произношения их. Естественно, ты, мусульманин, спросишь: которое из этих слов великое имя Божие?

Ни первые три слова: эгье ашер эгье, ни второе эгье не составляют великого имени, которое узнать хотим мы. Первые две речи сказаны только для изъяснения значения самого имени, которое далее есть третье из них, изображенное буквами еврейского языка, на котором первоначально написан Закон: четыре буквы есть великое имя Бога. Не передаем здесь выговора этого имен русскими буквами, как предыдущие слова, для того, чтобы показать тебе, что этого самого имени не произносят доселе евреи или иудеи, и что это самое имя остается и для вас мусульман неведомым. Первые две речи оставлены без переложения на наш язык потому, что ими объяснятся некоторые из тех толкований о великом имени, какие встречаем у исламских писателей В словах эгье ашер эгье ты, мусульманин, замечаешь. думаю, звуки слов, какие как имя Бога, передают вам ваши писатели, произнося их игья ашаригья. Но ни один из ваших писателей, указывая на эти слова, не знал их значения, потому что не знал языка, на котором они читаются, не знал отношения этих слов к великому имени, потому что ни один не умел читать Закона на первоначальном его языке. Еще меньше известно это тебе, мусульманин-татарин, не знакомому с Законом и в переводах; а потому, чтобы тебе понятно было значение слов эгье ашер эгье и слова эгье, и отношение их к великому имени, нам следует по порядку объяснить эти слова, а потом сказать тебе великое имя, значение его и все, что следует сказать по содержанию твоего вопроса об этом имени.

В первых словах «эгье ашер эгье» Бог Моисею, спросившему Бога о имени Его, дает только понятие о Себе, о Своем совершеннейшее существе, дабы из этого понятия Моисею после был понятен смысл имени, которое Он благоволил в это время указать ему, и которым с этого времени Моисей и все верующие именовали Бога, когда требовалось указать на Него, как истинного Бога.

У 70-ти толковников, переложивших (за 270 лет до Р.Х.) книги Моисея на греческий (юнанийский) язык, с которого перевод сделан на наш, славянский, слова Бога Моисею

Эгье ашер эгье

переданы так:

Аз есмь СЫЙ.

Эти слова на русском языке мы говорим или так: Я есмь Тот, Который есть; или короче, ближе к славянскому: Я есть Сущий. По-арабски буквально они выразятся так: «Я есмь Тот Который есмь». Глагол по отношению ко времени, имеет здесь значение настоящего, для которого обыкновенно употребляется это время, у арабских грамматиков названное мызариа. Смысл этого времени можно передать так: Я Тот, Который всегда пребываю. Значение этого времени здесь, в данном переводе. вполне соответствует смыслу еврейских слов: для Бога нет собственно ни прошедшего, ни будущего: Его бытие есть вечно настоящее.

Изобразив словами «эгье ашер эгье» Свою самобытность. Бог говорит потом Моисею: «Скажи сынам Израилевым: Эгье послал меня к вам». Заметим предварительно, что слово Эгье нигде в Писании, кроме сего места, больше уже не употреблено как имя Божие; как имя Богу, оно не произносилось ни Моисеем, ни другими пророками и ни кем из Израильтян; его и не должно употреблять как имя, потому что оно могло быть сказано только самим Богом от Своего лица, как увидим далее. Слова Бога:

«Так скажи сынам Израилевым: Эгье послал меня к вам» в переводах, греческом, славянском и русском, передаются так: Так скажи сынам Исраилевым: Сущий послал меня к вам. Эти переводы передаю тебе, мусульманин, на арабском языке тебе понятном, так:

Так скажешь сынам Исраиля: Тот, Который есть. послал меня к вам. Или:

Так скажи сынам Исраилевым: Сущий послал меня к вам.

Греческий перевод, перелагая еврейское слово Эгье словом, славянский словом Сый, передают только смысл слова Эгье, но отступают от грамматической формы его. В еврейском тексте Бог, говоря эти слова Моисею, указал на Себя в первом лице: слово Эгье ближайшим образом должно переложиться на наш язык двумя словами: Я сущий. Если бы Моисей, передавая эти слова Божии сынам Израилевым, сказал их так, как из говорил Бог: «Эгье послал меня к вам», то лицо Моисея, говорящего такую речь, не отделялось бы ясно от лица Бога, о котором он говорил бы. Он тогда говорил бы так: «Я Сый послал меня к вам». В такой речи, когда бы ее говорить стал Моисей Израильтянам надобно было им понимать такой смысл: «Тот, который именует Себя Я Сый, послал меня к вам». В еврейской речи подлежащее в третьем лице, для того, чтобы в нем слитно указать вместе и отвлеченное понятие о бытии и лице того, в кот должно мыслить это бытие, так чтобы слышащий это слово в слиянии понятий бытие и личность (Я) мыслил конкрет: «Самосуществующий». Необыкновенный и сжатый состав такой речи допущен здесь еврейским языком только потому. что эти слова говорил Сам Бог; когда же Моисею надобно было, после этого Богоявления, говорить Израильтянам о Боге, как о третьем лице, тогда он не мог именовать Его словом Эгье, словом, указывающем первое лицо: в имени Богу, которое говорить должен был Моисей Израильтянам, по грамматической форме того имени, должно было указываться не первое лицо, а третье. Останавливая внимание на слове Эгье, на внутреннем смысле и на грамматическое его лицо, в каком изрек его Бог о Себе Самом во время явления Моисею, видим, что этим словом Бог определеннее указал на смысл своего имени, которое Он скоро изречет ему: словом Эгье, в таком составе речи. Бог указал, что в имени, которое Он далее изречет, разуметь должно не просто всегда бытность, как понятие рассудка, существо мыслимое (ens intellectuale), но существо личное, как силу, и самосознающую Себя и ведущую все, что вне Ее, и свободно самоопределяющую Себя к своему действованию, как Ум и Волю в единице Его божественного существа, всегда и везде сущего, безвременного и беспространственного, бесконечного в Своем личном бытии. заметим при этом, что семьдесят переводчиков, переложивши слово Эгье словом, наилучшим словом передали смысл его; и если при таком переложении не удержали лица говорящего Бога, такое есть в еврейском слове, то это только показывает, что они зависели от законов того языка, на который переводили. Наш славянский язык передает греческое словом Сый и может хвалиться точным соответствием этого слова по своему смыслу словам и греческому и еврейскому.

Бог, предварительно уяснив смысл Своего имени, изрек потом самое имя: «Скажи сынам Израилевым: Бог отцов ваших, Бог Авраамов, Бог Исааков и Бог Иаковлев послал меня к вам».

В этих словах еврейские буквы изображают то имя, которое, как исключительно принадлежащее единому истинному Богу, евреи называют особенным именем (шем гаммепориш); на это имя, изображенное четырьмя буквами, как оно пишется во всем Писании, указывают, когда называют имя четырехбуквенным ⁷⁶; это имя евреи в своих книгах сокращенно изображают письменами; это имя разумеют христианские богословы, когда называют имя несглаголемым, неизрекаемым. непроизносимым, таинственным (nomen intffabile) ⁷⁷, потому что нынешние евреи, как сказано было, не читают и не произнося его. Мы, христиане произносим, когда потребно, это имя и нашими буквами пишем его так: Иегова. На это имя указал Бог Моисею, когда говорил: «вот имя Мое на веки, и вот именование Мое из рода в Род» ⁷⁸.

Мохаммеданин спросит: «да это имя то ли имя, к которому надобно отнести название: великое»?

Имя Бога, Иегова, есть то самое имя, которое по преимуществу называется великим, соответственно своему значению. Чтобы увериться в истине сказанного, рассмотрим этимологический смысл этого имени. Вникнувши в этимологический смысл его, и понимая этимологический смысл других имен Божиих, увидим, что свящ. Писание это имя по преимуществу называет великим. Имя образовалось из глагола гава, который значит: был, существовал, пребывал. Приняв на рассмотрение положение гласных у глагола в тех временах, в каких читается он по еврейскому тексту Писания, и сообразив формы времен с общими законами грамматических изменений или положения гласных в глаголах того разряда, к которому принадлежит глагол, когда сличаем с ними слово Иегова, находим в этом слове ту, не встречаемую в других словах, особенность, что в форме этого слова соединились три грамматические изменения, форма прошедшего времени, форма причастия и форма будущего времени. На прошедшее время указывает свойственная этому времени в глаголах, оканчивающихся на букву, гласная камец под вау; форма причастия усматривается в гласной холемш, в точке над вау; будущее время выражено первой буквой й йод с швой; так что полная форма имени, соединив в себе три грамматические изменения, свойственные двум временам и причастию, соединила с понятием о бытии, означаемом корнем глагола, представление о трех временах бытия, прошедшем, настоящем, будущем. Иегова, значит: Тот, который был, есть, будет. В откровении Св. Апостолу и Евангелисту Иоанну Богослову, Господь, именуя Себя несколькими именами, сказал еще так:

Яз есмь… сый, и иже к. и крадый. (Апок. 1:8.).

В этих словах богословская филология находит подтверждение тому объяснению, какое она дает имени Бога: Иегова. Имя Иегова, этимологическим смыслом своим указывая в существе Боге вечность, самобытность, заключает в себе смысл тех слов Писания, в которых говорится, что Бог есть всесовершенный, тот, который имеет жизнь в Самом Себе (Иоан. 4:26.), от которого все получило бытие (Колос. 1:16. 17).), которым все живет, движется и существует (Деян. 17:28.) ⁷⁹.

С того времени, как Бог указал в великом имени своем преимущественное соответствие его значения божественному Его существу, Другие имена Его, чаще стали употребляться как сказуемые или определительные слова для имени Иегова, как указывающие свойства Его (Исх. 34;6–7.): потому что каждое из них выражает собою какое-либо только относительное наше представление о Боге, и употребляется тогда, когда означаемое им свойство Бога делается содержанием размышления о нем верующего. Так в Писании читаем: Иегова – Бог всевышний (Быт. 14:22.), Иегова – Бог вечный (21:33.), Иегова – Бог небес и земли (24:3. Псал. 7:18.) Иегова, Господь наш (Псал. 8:1.10). Господь Иегова воинств, Мощный Израилев (Иса. 1:24. русск. перевод).

Иегова есть Бог на небе вверху и на земле внизу: нет еще Бога кроме Его единого.

(Второз. 4:39. 32:39. 1 цар. (3 цар.) 8:60. Иса. 45:21.22.)

Великое имя Божие, которое нам теперь известно, мы говорим на первоначальном языке Писания, на еврейском; но что оно значит в переводе на другой какой-либо язык, например, на русский?

Слово, которым в нашей славянской Библии переведено греческое, а еврейское эгье, и которое, как было замечено, прекрасно передает значение и смысл еврейского, то есть слово Сый, верно, полно передает и смысл слова Иегова; даже надобно сказать, что слово Сый, поставленное в соответствии еврейскому Эгье, как не указывающее на грамматическое лицо, выражающееся формой еврейского, как имя, конкретно выражающее и существо Бога и Его существенное свойство ‑ самобытность, прямее прилагается к изъяснению имени Иегова, когда хотим это слово сказать в переводе на наш язык. Как еврейское слово Иегова указывает на вечность существа Божия, выражая три момента бытия – прошедшее, настоящее, будущее, приспособляясь к человеческому представлению всевременности; так и славянское слово сый выражает ту же всевременность Вечного Существа, неизменяющуюся самобытность Бога, и, устраняя из понятия о ней трехкратность времени, выражает ее одним только настоящим, Оба слова Иегова и Сый, при наружной разности грамматических форм каждого слова в своем языке, совершенно объединяются своим внутренним смыслом. Говоря это, передаю не свое научное дознание, но учение нашей православной Церкви. Она употребляет имя Сый как перевод имени Иегова. В «Изъяснении на литургию», изданном Свят. Синодом (Москва 1823. Издания нового тиснение третье на стран. 157–159), сказано:»Молитва Евхаристии, в Литургии Василия Великого, предначинается словом СЫЙ: Сый Владыко Господи. Речение сие соответствует еврейскому имени божию ИЕГОВА, которого силу и таинственное знаменование Св. Иоанн в Откровении (Апокалипсис) изъясняет так: Сый, бе и грядый (Апок. 1:4.8.). Оно есть собственное, существенное и никакой твари несообщимое (Прем. Солом. 14:21.0 имя единого, Покланяемого Бога Вседержителя, означающее Его независимое, присносущее и всесильное бытие, от Которого все творения мира началом своим истекают и продолжением завися».

Имя Божие на языке народа, которому Бог явил себя в откровении, заключающемся в нем смыслом совершеннее других имен, какие только есть в этом же языке, выражает существо бога и свойства существа Его, отношение Его к миру, к церкви верующих и к каждому верующему, означая и его Самосущего и Осуществителя обетований человеку о спасении его, Животворящего все, что существует по его воле вне его. Когда Моисей просил Бога показать ему Славу свою, Бог, сказав ему, что человек не может видеть Бога, проявил славу Свою тем, что произнес пред ним Свое имя Иегова (Исх. 33:18–28. 34. 5–8.). А потому имя Богу Иегова в свящ. писании по преимуществу называется Великим.

Это имя Бога, Иегова, в свящ. Писании называется великим, достопокланяемым или страшным, святым. О нем сказано в Законе:

Если… не убоишься славного и страшного сего имени, Иеговы, Бога твоего: то Иегова поразит тебя. Второзак. 38:58.59.

в Псалтири:

Да славят великое и страшное имя Твое! Псал. 99:2.

Свято и достопокланяемо имя Его! Псал. 11:9.

в Евангелии:

Свято имя Его. Лук. 2:49.

Закон внушал Еврею с благоговением произносить достопокланяемое, святое, великое имя Божие:

«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно». Исх. 20:7.

«Сице глаголет Адонай Господь: имене моего святого не осквернавите». Иезек. 20:73.

И всякое имя Божие, потому что оно имя Бога, верующий в Бога должен произносить благоговейно: но, зная употребление имени Иегова в Писании Ветхого Завета, имеем основание сказать, что заповедь благоговеть пред именем Божиим по преимуществу прилагается к этому великому Его имени. В Писании видим, что одно слово Имя говорилось вместо самого имени Иегова. Левит. 24:11. он. 16. Псал. 20:2. 115–1.

Евреи нынешнего времени, благоговея пред великим, святы именем Божиим, не произносят его при чтении свящ. Писания, а заменяют его, где только встретиться оно, другими именами Бога; не произносят его в обыкновенных разговорах, когда бывает речь о Боге. Всегда ли так было в еврейском народе? Мусульмане думают, что великое имя известно было одним только пророкам, а не всему еврейскому народу.

Во всех книгах ветхозаветного Писания читаем великое имя. нет надобности указывать это имя в писании христианам, читающим писание, а особливо тем из них, которые читаю писание в подлинном языке его; но считаю нужным указать тебе, мусульманин, не знакомому с Писанием, некоторые из тех мест его, их которых видно, что и пророки и народ еврейский и писали и говорили это имя.

Неосновательно было бы предполагать, что Израильтяне, при Моисее, получив ясное понятие о великом имени Божием, не произносили его, когда в этом имени слышали уверение в исполнении обетований, данных их предкам, когда этим именем уму и сердцу верующего Израильтянина уяснялась правота его веры в сравнении с верованиями соседних народов, покланявшихся богам, которые не Бог (Втор. 32:19.); когда именем этим давались ему все «уставы, законы, заповеди, права.» (втор. 4:5–8. 9:1–11.10:12–18 и другие места Закона подобного содержания.)

Пророки указывали на великое имя Бога, когда хотели указать на величие истинного Бога и обличить ничтожность богов языческих народов, пророк Моисей в песне по переходе чрез Чермное море говорит:

«Кто как ты, Иегова, между богами?

Кто, как Ты, величественен между святыми?

Ты досточтим хвалами. Творец чудес!

Исх. 15:11 В торжественных песнях Псалтири, возглашавших величие и славу истинного Бога, читаем:

Велик Иегова и достославен,

Страшен паче всех богов.

Ибо все боги народов ничто:

А Иегова небеса сотворил.

Воздайте Иегове славу,

Приличную имени Его!

Псал. 96:4. 5.8.

С приведенными одинаковых по содержанию слов в Писании так много, что приводить их здесь неуместно. Читающий писание видит, что пророки, передавая откровение, везде повторяют слова: Иегова сказал, Иегова повелел, слово Иеговы.

Великим именем своим Бог повелел первосвященникам и другим лицам, благословлять израильтян по совершении общественного Богослужения. первосвященник, благословляя народ, три раза произносил великое имя Божие в таких словах:

Да благословит тебя Иегова,

И да сохранит тебя!

Да воззрит на тебя Иегова светлым лицеем Своим,

И помилует тебя!

Да обратит Иегова лицо Свое на тебя,

И даст тебе мир!

Числ.6:24–26. Второз. 10:8. 21:5.

Это, предписанное Богом в книгах Моисея, благословение произносилось и во все последующие времена, до времен, как сказано прежде, Симона Праведного.

Царь и пророк Давид, по перенесении Кивота Завета из дома Аведдома на Сион, по принесении жертв Богу, отпуская народ, благословил его именем Иеговы. 1 Парал. 16:2.

Этим благословением священники и левиты благословили народ, совершивший в храме праздник пасхи, при царе Езекии. 2 Прал. 30:27.

Израильтянин, когда требовалось от него свидетельство истины, когда обязывался он к верности в исполнении своей обязанности, должен был, по повелению Закона, клясться великим именем Господа: Иеговы, бога твоего, бойся, и Ему служи, и Его именем клянись». Второз 6:13. 10:20.

В этих указаниях на употребление великого имени Божия, предписанное Законом, именем основание верить, что народ Божий, и в обыкновенных своих беседах, когда речь его была о Боге, вместе со многими другими именами Его употреблял и великое Его имя.

Имя Бога, указанное в Хориве, Евреи ставили себе в похвалу перед другими народами, хвалившимися военными силами:

«Иные колесницами, иные конями –

А мы именем Иеговы, Бога нашего, хвалимся».

Псал. 20:8.

Великим именем называли Бога и пророки и народ Израильский, когда им надобно было наименовать истинного Бога в отличие от ложных языческих: так, например, называл Бога пророк Илия, когда на Кармиле призывал к поклонению истинному Богу уклонившихся от Него к служению богу Хананеев: «Илия подошел ко всему народу и сказал: доколе вам хромать на оба колена? Если Иегова есть Бог, идите за Ним; а если Ваал, то за ним идите». И когда по молитве Илии ниспал огонь с неба на жертву, тогда «увидев сие весь народ пал на лицо свое и сказал: Иегова есть Бог! Иегова есть Бог!» 3 цар. (1 ц.) 18:21.39.

Каждое имя Бога содержит в себе особое определенное понятие; был бы неосновательный с нашей стороны произвол предполагать, что пророки в книгах, ими написанных, все благочестивые люди в своих молитвах к Богу, указывая на дела Божии, в мире и народе Израильском, совершенные Иеговою, не называли Его сим именем, какое в сих книгах и молитвах написано: говорили бы не то, что понимали. Была бы чужда истины в нас мысль, если бы мы предположили, что Бог, передавая Свое откровение народу, одним из них сообщал более верные о Себе понятия, другим оставлял только часть познания Его: в одном и том же народе было бы два откровения, полное и неполное, от одного и того же Бога.

Довольно и этих указаний свящ. Писания для того, чтобы нам видеть несправедливость мнения мусульман, что великое имя Бога знали одни только пророки. Мнение неверное.

Но не один только еврейский народ, на языке которого Бог именовал Себя Великим именем, знал это имя, называл Бога этим именем; и другие современные и сопредельные Евреям народы, не покланявшиеся Богу Израильскому или Еврейскому (Исх. 5:1. 9:1.), знали великое имя Его. Это имя слышали от Моисея Египтяне и произносили его: «Фараон сказал: кто такой Иегова, чтобы я послушался гласа Его и отпустил Израиля? Я не знаю Иеговы и Израиля не отпущу». (Исх. 5:2.). Знали это имя жители Хананеи и говорили его, отличая им Бога Израильского от своих богов. Рахав, содержательница гостиницы в Иерихоне, говорила соглядатаям еврейским: «мы слышали, как Иегова иссушил для вас воду Чермнаго моря, когда вы шли из Египта, и как поступили с двумя царями амморейскими за Иорданом. Иегова, Бог ваш, есть Бог небес вверху, и на земле внизу». (Иис. Н. 2:10. 11.). Идумеяне, Моавитяне. Агаряне, Амелекитяне, Филистимляне, Финикияне знали Бога израильского в тех событиях, в каких Он открылся еврейскому народу и знали Бога его под тем именем, каким Евреи Его называли. Откровение Божие народу еврейскому было и для того, чтобы постепенно вести к свету Истины отпавшие от Нея народы: «да знают, что Ты, которому имя Иегова, высок над всею землею (Псал. 83:19. 95:3. 96:3.4.). Как имя Твое, Боже, так и хвала твоя на концах земли (48:11.). В книге Малахии, коим заканчивается ряд ветхозаветных пророков, Бог говорит: «от востоке солнца и до запад имя мое прославится во языцех (Малах. 1:11.). В самом деле, в то самое время, когда уже совершалось в народе еврейском окончательное высшее откровение, предназначенное от веков (Иоан. 17:1–4. Ефес. 3:3–12.), когда Еврей в своей беседе о Боге боялся произнести великое имя Его, народы, жившие вне откровения, Еллины и Римляне, знали великое имя Еврейского Бога, читали его в книгах некоторых писателей, произносили его, хотя и не удержали понятия о истинном смысле этого имени, употребляли его неверно, и даже не умели правильно выговорить его.

Дают вопрос: правильно ли произносим мы великое имя Бога, какое видим в еврейских буквах Библии? Четыре буквы этого имени с теми ли гласными подобает произносить, какие при них написаны? Вопрос этот возник в следствие того, что под этими же самыми буквами подписываются во многих местах Библии гласные, принадлежащие другому имени Бога, элёгим, так что в некоторых местах четырехбуквенное имя написано, в других ⁸⁰. При этом берется во внимание, что писатели языческих народов и христианские писатели первых времен Церкви, говоря об этом имени Бога, передают его неодинаково. Диодор Сицилийский, указывая на законы Моисея, говорит, что Он получил их от Бога Иао. Порфирий, философ неоплатонической школы, приводимый два раза Евсевием в сочинении «Приготовление к Евангелию», говорит о Санхоиатоне, финикийском писателе, что он свои сведения о Евреях заимствовал от Иеромваала, жреца Бога Иево. У Макробия в имени Иао, которое он отнес к верховному богу еллинской мифологии, надобно разуметь тоже имя, о котором говорят Диодор и Прфирий. Их сходства основных звуков этих трех имен у всех трех писателей видно, что все они говорят об одном и том же имени; а указания первых двух на отношение этого имени к еврейском народу ясно указывают, что три неодинаковые выговора имени представляют особые выговоры имени Бога, которое называем Великим ⁸¹. Подобное несходство в выговоре этого слова видим и у писателей древней христианской Церкви, указывавших на это же имя Божие. Климент Александрийский называет это имя Иау; Феодорит Кирский передает два выговора этому слову, самаританский Иаве и еврейский: Ага. Последнее слово Ага, по другой редакции Феодоритовых сочинений, читается также Иа ⁸².

Но эти возражения против правильности того чтения великого имени, какое ныне есть, если обсудить, принявши во внимание филологическое условие в чтении этого имени и историческую основу в рассказах об этом имени у показанных выше писателей, то увидим, что эти возражения не имеют силы доказать, что правильное произношение этого имени Божия нам неизвестно.

Гласные под именем, которое Писание называет великим и которое пишется всегда так, не суть гласные от слова Адонай, которое читают евреи вместо первого: они принадлежать собственно этому имени. Когда под буквами этого имени подписываются гласные слова Элёгим, то они подписываются без изменения, вопреки требованию того общего закона положения гласных знаков при трех гласных буквах и при гортанных, по которому каждая из сих буква требует гласного звука и знака, сродного ее основному звуку, какой тою буквою означается. Имя с гласными слова Элёгим пишется: гласные не соответствуют главному закону положения гласных; они могут ставиться под словом с другими буквами. но не с теми, под которыми подписаны, только под словом Элёгим. А потому, если бы под слово подписать гласные из под слова Адонай, то первая главная была бы не та, какая читается в слове: был бы подписан знак хатеф патах; тогда как под первою буквою того имени всегда стоит знак шва. Следовательно гласные, с какими пишется великое имя, принадлежать собственно этому имени. Масора поставила их под ним везде, где оно всегда так произносилось по преданию, которое для масоретов было, как они сами говорят, неустранимым руководителем в чтении библейского текста.

Справедливость нашего объяснения подтверждается произношением этого имени у самих евреев, которое, по указанию самого Закона, и ныне произносится у них в две поры. Великое имя Божие произносится когеном или священником (раввином) во время Богослужения в «день очищения» йом киппур, в 10-й день месяца Тисри ⁸³. В первые три для этого месяца евреем празднуют начало нового года, с 4-го дня до 10-го они совершают пост. В 10 – й день, во время Богослужения, коген, настоятель кага (кагал «собрание»; в переводе на греческий язык синагога), благословляет народ великим именем Бога (Числ. 6:23–27), но произносит его так тихо, что благословляемые едва слышат элементы звуков этого имени. Коген и все собрание, по произнесении имени Божия, для выражения своего благоговения к Нему, падают ниц, покланяются в землю (Исх. 34:8 сн. с. 6.). – Другой случай, при котором произносится великое имя божие, есть клятва или присяга, которую дает еврей. Раввин, приводящий еврея к присяге, по определенной форме, проговорив слова присяги, произносимые за ним присягающим, когда дойдет до великого имени Божия, указывает на его буквы и присягающий только один и весьма тихо произносит это имя: тогда оба, и приводимый к присяге и приводящий к присяге, падают ниц. В обоих этих разах согласные буквы великого имени Божия выговариваются теми звуками, какие ими означатся в языке еврейском, и с теми гласными, с какими оно написано в библии по масоретскому уставу, а потому, когда мы – христиане – произносим это имя так же, как оно всегда произносилось.

Выговоры же этого имени, какие находим у языческих и у древних христианских писателей, не могут оправдать себя и на столько, чтобы сделать сколько-нибудь сомнительною правильность нашего произношения этого имени, основывающегося на верно дознанных правилах чтения еврейского текста библии. Разность или несходство в произношении одного и того же имени у всех тех писателей уже показывает большее или меньшее отступление каждого из них от правильного произношения. Которое же из них и на каком основании принять за более верное произношение? Указать, если не точное, по крайней мере близкое, произношение имени у одного какого-либо из них можем только сравнением произношения его с тем, какое значение по законам чтения текста еврейской Библии. Все указанные писатели. не только языческие, но и христианские. прямо не знакомы были с еврейскою письменность.; все говорят об этом имени, руководствуясь каким-то преданием, дошедшим к ним из отдаленного времени. Неясность такого предания особенно понятного в толковании об этом имени у Макробии: ответ Аполлона кларийского о значении этого имени очевидно указывает, что жрецы этого храма совершенно не понимали этого имени, как это видит каждый знакомый с библейскою историей еврейского народа. Порфириево указание на это имя хотя опирается на письменный памятник, на Филонов перевод Санхониатонова сочинения, но и этот памятник не может ручаться за точность или за верность произношения этого имени, и при том в переводе с первоначального языка на греческий: трудно сохраниться этому имени без изменения не только чрез устное, но и письменное предание в продолжение столь многого времени (1200 лет от Санхониатова до Порфирия), особливо такому имени, каково это имя Божие, которое и сами евреи давно перестали произносить в обыкновенных беседах. Еврейское имя, перешедши в еллинский язык, на каком передают его все поименованные выше писатели, не могло не утратить своего еврейского выговора: это необходимо должно было сделаться от разности буквенного качества, различающего еллинское произношение от еврейского или, вообще, семитического. В выговоре этого имени, какой передается языческими и христианскими писателями, видим общее им то, что у всех их опущена из еврейского имени гортанная ее буква ге, два раза читаемая в имени. Знающим еврейский язык известно, что гортанные буквы еврейских слов при переходе в греческое произношение или изменяются или исчезают. Незнакомые с этим языком могут увериться в этом, если мы здесь укажем на несколько собственных имен еврейских, изменившихся в произношении 70 толковников: у них буквы ге или совсем опускается, исчезает, или заменяется гласными а, э. Напр. имя Аврагам у 70 толковников произносится Авраам; Иегоханан (2 Паралип. 17:15.) произносится Иоанан, перешедшие потом в имя Иоанн. То же самое изменение видим в выговоре великого имени у греческих писателей, тогда как у всех народов Симова племени эти буква, ‑ у Евреев гэ, у Арабов га, у Сирийцев гэ, означающая мягкий и тихий гортанный звук, всегда произносится звуком, ясно ощутительным для слуха Еврея, Араба, Сирийца. Кроме того усматривается одинаковость произношения буквы вау в великом имени у тех же писателей: в двух произношениях она удержана, а в других совсем опущена. Их всего этого можем сделать такой вывод: особое произношение от того, как его ныне произноси; а напротив доказывает, что правильного произношения этого имени они не знали. ⁸⁴

Самаританский выговор великого имени, который передает Феодорит, Иаве, и который еврейскими буквами и масоретскими гласными означился бы так, так же не может предпочесться нынешнему произношению, принятому у нас и у евреев: в нем видим те же отступления от этого, какие замечены выше. Но, кроме того, нельзя оставить без замечания, что Самаритане, так рано отделившиеся в особое царство от иудейского и вместе с тем уклонившиеся от них в религии (со времени иеровоама 1-го, 3цар. 12:19.20.26–31), а потом смешавшиеся с язычниками (после падения их царства, 4цар. 18:9–12. 17:1–6.24–34), не могут считаться более верными, чем иерусалимские Евреи, хранителями выговора имени. Иоанн Симонис, в своем сочинении Onomasticum veteris testament «Изъяснение собственных имен Ветхого Завета», указывая и на самаританское произношение имени, основался только на Феодоритовом свидетельстве, не подтвердив его никакими новыми, более заслуживающими доверия, филологическими основаниями ⁸⁵.

Выговор великого имени, какой читается в некоторых издания Феодоритовых сочинений, составляющий вариант чтения еврейского Ага по изданию, из которого здесь приведены слова Феодорита о четырехбуквенном еврейском имени Бога, ‑ выговор Га есть выговор того же имени, только в сокращенном его произношении, употреблявшийся у евреев, но так же не совсем точно переданный Феодоритом, как увидим далее ⁸⁶.

Еще у древних евреев в ветхозаветной церкви, имя Иегова употреблялось в сокращенном выговоре: это сокращенное из него имя Божие есть Иаг.

Некоторые из филологов-гебаристов новейшего времени, в христианской церкви, считали имя Иаг самостоятельным, не соглашаясь признать его сокращением имени Иегова. Такого мнения держался Данзий, производивший его от гайя, был; Гуссеций, производивший его от ая, приличеня. сообразен был Кокцей, в своем еврейском Лексиконе, держится одного мнения с Гуссецием. Другие считают имя Иаг сокращением имени Иегова и в письме и в самом произношении, что принимают и еврейские раввины, Моисей Жерондийский и Абен-Езра. В слове Иаг они видят только первую и последнюю букву слова Иегова: точка в букве есть не маппик, которая ставится в этой букве, чтобы указать густое ее произношение, а есть дагеш, поставляющийся в замену буквы, опущенной пред буквою, в которой он поставлен ⁸⁷. В основе толкования европейских гебараистов, которые считали сокращение имени Иегова в имя Иаг неприличным для великого имени и потому невероятным, лежит одно только предположение: напротив объяснение еврейских раввинов оправдывается филологическими наблюдениями.

Собственные имена многих лиц в свящ. Писании состоят из соединения какого-либо нарицательного имени с сокращенным именем Бога, Иегова. Это имя в сложении принимало формы Иаг, Иягу, когда им оканчивается собственное имя, как видим это в именах:

Зекарияг, Захария? «память Иеговы», (тот, кого помнит Господь): Зекар-ияг

Цефанияг, Софония: «покровенный Иеговою» (хранимый Господом).

Урийяг, Урия (Иса 8:2.): «свет или огонь Иеговы».

Иешагиягу, Исайя: «спасение Иеговы» (спасаемый Господом).

Хизкиягу, Езекия: «крепость Иеговы» (укрепляемый Господом).

Формы Иего, Ио, когда им начинается имя, как видим в именах:

Иегоияда,, Иудай (2 Сам. (2 цар.), 20:23. 2 цар. (4 цар.), 11:4.): «Иеговою ведомый» (Господом хранимый).

Иегояким, Иоаким, сын Иосии, царя иудейского (2 цар.), (4 ц.) 23:34.): «Иеговою восстановленный» (тот, которого Господь восстановил).

Ионадав, сын Рахава (Иерем. 35:6.) из полного имени Иегонадав, 2 царств. 10:15. 2Сам. 13:5.): «Иеговою возбужденный».

Ионатан, полнее Иегонатан Ионафан (1Сам. 14:49.18:1.): «Иеговою данный».

Есть еще имена, составленные из трех слов, и в них имя Бога составляет середину имени; таково:

Эльиегогенай, 1 Прал. 26:3. Оно составлено из слов эль Иегова генай: «к Иегове очи мои» (возвожу). (1 Парал. 3:23. Ездр. 8:4.)

Во всех приведенных здесь именах очевидно сокращение того самого имени Божия, на которое указано было Моисею на Хориве. Действительность сокращения имени в имя Иаг уясняется нам, когда сопоставим еврейский текст следующих двух мест Писания. Соломону, когда он родился, дано было, по указанию Бога, прозвание, по-еврейски Иедидъяг или Иедид-Иаг, означающее «возлюбленный Господом», что тут же и объясняется словами оаигова агевд, «и Иегова возлюбил его», в славянской Библии (2 цар. (2 Сам.). 12:24. 25.). Прозвание, данное Соломону, Иедид-Иаг вполне читается в книге Второз. 33:12: Моисей, благословляя колена Израильского народа, благословение Вениамину начал словами: «возлюбленный Господом». По-еврейски эти слова читаются Иедид-Иегова, «возлюбленный Иеговою». в том самом выражении, в котором читается сокращенно имя Бога в проименовании Соломону, читается полное имя Бога в благословении Вениамину: вместо Иаг читается Иегова. Следовательно, Иаг есть сокращние имени Иегова.

Из имени Богу Иаг, присоединяемого к глаголу в повелительном наклонении галлелу «хвалите» составилось хвалебное воззвание к Богу: галлелу-Иаг «хвалите Господа!» Это хвалебное воззвание употреблялось при Богослужении и чаще при торжественных праздниках в иерусалимском храме. Потому это воззвание к Богу видим приписанным ко многим псалмам, которые обыкновенно пелись при Богослужении. Из этих приписок узнаем, что хвалебным воззванием галлелу-Иаг иногда оканчивались священные песни при Богослужении. Так читаем это воззвание в конце псалмов 104-го, 105-го; в начале 106-го, 111-го, в начале и конце 135:1.21.146:1.10 и в других. В хвалебном воззвании к Богу галлем-Иаг опять слышим Великое имя его Иегова в слитной его форме или в сократившемся выговоре, Иаг. Это сокращение ясно указывает нам книга Паралипоменон. Священный бытописатель, рассказав о перенесении ковчега Завета божия Давидом из кириае-иарима на гору Сион, в Иерусалиме, указал, что при совершении торжественного перенесения были петы, вместе с игрою на музыкальных инструментах, псалмы 105:96 и 106. Из первого псалма он привел только часть его (1–15); второй в той полноте, в какой он читается в Псалтире. Из третьего же петого тогда псалма он указал только начало и конец его, или первый (1-й) и последний (47-й) стих. Приводя стих, которым заключились песнопения тогдашнего тожества, он привел стих, который приписан к концу четвертой книги Псалмов (106:48); но привел его с тем различием, что хвалебное возглашение, состоящее из слов галлелу-Иаг, написал не так, как оно в Псалтире, а полнее теми словами, из которых оно составилось: галлель лаигова, что значит: «хвала Иегове!» (1 Парал. 16:36.) ⁸⁸. И эти два места Писания так же показывают, что имя Иаг произошло из имени Иегова. (Полное имя Иегова при глаголе гиллем, читается еще в 1 Парал. 25:3.2 Парал. 20:19. 31:21. Псал. 117:1.).

Имя Божие Иаг в еврейской Библии употребляется в тех ее частях, которые написаны метрической речью, или, как чаще говорим, стихами. Оно читается в песни, воспетой израильтянами по переходе через Черемное море (Исх. 15:2.), в песнопениях Псалтири (Псал. 68:5.19.89:9.115:17.18. 118:5.14.17.18.122:4), в песни пророка Исаи (12:2.26:4.). Было ли это сокращение имени Иегова в имя Иаг по требованию метра, или было по свойству языка, допускающего в произношении опуск известных букв, как ты уже видели во многих других именах, разбирать надобности нет нам: но ясно видим, что слово Иаг есть то же имя, что и Иегова. В псалме 68, в стихах 5.19., где употреблено имя Иаг, другими стихами того же псалма дается удобство понять, что имя Иаг есть тоже имя Богу, которым по преимуществу именуется Он, т.е. имя Иегова (8.9.18.19.). У пророка Исайи имя Иаг в обоих местах, где читается оно (12:2. 26:4.), соединяется с полным именем Бога Иегова: это второе, полное, имя придается как бы в пояснение, что Иаг есть то же имя, что и Иегова.

В подтверждение происхождения имени Иаг из имени Иегова можем еще прибавить, что в греческом переводе Библии имя Иаг везде переложено словом «Господь», тем же самым словом, каким переведено и слово Иегова.

Евреи, благоговея к Великому имени Божию, не произносят его, и, где оно изображено буквами в Писании, называют Бога другим именем: можем ли произносить его мы, христиане? Не должны ли и мы, благоговея к святому имени сему, как и Евреи, воздерживаться от его произношения? Считаю нужным дать ответ на этот вопрос потому, что являлись между христианами люди, которые, склоняясь на сторону иудейского чувства, не одобряли произношения этого имени христианам, каков был, например, Друзий, которому произношения этого имени Божия казалось невежеством и даже хулою на Бога ⁸⁹. Считаю нужным дать определенный ответ на этот вопрос и потому, что мусульмане, много толкуя о великом имени Бога, но ничего верного не зная о нем, свое неведение признают и за христианами: мусульмане, не зная, что нынешние только Евреи или Иудеи, сохраняя обычай предков, с известного времени начавших выражать свое благоговение к Богу непроизношением Его Великого имени, утаили это имя от них, готовы считать богохульством слова христианина, что он знает великое имя Божие; и если христианин произнесет ему это имя, он услышит его с каким-то тупым движением мысли в его голове, с каким-то ледяным чувством в сердце.

Мы можем произносить Великое имя Бога так же, как произносим и другие имени Его. После того, как открыл Бог это свое имя, ни Закон, ни последующие Писания пророков нигде не делали запрета произносить его. Бог грозил наказанием за легкомысленное употребление этого имени (Исх. 20:7.); повелел казнить смертию нечестивого полуеврея за то, что он хулил Его имя (лев. 24:10–16); но этим же именем Моисей призывал народ Израильский к прославлению Бога:

Имя Иеговы провозглашаю; воздайте славу Богу нашему! (Второз. 32:3.).

Из того, что сказано было прежде об употреблении этого имени в Богослужении, в частных молитвах людей к Богу, о том, что народ израильский ставил себе в похвалу ведение Бога и поклонение Богу, которого он называл великим именем Его, чтобы противопоставить Его ничтожным божества языческих народов (элилим Лев. 19:4. Псал. 96:5 97:7.), справедливо выводим, что отказаться от произношения этого имени Божия, как издавна пошло в обычай евреев, есть осторожность крайняя, не согласная с целью, с какой указал Бог на Свое имя верующим, даже противоречащая прямому указанию употребления этого имени, данному при открытии его. Слова Бога: «вот имя Мое на веки: и вот именование Мое из рода в род», изображая вечность Бога, вместе указывают, что один род верующих, передавая имя Бога, другому роду, сменяющему первый, прославит тем вечного Бога, ибо с именем Иеговы передаст свою веру в Иегову, свое упование на Иегову, свое поклонение Иегове. Бог, указывая на славное имя свое верующим, хотел, чтобы они «возвещали в народах славу Его, во всех племенах чудеса Его» (Псал. 95:3.). Скрывать великое и славное имя Бога, не говорить его – то же что не славить Его. Потому, мы, христиане, зная великое имя Бога, говорим его где потребно сказать его во славу Бога. Буди имя Господне благословенно отныне и до века! (Псал. 112:2.).

Христианская церковь приняла в Евангелии высшее ведение о Боге и лучший закон для благочестивой деятельности, сравнительно с ветхозаветным (Иоан. 1:18. Маф. 11:25–27. Евр. 868–11.). Но Премудрость Божия (1 Коринф. 1:24.30.31.)., открывая в Евангелии полнейшее, совершеннейшее ведение о Боге, буквенно не изрекала великого имени Божия, ведая, что ветхие сосуды душ, принимавших тогда вино нового учения, еще не были способны к ускоренному обновлению своему, что души учеников Его (Премудрости) не могли еще принять новое вино, любя старое. (Лук. 5:36–39.). Законодатель, давший заповедь не произносить имени Божия легкомысленно (Исх. 20:7.), давая новый лучший закон, одобрил в людях благоговение к имени Божию, вошедшее тогда в жизнь народа Божия, не произносил великого имени Бога, потому что для них не настало еще тогда время именовать Его тем именем.

И Апостолы, и Евангелисты, приводя в Евангелии слова пророков из Ветхого Завета и переводя их на греческий язык, на котором передали учение Евангелия, великое имя Божие заменяли, как и 70 толковников, словом «Господь».

И передавая письменно учение евангельское, учение Иисуса Христа, Апостолы, там, где требовалось назвать Бога великим именем Его, или именовали Его словами, которыми издавна заменяли великое имя в еврейском народе: Господь Саваоф (Иак. 5:4.), или именовали Его словами, в которых выражался полный смысл великого имени: сый, иже бе, и грядый, Вседержитель (Апок. 1:8.). Но великое имя Божие, не употребленное в книгах Евангелия в прямом своем выговоре, на еврейском языке, читается в выговоре сокращенном, как говорили его и в ветхом завете: оно читается в песне Богу, воспетой торжествующею Церковью на небесах, как слышал в откровении св. Апостол и Евангелист Иоанн и передал ее воинствующей Церкви на земле: песнь закончилась воскликновением, в котором, как уже знаем, произносится великое имя Его: Аллилуйя! (Апок. 19:1–6.).

Но с какого времени христианская Церковь, стала употреблять еврейское имя Богу Иегова, и каким образом употребляет его? Это ясно усмотреть дают переводы свящ. Писания на языки тех народов, которые вошли в христианскую Церковь, некоторыми из этих переводов поясняется так же и то, от чего великое имя осталось неведомым для исламского мира.

Христианская Церковь утверждена на одном основании с Ветхозаветною Церковью (Ефес. 2:20) ⁹⁰). Потому, принявши в Евангелии полнейшее раскрытие истины Боговедения и духа поклонения Богу, она приняла это в слове Божия откровения или книгах свящ. Писания: Евангелие и книги пророков, обнимая полному откровения Божия, нераздельно раскрывают пред взором верующих тайну Божественного Домостроительства о спасении человеческого рода. Приготовляя род человеческий к познанию этой тайны, Бог сделал известными ему книги пророков чрез перевод их с первоначального языка на греческий, общий всем мудрым и немудрым того времени в языческих народах. Когда же в Церковь Христову в первый раз призваны были племена и народы, тогда каждый из них оглашен был словом истины на его собственном языке (Деян. 2:7–11.10:45.46.19:5.6.). Христианская Церковь, в деяниях своих основателей – Апостолов имея пример, поучатся великим делам божиим и проповедовать их на языке, природном тому или другому народу, не налагает на них стеснительного для веры и благочестивого чувства обязательства читать Писание только на том языке, на котором первоначально дано оно, как видим это в религии исламской, позволяющей читать свою законодательную книгу только на арабском языке, на котором она написана, молиться только арабской речью, хотя бы читающий и молящийся не понимал, что говорит. По учению Евангелия, ясно сознаваемая мысль и ею поддерживающееся чувство сердца, составляют истинную жертву хвалы Богу (Евр. 13:15.), а не звуки чужого языка, которых смысл остается непонятным. (1 Коринф. 14:7–9.) Для того от первых времен христианства у каждого христианского народа свящ. Писание перелагалось на его природный язык: так явились переводы Писания на языки: сирийский (во 2-м столетии по Р.Х.), латинский (в 3-м ст.), готеский, грузинский (в 4-м ст.) и многие другие. Эти переводы покажут нам, каким образом передано в них великое имя Бога, о котором у нас теперь слово. Из них мы укажем только на переводы сирийский и арабский, на переводы, которых языки самые близкие к языку ветхозаветных книг – еврейскому, и которыми легче, чем другими переводами открывается нам источник тех толкований о великом имени Божием, какие видим у исламских учителей. Обратимся прежде к сирийскому переводу ветхозаветного Писания, и посмотрим, как он передает те слова Закона, в которых Моисей передал известное уже нам великое имя Божие. Сирийский перевод Закона сделан прямо с еврейского; это усматривается из того, что во многих местах еврейский текст передается теми же словами, какие читаются в подлиннике. Указание на великое имя Божие Моисею в сирийском переводе Закона передается так:

И сказал Моисей Богу: вот я пойду к сынам Израиля и скажу им: Господь, Бог отцов ваших, послал меня к вам, и они скажут мне: как имя Ему? Что скажу им? И сказал Бог Моисею Агья ашрагья. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Агья послал меня к вам. Еще сказал Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Морьё Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, послал меня к вам. Вот имя Мое на веки; вот именование Мое в роды родов.

Сирийский переводчик в 14-м стихе этого текста оставил еврейские слова подлинника, не переложив их на свой язык; слова агья ашрагья еврейские слова: эгье ашер эгье; и потом, первое из этих трех слов, эгье, оставлено без перевода в словах: «агья послал меня к вам». Но повторим предыдущее замечание, сделанное при чтении первоначального еврейского текста Закона, что слова Эгье ашер эгье не составляют имени Божия, а ими Бог только тайноводствовал Моисея к познанию своего имени; что во второй речи: «Эгье послал меня к вам», Эгье, как имя сказанное Богом о Себе Самом, ближе вело пророка к познанию внутреннего смысла того имени Божия, на какое далее Бог указал и которым с того времени Моисей, а за ним все пророки и верующие называли Бога, когда потребно было наименовать по преимуществу истинного Бога, Вседержителя. Но самое имя, на которое после того Бог указал Моисею и которое читаем в книге Моисея (в 15-м стихе), Сирийский переводчик не передал, а заменил его сирийским словом Морьё. Это сирийское слово одно с халдейским Морэ, известным из книги пророка Даниила ⁹¹, оно своим значением равносильно греческому, и потому переводится на нашем языке словами: Владыка, Господь. Этим именем заменяется здесь великое имя Бога, какое передал Моисей на своем языке; этим именем заменено великое имя и во всем сирийском переводе ветхозаветного Писания.

Теперь посмотрим, как передает эти слова Хакона, в которых указывается Великое имя Божие, перевод арабский. Свящ. Писание в этом переводе давно известно было и мохаммеданам; некоторые из них читали его, как показывают указания на свящ. Писание, встречающиеся в сочинениях их ученых. Их арабских переводов свящ. Писания, какие издавались в Европе, инее известны два. Один из них напечатан в Лондоне 1844 года, в 8 д. Виллиамом Уатсом, с экземпляра, печатанного в Риме 1671 года в пользу восточных церквей (Арабская заглавная надпись книги «Священное Писание»). Другой перевод издан был английским библейским обществом в 1811., в 4 д. (Его заглавная надпись, The Holy Bible: «Святая Библия»). Перевод этого издания есть перепечатка арабского перевода изданного в Полиглоте Вальтона.

Приводя слова Писания об имени Божием, открытом Моисею, по обоим арабским переводам, считаю потребным предварительно заметить о достоинстве того и другого перевода. Арабский перевод, изданный Уатсом, составлен был, как указывает сам издатель, в Риме в XVI столетии. В составлении перевода трудились, вместе с арабистами из европейцев, принадлежавших к духовным лицам римской церкви, ученые сирийцы (марониты), принявшие ее исповедание и принадлежавшие к общине для распространения ее исповедание и принадлежавшие к общине для распространения христианской веры (Societas de propaganda fide). Сирийский язык дает себя заметить в арабском переводе многими словами, принадлежащими халдее-сирийскому наречию, особливо в переводе Нового Завета. Этот перевод во многих местах буквально одинаков с переводом, изданным библейским английским обществом, что я объясняю для себя тем, что составители обоих переводов имели у себя под рукою древние арабские переводы. Но так же есть и большое несходство во многих местах обоих переводов. По моему суду, перевод, сделанный в Риме, часто уступает достоинством другому переводу в литературном отношении, но лучше, превосходнее его по верности догматическому смыслу Писания. Это особенно относится к переводу ветхого завета; при чтении многих мест Библии, изданной библейским обществом, с первого раза приходит мысль что переводчики этих мест не принадлежали к какой-либо христианской церкви. Перевод Ветхого Завета на арабский язык, сделанный в XII столетии Саадиагом, ученым раввином (гаоном ⁹²), из евреев, живших в стране древнего Вавилона, оказал, думаю, долю своего влияния на перевод, изданный библейским обществом. В тех стихах книги Исхода, в которых описывается откровение Моисею великого имени Божия, и которые мы читали выше и в подлинных словах и в переводе сирийском, оба арабские перевода разнятся один от другого.

В Уатсовском издании 13–15 стихи 3-ей главы читаются так:

И сказал Моисей Богу: вот, я пойду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам; а если они скажут мне: как имя Ему? Что скажу им? Тогда Бог сказал Моисею: Агья ашарагья; и сказал ему: так скажешь сынам Израилевым: Агья послал меня к вам. И еще сказал Бог Моисею: так скажешь сынам Израилевым: Ар-Рабб, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, послал меня к вам. Это Мое имя во веке, и это есть именование Мое в роды родов.

В арабском переводе, изданном библейским обществом, эти стихи передаются так:

Моисей сказал Богу: вот я пойду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам; а если они скажут мне: как имя Ему? Что скажу им? Он сказал ему Аль-Азалий, который не перестанет быть

……………………………………………………………………

Он сказал: так скажи сынам Израилевым: Аллаг, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Исаака, Иакова, послал меня к вам: это имя Мое на веке, и это именование Мое в род и в роды.

Сличая эти два перевода между собою, видим, что в первом (в Уатс. издании) удержаны некоторые еврейские слова; во втором (издан. библ. общ. они передаются арабскими словами: что некоторые понятия или слова переданы неодинаковыми словами в том и другом переводе (синонимическими словами). Снося оба перевода с подлинником (еврейским текстом), находим, что первый ближе к еврейскому и точнее передает его, второй более свободен и даже сокращает подлинник. Неизвестно, пропуск нескольких слов, который означен мною и в арабском и в русском в него переводе точками, есть ли пропуск арабского переводчика, или только пропуск, явившийся от недосмотра издателей (это место так читается в издании Дальтона, и в издании библ. общества). Но нам здесь потребно только узнать: передают ли эти переводы великое имя божие? Ответ: ни тот, ни другой не передает его. Первый перевод заменил его словом Ар-Рабб, что значит Господь; второй – словом Аллаг, которому соответствует в нашем языке слово Бог. (Объяснение слову Аллаг сказано при объяснении еврейского имени Богу Элёгим) ⁹³. Римские издатели перевода поставили в нем еврейские слова подлинника в первых словах Бога к Моисею в ответ на вопрос о Его имени. Но из самого перевода видим, что составители его, как сирийцы, руководились в таком переложении этого места сирийским переводом, а не еврейским подлинником; потому что в их арабском переводе, два еврейские слова ашер эгье соединены в одно слово, как в переводе сирийском ашрагья. Второй перевод передает эти слова по-арабски: Аль-Азалийю, ллязи ля язуль, которые, близко переданные в русском переводе при арабском, могут еще выразиться словами: «Безначально-вечный ⁹⁴, который всегда будет».

Во всех почти церквах христианских, особливо восточных, в Иерусалиме, Антиохии, в Персии, Аравии, где церкви первоначально составились из иудеев, долго сохранялся еврейский обычай не произносить подлинного еврейского имени, открытого богом Моисею; и как этот обычай возник их благоговения к Богу, то он соблюдался уже и теми, которые вошли в церковь христианскую из язычников, и усвоился ими ненамеренно. От того в переводах свящ. Писания на языки народов, вошедших в Церковь Христову, в переводах, составленных в первые века христианских времен, мы не слышим звуков великого имени. Тем более это имя не могла явиться в арабских переложениях таких переводчиков Писания, каков был Саадияг, Еврей еврейской веры. Употребление великого имени стало входить в переводы, или в объяснения свящ. Писания, у христиан европейских церквей с того времени, как изучение богословия в Европе стали соединять с изучением еврейского текста Библии.

В славянском переводе Библии великое имя Бога, какое читается на первоначальном языке ветхозаветного Писания, т.е. имя Иегова, не читается по причине, показанной нами выше. когда было говорено о переложении Писания 70-ю толковниками ⁹⁵. В книгах нового Завета великое имя Бога передается тем же словом, каким оно передано в переводе Закона: Мафт. 22:44. Лук. 1:15. 4:8. Переводчики свящ. Писания на русский язык, при своем труде, принимали в соображение и еврейский текст Писания и греческий перевод его, и в некоторых местах ставят еврейское имя Божие Иегова, в других передают его словом Господь. Еврейское слово оставляется там, где свящ. Писатель. употребляя это имя. хочет указать особенно на значение этого имени, как то: когда изображается величие существа Божия (напр. Исх. 24:6.7.); когда истинный Бог противопоставляется ложным богам языческих народов (Псал. 96:4.5); когда указывается на всемогущество Бога, проявившее себя в творении мира и в управлении им, в противоположность ничтожеству идолов (Псал. 8:2.10)

Имя Иегова ставится в переводе так же и там, где с ним вместе, по еврейскому тексту, читается имя Адонай, как поясняющее собою понятие имени Иегова, и обыкновенно перелагаемое именем Господь ( Быт. 15:2. по русскому переводу, изданному библ. обществом).

Из того, что сказано о великом имени Божием в свящ. Писании, ты, мусульманин, легко можешь понять, что и христианское Богословие, почерпающее свои сведения о Боге из Писания, когда изъясняет учение о Боге, необходимо говорить и о великом имени Его. Христианская Богословская наука, принимая себе в руководство и историю и филологию для уразумения Писания, верно определяет смысл великого имени Божия, его отношение ко всем другим именам Божиим, для доказательства верности моих слов мне следует здесь только указать на страницы наших Богословских книг, на которых ты можешь видеть изъяснение этого имени. В «Догматическом Богословии Правосл. Церкви», изъясняется это слово, в § 18, (на стран. 46 по 7-му изданию); в Православно-догматическом Богословии, ты увидишь объяснение значения этого имени в учении о существе Божием, в § 16. (на стран. 67, 68., в § 19, 2.2) (на стран. 79 по новому изданию).

Остается еще узнать тебе, мусульманин, что великое имя Божие употребляет христианская Церковь при своем общественном Богослужении, и каждый христианин в своей частной или домашней молитве. В том и другом случае это имя произносится в слове Аллилуйя, которое, как уже было объяснено, значит: «Хвалите Иегову!» или «Слава Иегове!» При общественном Богослужении словом Аллилуйя, заканчиваются многие чтения из свящ. писания и песнопения в прославление Бога: отделы псалтири, читаемые на вечернях, полунощиицах, утренних и часах; чтения из Апостольских Писаний, многие песни, которые поются на литургиях.

Знающим свящ. писание известно, что в словах его: Господь сил, Господь Саваоф, слову Господь соответствует в подлинном языке Писания великое имя Бога Иегова. Потому это имя Его вспоминают они в песнях Богу, в которых слышат: Господь сил, Господь Саваоф. Великое имя напоминается, когда молящиеся оглашаются песнею:

«Господи сил, с нами буди: иного бо разве Тебе помощника в скорбях не имамы: Господи сил, помилуй нас!» (На Велик. повечерии).

Великое имя напоминается, когда Церковь благоговейно возносит Спасителю Богу песнь:

«Свят, свят, свят Господь Сваое: исполнь небо и земля славы Твоея!» (На литургиях Св. Иоанна Златоустаго и Василия Великого) ⁹⁶

Из всего сказанного видишь, мусульманин, и. предполагаю, ясно видишь, что 1) великое имя Божие, которое ищут ваши ученые, указано было Богом Моисею на горе Хорив, и оно, по языку, на котором сказано, есть еврейское слово; что 2) христиане знают великое имя Божие, знают не звуки только одни, но и смысл этого имени, и мы русские, христиане, читаем это имя в переводе свящ. Писания на русский язык, читаем изъяснение его в науке христианского богословия, слышим его при нашем общественном Богослужении; что 3) древние евреи или израильтяне произносят его, за исключением двух случаев; что 4) великое имя Божие не могла перейти к мохаммеданам и до ныне остается для них неизвестным; потому что не читают свящ. Писания на языке, на котором оно первоначально написано, боятся читать его и в переводе на какой-либо язык.

Я передал тебе, мусульманин. все, исторические и философские, сведения о великом имени Божием, и передал их верно, указывая на первоначальные источники для этих сведений, ‑ свящ. Писание, и, опираясь на изъяснения христианских ученых. О верности моих указаний на источники и моих пояснений, основанных на них, можешь судить по верности моих указаний на книги ваших исламских писателей, приводимых мною, на книги, тебе доступные и часто очень знакомые, а потому, что говорить буду в ответ на поставленный в заглавии вопрос, буду говорить верно.

Исламские ученые, под влиянием общего им ныне мнения, что в каждой книге, заключающей Божие Откровение, есть великое имя Божие, хотят знать, в каком из имен Божиих, сказанных в Коране, сокрыто это имя? В том, что прежде сего было говорено о великом имени Божием, мусульманин мог бы найти основание для обсуждения своего гадания о присутствии великого имени в Коране; но находка такого основания затрудняется для него тем, что он не может в размышлении выйти за черту того убеждения, каким связало его смысл общее исламское мнение о Коране. В уме мусульманина не подвижно лежит уверенность, что Коран имеет восемь толкований; что, если из них некоторые понять удастся кому-нибудь, то за ними дальше остаются смыслы, которые известны были одному их пророку, а ныне известны одному только Богу. Оттого и очевидные указания для мусульманина неясны, и основательные доводы кажутся шатки; потому что за ними он готов предполагать беспредельный рад толков, мечтаний, если видит, что указания и доказательства не благоприятствуют его любимым мнениям. Ревнивость, какую показал мусульманский законодатель в своей семейной жизни, и какая сделалась общею чертою семейной жизни всего исламского мира, ‑ эта ревнивость, возведенная из темной области чувственных пожеланий на степень религиозной добродетели, распространилась и на область исламского религиозного ведения. Для нынешнего мусульманина и сам Коран, как другая Изида ⁹⁷, прикрылся завесою тайны, которую не смеет приподнять он, чтобы понять его настоящий смысл. Еще первые вероучители исламские, обставивши свою книгу тьмою своих мнений, запретили своим ученикам проникать дальше своих учителей: ревнивые к достоинству ее, они не позволяют им обращаться к свящ. Писанию, и часто повторяя в своих сочинениях слова «Инджиль, Инджиль» (Евангелие. Евангелие), «Зябур, Зябур» (Псалтир, Псалтир), «Таврат, Таврат» (Закон, Закон), не знают ничего из того, чему учит Откровение Божие в Евангелии, что передает в Псалтири, чему учило в Законе, и своим ученикам говорят: а что там написано, о том и не думай. Нынешние учителя у мусульман-татар, наследники наследников исламской боязни к полному знанию, запрещают своим ученикам даже смотреть на Евангелие и Закон, когда они встретят эти книги в доме христианина, но, насильственно сжатый в узких пределах исламского учения, смысл человеческий и в мусульманине рвется их этой тесноты, и желает знать больше того, что позволяют ему знать. Бывало, что грамотные из мусульман обращались к христианину, в котором замечали сведения в писании, с вопросом: в каком из имен Бога, сказанных в Коране, сокрыто великое имя Его? В некоторых из них желание узнать великое имя продолжалось только дотоле, покуда мулла, узнав об этом через блюстителей неизменности исламского Богосозерцания, не пригрозил ему на его любопытство; но в других, наперекор угрозе учителя, не затихает желание узнать что-либо о таинственном имени, узнать, в каком слове Корана таится оно, такому искателю истины дать ответ обязывает меня познание истины. Приглашая мусульманина пересмотреть теперь те стихи Корана, которые должны были передать великое имя Бога и которые мы здесь укажем для того, чтобы дать ответ на вопрос: «передает ли Коран великое имя Божие?» приглашаю его остановить свое внимание на первоначальном, прямом (или, как говорят, исламские учебные книги, явном) смысле его стихов. Пусть он вникнет в прямой смысл его, припомнив, что и сама законодательная его книга, изложенная, как сама о себе говорит (Коран 16:105.), на чистом, следовательно, понятном арабском языке, не одобряет тех, которые не хотят просто понимать слова ее, удаляют от себя разумение слов ее предположением таинственного, неведомого и там, где того совсем нет, и о которых она говорит:

Что это за люди! Не могут они понять никакого вновь сообщаемого им учения. 4:80.

Будем же понимать те слова Корана, которые здесь потребуется прочитать, чтобы приметить в них великое имя, с тем их смыслом, какой обыкновенно усвояется им арабским народом, на языке которого он пересказан, какой дают им лексиконы, какой усвоен им систематическим учением вашего богословия и вашими на Коран толкованиями (тафсирами), какой понимаешь и ты, зная арабский язык.

Смотри, как ясно излагаем мы наши знамения (стихи Корана), предполагая, что они поймут их! 6:65.

И так, чтобы узнать, есть ли великое имя в Коране, нам следует обратиться прежде всего к тем стихам его, в которых передается история первого откровения Божия Моисею, когда Бог указал ему на Свое великое имя. В Коране три раза пересказывается эта история. В 20:8–14, она передана так:

Слышал ли ты рассказ о Моисее? Когда он увидел огонь, то сказал своему семейству: побудьте здесь; я усматриваю огонь: может быть, принесу вам от него головню, или при помощи этого огня найду прямую дорогу. Когда он подходил к нему, тогда раздался голос: Моисей! Я Господь твой; сними обувь с себя, потому что ты на святой долине Това. Я избрал тебя, а потому будь послушен тому, что будет открыто. Истинно, Я, Я – Бог; кроме Меня нет бога. Потому, покланяйся мне, и совершай молитву в воспоминание о Мне (во имя Мое).

В 27-ой главе, в стихах 7–9, тоже откровение рассказано так?

Некогда Моисей сказал своему семейству: я вижу вдали какой-то огонь; разведаю о нем, или принесу горящую головню, чтобы дать вам согреться. Когда он подходил к нему, раздался голос: «Благословен Тот, кто в огне, и Тот, кто вокруг его! Хвала Богу. Господу миров! Моисей! истинно это Я, Бог сильный, мудрый.

Третье описание явления Бога Моисею Коран (28:29.30) передает в таких словах:

Когда кончился срок, Моисей с своим семейством отправился в путь. На стороне горы он усмотрел какой-то огонь, и сказал своему семейству: побудьте здесь; я усматриваю огонь, может быть принесу вам известие о нем, или головню с огнем, чтобы вам согреться. Когда он подошел к нему, раздался голос с правой стороны долины на благословенной равнине из кустарника: Моисей! Я Бог, Господь миров.

В приведенных здесь трех местах Корана описывается то самое событие, которое прежде мы читали в самой книге Моисея и в переводах сирийском и арабском. Прочие обстоятельства этого откровения, описанного у Моисея в книге Исхода (в гл. 3 и 4) передаются, с своим оттенком, и в Коране. Кто пожелает сличить их с Моисеевым описанием, найдет их в следующих главах Корана: 20:15–49.27.10–12.28:31–35. Во всех трех описания откровения в Коране, Бог, открывая, кто Он, говорящий с Моисеем, называет Себя несколькими именами: « Моисей! Я Господь твоя. Я Бог, кроме Меня нет Бога. Моисей! Это Я, Бог сильный, мудрый. Моисей! Я Бог, Господь миров». Вот все имена, какими называл Себя Бог, по сказанию Корана, когда явился Моисею на горе Синае. Понимая значение всех этих имен, ты видишь, мусульманин, они относятся к числу прекрасных имен Бога, а великого имени Его, которое читаем в книге Моисея, нет.

Великого имени Божия не слышим и в тех словах Корана, какими, по рассказу этой книги, Моисей, при исполнении своего посольства к Фараону, требовал отпущения израильтян их Египта: у Моисея это требование всегда делалось во имя Бога, которое называется великим; по рассказу Корана, Моисей на вопрос Фараона: кто Бог, пославший его? не назвал Бога так, как Он назван в книге Закона. Слова Корана:

Кто же Господь ваш, Моисей? спросил Фараон. Моисей отвечал: Господь наш тот, кто своему творению подает все и его путеводит. 20:51.52.

Великого имени Божия нет и в тех словах Корана, в которых рассказывается о пророке Илии, призывавшем современных ему Израильтян от служения Ваалу к поклонению истинному богу. По словам Писания, пророк, противопоставлял истинного Бога ложному, именовал Его великим именем Его (3цар. 18:31.39 ⁹⁸; по рассказу Корана, Илия назвал бога другими именами, а не великим именем, каким он назван в книге библейского бытописателя. Слова Корана:

Илия был один из посланников. Он сказал своему народу: ужели не будете вы богобоязливы? Уже ли будете молиться Ваалу и оставите благотворительнейшего из творцов Бога, Господа вашего и Господа наших праотцов?» (Крн. 37:123–128.).

Мохаммеданин, находя, что рассказы Корана о Моисее и Илии описывают те же события, какие передаются о них в священ. книгах. может предположить: в этих стихах Корана, близких к словам еврейских книг, имени Бога не таковы ли, что в них передается, если не прямо великое имя

Бога, по крайней мере, смысл великого имени? Такому предположению здесь нет никакого основания. Смысл имени Богу в приведенных стихах Корана совсем другой от смысла великого имени, как можно видеть из этимологического значения их.

«Так в Коране нет великого имени Божия»? спросит с недоумением мусульманин, и скажет: «и в Коране, как и в других книгах Божия откровения, непременно должно быть и есть великое имя».

‑ Укажи, мусульманин: сам Коран говорит ли, что в нем есть великое имя? Упомянул ли, что у Бога есть имя, которое называется великим? Коран несколько раз повторил слова, что у Бога есть прекрасные имени; некоторые из них перечислил; на одно из них несколько раз указал с какою-то особою настойчивостью: но ни разу не сказал, что у Бога есть великое имя, ‑ имя, которым, по словам читателей Корана, можно творить великие чудеса. Есть в Коране стих, два раза сказанный в одной и той же главе, такой: (56:73.96.) Грамматический состав этого стиха таков, что с первого аза нельзя решить: к которому из двух существительных должно отнести слово «великий», как определительное слово, ‑ к слову ли «имя», или к слову «Господь»? По канонам арабского словосочинения, от случайного синтаксического положения слов в этом предложении, прилагательное можно относить к тому и другому слову, и можно перевести этот стих двояко. Переведете ли так: «Славь великое имя Господа твоего», или так: «Славь имя великого Господа твоего»; тот и другой перевод равно оправдывается законами арабского словосочинения. Потому Казимирский в свое французском переводе Корана этим словам в двух стихах сделал два перевода; в 96-м стихе он перевел:

Célèbre donc le grand nom «Славь великое имя Господа de ton Seigneur: твоего»,

после того, как, в 73-м стихе, те же арабские слова он передал так:

Célèbre le nom du Dieu trés-hout:

Этот, последний, перевод стиха считаю более верным. В Коране нахожу основание относить слово «великий к слову «Господь», а не к слову «имя»: со стихом 56-ой главы Корана совершенно одинаков по составу первый стих 87-й главы:

Хвали имя всевышнего Господа твоего.

Прилагательное «Всевышний» должно отнести к слову «Господь», как определительное слово, потому, что оно, как означающее свойство Его, по своему значению может прилагаться только к слову Господь. (В списке 99 имен оно, как одно из имен Божиих, читается в положительной степени, 36-ое имя, а не в превосходной, как в Коране). Коран всегда одинаков, всегда сам себе верен в составе тех предложение, какие ему угодно бывает повторять иногда и перефразировать по нескольким главам и стихам своим: а потому, как здесь слово «всевышний», так как и в 56-ой главе слово «великий» надобно относить к слову Господь. Да и исламское предание, отличая великое имя от прекрасных имен, всегда называет его «величайшим именем»: составитель предисловия к тысяче одному имени часто называет прекрасные имена великими, но отличает от них величайшее имя. Из этого видим, что Коран даже и не упомянул о великом, или величайшем имени Божием, которое ищут мусульмане. А не упомянул о нем потому, что его нет в нем.

Мохаммеданин уже знает, что великое имя Божие есть еврейское слово; а Коран написан на чистом арабском языке (Крн. 16:105.26:195.): все имена Богу, какие только есть в Коране, чисто арабские. Следов., при таком качестве Корана, в него не могла буквенно войти великое имя Бога, как принадлежащее другому языку. «Но какое-нибудь из имен содержит смысл великого имени?» спросит он. Исламские Богословы указывали смысл его во многих словах; но основательно ли – посмотрим.

Зная, что великого имени нет в Коране, мы должны были бы только сказать, что изыскания этого имени учеными исламскими в Коране не имеют никакого значения, но мусульманин говорит: «если великое имя бога не вошло в Коран буквенно, на языке, на котором оно первоначально сказано, то в каком-нибудь из имен Бога, заключающихся в Коране, должен содержаться смысл его, так как вы, христиане, говорите, что и в Евангелии оно существует не буквенно, а только своим смыслом», и при этом, в подпору своего верования указывает на то или другое из тех имен, в каких предполагали великое имя ученые из мусульман (стра. 135–143). Поэтому, нам следует здесь пересмотреть из научные исследования, дабы видеть, сколько близко стоит каждое из тех имен в каких они предполагали смысл великого имени, к подлинному великому имени, или сколь далеко он него, дабы видеть и правильно оценить качество их исследований. исламские богословы в своих указаниях не великое имя разнятся между собой тем, что 1) одни указывают его в некоторых их так называемых у них прекрасных имен; 2) другие в имени Аллаг. 3) иные в ловах иноязычных, не принадлежащих к языку Коран. Пересмотрим их в этом порядке.

1) Их указавших великое имя Бога в некоторых из прекрасных имен Его.

а) Составитель предисловия к 1001 имени сказал, что великое имя скрылось в этих имени так же, как скрылась ночь определений в 29 или в 30 ночах месяца рамазана, но когда он не знает, какое имя в 1001-м великое, то можем предполагать, что его и совсем нет в этом числе мен: может быть оно в той тысяче имен, которые по словам Сарбадия (стран. 114), знает один только Бог? Может быть, оно в той тысячи имен, которые знают одни ангелы? а может быть, оно в числе имен, написанных на хранимой скрижали?

б) И Аль-Карий в своей книге «Хизб-уль-агзам» не яснее указал на великое имя, когда он, если верить составителю приписок к его книге, предполагал его в шести молитвенных воззваниях, составленных из стихов Корана.

В указаниях этих двух писателей видим одни только предположения, гадания о имени: такие слова равняются простому сознанию, что они великого имени не знают и указать не него не могут. Более прямые указания на слова, принимаемые за великое имя. видим у следующих писателей:

в) Газзалий указывал великое имя в шести словах, выбранных им из Корана (Стран. 124). Все ли шесть слов вместе составляют великое имя, или великое имя содержится в одном котором-либо из шести? Если все шесть слов составляют одно имя, то это имя является великим не само в себе, а условно, тогда когда все шесть слов возьмутся вместе. Если одно из них опустится, то пять прочих имен не составят великого имени? Значит, каждое из шести слов вносит в великое имя определенную долю величия? Что же это за имя, которое, как величина, зависит от количества частей в его составе; которого смысл расширяется и сокращается от прибавок или убавок букв? Но мусульманин возражает: «ты говорил, что великое имя у евреев употреблялось и в сокращенном выговоре; что некоторые только слоги из него входили в состав собственных имен, и признаешь сокращенные его выговоры за тоже великое имя?. Так же, шесть ли тех арабских слов принять за великое имя, или только некоторые из них, величие имени тем не изменится». Отвечаю ему: – еврейское имя одно имя в своем составе, имеет один определенный смысл: когда оно и сокращено, с опущением некоторых букв, произнесется, и тогда произнесется не другое имя; в шести же словах Газзалиевых каждое имеет свой смысл: если все они вместе составляют великое имя, то произнося некоторые из шести, ты произносишь не полный смысл великого имени. Если каждое из шести слов вносит только известную долю смысла в великое имя, то и все шесть вместе не великое имя. – Если великое имя содержится в котором-нибудь одном из шести слов, то к чему надобно было прибирать к нему прочих пять? Почему Газзалий предполагал, что великое имя сокрыто в шести словах, а не в большем или меньшем этого числе слов? Из того, что шесть слов числом букв равняются числу букв в арабских словах «бисми-ль-ляги-ррахмани-ррахим», (бсм аллг алрхмн алрхим), выводит, что в них заключается великое имя. есть дело одной фантазии, но не рассудка ⁹⁹. К исламским богословам переходили от Евреев и Христиан, рассказы, которые, неправильно понятые, неверно припоминаемые, переделывались ими на лад мусульманский: потому и в числе шести слов, указанных Газзалием, предполагаю намек на то, что к мохаммеданам приходило слово, что у христиан великое имя называется четырехбуквенным именем. Мохаммеданский богослов, не зная верно имени, не помня точно числа букв в нем, четырехбуквенное имя заменил шестисловным именем. Но как бы то ни было, их его указаний на великое имя видим, что он не знал и не нашел этого имени.

г) Мнение, что великое имя Бога заключается в словах «Живый, Присносущий» (аль-Хай-уль-Кайюм, 62 и 63-е в девяностодевяти-именном списке) опирается так же на нетвердые основы. Оно основывается на словах Абу-Омами, которому кто-то сказал, что великое имя содержится в известных трех главах Корана; и в каждой из трех глав встречаются имена Хай, Каюм; то эти слова и есть великое имя. Тот, кто так указывал Абу-Омаме на великое имя, не решался прямо указать не те два имени, как на великое имя; почему? Он сознавал, что в самом нем не было твердой уверенности принять их за великое имя, потому что за признак великого имени принимал не значение тех слов. как имени Богу, а одно только трикратное чтение их в трех главах Корана; признак внешний: протяженную величину определяют аршином или другой какой-либо линейной мерою; а он великое имя определяет кратным чтением его в Коране. Неудовлетворительное указание.

д) Слова книги «Ад-дурр-уль мянсур», что два имени «Живый, Присносущий» составляют великое имя божие, потому что этими словами Иисус Христос воскрешал мертвых, могут казаться достаточным доказательством только мохаммеданам, которые, не зная учения Евангелия, не имея верного понятия о учении всего истинного откровения, неразборчиво верят сказкам («вымыслы, лживые рассказы» Коран. 2:73.), какие выдуманы врагами Евангелия, но не христианам, знающим, как совершал Иисус Христос чудеса, описанные в Евангелии. Мусульмане не знают, что повторяют нелепый рассказ тех евреев, которые, не познавши в лице Иисуса истинного Мессию («Христос»), и не могши отрицать исторической действительности чудес его, в объяснение их придумали сказку, что Иисус совершал чудеса великим именем Божиим ¹⁰⁰. Мусульмане, не зная, какое имя разумеют евреи под именем великого, к вымыслу их о Иисусе Христе прибавили новую неверность, что великое имя состоит из двух имен «Живый, Присносущий».

е) Ничего не прибавил к раскрытию великого имени и писатель книги «Мягалим-уль-якип»: он, соглашаясь считать за великое имя слова: «Живый, Присносущий», тут же прибавляет, что великое имя, по мнению других, есть «Владыка славы и чести» (85-ое в списке). Но не видя ни какого основания, опираясь на которое, он мог бы принять которое-нибудь из них за великое имя, предоставляет ведение о нем всеведению Божию: «Господь лучше всех знает истину», т.е., по установившейся между мусульманами формуле сознаваться в своем неведении, сознается, что он не может согласиться на указания других, да и сам он не знает великого имени.

Во всех исламских писателях, которые предполагали великое имя Бога в котором-либо из прекрасных имен Его, не замечаем самого простого соображения, при каком они могли бы заметить неосновательность своих предположений. Предание их прямо указывает им, что прекрасных имен девяносто девять, а великое имя есть сотое. Если мусульманин считает свое предание верным, то сотое имя не только не есть то, которое из числа 99-ти имен хотел он принять за великое, но и ни которое из них.

Более

отчетливыми, по-видимому, являются слова исламских богословов, указывавших

великое имя Бога в арабском имени Аллаг.

а) Автор книги «Мягалим-уль-якин», говоря, что Аллаг есть великое имя бога, передает это как мнение других ученых.

б) Галий аль-Карий говорит об этом имени: «великое имя Бога есть то самое имя, каким называем Его – имя Аллаг. Оно есть собственное имя Бога, первообразно составленное для означения понятия, не указывающее не какой-либо корень, от которого бы оно было взято». (Стран. 139. б).

В) Объяснитель книги «Мявагиб» пишет: «Алалг есть имя собственное имя существу Господа нашего: оно совокупляет в себе значения прочих имен и свойств Его, а все другие имена, кроме слова Аллаг, суть слова качественные, думают, что оно и есть великое имя, и потому к нему прилагаются прочие прекрасные имена, как его сказуемые». (Стран. 139, в))

г) Абд-уль-Кадир Гиланий уверяет своих единоверцев, что великое имя есть Аллаг; но только под условием. чтобы при произношении имени Аллаг, в сердце произносящего это имя не было ничего, кроме его» (Стран. 140 г.))

Рассмотрим каждое из этих мнение других, что имя Аллаг есть великое имя, передает это к нашему сведению без всякого доказательства с своей стороны: и нам говорит об очевидной несостоятельства с своей стороны: и нам говорит об очевидной несостоятельности таких слов нет надобности.

б) Галий-Аль-Карий, говоря. что имя Аллаг есть великое имя, хочет утвердить свои слова тем, что оно есть слово первообразное, коренное, а не производное. Он хочет сказать, что Богу, безначальному (по существу) и самое имя должно быть без начала (по этимологии). А когда это имя не имеет этимологического начала, то оно великое имя. Алькариево доказывание (аргументация), если привести его в силлогистическую форму, что бы яснее увидеть силу его доказательств, таково:

Имя Богу, безначальному (по существу), должно быть именем безначальным (по этимологии):

Арабское имя Богу, Аллаг, есть имя безначальному Богу:

Следовательно, имя Аллаг есть великое имя.

Этот мусульманский богослов, писавший все свои сочинения на арабском языке, знаток арабского языка, чтобы добраться до желаемого заключения, не хочет видеть легко усматриваемое этимологическое начало (корень) слову Аллаг, притворяется невидящим его, прежде было сказано, что у каждого народа имя Богу, из каких бы звуков он ни составил его, имеет этимологический смысл, определенный смысл по звуковому своему составу: нет ли и в арабском языке слов, которые по своему составительному (элементарному) звуку, будучи родственны имени Аллаг, своим смыслом указывали бы на тот смысл этого имени, какой соединили с ним Арабы, когда придумали называть бога этим словом? ¹⁰¹. Аль-Карий говорит, что Аллаг есть слово самостоятельное, не имеющее корня («импровизированное»); но он читает стихи Корана:

Аллаг есть Иляг (Бог) единый (4:169.5:77.).

Он тот, кто есть Иляг (Бог) на небе и Иляг (Бог) на земле (4:84.).

Иляг (Бог) ваш есть Иляг (Бог) единый; нет другого иляга (бога), кроме Его, милостивого, милосердаго(2:158.).

Читая эти стихи, в каком отношении ставит он слово Аллаг к слову Илляг? И Аль-Карий и ученые татары-мусульмане должны видеть, что в приведенных стихах Корана слово Иляг, употребленное определительным словом для имени Аллаг, имеет в составе своем те же буквы, какие и слово Аллах. А мы прямо скажем еще, что слово Аллаг произошло от слова Иляг. Знающий грамматику арабского языка понимает, что слово отличается членом аль. Особенность приложения члена к слову от обыкновенного образа приложения его к другим словам та, что в слове опускают первую букву алеф, и букву члена лям, сливают, посредством тяштида, с такой же буквой слова ¹⁰². Из этого видим, что слова иляг и аллаг имеют один и тот же этимологический корень, или вернее, одно и то же слово. Без члена (накиря «неопределенное») имеет общее, родовое значение и употребляется и о богах ложных религий (как в следующих стихах Корана 6:46. 16:53.28:71.53:43), и об истинном Боге (как в вышеприведенных стихах: 4:169.5:77.43684.2:158.20:90.); когда же надобно употребить в определенном смысле, тогда эту определенность дают ему или придачею к нему члена (мюгарраф биллям «определенное буквой лям»), или местоимения, или дополнения из существительного имени (мюхассас билль-мюзаф иляйги «получившее особливое значение сочетанием с другим словом»): иляг, приняв член, преобразуется в Аллаг. Из этого видно, что Аллаг произошло от Иляг. Иляг по отношения к Аллаг называется первообразным, а Аллаг – второобразным.

Но и первообразное слово не всегда еще бывает коренным словом, сообразовавшись от другого слова и от него получивши свое значение. От какого же слова произошло иляг? и что оно значит? В арабском языке есть глагол аляга и значит: оказывал кому честь, чувствовал почтительный страх, благоговел», и относимый к Богу значит: «воздавал честь Богу, покланялся Богу». От этого слова, как от своего корня, произошло слово Иляг и от него получило свой этимологический смысл. Словом, произведенным от корня, Араб назвал Верховное Существо потому, что чувствовал благоговение к Нему, сознавал в себе обязанность покланяться Ему. Это же понятие соединял араб и со словом Аллаг. Потому слово Аллаг по этимологическому смыслу значит: «Благоговейно чтимый, достопокланяемый». Верность этого значения слову Аллаг подтверждается и одним из исламских писателей, авторитетным для мусульман, Казыем Бейхавием: этот по преимуществу филологический, изъяснитель Корана, в толковании на 20 гл. 98 стих, слова илягюкюм «Бог ваш» изъясняет словами «достойный поклонений вашего».

Из сказанного видишь, мусульманин, что слова вашего богослова, Галия аль-Кария: «Аллаг есть слово, не имеющее для себя корня, от которого бы оно происходило», слова неверные.

Но мусульманин в защиту своего богослова скажет: «производство этих слов Иляг и аляга, а не от аляга происходит Иляг и от этого Аллаг. Аль-Карий верно говорит, что слово Аллаг не имеет никакого корня». Но обрати, мусульманин, внимание на грамматическую форму слова: полная его форма есть (в арабском слове буква тоже, что в однокоренном с ним еврейском слове). Только производные слова, образуясь из своего корня, обыкновенно могут увеличиваться числом букв. Обратное производство в этих словах допустить нельзя. Оно, т.е. сокращение коренного слова в производном, является в языках, но является как порча коренных слов ¹⁰³. А потому слово Аллаг есть производное слово (мюштак), а не коренное (мюртаждаль

Из этимологического смысла имени Аллаг, означающего «Достопокланяемый», мусульманин видеть, что имя это выражает только понятие об отношении человека к Верховному Существу, напоминает человеку обязанность воздавать Богу славу, честь, поклонение, но не указывает на самое существо божественно, как указывается оно значением еврейского имени Ему – Иегова. А потому мнение ваших ученых, начиная от первостепенного из них Имам-агзама Абу-Ханифд, до последнего из тех, которые одинаково с ним думают, – мнение, что Аллаг есть великое имя, неверное мнение.

Да если бы и не был известен корень, от которого произошло имя Аллаг. то это имя нерассудительно принимать за великое на том основании, на какое указывают слова Аль-Кария. Его мысль та, что лучшее имя Богу, безначальному по существу, есть имя, не имеющее этимологического начала: безначальному и имя должно быть безначально; а такое имя должно считать и великим именем. В его умозаключении Fallacia figerae dictionis; слова: безначальное по существу, безначальное по этимологии смешиваются между собой, принимаются за одно и тоже понятие. Систематическое Изложение Логики, Карпова, стран. 198.). Но судить так – значит не различать. что иное есть Бог, безначальный по бытию, и иное есть имя Богу, придуманное умом человека, а потому никак не могущее быть безначальным так же, как тот. кого оно именует. Аль-Карий как не мог понять, что не только одно какое-либо имя, как бы оно ни полно выражало собой понятия рассудка о боге, но и все вместе имена бесконечно слабы для изображения неизглаголанного существа Его? И великое имя, указанным в нем смыслом велико сравнительно только с другими именами Богу, а не по своему соответствию непостижимому для нас существу Его. Христианские богословы лучше исламских понимают отношение имен к Богу, когда – не для показания своего остроумия – называют Бога и многоименным и безименным.

в) Автор «Объяснений на Мавагиб» считал имя Аллаг великим потому, что другие все имена – разумеет так называемые прекрасные имена – прилагаются к нему, как его сказуемые: «Аллаг, собственное имя существу Господа, соединяет в себе значения прочих имен и свойств Его: думают, что оно и есть великое имя». Как оно соединило их в себе? Имя Аллаг, как уже знаем, дает только один смысл: «достопокланяемый». Их этого значения нельзя прямо вывести всех прочих имен. Значит, основание к соединению всех имен искать надобно не в этимологическом его значении, ему собственно принадлежащем, а в теологическом, какое составляет рассудок, развивая в понятия идею о Боге. Это самое видно из слов и самого объяснителя книги Мавагиб: «все другие имена прилагаются к нему (к имени Аллаг), как его сказуемые». Кто прилагает их? Рассудок исламских учителей отнес к нему все понятия, какие он возмог составить о Верховном Существе, разумея его под именем Аллаг, «достопокланяемого». Голова вашего вероустановителя, головы ваших вероучителей приложили все имена, как сказуемые, к имени Аллаг, а само имя в своем смысле не давало основания тому. При таком условии каждое имя Богу, какое есть у того или другого народа, из каких бы звуков ни состояло, какое бы этимологическое значение не имело оно (имена? Бог, Элёгим, Феос, деус. Тенгри, Ходай и другие ¹⁰⁴) будет великим именем, как скоро тому или другому из них припишем другие имена. И имя Дагр так же, как и Аллаг, может называться великим, когда ему припишем имена, какие приписываем имени Аллаг? Когда арабы-многобожники (мюшрики) называли Бога Аллаг, (Коран. 23:86–91.29:61.63.10:32.), они не приписывали Ему всех тех имен, какие приписывают Ему ныне мусульмане: выходит, что имя Аллаг у арабов до Мохаммеда не было великим? А со времени Мохаммеда оно сделалось великим? Количество имен, относимых к Богу, может быть различно, может уменьшаться, увеличиваться: потому, что люди в одно время так, в другое иначе, то полнее, то тощее, могут понимать Бога: то величие имени будет зависеть от каких-то случайностей. Значит, основания, опираясь на которые, этот мусульманский богослов считал имя Аллаг великим, не тверды.

Далее он говорит, что молитва с именем Аллаг не бывает услышана только потому, что приносящий молитву не соблюдал ее условий. Что разумеет мусульманин под словами «условия молитвы»? В исламском вероучении доброе качество молитвы условливается чистотой одежды на молящемся и чистотой места, где молится он, срочным временем для молитвы, прямым направлением своего лица к Каабе, определенными по порядку и числу поклонами. Как скоро не соблюдено что-нибудь из этих условий, то молитва не имеет никакой цены. По исламскому понятию о достоинстве молитвы, сила великого имени Божия зависит от этих условий: соблюдением их молящийся сообщает имени Бога силу великого имени. Поэтому думаем, что и этот мусульманин, указавший великое имя в имени Аллаг и в то же время подчинивший его силу внешним условиям молящегося, не имел правильного понятия о том, в чем состоит величие имени Божия, и выказал в себе только недостаток правильного познания и этимологического и теологического смысла арабского имени Богу – Аллаг.

г) И слова Абд-уль-Кадыр Гилания, что имя Аллаг есть великое имя Его – только одно предположение, столько же нетвердое, как и предыдущие, он ставит величие имени Аллаг в зависимость от подлежательного воззрения на него аскета, когда он погрузится в созерцание Бога, от качества созерцания Его аскетом. «Аллаг есть великое имя божие» говорит он, «но только тогда, когда у тебя в сердце, в то время как говоришь это имя бога, ничего нет кроме Его.» Подлежательное состояние у одного и того же аскета в различное время может стоять на разных степенях богосозерцания, то высоких, то низких; в одно и то же время у различных аскетов, по мере душевной, умственной и сердечной настроенности, богосозерцание очень не одинаково: по этому, смотря по времени душевной настроенности у одного и того же лица (особы), смотря по различию настроенности различных лиц (особ) в одно и тоже время, и имя Аллаг будет то великим, то не великим для одного и того же лица в различное время? Если имя Аллаг не само от себя и случайно появляется великим, то оно при таком своем качестве не есть великое.

Из всех рассуждений исламских богословов, предполагавших в имени Аллаг великое имя, видим, что они принимают его за великое имя неверно. Великим именем считаем то имя, которое обоими смыслами, и этимологическим, и теологическим, лучше других имен соответствует идее о существе Бога. Но имя Аллаг этимологически смыслом своим указывает только на отношение человека к богу, а не на существенную черту естества Божия; теологический смысл его заключается не в самом имени. а в понимании его исламским смыслом, как смысл и каждого имени Божия, каким тот или другой народ называет на своем языке Верховное существо; а при том у мусульман он развит неудовлетворительно. Исламские Богословы, каких перечислил Аль-Карий, желая утвердиться в своем мнении авторитетом их, неверно считали имя Богу Аллаг великим Его именем.

Остальные

три писателя выдают за великое имя слова, которых смысла ни

арабы-мусульмане, ни татары-мусульмане настоящим образом не понимают; одни

из писателей, указавших на них, выдают их исламскому миру за прекрасное

имя, но говорят нерешительно, гадательно, и даже выказывая свое

непонимание того, о чем говорят.

а) Фирузабадий. автор Камуса (арабского лексикона) выдает за какое-то таинственное имя богу слова: Игья ашаригья; многие из мусульман принимали и доселе принимают эти слова, как увидим, за великое имя, как понимал их сам Физубадий? рассмотрим, что говорит он о них.

Автор арабского лексикона, назвал эти слова юнанийскими (ионийскими), или, что тоже еллинскими, словами на древнем (классическом) греческом языке, и этим показал, что он не знал юнанийского или эллинского языка ¹⁰⁵. Знакомым с историей известно, что давно уже, еще с первых веков ислама, Сирийцы познакомили Арабов с первоклассными произведениями еллинской литературы, переложив их с греческого языка на арабский, так что и ныне приводится подчас слышать, как татарин-мусульманин произносит имя Платона (Ифлятун), Аристотеля (Арастаталис), Иппократа (Бакрат), Птоломея (Батлимус), Галена (Джалинус), говорим, что они были юнании (Ионяне), и писали на юнанийском языке; но не только имена их, два или три изречения, в качестве пословиц переданные им Арабами от имени того или другого из указанных еллинских ученых, но и прежние арабские ученые, тщательно изучавшие произведения еллинских философов и врачей, изучали, толковали их только по переводам, сделанным Сирийцами, а сами никогда не изучали юнанийского языка. Потому, что странного, если автор Камуса в еврейских словах слышал звуки еллинской речи?

Автор арабского лексикона не знал, что слова, какие вводил он в свое сочинение под именем юнанийских, слова еврейские. И татарин-мусульманин, после того как ему сделают небольшое объяснение сущности дела, может понять, что те слова еврейские. Мохаммеданин может припомнить или сличить, что они одинаковы со словами, какие выше приводились из Закона, которые пишутся и читаются так:

Эгье ашер Эгье.

Фирзабадий непосредственно не знал этих слов и на этом языке не читал их; потому что чтение его отступает от того, как они читаются: из трех слов у него составились только два: игья ашаригья, и гласные звуки (харакят) даны им другие, не те, какие в еврейском тексте. Знающему сирийский перевод свящ. Писания с первого раза может показаться, что Фирузабадий узнал эти слова из сирийского перевода; но вероятнее, что он их узнал из какого-нибудь арабского, для которого сирийский был если не прототипом, заменителем подлинника, то, по крайней мере, образцом, каковым он был для арабского перевода, изданного в Риме, в XVII столетии (см. выше, слова из кн. Исх. по арабскому переводу, изд. В.Уатсом). Сирийский переводчик, передавший рассказ из книги Исхода, в котором указано великое имя, без переложения на свой язык передал еврейские слова эгье ашер эгье, но с тем различием от подлинника, что последние два слова соединяет в одно: агья ашрагья. (См. сирийский перевод, выше). То же видим у Фурузбадия; но из его же переписки этих слов видим, что слова те узнал он не из сирийского перевода, а из какого-нибудь арабского, древнейшего того, который нам известен в переводе, изданном в Риме, и в котором, так же как в сирийском переводе, читаются еврейские слова. Фирузабадий не знал сирийского перевода; если бы знал его, не назвал бы еврейских слов, узнанных по сирийскому переводу, юнанийскими, и не читал бы тех слов с переменой гласных звуков, какие в сирийском выговоре.

Фирузабадий показал себя писателем странным, чуждым той правоты, какая и предполагается и есть в добросовестном ученом, указывая выговор иноязычных слов, вводимых им в арабских лексикон, и порицая иудейских раввинов за их не правильный выговор тех слов. Для иудейских раввинов, ограничивающихся изучением своей раввино-талмудической литературы, язык юнаннийский, к которому отнес те слова Фирузабадий, литература юнанийская, юнанийская филология – страна неведомая, а потому могли неверно произносить слова их этого языка. Но как Фирузабадий неверно относил те слова к юнанийским, то и приговор его о раввинах иудейских так же неверен, иудейские раввины могли не поверхностно знать сирийский язык, как самый близкий к их языку, могли хорошо знать, как те слова читались в сирийском переводе Закона. А, как известно, что эти слова еврейские, слова из Закона, то иудейским раввинам вернее, нежели какому-либо арабу, какому-либо сирийцу, известен был выговор их, а потому и могли указывать на произношение тех слов в сирийском выговоре, отступающем от еврейского, могли указывать неправильность выговора, какой им давали арабские ученые. Фирузабадий же, вопреки раввинам, указывая особое произношение им, даже хочет учить раввинов, тогда как не знает ни юнанийского, ни сирийского, ни еврейского языка.

Фирузабадий, при незнании языка объясняемых им слов, при незнакомстве с первоначальными книгами, в которых они читаются, не мог, конечно, узнать в каком отношении стоят те слова, принимаемые им за имя Бога, к великому имени Его. Слова эгье ашер эгье не есть, как сказано было прежде, великое имя, а только слова, предварительно раскрывающие смысл великого имени (Стран. 145). Да если бы Фуразабадий и читал эти места Писания в переводах, ему доступных, то ни сирийский перевод, ни арабский не открыл бы ему великого имени; потому что ни тот ни другой не передает его (стран. 184 и 194.195.): в сирийском переводе, там, где в тексте Закона (Исх. 1:5. стран. 238) сказано великое имя Бога Иегова, читается Морьё: сирийское Морье есть одно с халдейским Маре ¹⁰⁶ и значит: Государь, когда говорят его о царе, и властитель, владыка, Господь, когда говорят о Боге ( Дан. 4:16.21.‑247.5.23.). В арабских переводах на месте великого имени читаются другие слова, в одном Ар-Рабб, в другом Аллаг: слово рабб означает: господин, когда говорится о человеке, и Господь, когда относится к богу, как это знает мусульманин из Корана (12:42.50.‑1:1.2:19.20.24.). Перевод какой дает Фирузабадий словам Игье ашаригье, взят им из готового арабского перевода. Так, в Фирузабадиевых словах не предполагай, мусульманин, указания на великое имя Бога (См. стран. 17).

б) Что за имена Божии, которые передаются в молитве к Богу, в которой, при том, сказывается, что каждое из тех имен было особенным именем, каким назывался Бог в той или другой книге откровения, ‑ в книгах Авраама, на языке Иакова, в Законе, в Псалтире, в Евангелии. в Коране? Из шести имен Богу, помещенных в этой молитве, два имени Игья ашаригья и Аллаг уже известны; остается узнать четыре имени: Илюгим, Иль-шаддай, Таба-марья, Шамиль. Знающий свящ. Писание, не в переводах только, но и на первоначальном его языке – ветхий завет на еврейском, новый на греческом, – скоро может заметить в некоторых из этих слов искажения известных имен; но другие так изменены, что затруднится прямо предположить в том или другом слове известное имя. Покуда не встретятся другие списки этой молитвы, ограничимся этим чтением ее и поищем в Писании имен. какие можем предполагать в них.

Знающему еврейский язык Библии не трудно увидеть, что имя Илюгим, каким, по свидетельству составителя молитвы, называл Бога Авраам, является вместо имени Элёгим, арабскими буквами оно в молитве написано; а что бы наглядно означить выговор, иной мог писать иллюгим. Имя Элёгим, не есть имя, которым называл Бога только патриарх Авраам; оно есть имя, каким евреи, потомки Авраама, называли бога во все времена и называют до нынешнего времени.

Имя Иль-шаддай, каким назывался Бог, по словам составителя молитвы, на языке Иакова, составлено из двух еврейских имен Богу: эль и шаддай. Иаков, внук Авраама, говорил не особенным каким языком, а тем же каким говорил и дед его, именем Эль-шаддай называли Бога и Авраам (Быт. 17:1.), и Исаак (28:3.), и Иаков (35:11.49:25.) и все евреи последующий времен ¹⁰⁷

Имя Таба марья, как читали эти слова в молитве мусульмане-татары, ‑ имя, каким, по словам составителя молитвы, называется бог в Псалтире, состоит их двух сирийских слов, которые произносятся тэба Морьё и в переводе значит: «Благ Господь». В сирийском переводе Псалтири этими словами перелагаются еврейские тов Иегова «благ Иегова»: Псал.10065.135:3.145:9. Оба слова – хвалебная речь Богу, а не имя Ему; и не тоже, что, как выше было уже сказано.

В имени Шамиль, каким. по свидетельству того же мусульманина, называется Бог в Евангелии, можно предполагать имя Еммануил (Матф. 1:23) ¹⁰⁸. Возможность этому слову перейти в иное, каким является оно в арабской молитве, предполагается их того, что имя Еммануил (Иса. 7:14:8:8.), написанное по-арабски гамануил, у иного писца араба-мусульманина, не знакомого ни со значением этого имени, ни с его употреблением в Писании, могло сократиться в шамуиль, потом и в шамиль.

Знающему Писание, особливо знакомому с теми языками, к которым относятся эти имена, очень понятно, что составитель молитвы, перебирая имени Бога, еврейские, сирийские, не понимал значения их, и, не зная значения их, смотрел на них как на те таинственные слова, в которых сокрыто великое имя, то же высказывал и мусульманин-ишан, выписавший молитву; с сими именами в свой сборник. Но в душе того и другого такое мнение держалось только потому, что ни тот, ни другой не знали ни этимологического, ни теологического смысла сих слов. Составитель молитвы с именами Богу определеннее, чем Фирузабадий, сказал о словах Игья ашарагья, прямо указывая, что они сказаны в Законе, Но в этом только он и ступил шаг вперед; о других именах он не имел порядочных сведений. Он не сказал, что каждое из имен, какие он перечислил, есть великое имя; но из, того, что мусульмане имя Игья ашаригья считают великим именем, следует заключить, что он, если не каждое из имен, поставленных в уровень с ним, принимал за великое имя, то, по крайней мере, думал, авось которое-нибудь из них есть и великое имя Бога.

Как особое имя Богу в Коране, сочинитель молитвы выставил пять букв арабской азбуки: этими буквами начинается текст 19-ой главы Корана; при чтении Корана мусульманами, они выговариваются именами, какие усвоены им в арабской азбуке: кяф, га, я, гаин, ссад, соответствующие русским буквам: к, г, и, г, сс, которые в соответствие чтению арабских букв надобно называть:» како, глагол, иже глагол (г с твердым выговором), слово». В буквах «како, глагол, иже, глагол, слово», по разумению составителя молитвы, Коран передает имя Божие. Но какое имя Богу разумел он под этими буквами и на каком основании принимал их за имя Бога? Сам он, знающий имени Богу в каждой книге Писания, прямо не показал; потому и нам нечего было бы об них и говорить, но скажем, что смысла в этих буквах пред другими некоторыми главами его, никто из мусульман еще не разгадал. и вообще исламские ученые говорят, что смысл их знал прежде только их пророк, ныне знает его только Бог. Разумение этих букв у мусульман в нынешнее время ограничивается только тем, что некоторые их них вырезывают их на своих перстнях, пишут на лоскутках бумаги, и носят при себе как охранительный талисман: но если, пригрозив рассудку, дать побольше свободы фантазии, то, может быть, она и в этих буквах откроет великое имя?

в) Остается суметь прочитать те черты, в каких сочинитель книги «Фауз-ун наджут» передал, как он говорит, великое имя божие (стран. 129, в)). Ни один из татар-мусульман не умел прочитать их: подаем им ключ к уразумению этих загадочных знаков.

Мохаммеданин, сличив непонятное начертание, какое автор книги «Фауз-ун наджат» выдает за изображение великого имени Божия, с словами. с которыми мы уже встречались выше, и которые опять приведем здесь. легко поймет, что таким загадочным начертанием передать ему хотел его ученый единоверец, начертавая в своей книге мудрые, а чаще мудреные уроки для аскетической жизни мусульман.

Сличая письмена нижней из этих трех строк, передаваемые писателем книги Фауз-ун-наджат, с письменами средней строки, вы усматриваете некоторое сходство между ними, хотя и не находите в них большой близости одних к другим. В верхней строке напечатаны еврейские слова, они читаются: эгье ашер эгье. Эти самые слова написаны в средней строке сирийскими буквами, которые читаются: Агья Ашарагия; (это известно уже из предыдущих приводов этих слов, и еврейских и сирийских. И не знающий сирийского письма может усмотреть, что в чертах третьей строки, передается неверный снимок с сирийского письма, изображающего еврейские слова: эгье ашер эгье. У автора книги «Фауз-ун наджат» было покушение познакомить своих единоверцев с сирийскими словами, которые считал он за великое имя, но у него не достало умения и способа передать их, у него в переписке тех слов такие же поперечные черточки, или близкие к ним, такие же кольца или нули, какие и в сирийской строке: но его и черточки и нули разнятся от сирийских и формой и числом и порядком; есть к ним и особливые прибавки. Из черчения мусульманина уже можно видеть, что он не умел ни читать, ни писать по-сирийски, а потому, чертя сирийские буквы, уклонился к арабскому письму, которое ему было самым привычным письмом: сирийские буквы он по своему умению переделал в арабские. Первая буква арабской азбуки алеф по начертанию очень сходна с первой буквой сирийской олаф; потому естественно первой стоять на месте второй; но у исламского писателя явилось алефов больше, нежели сколько из в сирийской строке. Откуда у него этот излишек Алифов? Из сирийской буквы ге первую ее часть, поперечную черту, он принял за алеф, а вторую за сифр, как называется у Арабов арифметический знак нуль, изображающийся у них так ¹⁰⁹, как назвал это начертание в своей переписке (транскрипции) и автор книги Фауз-ун-наджат; а как буква в этих сирийских словах читается четыре раза, то у него явилось столько же и лишних алефов. Но почему во втором слове не достает одного нуля в соответствие буквам второго сирийского слова? Вторая группа знаков у мусульманина написана так, что между первыми двумя алефами и между двумя последующими оставлен пробел: на этом пустом месте должен был стоять нуль в соответствии черте сирийской букве ге; но почему тут его нет, угадать трудно: может быть, буква шинь, стоящая после первого олафа в сирийском слове и представляющая черное пятно, похожее на арабский сифр, затруднила исламского переписчика; правдоподобно одно: пробел указывает тут пропуск какой-то буквы или черты. Порядок, в каком расставлены нули и алифы в исламской переписке, мог зависеть от писцов, которые, не понимая, что пишут, могли изменить его. И сам автор книги Фауз-ун-нуджат, выдавая эти слова за великое имя, видел их не в сирийской какой-либо книге, а передал их со списка, найденного им у другого какого-нибудь исламского писателя. Если бы он сам видел те слова в какой-либо сирийской книге, то мог бы начертать их ближе к сирийскому письму. Этим же можно объяснить и те прибавки, какие видим в его чертеже: над первой группой знаков он поставил букву арабской азбуки ба, над второй букву фа, протянув начертание этих букв соответственно величине группы, над которой стоят они. Откуда произошли у него эти черты? Над сирийскими словами их нет; гласные, стоящие над ними, своим мелким начертанием не подают повода изменить их в длинные ба и фа. Объясняю это так: в исламских вероучительных книгах, объясняющих тексты других таких же книг, объясняемый текст, который зовется у мусульман мятын , а так же в толкованиях на Коран текст или аяты его, отмечаются чертами, проводимыми над теми словами ¹¹⁰; черты, какими помечается мятынь, чтобы отличить его от шарха, айят (слова Корана), чтобы отличить его от тяфсиря (толкования на слова Корана), соответствуют нашим курсивным буквам или вводным знакам, мусульманин. передавая из другой книги сирийские слова, отмеченные сверху чертами, и не зная сирийского письма, принял и самые отметки или черты над словами за начертания, входящие в состав самых слов. Черты отметок на обоих концах иногда несколько изгибаются, иногда очеркиваются так; мусульманин не разумел сирийских букв, не уразумел и отметок над ними и превратил их в ба и фа Так писатель книги Фауз-ун-наджат, передавая черты, как он думал, великого имени Божия, не понимал того, что передавал: он не знал, что в своем изображении он неправильно чертил сирийские буквы. изображающие еврейские слова эгье ашер эгье, что это те слова. о которых говорит Фирузабадий в своем Камусе, которые приводит в молитве автор книги Мяфатихуль-джинан, и что эти слова, сказанные Моисею Богом, при указании ему на свое великое имя, не самое великое имя, а только предварительное изъяснение смысла великого имени.

Теперь видишь, мусульманин, что писатель книги Фауз-ун-наджат, неверно выдал за великое имя божие те черты, какие он там выдал за это имя.

Обозревши попытки исламских ученых найти великое имя божие, видим, что они своими изысканиями яснее только обнаружили свой разлад между собою, односторонность своих научных сведений, состоя под влиянием более фантазии, чем рассудка, а в науку своего богословия не внесли никакого уяснения об искомых.

Разлад всех их между собою видим в том, что каждый, отыскивая великое имя божие, шел особою дорогой в своем изыскания своих единоверцев, но, в то же время высказывая свое недоверие к ним, не могли ни выставить шаткость из мнения, ни доказать твердость своего.

Исламские искатели великого имени, которые верили, что это имя есть в каждой из откровенных книг, в то же время искали его в одном своем Коране, так они, сжавши для себя пределы исследований, сами для себя заградили путь к познанию искомого имени, потому что искали его там, где его нет.

Те, которые указывали великое имя богу в арабском имени ему Аллаг. показали так же и ограниченность и вместе неосновательность своих филологических и теологических познаний; потому что для тех и других придумывали фантастические доказательства, а не рассудочные.

Те, которые указывали великое имя в еврейских, греческих, сирийских словах. показали не обширность своих сведений, требующихся для отыскания искомого, не основательность их, а только уясняют ими. что они, эти ученые, узнали те слова не чтением, переводов Библии, или сочинений некоторых раввинов излагавших библейское учение на арабском языке (каково, наприм., Маймонидово Море невохим), сочинений христиан, писавших на арабском языке; а узнали их чрез устные беседы с евреями и христианами: имена на языках, еврейском, сирийском, греческом, у исламских писателей являются только перепорченными и неверно изъясняемыми.

Чего же добились исламские ученые, отыскивая великое имя божие? Что внесли они своими трудами в свое богословие? Все их труды в отыскании великого имени Бога не только не увенчались успехом, а еще увеличили в своих единоверцах недоумение о нем. Татарин-мусульманин, после всех толков их об этом имени, на слова христианина «скажи мне великое имя» – как отвечает? Отвечает или перечнем предположений, гаданий его ученых об имени, как часто слышащим в ответах ученых татар-мусульман; или дает прямой ответ: «не знаю». Татары-мусульмане, понявши безуспешность, тщету изысканий великого имени учеными арабами. правильно могут приложить к себе и к ним слова пророка Исайи, в каких описывают себя те из его современников, которые, вследствие своего уклонения от светлого Откровения Иеговы (Псал. 18:9.10.12.118:105.) к темному вероучению языческих народов, поставили себя в жалкое состояние, при котором они о себе говорят:

«Потому, далек от нас суд,

И правда не достигает нас:

Ждем света, но се тьма,

‑ Озарений, но ходим во мраке.

Ощупью ходим, как слепые около стены,

Как безъочие ощупью ходим:

В полдень спотыкается как в сумраке;

Мы как мертвецы среди тучных полей».

(Иса. 59:9.10).

Понятие мусульман о великом имени Божием, при всем том, что оно остается для них неведомым, чем-то загадочным, выразилось в науке и жизни их особливым образом, соответственно характеристической черте исламской религии – не уметь поставить возможно-верную грань между верою и знанием, между истинами Откровения и между сведениями, изыскиваемыми разумом, между благоговением к Божественному и мечтательностью фантазии в области религии. Мохаммеданин, считая великое имя Божие великим, требующим к себе благоговения, в то же время смотрит на него, как на орудие для чуждых благоговения, даже противоположных благоговению: вера и суеверие у него дружатся так, что последнее не разнится от первой. Это видно и в науке и в жизни их: в науке – в их книгах, где они теоретически говорят о чудесной силе великого имени; в жизни – в составлении разных молитв, заговоров, записок, с предполагаемым в них великим именем, как талисманов, носимых ими для охранения себя от всяких зол, привлечения к себе всех благ. иногда злобных по отношению к другим людям. Слова некоторых мусульман, в общих отзывах о великом имени, с первого раза кажутся правильными, напр. слова Алия аль-кария:

«Великое имя таково, что когда им взывают к Нему, Он внемлет; когда просят им, Он подает просимое» (Стран. 122.) и слова писателя книги Фауз-ун наджат, который, передав, как ему казалось, изображение великого имени, говорит?

«Нет сомнения, что тот, кто хранит его (великое имя) при себе, избавится от огорчений и забот; знай, что ему и днем и ночью будет сопутничать милость Божия». Но благоуспешность молитвы с великим именем Божиим с силою его приобретаемая в спутницы милость Божия как должны обнаружиться, по пониманию мусульманина, в жизни его? Приняв в рассмотрение все то, что сделается доступным для мусульманина, когда он знает и произнесет великое имя, христианин удивляется, как несоответственен величию Бога сплетается ряд мыслей в уме мусульманина, когда он размышляет о великом имени Бога; как противоположны благоговению о Святейшем чувства, возникающие в его сердце, когда он при великом имени Бога хочет погрузиться в созерцание Его! Мохаммеданин надеется через познание великого имени Божия сделаться выше того, что он есть по своей природе: надеется не условливаться местом и временем – летать на небо, входить в общение с ангелами, когда только захочет; делать по своему произволу возможное только всемогуществу Божию – знать все отсутствующее и сокровенное, исцелять все болезни, воскрешать мертвых; желает владеть всеми драгоценностями в мире, обращать все металлы в золото. Какая слепота разума, обуявшего в своих помышлениях! Какая дерзость ничтожного раба пред Верховным Владыкою своим! Желания мусульманина, каким надеется удовлетворить рассчитанными произношениями прекрасных имен Бога, уже странны; но его чаяния столь несвойственных человеку дел, какие мечтает совершать познанием великого имени, совершенно сумасбродны. Он не понимает, что всемогущий Бог творит чудеса только тогда, когда Его премудрость видит потребность их для блага человеков, а не для того, чтобы вопреки премудрости и благости Своей удовлетворять причудливым желаниям мусульманина, желаниям корыстным, злобным.

А о том, что говорят мусульмане о силе великого имени в рассказах о Ное. Аврааме, Соломоне, Иисусе Христе, довольно заметить, что эти рассказы мусульман показывают только их незнание истории, какая об этих лицах передается в свящ. Писании, и что вымыслы талмуда, принятые от иудеев-талмудистов мусульманами, заменяют для них истинную историю.

Сличив учение мусульман об именах Божиих, узнав толки о них в их науке, приспособление знания их к выгодам житейским, христианин, когда услышит слова мусульманина,

«Верую в Бога, как Он есть со своими именами и своими свойствами» (стран.1.),

произносимые им с желанием похвалиться превосходством своей веры над христианскою, справедливо скажет ему: ваши, мусульманин, познания имен Бога, по своему объему скудны, далеко не достигают полноты, какая в христианском о них учении; по степени вашего понимания имен Бога познания ваши о них темны, а о некоторых и неверны; употребление имен Его вами в жизни не соответствует святости Бога, чуждо трезвенного благоговения к Нему. Правда, что в учении мусульман есть имена Божии, как они у них названы, прекрасные, те, которые взяты ими от евреев и христиан; и эти имена в их учении – выразимся приточным словом Писания – суть жемчуг и жемчуг немало ценный, но сами владеющие им не знают истинной цены ему; безотчетно, как дети, любуются блеском его и не умеют правильно употребить его к украшению себя.

Воспоминая же вопросы, какие делали мусульмане христианину о знании им имен Божиих, он даст теперь им краткий, но верный, ответ на каждый из них:

Знают

ли христиане имена Божии, какие знают мусульмане?

Христиане знают больше имен Божиих, нежели сколько знают их мусульмане.

Кто

лучше и правильнее понимает имена Божии – христиане или мусульмане?

Христиане правильнее, яснее, нежели мусульмане, понимают имена Божии.

Знание

имен Божиих кто лучше, сообразнее с существом их, употребляет к своему

назиданию, ‑ мусульмане или христиане?

Мусульмане ворожат именами Божиими, составляют из них амулеты, талисманы в охрану себя: произнесением или ношением при себе какого-либо имени хотят поставить бога в какое-то обязательство делать угодное мусульманину: такое, оскорбляющее святого Бога употребление имен Его, есть ясное отступление от истины. Христиане, благоговейно произнося имена Божии во время молитв, и произнося которое либо имя Божие, когда говорят о Боге, желают только исповедать свою веру в Него, свою надежду на Него, свою любовь к Нему: а это есть одна ясная черта из тех многих, по каким познается поклонение Богу в духе и истине. (Иоан. 4:23.)