123. Слово в день рождения Его Императорского Высочества, Наследника престола, Государя Цесаревича, Великого Князя, Александра Николаевича

Блюдите, да не презрите единого от малых сих: глаголю бо вам: яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего небесного. (Мф.18:10).

Слава и благодарение Царю Царствующих! День рождения Благоверного Государя Цесаревича, Наследника Престола, возвращается к нам, сыны России, не только с обычною радостию, но, можно сказать, с радостию возрастающаго⁵⁶² торжества. Его жизнь является нам, не только как благословенная отрасль благословенного корени, не только как цвет прекрасный, блистающий изящными качествами наследственными, но уже и как цвет, оплодотворенный достойным высокого рождения и назначения воспитанием. Первенец и Наследник Царя, по сему самому, очевидно, выше всего в царстве: но не видали ль вы, как Он являлся сперва в рядах простых воинов, потом пред их рядами в низших степенях военного начальствования; как знаки сих степеней, один по другом, приобретал Он успехами в преподаваемом Ему воспитании; как самое имя Цесаревича получил Он не только как свое достояние, по праву Наследника Престола, но и как награду, по времени, по заслуге? Так руководствовал и руководствует Его благопопечительный Родитель, чтобы в Наследнике Престола образовать Наследника Отеческих доблестей: и собственною, так сказать, рукою возводя Его к сему совершенству, сим же самым подает высокое, но всем понятное, и для всех убедительное, наставление родителям и детям.

И сие-то подает теперь и мне мысль предложить, для обыкновенного круга жизни, несколько размышлений об особенном внимании, какого требуют дети и их воспитание.

Общее правило: пекись о детях, не требует долгаго учения и многих доводов. Его проповедует природа. Она говорит в сердце родителей в пользу детей; и не удивительно: жизнь родителей чувствует свою отрасль в жизни детей, и естественно хочет, чтобы она расла и цвела. Но, что более удивительно, природа в самых детях говорит за них, и еще прежде, нежели они говорить умеют: вид младенца умягчает и не родительское сердце, и, если он безпомощен, влечет к тому, чтобы оказать ему помощь.

Безсловесныя проповедуют человеку попечение о детях. Большая часть из них питают своих детей; охраняют с заботливостию и ревностию, переходящею в ярость, и даже с опасностию своей жизни: а некоторыя и учат своих детей тому, что принадлежит к свойственному их жизни совершенству.

Но человека сильнее, нежели безсловесных, влечет природа к попечению о детях внутренним побуждением, и нудит необходимостию внешнею. В безсловесных привязанность к детям оканчивается с незрелостию их возраста: в человеке она простирается далее, и остается навсегда. Дети безсловесных скорее и с меньшими пособиями выходят из состояния безпомощности и незрелости, нежели дети человека. Если бы при сем земечании вздумалось кому спросить: не обижен ли таким образом человек в сравнении с безсловесными? – На сие не обинуясь отвечать можно: нет. И во-первых, потому, что некоторыя несовершенства рождения и жизни человека, нами примечаемыя, не принадлежат к первоначальной, чистой природе человека, но, как показывает священное предание, суть последствия и признаки ее повреждения прародительским грехом, в начале произвольного, а потом уже наследственного. Во-вторых, потому, что как безсловесныя тем более пособий к жизни должны были получить от природы, чем менее способны увеличить оныя своим действием, не имея разума; так напротив человека нужно было не слишком ограждать пособиями природы, чтобы не стеснить поприща, предоставляемаго разуму его и свободе. Если бы пособия и побуждения природы так же властно, и так же легко, как безсловесных, двигали человека к целям жизни: то что было бы делать его разуму? Где была бы его свобода? Где достоинство разумного и свободного выбора, заслуга, добродетель, а следственно и высокое нравственное блаженство свободного существа? Дорого же, скажут, покупается совершенство человеческой жизни, всегда только искомое, очевидно жалким несовершенством ее начала! – Да, может быть, не дешево; за то и покупается драгоценное. Какая цена может быть довольно дорога, чтобы купить небесное совершенство, к которому приготовляется человек на земли? Но и самыя низшия совершенства земной жизни человека не бывают так малы, чтобы можно было пожелать променять оныя на подобныя совершенства жизни безсловесных. Захотел ли бы, например, человек променять свой прекрасный, или даже простой, дом на жилище бобра, или гнездо птицы, хотя сии последния одним побуждением природы, легче, нежели дела человеческого разума, устрояются без архитектора, без каменщика, без плотника, без денег? Сие мимоходное оправдание судьбы человека в несовершенстве его рождения, не отводит меня от цели настоящаго размышления, но ведет к оной. Если человек раждается более прочих животных безпомощным, и более их требует пособий к усовершенствованию своей жизни: то особенная судьба человечества говорит родителям: попекитесь о детях. Если природа не так усильно обработывает человека, потому что не хочет владычествовать над ним, как над рабом; потому что доверяет обработать его разуму и свободе; а разум и свобода в человеке открываются не вдруг, и не без помощи, но требуют пособия от разума прежде открытаго, и направления от свободы прежде испытанной и обработанной: то достоинство разума и свободы говорит родителям: попекитесь о детях. Если человек, зачатый в беззакониях и рожденный во грехах, должен быть очищен и возведен к совершенству небесному, то жалкое начало, и высокое назначение, вдруг, и печальным, и торжественным голосом, говорит родителям: попекитесь о детях.

Но там, где глаголет Христос, всего лучше послушать, что Он глаголет. «Блюдите, – глаголет, – да не презрите единого от малых сих: глаголю бо вам, яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего небеснаго». Сие сказал Он Апостолам, когда, «призвав отроча, постави е посреде их» (Мф.18:2): и потому, хотя оное изречение, в высшем знаменовании, в качестве притчи, относилось к младенцам веры, но оно сказано было не мимо и естественных младенцев, из коих один был видимым и непосредственным предметом слова Господня, и особенно не мимо детей Христианских, которые обыкновенно суть и младенцы веры, по крещению. Посему каждый раз, когда Господь рукою Своего Провидения поставляет пред вами дитя, когда оно вам родится, или вверяется вашему попечению властию и законом, или приводится в руки ваши нуждою и безпомощностию, вы можете предствалять себе, что Господь смотрит на оное, и говорит вам: «блюдите, да не презрите единого от малых сих».

И как сильно подкрепляет Он сию заповедь! «Аминь бо глаголю вам, яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего небеснаго». То есть: «Ангели» служат хранителями детей; следственно имеют к ним внимание, заботятся о них, уважают их: как же вам оставлять их без попечения, без внимания, в пренебрежении? Ангели их «на небесех», и нисходят для них на землю: вы ли не захотите наклонить вашу земную гордость к их малому возрасту? Ангели их «выну видят лице Отца небеснаго», и от сего блаженного созерцания обращают взор к пеленам и колыбели, и слух к плачу или лепетанию младенца: вам ли покажется или скучным, или малым делом попечение о малых сих? И кто же посылает Ангелов к младенцам человеческим? Кто, как не Сам Творец Ангелов и человеков? Подумайте же: небо приходит в движение, чтобы сберечь на земле жизнь или непорочность вашего младенца; а между вами нет ли таких, которые без сострадания слышат вопль младенца на коленях нищеты, которые смотрят на возрастание собственных детей не с большим вниманием, как на траву, растущую в поле? Пожелаем, чтобы не нашлось столь жестокосердых, или столь нерадивых, и не станем более говорить о них.

Держась слова Господня, скажем несколько слов о том, как осмотрительно должно быть внимание к детям, и попечение о них. «Блюдите, да не презрите единого от малых сих». Остерегайтесь, чтобы такое пренебрежение не прокралось, тогда как вы не расположены предаться оному с сознанием. «Блюдите», родители и воспитатели, «да не презрите единого от малых сих», которых вы родили, которых вы воспитываете. Вы, может быть, не подозреваете и возможности сего презрения: потому-то и сказано: будьте осмотрительны, остерегайтесь, «блюдите».

Небрегут о детях, если они по опыту принадлежат кормилице, няне, надзирателю, надзирательнице, более, нежели отцу и матери, и более, нежели то нужно. Природа, или лучше, Творец природы, одной и тойже особе матери дает и млеко кормилицы, и заботливость няни. Правда, что разделять сии служения не редко, больше или меньше, заставляют, то немощь матери, то ее другия обязанности; но если сие делается только по склонности к беззаботной жизни, по необдуманному подражанию примерам подобной безпечности: то лучше бы подумать доброй матери, отнимать ли мать вдруг у двух младенцев, – и у младенца кормилицы, и у своего собственного, и заставлять ли своего младенца пить из груди кормилицы, можеть быть, тоску по оставленном ею собственном детище, вместо того, чтобы он пил любовь из груди своей матери. Мать, которая кормит и носит на руках своего младенца, отец, который в минуты отдыха от своих дел, также берет его на руки и учит его первым наименованиям того, что священно и любезно, – «блюдите, да не презрите», – они делают и прекрасное и важное дело: они наслаждаются сими занятиями, дитя также наслаждается; и в то же время любовь и доброта родительская непрестанно сеет в сердце дитяти семена детской любви и доброты, и ранним и обильным сеянием приготовляет многоплодную жатву.

Небрегут о детях, если хотят только забавлять их, и забавляться ими, и особенно тогда, как настает время более учить их, нежели забавлять. Такое неосмотрительное обращение с детьми обличает, и совет против оного подает древний Мудрец в следующих изречениях: «ласкай чадо, и устрашит тя; играй с ним, и опечалит тя. Не смейся с ним, да не поболиши о нем. Накажи сына твоего, и делай им, да не в безстудии его поткнешися» (Сир.30:9–10, 13). Премудра и спасительна та родительская любовь, которая, стесняя саму себя, несколько удерживает ласку к детям, несколько скупится на утешения им, чтобы сберечь сие в поощрение и в награду их послушанию, или успехам в полезном учении.

Небрегут о детях, если и учат их, но более приятному, нежели полезному. Искусства и познания приятныя доставляют жизни человеческой, так сказать, приправы и лакомства, а не хлеб и пищу: не странно ли было бы заботливо собирать к столу, как можно более, приправы и лакомств, и не заботиться о том, будет ли хлеб и пища?

Небрегут о детях, если старательнее учат их полезному для жизни временной, нежели спасительному для души безсмертной; если тщательнее меблируют их голову набором слов и понятий, нежели возделывают вертоград их сердца, исторгая из него дикия травы неправильных склонностей и привычек, насаждая в нем благия чувствования к⁵⁶³ добродетели, ограждая его от ветров легкомыслия и от бурь страстей; если при воспитании не довольно помнят и не довольно употребляют в дело, сколь важное само в себе, столь же благодетельное для всех отраслей познания, начало учения: «начало премудрости страх Господень; разум же благ всем творящим его» (то есть: хорошия познания хороши для тех, которые употребляют их на хорошия дела); «благочестие же в Бога начала чувства» (Прит.1:7). Вы обработываете в детях будущих граждан, воинов, словесников, письмоводцев, художников, промышленников: хорошо; но «блюдите, да не презрите» – не пренебрегите того, что еще лучше, того самаго, в обработывании чего хотят помочь вам «Ангели их», которые «на небесех выну видят лице Отца вашего небеснаго», – не пренебрегите образования в них сынов Церкви, приготовления будущих граждан неба.

Предоставляю слушающим продолжить сии размышления: ибо имею причины думать, что внимание к предмету сих размышлений, то есть, к воспитанию детей, довольно распространяется. Пример Царя, благословенного Отца и благопопечительного Воспитателя, и пример Первенца Царева, расширяющаго юныя крила во след великоорлему полету Родителя, величественно и усладительно светит и родителям, и детям, и воспитателям, и воспитываемым; и благодетельная попечительность о воспитании детей простирается от высших до средних, и даже до низших сословий народа. В сей самый день гражданство сей Столицы открывает памятник незабвенного дня совершеннолетия Государя Цесаревича, Наследника Престола: и сей памятник будет не бездушный мрамор или медь, но осмидесятерица отроческих душ, у которых бедность отнимала надежду добраго воспитания, и которыя получат сие благодеяние от добрых душ Россиян, благодарных Богу за своего Царя, славу России, и за Наследника Его, надежду России.

Воистину, благодарение Царю Царствующих, благостынно хранящему и возращающему доблести Престола, и оттоле распространяющему всякое добро в царстве и народе. Ангелы Его, хранители Царей и Царств, да ополчаются выну окрест Благочестивейшаго Государя нашего Императора, Благочестивейшия Государыни супруги Его, Благоверного Наследника Его, и окрест всего Августейшаго Дома; и охраняя Их, сим самым да охраняют благо и спасение всея России. Аминь.