Библейский текст и рефлексия: Послание к Ефесянам святого апостола Павла

Эти размышления были изложены отцом Флоровским 22 марта 1966 года на 2 Международной конференции по богословским изданиям Ватикана, организованной Университетом Нотр-Дам.

Его Высокопреподобие д-р Георгий Флоровский является приглашенным профессором истории, религии и славистики Принстонского университета.

Сегодня в качестве текста для размышления мною выбраны несколько стихов из 1 главы Послания к Ефесянам святого апостола Павла, начиная с 15-го стиха. «Посему и я, услышав о вашей вере во Христа Иисуса и о любви ко всем святым, непрестанно благодарю за вас Бога, вспоминая о вас в молитвах моих, чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его, которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах, превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем, и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем».

Теперь обратимся к толкованию святителя Иоанна Златоуста. Святитель Иоанн толковал слово «полнота» как бытие Церкви, и, соответственно, наполнялся Христос, а также Церковь. Pleroma – есть полнота, и так ее толковал святитель Иоанн, и он развивал это толкование, рассуждая, что Христос еще неполон и обретет полноту, как только обретет полноту Его Тело, которое есть Церковь. Церковь – это полнота Христа. Христос неполон, пока не завершена Его работа на земле. Святитель Иоанн Златоуст на самом деле описывает туже реальность, которую описывает блаженный Августин, именуя totus Christus. Он утверждал, что Христос не только in capite, но также in соrроrе. Христос неполон без Церкви, которая есть Тело Его.

Мы сталкиваемся здесь с парадоксом Церкви. Я неохотно употребляю это выражение, поскольку его уже использовал отец Любак, но в разговоре о Церкви неизбежно упоминаются парадокс и мистерия, поскольку бытие Церкви парадоксально. Ввиду этого преподобный Ефрем Сирин – отец Церкви, который не был богословом, но был великим поэтом и человеком духовным, считал, что целостная Церковь есть Церковь тех, кто преходящ ... целостная Церковь есть Церковь тех, кто спасается. Церковь есть одновременно и собрание малых мира сего, и претворение Божественной славы – все это одна и та же Церковь. В этом состоит парадокс. Много лет назад, еще молодым мирянином, я присутствовал на конференции, где один епископ описывал бедствия тогдашнего поколения. Все распадается. Он считал, что надежды нет. Он видел только бедствие и несчастье. «Вы совершили Божественную литургию и забыли о славе присутствия Христа». Да, Христос пришел в смирении, а не во славе, но Он здесь. Мы не осознаем Его присутствия, и снова и снова упускаем день нашего испытания. Если мы бедствуем, то именно потому, что не сознаем Его присутствия. Потому что нам не достает раскаяния в смысле metanoia. Мы слишком хорошо сознаем вещи зримые, и слепы к незримым, и потому нередко поступаем точно так, как поступали многие из тех, о ком говорится в Евангелии. Вот царь, жених; он приготовил свадебный пир. Гости, которых он созвал заранее, не смогли прийти – один потому, что купил быков, другой потому, что только что женился. Жених, приготовивший пир, рассердился. Непрестанно встречается нам это напоминание в Евангелии и во всем Новом Завете. Не Бог покидает нас. Мы слепы и не видим Его пришествия, и в этом состоит парадоксальность Церкви. С одной стороны, к нам приходит Бог: Христос всегда среди нас, но мы не замечаем Его. Мы не видим Его. Это реальность существования Церкви. Эту двоякую жизнь Церкви с точностью живописал блаженный Августин. Я приведу перевод на английский, к сожалению, не передающий блестящий стиль Августина.

«Существуют два состояния жизни, которые известны Церкви, следовательно, полученное из проповеди и вверенное небесами, одно стяжается опытом веры, а другое видением; одно временным пребыванием на чужбине, а другое вечностью небесной обители; одно усилием, другое безмятежностью; одно в пути, другое в отечестве; одно деятельным трудом, другое созерцанием; одно уклоняется от зла и творит благо, у другого нет зла, чтобы уклоняться от него, а есть огромное благо, чтобы любить; одно сражается с супостатом, другое царствует без него; одно отважно в пучине бедствий, другое хранимо миром победы; одно помогает пройти искушения, другое избавлено от искушений, всех искушений, пребывая в радости Самого Помощника; одно освобождает от нужды, другое – там, где нет нужды; одно прощает чужие грехи, чтобы самому себе простить свои собственные, другому нечего прощать и не за что просить прощения; одно занято самобичеванием за злодеяния, чтобы не возгордиться за совершение добродетелей, другое всецело свободно от зла такой полнотой благодати, что без всякого искушения гордыней способно оставаться преданным высшему благу; одно различает и доброе, и злое, другое видит только доброе: по этой причине одно есть благо, но пока еще малое, другое же намного лучше и достойно славословия. Одно предзнаменовано апостолом Петром, а другое Иоанном».

Невозможно выразить эту трагическую двоякость через представление сложности разных планов так, как это написано Августином на превосходной латыни. Церкви дана двоякая жизнь. Она существует сразу в двух измерениях. Быть может, сам Августин не сделал всех возможных выводов и склонен был измыслить две эти жизни. Иоанн – апостол грядущего. Петр – апостол истории: бедственной, полной искушений и скорби. То же касается Церкви. Даже в славной Церкви грядущего это будет та же Церковь, прошедшая через искушение, боль и скорбь, и пребывающая в Боге, поскольку даже у воскресшего Христа осталась рана в Его пронзенном боку. В день сокрушения нас не покидает мысль о Боге. Когда вступаем в радость Господа Небесного, через крест и мученичество обретается победа, ведущая к вечному блаженству. Итак, мы начинаем с парадокса, coincidentia oppositorum, и именно в этой двоякости нам открывается мистерия: уничиженный Христос, Который через свое смирение принес нам радость и славу.

Помолимся.

Господи: не знаю, чего мне просить у Тебя? Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить Тебя. Отче, даждь рабу Твоему, чего сам я просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения: только предстою пред Тобою. Сердце мое Тебе отверсто; Ты зришь нужды, которых я не знаю. Зри и сотвори по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред Твоею святою волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами. Приношу себя в жертву Тебе. Нету у меня другого желания, кроме желания исполнять волю Твою, научи меня молиться. Сам во мне молись! Аминь.

(Ежедневная молитва святителя Филарета Московского)