Глава первая. Попович Вася
1782–1791
Каких только нет объяснений названия подмосковной Коломны!..
В словаре Владимира Ивановича Даля сказано: «Каламень ж. каломенье ср. ряз. околица, околоток, соседство. Отчего и название города Коломны: околица Москвы». Коломенским жителям сия версия не по душе, они спорят, говоря, что это рязанцы свою околицу стали называть в честь города Коломны, лежащего на границе двух соперничающих княжеств – Московского и Рязанского. Коломенцам более по душе другие толкования. Например, что город назван от находившихся неподалеку каменоломен, мол, постепенно имя Каменоломня превратилось в Коломня, а потом – Коломна. Иные говорят, что речка Коломенка, на которой основался город в XII столетии, протекала мимо рынка. Рынок тогда назывался «менок», речку прозвали Околоменка, потом стала Коломенка, и на ней вырос город Коломна. Как Москва на Москве-реке, так и младшая сестра Москвы Коломна – на Коломенке-речке. Кстати, в Москву-реку впадающей.
Есть и такое причудливое объяснение: мол, три русских города происходят от Оки. Там, где Ока через луга протекает, встал город Окалуга – Калуга. Где Ока широкая, там Окашира – Кашира. А там, где Ока петлять начинает, ломаться, Окаломанная – Коломна. Толкование забавное, но не более. Ока через луга течет не только возле Калуги, широкой она становится гораздо дальше, чем Кашира, петлять и ломаться она начинает восточнее Коломны. А главное, город Коломна изначально не на Оке вырос, а при впадении Коломенки в Москву-реку и лишь за несколько веков дорос вширь до берега Оки.
Коломенские озорники изобрели совсем уж несуразные измышления. Будто Сергий Радонежский, побывав в этом городе, вернулся очень обиженный: «Я просил у них пить, а они колом мя!» Или будто явился к ним Мамай, а они его колом – на! Но такое толкование может воодушевить разве что таких же озорников от науки, потому что и Сергий, и Мамай были в истории куда позже, нежели появилось название Коломны.
Сейчас жители города называют себя коломенцами. Слово звонкое, в нем так и звенят бубенцы-колокольцы. А в прежние времена их самоназвание было иное, не такое веселое, но при этом более величественное, с важной поступью -коломняне.
Коломнянин Михаил Федорович Дроздов был поповичем, то бишь происходил из священнического рода. И в жены ему сосватали поповну – дочку отца Никиты, протоиерея Богоявленской церкви, пятнадцатилетнюю Дуню, которой лишь после свадьбы исполнилось шестнадцать. А венчались они в понедельник 10 января. И год это был 1782-й от Рождества Христова. Жить стали в доме у тестя при храме.
Коломна располагается на глинистых почвах. Глина добрая, и оттого, если взглянуть на карту города той поры, нетрудно заметить, что многие кварталы заштрихованы в косую полоску и сказано, что сим обозначены места проживания гончаров. В гончарном квартале располагался и Богоявленский храм. Он и по сей день величаво возвышается среди деревьев, ныне являясь гарнизонной церковью Коломенского высшего командного артиллерийского училища. Крещенский храм, церковь Иоанна Предтечи, церковь Богоявления в Гончарах – названия разные, а храм один, этот самый. Только тогда, в 1782 году, он еще не был перестроен в стиле классицизма. Воздвигнутый в 1680–1689 годах храм еще сохранял черты той эпохи, нарышкинского барокко. Хотя в конце 1770-х – начале 1780-х годов в Коломне работал титан русского классицизма Матвей Федорович Казаков, перестроил архиерейский дом и Покровскую церковь. Дал толчок развитию нового направления зодчества в Коломне. Но до Богоявленского храма волна классицизма докатится только в первые годы нового столетия.
Вскоре после свадьбы, 6 февраля, Михаил Федорович Дроздов был поставлен диаконом в главном коломенском храме – кафедральном соборе Успения Богородицы, основанном еще Дмитрием Донским. Но жил с женой по-прежнему в доме при храме своего тестя, протоиерея Никиты. В этом доме и появился на свет будущий светоч православия.
Прибавление в семействе диакона Михаила и его супруги Евдокии произошло рано утром 26 декабря 1782 года, на другой день после праздника Рождества Христова, когда Церковь отмечает Собор Пресвятой Богородицы, верующие собираются, чтобы почтить Приснодеву Марию, Иосифа Обручника и его сына Иакова, сопровождавшего Святое семейство при бегстве в Египет. Любопытно примечание, сделанное при рождении младенца. Было указано, что он появился на свет на две недели раньше положенного срока. Почему это было важно? Для ответа на сей вопрос надо вернуться на девять месяцев назад. Пасха в 1782 году была 27 марта. Если мальчик родился в положенные сроки, то получается, что зачатие его произошло на Страстной седмице Великого поста. Можно предположить, что диакону Михаилу пришлось держать ответ. Быть может, даже и присягнуть, что они с супругой не допустили греха. Вот почему необходимо было обозначить факт преждевременных родов.
Родившийся на другой день после Рождества Христова первенец четы Дроздовых получил крещение 1 января 1783 года в день обрезания Господня, что тоже примечательно, ведь крещением Христос заменил обрезание. Приняв плотское ветхозаветное обрезание, Спаситель установил для своих последователей обрезание духовное, новозаветное.
Помимо обрезания Христова 1 января Церковь отмечает память святителя Василия Великого. Сей архиепископ Кесарии Каппадокийской, живший в IV веке, прославился тем, что во многих землях успешно проповедовал христианство и многих обратил ко Христу. Он составил особый чин литургии византийского обряда, совершаемой только десять раз в году – в воскресные дни Великого поста, кроме Вербного, в четверг и субботу на Страстной седмице, накануне Рождества и Крещения, а также и 1 января. В честь святителя Василия Великого младенец, получивший крещение в Богоявленской церкви, был наименован Василием. Имя весьма любимое в русском народе. Достаточно сказать, что по частотности русских фамилий в XIX веке на втором месте после Ивановых стояли Васильевы, а Петровы – на третьем.
Крестным отцом будущего святителя стал родной дядя -Петр.
В феврале диакон Михаил стал священником. Его определили к церкви Святой Троицы в Ямской слободе. При церкви – дом. Туда и переехала семья Дроздовых. Но недолго Вася прожил там. У Михаила Федоровича и Евдокии Никитичны рождались другие дети, и Васю взяли обратно в дом дедушки и бабушки. Здесь было просторно, две горницы, мезонин, на стенах красивые бумажные обои, большое зеркало в красивой раме, в горницах голландские печи, украшенные изразцами.
Никита Афанасьевич и Домника Прокопьевна особо прикипели сердцами к внуку, души в нем не чаяли. И он чувствовал ответную привязанность. Дедушка уходил в храм первым, чтобы подготовиться к очередному богослужению. Бабушка заканчивала дела по хозяйству и к началу службы спешила в церковь, прихватив с собой внучонка.
Запахи воска и ладана, пение хора, блеск и дрожание огоньков на фитильках свечей, загадочный свет лампад, лики икон, торжественный чин богослужения, ароматный дым кадила! строгие возгласы священников... Для человека, в сознательном возрасте начавшего ходить в храм Божий, все это до конца дней будет оставаться чем-то немного в новинку. Для таких, как Вася Дроздов, оно было столь же естественно получаемым от жизни, как еда и питье, умение дышать, ходить... И потерять Церковь равнозначно тому, как внезапно утратить зрение или слух. Молитвы, тропари, кондаки, всё богослужение – ему не приходилось стараться запоминать все это, оно само запоминалось, легко и беспрепятственно почти ежедневно втекало в него, как река впадает в озеро, наполняя его чистой водой. И этой целебной воде уже вовек было не иссохнуть в нем.
Дядя Петя водил крестника в храм, каждое воскресенье Вася причащался.
У него рождались собственные представления о том, что и как происходит в храме. С младенчества начинала сказываться его поэтическая натура, радостно летящая навстречу образности. Когда в конце службы гасили свечи, от которых ввысь устремлялись дымки, Васе казалось, это молитвы отправляются на небеса. Однажды, глядя, как гасят свечи большого паникадила, как бегут и бегут вверх дымные струйки, он сообщил стоящей рядом маме:
– Мама, скоро кончится служба. Молитва к Богу пошла.
Первое, что стал в своей жизни мастерить Вася, – деревянные крестики из лучинок. И первые детские игры его были конечно же в священника. Он набрасывал на плечи платок, что-то там-сям повязывал и начинал «служить». К веревочке прикреплял грузик и помахивал игрушечным кадилом собственного изготовления. Одно удивление было глядеть на эдакого малолетнего попика.
– Во имя Отца и Сына и СвятагоДуха...Господу пом-м-мо-лимся!..
Слух у него изумительный.
– Можно не сомневаться: хороший священник получится! А ну-ка, Васятка, пойдем теперь на гуслях играть!
Что за волшебное слово «гусли»! И сами они у дедушки – как некая особая драгоценность. В ящике на ножках. Открывается крышка, под ней – ряды струн, из которых дедушка Никита извлекает разнообразные упоительные звуки. Он подсаживается к гуслям на кресле. Внук тоже придвигает поближе свой стульчик. – Самый церковный музыкальный инструмент, – говорит дедушка. – Царь Давид свои псалмы пел под псалтирю. А «псалтирь» по-гречески и есть гусли. Только наши гусли большие. Переноске не подлежат. Оттого именуются иной раз «лежачая арфа».
Такие гусли появились в России при Елизавете Петровне, а при Екатерине Великой получили широкое распространение. Славился игрой на них композитор и певец Василий Федорович Трутовский, носивший титул камер-музыканта и придворного гуслиста. В такой «лежачей арфе» диапазон звучания увеличивался до пяти, а то и семи октав. Для них ввели хроматическую настройку. И больше всего их любили именно русские священники, отчего в народе их так и стали называть: «поповские гусли».
Вася во все глаза глядел, бывало, как дедушка перебирает ловкими пальцами струны, слушал, как зачарованный, а вскоре постепенно стал осваивать инструмент, научился сам играть.
Другого своего деда Вася почти не знал. Приходской священник Федор Игнатьевич Дроздов рано овдовел, передал приход сыну Михаилу и жил уединенно, в постах и молитвах, по-монашески, все его пропитание составляли хлеб, капуста и квас.
Совсем не так жилось в доме у дедушки Никиты. Вот и гусли эти, на которых так весело было играть.
– Ай да мальчик! Все на лету схватывает! – радовались родители. – Вот тебе, Васенька, пастила, как ты любишь.
Пастила – знаменитое коломенское угощение. Попович Вася, как и все другие мальчики, поповичи, дети гончаров и плотников, ямщиков и столяров, обожал бегать к фабрике, на которой изготовлялось это яблочное чудо, ловить запахи, исходящие оттуда, где она производится на свет, мечтать: «Эх, дали бы мне целое ведро пастилы, чтобы от пуза!»
От фабрики пастилы – айда к скотобойням! Но там другие впечатления – страшные. Вася никакого удовольствия не испытывал, глядя, как ведут на забой несчастную скотину, слушая, как она негодует и ропщет, предчувствуя близкий ужасный конец.
– Коли так жалеешь, зачем же мясо ешь? Не ешь мяса!
– И не буду.
– Не будешь мясо есть – монахом станешь.
– И стану.
Нет, к скотобойням он с ребятами ходить не стал. Другое дело на ручье играть в войну с Турцией.
– Вы будете грузины. Вы – турками. А мы – русские, будем грузин защищать.
– Не хотим быть турками! Но кому-то ведь да надо, иначе что же это за игра в войну, ежели все свои? Приходилось соглашаться. Сегодня мы турки, завтра – вы. Сражение под Кинбурном. Взятие Хотина. Взятие Очакова. Победа при Фокшанах. Триумф на Рымнике. Осада и штурм Измаила. Каждому хочется быть Суворовым.
– Ты?! Да ты, Васька-попович, маловат.
– А Суворов сказывают, ростом не велик. – Кто скрывает?
– Папенька. А он все знает. Он газеты читает.
– Попам газеты читать не положено.
Нет, не берут его в Суворовы. Видать, и впрямь придется идти в монахи. Все чаще разговоры о том, что скоро поступать в духовную семинарию. Мальчика отняли у дедушки с бабушкой, переселили в Ямскую слободу к отцу и матери. У отца огромная библиотека. Михаил Федорович слыл в Коломне книгочеем, любил собирать книги. Эта любовь перешла к сыну-первенцу. Вася, обучившись грамоте, жадно поглощал все, что имелось у отца в книжном собрании. Особенно нравились стихи – оды Державина. Эх, научиться бы тоже так сочинять!
Жизнь, до чего же ты разнообразна и богата! Всем хочется овладеть, всему научиться, все познать. Хочется быть и поэтом, и музыкантом, и Суворовым, и священником, и монахом...