ЖИЗНЬ ЗЕМНАЯ

Желание пожить естественно живому. И тут нет греха. Но настоящее в этом отношении расположение есть: «буди воля Божия». Жить ли, умереть ли – да будет как Богу угодно. Это расположение надо усилить и довести до того, чтоб оно не давало порождаться какому-либо относительно сего беспокойству (1, с. 28).

То, что у вас времени недостает по причине хлопот и семейных и вне семейных дел, – тоже милость. Кому все некогда, тот не имеет, когда поскучать от праздности и безделья; не имеет вместе и опасности, какой подвергаются праздные. Одно только надо бы устроить, именно: душевную из-за того непокойность. И мне думается, что это удобно достигнуть, не гоняясь за многоделанием, а делая со всем вниманием лишь то, что предлагается сделать течением дел. В основу положить надо крепкую веру, что все случайности с нами идут от Господа; каждую из них Господь предлагает нам сделать, что требуется по Его заповедям в таких обстоятельствах, – и смотрит, как мы поступим, угадаем ли волю Его и, угадавши, сделаем ли угодное Ему? Кто поимеет сие во внимании, тот всегда одно только дело и будет иметь на душе, не томя себя другими. Сделав одно, за другое возьмется и т.д., до тех пор, пока сомкнет глаза, чтобы заснуть (1, с. 124).

Что делать – когда на земле живем, которой обречено всегда быть в трауре и местом, траур носящим (2, с. 3).

В житейском море плавающим надобно кораблик свой беречь хорошенько и направлять его как следует, избегая мелей и подводных камней и столкновений разрушительных. Буря нападет – духа не надо терять и на маяк посматривать, чтоб поскорее в пристань спрятаться (2, с. 205–206; 8, с. 12–13).

В нашей ли власти отрешиться? – В нашей. Если захотим, все сможем. Ибо если захотим – взыщем; взыскав – взмолимся, взмолившись – помощь получим и с сею помощию все возможем. Так говорит апостол: вся могу, о укрепляющем мя Христе Господе ¹⁰¹ ... Но, конечно, не вяло надо просить и не кое-как надеяться, а то и другое сильно, глубоко, вседушно (2, с. 213).

Если верите Промышлению Божию, определяющему участь земную для всякого так, как ему удобнее спастися, то должны верить и тому, что вся ваша житейская обстановка есть самая пригожая вам для устроения вашего спасения. Сколько мне видится, она даст вам полную свободу заниматься своею душою. Это большое преимущество. Уверясь так, Бога благодарите за все: и приятное, и неприятное. Благодушно терпя неприятное, немножко приближаетесь к части мучеников. Зато, если роптать будете, не только от этой части далеки будете, еще и ответ дадите. Благодушествуйте же (2, с. 215; 8, с. 98).

Мнение, будто в мире нельзя спастись, верно, если жить по-мирски...

Но если в мире не жить по-мирски, то для спасения от сего беды нет. Сколько есть и было спасающихся в мире?! Отчего и вам не вступить в число их (2, с. 27)?

Мир – страсти, люди, живущие исключительно по страстям, и совокупность обычаев и порядков жизни, придуманных для удовлетворения страстей... Оставить все сие и есть оставить мир, хотя вокруг все живут по-мирски или пополам: то по-мирски, то не по-мирски – смешанно (3, с. 27).

Жизнь семейная и гражданская не сама по себе есть мирская, а бывает такою, когда в порядки такой жизни втесняются страсти и удовлетворение их. На семейную и гражданскую жизнь есть заповеди. Если так завести эту жизнь, чтобы в ней господствовали заповеди с прогнанием всего страстного, тогда это будет не мирская, а святая жизнь, Богом благословенная (3, с. 28).

Вы собираетесь в дальний путь – туда, откуда нет возврата. Никому не миновать сего пути. Но как минута, когда прикажут вступить в него, не известна, а известно только, что она может настать каждое мгновение, то лучше всего думать, что вот-вот надо будет отправляться восвояси и всегда держать себя готовым к тому (3, с. 92).

Так вы знаете настоящий покой!! Слава Богу!.. Так что же – за чем дело? И надо теперь в ту сторону тянуть, в которой он дается. Надо искать потерянный рай, чтобы потом воспеть обретенный. Там – существо дела... Все вне и кроме его пустошь... И недалеко все сие... вот-вот под руками... Восхотеть, однако ж, надо... и нелегко восхотеть. Помоги вам Матерь Божия и Ангел ваш Хранитель! А без сего все будет одно и то же... будете гоняться за чем-то и потом тосковать и досадовать... Опять гоняться и опять тосковать... Не помните ли, как в детстве хотелось иногда радугу догнать?.. Точь-в-точь так бывает и теперь... когда гоним за чем-то... Господь определенно сказал: вот чего ищите и вот что будет!

А прелесть лукавая заставляет искать что-то и обещает за это что- то... а выходит все ничего. Неужто так и оставаться?! Жаль, очень жаль!.. Ведь, отлично ведаю, что дается на одной и что на другой стороне!.. Выбирать надо лучшее, постоянное, неизменное. Представлять случаю сей выбор стыдно. Душа сама должна избирать. На ней ведь и отчет за все, ей и честь... Никто, однако ж, другой, как Господь все производит и дает. Воздохните к Нему. Он близ есть. И к вам просится. Стучу, говорит, не отворит ли кто (3, с. 95–96)?

Обстоятельства жизни – от Бога, и то, что делать требуется вследствие обстоятельств, есть прямая воля Божия для лица, которое находится в тех обстоятельствах, следовательно, неотложный для него закон и долг. Говорить потому или негласно чувствовать: хочу – делаю, хочу – нет – есть богоборство, а не Богу угождение. Приложите сие к себе. Обстоятельствами жизни вашей вы так устроились, что делать то, что вы делаете, стало характером жизни вашей. Как это не худое что, то в этом спасение ваше. Такое действование Бог вам дал во спасение ваше. Отступать от этого – значит Богу говорить: «Ты не так меня устроил, я сама лучше Тебя устроюсь»... Это ли есть Богу угождать? Будет вот что: это бросите, а к другому образу жизни Божией не приладитесь. И останетесь, как рак на мели (4, с. 15–16).

Надо прежде сочинить добрый ответ на Судище Христовом по смерти. Сочинить не мыслями, а делами и написать не на бумаге, а на естестве своем, на душе и теле, чтобы Господу и читать не надлежало, а взглянуть только и все увидеть. Позвольте мне задать вам задачу для решения: какой ответ на Судище Христовом добрый и в чем он состоит? Когда решите – напишите. Времени не назначается, хоть всю жизнь свою будете искать решения, только ни одного дня не пропускайте без думанья о сем, а если это мало, то ни одного часа (4, с. 21–22).

В вашем решении вопроса мысли хорошие, но они рисуют программу Суда... а вопрос о том, как оправдаться на Суде. Ибо это и есть добрый ответ. Только в конце изложена мысль подходящая, именно о покаянии. Святая Феодора добре отвечала, когда ее пытали. Ты то и то сделала. Она отвечала: да, сделала, но я каялась и получила разрешение. Вот самый добрый ответ. Сюда все наше внимание и должно быть обращено. Помнить надо, что есть два разрешения или два конца одного разрешения... одно стоит в начале, а другое – в конце. В начале – разрешение на Исповеди... в конце, когда все грешные расположения будут исторгнуты слезами, плоти умерщвлением, доброделанием и молитвою. Это разрешение естества от живущего в нас греха. Зрите и с ним соображайтесь в заготовлении доброго ответа (4, с. 23–24).

Так вот каково ваше положение! Никак мне не верилось, чтоб вы до того разболелись, что и умирать надо собираться. Буди воля Божия! Но мне думается, что болезнь ваша не к смерти. Поживите с нами! Молитесь, и мы будем молиться. Впрочем, Господь да устроит путь ваш к лучшему. Умирать вы давно собирались. Потому смерть не застает вас врасплох.

И всем христианам переход в другую жизнь успособлен; но тем, которые побольше потрудились над собою Господа ради, дорога там прямее и беспрепятственнее. Пересмотрите, однако ж, все: слова, дела и помышления – построже, как самый придирчивый судья, и все, что найдете неисправным, сложите у Креста Господня. Затем, Господу предавшись, ждите, что речет Он о вас – еще ли маяться или на покой. Там, конечно, лучше. Какое сравнение! Когда придут страшливости за себя, сильнее предавайте себя в руки Господа, моля Его за веру восполнить недостающее в жизни и в делах. Милосердые объятия Его простерты ко всем, отходящим отселе. Да приимет Он вас и обымет, говоря: «Гряди, невеста моя, искренняя моя!» Даруй вам, Господи, сие! Память Божия да не отходит от вас. Теперь все прочь! Велите прочесть для вас житие святого Досифея, ученика аввы Дорофея. Святой Дорофей все его спрашивал: «Как молитва?» «Идет, – отвечал, – молитвами твоими». Пусть она и у вас идет. Помоги вам, Матерь Божия (4, с. 241–242)!

Неужели вы в самом деле отойдете? Мне это не верится. Поболите, думаю, и подыметесь. Но что же делать, если и отойдете? Переход из сей жизни не есть особенность. Сколько отходят каждый день и даже час? И за нами придет череда. Кто ныне, кто завтра – все одно. Не одно только, кто каким отходит. Осмотритесь, все ли готово? И если нечего больше готовить, предайте себя Господу (4, с. 243)!

Когда издали смотришь на час смертный, он иначе кажется, нежели как когда он подойдет. Живому и здоровому трудно восчувствовать себя отходящим. Смерть есть великое, еже о нас, таинство. Оно просветлено Христовою верою, но все есть нечто сокровенное. Когда придется проходить самым делом, тогда все уяснится. Страшливостями, однако ж, нечего себя томить. Господь прошел сею сению смертною, чтоб для нас сделать удобнейшим путь сей. Вслед Его и мы, проходя посреде сени смертныя, да не боимся зла, ибо Он с нами есть, когда мы с Ним бываем в жизни сей. Грех разлучает, но когда он очищен покаянием и посильным трудом, то сего средостения нет уже. Господь близ. Дерзайте убо (4, с. 243).

Вам, больным, пишу все о смерти; но не думаю этим навести на вас мрачные мысли. Ибо возможно со апостолом желать разрешитися, чтоб со Христом быть (Флп. 1, 23). Это желание не чуждо вам. Указание же на близость достижения желаемого радует, а не уныние наводит (4, с. 243).

Сквозь скорбность прозревайте и на то, что сильно обрадовать. Обымите покрепче верою, что терпением стяжевается душа (Лк. 21, 19) и что скорби открывают вход в Царствие. Поминайте Господа, как Он был в саду Гефсиманском. Он томился в облегчение наших предсмертных страданий. Возьмем себе от Него и дух богопреданности: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты¹⁰² (Мф. 26, 39). Буди же над вами и о вас воля Божия (4, с. 244)!

Часы каждого изочтены. Но тому, кто постоянно ждет своего часа, нет нужды в определительном указании, не последний ли он проживает час; ибо у него и без того всякий час есть последний. Кто силен сказать: аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси ¹⁰³ (Пс. 22, 4)? – Тот, кто в жизни своей нудил себя и нудит еще постоянно быть с Господом. Для такой души и сени смертной нет. Одно мгновение – и она представляется во ину область света, полную всяких отрад. Тогда воспоется и песнь исповедания: по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою ¹⁰⁴ (Пс. 93, 19) (4, с. 245)!

Конечно, близость исхода, может быть, произведет содрогание. Мужайтеся и да крепится сердце ваше! Дерзайте, ибо Господь победил. Он же и каждого верующего являет победителем. Это несомненно. Враг же всегда тут подоспевает, чтоб если не погасить, то омрачить светлое чаяние. Подготовившийся крепкою верою сумеет не обратить на это внимания, в руки Господни предавая душу свою. Вот-вот Ангелы Божии приидут и все омрачающее разгонят.

Не на безвестное течем (См. 1Кор. 9, 26). Упование же не посрамляет (См. Рим. 5, 5). Если уж отойдете и улучите часть спасаемых – и о нас Бога молите, да даст нам покаяться и исправить жизнь свою.

Благословение Господне на вас и на путь, какой Его святой воле благоугодно определить для вас! Простите (4, с. 245).

Вы все гадаете об устроении себя. Бросьте думать, а только смотрите под ноги и около. Господний путь устрояется незаметно – не с усмотрением, как хвалятся хвалящиеся благоразумием. Он приходит сам собою. Вступив в него, только дивиться будете, как все устроилось. Так и порешите...

Вы прописали сами решение: для спокойствия родителей надо быть здесь!!! Тут все решено... Се заповедь есть Божия. Нарушением заповеди еще никто в свете не загадывал угождать Богу. Чуете... Вы хотите удалить сие препятствие... Подождите... Оно само собою удалится. Тогда буди воля Божия. А до того времени думать и гадать – значит попусту тратить время (7, с. 17–18).

Жизнь, которой частичку вы видели, имеет одуряющее свойство: так что и видят, что все это не то, а все тянутся – как привыкший к опиуму знает, что будет, как сумасшедший, а все принимает его или потому и принимает (9, с. 6).

Дай Бог, чтоб такое отревающее от светской жизни и светских увеселений чувство навсегда сохранилось в вас. Но возможно и то, что слюбится. Как видно, вам нельзя не прикасаться к такой жизни. Во второй раз будет уж не так разрушительно и смутительно, в третий – еще меньше, а потом и ничего себе; как говорят про водочку: первая чарка – колом, вторая – соколом, а там уж – только подавай. Которым приходится зайти в табачную мастерскую – что испытывают? И глаза ест, и в носу точит, и дохнуть нельзя. А которые трут-то, тем совсем ничего; да и эти свежие, постояв немного, уже не так жмурятся, чихают и перхают, а потом и совсем эти неудобства прекращаются. Смотрите, не случилось бы и с вами подобного относительно так возмутивших покой ваш порядков жизни (9, с. 6–7)?

«Присматриваюсь и нахожу, что это не жизнь. Не умею этого объяснить, но утверждаюсь в мысли, что это не жизнь. Движения тут много, а жизни нет. Вон и моя швейня куда как хлопочет, но что в ней за жизнь?» Прекрасную мысль породила ваша светленькая головка. Теперь ваше положение я могу считать более надежным. Чувство одно непрочно; оно может измениться. Но когда в помощь к нему приходит основательная мысль, то оно упрочивается и собою опять упрочивает мысль. Вдвоем они похожи на крепость. Но чтоб эта крепость была крепче, надо вам понять, почему именно нет жизни в той жизни (9, с. 7).

Потому нет в той жизни жизни, что она не все стороны человеческой жизни занимает, питает, а только малую частичку, и притом такую, которая стоит на последнем месте или, вернее, на окраинах жизни, не касаясь центра ее (9, с. 7).

Жизнь человеческая многосложна и многостороння. Есть в ней сторона телесная, есть душевная и есть духовная. Каждая имеет свои силы и потребности и свои способы упражнения их и удовлетворения. Только тогда как все силы наши бывают в движении и все потребности удовлетворяются, человек живет. А когда у него в движении только одна частичка сил и только одна частичка потребностей удовлетворяется, то эта жизнь не жизнь: все одно, как в вашей швейне, – движение должное бывает только тогда, когда все части ее в ходу. Прекратись действие какой-либо части – машинка стала, не живет. Не живет и человек по-человечески, когда в нем не все в движении. Только в машинке прекращение ее жизни – движения – видимо видится, а в человеке бездействие в нем полной человеческой жизни, при действии одной какой стороны и удовлетворении немногих потребностей, совершается невидимо, хотя есть действительно, как действительна неподвижность сказанной машинки. Таков закон человеческой жизни! Приложим его к тому, о чем у нас речь. Какие силы там заняты и какие потребности удовлетворяются?

Заняты руки, ноги, язык, глаза, уши, обоняние, осязание, память, воображение, фантазия и сметливость, все в совокупности – самая низшая сторона человека, одинаковая у него с животными; и удовлетворяется только одна потребность животной жизни или, лучше, играние сей жизни, какое действует и в молоденьких барашках с овечками, когда их выгоняют на зеленую поляну. Кроме этих сил, есть у человека еще два-три яруса их и еще главный их центр.

Судите же теперь, может ли такая жизнь быть жизнью? Чувство ваше сказало вам, что нет тут жизни. Указываю вам главную причину, почему нет.

Жить нам надобно так, как Бог создал нас, и когда кто не живет так, смело можно говорить, что он совсем не живет (9, с. 7–8).

Теперь понемножку о прочем.

«В прошлую зиму, – говорите, – до упаду навеселилась и, пришедши домой, благодарила Бога за веселье»... Отчего не повеселиться? И Господа надо благодарить за все. Но мне думается, что после увеселений лучше поступать так, как поступал Иов. Дети его веселились каждый вечер. А он утром приносил за них жертву Богу в очищение, говоря: не погрешили ль они в чем-нибудь... Вот и вам то же после веселия надо делать.

Во время развеселости мысли не знают, куда заносятся, и слова текут, как ручей дождевой, – куда попало, ибо нет русла. А ведь Господь близ и все видит – и все на счет берет... Потому после развеселости лучше молиться: прости мне, Господи, если нагрешила мыслями и словами (6, с. 12–13).

Когда дела идут от сердца, тут жизнь живая... а когда она при сем посвящается Господу, тогда она божественна, ибо тогда Бог есть действуяй в вас. Раздумываясь о себе и своей участи, вы решаете: буди воля Божия. Нет премудрее такого решения. Кто таков в сердце, тот – как в тихом пристанище, хотя пред глазами волнующееся море мира...

Держите на сем якоре ладью жизни вашей, и волны не потопят вас – брызги только покропят немного (6, с. 105).

Что в мире деется, тоже в порядке вещей. Мир на то и мир, чтобы только о мирском хлопотать. Он свое дело делает, а нам надо делать свое. Мир внешний еще не так страшен, как мир внутренний, ибо он и туда залезает. И когда залезет – вот наша беда (8, с. 26)!

Если верите Промышлению Божию, определяющему участь земную для всякого так, как ему удобнее спастися, то должны верить и тому, что вся ваша житейская обстановка есть самая пригожая вам для устроения вашего спасения. Сколько мне видится, она дает вам полную свободу заниматься своею душой. Это большое преимущество! Уверясь так, Бога благодарите за все: и приятное, и неприятное. Благодушно терпя неприятное, немножко приближаетесь к части мучеников. Зато, если роптать будете, не только от этой части далеки будете – еще и ответ дадите (8, с. 98; 2, с. 215).