Преосвященный Феофан и полковник С. А. Первухин в их взаимной переписке

Рисунок 10. Журнал «Труды Императорской Киевской Духовной Академии» 1915 г., Январь

«Труды Императорской Киевской Духовной Академии» Январь. 1915 г. [41]

10 января 1915 года исполнилось столетие со дня рождения¹⁴⁹ известного затворника-аскета, ученого богослова, неустанного молитвенника, отзывчивого ко всем нуждающимся и обремененным, преосвященного Феофана, бывшего епископа Владимирского. Имя в Бозе почившего святителя, дорогое всем православным русским людям, особенно должно быть дорого нашему Киеву, Киево-Печерской Лавре, Киевской духовной академии, Киево-Софийскому духовному училищу и всем, знавшим почившего, киевлянам.

В Киевской духовной академии преосвященный Феофан получил образование, окончивши курс в 1841 году со степенью магистра богословия. В Киево-Печерскую Лавру студент Г. В. Говоров (мирское имя святителя) очень часто отправлялся на богомолье, здесь же был рукоположен в иеродиакона (в том же 1841 году) с именем Феофана.

Первое служение иеромонаха Феофана, по окончании академического курса, было в Киево-Софийском духовном училище в должности смотрителя училища.

Недолговременное служение иеромонаха Феофана в этом училище¹⁵⁰ не охладило в нем любви к Киеву. Он поддерживал духовную связь с Киевом и киевлянами, переписываясь время от времени то со своим товарищем, то с одним из протоиереев¹⁵¹, то с полковником С. А. Первухиным.

Находясь в затворе 20 лет, преосвященный Феофан вел самую живую и непрерывную переписку со всеми, обращающимися к нему за разъяснением разных духовно-нравственных вопросов. «Со всех концов России, – говорит протоиерей М. Хитров, – летели письма в Вышенскую пустынь – с выражением духовных и телесных скорбей, с горькими сетованиями на неправды, на суету мирскую, на душевное томление. Ежедневно получалось от 20 до 40 писем, и на каждое письмо святитель спешил ответить. И его ответы были истинным целительным бальзамом для скорбных душ. Он чутко старался угадать духовную потребность писавшего и не жалел своих сил, обстоятельно и сердечно разъясняя все вопросы и недоумения. Письма преосвященного Феофана – это истинное сокровище. Начавши читать его переписку, не скоро оторвешься от вдохновенных страниц. Какая свежесть и изящество слога, какое изумительное богатство всевозможных сравнений, какая простота и сердечность сказывается всюду, в каждом письме»¹⁵².

Ввиду важного значения писем преосвященного Феофана, они начали печататься еще при жизни святителя и без сомнения под его наблюдением, а после его кончины многие почитатели спешили поделиться имевшимися у них драгоценными письмами дорогого владыки. Эти письма печатались на страницах «Тамбовских епархиальных ведомостей», «Душеполезного чтения» (по преимуществу), «Воскресного чтения» и др. Писем святителя Феофана накопилось так много, что Афонским Пантелеимоновским монастырем до 1902 года было напечатано VIII выпусков (с отдельным указателем к ним). Но в ряду этих уже напечатанных писем преосвященного Феофана нет писем его к полковнику, жившему в Киеве, С. А. Первухину, которые мы ввиду 100-летия со дня рождения святителя решаемся опубликовать¹⁵³. Кто же такой был сей полковник, которого святитель Феофан удостаивал своим вниманием и с которым переписывался в течение почти 23-х лет?

Семен Афанасьевич Первухин родился 10 января 1815 года. Знаменательно совпадение года, месяца и дня рождения Первухина с днем, месяцем и годом рождения преосвященного Феофана, к которому впоследствии Первухин относился с глубочайшим уважением и благоговением и от которого он получал самые благожелательные письма.

Первухин происходил из дворян Петроградской губернии и воспитывался в кадетском корпусе, на службу вступил в 1833 году; с 1862 года заведовал осмотром оружия в войсках Киевского военного округа; в 1872 году за болезнию вышел в отставку¹⁵⁴. Первухин недаром пользовался особым вниманием преосвященного Феофана. Он был человеком глубоко верующим, искренно религиозным и обладавшим большими сведениями в духовной литературе. Он читал много книг религиозно-нравственного содержания, преимущественно святых отцев, и творения самого епископа Феофана, которые он получал от святителя.

Он путешествовал по многим обителям, восточным и русским, проживая там по нескольку недель и присматриваясь к тамошним порядкам¹⁵⁵. В 1873 году он был в Вышенской пустыни, где подолгу беседовал с преосвященным Феофаном¹⁵⁶.

По отзыву близко знавшего Первухина протоиерея Е. В. Скрипчинского, Первухин «с самых молодых лет военной службы отличался высоким пониманием своего долга и строгим отношением к исполнению своих обязанностей. Он видел несоответствие жизни своих товарищей с требованием долга христианского и служебного и держался от товарищей особняком. Немало терпел он от этого неприятностей и огорчений. Товарищи его ценили, уважали, но не любили. Честное настроение Семена Афанасьевича известно было и его начальству, которое нередко давало ему ответственные поручения производить инспекторские ревизии, в уверенности, что все будет сделано аккуратно и добросовестно, а Семену Афанасьевичу эти поручения причиняли немалые новые огорчения и неприятности. И так прошла вся его служба. В начале ее он задумывал даже выйти в отставку и найти себе приют где-нибудь в тихой обители, что более соответствовало бы его настроению, но все же решил продолжать служить, оставляя свое намерение поступить в монастырь, если Бог судит, в будущем. Кончилась военная служба; Семен Афанасьевич вышел в отставку. Теперь на свободе стал он еще ближе знакомиться с монастырями, посетил многие обители, проживая там подолгу. Собрал он большую библиотеку из книг святоотеческих писаний и вообще духовного содержания, многие перечитал, помечая некоторые места карандашом на полях, и таких пометок очень много; особенно он много читал из сочинений преосвященного Феофана; некоторые книги «Добротолюбия» были настольными его книгами.

Из своих средств Семен Афанасьевич много помогал бедным, раздавая им посильную, довольно щедрую, лепту»¹⁵⁷.

В конце своей жизни Первухин проживал в гостинице Михайловского монастыря, постоянно присутствуя на богослужениях и часто причащаясь Святых Таин Христовых. Он скончался 26 ноября 1892 года, то есть за год с небольшим до кончины епископа Феофана.

Кончина С. А. Первухина, по свидетельству его духовника, архимандрита Митрофана, и протоиерея Е. Скрипчинского, была подлинно христианская. Во время болезни до его кончины два раза над ним совершали елеосвящение.

Отпевание С. А. Первухина совершено было 28 ноября старшим духовенством Михайловского монастыря при участии Васильевского причта в церкви при монастырской гостинице; тело его было предано земле согласно его воле в Преображенском ските на братском кладбище.

Переписка С. А. Первухина с преосвященным Феофаном произошла, можно сказать, случайно и продолжалась около 23-х лет; она началась с конца 1869 года и окончилась в 1892 году¹⁵⁸. Поводом к переписке С. А. Первухина с преосвященным Феофаном послужило следующее обстоятельство.

В 1863 году в нашей духовной литературе оживленно обсуждалось мнение о телесности нашей души и ангелов. «В этом году, – говорит преосвященный Феофан, – появилось в печати Слово о смерти¹⁵⁹ – слово многопоучительное, в котором, однако ж, высказаны были, между прочим, мнения мало известные в христианском мире, каково, например, мнение о некоторой телесности естества души и ангелов. В «Страннике» 1863 года, за сентябрь месяц сделаны были краткие, но сильные заметки на эти новости. Заметки эти вызвали противозаметки, которые и явились отдельною книжкою, под заглавием: «Прибавление к Слову о смерти»¹⁶⁰. Цель «Прибавления» была собрать побольше доказательств на все окритикованные мысли «Слова о смерти» и особенно на мнение о телесности естества души и ангелов. Подвергал ли кто рассмотрению эти доказательства – не умею сказать. Но видно, что мысль о некоторой телесности естества души и ангелов принялась и кому-то показалась очень твердо доказанною. Вступив в спор со спиритами, восставал он против Кардека, признающего, что душа имеет тонкую вещественную оболочку, в пользу Пьерара, который твердит, что то и есть душа, что Кардек признает оболочкою: душа есть эфирное тело, и больше ничего. Чтобы дать больше веса своей защите Пьерара, автор прибавил, что мнение его и у нас окончательно доказано, именно, в упомянутых статьях. Потому и родилось желание просмотреть, точно ли оно доказано. Я просмотрел все показания и предъявления статей в пользу этого взгляда до малейших подробностей и нигде не открыл опоры ему, а напротив, везде, где статьи думали найти подтверждение своей мысли, встречал положения, совершенно ей противоположные. Итог моих изысканий предлагаю вниманию любителей духовного чтения, которые, если не поскучают пробежать их, удостоверятся, что эта новость – телесность души и ангелов – нисколько не доказана, а что по-старому остается вполне доказанною и непреложною древняя истина, что душа и ангел – не телесны, а дух чистый»¹⁶¹.

«Долгом считаю предъявить, что, восставая против показанных статей, я не касаюсь лица автора, которого глубоко уважаю, и буду вести речь с одним его учением»¹⁶².

После такого предисловия, преосвященный Феофан излагает свое мнение по данному вопросу в статье, которая сначала была напечатана в «Тамбовских епархиальных ведомостях», а потом в исправленном и дополненном виде перепечатана в «Домашней беседе» за 1869 год под заглавием: «Душа и ангел не есть нечто телесное, а чистый дух»¹⁶³.

С. А. Первухин, как близко стоявший к иноческому миру и зорко следивший за духовною литературою, обратил внимание на мнение епископа Игнатия, в его «Слове о смерти», и ознакомился со статьею преосвященного Феофана, написанною в опровержение означенного мнения. Узнавши от киевского протоиерея Н. И. Флоринского о местопребывании епископа Феофана, С. А. Первухин вступил с ним в переписку. Первое письмо С. А. Первухина к преосвященному Феофану было написано 27 декабря 1869 года.

В нем Первухин высказывает побуждение, по коему он решился беспокоить святителя. «Прочитавши, пишет он, Ваши статьи в «Домашней беседе» о бестелесности души и ангелов и о порядке богоугодной жизни, я пришел к такому убеждению, что личность Вашего Преосвященства есть явление редкое¹⁶⁴, что Вы обладаете не одним научным знанием, усвоенным из книг, как это обыкновенно встречается нами почти во всех ученых, а что ум Ваш, осеняемый благодатию, дознал о многих христианских истинах через собственное внимание и размышление, что Вы знакомы и с делом аскетизма не через одно только чтение, а и через опыт. При этом Вы представляетесь мне озаренным светом делателем евангельских заповедей, которого увидеть когда-либо и с которым лично побеседовать о многом я счел бы для себя великим приобретением и отрадою».

Так метко и верно Первухин охарактеризовал епископа Феофана, познакомившись только с его сочинениями и узнавши об этом святителе от киевского протоиерея Н. Флоринского¹⁶⁵. Не желая по разным причинам принимать монашество, Первухин в том же письме к святителю Феофану выражает желание «поселиться близ какого-либо пустынного монастыря, чтобы только быть подальше от мира и не видеть его суетности»¹⁶⁶. Особенно же он желал поселиться вблизи Вышенской обители, дабы мог бы по временам пользоваться просвещенной и благодатною беседою владыки. После этих вступительных рассуждений Первухин переходит к главному предмету своего письма о духовности души человека и ангелов. На основании Св. Писания и святых отцев автор различает две субстанции у человека – тело и душу, далее рассуждает о сущности души и ее проявлении, о форме души и ангела¹⁶⁷.

На это обширное письмо Первухина (более 50-ти страниц) преосвященный Феофан также отвечал довольно длинным письмом следующего содержания.

О желании оставить службу и удалиться от людей. О духовности естества души и Ангелов. Какую форму имеют Ангелы и как являются?

[Без даты]

Милость Божия буди с Вами!

Семен Афанасьевич!

Письмо Ваше застало меня немного больным; почему ответ отлагался день от дня. Болезнь между тем подросла и потребовала удаленья из обители для леченья. Тут ответ отсрочен до возвращенья. Я ездил в Тамбов, и только что возвратился, – и спешу исполнять мой в отношении к Вам долг, прося извинения, что, может быть, обеспокоил Вас неотвечанием долгим.

Тридцать уже лет работаете Вы Господу – и конечно, не праздны труды Ваши! Верно, окрепли; крепкому же служить надо человечеству. Службу оставить, если обстоятельства требуют, отчего не оставить; но совсем удаляться от людей – чего ради? Начинающему, только оставляющему недобрый путь – это пригоже, а потрудившемуся столько, как Вы, столько испытанному и дознавшему, надо среди немощных людей вращаться и им помогать своими опытами: ибо и сие – Божий дар, который надо пустить в оборот. Моя мысль потому – не бежать Вам в пустынь какую, а жить среди людей в городах или селах с целию служить им в нравственных их нуждах, – кого вразумить, кого утешить, кого подкрепить – все как Бог пошлет и устроит. – В пустынях – бездействие, наскучит тому, кто привык к деятельности; временное же уединение Вы можете иметь и в городе. – Лучше же всего – предать себя в руку Божию и присматриваться, как Его святой воле угодно будет устроить образ жизни Вашей, после оставления государственной службы. – Но что Вы намерены около меня поселиться, не могу одобрить. Самый худой делаете Вы выбор. Соблазнов от моей дурной и нерадивой жизни не оберетесь. Речи иногда-таки бывают сносные; а уж дела – Боже упаси. Я за тем и в пустыню ушел, чтобы не разорять душ христианских своею дурнотою, и чтоб неведающих меня хоть словом попользовать, в чаянии, не сжалится ли ради того надо мною Господь, и не даст ли хоть под конец жизни дух покаяния в очищение грехов моих – и великих и бесчисленных.

Следуют Ваши рассуждения о душе и Ангелах. Основная мысль о духовности естества души и Ангелов совершенно верна и доказывается у вас солидно. Но мысли о форме души и Ангелов лучше бы отложить в сторону. Лучше уже так говорить: они дух, а как они есть, не ведаю. Рассуждениями о форме затемняется мысль о духовности. Дух, имеющий протяженную форму, предельность, очертание, подлежащий трем измерениям – в длину, ширину и высоту, – что за дух?! – Если он таков, можно его разрубить на две, на 10 и на 1000 частей, и на сколько хотите. – Трехмерное протяжение мыслимо ли без частей разделяемых? И мыслим ли дух делимый? Следовательно, эти понятия не сочетаваемы в одном и том же существе. Если дух, то не протяжен, и если протяжено что́, то не дух.

Затем, св. Отцы, писавшие о душе и Ангелах, всячески чуждались мысли о протяжении, и четко выговаривали, что трех протяжений нет у душ и Ангелов. Так у Афанасия, у Григория Нисского, Иоанна Дамаскина и Максима Исповедника. Мнения их приводятся в читанной вами статье. – Отнимите же три измерения, что останется? – Точка – а это нечто бесформное, не имеющее предельности и очертания. Очертание предполагает движение точки или несколько точек, а не одну. – Если согласитесь признать для душ и Ангелов форму точки – бесформную, за недостатком придумать что-либо ближе подходящее, – то я с своей стороны поперечить Вам не стану. И на этом можно положить конец рассуждениям. Останется решить, как они являются в протяженной форме и действуют на вещественные предметы? – Лучшее решение: как им Бог определил, так и действуют, и являются.

Беда у нас одна – привычка все оформлять. О чем ни стань рассуждать, все вставляется в форму. И о Боге рассуждать не можем бесформно, как ни толкуем себе, что этому не следует быть. Тут мы с собою ничего не поделаем. Остается одно: властно повелеть себе – не смей пространственной формности переносить в мир духовный. Эта форма – для вещественного мира; для духовного же есть другая какая-нибудь. Хоть ты не можешь совершенно отрешиться от этой формности при размышлении даже о духовном мире и даже о Боге, но верь – что там эта категория неприложима.

Сей указ напишем и подпишем: слушали и к исполнению обязуемся.

Сколько, однако, найдется лиц, кои не дадут никакой силы сему указу, и от исполнения откажутся. Трудно представлять душу или Ангела иначе, нежели, как они являются. Спросите, кто рассуждая об них не воображает их такими?! – И я это всегда делаю; верно, и Вы, и все другие. – Признаюсь, что мне часто приходит на мысль, – не уступить ли тем, которые придают душе и Ангелам оболочку тонко вещественную. Тогда все недоумения относительно формы порешатся сами собою. Естество души и Ангелов будет дух – сознательная свободно-разумная сила; а оболочка эфирная будет придаток к сему естеству, приданный ради необходимости их являться и действовать среди вещественного мира. – Вы несправедливы к этому воззрению, считая его нелепым. Оно не чуждо и Отцам Церкви некоторым. И св. Максим Исповедник, порицая считавших душу и Ангела телом, говорит, однако ж: иное дело иметь тело, и иное быть телом. Он будто говорит, что Ангел не тело, а имеет тело; по крайней мере не порицает такой мысли. – А я той мысли, что если уж не можем отрешиться от формы при представлении души и Ангела, то гораздо рациональнее будет признать их облеченными в тонкое какое тело, нежели признавать их духом, вместе с тем допускать и доказывать, что они имеют и форму, протяженную по своей природе: ибо в последнем противоречие себе, а в первом ничего сего нет.

Вы хорошо доказали, что душа и Ангел – дух; но что, будучи таковыми, они имеют и форму – не доказали. –

Первое Ваше доказательство закон мышления, или не закон, а обычай и навык, обращает в закон бытия. Это незаконно. Притом это дело не так у Вас выражено. Мы не можем ни о чем мыслить без значка, без черты какой-либо, означающей и отличающей мыслимый предмет. На самые отвлеченные идеальные предметы мысль кладет значок и под сим значком их представляет. Даже когда о Боге мыслим и свойствах Его, то же она делает. – Но ведь это далеко не та форма, какую вы хотите придать душе и Ангелу. – Стало, из этого Вам ничего нельзя извлечь в свою пользу. – А если будете настаивать, что можно... то я выведу, что и Бог имеет форму. И Вам поперечить нельзя. –

Второе ваше доказательство из Писания. Есть тело душевное и есть тело духовное – что значит – потрудитесь прочитать у св. Златоуста. Место – все о воскресении и о состоянии тел тогдашних. Теперь у нас тело душевное, а там будет духовное. – У Злат[оуста] объяснено и почему так будет. А Вы пустились в иносказание. Тело у вас форма. Законно?! Скажу еще, что если отстранимся от св. Отцев и начнем по-своему толковать; то вы проигрываете поле битвы... Тело душевное есть тело, коим облечена душа, тело духовное – тело, коим облечен Ангел. То и другое эфирное, тонкое. У Ангела посветлее; ибо он повыше, у души менее светло, ибо она пониже. Не лучше ли же согласиться на признание эфирной оболочки у души и Ангела? – Согласитесь: урона никакого не будет. – Второе наведение из Писания берете из того обстоятельства, что Ангелы всюду ходят добро распространяя, а бесы – зло. Это так, но вывод Ваш неверен. Вы выводите, что нельзя, чтоб, бывая в разных местах, Ангелы не были обнимаемы пространством, описуемы... оформляемы. – Потрудитесь просмотреть у св. Дамаскина, как Ангелы суть в известном месте, и уверитесь, что из этого нельзя выводить формности ангельского естества пространственной. – К тому же, по-вашему выходит, что форма Ангелов есть нечто в них случайное, отвне привходящее, по случаю явления их в известном месте: место сие навязывает им форму. – От себя прибавлю в пояснение, как душа и Ангел есть в каком-либо месте: есть так, как и Бог есть где-либо. Бог везде есть не протяжением естества, а есть везде весь, во всяком месте есть. Так – как Бог есть в известном месте, так есть в нем и Ангел и душа. Разница та, что душа и Ангел в этом только месте и суть, а Бог не в этом только, но во всяком месте есть. – Если уж нам не хочется отстать от формы, согласитесь признать оболочку: тут сейчас выйдет и форма пространственная и движение, и все будет обстоять благополучно.

Какую же форму имеют Ангелы? – Этого, говорите, мы не можем сказать. Но если не можем сказать, то не можем сказать и того, что эта форма не похожа на форму человека. А вы это решительно отрицаете. – Законно?! – К тому же не об Ангелах одних речь, а и об душах. – Душе всего приличнее иметь форму человека обычную. Но если ей это прилично, почему отрицать сие в Ангелах? – Лучше формы, как форма человека, мы придумать не можем. Почему, если уже пошло на формы, всего естественнее Ангелов представлять под сею формою, тем паче что они всегда являлись в сей форме. – Только опять, если согласитесь на это, или не захотите отстать от формности, признайте оболочку – светленькую, чистенькую, и придайте ей форму какую угодно, всего же пригожее форму человека.

Как являются Ангелы? – Вы решаете: им дана способность видоизменяться. Дух невещественный видоизменится и примет вещественную форму, вещественно действующую, осязаемую – это на что похоже? – Дух видоизменяется в вещество?!! – Это значит перестать быть духом. Нет, если признаете, что Ангел есть дух чистый, то явление его иначе объяснить Вам нельзя, как допустивши, что он принимает тело случайно на время. – Если этого не хотите, признайте, что он постоянно облечен эфирным телом, которое может, по воле Божьей, видоизменять, как хочет и как нужно. – Тогда будет что́ видоизменять в вещественные формы. А о видоизменении духа думать – не в порядке вещей. – Пример миражей взят неудачно, во-первых, они суть отражение от вещественных предметов, а Ангел – дух; во-вторых, мираж – игра лучей света, а не существо особное; Ангел же есть существо особное, действующее. Потому от них нельзя позаимствоваться ничем к объяснению явления Ангелов. – Лучше, как уже не раз я поминал, – согласитесь признать оболочку. Тогда образ явления Ангелов и душ отшедших никакой трудности не представит.

Тем путем, какой Вы избрали, отстаивать формность душ и Ангелов, как видите, неудобно и опасно. Потому лучше от него отстать. И если не хочется оставить сего предмета недотрагиваемым, то гораздо лучше – признать эфирное тело у Ангелов и душ. – Это допускали некоторые св. Отцы; этим удобно объясняются все вопросы о месте, образе явления и форме Ангелов и душ, и их сношения между собою и с нами. Между тем, духовность естества собственно Ангелов и душ остается неприкосновенною. – И спорить с Вами тогда никто не станет.

Один мой знакомый говаривал: «Ну начали спорить, конца не будет. На то и учились!»

И правда. Уж всегда найдешь, что-нибудь против. – Всяко, однако ж, если что представится Вам, пишите. – Главное у Вас решено – духовность. Побочные вопросы могут оставаться нерешенными. Но жаль, что они решаются отчасти так, что колеблют главное положение¹⁶⁸.

За тем мир Вам! – Благослови Вас Господь идти прямым путем к Нему – Единому Спасителю нашему.

Всех Вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Получено 28 марта 1870 г.¹⁶⁹

Получив от преосвященного Феофана (28 марта 1870 года) очень обстоятельное и благожелательное письмо, С. А. Первухин начал вести с ним оживленную переписку, продолжавшуюся почти до самой смерти Первухина. К глубокому сожалению, некоторых ответных писем преосвященного Феофана не оказалось после кончины Первухина, и мы лишены возможности следить шаг за шагом за перепискою великого святителя с благочестивым, образованным мирянином¹⁷⁰. Так как преосвященный Феофан придавал большое значение письмам Первухина и спрашивал иногда (как увидим ниже) у него мнения о некоторых религиозно-нравственных вопросах, то мы, по мере надобности, будем вкратце приводить содержание писем Первухина.

В письме от 10 апреля 1870 года Первухин, поздравляя епископа Феофана с праздником Воскресения Христова, выражает «глубочайшую признательность» за присылку ему «в подарок» 5 книг, полученных от преосвященного чрез «благочестивого» протоиерея о. Н. И. Флоринского, и за ответное письмо к нему владыки. При этом Первухин выражает искреннее сожаление, что он лишен возможности подробно отвечать на письмо епископа Феофана, так как он отправляется «в обычную его командировку месяца на три, а, быть может, и более, для инспектирования оружия в войсках Киевского округа».

Книги преосвященного Феофана и письмо его «пришли, ко мне (пишет Первухин) во время моего говения и притом как бы для моего утешения в такое именно время, когда ненавистник рода человеческого, по своему злокозненному обычаю, усиливаясь не допустить меня до приобщения Святых и Жизнедательных Таин Тела и Крови Христовых, навел на меня скорбь и смущение, так что я вынужден был говеть вместо одной недели две недели сряду. По окончании же такого моего говения, Бог сподобил меня в Вербное воскресенье приобщиться Святых Таин в Большой церкви Киево-Печерской Лавры из рук совершавшего литургию преосвященного Александра¹⁷¹, который и внушил мне приобщиться в этот день в Лавре, и быть может, святительскими молитвами которого и крепкий натиск врага на меня сокрушен»¹⁷².

Ответа епископа Феофана на это письмо Первухина не оказалось между находящимися у нас письмами святителя.

В следующем письме (от 26 декабря 1870 года), поздравляя епископа Феофана с праздником Рождества Христова и наступающим новым годом, Первухин, уже возвратившийся из командировки, снова выражает сожаление, что он «не может предаться желаемому собеседованию с святителем Божиим» (то есть епископом Феофаном). И вот почему. «В сентябре месяце, пишет он, начальство возложило на меня, помимо моих прямых обязанностей, такое запутанное дело, которое поглотило у меня все время, сильно теснило меня, давило гнетом своим, поставило в жестокую борьбу с высшими властями, заставило терпеть противодействие от подчиненных лиц и угрожало мне даже опасными для меня последствиями, так что вмале не скончаша мене (sic!) ¹⁷³ на земли».

Первухин с облегченным сердцем говорит, что наступает тот год, по истечении которого он получит право на получение полного пенсиона. «Приплывая к берегу (говорит он) не знаю, чем заключится мое служебное плавание, а влечение расстаться с службою более и более во мне усиливается. Как утомленный путник в песчаной степи, томимый смертельною жаждою, стремится к источнику, чтобы прохладить запекшуюся свою гортань, так и я влекусь разорвать все отношения мои с многомятежным миром, если Богу то будет угодно»¹⁷⁴.

На это, кажется, письмо Первухина последовал ответ епископа Феофана такого содержания.

13 января¹⁷⁵.

Милость Божия буди с Вами!

Уж я думал, что Вы заехали не знать куда. Слава Богу, воротились. – Но то нехорошо, что с воинственным духом. Верно Ваши занятия к тому располагают. Я же совсем не хочу воевать. Не лучше ли перестать.

Я вооружаюсь только против того, будто естество душ и Ангелов вещественно... Коль скоро вы этого не допускаете, нечего спорить. Побочные пункты пусть в тени останутся. Вещество думает и Богу молится – вот что не может вместиться в мою голову! Впрочем, сколько ни бейся, точного познания о естестве духов добиться мы не можем.

Ангелы Божии около нас суть – и смотрят на нас, рассуждающих об их естестве, и качая головкою, говорят: «Сумасшедшие, нашли о чем толковать... О подражании нам заботились бы, да о том, как бы нас от себя не отгонять срамными делами своими, – а они вот о чем трактуют».

Так бросим... Будем лучше чаще читать: святые Ангелы Божии, молите Бога о нас. Помоги Вам, Господи, кончить порученное Вам дело во славу Божию, то есть право без всякой кривды. Дай, Господи, Вам прожить весело этот год, только все же со страхом Божиим. – А потом, если Бог благословит, и на покой.

Всех Вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В 1871 году Первухин писал епископу Феофану еще два письма (от 5 и от 29 марта). В первом письме, после поздравлений владыки с днем ангела¹⁷⁶ и соответственных благожеланий, Первухин выражает следующее пожелание: «...Великий памятник оставил по себе старец Паисий Величковский составлением книги «Добротолюбия», но язык его времени для нас теперь устарел и для понимания нашего сделался трудным. Великую услугу, по моему мнению, оказали бы и Вы Церкви Православной, если бы эту книгу издали в русском переводе».

Очень может быть, что преосвященный Феофан, со вниманием относившийся к мнениям Первухина, с этого времени начал помышлять об издании «Добротолюбия» в русском переводе, впервые явившегося в печати лишь в 1877 году.

В письме от 29 марта 1871 года Первухин поздравляет епископа Феофана с праздником Воскресения Христова и признается, что душевное его настроение не гармонирует с общим торжеством.

«Хотел бы (пишет Первухин) порадоваться и я, да нет, не дается мне радости. Откуда и чем почерпну ее! Людские грехи меня не веселят и я бегу прочь от них. Светское общество для меня опостылело и я для него. Людям кажусь я странным и даже, быть может, изувером, а потому и смотрят на меня таким каким-то ироническим взором, который обдает душу мертвящим холодом. Где же возьму мое радование?»

Весьма интересно было бы знать, что епископ Феофан ответил в утешение скорбящему боголюбцу? К сожалению, ответных писем святителя на эти два письма (от 5 и 29 марта 1871 года) Первухина к нему не сохранилось. (Однако далее составитель публикации, протоиерей И. Корольков, публикует предполагаемый ответ на эти письма. – Ред.)

О болезни Первухина: утешаюсь, что за Вас заступилась вмч. Варвара. О невозможности быть в церкви: вообразите себя в храме и проходите молитвенно всю службу. О скуке: кому небо открыто, тому не должно быть скучно. Благожелания.

29 Апреля¹⁷⁷.

Милость Божия буди с Вами!

На два письма Ваши отвечаю одним по причине великой лености моей. Приношу Вам благодарность искреннюю за Ваши благожелания и на 12 марта и на Пасху. Взаимно шлю и свои Вам усердные благожелания, на все дни жизни вашей.

В Пасху пришли Вам мрачные мысли. В светлый день-то?! Господь да дарует Вам всегда праздновать Пасху Его в сердце, переход от греха к добродетели, и наслаждаться светлостию Его Воскресения в светлой совести, ничем не омрачаемой. Житейскость точно обременяет ум, делает его многопопечительным. Даруй Вам, Господи, и средь мира стать Мариею, единое на потребу всегда в уме содержащею и Господу приседящею. Читайте же отеческое писание и умудряйтесь. Вникайте в апостольские и Господни словеса; размышляйте о них, и в жизнь вводите по силам. Судить придет Господь и будет судить по Евангелию, а не по чему другому. Стало и жить надо не по чему другому, как по Евангелию. – Иго же Господне благо и бремя его легко. –

Так сказал Господь – самая истина. Молите Бога о мне, грешном, нерадивом, ленивом.

Теперь, верно, опять в разъезды. Благослови Господь пути Ваши. Правду и уравнение везде творить. Да сердце с умом нерассеянно и неозабоченно соблюсти.

Всех Вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В письме от 30 декабря того же 1871 года Первухин сначала выражает святителю глубокую благодарность за присланные ему чрез священника Н. И. Флоринского две брошюры (толкование на 33-й псалом и указание о составлении из 4-х евангелистов одной последовательной истории). После этого, Первухин подробно рассказывает о тех неприятностях, какие ему приходилось переносить по службе, и о своем путешествии в Петроград (так! – Ред.) для защиты себя от несправедливых нападок и притеснений, причем выражает решительное намерение – «удалиться от всех сует многомятежного мира, лежащего во зле».

Во второй половине письма Первухин особенно восхищается 118-м псалмом и, затрудняясь в понимании некоторых славянских выражений псалма, усердно просит епископа Феофана сообщить ему значение слов: закон, заповеди, свидение, оправдание и словеса¹⁷⁸, встречающихся в этом псалме.

В ответ на это довольно обширное (12 страниц) письмо Первухина преосвященный Феофан с видимою готовностию писал ему следующее письмо.

О выходе в отставку: не загадывайте, где устроиться, поприсмотритесь, где приляжет душа. Благословение на путешествие по монастырям. Разъяснение непонятных слов в 118-м псалме. О толковании Псалтири.

9 Февраля 1871 г.

Милость Божия буди с Вами!

Семен Афанасьевич!

Так вот какая с Вами история! Слава Богу обратившему все на лучшее! – Так Вы решительно на покой! – Ну благослови, Господи! – Только наперед не загадывайте, где и как устроиться; а получив свободу постранствуйте и поприсмотритесь. Где приляжет душа, там и добре. Хоть этот критерий не совсем прочен; ибо душа иногда не знать что городит. Но иначе поступить мы не сильны, а м[ожет] б[ыть], и не должны, разве получив непосредственное повеление от Господа или от какого-либо прозорливца по Божию внушению. – И на Вышу можете завернуть. Гостиница есть и, по милости Божией, редко бывает пуста. От нас в Саров проберетесь. В Оптиной – побываете... и еще где Бог Вам устроит. – Жизнь не снаружи, а из середки,– От себя никуда не уйдешь. А если нет нужды от себя бегать, то где ни поселись, везде хорошо.

Псалом 118 – великий псалом. Поэма в похвалу Закона Божия. – Святой Амвросий Медиоланский целую книгу написал толкование на него. То же делали и другие. Хорошо бы, конечно, собрать все от всех; но кто это удосужится сделать. Я бы и хотел, но леность ничего не позволяет мне делать. Еже хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе сие не обретаю.

Разве когда Бог подаст и желанье и силу.

Слова, разъяснение которых желаете иметь, все означают одно – волю Божию, выраженную в слове Божием, о том, как нам быть и жить и душу свою спасать. – А что одно и то же выражается разными словами – то тут означаются разные стороны одного и того же.– Напр[имер], закон означает непреклонность воли Божией. Заповедь – что она предлагается свободе и требует охотного, на убеждениях основанного, повиновения. Свидения – что она верна, свидетельством непреложного Бога запечатлена. Оправданье – что сие указывается, как стать праведным и как согрешивши получить оправданье. Словеса – что изрекается Богом. Именуется еще судьбы – как определенье Божией правды вечной. Псалом не представляет текучей речи или систематического рассуждения. А есть совокупность изречений о заповедях и законе, кои стоят одно подле другого без всякой существенной связи. В еврейском стихи идут по алфавиту, на каждую букву 8 стихов, всего 22 по 8. – Восемь на «А»; восемь – на «Б» и так далее. – Какая при этом могла быть система? – Набиралось 8 изречений, начинающихся с известной буквы, заботясь об одном, чтобы они все говорили о законе. Потому стараясь понять известный стих, должно им одним ограничивать свою зоркость, и объяснять его им самим. В пособие взять можно только предварительные общие понятия о законе и заповедях и жизни по ним, в разных отношениях. – Если станете рассуждать о стихах с сими мыслями, то, полагаю, не многое останется непонятным. Можно немного дать свободы и догадливости, только не слишком высокопарничать. Конечно, вместо такого наказа, лучше бы дать самое толкование. – Но я не могу указать Вам ни одного, которое бы Вас вполне удовлетворило. – Найдите в творениях св. Отцев изд[ания] Моск[овской] Акад[емии] – в творениях Афанасия Велик[ого] и блаж[енного] Феодорита. Коротенькие заметки – но в очень многих местах решительные. Есть еще Синодом изданные толкования Псалтири – в двух видах... То найдите... и читайте. – Полагаю в ученом Киеве все это есть. – Всех Вам благ от Господа желаю. На масленице погулять хорошо, а постом попоститься добре.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В письме к преосвященному Феофану (от 30 декабря 1872 года) Первухин, поздравляя его с наступающим новолетием, замечал, что новый год он признает не гражданский, а церковный (то есть с сентября). «Я (пишет Первухин) люблю во всем следовать за Церковию, считая это несравненно надежнейшим, потому что она столп и утверждение истины».

После этого Первухин описывает свое путешествие в Воронеж, где он виделся с преосвященными – Иосифом¹⁷⁹, Серафимом¹⁸⁰ и с Вениамином¹⁸¹, коим передал от преосвященного Феофана книги. Преосвященный Иосиф, в разговоре с Первухиным, выразил сожаление, что преосвященный Феофан прекратил толкование на шестопсалмие, каковое толкование «было бы весьма полезно для чад Церкви, ищущих спасенья».

Во второй половине письма Первухин жалуется, что ему по приезде в Киев не позволили жить в гостинице Михайловского монастыря и он вынужден был переселиться на частную квартиру и испытывать все неудобства житейской суеты, с чем, впрочем, он, из чувства христианского смирения, готов примириться.

На это письмо епископ Феофан отвечал следующее.

О дате нового года: что спорить? Всякая минута есть начало нового года; началом своей жизни и нового года должно считать минуту пробуждения страха Божия. О толковании Псалтири. О постигшем искушении. О поездке по монастырям. О видениях.

24 Января 1873 г.

Милость Божия буди с Вами!

Что это Вы, батенька, так долго не писали? – Ведь я уже собирался просить тамошних духов[ных] отцов ваших, чтобы они отмстили Вам за меня, связав Вас епитимиею памятною, чтобы Вы вперед строго соблюдали правила житейских отношений. Бог простит, однако ж, вперед не грешите.

О времени нового года что спорить? – От этой минуты, в которую читаете сии строки,– до соответственной ей минуты след[ующего] года – ровно год пройдет, – и прошел уже с подобной минуты прошлого года. И извольте признать сию минуту началом, нового года, и как всякая минута такого же свойства, то всякую минуту и празднуйте новый год! – Есть у святых Божиих мысль, что началом своей жизни должно считать минуту пробуждения страха Божия и решимости угождать Ему. Это есть настоящее начало нового лета. Потом иные учат: каждый день начинай, а иные – каждую минуту начинай – то есть жизнь-то по Богу. Следовательно, каждая минута и да будет для нас началом новолетия духовного... чтоб, непрестанно обновляясь, расти в обновлении жизни по Богу в правде и преподобии истины... А эти гражданские счеты – как себе хотят, так и пусть считают.

Благодарю Вас за исполнение поручений. Спаси Господи! – Замечание Преосв[ященного] Иосифа дельно; но ведь я, нераскаянный грешник, – не только слову, и палке-то непослушен. – Дурно сделано, что прервано; но превзошло другое занятие, которое тоже бросать не приходится (речь идет о толковании посланий апостола Павла. – Ред.). Ужо подождем. Я имел в мысли весь Псалтырь перетолковать; только это будет уже после толкования Нового Завета. – У! – как далеко! – Да еще к тому же, если Бог продлит веку! – Михайловцы на гостинице держали Вас по милости; а попросили удалиться по правде. Правда крепче милости, которая у нас часто тает, как снег или воск. Что же пенять? Я совсем не жил среди молвы житейской. Все один да один. Потому совсем не могу судить, насколько смутительны шум игам житейский, и как держать душу свою прямо при них. –

Когда я жил в Питере, помню, хаживал к Бурачку¹⁸² по Невскому, задавая себе не принести ни к нему, ни от него домой никакого впечатления оттого, что встречалось на Невском. А Вы знаете, что это за толкотня?! – Иногда это удавалось. Бывают состояния, что человек, видя не видит, слыша не слышит... оттого что войдет вниманием в иной предмет... Вот сию вещицу надо Вам устроить у себя дома, то есть в сердце. Тогда из пушек пали – и то не слышно. Архимед-язычник – и в вещи не первой важности вошел так глубоко вниманием, что его враги застали углубленным после взятия города, которое без большого шума не могло быть. – Но, всяко, правду говорить, что Господь устроил это житие Вам, чтобы Вы испытали, каково людям жить в миру, и вместе окрепли духом... Солдат обстрелянный надежней. –

Собираетесь назирать св. обители, не укажется ли где уголок Вам? – В самом деле, может быть, Вам в Воронеже хорошо будет. Попробовали бы?! – Побудьте в Оптиной пустыни Калужской. – Еще Столбенская есть какая-то. Хорошо будто там. Она в Тверской губернии, на Острову. И Валаам нешто. Если туда простретесь, заверните в Иверскую обитель – Валдайского уезда. Там настоятель чудо. Ума великого. Кончил в Академии курс первым¹⁸³ Димитрий Одесский был вторым... Но посмотреть на него подумаете: экая простина, деревенщина!.. Там покойно жить. – Остров... и только один монастырь. Город в виду... но ехать надо озером. – Посмотрите. – Всяко, где ни будете: щепки наверху плавают, камушки на дне и невидимы. А между ними есть и драгоценные.

Я продолжаю жить также нерадиво и беспечно. Но все понемногу подвигаюсь вперед в толковании. – Полагаю, что это не бесполезно будет православным. И они умолят за меня – ленивого – Господа многомилостивого.

Здоровье мое в порядке; благодаренье Господу.

На днях было с одним человеком рассуждение о видениях, и прежних и теперешних. Я высказал случайно родившуюся мысль, что видения не суть представление духовного мира, как оно есть в действительности, а только назначаются для того, чтобы дать вкусить сладость оного века, и тем очистить вкус души – к духовному, и дать ей ощущать горечь всех сластей земных человеческих, не исключая и тех, кои носят имя невинных удовольствий... Скажите, пожалуйста, Вы как об этом думаете?

Пред отъездом Вы оставили в голове моей одну речь, которая сильно раздражает мое любопытство... именно: а о том, что теперь бывает, не скажу... то есть, что бывает, у Вас на душе во время молитвы... И потом Вы что-то говорили одуховной молитве... Скажите, пожалуйста, что это такое. – Не откажите мне хорошенько выяснить эти предметы.

Затем всех Вам благ от Господа желаю.

Молите Бога о мне.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Получено 29 января 1873 г.¹⁸⁴

С. Первухин, желая загладить свою вину пред преосвященным Феофаном, упрекавшим его в долгом молчании, пишет ему (от 12 марта 1873 года) пространное ответное письмо (на 16-ти страницах), в котором объясняет причины, по коим он так долго не писал святителю, и испрашивает себе прощения. Главное содержание письма состоит в том, что Первухин весьма рельефно, впрочем, значительно преувеличенно, изображает злобу и ненависть против него врага рода человеческого (диавола). Он, по словам Первухина, «повсюду теснит меня и строит ковы, и не давая отдыха, часто доводит до изнеможения. Он – дух и легок, а я – плотян и тяжел; он не спит и не ест и не знаю, устает ли? а я, и устаю, и ем, и сплю. Он невидим и имеет скрытные засады, а я обнажен и весь открыт его очам завистливым; у него оружия крепки и смертоносны и мастерски владеет он ими, а мой меч и туп и тяжек для меня, так что едва-едва им управляю. Перевес на его стороне огромный...»¹⁸⁵.

В конце письма, Первухин интересуется знать, – с кем у преосвященного Феофана был разговор о видениях божественных. Кто бы такой был в Вышенской пустыни, который бы мог о них толковать с святителем?..

Не дождавшись ответа от преосвященного Феофана, Первухин пишет ему новое письмо (от 20 апреля 1873 года), в котором сообщает печальную весть о кончине своего друга, отставного чиновника, 70-летнего старца, жившего сначала в Глинской пустыни, а потом поселившегося в Киеве и «запутавшегося в сетях губителя рода человеческого»...

На эти два письма Первухина преосвященный Феофан так отвечал.

О злобе мира и бесов: не будь оплошности с нашей стороны, они ничего не поделают. О видениях. О кончине друга. О решении провести пост в келье, не выходя и не принимая никого.

9 Мая 1873 г.

Милость Божия буди с Вами!

Только что собирался писать к Вам, как получил второе письмо Ваше. Виноват, что не ответил скоро. – Сначала разлив мешал, по коему недели три и в город не посылаем, а потом леность, обычная моя госпожа, не приказывала – вот и не писал.

Хорошо Вы изобразили злобу мира и бесов. Но они чем виноваты? Не будь оплошности с нашей стороны, ничего они не поделают. Та беда, что сами-то мы плоховаты и лезем на приманки. Им и легко управиться. А то бы куда им? Вы оставили за собою мой вопрос нерешенным. О видениях. Не с монахами был толк – а с кем-то из приезжих, – и не о том, что́ испытывал бы кто сам теперь, а так – что в книгах пишется, в житиях святых. Вопрос был: чего ради разные видения, а предмет один – будто. – Я и сказал ту мысль, и как (?)¹⁸⁶ прежде она не приходится, – как новую и сообщил Вам.

Случай, о коем писали, точно горек. Но у Господа весы правды – ни на йоту не покривят. Если можно, извините этого брата, извинен будет... Ибо мы не знаем, что качествовало (sic!) в душе его в ту пору, когда она исходила из тела. А это очень влиятельно на решение. – Да будет к нему милостив Господь!! Благослови Господь путешествие Ваше! – С понедельника первой недели поста я вздумал не выходить весь пост и к себе никого не принимать.

Так прошел пост. Мне это очень понравилось. И я положил – провести так целый год – от Пасхи до Пасхи. – Идет не худо...

Переписка осталась.

Всех Вам благ от Господа желаю.

Молите Бога о мне.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Поклонитесь знаемым, если встретите кого.

Я здоров и очень благодушен.

Получено 15 мая 1873 г.¹⁸⁷

В письме от 26 января 1874 года С. Первухин сначала сообщает подробности печальной кончины своего друга (о котором он писал святителю в письме от 20 апреля 1873 года), погибшего вследствие того, что он слишком доверился одной женщине, опутавшей его своими кознями... Большая часть письма наполнена описанием путешествий Первухина (с июля 1873 года) в Петроград, Николо-Бабаевский монастырь, где погребено тело епископа Игнатия (Брянчанинова), в Ярославль, Ростов и другие города, где находятся святые обители и почитаемые мощи угодников Божиих.

Свое странствие по разным городам и монастырям Первухин приравнивает к странствованиям патриархов, пророков, апостолов и многих святых, «искавших в странствовании спасения своей души»¹⁸⁸.

На это письмо Первухина преосвященный Феофан отвечал 6 марта 1874 года в таком виде.

Благожелания и благословения на поездку по монастырям. При бесприютности память о временности сего мира живее печатлеется на сердце. О слезах молитвенных. О книге ответов Варсонофия и Иоанна. О трудах Исаака Сирианина.

6 Марта 1874 г.

Милость Божия буди с Вами!

Леность моя столько времени не давала мне свободы ответить Вам. – И отмстить хотелось. Вы сами долго мне не отвечали, и хоть писали, а все-таки вопрос оставлен без ответа. – Он за Вами, и я не перестану докучать Вам.

Все, что было с Вами в пути вашем – благодарность вызывает многомилостивому Господу нашему. И еще собираетесь. Помоги, Господи! Может быть, и в самом деле Вам лучше так бесприютно проводить время жизни своей. Правда, что при таком порядке память о том, что не имеем здесь пребывающего града, живее печатлеется в голове и вызывает соответственные себе чувства и расположенье. А другой поди набивай себе такую мысль, а она не прилипает. И тот образ жизни, чтоб один избрать уголок и в нем уединиться, имеет свое добро. Можно приучить себя смотреть на келлию, как на гроб. Это еще ближе к делу. Странник еще чает странствовать, а в гробе – о чем думать, как не о смерти. А это когда займет ум, куда какие хорошие читает уроки, только слушай. – Но, всяко, хорошо всячески со страхом и трепетом содевать свое спасение. Навык в болезни сердца к Богу припадать – смирителен и умилителен... О когда бы слезку Господь даровал! – Растаяла бы ледяная душа. Блаженны души, которые согрелись и не хладно, рассудочным определением, служат Богу, а самодвижными возбуждениями сердечными к Богу устремляются и, к Нему прильнув вниманием и чувством, бывают так, как будто ничего уже на свете более нет, кроме их двух, то есть душа да Бог. Блаженно это, но не всем дается. Доколе, Господи, будешь отвергать? – Спаси же наконец и благопоспеши! –

Читали ль Вы книгу ответов Варсонофия и Иоанна? Как много там хорошо написано. Но глаз видит, а зуб неймет. – Всех же Отцев премудрее св. Исаак Сирианин. – Мне часто приходит в голову, по-сирски бы выучиться и в подлиннике почитать: ибо многое темно, по причине – терминологии. У сирийцев – одна, у греков – другая, а у нас третья... Это то же что второе, а может быть, и третье разжижение. – Всяко, однако ж, – довольно и того, что имеем – из святых Отцев.

Благослови Вас Господи всяким благословением духовным о Христе.

Молите Бога о мне.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Получено 12 марта 1874 г.¹⁸⁹

В небольшом письме (от 3 марта 1874 года) Первухин, главным образом, жалуется на то, что его удалили из Лаврской гостиницы в виду того, что пред Пасхою нумера гостиницы могут понадобиться для приезжих богомольцев.

В ответ на это святитель Феофан пишет (от 27 апреля 1874 года) следующее.

Монастыри гонят Вас от себя из-за того, что Вы не хотите поступать в монастырь. О Вырубецком монастыре. О видениях.

27 Апреля 1874 г.

Милость Божия буди с Вами!

Опять у Вас переселение! Что же это? – Монастыри гонят Вас от себя ради того, что Вы не хотели поступать в монастырь. Решитесь поступить в какой-нибудь и он Вас приголубит. Мне думается, попробовали бы – тот, что новый – близ Выдубецкого монастыря. Там все с иголочки... и Вы с иголочки. – Право, думается, что Вам надо поступить в обитель. Хлопоты, какие приходится Вам нести, понесите Христа ради, если Ему тут место есть. Речь о видениях уж не лучше ли оставить? – Грешным куда лезть на такую высоту. Я припомнил подобный случай в Скитском околотке... Там старец один в подобном случае сказал: ну монахи полезли на небо звезды считать и забыли про грехи, кои следует оплакивать. И не придется Вам побыть во св. обителях?! – Ну что же делать? – Верю, что все от Бога до малостей, нечего тем смущаться. Выдерживать себя, как следует, в тех обстоятельствах, в которые кого поставляет Божие провидение. – Вот о чем забота должна быть – а что не придется исполнить, что мы же загадывали, не зная хорошо ли то и угодно ли Богу, о том нечего тужить.

Здоровье мое, слава Богу.

Порядки старые!

Помолитесь о мне, грешном, святым Божиим киевским.

Поклонитесь знаемым!

Всех Вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В дальнейшей переписке епископа Феофана с полковником С. А. Первухиным не замечается полного соответствия между их взаимными письмами.

Преосвященный Феофан, очень занятый учено-литературными трудами и получавший почти ежедневно множество писем (от 20-ти до 40-а), не успевал своевременно ответить Первухину и иногда на два его письма отвечал одним.

С другой стороны и Первухин, много странствовавший по монастырям и разным городам, обремененный срочными служебными занятиями, очень часто менявший свои квартиры, не всегда аккуратно отвечал епископу Феофану, за что и получал от него замечания.

В 1874 году Первухиным было послано епископу Феофану два письма, а от преосвященного Феофана у нас имеется три, в 1875 году – от Первухина – три письма, а преосвященного Феофана – два, в 1876 году от Первухина – одно письмо, а преосвященного Феофана – два, в 1878 и 1879 годах – епископа Феофана два письма, а Первухина – ни одного, за 1885, 1886, 1887 годы нет совсем в нашем собрании писем епископа Феофана, а от Первухина имеются письма к святителю за указанные годы.

Очень может быть, что письма епископа Феофана были взяты у Первухина (как мы уже высказывали) кем-либо из почитателей святителя и обратно не были возвращены. Придерживаясь принятого нами хронологического порядка, мы будем продолжать печатать драгоценные для всех почитателей епископа Феофана письма его к Первухину, а в то же время будем вкратце, по мере надобности, излагать содержание писем Первухина, которым сам преосвященный Феофан придавал большое значение.

О почившем Владыке. О своем затворе: никакого затвора нет, заперся в видах беспрепятственного книжничества. О толковании посланий апостола Павла. О молитве.

16 Декабря 1874 г.

Милость Божия буди с Вами,

Семен Афанасьевич!

Очень Вам благодарен за сообщение последней воли Владыки святого – молиться о нем. – Дивиться надо великому смирению его. – Я буду молиться Ему – да поможет мне немощному.

Из моего запора сделали затвор. Ничего тут затворнического нет. Я заперся, чтобы не мешали: но не в видах строжайшего подвижничества, а в видах беспрепятственного книжничества. Что из этого состряпали не знать что, я этому не виною. Здоровье мое не худо. Занятия идут. Спешу кончить толкование св. Павла, на все послания. – Идет шестое – большущее – к Коринфянам. Помолитесь, чтобы кончить. Хоть невелика будет мудрость в моем толковании; но мне думается, этим удовлетворится духовная нужда, которую многие чувствуют. На безрыбье будет и рак – рыба.

Скажите мне, пожалуйста, како молиться,– Совсем весь толк в этом потерял... То будто нешто, то совсем никуда не гоже. – Может быть, книжное дело мешает... но ведь надо же что-нибудь делать? – Расскажите, пожалуйста, как быть.

Спаси Вас, Господи, и помилуй. О. Николаю¹⁹⁰ мой поклон. Пусть не серчает, что не пишу, – ленив. Благодарю за отдание чести Владыке.

Молите Бога о мне.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В 1874 году Первухин предпринял долгое путешествие по разным градам и монастырям. Он был в пустынях – Глинской, Оптиной, Коренной, навещал (по его словам) Москву, Петроград, Сергиеву Лавру, заезжал в Нежин и возвратился в Киев в конце августа. Неудобства жизни на частных квартирах препятствовали Первухину отвечать преосвященному Феофану на его прежние письма, заключавшие в себе серьезные религиозно-нравственные запросы, и только 8 февраля 1875 года Первухин написал епископу Феофану очень обстоятельное и большое письмо (на 18-ти страницах), в котором прежде всего разрешает по своему разумению вопрос о видениях¹⁹¹. Этот вопрос, говорит Первухин, «действительно очень важен, ибо и Св. Писание и жизнеописания святых наполнены сказаниями о видениях многоразличных... Бывает так, что как только завяжется разговор о предметах духовных, то редко обходится без того, чтобы в разговор не замешался рассказ о видениях»¹⁹².

Разделив видения на три рода (естественные, диавольские и Божественные), Первухин рассуждает только о последних. «Видения Божественные (по его словам) посылаются человекам от Бога, промышляющего о них и домостроительствующего их спасение с целию различною и не одним праведникам только, а и грешникам... Бывают разные роды этих видений (пророчественные, просветительные, обличительные, утешительные). Вообще же в видениях этого рода всегда действует мановение Божественное, и в них таится сила могущественная, а потому-то они и бывают чудодейственны, ибо преобразуют человека мгновенно и совершают в нем то, для чего они бывают посланы, без всякого порядка постепенности, а сверхъестественно, сразу (пример – обращение апостола Павла). Видения – это Божественные уроки самого неба, ведущие человека к познанию истины кратчайшим путем и уясняющие ее до такой степени очевидности, до которой наука никак не может довести разум, хотя и он не лишен силы сам по себе их постигать, но это естественное постижение зыбко, тускло, и от него многое ускользает»¹⁹³.

Преосвященному Феофану так понравились рассуждения Первухина, что он в своем письме (от 24 февраля 1875 года) премного благодарил его за сделанные разъяснения и советовал ему серьезно заняться писательством, к чему у него замечается большая способность. Ответ святителя был такой.

О видениях: сила их – исторгать сердца из уз вещественных. О молитве: понимаю молитву чувства, дающую благоговейную теплоту; но что есть молитва духовная? О молитве Иисусовой. О монастырях: можно жить при монастыре и без пострига. Совет заняться писательством.

24 Февр. 1875 г.

Милость Божия буди с Вами!

Семен Афанасьевич!

Премного Вам благодарен за Ваше письмо и помещенные в нем разъяснения. – В мыслях о видениях мы с Вами сошлись. Сила их именно та, что Вы пишете, – чтоб исторгать сердца от уз вещественных, дав вкусить сладость небесного. И цель та. – Спрашивал же я о том совсем не по поводу какому с вашей стороны... а потому, что именно приходилось с кем-то говорить о видениях, и отчего видения по смыслу одинакие бывают разны по форме. Я и толковал вопрошавшему, что форма не выражает существа тамошних вещей; ибо она не похожа на наши, и видения не для того даются, чтобы дать познание, – а сердце оторвать от земли. Потому форму надо в сторону, а все – отдавать этой единой цели. Но Вы не все сказали. Мне хотелось еще слышать Вашу мысль о молитве. – Я понимаю молитву чувства, которая и внимание сковывает единым и благоговейную теплоту дает; но не умею в толк взять, что есть духовная молитва? – Не та ли это молитва, которая находит – не во время только правила, а как ей вздумается, – и сковывает тоже внимание, сопровождаясь теплотою, но все это глубже и тверже и дольше. И духовные предметы в эту пору пояснее бывают; они, как будто картина какая, развертываются в сознании, без напряжения ума. – Скажите мне об этом Вашу мысль. – Что я говорю, это когда-то было со мною раз, два. Вообще же я очень скуден опытами духовными. И молитва моя обычно идет дурно... Все уходит ум в пустомыслие. Никак не сладишь. Как его ни тяни, никак не присадишь на место. Уж я начинаю думать, что, верно, это в книгах писано про чистую и неразвлеченную молитву – только в виде указания на идеал молитвы. – Вы как думаете? – Также о молитве Иисусовой – сколько наговорили? – Вышел как будто какой талисман и загово́р. Словам ведь силы приписывать нельзя. Коротенькие молитвы лучше длинных, но они были из разных слов. –

Когда я указывал Вам на монастырь, то не разумел пострига: а так жить в монастыре, только по билету. Мало ли есть таких живущих, даже не приукаженных¹⁹⁴. – И предлагал Вам это ради того, что Вам трудно найти покой в городских квартирах.

Всяко как Вас Господь устроит, Его святая воля!

Читая Ваше писание, пришел к мысли – посоветовать Вам писать. Вы пишете полно, и главное, определенно и ясно. Если это дар, то надо принести плод от него. Но молча не принесете. – Я бы Вам предложил вот что – составить обозрение хода духовной жизни с первого зародыша ее до созрения – по Лествице, или по Исааку Сирианину, или по другому кому, или по всем вместе. Это был бы очень дорогой и сладкий подарок любителям духовного чтения. Не подумайте, что и это предложение в роде того, что одни все женили Вас, другие в монахи гонят, – а вот теперь в писаки хотят завлечь. – Это занятие совсем не чуждо Вам и ничего нового не внесет в порядок жизни Вашей.

Я здоров. Пишу – пишу – пишу – без пощады. – Есть ли толк – это другой вопрос... а что сижу и пишу, то совершенная правда.

Благослови Вас Господь всяким благословением.

Прошу молитв.

Поклонитесь О. Николаю¹⁹⁵.

Ваш богомолец Еп. Феофан.

Получено 5 марта 1875 г.¹⁹⁶

В письме от 7 марта 1875 года Первухин, поздравляя епископа Феофана с днем ангела, извиняется, что, по разным обстоятельствам, он не может подробно отвечать на запрос владыки о молитве. «От меня (пишет Первухин) требуется Богопросвещенным мужем и высоким молитвенником, чтобы я сделал изъяснение свое о чистой, духовной молитве. Дело и нелегкое чрезвычайно, и не по силам – како воспою песнь Господню на земле чуждей? А как в затруднениях остановки извинительны, то позвольте мне на письмо Ваше помедлить ответом».

Не получив от преосвященного Феофана ответа на это письмо, Первухин пишет ему (от 19 апреля 1875 года) новое письмо, в котором поздравляет святителя с светлым праздником Воскресения Христова. Выражая высокую религиозную радость по поводу этого праздника, Первухин искренно соболезнует, что мирские люди (в противоположность Вышенским инокам) проводят этот великий праздник «в разгуле, объядении, пьянстве и в многоразличных греховных беспорядках».

Во второй половине письма Первухин выражает скорбь, что ему никак не приходится устроиться на жительство в какой-нибудь обители. Монашества он не решается принимать и жить в монастыре вместе с братиею, а к частным лицам, да еще таким нелюдимым и молчаливым, как Первухин, монастырские гостиницы относятся недружелюбно, даже враждебно.

В ответ на эти два письма епископ Феофан отвечал так.

О жизни при монастыре: можно годы прожить на испытании, не вступая в число братии. Без искушений нигде прожить нельзя. Надо терпеть. О строительстве и росписи теплой и холодной церквей в Вышенской пустыни.

7 Мая 1875 г.

Милость Божия буди с Вами!

Христос воскресе!

Опять собираетесь в путь. Что собирать? – Да будете собирающе мед, подобясь пчеле, которая из всякого цветка умеет извлечь медовые частички. Когда я говорил Вам приютиться в обители, то не разумел житие в гостинице, ни поступление в число братства форменное. Есть по монастырям много живущих по билетам: ходят в послушнической одежде, несут и некоторые послушания, и стол имеют вместе с братиями, но даже не приукажены. Так иной проживает годы, называется это – на испытании. Так можно и Вам жить. Будете внутри обители, ничем от других не разниться, а что в келлии сидите, это и многие так делают; в гостинице же Вы бросаетесь в глаза. – Приживетесь и живите так. Все будете на испытании. Настоятель только будет знать Ваши намерения. Он и послушание Вам придумает подходящее. Есть по монастырям читающие Псалтырь в церкви. Мне думается, что это шло бы Вам.

Но без искушений нигде прожить нельзя. Они идут по пятам.

Только подобные мне самоугодники не имеют искушений. Но внешних не имеют, а внутренних больше встречают.

В миру же жить неудобно. Попробовали бы Вы пожить в деревне, подобно чернецам и черничкам. Там покойнее; но церкви нет.

Куда ни кинь, все клин. Надо терпеть, и без терпения никто не шел дорогою спасенною.

Благослови Вас, Господи, и умудри, как себя пристроить!

У нас нынешний год толпа рабочих: одни теплую церковь новую строят – против гостиницы, в которой Вы помешались, другие раскрашивают холодную церковь, в которой Вы молились. Но до моих хат шум их редко доходит.

Разве в воскресенье когда или в праздник вечерком разгорланятся. Но я люблю слушать русские песни.

Благослови, Господи, путь Ваш.

Прошу и мою грешность помянуть инде в молитвах своих, пред святыми Божиими.

Поклонитесь знаемым.

Да благопоспешит Вам Бог кончить, как желаете дело ваше спорное.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В течение почти целого года (с апреля 1875 – по март 1876) Первухин, по разным обстоятельствам, не писал преосвященному Феофану, что с большою горечью и высказал в своем письме от 6 марта 1876 года.

«Как будто от летаргии очнувшись (говорит Первухин в этом письме), берусь я за перо, чтобы прервать мое с Вами молчание. С тех пор, как я писал к Вам последний раз¹⁹⁷, прошло времени много, и воды утекло много и перемен в обитаемом нами мире последовало тоже много – хотя обычных; ибо иные вновь народились, чтобы наполнять собою этот мир многомятежный для борьбы житейской, а другие отошли отсюда безвозвратно в страну загробную, чтобы изведывать на деле то, что будет с ними там, и так ли точно, как кто здесь мыслил, веровал и жил?»...

Далее Первухин описывает свое путешествие (для излечения разных недугов) – в Одессу, Севастополь¹⁹⁸, Ялту, Феодосию, а затем (после лечения) – в Петроград, Москву, Ярославль и другие города.

Только около ноября 1875 года Первухин возвратился в Киев, где до самого нового года бедствовал без постоянной квартиры, проживая в гостиницах.

Как о причине долгого молчания, Первухин упоминает о том, что в это время он «потерпел кое-какие уроны в денежном отношении от недобросовестных лукавых людей. Но (замечает он) судиться с ними я не стал, будучи удержан силою заповеди Христа Спасителя, заповедовавшего нам, чтобы мы, если кто возьмет у нас кафтан, отдавали бы тому и рубашку»¹⁹⁹.

В ответ на это епископ Феофан писал следующее.

Почему не принимает ни монашеский, ни мирской мир: потому что и тому и другому угодить хотите. Об отнятых деньгах. О книге Николая Кавасиллы.

Марта 28 – 1876 г.

Милость Божия буди с Вами,

Так вот у Вас какие похождения! – Я часто себе задавал вопрос, где Вы и что с Вами! Думал, что Вы добыли себе заступ вырыть где-либо в лесу пещеру и живете там. А Вы вот как! – Не принимает Вас никакой мир – ни монашеский, ни мирской. Почему? Потому что и тому и другому угодить хотите; или – от одного отстали, а к другому не пристали. От мира отстали, а живете среди его; он Вас и грызет. К монастырям подступаете, а в монастырь нейдете, будто насмехаясь над монахами, – монахи и гонят Вас. – И они правы. Недавно в Сарове умер полковник. Пенсию получал. Но жил среди братий как послушник, и видом его не видно быть. Святой, говорят, святой! Отчего Вам так же не устроиться? – Это враг все Вас сбивает с толку. Так и останетесь – неезженая лошадка!

Что денежки отнятые не взыскивали, добре. – Там в Лавре старцу одному, который скорбел по подобному случаю, Ангел Господень явился, и сказал: уступи их благодушно, и Господь примет это как милостыню, а будешь скорбеть и жаловаться, воротить-таки не воротишь, а пред Господом не будешь прав за скорбь.

Книга Николая Кавасиллы – у меня есть. Благодарствую. Она очень хорошо разъясняет сокровенную силу таинств. Темноватость зависит не от недосмотров переводчика, а от свойств самого подлинника. И предмет таинствен, и писатель из мистиков. Вот и вышло много такого, что не догадаешься... Но в общем достаточно понятного настолько, чтоб разуметь силу таинств и действия благодати Божией сокровенные.

Се праздник светлый!

Поздравляю. Даруй Вам, Господи, светлых радостей.

Будьте здоровы и веселы.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Получено 2 апреля 1876 г.²⁰⁰

В имеющемся у нас собрании писем С. Первухина к преосвященному Феофану недостает писем первого ко второму за 1876²⁰¹, 1877, 1879 годы. Между тем в коллекции писем епископа Феофана к Первухину за означенные годы находятся письма, которые мы печатаем без сличения с письмами Первухина²⁰². Утрата писем Первухина к епископу Феофану тем более ощутительна, что святитель в письме от 10 мая 1876 года очень был доволен письмами Первухина.

Не место спасает, а строй духа. Ответы на вопросы о благодатном огне, о молитве «Достойно есть...». Совет заняться писательством.

10 Мая 1876 г.

Милость Божия буди с Вами!

Семен Афанасьевич!

Раскритиковали Вы меня²⁰³. Благослови же, Господи, быть Вам, как находит лучшим Его промыслительная благость! Не место спасает, а строй духа. И каторжники есть, которые добре спасаются. Тем более укора мне – обставленному всем благоприятным для трудов по духу спасения – и все отнекивающемуся...

Вы мне задали мудреные вопросы. – Об огне – никогда не думал. Всегда получал его, как святой огонь, не доискиваясь, с неба ли он, или с земли. – Записано очевидцами, что сходил огонь с неба воочию всех. У нашего Даниила Паломника – и у Мишо... в истории крестовых походов. Стало о небесном происхождении огня можно думать. Что теперь? – Не спрашивать, и сам додуматься не умею.

О достойно есть. – И афонское предание могло быть истинным. Может быть, на Афоне не пели – «достойно есть...» а только – «честнейшую...» Есть случаи, что и теперь в церкви – читается только: «честнейшую...» – и проч. Могло быть и во всех службах. – И Ангел Господень вразумил афонцев. Ничего тут нет несбыточного. – Владыке можно бы об этом и не толковать.

Не велика находка для учености.

Не велика потеря и для благочестия.

Будьте здоровы и веселы.

Всех Вам благ от Господа желаю. Вы так складно и обстоятельно пишете о духовных вещах, что мне несколько раз приходило в голову сказать Вам: купите стопу бумаги, садитесь и пишите, пока всю испишете. – Потом опять покупайте стопу и исписывайте, и т. д. Так каждый год по стопе.

Прошу молитв! – Поклонитесь знаемым.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Странствия научают преданности воле Божией. Разъяснение, почему назвал «мудреным». О знакомом офицере. Поклоны знакомым.

14 Февраля 1877 г.

Милость Божия буди с Вами!

Добрейший мой Семен Афанасьевич!

Что Вы постранствовали, это, думается мне, добре. Преданности в волю Божию можно сим научиться или утвердиться в ней более. И то утешительно, как повсюду чтится всесвятое имя Господа и Спасителя нашего.

За что же это Вас теребят? Сразу разве нельзя раздать туда и сюда?! и свободен. – Но это Вам виднее. –

Беседу с Вами вести и мне очень приятно: да что-то она все не ладится – или не расширяется. Авось! –

Что я назвал Вас мудреным²⁰⁴, в этом ничего нет упорного и не к тому кругу относится, какой Вам показался... что обстоятельства мудрены... Я знал одного человека, который мудреным называл, наприм[ер], тех, которые не серчали, когда бы по-нашему следовало не только серчать, но и драться. Ишь, скажет бывало, поди ты, разбери его. По-моему бы – в ухо, а он – ласковые речи ведет... мудреный человек... И все в этом роде. Также, если кто не покорыстуется чем-либо, когда мог бы легко... опять у него – мудреный человек. Чего он зевает? Ведь вот только руку протяни, глядишь сотня-другая тут и есть... а он руки назад... мудреный человек! Вот какие есть на свете мудреные люди... Я думаю, что в числе их быть нескучно и не упорно. – К Вам, может быть, постучится один офицер из тамбовцев – Лабутин. Ну – сделайте ему и с ним, что найдете удобным, – Его томит всесветная распущенность в отношении к вере и нравственности... Стоит. И к делу своему не холоден. Может быть, ему и тянуть бы тако... Но кто весть? – Как Бог! – У Вас там войною так и пахнет. – Что делать? Уж если нужно, надо воевать. – Господь да устроит Свое дело – по-Своему, а не по-нашему... Кто знает... не думал ли Господь и нам дать толчок, чтоб смирились немного...

Поклонитесь о. Димитрию²⁰⁵ и о. Николаю²⁰⁶... Спаси их, Господи! добрые пастыри! Бог не без милости... По Руси-то туда-сюда посмотришь – все не без добрых людей... А что болтунов много... и прежде их много-много было таких, только помалчивали, а теперь им дали волю... Господи, помилуй нас.

С постом поздравляю!

Буди во спасение!

Молите Бога о мне, грешном.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

О войне: по грехам следовало бы нас наказать поражением. О сличении переводов Св. Писания в Киевской духовной семинарии. О переводе еврейской Библии. Благословение на поездку в Петербург, поклоны знакомым. О Лавре. О знакомом офицере. Общие благожелания.

19 Апреля 1877 г.

Милость Божия буди с Вами!

Христос воскресе!

Вот и война²⁰⁷. Господи, помилуй нас! Мы точно много нагрешили и грешим всем корпусом русского царства... и за это следовало бы нас наказать пораженьями. Но как мы не за себя поднимаем оружие, а в помощь христианам: то можно не терять надежды, что Господь явит нам милость свою и даст успех. – Епитимиею же за грехи наши Он примет самый труд и тяготу войны. Только надо приложить покаяние. – Господи, помилуй нас!

Для меня очень утешительно, что в Киеве семинаристов занимают такими предметами... сличением переводов... Еврейская Библия к нам нейдет, потому что никогда не было ее в Церкви и церковном употреблении. Потому принимать ее значит отступать от того, что всегда было в Церкви, то есть сдвигаться с коренного основания православия. Благослови Господь Вашего знакомого богослова; но тетрадок его не присылайте, потому что – дело для меня так ясно.

А Государя Прокурор Синодский натрапил (sic!) объявить одобрение перевода – наградами Владыке Питерскому и Баженову... и Синоду... Эти три особы и были коноводами всего дела – Прокурор – Исидор и Баженов... прочие помалчивали: ибо сила солому ломит. Этим же способом можно всякие новости мудрований пустить в ход²⁰⁸.

Вы – в Питер! – Благослови, Господи! Говорят, что Питер день ото дня все вперед и вперед... узнать нельзя. Вот посмотрите... там Николай Васильевич²⁰⁹ ратует.. Кланяйтесь ему... Был там великий старец – Бурачек! Умер... Упокой, Господи, душу его! Вот бы Вам потолковать с ним!.. Теперь никого там не знаю... Но знаю, что в Питере святых людей более, нежели в каком другом месте...

Там святая Лавра! В Лавре всегда есть великие старцы. Но кто их разберет?!

Лабутин пусть прежде повоюет хорошенько с видимыми врагами, а потом и с невидимыми... Время его не пришло; оттого у него на душе все двоится... То – то, то – другое. Конечно, там много соблазнов; но где их нет? Всяко – Господь да управит путь его!

Молите Бога о нас грешных. Иереям Божиим – Димитрию и Николаю – поклон и полные благожелания. Христос воскресе!

Не пишу к ним лености ради... которая ко мне очень пригожа, яко монастырскому коту. Обаче буду писать. Не все же мне болеть леностию: авось и отлегнет!

Всех Вам благ от Господа желаю – да благоденствуете!

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

24 Мая 1878 г.

Милость Божия буди с Вами!

Добрейший Семен Афанасьевич!

Письма Ваши оба получены²¹⁰. Благодарствую за память и благожелания. Спаси Вас, Господи! И вместе прошу извинения, что ленился ответить поскорее. Все – cras, cras (завтра, завтра (лат.), – Ред.) – и прокаркал. Теперь Вы понабрались сил и подкрепления в св. Лавре, и сильны будете поднять тяготу жизни среди мирской сумятицы. Помоги Вам, Господи! – Уж Вы верно искусились по сей части – и легко управляетесь с неудобствами.

Посылаю Вам книжку: толк[ование] 118-го псалма. Доставит вам о. Николай,– Мне прислал Аскоченский²¹¹ несколько оттисков – и делюсь с своими.

У Вас там новые перемены – два новых викария²¹². Москва возвращает Киеву проценты за полученный от него первоначально капитал просвещения. Буди все к лучшему, успокоительнейшему и прочнейшему.

Явления в мире мысли и жизни ныне очень быстролетны. Повеяло миром. Даруй, Господи! Но под условием будто уступок.

Лучше уж война! – Кто проникнет в тайны промышленья Божия и скажет нам – чему быть определил Господь?! – События одни скажут. Господи, пощади нас!

Господи, пощади!

Благослови Вас, Господи, всяким благословеньем.

Прошу Ваших молитв о моей всегрешности.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Получено 10 Августа [1878 г].²¹³

Благодарность за поздравление с именинами. О поездке в Тамбов к докторам. О толковании 118-го псалма: что там есть хорошего, принадлежит святым Отцам. О толковании Псалтири. Об издании толкования посланий апостола Павла.

24 Апр. 1879 г.

Милость Божия буди с Вами!

Добрейший Семен Афанасьевич!

На два письма Ваши – одно с поздравлением с новым годом, а другое поздравление с именинами – не отвечал доселе. Виноват! Не имею что предъявить в извинение кроме лености и завтраканья.

Впрочем после именин очень скоро я вынужден был ехать в Тамбов, а по возвращении оттуда нас тотчас залила вода, и пресекло сообщение с городом. Вот на какую-нибудь четверть или осьмушку вина моя с плеч долой.

Зачем в Тамбов? Глаз правый стал слепнуть, и надо было удостовериться от чего – от воды или катаракта? Воду надо спешить лечить, а катаракт может ждать своей участи. Там нашли, что на глазу катаракт. Через год или более глаз ослепнет, чем будет означать и что катаракт созрел. И тогда операция – и зрение восстановится.

Эта немощь никакой боли не причиняет и работать не мешает. Но все же лучше было бы, если б ее не было. Вы рассказывали про свои похождения: вот и у меня состроилось похожденье. Оно мне доставило удовольствие посмотреть старых знакомых, познакомиться с новыми и немножко протрястись и проветриться. Теперь сижу на своем пепелище и копаюсь. 118-й псалом я предполагаю издать к концу года. Что там есть хорошего, принадлежит св. Отцам, которые иногда помечались, приводимы бывая слово в слово; а большею частию мысли у них были забираемы и вставляемы в толкование без пометок. Мне многие говорят: Псалтырь бы растолковать, хоть кратко. А я той мысли держусь, что Псалтырь кратко толковать бесполезно. Надо непременно излагать все, к чему может подавать повод толкуемый текст. Тогда будет плод. Но стань широко толковать, надо на Псалтырь пять и более томов. Дорого. Покупать никто не станет. Головка наша горькая. –

Я собираюсь издавать толкование посланий св. Павла. Мне все толкуют: издание сядет на плечах. Несмотря на то, делаю опыт. Начинается печатание послания к Римлянам. Если Бог благословит что разойдется; тогда к Коринфянам издадим... и т. д.

Из посланий еще недотолкованы – четыре: пастырские и к Евреям. Надо кончить.

А между тем многое другое приходит на ум; и будто нужное. – Написал бы; да леность мешает.

Благослови Вас, Господи, всяким благословением.

Спасайтесь.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

В конце 1879 года С. Первухин в письме своем к преосвященному Феофану, поздравляя его с праздником Рождества Христова и наступающим новым годом, выражает глубочайшую признательность за присланную (чрез протоиерея Н. И. Флоринского) книгу «О трезвении и молитве». – «Книга эта (пишет С. Первухин), как сокровищница духового ведения, – пришлась мне по сердцу, а главное, она свидетельствует мне, что, несмотря на мое недостоинство, Вы не забываете обо мне и отечески радея о душевном моем благе, возбуждаете меня к той плодоносной духовной деятельности, которая верно ведет христианина с помощию благодати, при неуклонной его стойкости, ко спасению». В том же письме С. Первухин сообщает о своем пребывании в Почаевской Лавре, где он говел, виделся с преосвященным Димитрием и беседовал с ним. Далее С. Первухин заезжал в Переяславский монастырь и там вел сердечные беседы с преосвященным Иоанном Полтавским, ездил в Святогорский монастырь и Коренную пустынь, где так же, как и в Почаеве, говел... Но большую половину письма С. Первухина занимает извещение его об обращении одной иудейки, М. Лещинской, в православие. По принятии в христианство она, благодаря стараниям С. Первухина, была принята в Нежинский монастырь. «Но (пишет С. Первухин) ни монашество к ней не привилось, ни постничество не пришлось ей по силам, и она, вместо подвижничества, по чьему-то внушению пустилась в торговлю, которую и открыла в принадлежащей монастырю лавочке»²¹⁴.

Примечательно, что епископ Феофан в ответном письме (от 31 января 1880 года), восхваляя усердие Первухина к путешествиям по святым местам и прося его о себе молитв, ни слова не сказал об обращении иудейки в православие.

Не отвечал, но всегда поминаю за Божественной литургией. О поездках в Тамбов и в Москву. О переводе слов Симеона Нового Богослова. О книгах.

31 Января 1880 г.

Милость Божия буди с Вами!

Добрейший Семен Афанасьевич!

Виноват, стократ виноват, что не отвечал Вам. Но это не значит, что я выкидываю Вас из памяти. Нет, в этом я не грешен, – и всегда поминаю Вас при Бож[ественной] литургии. Прошу и Вас не лишать меня Ваших молитв, несмотря на мою неисправность. Восхищаюсь Вашими путешествиями ко святым местам, которыми освежаете Вы в себе духовную жизнь, запасаясь благодатными стихиями. – И я двигался в прошлый год – два раза: один – в Тамбов пред Пасхою, а другой – в Москву – после Успения. – Это по случаю ослабления зрения в правом глазу. Ну – доездился. Москва решила, что зрение в этом глазу пропадет и поправить этого нет возможности. – Тамбов был снисходительней, уверяя, что можно сделать операцию и восстановить зрение. Болезнь – катаракта – порча хрусталика. Но этой болезни два вида: один допускает операцию, а другой нет. Московское решение верней: ибо наблюдение, или исследование, делалось уже тогда, как болезнь подвинулась довольно вперед, а в Тамбове, она была еще вначале, когда трудно различить.

Относительно книг – сие ве́дите. Перевод дальнейших слов Симеона печатается в «Душ[еполезном] чтении». Когда кончатся все слова, тогда и особо будет продаваться второй выпуск. – «О молитве» – сборник – был только в оттисках, которых больше нет. Будет особое издание, пополненное и измененное... к концу года или в след[ующем] году.

118-й псалом печатается и выйдет, м[ожет] б[ыть], к посту. Печатальщик и продавец в Москве. Книга уступлена безвозвратно.

Всех Вам благ от Господа желаю. Благослови Вас, Господи, всяким благословением.

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Настоящее письмо епископа Феофана произвело на Первухина в высшей степени благоприятное впечатление. «Ваше письмо от 31 января (отвечает Первухин) обрадовало меня чрезвычайно, ибо чрез него я фактически удостоверился, что хотя и худо пользуюсь Вашею ко мне Святительскою благосклонностью, не скоро отвечаю Вам и редко пишу, но Вы, Владыко, по духу Вашей христианской снисходительности, прощаете это мне и не изглаживаете меня из памяти; даже, как изволите писать мне, поминаете меня всегда при Божественной литургии. Это для меня чрезвычайно важно, потому что поминание Ваше, при совершении страшной бескровной искупительной жертвы, как я верю, низводит на меня Божественное заступление среди опасных трудностей на пути моей одиночной жизни. Нередко я очень горюю о том, что не могу чаще предаваться письменно приятным беседам с Вами, по невозможности моей обойти тех обстоятельств и обстановки, которые, немилосердно отнимая у меня чрезвычайно много времени, не дают мне располагать им по произволу.

Вы просите меня, многогрешного, молиться о Вас, святый Владыко. Но я прихожу в недоумение, – смею ли я это делать; ибо в сборнике Вашем «О трезвении и молитве» сказано на стр. 261 в ответах великих старцев Варсануфия и Иоанна, в § 91, что если кто скажет, помолись о мне, то скажи в сердце: «Бог да помилует нас», и этого довольно. А поминать просившего всегда есть дело совершенных, могущих молиться друг о друге. Такой ответ великого старца до того подействовал на меня, что я хотел было прекратить мое ежедневное поминовение некоторых имен мирских и духовных лиц, как живых, так и умерших, в том понимании, что, быть может, такое поминовение мое, при великой моей греховности, слишком самонадеянно, а потому дерзновенно и неблагоугодно пред Богом, однако ж, размыслив, остался при нем, намереваясь испросить на счет этого Вашего разъяснения, какое дадите Вы, на основании учения св. отцев, постановлений Церкви Св. Писания».

В конце письма С. Первухин спрашивает у преосвященного Феофана, скоро ли окончится им перевод слов преподобного Симеона Нового Богослова, так как (говорит Первухин) «слова этого богоносного мужа, соответствуя моему внутреннему устроению (sic!), действуют на меня глубоко и многопросветительны для меня»²¹⁵.

В ответ на это письмо епископ Феофана отвечал так.

Ответ на вопрос: как молиться за других, когда просят. О словах Симеона Нового Богослова. О книге «О трезвении и молитве». О толковании молитвы Господней.

18 Мая 1880 г.

Милость Божия буди с Вами!

Добрейший Семен Афанасьевич!

Христос воскресе!

Приветствую и Вас с светлым праздником, еще продолжающимся, – И прежнее письмо получил, благодарствую за поздравление с ангелом. Там Вы спрашиваете о молитве за других, когда просят помолиться. Лучше всего без размышления по братской любви помолиться – и конец, и когда есть возможность, то и почаще поминать. Мы все – одно тело... и Апостол повелел: молиться друг за друга.

Спрашиваете: сколько слов у препод[обного] Симеона? – 92. Перевод идет и печатается в «Душеп[олезном] чтении». Там же готовится и особое издание. Когда кончится перевод, и издание готово будет. – Думаю, что это может случиться в след[ующий] год.

«О трезвении и молитве». Спрашивал у старца, Владыки почившего, как лучше в системе ли изложить или подряд, как встречаются изречения. Он избрал последнее. И я последовал его совету. Иным система голову мутит²¹⁶. А дробные изречения – ничего, – лучше будто.

Этой книжке предлежит переделка. Толкование молитвы Господней пойдет особо – в письмах, куда все, сказанное Отцами, войдет, но не в том порядке, а по каждому прошению – в системе особой. – Общие же статьи о молитве будут дополнены – выборкою преимущественно из св. Златоуста.

Собираетесь на воды.

Благослови, Господи!

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Увидите знаемых, поклонитесь.

Получено 27 [Мая 1880 г.]²¹⁷

Собираетесь умирать? – Бог благословит. О жизни среди мира. О Лавре. О распоряжении Владыки. Поклоны знакомым. О желании поехать к киевским святыням.

31 Октября 1882 г.

Милость Божия буди с Вами!

Собираетесь, кажется, умирать²¹⁸. Доброе дело! Бог благословит!

Шум мирской мешать будет. Это Вы знаете: а все-таки среди мира остаетесь. Обители хоть не небо, а все же и не мир.

Там, думается, пригожей бы было быть собирающемуся оставить сей мир для другого.

Коли уж не хочете – даруй Вам, Господи, и среди мира жить, как вне мира.

Да разве одна Лавра ваша обитель на свете?! Вот А. Д. Ушинский где-то прожил целое лето. Не нахвалится. И ехать оттуда не хотел. Таких у нас немало.

Владыка ваш доброе распоряжение сделал. Только, думается, можно бы некие исключения сделать.

Впрочем, проводить тут линии промежду – очень мудрено.

Прошу передать, при случае, поклон всем знаемым.

Я часто порываюсь в Киев к святыням его; но моя крайняя неподвижность непреодолимые ставит к тому препоны.

Благослови Вас, Господи, всяким благословением.

Спасайтесь!

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Благодарность за поздравления. Шутливое разъяснение о тиранстве лени. О несостоявшейся поездке в Киев. О зрении.

20 Марта 1883 г.

Милость Божия буди с Вами,

Добрейший Семен Афанасьевич!

Приношу Вам искреннюю благодарность за поздравление меня с именинами и благожелания. Спаси, Господи! Много утешен.

Я получил и декабрьское ваше письмо²¹⁹ – и все собирался писать по нему, и не собрался. Дух бодр, а плоть немощна. – Вы ведь незнакомы с Ксантиппами. У меня есть одна – с мальства – госпожа Пигриция, или Окнирия. Ну уж, не дай, Господи, всякому татарину такой²²⁰.

Вы близ обители²²¹... Добре!

Даруй, Господи, находить в храмах тамошних покой духу вашему.

Я ведь и в Киев собирался... и не собрался, все по той же причине. Здоровье мое исправно. Болезнь глазная созрела, кажется. А что дальше буду делать, не знаю. Встретите Ушинского, поклон передайте. Я и ему задолжал ответами. Скажите: уплачу.

Спасайтесь!

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

Следующее письмо епископа Феофана не имеет хронологической даты. В нем преосвященный упоминает о неприятных столкновениях С. Первухина с протоиереем Н. Флоринским и майором Ив. А. Лабутиным. Так как письмо Первухина, в котором рассказывается об этом столкновении не сохранилось, то мы воспользуемся последующим письмом Первухина, в котором говорится о примирении его с протоиереем Н. Флоринским и Лабутиным. О последнем рассказывается, что он жил в Киево-Печерской Лавре и «здесь решал трудную задачу – поступить ли ему безотлагательно в монахи или еще обождать до более благоприятного времени... Главную роль в этом недоумении играет боязнь, что если монашеская жизнь окажется для него невместимою, то, расстроив свое настоящее жизненное положение, он может дойти до отчаяния... а между тем, лаврский духовник его не дает ему много думать и торопит его решительно приступить к делу, к которому он издавна себя направляет, и он, бедняга, совершенно растерялся – как ему развязать этот гордиев для него узел»... При таких затруднительных обстоятельствах Лабутин предполагал обратиться к епископу Феофану, с которым он был знаком еще по Тамбову и который направил его в Киев для спасения души. О таком раздвоении мыслей Лабутина и о намерении его искать разъяснения своих недоумений у епископа Феофана, С. Первухин считал своим долгом предупредить святителя.

Течение Вашей жизни точно не походит на другие. Об искушениях: это Вам два ордена. О старице-юродивой из Сезеновского монастыря. О протоиерее Н. Флоринском.

[Без даты]

Милость Божия буди с Вами!

Виноват, что так долго не собрался Вам ответить! Течение жизни Вашей точно не походит на другие жизни – и то, как Вы содеваете свое спасение, имеет свои особенности. Но ведь это во всех имеет место. У Вас только немного порезче. Господь, умудрявший Вас доселе, конечно, и до конца доведет Вас.

Рассказываете о случайностях с Лабутиным и с о. Николаем. Обе очень хороши. Это Вам два ордена. Помните, как один послушник семь венцов получил за один вечер...

Они и Вам присуждены. Ибо вижу, что Вы перенесли все благодушно. Поздравляю. Вы меня притягиваете к суду, зачем я Вас познакомил с Лабутиным. – Для взаимной вашей – обоих – пользы. Вы уже получили, как помянули пред сим; наверное, и он получил, только теперь не видно, а обнаружится по сих. – Старуха, которая при нем, есть нянька его. Между ними ничего дурного нет. Она любит его, как мать, а он покоен при ней по хозяйству. – Пророчица, о коей слышали от него, живет в Сезеновском монастыре близ Лебедяни²²². Она юродствует – и являет нечто особенное; но я не разберу, что́ это. Игуменья прежняя – очень духовная, подвижница, взяла ее из дома умалишенных в Тамбове. – Имя ей Софья. Живет очень строго... маленькая, сухая-сухая. Во время своих странствий, заезжайте когда-либо туда и посмотрите. –

О. Николай всегда добр и ревнителен. Это у него была, м[ожет] б[ыть], минутная вспышка, по поводу слышанного чего-либо кривотолкованного, которого он не успел еще обсудить... Ну и разразился – ревнуя по Божией правде. Небось, уже и забыл про то. Простите всем. Покойнее будете.

Мое здоровье исправно. Глаз правый почти закрылся, но без всякой боли.

Благослови Вас, Господи. Ваш богомолец

Еп. Феофан.

С. Первухин как человек глубоко верующий, искренно религиозный, вполне и от всей души преданный уставам Святой Православной Церкви, обращался, как мы уже видели, к преосвященному Феофану за разрешением разных религиозно-нравственных вопросов и недоумений, волновавших его благочестивую душу. И преосвященный Феофан ценил такие его качества и, вполне доверяя его искренности и нравственной чистоте, старался в своих письмах разъяснить тревожившие душу Первухина сомнения. К таким недоуменным вопросам, требовавшим святительского разъяснения, относятся весьма важные, можно сказать, насущные вопросы православной нашей Церкви о переводе на русский язык Св. Писания Ветхого Завета и о новом, более удобовразумительном переводе наших богослужебных книг.

Первухин написал преосвященному Феофану об этом довольно обстоятельное и убедительное письмо, которое настолько понравилось святителю, что он советовал Первухину напечатать его, при посредстве епископа Порфирия, в каком-либо духовном журнале. глубокому сожалению, это весьма важное письмо Первухина до нас не дошло. Мы о нем как из письма епископа Феофана от 1 октября 1884 года, так и из письма самого Первухина от 10 апреля 1885 года, в котором он пишет следующее: «Ответ Ваш на мое воззрение относительно перевода Библии с еврейского языка на русский я получил, который меня чрезвычайно обрадовал тем, что взгляд мой на этот перевод оказался тождественным с Вашим, и эта радость моя еще больше увеличилась оттого, что тремя святителями: покойным Димитрием, Порфирием и Вами – в мыслях моих не найдено ничего погрешительного против Церкви, а напротив, они признаны правыми, что для меня чрезвычайно важно, потому что знание касательно предметов веры должно быть нами усвоиваемо с величайшею осторожностию, чтоб в нем не было какого-либо фальшивого мнения, которое – как сказал св. Василий Великий – одно может и без другого греха погубить душу. Я было хотел дать моему разбору о переводе Библии на русский язык с еврейского развитие большее, на основании данных, имеющихся у меня в виду, и сообщить Вам его в письме, но как того, что мне для этого нужно, у меня нет под рукою, то я оставил это намерение мое до другого времени, чтобы молчание мое, происходившее и от иных разных обстоятельств, длившееся слишком долго, прекратить, оставаясь в той надежде, что Вы, по великодушию Вашему, Владыко, простите мне за медлительность моего ответа».

Из этого письма Первухина видно, что он настолько интересовался вопросом о русском переводе Библии, что за разъяснением его обращался, кроме преосвященного Феофана, к высокопреосвященному Димитрию, архиепископу Волынскому (позже Херсонскому), к преосвященному Порфирию, епископу Чигиринскому, викарию Киевского митрополита. Какой же ответ на данный вопрос дал Первухину епископ Феофан?

Преосвященный Феофан и в своих статьях²²³ и в своих письмах²²⁴ много раз касался вопроса о переводе книг Св. Писания на русский язык. В вышеприведенном письме к Первухину (от 19 апреля 1877 года) преосвященный Феофан решительно высказывается против перевода Св. Писаний Ветхого Завета с еврейской (масоретской) Библии, а не с греческого языка. Такое же суждение епископ Феофан высказывает в ответе на письмо Первухина (от 1884 года), до нас не дошедшее.

О новом переводе Св. Писания на русский язык. О переводе богослужебных книг. О евангелии Льва Толстого. Поклоны знакомым.

1 Октября 1884 г.

Милость Божия буди с Вами,

Семен Афанасьевич!

Виноват я пред Вами; прошу прощенья.

Последнее Ваше письмо, и копия с письма преосв[ященного] Порфирия немалое доставили мне утешение. Совершенно разделяю Ваше мнение разумное о новой Библии на русском. Точь-в-точь я также писал о ней и печатал в «Душ[еполезном] чтении», и в «Церковном вестнике» С.П.Б. Академии. Полагаю, что так думают многие – многие Преосвященные. Но молчат. Потому что против Синода им писать неудобно. Но я верую, что как только глава Синода переменится, голоса подымутся. И может быть, что-нибудь сделают.

Вы бы попросили преосв[ященного] Порфирия, чтобы он Ваше письмо отдал в какой-либо журнал для напечатания.

Что касается до лучшего перевода богослужебных книг, то об этом я так думаю: наши богослужебные книги – неоцененное сокровище молитв, догматствования православного и нравоученья. Потому их надлежит блюсти и соблюсти в том же духе, как есть. Но перевод их следует улучшить или – снова перевесть, не на русский, а на славянский же, только чтобы изложение было понятно. В этом роде перевод уже начат в «Душепол[езном] чтении»... Там уже переведены некоторые праздничные службы на славянский понятный язык, канон св. Андрея Критского, и по временам продолжается сие²²⁵. – Так и все надо перевесть.

Чтоб из-за этого вышло что раскольническое, нечего бояться. Прошло время. –

Уж коли Библия, сочиненная Синодом, прошла свободно – что еще не пройдет? –

Слышали про евангелие сумасброда Льва Толстого?! Ходит оно по рукам тайно. И еще никого из распространителей никто не отдубасил (sic!), как бы следовало.

Благослови Вас, Господи!

Прошу передать поклон и благожелания о. Николаю Ивановичу с прошением прощения, что не уплачиваю ему долга. А сколько задолжал!!! счету нет.

Спасайтесь!

Ваш богомолец

Еп. Феофан.

После 1 октября 1884 года до 24 марта 1888 года писем епископа Феофана к С. Первухину до нас не дошло. Между тем С. Первухин в это время переписывался с уважаемым им святителем. У нас имеются письма С. Первухина к епископу Феофану от 1885, 1886, 1887 годов. Эти письма довольно кратки и содержат обычные поздравления С. Первухиным епископа Феофана с новым годом, с праздниками, днем ангела, причем он благодарит святителя за присылку книг («Евангельской истории», «Невидимой брани»). В письме же от 8 мая 1886 года С. Первухин жалуется на разные препятствия, мешающие ему вести беседы со святителем на темы религиозно-нравственного содержания. «Каждый раз, когда я собираюсь к Вам писать, мне бывает желательно с Вами, как с особою богопросвещенною – побеседовать о предметах серьезных содержания духовного, но всегда встречаю какие-либо помехи, которые препятствуют мне это выполнить, а потому я и откладываю такое намерение мое до другого раза, и когда опять прихожу к тому, чтобы писать к Вам, то снова то же самое со мною повторяется и предметы, заслуживающие внимания, о которых мне хотелось бы с Вами поговорить, остаются в стороне. Происходит же все это оттого, что жизнь моя, текущая среди мира, как моря волнующегося – непрестанно колеблется такими разными житейскими обстоятельствами, которые отнимают у меня слишком много времени бесполезно, отвлекают меня насильственно от предметов главных моих занятий, к которым стремится моя душа, наводят на меня тяжкое томление и, ослабляя во мне энергию, ставят меня в бездейственность, которая притупляет ум и охлаждает сердце, так что я изнываю от тоски, что не имею такого пристанища, которое бы ограждало меня от суетных и зловредных впечатлений мира, во зле лежащего». Без сомнения, преосвященный Феофан на такие жалобы С. Первухина преподавал ему какие-либо советы, для нас оставшиеся неизвестными. Кроме этих писем, С. Первухин еще писал епископу Феофану письмо (до нас не дошедшее), в котором, между прочим, сообщал, что протоиерей Н. И. Флоринский будто бы оговаривал пред святителем С. Первухина «о внимании к женщинам».

В ответ на это, а может быть, и на предыдущие письма С. Первухина епископ Феофан писал следующее.

Всегда поминаю Вас в молитвах. О письме о. Н. Флоринского: уверяю Вас, он ничего компрометирующего Вас не писал. Об О. Н. Флоринском. Поклоны знакомым.

24 Марта 1888 г.

Милость Божия буди с Вами!

Семен Афанасьевич!

Благодарствую за поздравление и благожелание в день ангела моего. – Спаси, Господи.

Переписка наша не прекратилась, а залегла с одной стороны от лености моей. Очень Вам благодарен, что Вы не серчали за мое неписание, а иногда писали. И я, хоть не писал, а всегда помню вас и поминаю в моих грешных молитвах. Помогай Вам Бог в деле жизни Вашей, как она сложилась и идет. Пишете²²⁶, что о. Флоринский сознался, что писал ко мне о Вашем внимании к женщинам. – Уверяю Вас, что ничего такого не было. И не могу понять, какая охота человеку клеветать на самого себя? Может быть, он очень хотел написать, но в каких-либо хлопотах не написал, а между тем остался в уверенности, что написал. Если б он написал, я не умолчал бы об этом и спросил Вас, есть ли какая основа для такой вести. Поверить же этому едва ли бы поверил, разве бы какое искушение подступило. Поверьте, что все сие так есть воистину. Встретите о. протоиерея сего, скажите ему, что я написал о сем Вам. И между тем прошу передать ему, что я получил его письмо; очень жалею, что с ним случилось, и молю Господа, чтобы Он благоволил явить его пред начальством церковным достойнейшим лучшей участи и опять возвратил его к доброму служению Церкви. Его губит ревность по вере, которую я называю кровяною. Кровь зашумит – и он бросится ратовать... и как, обычно, при этом мера не соблюдается, то и бывает, что он вместо успеха только врагов себе наживает. Вот и расплачивается. – Передайте также, что, может быть, теперь не успею написать ему; но пусть не считает этого каким-либо серчанием на него или забвением.

И о. протоиерея Димитрия Афанасьевича Жданова²²⁷, – когда встретитесь, попросите от меня, чтобы был снисходителен и терпелив, если когда ревность о. Флоринского насолит ему.

Благослови Вас, Господи, всяким благословением.

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

С. Первухин, поздравляя (в 1889 году)²²⁸ епископа Феофана с новым годом, выражает сожаление, что протоиерей Н. И. Флоринский сообщил святителю ошибочное мнение о нем (Первухине), чем «возмутил мирное состояние духа святителя, и оставил след недоверия в чистоте нравственных свойств его» (т. е. Первухина).

«С недавнего времени (пишет Первухин) обнаружилось мне, какою мутною людскою молвою извращается уединенная жизнь моя, так что для утомленной души моей делается невыносимым вращаться в такой людской среде, но убежища не обретаю, где бы преклонить главу мою. Что касается до протоиерея Флоринского, то я от сердца извиняю ему неоднократно и грубо выраженное им мне лично оскорбительное его мнение обо мне; ныне, по-видимому, мы находимся ближе к примирительному обоюдному нашему отношению...».

«Я ожидал (продолжает Первухин), преосвященнейший Владыко, что Вы отзоветесь мне Вашим мнением относительно речи, сказанной митрополитом Платоном прошлого года в Исаакиевском соборе двум англичанам, желавшим получить его благословение, о которой я Вам сообщал в последнем письме моем, выписав содержание оной речи из газеты «Киевское слово» от 21 апреля 1888 года²²⁹, но отзыва Вашего не получил, о чем крайне сожалею, ибо знаю твердое ваше стояние в православии, к которому и я с своей стороны сильно ревную, а потому для меня очень больно, что оно не поддерживается теми, которые приняли клятвенно на себя священную обязанность быть на его страже.

К этому и еще добавлю: быв ныне, в день Богоявления Господня, 6 сего января, в храме великомученика Георгия на литургии, пред окончанием ее мне пришлось слушать проповедь настоятеля этого храма протоиерея Матфея Поторжинского²³⁰, в которой он, разъясняя значение таинства св. крещения, коснулся того, что многие из православных христиан для крещения детей своих приглашают быть их воспреемниками лиц иноверных, по поводу своих к ним отношений, чего не одобряя, он заключает: что допускать их быть воспреемниками можно, но только в таком порядке: что если дитя, принимающее крещение, мужского пола, то воспреемник должен быть непременно православный, а воспреемница может быть и иноверная; если же дитя женского пола, то воспреемница должна быть православная, а воспреемник может быть и иноверный. Заключение его такое меня поразило, ибо, по постановлению нашей Церкви, воспреемники крещаемого, обязующиеся руководить его в вере, должны быть непременно оба православные, чего и по здравому смыслу иначе быть не может; так как иноверец от тела нашей Церкви, по силе данной ей власти свыше, отсечен, следовательно, он для нее есть член мертвый, то и несвойственное дело приставлять к живому телу мертвый член, а потому иноверцу быть воспреемником при крещаемом православном и нет места. На каком же основании протоиерей Поторжинский проповедует во всеуслышание в православном храме Божием постановление не Святой, Соборной и Апостольской Церкви, а свое собственное, или откуда он заимствовал законность такого постановления для великого таинства св. крещения?»

В ответ на это письмо епископ Феофан писал следующее.

О болезни Первухина. Об отношении к нему. О речи митрополита Платона перед англичанами. О воспреемниках при крещении. Об отношении к католицизму. О Дивеевской обители. О третьем томе «Добротолюбия».

5 Авг. 1889 г.

Милость Божия буди с Вами,

Семен Афанасьевич!

Виноват, премного виноват!

Помню, что все собирался ответить Вам тогда же; но что-то встретилось нужное и оттерло это дело. А потом я и совсем забыл о нем и пребывал до сих дней в блаженном покое, что на мне не лежит ни чьего долга. Прошу прощенья!

Дня за два – за три от о. Николая Флоринского получил известие, что Вы нездоровы – и крайне... а теперь писала и Ольга Васильевна Штюрмер о том же – примечая (тот и другая), что ждете ответа. Порылся в письмах неотвеченных – и вижу мою обличительницу – Ваше письмо, – и берусь ответить Вам.

Во-первых, уверяю, что в очах души моей, коими смотрю на Вас, и порошинки нет, которая хоть чуточку наводила бы тень на Вас.

Вы у меня всегда были и есте – чисты и непорочны, и снаружи и свнутри... О. Николай, не помню, чтоб писал. Но если б и написал – это не изменило бы моих о Вас добрых мыслей.

О речи митрополита Платона к англичанам совсем забыл, что он там говорил; вероятно братался, как прежде с католиками где-то...

Это конечно не добре; подумаю, что так говорилось в духе примирительном к иноверцам. Церковное же правило относительно сего пребывает непреложно. Поскорбим и помолимся... и больше нечего нам делать.

Относительно проповеди иерея – о воспреемниках, надо бы сему мудрецу внушение сделать чувствительное.

Дурно и предурно!

Все, чай, у нас пустились волонтерничать... (sic!). У вас там любезничают с католичеством, которое есть паполатрия – в роде идолопоклонства, а на севере с протестантами... Головка наша горькая! Как бы Господь не послал выбивать их из нас – прусаков с австрийцами и итальянцами!!!...

Прошу Вас передать О. В. Штюрмер, что письма ее не получал и потому не знаю, что́ желает она знать о Дивеевской обители. – Обще же говорю, что она очень благоустроена, и сестер там с избытком до 800... Так слышал. – Если она еще желает что узнать, пусть напишет.

Желаю Вам скорейшего выздоровления. Из письма О. В. Штюрмер гадаю, что опасность миновала. Да благопоспешит Вам Бог совсем подняться.

Есть третий том «Добротолюбия». Пришлю, когда оздоровеете. А теперь эта книга тяжела для Вас. Благослови Вас, Господи, всяким благословением! и О. В.²³¹ мои благожелания!

Спасайтесь!

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

Настоящее письмо епископа Феофана очень обрадовало С. Первухина, и он в чувствах глубочайшей благодарности пишет святителю письмо от 14 ноября 1889 года в таких выражениях:

«Приятнейшее письмо Ваше я получил, оно меня очень ободрило и отогнало от меня дух уныния тяготевший надо мною в опасной болезни моей, в которую я впал внезапно и которая угрожала мне ежедневно смертию, страшившею меня по причине неготовности моей явиться на грозный и нелицеприятный суд Божий. По признанию врачей: одного из них – что у меня в правой стороне груди образовался бронхит, а по мнению другого – болезнь моя последовала от расширения легких. Хотя я теперь и поправился, но совершенно не выздоровел, ибо симптомы болезни моей не прекратились и держат меня в страхе, угрожая мне возвращением того же страдания при малейшей с моей стороны неосторожности. Не знаю, как пройдет для меня зима. Вот уже пятый месяц наступил, как болезнь моя меня не оставляет; и мне думается, что медицина с нею справиться не в силах, а помощь мне может последовать только от Господа, Сотворшего небо и землю, что уже и было со мною. Утешителен для меня ответный отзыв ваш о том добром мнении, какое Вы имеете обо мне, святый Владыко, но вместе с тем смущает меня то, что я не достиг тех светлых качеств, которые Вами мне приписываются; хотя говоря простосердечно, я и возбуждаю себя к тому, чтобы их себе усвоить, но при всем том вижу на душе моей очень много неотмытых темных пятен глубоко в нее въевшихся и причиняющих ей безобразие, сильно меня сокрушающее.

По миновении восьми лет, недавно в Киеве был опять И. Л. Лабутин; свидание его было со мною дружественное; беседа наша была искренняя и откровенная, из которой я увидел, что забота его о спасении души своей не ослабла, но та среда, в которой жизнь его вращается, причиняет ему в этом деле очень большую помеху, так что он внушает о себе сожаление.

Протоиерей Н. И. Флоринский, при свидании со мною, узнав от меня, что я собираюсь к Вам писать, усердно просил меня передать Вашему Преосвященству его наиглубочайшее почтение и испрашивает Вашего ему благословения и святых молитв. Кажется, невыгодное положение, в которое он поставлен, понизившее его достоинство, много смиряет его и тяготит».

В последние годы своей жизни (1890–1892) С. Первухин в письмах преосвященному Феофану жаловался на постигшую его болезнь, которая мешала ему ходить в храм Божий, услаждаться церковною службою, даже говеть в Великом посту. Вследствие этого С. Первухин не мог аккуратно переписываться с уважаемым им святителем, в чем просил у него прощения. Письма Первухина за это время (по крайней мере в черновом виде) довольно кратки, не вполне обработаны, даже недокончены, а некоторые переписаны были (как ниже увидим из писем преосвященного Феофана) чужою рукою (О. В. Штюрмер).

В последних своих письмах Первухин приносит епископу Феофану глубокую благодарность за присылку книг «Добротолюбия». – «Ваши книги (писал Первухин – от 23 августа 1890 года) внесли свет в мрачную мою жизнь, пробудили дремавшую от уныния душу мою и возбудили рвение к деятельности дух мой. Книги эти ищущим спасения, как в чистом зеркале, отражают правый путь, ведущий к небу, и обнаруживают бедственное состояние душ, не знающих этого пути и идущих противоположно в страну вечного мрака, от которого благодатию своею да избавит меня Господь».

Первухин выражает сожаление, что не может пользоваться устною беседою святителя. – «Хотя, Владыко, Вы и не признаете полезным для меня побеседовать с Вами лично, но все-таки я остаюсь при том убеждении, что такая беседа, много просветила бы ведение мое о духовных предметах, ибо живу в мире и вращаюсь постоянно в кругу людей таких, которые надлежащего понятия о жизни духовной и Божественных предметах не имеют, а только в самообольщении своем легкомысленно думают, что и они мыслят правильно о тех предметах, которые для их разума недоступны, так что я никого такого не знаю, с кем бы мог иметь дельное духовное собеседование...».

Узнавши, что Петербургская духовная академия присудила епископу Феофану за его многочисленные труды степень доктора богословия, Первухин в двух письмах приветствует святителя с получением этой степени. – «Радуюсь (пишет Первухин), Владыко, я тому, что Вы получили степень доктора богословия, не искавши ее, как этого другие добиваются, а по оценке Духовным советом Ваших богословских произведений, изданных Вами вовсе не для того, чтобы возвысить себя в духовной литературе и приобресть славу, а для указания истинного пути ищущим спасения души, а потому мне видится то, что Совет духовный действовал тут не без внушения свыше».

Зная, что епископ Феофан относился очень доброжелательно к протоиерею Н. И. Флоринскому и с ним переписывался, Первухин сообщает, что над этим протоиереем «разразилась катастрофа». Митрополит Платон, оскорбившись неприятным к нему письмом протоиерея Флоринского, предложил последнему «оставить Киевскую епархию и искать вне ее себе другое место». Теперь, замечает Первухин, и сам протоиерей и семейство его очень скорбят о чрезмерной горячности, какую протоиерей Флоринский проявил в отношении к митрополиту. Впрочем, митрополит Платон преложил гнев на милость и перевел протоиерея Н. Флоринского из кафедрального собора в Сретенскую церковь.

В двух письмах Первухин сообщает о майоре Лабутине, который упрекал епископа Феофана за совет жениться, данный ему преосвященным. Первухин вполне оправдывает в этом случае епископа Феофана, так как Лабутин очень поспешно сделал выбор невесты, которая, когда была девушкою, казалась «наружно благочестивою», а когда сделалась женою, стала вести рассеянный образ жизни, не соответствовавший благочестивому настроению Лабутина.

Последние строки, кажется, последнего письма²³² Первухина касаются личности высокоуважаемого пастыря, протоиерея о. Иоанна Сергиева, Кронштадтского. «Хотелось бы знать, Владыко (пишет Первухин), мнение Ваше о личности протоиерея Иоанна Кронштадтского, о котором слава яркая – по всем концам России, и много распространяется такого, что наводит сомнение, – верно ли то, что о нем рассказывают».

По поводу этих писем С. Первухина святителем Феофаном писаны ему последние ответные письма.

Всякий день поминаю Вас. О докторской ученой степени: если б вместе с сим и ума прибавилось. О поездке на Афон: только если на воздушном шаре. Не жалейте, что нельзя меня видеть: вся моя премудрость перешла в книги. О женитьбе знакомого офицера: никто не виноват, сам выбирал. О назначении нового архиерея.

13 Июня 1890 г.

Милость Божия буди с Вами!

Премного я виноват пред Вами, что не отвечал. Между тем все помнил сей долг и собирался уплатить. Ну, вот, наконец, уплачиваю.

Однако ж не думайте, чтобы я когда-нибудь забывал Вас. Всякий день поминаю, и молю Господа благословить Вас Своим всещедрым благословением.

Благодарю за Ваше сочувствие моему докторству. Восхищаюсь докторством. Но, конечно, еще больше бы восхищался, если б вместе с сим и ума прибавилось.

О намерении моем отбыть на Афон о. архимандрит не все Вам сказал. Я не отказываюсь побывать там – только на воздушном шаре – и именно тогда, когда изобретут способ править этими шарами и давать им и направление желаемое и повышение и понижение. Как только достигнут сего, тотчас куплю себе такую маленькую лошадку – и марш.

Жалеете, что нельзя со мною Вам поговорить. А я вам скажу: служите благодарный молебен, что не можете... только объяснять не стану почему.

Вся моя премудрость перешла в книги; и дома ничего не осталось... Смотрите туда. Впрочем можно и на бумаге потаракать(sic!).

А другое дело – мало у Вас там премудрых и разумных?!

Лабутин меня укоряет, зачем я ему посоветовал жениться. Но я приказов не давал, а писал только: не лучше ли уж жениться?! Стало на женитьбу было его собственное решение по свободному выбору. Он жалуется не на женитьбу, а на жену. – Если бы жена была получше, ликовал бы. Кто же виноват? Сам выбрал. Как только получил письмо, сразу махнул: пошел и обручился... не осмотревшись хорошенько.

У нас – новый архиерей. Был Киевский викарий Виталий... и теперь приедет Киевский же викарий – Иероним. Привезет нам киевского душку... и тут растрясет его... Я давно Вам не посылал книг. «Добротолюбие» кончилось 5-м томом. У Вас, кажется, только три. – Пришлю и 4-й с 5-м. Подождите немного.

Больше, чай, не буду ничего писать. Пора на покой.

Благослови Вас, Господи, всяким благословением.

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

О пятом томе «Добротолюбия»: это верх аскетических писаний. О составлении указателя к «Добротолюбию». Благожелания.

29 октяб. 1890 г.

Милость Божия буди с Вами!

Виноват! Посылая вам 5-й том «Добротолюбия», я поленился написать Вам хоть бы строчку. Сознаю всю невежественность такого поступка и прошу извинений.

Теперь Вы верно уже просмотрели эти книги. Это верх аскетических писаний, изображающих последние пределы совершенства духовной жизни. Как все кажется просто, а неудободоступно и для жизни, тем паче для ума. Всяко, однако ж, идущие внутренним путем могут для себя почерпать отсюда указания, верно ли идут и далеко ли прошли, хотя последнего лучше не касаться, чтобы с глаз не съесть самого себя.

«Добротолюбие» кончено. Теперь надо составить указатель.

Приступаю. – Читающим не так нужен указатель, когда читают, но по прочтении, когда вспомнится им какая мысль и у них родится желание еще прочитать, он большое доставит удовольствие, а пожалуй, и пользу. – Однако ж работа эта, хоть немудреная, но кропотливая, дает себя знать, особенно такому лентяю, как я.

Как течет Ваше богоугодное житие? – Блаженна часть Ваша. Облака суетных помышлений и попечений не заволакивают Вашего внутреннего свода небесного, и солнце тамошнее ясно видится и ярко светит.

Благослови Вас, Господи!

Спасайтесь!

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

P. S. Когда-то Вы обещали мне что-то написать... и не написали. Я ждал – ждал; а там и ждать перестал.

Благословение на Великий пост. О многотрудном положении: хорошо, что не тяготитесь им. О жизни в гостиницах. О посылаемых книгах.

6 мар. 1891 г.

Милость Божия буди с Вами!

Семен Афанасьевич!

С Великим постом поздравляю Вас, сопровождая сие желанием – провести спасительный пост сей в здравии и благоговейнстве, обычном Вам, с получением и всех духовных благ, приносимых постом.

Пиша о себе в последнем письме, Вы изобразили положение свое очень многотрудным и многопрепятственным; а между тем, и намека не дали, чтоб это тяготило Вас, утомляло и жизнь Вашу делало скорбною. Из этого я заключаю, что внутренний Ваш строй крепок и благонадежен и что, как сему нельзя быть без благодатного осенения, то Вы не перестаете быть с Богом и с смиренным дерзновением стоите пред Ним в сердце неотходно. – Слава Тебе, Господи, слава Тебе!

Вы все живете по гостиницам. Как это много может способствовать к памятованию, что мы странники есьмы и пришельцы, и что жительство наше на небесех есть, к коему и готовиться подобает, не обременяя себя излишествами земными и живя, как перелетная птичка! При таком настроении теченье земных вещей прикасается, но не цепляется.

Посылаю Вам книжку. Она не новая по содержанию, а только в новом виде является, – в новом, относительно прежнего издания, а не относительно того, как она первоначально народилась. Это мои лекции, читанные в С.П.Б-кой²³³ Академии в 1845–7-м годах: чему уже 45 лет. Иное, м[ожет] б[ыть], и иначе как следовало изложить, но мне теперь серьезная переделка уже не под силу: душевные силы ослабели, к тому же и так сойдет, как есть. Если кто лучше что придумает, пусть скажет то и другим. При первоначальном составлении я имел в виду только то, чтобы по христианскому нравоучению провесть начала христианские, которых недостает в подобных книгах. Конец «Начертания» в книге – «Путь ко спасению» и это – мои лекции академические.

На покой я поступил давно, по форме; делом же собираюсь поступить на него только теперь. Помоги, Господи! – Покой – пять букв. А сколько требуется для него, того и перечислить нельзя. Вот и Вы ищете его: да поможет Вам Бог!

Благослови Вас, Господи, всяким благословением!

Прошу молитв ваших.

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

О болезни Первухина: Матерь Божия поможет Вам, благодушествуйте. О невозможности быть в церкви: и лежа можно усердно помолиться. О своих болезнях.

6 февр. 1892 г.

Милость Божия буди с Вами!

Премного виноват я пред Вами, не ответивши на Ваше письмо. Прошу простить. Очень жалею, что болезнь одолевает Вас и желаю Вам скорейшего оздоровления. Матерь Божия помогла Вам прежде. Она и теперь поможет, и здесь – у вас в Киеве: ибо Она не связана местом. Киевские все святые помогут Вам. Взывайте крепче. Услышат. – Благодушествуйте убо и до уныния себя не допускайте. А готовиться к смерти всегда надо, не при болезни только, но и в самом цветущем состоянии здоровья. Что в церковь сил нет ходить, это тяжело для привыкшего к сему, но не незаменимо. И лежа можно усердно помолиться. Господь близ. Вы, помнится, говорили, что у Вас внутренняя молитва в порядке. Вот Вам и источник утешения, и такое делание, которое лучше всех внешних и у Бога ценнее.

Терпение и благодушие – Ваша опора. Обе стоят на одном основании – на крепком уповании на Бога. Да благоустроит Вас Господь!

Похвалюсь и я нездоровьем. С запрошлого года засело у меня головокружение, сопровождаемое расслаблением телесным и душевным. В припадочные дни душа бывает тупицею и беспамятною, почему делать ничего не можно.

Прошу передать поклон знаемым и желание им всего хорошего.

Благослови Вас, Господи!

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

О болезни Первухина: утешаюсь, что за Вас заступилась вмч. Варвара. О невозможности быть в церкви: вообразите себя в храме и проходите молитвенно всю службу. О скуке: кому небо открыто, тому не должно быть скучно. Благожелания.

6 июня 1892 г.

Милость Божия буди с Вами,

Добрейший Семен Афанасьевич!

Виноват, что так долго не отвечал, все собирался и не собрался. Винюсь, и прошу прощения. – А у Вас, между тем, вот до чего дошло, что Вы и письма написать сами не можете. Очень жалею, но и утешаюсь, что за Вас заступилась св. великомученица Варвара, указав Вам настоящего врача. Она избавительница от напрасной смерти, а у Вас бы была напрасная смерть, по неосмотрительности того, кто должен бы был видеть, к чему у Вас идет заболение. Слабость осталась: Бог поможет – и это пройдет. Ныне много средств, восстанавливающих мускульную силу, знают врачи. – В церковь ходить не можете: это больше всего тяжело. Но ухитряйтесь заменять это домашнею молитвой, не читательною, а своею – не многословною. Или вот как: в часы литургии вообразите себя стоящим в храме – и проходите в памяти все, как идет литургия с соответственными мыслями и чувствами. Это будет похоже на присутствие в храме во время литургии. – Читать же на что Вам самим; заставляйте приходящих. Писавшая письмо Ольга Васильевна, я думаю, послужит Вам в сем с удовольствием. – Из монастыря кого-либо можно подговорить для этого. Или повторяйте мысленно, что знаете. А скучать чего ради? Кому небо открыто и сонмы ангелов и святых знакомы, тому не должно быть скучно. – Скука – земная госпожа. –

Желаю Вам скорейшего выздоровления и полного, а дотоле благодушного терпения, все скорбное потопляющего погружением себя в промыслительное попечение о нас Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.

Что о себе скажу? – Немоществую и я; но нетяжелыми немощами, с которыми можно жить не крича и не ворча.

Да будет милостив к Вам Господь! Спасайтесь.

Ваш доброхот

Еп. Феофан.

Прошу передать прилагаемое Ольге Васильевне.

С. Первухин в последнем своем письме к святителю Феофану спрашивал его мнения об. о. Иоанне Кронштадтском (Сергиеве), о котором в обществе распространялись самые разнообразные, иногда противоречивые сведения.

В письмах епископа Феофана к Первухину мы не находим ответа на этот вопрос. Но из писем святителя к другим лицам, интересовавшимся личностью о. Иоанна, мы узнаем, что епископ Феофан был высокого мнения о Кронштадтском пастыре. Так, в письме к г-же М. Д. и ее мужу, с которыми епископ Феофан вел переписку в 1874–1891 годах, святитель пишет: «Что касается о. Иоанна Кронштадтского, то я уверен, что он воистину муж Божий. И вы не погрешите, если уверитесь в том же. Книжки его хороши... И эта – «Дневник» – хороша. Тут светлые мысли души, живущей в Боге. Читайте их, перекрестясь. Может быть, иное покажется не совсем понятным. Тогда спросите, и я, может быть, смогу объяснить вам...»

«Я недавно получил письмо от одной госпожи, которая, побывав в Кронштадте и повидав, как идет дело у о. Иоанна, помирилась с ним духовно. Она изумляется, когда отец Иоанн спит!? замечу, что если б чрез о. Иоанна не действовала сила Божия, то толпа и молва давно бы отшатнулась о него... А что иное в нем иным не нравится, на это нечего смотреть... (Даже на Господа Спасителя разно глаза смотрели)...»²³⁴.

В другом письме к тем же лицам епископ Феофан писал: «Очень рад, что Вы умирились в духе, ради о. Иоанна. Он достоин всякого уважения. Он для Бога работает, и силою Божиею укрепляем есть. Да хранит Господь душу его от возношения, которое, от чего избави Бог, разом расстроит его действование»²³⁵.

Издаваемые нами письма епископа Феофана к полковнику С. Первухину, надеемся, займут довольно видное место в нашей духовной литературе, так как в них ясно и рельефно изображается высокая личность святителя-затворника с его мнениями и суждениями по разным религиозно-нравственным вопросам. Особенность этих писем, между прочим, заключается в том, что они писаны к лицу, знаемому святителем и искренно им уважаемому. Епископ Феофан не только преподавал С. Первухину советы по разным вопросам, но и сам спрашивал у него мнения по вопросам аскетического характера, придавая значение его суждениям.

Относясь с уважением и доверием к Первухину, святитель не стеснялся пред ним в способе выражения своих мыслей: он писал откровенно, иногда довольно резко выражая свои суждения даже о высокопоставленных духовных лицах.

В частности в письмах святителя Феофана заключаются его суждения:

• о бестелесности души человека и ангелов, в опровержение мыслей епископа Игнатия Брянчанинова (письма 536, и 537);

• об умной духовной молитве и о молитве Иисусовой (письма 540, 544, 545, 564);

• о домашней молитве, заменяющей церковную в том случае, если по болезни человек не может быть в храме Божием (письма 564, 565);

• о значении духовных видений (письма 540, 543, 545);

• о возможности спасения людям, в миру живущим (письмо 540); о памятовании смерти (письмо 563) и всегдашнем приготовлении к ней (письмо 564);

• о действии на нас духов злобы (письмо 541);

• о времени празднования нового года (письмо 540);

• о переводе Св. Писания Ветхого Завета на русский язык (письма 550, 558);

• о новом славянском переводе церковно-богослужебных книг (письма 550, 558).

Кроме того, в письмах епископа Феофана сообщаются сведения:

• о его сочинениях: толковании 118-го псалма (письма 539, 552, 553); толковании посланий апостола Павла (письма 553, 554), о «Добротолюбии» (письмо 562), о книге – «Путь ко спасению» (письмо 563), о толковании молитвы Господней (письмо 554);

• о затворе епископа Феофана (письмо 541);

• о его болезни (письма 552, 553, 564, 565);

• о Киеве, его святынях, желании святителя побывать в Киеве (письма 555, 556);

• о Лебедянском Сезеновском монастыре (письмо 557);

• о протоиерее Н. И. Флоринском (письма 549, 550, 557, 558, 559);

• о протоиерее Д. А. Жданове (письма 549, 550, 559);

• об архимандрите Лаврентии (письмо 540);

• о генерале С. О. Бурачке (письма 540, 550);

• о Н. В. Елагине (письмо 550);

• об А. Д. Ушинском (письма 555, 556).

Этот краткий перечень более главных предметов, заключающихся в изданных нами письмах епископа Феофана, показывает, что в них содержится много драгоценных сведений как о самом святителе, его затворнической жизни, его учено-литературной деятельности, так и о тех лицах, которые имели счастие состоять в близких отношениях или в переписке с великим святителем, питомцем Орловской духовной семинарии и Киевской духовной академии.

Составил протоиерей И. Корольков.