488. Слово в день торжественного венчания и священного помазания Благочестивейшего Императора Николая Павловича

И истина моя и милость моя с ним. (Псал. LXXXVIII. 25).

В псалме, из которого взяты сии слова, несколько раз упоминается о милости так, что к ней присоединяется истина. В самом начале псалма, Псалмопевец восклицает к Богу: «милости Твоя, Господи, во век воспою: в род и род возвещу истину Твою усты моими» (Пс. 88:2). И далее: – «в век милость созиждется: на небесех уготовится истина Твоя» (Пс. 88:3). И еще: «милость и истина предыдет пред лицем Твоим» (Пс. 88:15). Потом, изображая Божия обетования избранному, вознесенному и помазанному в Царя Давиду, Псалмопевец между прочим говорит о нем от лица Божия. «И истина Моя и милость Моя с ним». И еще далее, о потомках Давида говорится также от лица Божия: «милость... Мою не разорю от них, ни преврежду во истине Моей» (Пс. 88:34). Из сего последнего изречения можно примечать, что пророк говорил о милости Божией, смотря на дары и обетования Божии, а о истине, смотря на исполнение сих обетований. Милость Божия была с Давидом, когда Бог даровал ему царство, утвердил оное, распространил, особенно, когда с клятвою изрек о нем сие беспримерное обетование: «семя его во век пребудет, и престол его, яко солнце предо Мною» (Пс. 88:37). Истина Божия пребыла с Давидом, когда Соломон и дальнейшие потомки его благословенно царствовали над народом Божиим, наипаче же, когда Иисусу Христу «дал ...Господь Бог престол Давида Отца Его, и Он воцарился в дому Иаковли во веки» (Лук. I. 32–33).

Как бы то ни было, нельзя не приметить в изречениях Псалмопевца особенного усилия показать милость в тесном союзе и неразлучном сочетании с истиною на небе и на земле. Там возводит он сию священную чету к самому Богу и рядом поставляет в подпоры престола Его, и в предтечи лица Его; здесь также представляет истину и милость в одинаковой близости к Царю, который должен быть возвышен и прославлен: «и истина Моя, и милость Моя с ним, и о имени Моем вознесется рог его». Россияне! От полного сердца воспеваем мы ныне милость и истину Божию, явленную в помазании над нами Царя, с Которым и истина и милость царствует, не менее одна, как и другая. Радость наша тем живее, и мы тем достойнее такового царствования, чем искреннее и сами употребляем благородные усилия, не только в размышлении, но и в действовании, представлять истину и милость взаимно соединенными, согласными, неразлучными.

Все чистые и святые свойства, добродетели, совершенства, первоначально и существенно принадлежат Богу: а всякой твари, следственно и человеку, не иначе, как по дару, по причастию, по подражанию. Но как между свойствами, добродетелями, совершенствами Божиими нет разделения, ни противоречия, ни взаимного исключения, а есть всегдашний союз, согласие, и в бесконечной полноте все заключающее в себе единство: то и в человеке потолику выше дар, потолику обильнее причастие дара, потолику вернее подражание Богу, поколику все чистые и святые свойства и добродетели, споспешествуя одна другой, сливаются в единую полноту совершенства духовного. Посему надобно наблюдать, чтобы истина чрезмерною строгостию не изгнала милости, чтобы милость излишним снисхождением не уклонилась от истины.

Прекрасный образ величества Божия представляет уму псалмопевец, когда говорит, что «милость и истина предыдут пред лицем Божиим». Подлинно, дабы Бог явился и был познан, надобно, чтобы шла пред лицем Его истина Божия, без которой не возможно лицезрение и никакое познание Божества: и, дабы человек вошел в блаженное приближение к Богу, надобно, чтобы предварительно шла в сретение человеку милость Божия, без которой не только бренный и грешный человек, но и никакая высшая тварь не дерзнула бы приблизиться к неприступному Божеству. Истина Божия светит уму; милость Божия привлекает сердце; и таким образом, действуя обе заедино, приводят человека к Богу и блаженству царствия Его. Но сия же истина Божия и сия же милость Божия нисходят в помощь человеку, долженствующему быть орудием царствия Божия. «И истина Моя», глаголет Бог, «и милость Моя с ним». Итак, если человек желает действовать в порядке Божественном, то да не разлучает он истины и милости, кои Бог соединил и для человека, да чтит ум его святость истины, тогда как его сердце ощущает сладость милости; пусть милость и истина предходят пред лицем его, то есть, являются в его действиях, намерениях; пусть милость ограждает любящих истину, пусть истина снисходит к надеющимся на милость; пусть милость возвышает достоинство и награждает заслугу, но так, чтобы истина определяла меру возвышения и награждения; пусть истина устрашает и карает зло, но так, чтобы милость от того не ужаснулась; пусть истина председательствует на суде, но пусть «и хвалится милость на суде» (Иак. II. 13); пусть истина велит обнажить мечь на врага, который на кроткие убеждения истины ответствует яростию злобы, но пусть милость возвратит праведный меч в ножны его, как скоро усмиренный или образумленный враг покорится убеждениям истины, и воспросит милости.

Да не подумает кто, что закон соединения истины с милостию относится только к правительствующим и владеющим. Он простирается далее, и, при правильном разумении, может и должен иметь свое действие и на низких степенях подчиненности. Апостол, не различая никакого звания или должности общественной, говорит: «плод... духовный есть во всякой благостыни и правде и истине» (Еф. V. 9).

То есть, действие духа, или благодати Божией в христианине, кто бы он ни был, оказывается во всех возможных случаях благостию, правдою и истиною. Только тот действует по христиански, чьи дела ознаменованы вместе и кроткою благостию и строгою истиною. Истина без благости подобна лунному свету, который хотя несколько разгоняет тьму, но не согревает и не оживляет. Благость без истины есть добродетель слепая, которая идет на удачу, и часто падает.

Чтобы лучше усмотреть беспорядки, происходящие от разлучения истины и милости, укажем на некоторые более определенные случаи.

Скупой собирает без конца, роскошный расточает до конца; и оба думают, что поступают справедливо, на основании признанной истины, что кто приобрел, тот вправе и распоряжаться приобретенным. Можно было бы поспорить с ними о самой сей истине, если вспомним, что сказал Господь при виде монеты, ознаменованной образом и надписанием Кесаря. «Воздадите, – сказал Он, – Кесарева Кесареви и Божия Богови» (Мф. 22:21). Слова сии показывают, что Он признает монету принадлежащею не только имеющему ее, по праву приобретения, но и царю по знамению власти его на ней, и прежде всех Богу, сотворившему злато и серебро. Следственно, полный закон собственности должен состоять в том, чтобы приобретший сокровище употреблял оное частию по воле своей на свои нужды, частию по воле царя, наипаче же по воле Божией. Но и уступая людям одну гражданскую истину, за которую они держатся охотнее, нежели за Божественную, в надежде защиты страстям своим, тем не менее можем сказать им, что чистая и святая истина отнюдь не будет защитницею таких поступков, которые чужды всякой благостыни. Если они приобрели богатство не хищением и не обманом, то не подлежат гражданскому наказанию: вот все право, которое может утвердить за ними призываемая ими в помощь истина. Но если они не употребляют богатства своего на благотворения, то нет в них плода духовного, или, тоже другими словами, они не суть истинные христиане.

Вот мнимая истина вне союза с милостию! Укажем и на такие случаи, где думают о милости, а забывают истину.

Дайте мне должность, награду, почесть, говорит бесстыдный искатель, и когда ему отвечают, что он к искомой должности не приготовлен, награды или почести не заслужил, он возражает: сделайте милость. И как уже издавна есть люди, которым кажется, что исполнить такую просьбу значит подлинно сделать милость, и которые сделали сей род милости не необыкновенным, то кротость и добродушие находятся в затруднении отказывать в таких просьбах. Призовем же истину в помощь благодетельным душам, на которые без милости нападают искатели милости. Как? Дать должность неспособному – полно, милость ли это? Правда, это милость потому, что он получит преимущества и выгоды, соединенныя с должностию; но с другой стороны это не милость, пoелику он поставляется в опасность, по незнанию должности впасть в погрешности, в проступки, подвергнуться наказаниям. А какая немилость для должности, которая получает неспособного исполнителя! Какая немилость для тех, может быть, очень многих, которых спокойствие, безопасность, довольство, усовершенствование зависит от благоразумного и точного исполнения сей должности! Какая немилость для целого общества, в котором такие случаи поощряют неправедное искательство, приводят в уныние достоинство, возбуждают ропот, ослабляют ревность к благоустройству и надежду благосостояния! Подобным образом и награда незаслужившему есть не столько милость одному, сколько несправедливость против многих. Ибо сколько передано незаслужившему, столько по соразмерности оказывается лишения у заслуживших. – И почесть принятыми знаками, изъявляемая истинному достоинству, возвышает человека, и вместе возвышается человеком, даруемая щедростию, не против истины, возвышает, и еще не унижается; повергаемая на недостойных более унижается, нежели возвышает!

Повторяю, что закон соединения истины с милостию относится не к одним правящим, но простирается на всех христиан, и есть верное мерило их добродетели. Приложим оное каждый к своему состоянию и своим деяниям.

Не домогайся милости, которая оскорбила бы истину, и не вводи во искушение блюстителей порядка и правды. Не домогаясь неправильного возвышения, ты оказываешься возвышеннее, нежели когда бы возвысился низкими средствами.

Праведно приобретенное употребляй праведно и милостиво. Искуство все превращать в золото отнюдь не так важно, как искуство превращать мертвое золото в живую и от смерти избавляющую добродетель.

Подай пищу и одежду не имеющему и не могущему приобрести трудом: а просящему тунеядцу вместо милостыни подай истину Апостольского учения: «слышим... некия безчинно ходящия у вас, ничтоже делающия, но лукавно обходящия. Таковым запрещаем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят» (2Сол. 3:11–12).

Так и подобным сему образом «милость и истина да сретаются» и в сердцах и в делах наших, просвещаемые истиною и спасаемые милостию христиане, да и в обществах наших «правда и мир облобызаются» (Пс. LXXXIV. 11). Аминь⁹⁷⁰.