I. ПОДВИЖНИЦЫ ОКРЕСТНОСТЕЙ АЛЕКСАНДРИИ

Язычество не любило девства; оно даже наказывало бездетных, – но первый христианский император «едва не благоговел пред святейшим сонмом девственниц Божиих, будучи убежден, что в душах их живет Сам Бог, Которому посвятили они себя». Если св. апостол так одобрял жизнь девственную (1Кор.7:32–34), то естественно, что еще со времен апостольских являлись в Церкви Божией чистые девственницы, проводившие жизнь в молитве и воздержании. Ученик апостольский св. Игнатий Богоносец писал даже предостережение одному пастырю: «Не возлагай ни на кого ига девства: ибо небезопасно сие стяжание и нелегко сохранить его, когда бывает сие по принуждению». В Александрии, по известию св. Кассиана, основателем девственной жизни был св. Евангелист Марк. Чистые Девы, пламенея любовью к Небесному Жениху своему, обыкновенно бывали первыми мученицами в гонениях за веру, и жизнь девственная в бурные времена не получала определенного устройства. Как великий Антоний явился основателем пустынной отшельнической жизни, так св. Синклитикия была начальницей пустынного общежития для дев и жен.

Она родилась в Александрии от родителей, вышедших из Македонии, богатых и благочестивых. У нее была сестра и два брата, и все дети воспитывались добрыми родителями в христианском благочестии. Младший брат умер рано; другого, когда был он 25 лет, приготовлялись женить, но молодой человек вырвался, как птица из тенет, ушел в пустыню. Дочь богатых родителей и прекрасная лицом, Синклитикия рано увидала женихов, домогавшихся руки ее; родители желали выдать ее замуж. Но она отклоняла от себя предложения о супружестве. У нее были желания другой жизни. Не тешили зрения ее ни наряды, ни дорогие каменья, и музыка не увлекала собою души ее. Она молилась и в молитве находила для себя лучшие утешения. Убежденная в том, что самый опасный враг для нее – молодое тело ее, она любила поститься и смиряла плоть воздержанием и трудами. Она так приучила себя к жизни умеренной, что, если случалось ей принимать пищу не в определенное время, это томило ее, лицо становилось бледным и тело слабело.

Смерть родителей доставила ей свободу вполне предаться той жизни, которую давно избрала она душой. Она продала имущество, раздала деньги бедным, взяла с собой слепую сестру свою, полюбившую уединение, и удалилась в одну из близких к городу гробниц, принадлежавшую родственнику ее. Тамошние гробницы были довольно обширны, чтобы быть жилищем для двух, хотя и не просторны. За этим шагом великой девственницы следовал другой на пути отречения ее от мира. Женщины того времени считали волосы свои лучшим украшением своего пола. Синклитикия пригласила пресвитера, и он, по ее желанию, обрезал волосы ее. Это значило, что она совершила полное отречение от мира и его радостей. Современный св. архипастырь Александр писал деве: «Одежды твои не должны быть из дорогой материи. Верхняя одежда должна быть черной, некрашеной; головное покрывало такого же цвета, без бахромы; рукава должны быть шерстяные, покрывающие руки до перстов; волосы на голове подрезаны кругом; головная повязка шерстяная; кукуль и наплечник – без бахромы. Если встретишься с мужчиной, покрой лице твое и не смотри на человека, а только на Бога».

Благочестивая жизнь дома родительского приготовила Синклитикию к строгой жизни, какую стала она вести в новом жилье своем. Впрочем, она соразмеряла строгость подвижничества с состояниями души и тела своего. Когда чувствовала она сильное восстание плотской брани, она ела только хлеб из отрубей, не пила воды, ложилась на голой земле. Когда ослабевало искушение, смягчалась и строгость ее к себе. Она вела жизнь с духовным рассуждением, опасалась доводить тело до расстройства. Мы видели, говорит биограф ее, таких, которые неумеренным и безрассудным пощением нанесли себе вреда более, чем мог бы нанести дух злобы.

В духовной брани Синклитикия поступала так, как поступают на море. Во время жестокой бури не думают ни о пище, ни о питье, а обращают все внимание на спасение корабля от гибели. Когда пройдет буря, напряжение сил ослабляется и люди принимают пищу и покой. На корабле знают и то, что находятся на изменчивой и коварной стихии. Потому не предаются беззаботной лени и неге, а содержат в готовности снасти на случай новой бури. Так должно быть и в духовной жизни. Так вела жизнь свою Синклитикия!

Великая подвижница желала быть безвестной для всех в своем уединении. Но Господь восхотел употребить ее на освящение многих других дев и жен. К ней стали приходить для выслушания советов ее; другие желали жить с ней, чтобы пользоваться если не словесными наставлениями, то примером жизни ее. Синклитикия долго отказывалась предлагать советы и отвечала на просьбы одними вздохами. Но, наконец, уступила настойчивым желаниям ревнующих о душевном спасении. Так образовалось при ней общежитие девственниц, и она была матерью-наставницей многих.

Образ жизни девственниц предписан был тогда св. Афанасием. «Да будет, – писал он деве, – всегдашним занятием твоим упражнение в Священном Писании. Имей Псалтырь и учи псалмы. Восходящее солнце да видит в руках твоих книгу, и по третьему часу посещай церковное собрание, в шестом часу совершай молитву с псалмами, плачем и прошением, ибо в сей час Сын Божий был повешен на кресте; в девятом часу в пениях и славословии умоляй Бога, ибо в сей час Господь, вися на кресте, предал дух свой Богу. Вставай в полночь и воспевай Господа Бога твоего, ибо в оный час Господь наш восстал из мертвых и воспел Отца. Вставши, сначала прочти стих: «полунощи востах исповедатися Тебе о судьбах правды Твоея» (Пс.118:62). Потом молись и читай 50-й псалом. Поутру читайте сей псалом: «Боже, Боже мой, к Тебе утренюю» (Пс. 62). Также: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение, благословим Тя» (Лк.2:14) и проч. Если будут с тобой девы, то и они должны петь псалмы, и одна после другой совершайте молитву; пред трапезой так благодари Господа: «Благословен Бог, милующий и питающий нас от нашей юности и дающий пищу всякой плоти, исполни радостию и веселием сердца наши, дабы мы, имея всякое довольство, богаты были для всякого дела благого, во Иисусе Христе Господе нашем, с Которым Тебе подобает слава, честь и поклонение, со Святым Духом, во веки веков, аминь». Когда, раздробив хлеб, положишь его на стол, прочти молитву всю «Отче наш». Когда встаешь из-за стола, опять читай «Благословен Бог» и трижды повтори: «Щедр и милостив Господь, пищу даде боящимся Его; слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков». Если сидишь за трапезой с девами, то вкушай с ними все предложенное. Ибо когда ты не будешь есть, то будут думать, что ты осуждаешь их».

Когда св. Синклитикия, уступив желаниям других, стала преподавать советы искавшим их, то опытная мудрость советов ее оказалась такой, что не только руководимые ею девственницы глубоко запечатлевали советы се в сердце своем, но их записывали для будущих времен, и они потом изучаемы были наряду с советами великих духовных наставников.

«Мы все знаем, – говорила она, – как спастись, но не спасаемся по нерадению. Прежде всего нужно сохранять сию заповедь: «возлюбиши Господа Бога твоего... всею душею твоею и ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22:37–39).

Много трудов и подвигов предстоит приходящим к Богу, но потом ожидает их радость. Желающие развести огонь сперва задыхаются от дыма и плачут, а потом достигают, чего ищут; так и мы должны воспламенять в себе божественный огонь со слезами и трудами. Наше звание есть не что иное, как отречение от жизни и помышление о смерти. Как мирские вельможи поручают слугам различные должности: иных отсылают в деревни для возделывания земли, и те там плодятся, а детей, если найдут хорошими, берут в дома свои для услуг, так и Господь лучших детей поставляет на служение себе. Они свободны от всех мирских занятий и питаются от стола Господня. Если мирские жены, сочетаясь с мужем, много заботятся об умовениях, о благовонных мазях и различном убранстве, что бы быть прелестными, то тем более мы, обреченные Небесному Жениху, должны превосходить их в старании, должны омыть скверны грехов подвижничеством».

«Если ты живешь в общежитии (киновии), то не переменяй места, иначе выйдет из того большой вред для тебя. Если птица слетает с яиц, они делаются болтнями и бесплодными; так и монах или дева, если переходит с места на место, охладевает и умирает для веры».

«Живя в киновии, мы должны предпочитать послушание подвижничеству. Последнее располагает к высокомерию, а первое к смирению. Мы должны с рассуждением управлять своей душой. Так как живем мы в киновии, то не надобно нам приобретать собственность и не надобно служить своей воле; мы, как бы ссылая себя, предали все по вере духовному отцу, отреклись от всего мирского, не должны искать того, откуда вышли».

«В чувства наши, – говорила она, – хоть бы мы и не хотели, влезают воры. Как может не зачерниться внутренность дома, когда окружен он дымом, а окна отворены? Не предосудительно ли смотреть на улице обнаженных до непристойности и произносящих слова нескромные? От сего рождаются мысли тревожные и вредные».

«Если ты победила любодеяние грубое, старайся, чтобы враг не вложил любодеяния в ощущения твои. Он часто воздвигает внутреннюю брань, припоминает отшельницам красивые лица, нескромные разговоры. Не должно сдружаться с такими представлениями: они полагают путь ко греху. Если явится в твоей мысли образ красивого лица, гони его вон, – представь все тело любимого предмета в смердящих ранах и гное, представь мертвым трупом, – и порочное желание оставит душу. Мы, принявшие на себя обет чистоты, должны сохранять целомудрие совершеннейшее. И у мирян, по-видимому, есть целомудрие, но у них много неразумия, потому что они грешат всеми чувствами: они и смотрят нескромно, и смеются бесчинно».

«В этом веке нет для нас безопасности. Кто стоит, говорит апостол, пусть остерегается, чтобы не пасть. Плывем мы в неизвестной стороне».

«В море есть более опасные места, есть и покойные. Мы плывем в покойной стороне моря, а мирские – в местах опасных. Мы плывем при свете Солнца Правды, а они несутся в ночи неведения. Впрочем, бывает, что мирские, плывя в темноте и опасности, от страха крепко кричат пред Богом, бодрствуют и так спасают корабль; а мы по нерадению тонем, оставляя управление правды».

«Хорошо не гневаться. Но если случится предаться гневу, то не позволено тебе и дня оставаться в этой болезни. «Солнце да не заходит в гневе вашем» (Еф.4:26). Зачем ты ненавидишь оскорбляющего тебя человека? Гневайся на болезнь его, если можешь, а не на больного. Гнев еще меньшее зло; самое тяжкое зло – злостное памятование о зле. Гнев, на короткое время встревожив душу, проходит, а злопомнение делает ее лютее зверя».

«Не слушай речей злословия, чтобы не быть вместилищем чужих пороков. Если примешь в себя нечистые речи, положишь пятно на твою молитву. Наслушавшись худых отзывов, на всех будешь смотреть косо и ненавидеть без всякой причины. Люби врагов, не презирай беспечных и нерадивых. Истинно добродетельные, подражая Господу, евшему с мытарями и грешниками, заботятся о спасении грешников и употребляют все средства наставлять их на путь спасения. Впрочем, тому, кто сам не испытал деятельной жизни, опасно приниматься за научение».

«Враг нападает сперва объядением, негою и любодеянием. Эти ветры дуют особенно на возраст молодой. Когда душа воздержала чрево, победила чистотой чувственные удовольствия, является гордость или сребролюбие; в уме являются мысли о первенстве, учении, дарованиях, заслугах. Отшельница, если придут к ней такие помыслы, пусть идет в киновию. Пусть она принудит себя есть два раза в день, – она должна выполнять все службы и выслушивать укоры».

«Сокровище открытое похищается легко: так и добродетель, когда о ней публикуется, может пропасть. Воск тает от огня, так душа ослабляется похвалами и теряет твердость добродетели».

«Когда болезнь тяготит нас, не надобно нам скорбеть о том, что от боли и ран не можем петь псалмы устами. Болезнь и раны служат к истреблению похотений; а пост и земные поклоны предписаны нам также для укрощения страстей. Если же болезнями исторгаются страсти, то не о чем заботиться. Великий подвиг – терпеливо переносить болезни и среди них благодарить Господа».

Заботы Синклитикии о вверившихся ей душах не слабели никогда. Она возбуждала одних, ободряла других; забывчивых обращала к добру строгостью, слабых и малодушных поддерживала материнской любовью.

В себе самой Синклитикия показала пример терпения, подобного терпению Иова. Ей было 80 лет, когда посетила ее изнурительная лихорадка; она томила ее более трех лет, огонь пожирал ее, не давая отдыха. Потом от загнившего зуба начали гнить у нее десны; гниение перешло на всю щеку; через 40 дней обнажились кости, едкая материя заразила все тело. Гниение и зловоние так были сильны, что и те, которые прислуживали ей с любовью, страдали сильно. В этом мучительном положении святая не искала себе облегчения, переносила все терпеливо. Когда явился медик, приглашенный сестрами, она говорила: «Для чего вы хотите остановить полезную для меня борьбу?» – «Мы вовсе не думаем, – сказал ей медик, – ни облегчить, ни исцелить вас, хотим только умастить умершие члены тела вашего, чтобы остановить в них заразу, опасную для прислуживающих вам». «Если это не для меня, то пусть будет по-вашему», – сказала страдалица. Еще более трех месяцев страдала она, и жизнь ее держалась только волей Божией. Никакой пищи в это время не могла она принимать, сон ее был на минуты. «Через три дня я буду разлучена с моим ничтожным телом», – сказала она наконец. И в назначенный день душа ее отлетела ко Господу, Которого она так крепко возлюбила на земле.

Блаженная кончина ее последовала около 350 г.

По древнему известию, блаженная девственница Сарра была настоятельницей девичьей общины. Она шестьдесят лет прожила в тесной келье своей на берегу Нила и ни разу не взглянула на реку. Духовная твердость ее была изумительная. Много случалось с ней разных искушений, то болезни, то обиды: она терпела и молилась, оставаясь верной обету. Докучливые образы суеты мирской, иногда прелестные и чарующие, прогоняла страхом Божиим.

Со страстью блуда боролась она 13 лет и никогда не просила о прекращении борьбы, а только молилась: «Дай мне, Господи, крепость». Раз, когда искушение было сильнее и настойчивее, она, в глубоком сокрушении и трепете пред геенною, взошла на крышу кельи и предалась усиленной, горячей молитве. Демон, явясь ей в человеческом образе, поклонился ей и сказал: «Ты победила меня, Сарра». Она, понимая значение хвалы его, отвечала: «Тебя победил Господь Иисус, а не я, грешная».

Слава о ее высоком подвижничестве призывала к ней посетителей. Два известные подвижника пришли из Пелузийской пустыни видеть Сарру. Побеседовав с нею о пользе душевной, они, на прощанье, положили: поучим старицу смирению. «Смотри, – сказали они ей, – не превозносись умом твоим, не говори: вот и отшельники ходят ко мне, женщине». Сарра отвечала: «Да, я точно слабая и бедная женщина; но стараюсь, сколько могу, держать душу при бодрости и мужестве». Она говорила это в тех мыслях, что слабость пола не увольняет никого от долга борьбы христианской и что звание рабы Христовой обязывает к ревности духовной и жену, как и мужчину.

Она говорила: «Если я буду желать, чтобы все люди были довольны мною, то должна буду стоять с поклонами у дверей каждого. Но лучше буду молиться, чтобы сердце мое было чисто пред всеми».

Она особенно часто помышляла о смерти и побуждала себя к готовности стать на Суде Божием не со стыдом и бесполезной тугой. «Когда поднимаю ногу свою, – говорила она, – чтобы взойти на лестницу, то представляю себе смерть и потом всхожу на лестницу».

В числе наставлений, слышанных от нее, чаще других встречали настояние ее быть милостивыми к бедным. «Хорошо, – говорила она, – подавать милостыню и для людей; пусть она подается и по человекоугодию, но, повторяемая, она обратится в дело чистой любви к Богу».

Память о св. Сарре совершается в сырную субботу, когда воспоминаются все великие подвижники.

Святая девственница Феодора подвизалась в Александрии: по памятникам называется она Александрийской. По наставлениям ее более чем вероятно, что она была настоятельницей общины дев. По ее же словам видно, что она жила в то время, когда Александрийской Церковью управлял архиепископ Феофил. Между письмами св. Исидора Пелусиотского, жившего во время Феофила и Кирилла Александрийских, есть послание к александрийским инокиням-сандальницам. Это название значит, что инокини блаж. Феодоры носили на ногах сандалии, тогда как фиваидские пустынницы ходили босыми. «Женский пол, – писал преподобный, – не имеет права на снисхождение: он может мужественно противостоять обольщению и отражать нападения пожеланий. Учат этому славная Сусанна, дочь Иефая, и достойная удивления Иудифь... А глава женских побед и трофеев всехвальная Фекла, стоявшая неизменным столпом девства, как огонь, возгоревшись среди волн страстей, приплыла в безопасную пристань. Если желаете быть таковыми, сохраняйте неугасимыми лампады: скоро придет Жених. Да не усыпит вас какой-либо сон сладострастия, который сонливых и нерадивых оставляет за дверями брачного чертога». Блаженная Феодора бодро ожидала Небесного Жениха, зорко смотрела за состоянием души своей, не допуская власти греха над собой. По памятникам остается за нею название св. Феодоры щедролюбивой. Это значит, что она отличалась в жизни своей особенной любовью к подвигам милосердия. Подвигами многих лет достигла она высокой духовной опытности, так что наставления ее записывались и перешли в книгу духовных советов.

Она приглашала избирать тесный путь, указанный Спасителем, как путь, необходимый для духовного совершенствования. «Старайтесь, – говорила она, – входить тесными вратами. Если бы деревья не подвергались в холодное время напору ветров, дождю и стуже, то летом не приносили бы плодов. Жизнь земная с ее невзгодами – наша зима. Если не станем переносить скорби и испытания – не ожидайте себе покоя за гробом».

«Неоценимы выгоды уединенной жизни, особенно для дев и отшельников молодого возраста. Но надобно строго наблюдать за собой, чтобы не утонуть в лени или унынии. Под предлогом желаемого душевного мира предаются покою телесному и доходят до бед душевных; появляется чувство усталости, расслабление колен, появляется то та, то другая болезнь. «Болен я, – говорят, – не могу прочитывать положенных молитв». Но дело в том, что не возбуждают себя к твердости. Один монах при наступлении часа молитвы ощущал лихорадку и боль в голове. Раз он говорит себе: «Да, я чувствую себя дурно; пожалуй, я умру: пусть же встану и помолюсь Богу прилежнее обыкновенного». Так он вынудил себя стать на молитву и читал положенные молитвы. Оказалось, что еще не окончил он молитв, как чувствовал легкость, и когда прочел, то пропала вся болезнь. После того он стал бороться с лукавой ленью точно так же и каждый раз чувствовал себя после молитвы свежим и здоровым».

«Христианин, разговаривая с манихеем, настаивавшим, что тело – источник зла и дело демона, отвечал ему умно: «Подчините тело ваше христианскому умерщвлению и убедитесь, что тело создано Богом«».

«Один уважаемый человек, – говорила она еще, был осыпаем жестокой бранью. Выслушав брань, отвечал он покойно: «Я мог бы отвечать вам такой же бранью, но Христов закон заграждает мне уста»».

«Ни бдения, ни телесные труды не доведут нас до спасения, если нет в душе смирения. Был святой пустынник и изгонял духов из бесноватых. Раз спросил он демона, что прогоняет его, не пост ли? «Нет, отвечал тот, -и мы постимся». – «Не бдение ли?» – «Нет, ты знаешь, что и мы не спим и бываем очень деятельны». – «Не пустынная ли жизнь?» – «Нет, и мы ходим по пустыням». – «Какая же добродетель изгоняет вас?» – «Смирение побеждает нас, смирения не терпим мы», – отвечал тот. Видите, – продолжала Феодора, – смирение есть та добродетель, которая дарует нам победу над злыми духами».

Она не дозволяла никому оставлять своей кельи по причине искушений. «Искушения, – говорила она, – пойдут за нами везде. Пустынник, мучимый искушением, собирался совсем в дорогу, чтобы оставить свою келыо. Но неожиданно видит, что кто-то в человеческом образе надевает сандалии и говорит ему: «Ты, может быть, ради меня удаляешься отсюда; но уверяю тебя, что я хожу скорее тебя и, куда бы ты ни пошел, везде найдешь меня». Видите, он еще насмеялся над неопытным отшельником».

Вот прекрасный урок, данный святой для начальствующих! «Кто не умеет, – говорила она, – вести другие души ко спасению, пусть откажется и от мысли о начальствовании. Начальник не должен питать в себе ни гордости, ни желания власти. Он не должен быть игрушкой лести и не должен ослепляться подарками. Начальник должен быть кроток, исполнен смирения, терпелив; он должен быть строго честен и прямодушен; должен быть кстати снисходительным и в свое время строгим. Любовь его должна заботиться о других, как о самом себе». Св. Феодора почила около 415 г.

В окрестностях Александрии, при св. Златоусте, было много спасавшихся девственниц. Иные жили в отдельных кельях, другие в киновиях. «В стране Египетской, – говорит великий проповедник, – в Антиохии, можно видеть Христово воинство, чудное общество, образ жизни, свойственный небесным силам. И это не только между мужчинами, но и между женщинами... И жены часто превосходят подвигами своих мужей и воздвигают знамения блистательной победы».

Близ Александрии спасалась и спаслась в могильной пещере великая девственница Александра. «Не могла я, – говорит усердная посетительница восточных отшельников Мелания-старшая, – видеть сию блаженную в лице, но, став у отверстия, просила ее открыть причину, по которой оставила она город и заключила себя в могильной пещере. Она отвечала мне через отверстие: «Один человек сходил с ума по мне; чтобы не огорчать и не бесчестить его, я решилась лучше заключить себя живой в этой гробнице, чем портить душу, созданную по образу Божию». Когда сказала я ей: «Как же ты, раба Христова, выносишь это, что совсем никого не видишь и одна борешься со скорбью и помыслами», – она отвечала: «С самого утра часа до девятого я молюсь; с часа пряду лен; в остальные часы дня припоминаю себе сказания о вере святых отцов и Патриархов о подвигах блаженных апостолов, пророков и мучеников; когда наступает вечер, я, принесши славословие Господу моему, ем свою долю хлеба, а ночь всю провожу в молитве, ожидая конца своего, когда разрешусь отселе с благою надеждою и явлюсь лицу Христову». Пищу приносила ей одна добрая женщина и передавала через отверстие пещеры. Иначе затворница не показывалась на глаза ни мужчине, ни женщине. Так подвизалась она до двенадцати лет! Чувствуя близость кончины, приготовила она сама себя к погребению. Раз женщина, принеся пищу, не получает никакого ответа затворницы. Поняв, что она почила, дала знать о том в городе. Целые толпы поспешили из города к пещере великой подвижницы, открыли вход в пещеру и увидели, что Господь, по ожиданию подвижницы, принял ее к себе в селение праведных».

Так как Мелания беседовала с затворницей не раньше 373 г., а Палладий, путешествовавший по пустыням Египта с 388 г., уже не застал ее в живых, то кончину Святой надобно относить к 376 году.

Святая девственница Пиамука (Пиама) взошла на дивную степень духовного совершенства в доме матери. Она жила и здесь как в затворе, уединенно, не видалась с людьми пустыми, принимала пищу через день, после молитвы пряла лен. Так говорит о жизни ее Палладий. При такой простоте жизни, но и при зорком наблюдении за своей душой, она так преобразовала свою душу, что Господь удостоил ее дара прозрения. Последнее открылось по особенному случаю. Так как Нил разливом вод своих оплодотворяет поля, то поселения, дорожа благодетельной влагой, задерживают ее на полях искусственными загородями; при этом немощи людские поднимают спор и ссоры, нередко сопровождаемые драками. Община, более многолюдная, чем та, где жила Пиамука, поклялась истребить за воду слабое поселение. По молитвам Аммы Шиамы Бог спас от преступления и смерти. Ангел открыл Пиамуке о злодейском замысле соседей. Она, созвав старшин села своего, объявила им о замысле. «Ступайте, – говорила она, – встречайте тех, которые идут на вас, упрашивайте их, чтобы удержались от боя». Старшины в страхе пали ей в ноги и говорили: «Мы не смеем идти навстречу им; мы знаем пьяную жизнь их и их буйство; сотвори новую милость с нами, иди сама к ним и уговори их оставить нас в покое». Она не поступила по их просьбе, не пошла иметь дело с людьми, от сношения с которыми давно отказалась, а обратилась к Господу; удалясь в свой домик, провела всю ночь в молитве. «Господи! – так молилась она. – Ты Судия земли и не любишь неправды, прими молитву мою, пошли силу Твою, чтобы устремившиеся на погибель нашу стояли как столпы на месте, где встретит их сила Твоя!» И молитва ее была услышана. Неприятели на третьем камне от села остановились и не могли сдвинуться с места. Им также было дано знать, что задерживает их молитва праведницы. Они прислали послов своих в село и просили мира. «Благодарите, – говорили, – Бога, Который по молитвам девы Пиамуки избавил вашу собственность от истребления».

Память о св. Пиамуке (Пиаме) чтится марта 3-го дня и в субботу сыропустную.

Тот род подвижнической жизни, какой проходили блаженные девы Александра и Пиамука, много имеет своих преимуществ: но он соединен и со многими опасностями. По наблюдениям духовного опыта, жизнь наедине сближает с гордостью или отчаянием, а иногда со страстью к корысти, тогда как общежитие отнимает пищу у этой последней страсти и обламывает угловатую гордость. Вот и пример, выставленный Палладием из жизни, современной свв. Александре и Пиамуке.

В Александрии была девственница. По виду она была смиренна, но в душе горда и любила более деньги, чем Христа. Она была богата, но не подавала пособия ни страннику, ни деве, ни монаху, ни обиженному, ни бедняку, ни в церковь. Она взяла себе на воспитание дочь сестры своей. Ей-то день и ночь обещала она свое имущество, расставшись с любовью к Небу. Бедная обманывала сама себя. Сперва заразилась она страстью к деньгам; потом и любовь свою к племяннице довела до страсти, под влиянием тщеславия. Кто поработил душу свою заботе о родных, тот подлежит суду закона за то, что мало ценил свою душу. Больную девственницу решился излечить пресвитер Макарий, надзиратель богадельни увечных. В молодости своей он был ювелиром, о чем знала и дева. Придя к ней, говорит он: «Попались мне дорогие камни – изумруды и яхонты; краденые они или некраденые, не умею сказать, только камни высокой цены; владелец продает их за 500 червонцев; это чудный наряд для твоей племянницы». Дева, привязанная к племяннице-невесте, говорит: «Сделай милость, не уступай их никому, вот тебе деньги». И выдала 500 червонцев. Святой Макарий употребил деньги на нужды богадельни. Прошло много времени, а девственница стыдилась напомнить ему о камнях. «Он пользовался высоким уважением, как старец весьма благочестивый и милостивый; он жил около ста лет, и я еще застал его в живых», – замечает Палладий. Наконец, встретившись с ним в церкви, дева говорит: «Что ж камни, за которые дано 500 червонцев?» Он отвечал: «В тот же день, как ты дала мне деньги, я и заплатил их за камни; пойдем в странноприимный дом, они там у меня; если не понравятся тебе эти камни, возьмешь свои деньги назад». Когда пришли они к дому, старец говорит: «Что угодно тебе видеть сперва: яхонты или изумруды?» – «Что хочешь», – отвечала она. Макарий повел ее наверх и, указывая на женщин увечных, слепых, сказал: «Это вот яхонты!» Потом, сойдя вниз, указал на таких же мужчин со словами: «А это – изумруды! По-моему, драгоценнее этих камней нигде не найти! Впрочем, – прибавил он, – если они не нравятся тебе – возьми свои деньги назад». Пристыженная девственница вышла и, придя в себя, занемогла от скорби. Но после она благодарила старца, когда племянница ее, выйдя замуж, умерла бездетной. Она и сама стала употреблять свое имущество как должно.

В наших штатных обителях, где деньги делятся по рукам, нередко попадаются подобные больные!

«Есть разные пути ко спасению», – так начинается сказание древнего Менолога о св. Евфросинии.

При Феодосии-младшем в Александрии жил добрый христианин Пафнутий, человек очень богатый и уважаемый. Жена его была также добрая христианка и долго не рождала детей. Пафнутий много делал благодеяний для обителей и бедных. Наконец родилась ему дочь Евфросиния. Ей дано было образование по состоянию. На 12 году, лишась матери, дочь была предметом самых нежных забот отца. Умная и красавица собою, она пленяла молодых людей. Нежный отец сделал выбор между женихами, обещал руку дочери молодому человеку, отличному по уму, по сердцу и по благородному происхождению. Но блаженная Евфросиния, воспитанная с юности в благочестии, желала пламенно жить для одного Господа. Она теперь скорбела о том, выполнится ли желание ее.

Один из братий обители, которой особенно благотворил Пафнутий, послан был игуменом пригласить благотворителя на храмовый праздник обители. Не застав в доме отца, он увиделся с дочерью. Евфросиния, расспросив его подробно о жизни монастырской, открылась перед ним, что очень желает она посвятить себя на служение Богу, но что отец, который страстно любит ее, уже отдал руку ее жениху и никак не согласится отпустить ее в монастырь. Инок объяснил ей преимущества девства и дал совет пригласить к себе старца, иеромонаха их, когда отец будет на празднике в обители. Евфросиния так и поступила и провела всю ночь в молитве о исполнении над нею воли Божией. Пришедший старец, после беседы о значении самоотречения христианского, остриг волосы ее и одел ее в иноческую одежду. Оставалось скрыться в обитель, но в какую? В девичьей обители страстный отец мог отыскать ее. Евфросиния оделась в одежду инока и явилась с именем евнуха Смарагда в обитель Феодосиеву, где было до 350 братий,

Феодосии, которому Евфросиния назвала себя евнухом, служившим при царском дворе, но наскучившим мирской суетой, поручил Смарагда опытному иноку Агапиту. Евфросинии было тогда 18 лет.

Красота Смарагда, похожая на красоту женскую, стала предметом смущения для некоторых, которые еще не победили своих немощей, и они жаловались на то настоятелю. Игумен призвал Смарагда и предложил ему жить в уединенной келье. Евфросиния с радостью приняла совет. В строгом затворе прожила она 18 лет. В продолжение этого времени отец много раз бывал в монастыре со скорбью о пропавшей дочери и просил братию молиться об отыскании следов ее. Раз, когда он особенно сильно скорбел пред настоятелем о дочери, настоятель говорит ему, не хочет ли он побеседовать с благочестивым братом, служившим при царском дворе имп. Феодосия? Пафнутий изъявил желание. Настоятель приказал Агапиту отвести Пахомия к затворнику Смарагду. Евфросиния, увидев любящего отца, заплакала. Но Пафнутий не узнал дочери: красота ее от бдений и слез поблекла, да и она же закрыла лицо свое головным покрывалом. Она говорила отцу о вечности и славе небесной, о смирении и чистоте, о любви и милосердии, приближающих к Богу, – благости бесконечной; говорила о том, что любовь к детям не должна превышать любви к Господу и что скорби времени, если переносятся терпеливо, усовершают душу для неба; уверяла благостью Божией, что дочь его при стольких молитвах непременно была бы найдена, если бы она была на пути недобром, и что, во всяком случае, Господь утешит его в свое время. Беседа дочери оживила оскорбленную душу отца. «Я так много получил пользы от брата, как бы нашел дочь мою», – говорил он настоятелю.

Не будем думать, что деве чистой жить в обществе мужчин было легко или при свидании с нежным отцом не тяжко было смотреть на душевные страдания его. Она боролась с природой, от поста и борьбы харкала кровью, но при помощи благодати побеждала природу. Св. певец поет: «Странное зрелище, не легко понятное для естества человеческого... Как ты прошла сквозь огонь, не обжегшись? Ты испепелила сласти похоти огнем воздержания, молитвой и слезами доискивалась Бога. Разжегшись огнем святой любви, ты сожгла хворость слабостей, и, разгоревшись огнем любви к Господу, ты, чудная, засияла лучами чудес!»

После блестящих побед над природой св. Евфросиния приблизилась к кончине своей, лежала тяжко больной. На то время отец се прибыл в монастырь. Узнав о смертной болезни Смарагда, он говорил с глубокой скорбью: смерть Смарагда будет для него тяжелой потерей; ему одному обязан он той покорностью Промыслу, с какой переносит потерю дочери. Он выпросил у настоятеля дозволение видеться с затворником в последний раз. Больной затворник, при свидании с Пафнутием, просил его остаться на три дня в монастыре и обещал открыть ему нечто неожиданное. Пафнутий полагал, что затворник имел видение о его дочери и остался ждать. Спустя три дня пришел он к Смарагду. Тогда святая открыла ему, что он в келье дочери своей, оставившей жениха и отца для Господа; она просила отца не дозволять никому прикасаться к телу ее, но пусть он, отец, обмоет тело грешной дочери своей; наконец, просила и о том, чтобы отец отдал монастырю имущество, которое могло принадлежать ей. И вслед затем испустила дух свой на руках отца своего (около 445 года).

Открывшаяся тайна, смерть так долго отыскиваемой дочери, произвела на отца потрясающее, но понятное действие. С громким воплем упал он без чувств на пол. Агапит, услышав крик его, поспешил дать ему пособие и дал знать настоятелю; скоро собралась вся братия. Тайна стала известной всем, и все воздали хвалу Богу, подавшему крепость для победы в борьбе столько трудной. Пафнутий отдал значительную часть имения своего монастырю, остальное раздал бедным и решился провести остаток жизни в келье дочери. Спустя 10 лет умер он на той самой рогожке, на которой умерла дочь его.

Благодать Божия открылась в теле Евфросинии чудом, спустя несколько часов после ее смерти. Один из братий, слепой на один глаз, припав к умершей, со слезами молился и вдруг поднялся с лицом веселым: он внезапно прозрел.

Церковь празднует память о святой Евфросинии сентября 25 дня.

Тем же путем, по которому шла прп. Евфросиния, лет за 50 до нее шла и достигла Небесного Царствия подвижница Ликопольской пустыни. Преступно, оскорбительно для совести чистой, если жена является в одежде мужчины по легкомыслию, по движениям греха, особенно женщина, предъявляющая права на деятельность мужчины в кругу общественном, – великое, уродливое явление. Это не женщина и не мужчина, а погибший член людской. В отношении к обществу природа указала место женщине – семью, тут она полезный деятель. Другое дело, когда хотят жить только для себя и Господа, ищут спасения своего. Одежда мужчины может оказаться необходимой жене, даже для спасения жизни телесной. По отношению к душевному спасению, если одежда мужчины оберегает женщину и от одного праздного любопытства жен, самого докучливого и самого бесплодного, – и это уже великая выгода для души; но она не может спасать жену и от похотливых очей мужчины. Если же с одеждой мужчины жена соединяет глубокое молчание, то она совершает самый тяжелый подвиг, так как говорливость – досадная слабость женской организации.

Скитский авва Виссарион, который скончался не позже 390 г., странствуя с учеником своим Дулою по пустыне около Ликополя, зашел в пещеру. Наставник и ученик нашли здесь пустынника-старца, который вьет веревки из пальмовых листьев; по входе их пустынник не обратил на них никакого внимания, не приветствовал их, не обратился к ним с вопросом или просьбой, а продолжал в молчании свое дело – работу и молитву. «Пойдем отсюда, – сказал авва ученику, – старец не получил извещения, чтобы говорить с нами». Спустя несколько времени, возвращаясь назад, шли они опять мимо пещеры. Авва Виссарион сказал ученику своему: «Зайдем опять сюда, может быть, Бог даст, что сей старец поговорит с нами». Входят в пещеру и видят, что пустынник умер. Наставник сказал ученику: «Похороним почившего, на это и послал нас Бог сюда». Когда стали совершать обряд погребения, увидали, что это – жена. И учитель и ученик поражены были изумлением. «Смотри, чадо, – сказал авва, – вот и жены в пустыне успешно ведут брань с духом злобы и одолевают его, а мы не бодрствуем». Учитель и ученик прославили Господа.

Авва Даниил, который 40 лет прожил в общежитии, потом с 420 г. жил отшельником в Скитской пустыне, пришел с учеником своим в Александрию, и при них случилось следующее: сын инока октодекадского имел молодую жену Фомаиду. Отец, бывая у сына, разжигался похотью на сноху, обнимал и целовал ее, та принимала эти ласки, в простоте чистой души, за выражение любви родительской. В одну ночь товарищи рыбаки вызвали сына-рыбака на рыбную ловлю. Отец стал приставать к снохе с явным грешным требованием. «Что с тобою, отец? Оградись знамением креста Господня и отойди», – сказала Фомаида. Тот, распалившись похотью, не отходил, а приставал. Фомаида сопротивлялась твердо. Над кроватью сына висел меч. Схватив меч, отец стал грозить Фомаиде, что убьет ее, если не послушается его. Фомаида отвечала твердо: «Хотя бы рассекали меня на части, никогда не соглашусь я на беззаконие».

Распаленный гневом, несчастный преступник ударил Фомаиду мечом и убил. Приходят другие рыбаки звать сына и видят убийство. Отец говорит им: «Ведите меня к князю, я – убийца». Авва Даниил, узнав об том, говорит ученику: «Надобно с честью похоронить тело страдалицы». Он идет в Октодекадский монастырь александрийский; его встретил настоятель с братией. Старец сказал инокам: «Тело Фомаиды должно быть положено не иначе, как с отцами». Иные с ропотом отозвались: «Вот велит положить тело вместе с отцами». Старец сказал: «Это отроковица – амма (мать) мне и вам, она умерла за чистоту». Тогда никто более не возражал старцу и она погребена была с отцами.

В одно время в скиту восстала блудная брань на брата, и он объявил о том авве Даниилу. «Иди, – сказал ему старец, – в Октодекадский монастырь, в гробницу отцов и молись там так: «Боже, для молитв святой Фомаиды, помоги мне"». Брат поступил так, как велел старец, и, возвратясь из Октодекадского монастыря, пал к ногам старца. «Бог по молитвам твоим избавил меня от блудной брани», – говорил брат. «Не то говоришь ты, говори, как освободился ты?» – сказал старец. Брат отвечал: «Я сотворил только 12 поклонов и, наклонившись на гробницу, заснул. Приходит отроковица и говорит мне: «Прими сие благословение и иди с миром в келью свою». И я почувствовал, что брань перестала. Но что значит то благословение, не понимаю». Старец сказал: «Благословение – дар мученицы целомудрия; такое дерзновение имеют перед Богом подвижники чистоты».

Русский поклонник святынь инок Зосима в 1420 г. писал о Царьграде: «Монастырь женский, идеже лежат мученики Козьма и Дамиан, и тут лежит Фомаида блаженная, яже посечена бысть от свекра... И даде ей Бог исцеления, иже кому брань плотская приходит. И прилегают, и поклоняются гробу ея, и абие отходит брань молитвами ея».

Верность дому супружества награждается Господом и в этой жизни. «Пришли мы в Аскалон, – пишет блаженный Иоанн Мосх, – и авва Евгений, пресвитер, рассказывал нам. Один купец из нашего города, пустившись в море, лишился всего собственного и чужого, только сам спасся. Когда он прибыл сюда, то был взят заимодавцами своими, посажен в темницу и лишен всего, что было у него в доме, так что не осталось у него ничего, кроме того, что сам носил и жена его. Жена его от тяжелой скорби и заботы едва могла кормить мужа хлебом. В один день, когда она сидела и ела с мужем своим в темнице, пришел какой-то важный человек подать милостыню узникам, и, увидев жену, сидевшую вместе с мужем своим, уязвился любовью к ней (она была весьма хороша собой), и сказал ей через тюремного сторожа, чтобы она пришла к нему. Она охотно пошла, думая получить милостыню. Отведя ее в сторону, тот человек спросил ее: «Кто ты и зачем здесь?» Она рассказала ему все. Он сказал ей: «Если я заплачу за тебя долг, проспишь ли ты со мною эту ночь?» Прекрасная и вместе целомудренная жена отвечала ему: «Я слышала, господин мой, слова апостола, что жена не владеет своим телом, но муж; итак, позволь мне, господин, спросить об этом мужа моего, что он прикажет, то и сделаю». Она пошла и сказала обо всем мужу. Благоразумный муж, по любви к жене своей, не захотел таким средством освободиться из темницы. Но, тяжко вздохнув, со слезами сказал жене своей: «Пойди, сестра, откажи этому человеку и скажи: я говорила мужу своему, но он не согласился; нас Бог не оставит». В то же время заключен был в темнице один разбойник, который слышал весь разговор мужа с женой и, вздохнув, сказал сам себе: «В какой крайности они находятся и, однако ж, не захотели купить свободы своей за деньги; они предпочли целомудрие всякому богатству, пренебрегли всем в этой жизни! А я, несчастный, что делаю? Никогда не подумал даже о том, что есть Бог, и вот почему я виновен в стольких злодеяниях». Подозвав их в окно к тому месту, где заключен был, разбойник сказал им: «Я был разбойником и делал много зла, и многих умертвил, и знаю, что когда придет начальник, меня казнят, как убийцу. Увидав целомудрие ваше, я сокрушился за вас. Пойдите вот на это место городской стены, раскопайте и возьмите деньги, которые там найдете, и помолитесь за меня, чтобы я обрел милость». Спустя несколько дней начальник, прибывший в город, приказал вывести разбойника и обезглавить. Спустя день жена сказала мужу своему: «Позволь, господин мой, сходить на то место, о котором толковал нам разбойник, я посмотрю, правду ли он говорил?» Муж отвечал: «Если тебе угодно, ступай». Жена взяла бороздник, пошла вечером на то место и, покопав, нашла горшок с золотом. Она поступила осмотрительно: отдавала деньги заимодавцам понемногу, чтобы они подумали, будто она у других занимает деньги; наконец выплатила всем.

Так она освободила мужа своего. Тот, кто рассказывал нам это, присовокупил: «Вот они сохранили заповедь Божию, и Господь Бог наш возвеличил милость свою над ними"».

Скитские отцы Иоанн Колов и брат его Даниил ревновали не только о своем спасении, но и о спасении других. Авва Иоанн Колов говорил: «Нельзя строить дома с верха, а начинают с основания». Что же за основание? «Основание – любовь к ближнему, заботливая о его спасении», – говорит авва. По этой-то любви авва любил говорить и делать полезное для других. Этою-то любовью возвращена была к Господу сбившаяся с доброго пути Таисия.

Таисия была дочь богатых и добрых родителей; они учили ее добру, и их уроки не были бесплодными в душе дочери. Оставшись сиротою, она обратила свой дом в приют для странников. Особенно находили у нее покой иноки скитские, посылавшиеся старцами по разным нуждам в город. Так, немалое время принимала она с щедрой любовью пустынных отцов. Наконец средства ее очень уменьшились. Пришлось самой знакомиться с нуждами и горечью нищеты. Явились к молодой девушке дурные люди, и она, потеряв невинность, стала промышлять блудом в Александрии. Скитские старцы, услышав о том, сильно горевали о порче бедной девушки. В общем собрании сказано было Иоанну Колову: «Тебе Бог дал мудрость; сестра Таисия, столько благотворившая нам и которой должны мы оказать любовь за ее добро, слышно, живет худо; посудись, авва, побывать у неё поговорить с ней, не придет ли она в себя». Авва отправился. Прибыв в дом Таисии, просил он прислужницу сказать о нем госпоже Таисии. «Вы, иноки, объели и обобрали ее», – отвечала с гневом старая прислужница. Авва перенес брань с кротостью. «Доложи госпоже, – сказал он ласково, – что могу я доставить ей хорошие вещи». Та доложила. «Да, очень может быть, – сказала Таисия, – иноки ходят по берегу моря, и им попадаются дорогие вещи, жемчуг, каменья; пусть войдет». Авва, войдя, сел около Таисии и, взглянув на нее, залился слезами. «О чем ты плачешь, авва?» – тревожно спросила Таисия. «Вижу, – отвечал авва, – сатана играет на щеках и в очах твоих, как не плакать мне?». Услышав это, Таисия, так много любившая прежде добро, почувствовала мерзость новой жизни своей. «Есть ли покаяние для подобных мне, авва?» – спросила она. «Есть», – отвечал авва. «Веди же меня, куда хочешь», – сказала кающаяся грешница. И, встав, пошла за аввой. Тот, идя впереди, изумлялся и говорил себе: «Вот как бросила все за один раз, не сделав и распоряжения о доме». Прибыв вечером в пустынное место, старец устроил для Таисии из песка ложе и, осенив ее знамением креста, сказал: «Спи спокойно». Потом, приготовив невдалеке и для себя такую же постель, помолился и уснул. Пробудясь в полночь, видит -какой-то светлый путь идет от ложа Таисии к небу и Ангелы возносят душу. Он встал и, подойдя, толкнул Таисию. Оказалось, что она умерла. Смущенный всем тем, что случилось, он пал на землю и горячо молил Господа открыть Свою волю. И вот слышит голос: «И один час покаяния Таисии принят Господом, и принят лучше, чем долгое, но неискреннее покаяние других».

Дочь богатых родителей, прекрасная собою, выбрана была в замужество за доброго молодого человека. Молодой муж любил молодую жену, и жизнь их была примером счастливой супружеской жизни. На несчастье, молодой богатый человек страстно влюбился в Феодору. Он сыпал подарки и деньги, уверения и ласки, чтобы совратить Феодору с пути долга. Та не поддавалась греху. Он обратился за помощью к ловкой женщине, занимавшейся обманами разного рода; продажная душа взялась за молодую, неопытную женщину; после многих сатанинских обольщений она успела внушить Феодоре ту мысль, что Бог не видит грехов ночных, и преступление совершилось ночью. Но едва совершен был гнусный грех, Феодора почувствовала жгучее раскаяние. Терзаемая совестью, она не могла переносить присутствия своего мужа, своих родных и знакомых. Напрасно говорила она себе, что грех ее не известен добрым людям и Богу. Совесть ее обличала в неверности мужу и не давала ей покоя. Наконец приняла она твердое намерение бежать из дома и в пустынном месте загладить преступление строгим покаянием.

Сперва явилась она в женский монастырь, где приняли ее с любовью. Игуменья, заметив тоску ее, дала ей читать Евангелие. Когда прочла она здесь: «ничтоже... покровено, еже не открыется» (Мф.10:26); она обомлела от ужаса. Терзая на себе волосы, призналась она теперь настоятельнице в своем преступлении. «Если есть для меня покаяние, – говорила она, – то разрываю связи с миром и стану молить Бога о помиловании». Боясь того, что муж найдет ее в женском монастыре и не допустит ее выполнить подвигов раскаяния, она положила скрыться в мужском монастыре. В мужской одежде пришла она в Октодекадский монастырь. Настоятель на первый раз не велел давать ответа до утра. Она осталась ночью за монастырем. Потом сказано: «Ты евнух молодой и изнеженный, а устав монастыря строг, суров, нельзя принять тебя». – «Умру с голода, но не уйду от монастыря», – отвечал евнух. Настоятель уступил. Феодора теперь в том самом монастыре, где лежали мощи св. Фомаиды, отдавшей жизнь свою за сохранение верности супружеской. Понятно, как решимость ее на подвиги должна была усилиться. Понятно, почему хотела она умереть, но не отойти от стен Октодекада. Прием в Октодекад считала она знаком, что желания ее – каяться – не отвергнутся небом. На нее возложена была работа в монастырском саду, разноска воды, где она требовалась, наконец, очистка всего двора; вместе с тем не освобождала она себя от поста, бдений, молитв келейных и общих.

Феодора со смирением говорила себе, что, судя по важности ее преступления, послушания, возложенные на нее, слишком легки и снисходительны. Она сама хотела усилить свои труды и довела ревность свою до того, что принимала пищу только один раз в неделю. Успехи ее в духовных подвигах привлекали на нее милосердие Спасителя, и она приводила в изумление игумена и братию своими подвигами, до того распялась она на кресте умерщвления, беспрестанно припадая, как новая блудница, к ногам Христа, день и ночь омывая их слезами покаяния, что не только грех ее прощен был, но она стала на высокой степени духовного совершенства.

Божественная благодать стала обнаруживаться в ней видимо. Так, раз крокодил, пожиравший людей, издох по ее слову. И, однако, Господь допустил подвижнице быть под страшным испытанием. Настоятель послал ее в город с верблюдами, на которых она должна была нагрузить елей и хлеб и возвратиться в монастырь. Ей было приказано, если в пути застанет ночь, остановиться в девятом монастыре (он находился в девяти милях от Александрии). Здесь девушка, принимая Феодору за мужчину, хотела склонить ее ко греху, но была со смиренным негодованием отвергнута, бросилась в постыдном своем исступлении в объятия какого-то прохожего. Сделавшись беременною, она на настояния родителей, хотевших узнать, кто обольститель ее, отвечала, что виновник ее преступления – монах девятого монастыря, и определила день, час и место, где с ним встретилась. По принесении жалоб и произведении розыска в этом монастыре выяснилось, что виновный – Феодор.

Монахи девятого монастыря обратились с громкими жалобами к настоятелю того монастыря, в котором жила подвижница, требуя строгого наказания за оскорбление всего монашества. Смиренная Феодора, конечно, могла бы оправдаться немедленно, но она, глубоко чувствуя свои недостатки пред святостию Божией, решилась добровольными скорбями усовершать душу свою.

Ее выгнали из монастыря; она должна была скрыться в нищенский шалаш, который сама поставила вблизи обители.

Когда обвинившая Феодору девушка родила, Феодоре принесли ребенка, как отцу, долженствовавшему питать его; она кормила этого приемыша молоком, которое соседние пастухи давали ей из сострадания. Сама же довольствовалась дикими травами пустыни, а в утоление жажды пила морскую воду. Сколько скорбей вытерпела эта нежная женская душа под градом насмешек дерзкой праведности! Чего стоило переносить и зной жаркого климата, и холод зимнего сырого воздуха! Лишенная права жить с людьми, жила она со зверями пустынными. И все это переносила с любовью молчаливою целые семь лет.

Спустя семь лет после изгнания монахи девятого монастыря, требовавшие наказания Феодоры, явились к изгнавшему ее настоятелю и просили принять покаявшегося евнуха. Ее приняли, но с условием, что она запрется со своим ребенком в уединенной келье и не будет выходить из нее.

Затворничество это продолжалось два года. Незадолго до смерти ее монастырь терпел великое бедствие: от засухи не было воды в колодцах и даже в самом озере. Игумен, созвав братию, сказал: «Только отец Феодор почивающей на нем благодатью Божией может спасти нас». Вызвав Феодору из уединенной кельи, он велел ей взять сосуд и принести воды из колодца, который был совершенно сух. Она со словом «Благослови, отче» пошла и почерпнула воду из колодца, который мгновенно наполнился водой и не был без воды во все остальное время засухи.

Перед смертью своей Феодора предложила ребенку, считавшему ее своим отцом, самые назидательные советы. Она увещевала его остаться в монастыре, быть послушным, терпеливым, услужливым. Она умоляла его никогда и ни в каком случае не осуждать никого, о согрешающих молиться единому Безгрешному, отвечать скромно на вопросы, не осквернять уст ни праздным, ни хульным словом, служить инокам с любовью, особенно же ухаживать за больными, прибегать к Богу во всех печалях и искушениях и творить о ней поминание перед Господом, Который имеет судить не только грехи, но и правоту людей.

В заключение она сказала мнимому своему сыну, что вручает его Богу Всемогущему, Который не оставит его, ибо Он отец и матерь всех сирот, наставник и руководитель ко спасению. Эти последние советы ее ребенку слышали некоторые из иноков. После горячей молитвы она почила от трудов своих.

Увидев, что она умерла, ребенок начал громко рыдать; монахи, слышавшие поучения и дивную последнюю молитву ее, пересказали о том настоятелю, но Бог уже открыл ему и о поле, и о духовных заслугах умершей. Настоятель не хотел обнаружить этого иначе, как в присутствии отшельников девятого монастыря, за которыми и послал. Они прибыли все с игуменом. Тайна пола, ангельская чистота, долгое терпение чудное, подвиги самоотречения, невинность Феодоры были торжественно признаны. Провидению было угодно привести и мужа ее в обитель; он узнал только в это время как о причине удаления жены из дому, так и о подвижничестве ее; глубоко пораженный примером, он оставил свет, продал свое имущество, принял монашество, поселился в келье Феодоры и был погребен в одной с ней могиле. Ребенок же возрастал в добродетели и впоследствии был настоятелем этого самого монастыря.

Блаженная Феодора подвизалась при императоре Зеноне (474–490 гг.).

Аполлинария была внучкой благочестивого имп. Маркиана; о родителе ее Анфиме, зяте Маркиана, сперва первом министре, потом императоре Запада (468–471 гг.), св. Феофан говорит в своей летописи: «Это был муж самый христианский и управлял царством в Риме благочестиво». Само по себе понятно, что дочь таких родителей получила лучшее образование. Но на земле скучно душе при всякой обстановке, если только душа присматривается к себе и земле. Аполлинария сильно желала скрыться от сует мирских и посвятить жизнь свою на служение Господу. Родители страстно любили ее и желали видеть в замужестве. Она отклоняла предложения о браке и выпросила себе дозволение поклониться святым местам Востока. Благочестивые родители поручили ей раздать богатые дары церквам и обителям Востока. Она отправлена была со множеством слуг и служанок, с запасами серебра и золота. Буря пригнала корабль ее к Аскалону. Совершив поклонение св. местам Иерусалима, раздав щедрую милостыню храмам, обителям и бедным, она предоставила свободу слугам и служанкам и оставила при себе только старца и евнуха. Из Иерусалима отправилась она в Египет поклониться мощам муч. Мины. Отдохнув в обители св. Мины, сказала, что должна посетить скитских отцов. На дороге ночью у источника, который после назывался источником Аполлинарии, когда слуги заснули, она оделась в одежду инока и скрылась в камышах соседнего озера. Здесь она мужественно вела начальную борьбу со страстями. Рои комаров скоро превратили мягкое тело ее в сухую кожу; вся внешность ее до того изменилась от насекомых и поста, что и знавшему ее нелегко было узнать ее в одежде отшельника; скудную пищу доставляло ей финиковое дерево. В пустыне встретился с нею авва Евфимий. Она просила у него дозволения обитать с братиями и, при вопросе об имени, прибавила: «Грешный евнух Дорофей желает спасти душу свою». Авва дал евнуху келлию и велел плести камышовые веревки. Скитскими отцами тогда уже принято было за правило принимать пищу не вечером, как бывало прежде, а в девятый час дня (в 2 ч. пополудни). «Недавнее принятие пищи не дозволяет быть с легкими и тонкими мыслями на молитве. Почему признано за полезное принимать отдых в девятый час дня. Когда пища уже переварится в желудке, инок бывает легким не только в ночное бдение, но и при вечернем славословии». Так подвизался и евнух Дорофей. Аполлинария проводила время в подвигах, незнаемая никем в скиту; знали только евнуха – инока Дорофея. У родителей Аполлинарии была другая дочь; та была одержима бесом. Родители отправили ее к скитским отцам с просьбой помолиться об исцелении больной. Настоятель поручил больную Дорофею, хотя тот и отказывался. Молитвами Аполлинарии больная исцелилась. Возвратясь к родителям, сестра скоро опять подверглась болезни, и злобный дух обвинял инока Дорофея в растлении девицы. Поднялся шум против иноков. Посланы были нарочные взять преступного Дорофея для суда и наказания. «Пусть дозволено будет поговорить с царем и царицей в уединенной комнате», – сказал мнимый евнух. В уединенной комнате евнух выпросил обещание отпустить его в пустыню, когда открыта будет тайна. Затем открыл он грудь свою и прибавил, что видят дочь свою Аполлинарию; больная сестра в то же время была исцелена. В восторгах радости родители плакали, что видят любимую дочь свою – и какою? Они просили ее остаться при них в обители; но надобно было выполнить данное слово, и они просили молиться за них пред Господом. Возвратясь в скит, Аполлинария предузнала, что близка смерть ее. Она просила настоятеля, чтобы не касались тела умершего при погребении. «Как это можно?» – отвечал настоятель Дорофею. По смерти мнимого евнуха иноки, приготовлявшие тело к погребению, узнали, что это раба Божия Аполлинария. Ее положили (в 470 г.) на восточной стороне церкви, в пещере преп. Макария, и много чудес совершалось от ее гроба.

Церковь празднует память св. Аполлинарии января 5 дня.

В Вифинии жил благочестивый человек Евгений. Похоронив жену свою, он решился оставить мир. У него была маленькая дочь и значительное имение. То и другое поручил он надзору верного друга. Поселившись в обители, стоявшей в 32 милях от города Александрии, он выполнял здесь послушание с любовью, и настоятель любил его более, чем других, как верного и усердного раба Божия. Спустя некоторое время любовь отца привела на мысль его дочь, и он стал печалиться. Настоятель, заметив скорбь его, спросил его: О чем он печалится? «У меня осталось юное дитя в доме», – отвечал отец. «Что же, возьми его сюда с собою», – сказал настоятель, не знавший и не дознавшийся, что это дочь, а не сын. Евгений явился в дом. Девочка после восторгов радости о свидании с отцом объявила, что и она не желает оставаться в мире, но не хочет расставаться и с отцом. «Что ж делать нам, – говорит отец, – девочке не позволять жить в мужском монастыре». Она отвечает, что острижет волосы свои и оденется в одежду послушника и так будет трудиться в монастыре. Отец и дочь раздали имение свое нищим, дочь преобразовалась в смиренного послушника Марина, и они были приняты в обитель. Отец обучил дочь читать псалмы. Марин был усердным послушником. Когда дочери было 14 лет, отец, заботясь о ее спасении, сказал: «Смотри, дочь моя, жить тебе между иноками то же, что близ огня, береги себя». Дочь произнесла твердый обет пред отцом и Господом беречь чистоту души и тела. Отец взял с дочери слово и в том, что для себя и других до самого гроба не даст она знать ничем и никому о своем поле. В обители все думали, что живет с ними евнух Марин. Дочери было 17 лет, когда умер отец. Послушливость и любовь к трудам, особенно по храму, были в иноке Марине таковы, что в обители смотрели на Марина с уважением.

Но вот встретило блаженную неожиданное и жестокое искушение. В монастыре была пара волов, с ней отправлялись иноки за три мили в морскую пристань для покупки необходимого для обители. В самой пристани была общая гостиница, где по временам приходилось оставаться на ночь и инокам обители. В одно время настоятель говорит: «Брат Марин! Почему бы и тебе не ходить наряду с прочими и не помогать в пристани?» – «Если повелишь, авва, буду исполнять это послушание». И Марин стал отправляться с телегой и волами, и, если запаздывали, останавливались на ночь в гостинице. У гостинника была дочь. С каким-то прохожим солдатом свалялась она и стала готовою родить. Родители потребовали сказать: с кем она согрешила? Лукавая грешница отвечала, что инок Марин изнасиловал ее и она зачала от него. Родители с дочерью пришли в монастырь и говорили настоятелю: «Вот что сделал инок Марин! Изнасиловал дочь». – «Допросим его», – отвечал настоятель. «Марин! говорил он. – Ты ли сотворил грех с девушкой?» Марин долго думал и вздыхал и наконец сказал: «Согрешил я, авва, каюсь в грехе моем, помолись за меня». Настоятель сильно разгневался и велел отколотить грешника инока. «Так как ты наделал такую пакость, – сказал настоятель, то ты не будешь более жить в монастыре». И выгнал Марина из обители. Не сказав никому ни слова о своей тайне, так как дала слово отцу не открывать своего пола никому, блаженная осталась за обителью под открытым небом и каждого, кто входил в монастырь, просила помолиться за грешную душу. Так провела она три года, не удаляясь от монастыря. Между тем грешница родила гостиннику сынка и вскормила его. Мать ее принесла ребенка к Марину и сказала: «Изволь кормить твое дитя». И, оставив ребенка, ушла. Святая дева взяла ребенка как будто собственного и куском хлеба, который подавали для Христа ходившие в монастырь, кормила его. Так прошло два года. Наконец братия обители сжалились над Марином и просили настоятеля: «Авва! Прости брата Марина и прими его; вот уже пять лет совершает он покаяние у ворот монастыря, прими его, как принял Господь наш Иисус Христос кающихся». Настоятель велел Марину войти в монастырь, призвал его к себе и сказал: «Отец твой был святой человек, как знаешь ты, и привел тебя в святой монастырь еще маленьким. Он не думал, чтобы ты сделал то, что сделано тобою, и никто в монастыре не ожидал того. Теперь ты вступил в монастырь с сыном твоим, плодом греха твоего, для покаяния. Приказываю тебе очищать все отхожие места обители, одному мыть власяницы братии и всем прислуживать, тем только заслужишь любовь мою». Святая, охотно душою приняв поручение, исполнила все, что ей приказано было.

Спустя немного дней блаженная Марина почила во Господе. Братия объявила авве: брат Марин умер. Строгий настоятель сказал: «Видите, братия, каков грех его: не заслужил и того, чтобы принести покаяние. Ступайте, обмойте и похороните вдали от монастыря». Те, когда стали обмывать, узнали, что это жена. Все начали говорить: такое терпение, такая чудная жизнь! Никто не узнал тайны, а все только теснили святую! Со слезами сказали они авве: «Авва! Иди, посмотри на брата Марина, приди, посмотри на дивные дела Божии». Авва, увидав почившую, ужаснулся, упал и, стукая головой о землю, кричал: «Заклинаю тебя Господом Иисусом, не обвини меня пред лицем Божиим за то, что так теснил тебя. Я был в неведении, ты, госпожа, не открыла твоей тайны, и я не знал святой жизни твоей». Он приказал похоронить святое тело ее внутри монастыря, в самом храме, декабря 4 дня. Память ее в греческой церкви 12 февраля. У коптов декаб. 8 (4) «мать Марина». О дне кончины надобно предпочесть показание коптов, как местное, тем более что 12 д. февраля, вероятно, был днем перенесения мощей в Константинополь.

В тот же день и та грешница, мучимая злым духом, пришла в монастырь, исповедала грех свой и сказала, от кого зачала она. На седьмой день она в храме избавилась от беса.

Услышав о дивных делах, бывшие в пристани и соседние монастыри, взяв кресты и свечи, священными песнями и псалмами прославляя Господа, пришли в монастырь и в храме, где покоилось тело блаженной, восхвалили Бога. Здесь молитвами святой девственницы Христос совершил многие чудеса к ее славе. Это было в начале VI века.

Жизнь дивной подвижницы прежде всего подает нам тот урок, чтобы не осуждали мы других. Чужая душа открыта только Господу, а мы легко ошибаемся, даже имея в виду знаки согрешения чужой души.

Дочь подвизалась в простоте души, в одежде инока, сперва по детской любви к отцу, потом по горячей любви к Господу. Господь помог ей вынести и неожиданное ее страшное испытание, по ее крепкой любви к Богу. Но того, что могла перенести любовь крепкая, не должны принимать на себя души слабые, что бы не пасть падением жестоким. Наше дело следовать св. Марине в ее терпении, переносить скорби, какие пошлет нам Господь. Святая Марина поставлена была в горькое испытание обещанием, данным отцу, а не вызвалась на испытание. И мы не должны вызываться на искушение. Другое дело, если вследствие данного обета приходится терпеть горе, и позор, и голод: не нарушай обета, чего бы то ни стоило, да будет слава Господу.

Св. Анастасия и по рождению своему была из высшей дворянской фамилии двора цареградского, и была в замужестве за первым сановником империи. Потому и звали ее патрицианкою. По смерти мужа жила она в страхе Божием и усердно исполняла заповеди Божии. За добродетели и редкую красоту пользовалась она общим уважением. Император Юстиниан оказывал особое внимание к молодой вдове. Это одно было причиной преследования явного, поднятого императрицей против богобоязненной вдовы. Анастасия, более благородная душой, чем думали о ней и добрые люди, сказала себе: «Вот случай спасать свою душу, ты должна избавить императрицу от ревности, иди же в пустыню, так можешь заслужить венец небесный, тебя гонят от двора, почему же и не уйти?»

Взяв деньги и драгоценности, какие могла собрать, Анастасия, не сказав ни слова при дворе, отправилась на корабле в Египет. Недалеко от Александрии построила она монастырь и с ревностью начала подвизаться в молитве. Монастырь этот долго и после Анастасии назывался монастырем Патрицианки. Анастасия смиренно занималась простым женским рукоделием, читала назидательные книги, пела псалмы в храме и была покойна.

Императрица умерла. Император Юлиан, сохранив уважение к высоким качествам Анастасии, велел искать ее везде, с приглашением возвратиться ко двору. Когда слух о том дошел до Александрии и до Анастасии, Анастасия сильно встревожилась распоряжением царя. Она полюбила уединение, любовь к Господу возросла в ней, а двор царский казался ей теперь только жилищем смут, интриг, тревог – то вовсе бесполезных, то решительно вредных для души; по крайней мере, для себя самой считала она теперь жизнь придворную невыносимой.

Боязнь быть принужденной возвратиться ко двору заставила ее бежать в глубокую пустыню. Ночью она оставила свой монастырь. Отыскав авву Даниила, начальника скитников, бросилась к ногам его, рассказала ему все и просила помочь ей. Авва, помолившись, дал ей одежду послушника и с именем евнуха Анастасия запер ее в пещере. Он дал ей правила, по которым должна она жить. Самое главное правило было – не покидать никогда пещеры, ни под каким предлогом, и не принимать никого к себе. Одному из послушников приказано было доставлять евнуху Анастасию раз в неделю хлеб и сосуд с водой, ставить это у пещеры и удаляться, не произнося ни слова.

Анастасия, жившая прежде в роскоши и в почестях, в неге и шуме двора, жила теперь в суровом посте, с лишениями крайними, в уединении глубоком. Твердая душа выполняла правила аввы со всей точностью. Один Бог знает и Он, Благий, оценил скорби и борьбу, какие пришлось переносить затворнице. Так прожила она 17 лет и стала сосудом Духа Святого. Господь открыл рабе Своей день смерти ее. На черепке начертала она слова: «Честный отец, возьми с собою ученика, приносившего мне хлеб и воду; принесите орудия, чтобы предать земле чадо твое, евнуха Анастасия». Тогда же Бог открыл и авве близость кончины Анастасия. Он послал послушника к пещере, и тот нашел черепок с надписью. Пришедшие вслед затем авва и ученик нашли евнуха больным. Авва со слезами говорил: «Блажен ты, брат Анастасий, памятуя о смерти, ты пренебрег земной славой, помолись за нас ко Господу». – «Я имею нужду в молитвах ваших», – отвечал евнух. «Надобно исполнить нашу просьбу, как первую», – сказал старец. Сидя на рогоже, святая обняла голову старца и тихо молилась. Старец, взяв ученика, приклонил его к ногам ее со словами: «Благослови ученика моего, твое же чадо». – «Бог отец моих, – сказала святая, – готовый разлучить меня с землею, да успокоит дух отца на сыне, как почил дух Илии на Елисее». Потом сказал евнух: «Господа ради, не снимайте с меня одежды моей». Старец причастил святую Св. Тайн. Лицо ее засияло как огонь. Оградив себя крестным знамением, сказала она: «Господи! В руки Твои предаю дух мой», – и скончалась. Авва и ученик выкопали перед пещерой могилу; старец снял с себя рясу. «Одень брата», – сказал он ученику. Тот, одевая, увидел, что это жена: груди ее высохли, как листья. На дороге ученик сказал старцу: «Знаешь ли, авва, что это жена?» – «Да, знаю», – отвечал авва и рассказал, что одел ее в одежду евнуха по нужде – ее требовали ко двору, где не могла она быть. Историю дивной Анастасии узнали затем и другие. Преподобная почила в 565 г., в один год с блаженным императором.