36. Слово в день тезоименитства государя императора Александра Николаевича (О благочестии наших предков. Что такое дух мира? Необходимость воспитания молодого поколения в духе веры и благочестия, противоположным духу мира)

Обращаясь ныне с молитвами к святому Благоверному Великому Князю Александру Невскому, мы возносимся мысленно в обители небесные и не можем не созерцать там вместе с ним и все другие лики святых, перешедших туда от земли и радующихся там радостию неизглаголанною. Там святители наши, иереи и иноки, князья и княгини, бояре и воины – целый облак освященных, которых возродила и воспитала Православная Церковь наша и которые, осеняя нас и нам всячески вспомоществуя, призывают и нас неуклонно держаться пути, ими пройденного и приведшего их к такому блаженному концу. Как утешительно и воодушевительно такое созерцание! Нисходя оттуда мыслию на землю, к тем временам, когда они жили на ней, подобно нам, новым преисполниться утешительным помышлением. Как светло сияло повсюду благочестие во дни отцов наших! Тогда как бы небо было на земле (в Киеве в одно время было до 30 чудотворцев), и путем жития небесного шли все беспрепятственно. Тогда все порядки, все отношения житейские и обычаи так были устроены, что и не хотящих невольно располагали к добру. Благочестие не укрывалось, стыдно было не быть благочестивым, и нечестие не смело открыто явиться на стогнах градов и весей.

Обращаясь после этого к себе самим, к нашему времени, спросишь, так ли идут дела у нас и среди нас? Мы, наследники достояния отцов наших, славившихся во всем мире благочестием, храним ли этот залог как следует? Отцы наши, хваля Бога, могли говорить с Апостолом: ныне ближайшее к нам спасение; может ли похвалиться этим преимуществом наше время, во многом другом превосходящее времена прошедшие? И вообще какой дух господствует ныне? Предлагаем сей вопрос не из любопытства и не по страсти все осуждать, а потому, что каков дух времени, таковы большею частию бываем и мы, и следовательно, или спасемся, или гибнем по влиянию его.

Говорят, что всякое время имеет свой дух, предполагая, что много духов, как много времен. Но Богопросвещенный ум Апостола видит только два духа: дух мира и Дух, иже от Бога. «Мы же», говорит, «не духа мира сего прияхом, но Духа иже от Бога». (1Кор.2, 12). Какой же из сих двух господствует ныне? Смотря на то, что делается вокруг нас, можем решительно ответить: ныне начинает господственно водворяться среди нас дух мира тот дух, который побежден Господом нашим Иисусом Христом и должен быть побеждаем силою Его и чрез нас. Воды потопного нечестия устремляются на нас и готовы поглотить всех нас. Будем же трезвиться и бодрствовать.

Не подумал бы кто, говоря так, мы устрашаем вас призраками, подставляем небывалые опасности, указываем врага, сильного, может быть, где-нибудь в другом месте, но не у нас. Дал бы Бог, чтоб это было так! И да удалится от нас этот пагубный дух на край света, и да не помянется имя его среди нас! Но посмотрите, что делается вокруг, и увидите, что враг лицом к лицу предстоит нам, уже врывается в ряды воинства нашего и производит в нем сильное смятение и опустошение.

Ибо что такое есть дух мира?

1. Дух мира есть дух вражды на Бога. Так говорит апостол Иаков: «не весте ли, яко любы мира вражда Богу есть? Иже бо восхощет друг быти миру, враг Божий бывает» (Иак.4, 4). Вражда на Бога – какое страшное слово! Дух человека не может вынести такого расположения. С сознанием бытия Бога – всесильного и вседержащего – вооружиться против Него свойственно только сатане к полчищам его. В сердце же человека так глубоко напечатлено благоговение к Богу, что отказываясь работать Ему, он скорее забывает Его, или старается уверить себя, что нет Его, нежели, веруя в бытие Его, решится восставать против Него. Зная сие, враг наш и не пугает людей такими отчаянными внушениями, а сначала все устрояет так, чтоб только вытеснить из памяти их всякое помышление о Боге и, научая их действовать противно воле Божией, держать в обманчивом убеждении, что они не вооружаются против Него. Потом от богозабвения уже переводит он их к нежеланию иметь Бога, а отсюда – к сомнениям и окончательному неверию. В забывшей Бога душе сознание отуманивается дымом суеты, сердце развращается всякого рода порочными склонностями и страстями, голова набивается вздорными понятиями от слушания вздорных речей и читания пустых книг, в душе же развратившейся естественно желание, чтоб не было ни Бога – Судии и Воздаятеля, ни времени суда – будущей жизни, ни даже лица судимого – души бессмертной. К усомнившемуся и колеблющемуся является на помощь суемудрие, умеющее все толковать по-своему, и безбожие водворяется в уме и сердце миролюбца. Между миролюбцами ищите Боголюбцев.

И вот вкусившие духа мира о Боге и вещах Божественных не помышляют, не говорят, не пишут, а живут так, как бы не было Бога: у них почитается даже неприличным поминать об этом в кругу своем. Есть между ними класс людей с очищенными, как говорят они, понятиями, которые не считают зазорным при случае отпустить острое словцо на счет святых убеждений наших и дел благочестия, которые каждый месяц выпускают в печать огромные то мы, читаемые десятками тысяч, где о всем рассуждают, кроме Бога, все решают без участия высшей силы, премудрой и благой, и на все решаются, не чувствуя нужды в Божественном содействии и в молитвенном к Богу обращении, где если по страху не изрыгают открыто хульного неверия и безбожия, то не боятся разными изворотами речей вливать яд сомнения и колебания в вере в неопытные души. Дивно ли, что среди них распространяется холодность к вере и Святой Церкви, небрежение о святых уставах ее, отчуждение от них, желание отменить и уничтожить их потому только, что они так сильно возвещают о Боге и будущей жизни; дивно ли, что так обще у них забвение о Боге – Творце и Промыслителе, преступное помышление, что можно быть и без Бога (то есть все понять, изъяснить и устроить), что даже нет Бога, а все строятся само собою?

Есть ли это где-нибудь между нами, братие?– Если есть, то дух мира начинает водворяться среди нас.

2. Дух мира есть дух взаимного между людьми охлаждения, разделения и враждования, в противоположность искреннему и глубокому единению, долженствующему царствовать между истинными христианами. Когда кто, увлекшись духом мира, отпадает умом и сердцем от Бога, то естественно останавливается на себе самом и, поставляя себя целию, все окружающее – и вещи, и лица – обращает в средство для своих целей. Себялюбие (эгоизм) есть неточное начало жизни по духу мира. Кто хотя мало вкусит сего духа, начинает уже все привлекать к одному себе, особиться от других, жить и действовать независимо – господственно. Оттого холодность и равнодушие друг к другу, взаимное опасение и подозрительность, общий страх, Держащий всех в оборонительном положении, происки и подыски для заготовления отпоров предполагаемых подрывам личных выгод, – эта непрерывная скрытная брань при видимом призраке взаимностей и согласия, требуемых приличием, составляют характеристические черты живущих по духу мира. Оттого, далее, куда Проникает дух мира, там общество становится грудою песка, без внутренней связи, держимого в одном месте внешними огородками и готового рассыпаться, как скоро не станет сих последних И в нем твердят об общинности (коммерческой или филантропической); но это – призрак единения, который при первом столкновении интересов тотчас исчезает и после неудовольствий и негодований превращается в открытую неприязнь и вражду.

И вот вы видите, что и у нас среди тех, кои увлечены духом мира, распространяется взаимная холодность, иссякает братская любовь, начинают разделяться муж с женою, дети с родителями, домы подкапываются под домы, роды – под роды, и сословия вооружаются против сословий: миряне хладеют к духовенству, низшие классы к высшим, светско-ученые к духовно-ученым и обратно... всюду проходит разделение... Господи! Это ли ученики Твои, к которым сказал Ты: «о сем уведят, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою!» (Ин.13, 35)

Так ли это у нас, братие? Если так, то согласимся, что дух мира начинает одолевать нас!

3. Дух мира есть дух всесторонних похотствований, ибо «все, еже в мире, похоть плоти, похоть очес и гордость житейская» (1Ин.2, 16), говорит Апостол. Он здесь как бы сам лично, или, по крайней мере в своих представителях, наиболее осязательных, наиболее обольстительных. Когда, отпадши от Бога, останавливается кто на себе и себя поставляет целию, то кажется, будто он становится господином и владыкою, а на деле он превращается в раба своих чувственных потребностей и страстей, которые с неудержимостию лютых зверей вопиют об удовлетворении и влекут его, как связанного невольника, к своим любимым предметам, не позволяя ему прийти в себя и опомниться, чтоб видеть, откуда и куда стремится он. Глаз требует разнообразия цветов, картин, естественных и искусственных, ухо – приятных звуков, пения и музыки, вкус – разнообразия яств усладительных, осязание – мягких тканей и легких одежд, другие потребности – других удовольствий, которым конца нет; все это разнообразится под влиянием тщеславия, сладострастия и житейской гордыни, и все входит в тон, в условие жизни, в закон, прикрываясь естественностию, которой будто ни в чем отказать нельзя и не следует. И вот у нас повсюду открыты гульбища, зрелища, театры, музыкальные вечера, домашние представления, живые картины, концерты, балы, фейерверки, увеселительные сады, куда всех приглашают без различия пола и возраста, без различия воскресных дней, праздников и постов. Сотни рук заняты описанием и живописным изображением всего этого, в сотнях листов газет и журналов где наперерыв стараются представить все это в самых привлекательных и обольстительных красках. Все это пред очами нашими. Видите ли, как одолевает нас дух мира и, совлекая с нас целомудренную одежду жития христианского облекает в срамные рубища похотливых дел и обычаев.

4. Дух мира, наконец, есть дух гонения и преследования всего святого, небесного и Божественного. «Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы; якоже от мира... избрал вы... сего ради ненавидит вас мир» (Ин.15, 19) говорит Господь. Враждующий на Бога мир не может терпеть ничего, что носит печать Божественного происхождения и напоминает о Боге; потому теснит и гонит из своей области дела веры и благочестия. Князь мира как бы издал тайное повеление, чтоб никто не смел являться в его царстве с такими делами. И вот все, хотя и нехотя, слушают его и боятся открыто обнаруживать веру свою. Гонение на дела веры – в православном царстве!! Удивительно, однако ж это так есть. Кто-то гонит их и преследует повсюду, хотя и не может указать никто определительно самого гонителя. Ибо судите, что делается среди нас и даже нами самими?! Вы идете по улице, встречаете храм Божий, желали бы остановиться и сотворить крестное знамение, но руки не служат вам, и вы минуете церковь Божию так. Не чувствуете ли, что кто-то связал вас стыдом и не позволил вам обнаружить своего благоговения к храму Божию? Не стеснение ли это? Иному случится сидеть в беседе, в кругу людей образованных, он желал бы начать речь о Боге и делах Божиих, но боится даже намекнуть о том. Кто-то вяжет язык и налагает молчание на уста его. Не запрет ли это какой-то? Иной берется описывать какое-либо происшествие: видит ясно руку Божию, действовавшую в нем, но не имеет смелости выставить это на вид и скрывает истину Божию, боясь кого-то. Не гонение ли это? Иной желал бы освятить какое-либо предприятие церковным молитвословием, но боится сделать это гласно, потому или совсем оставляет сие освящение, или делает его тайно, чтоб не видали. Иной желанием желает поговеть и приобщиться Святых Тайн – даже в пост; но боится совершить это святое дело открыто, потому или прячется с ним, или от неустойчивости оставляет его. Есть лица, которые стыдятся в храм Божий ходить и, пришедши в храм, держать себя как прилично христианину. Что же все это, как не гонение? Если с делами веры и благочестия боятся явиться в обществе, пред всеми,– это значит, что они там Исключены из числа дел позволительных, что их преследуют, гонят. Гонитель невидим; но гонение видимо и всеми испытывается. Кто же сей невидимый? Это дух мира, наводящий на всех тайный страх. Князь мира грозит всякому, кто бы дерзнул явиться в его области не с его делами. И вот все, по магическому слову: что скажут,– не зная, кто и что скажет,– боятся открыто обнаруживать в делах святую веру свою. А слова и дела по духу мира открыто являются на стогнах града. Их творить не стыдятся и не боятся, они, как у себя – дома (Пс.54, 1–11). Не очевидно ли, что дух мира одолевает нас и мы преклоняемся пред ним? Но так ли этому следует быть среди нас, к которым сказал Господь: «Дерзайте, яко Аз победих мир?» (Ин.16, 33). И где же победа, победившая мир,– вера наша?! Вот братие, какая тлетворная образуется вокруг нас атмосфера! Все это вы знаете, видите, испытываете. Сознаем же и опасность своего положения, опасность того, что в таком обилии размножаются вокруг нас пагубные стихии духа мира, и будем трезвиться и бодрствовать. Прелесть мира никогда не приступает к своим жертвам в своем собственном виде отвратительном и под своим собственным именем мерзким, а всегда облекается в какую-нибудь привлекательную одежду. Иное здесь прикрывается высшим образованием и тоном, другое – сознанием своего достоинства и необходимостью стоять за себя, иное – требованиями естества или века, то – условиями жизни, это – отрешенностию от предрассудков и прочее. Правда, и эти маски не столько благообразны, чтобы могли пленить рассудительного, и эти покровы не столько непрозрачны, чтоб сквозь них нельзя было увидеть мерзостей мира. Но они могут обаять. Дух мира обуморителен (приводящий в исступление). В действиях своих он походит на такой заразительный воздух, который отнимает сознание и поражает насмерть прежде, чем успеет кто ощутить пагубное его приражение. Будем же внимательны! Удалимся из среды сей и нечистоте ее не позволим себе прикасаться.

Удалимся не телом, а духом, ибо иначе надлежало бы нам оставить землю, когда все кажется преисполнено тем же духом,– удалимся не бегая, а противостоя. Живя вместе с людьми, исполненными мирского духа, мы не можем не встречаться с сим духом лицом к лицу; но будем встречать его не с покорностию послушных рабов и не с малодушием бессильных и отчаянных, а с ревностию истинных христиан. К борьбе призывает нас Господь. Да не устрашают нас трудности и неудобства сего подвига. Не забудем, что и всякое время имеет свои удобства и неудобства ко спасению. Но ни неудобства не отнимают спасения, ни удобства не дают его сами собою. Все зависит от склонения нашей воли и от влечений нашего сердца. Пусть ныне преобладает во всем дух мира, и над всеми почти вокруг нас господственно возвышается князь мира все же он господствует над хотящими покоряться ему и тиранствует над теми, которые добровольно отдают себя ему в рабство. Не похочем (не будем желать страстно), и он не преодолеет нас; воспротивимся, и он отступит от нас. И чем более будет нас, сопротивляющихся ему, тем более будет сокращаться область его среди нас; и если б все мы единодушно восстали и сказали сему обольстительному духу мира: отойди от нас, путей твоих ведать не хотим, то и следов его не осталось бы ни в наших семействах, ни в наших городах и весях, ни во всем царстве нашем. Станем же, братие, препоясав чресла наша истиною, – в броне правды, со щитом веры, в шлеме упования спасения и с мечом слова Божия, – и мужественно начнем брань с духом мира, всюду разливающимся и все поглотить старающимся. Этому духу богозабвения и неверия противопоставим хождение в очистительном страхе Божием, живую веру и жизнь по вере, храня умы свои от колебаний и сомнении и сердце от страстных увлечений, молясь о просвещении и тех, которые имеют уже несчастие быть запутанными в обольстительные и призрачные сети богоборного и неверующего мира. Духу мирского взаимоохлаждения и разделения противопоставим братскую любовь друг к другу, без различия званий и состояний,– любовь в Господе нашем Иисусе Христе, возлюбившем нас и за нас себя предавшем, как дети одного Отца, единым Духом в единой купели отрожденные, единою нетленною пищею – Телом и Кровию Господа питаемые, в единой ограде Церкви содержимые и едиными несомненными надеждами одушевляемые. Этой всесторонней похотливости плотской противопоставим трезвенность, воздержание во всем и приличное христианам самоумерщвление, веруя, что рай наш не на земле, а на небе, где восседит одесную Бога Господь и Спаситель наш и ждет к Себе всех, труждающихся в хранении жизни по Духу Его. Эту малодушную робость и несмелость ходить открыто в делах веры и благочестия прогоним непоколебимою уверенностию в нашей правоте, веруя, что мы ходим и воинствуем под знаменем Того, Который болий есть, нежели иже в мире, и в уповании на Которого Церковь, воодушевляя всех нас, поет: дерзайте убо, дерзайте убо, людие Божий: ибо Той победит враги, яко всесилен.

Но не в одном личном удалении от духа мира и сопротивлении ему должны состоять добрые труды наши. Нам надобно помыслить и о будущем. Как сами мы получили часть добра, приготовленного нашими предшественниками, так и мы в свою очередь должны позаботиться о том чтобы приготовить доброе наследие родам последующим. Как это? – Чрез воспитание молодого живущего среди нас поколения в духе веры и благочестия, противоположном духу мира. Князь мира, оставляя твердых и опытных мужей и старцев, свое око смертоносное и тлетворное обращает преимущественно на юношество, чтоб, растливши его, и в настоящем расширить область свою, и на будущее подготовить себе усердных делателей. Но где более опасности от врага, там надо устроять и крепости. Обратите же, братие, все ваше внимание на воспитание детей и предохраните их от увлечения духом мира. Зло, о котором говорим, пока еще не так всеобъемлюще. Оно растет и будет расти от поколения в поколение оттого, что успевает в юные лета заражать людей порчею, которую трудно уже бывает исцелить под старость. Напротив, оно должно умаляться, сокращаться в объеме и совсем прекратиться, если, оставляя сходить со сцены жизни устарелых миролюбцев, мы будем предохранять от сей заразы, по крайней мере, юных, укрепляя их в вере и добродетели. Да даст Господь родителям, воспитателям и всем, в руках которых воспитание нашего юношества, сие благое помышление и ревность привести его исполнение. Одним этим и, надобно сказать, этим только одним и можно изгнать из среды нас внедрившийся уже между нами разрушительный дух мира.

Паче же всего прольем слезы молитвы к Подателю, всякого доброго дара – Богу и Господу нашему Иисусу Христу, Победителю мира, да воздвигнет Он среди нас делателей благих, ревнителей веры и благочестия, и да изведет их на делание Свое, чтобы и живым словом, и писаниями, и делами они просвещали умы наши, благоустрояли жизнь нашу и прогоняли обаятельное опьянение, навеваемое на нас лестчим (обманчивым) духом мира. Благочестивейшему же Государю Императору Александру Николаевичу, столько пекущемуся о благе нашем, да дарует соответственную доброму произволению Его мудрость и силу предохранять нас и воспитание наше, и порядки жизни нашей от сего тлетворного духа молитвами святого благоверного Великого Князя Александра Невского и всех святых. Аминь.

1858 г.