Проповеди

Священный долг празднующих в честь святых состоит в том, чтобы смиренно размышлять о делах их жизни, усматривать в них мудрое водительство благодати Божией и их смиренную покорность сему водительству и потом, восхваляя благость Божию и их покорность, стараться стяжать первую и подражать последней, чтобы чествование, начавшись таким образом в уме размышлением, непрерывно продолжалось в жизни подражанием. Сей долг и на нас лежит, ныне празднующих в честь святой великомученицы Варвары. Всякий пришедший в храм сей держит, без сомнения, в уме своем – вместе с прекрасным ликом великомученицы – и мудрый образ ее жизни. Станем же смотреть на сей образ, станем восхвалять благодать Божию, восхвалять подвиги великомученицы и поучаться в них.

И первее всего – видите ли премудрое водительство Божие? Видите ли, как оно творит добро из того, что человек делает не как добро? Как оно не благие намерения заставляет споспешествовать своим благим определениям и зло делает средством к стяжанию истинного блага? Диоскор, сокрывая юную дщерь (дочь) свою на столпе, не простирал далее видов своих, как только до того, чтоб сохранить в ней девственную чистоту сердца или, может быть, еще чтобы дать ей возможность беспрепятственнее научиться всему, что прилично и свойственно ее полу и возрасту. Он не видел ничего выше и далее земли и, может быть, в самом намерении мешал с родительскою любовью порочную ревнивость. Но чего не видел он, то дал Господь, и чего не думал произвести, то произвела благодать. Укрытой от взора людей – она дала узреть Бога, ревнивостью сохраненную чистоту сердца – возжгла ревностью по славе Божией. Сетовавшую о неестественном удалении от общения с людьми – утешила общением с Богом, удаленную от земли – привлекла к небу, уготовляемую в невесту человеку – уневестила Христу, учимую делам житейским – научила делам благочестия. Так, когда земной отец своими попечениями хотел возвести дщерь свою на возможное совершенство дщерей земных, Отец Небесный благодатью Своею соделывал из нее прекрасную дщерь Неба – общницу Ангелов и святых и невесту Христу.

Наступило брачное время, и Диоскор с печалью увидел, что на леторасли (ростке), которую он хранил с такою заботливостью, расцвел цвет, совершенно им неожиданный, что та, которою он чаял стяжать большую славу, не ищет славы, и которой хотел доставить возможное счастье на земле, не находит в нем ничего привлекательного, – и начал разорять то, что прежде созидал; что прежде хранил, то предал на расхищение, что прежде было ограждал, от того теперь отъял всякую ограду и предал пагубе очей ту, которую укрывал от всех. Радовался мир, видя, как приносят ему столь богатую жертву, радовался ад, ожидая близкую себе добычу, радовался Диоскор, надеясь наконец увидеть плод своих трудов. Но радость их отъята от них. Благодать Божия посрамила надежды суетные! Лишенная всякого надзора – блюдется недремлющим оком Царя Небесного, всем открытая – покрывается кровом крыл Божиих, сведенная с столпа – вводится в купель крещения, подаренная на время свободою суеты – приемлет вечную свободу во Христе на дела благие, объятая житейскою молвою – слышит сладчайшее слово Божие, окруженная прелестями мира – узнает сладости райские, и чаемая юношами невеста – уневещивается Христу. Видите ли, что имел в виду Диоскор и что произвела благодать? Так и всегда Господь недобрые дела людей обращает на служение воле Своей к Своим благим намерениям.

Диоскор надеялся удалением из дома сблизить сердце дщери своей с целями, от коих несколько удалил его, как думал, строгим своим блюстительством; но, возвратившись, нашел совсем не то, что чаял, – нашел, что совершенно похищена та, коею хотел больше возобладать, что своя ему уже не его, что рождение его перерождено, что в той, в коей кровь его, не его ум и не его сердце. И, не разобравши, хорошо ли это или худо, предается ярости и, забыв законы естества, устремляется с мечом за тою, которую родил, терзает ее, морит голодом, предает на позор всему городу, с радостью смотрит на ее страдания и, наконец, становится сам ее палачом. Кто управлял его сердцем, как не ад, который вместил в него всю злобу, чтобы отмстить посрамление свое на той, которою посрамлен! Но под сими внешними делами тьмы какое сокрыто богатство Божественного света и сквозь ухищрение злобы какое зрится обилие благости Божией, посрамляющей их! Святую великомученицу хотят уморить голодом, а ей дается хлеб небесный; ее хотят подавить тяжестью мучений, а она исполняется мужеством, сильным подъять тяжесть всего мира; ей досаждают – она благодушествует, ее терзают – она радуется, на нее злобствуют – она молится, ее предают крайнему посрамлению, а ей ниспосылается ощущение славы небесной и после является Сам Господь славы; у нее отъемлют главу, а она возносится к главе Церкви – Христу, в страданиях, как злато в горниле, искушенная. Так Господь посрамил злобу ада!

Видите ли, как чудны дела Божии? Как непререкаемы намерения Его? Диоскор замышлял одно, а Господь произвел совсем другое. Так и в жизни каждого человека; с течением многоразличных обстоятельств, Он всегда совершает то, что Ему угодно, только сего пути Промышления Божия никакой ум постигнуть, никакая мудрость определить не может. Мы видим только и в себе, и около себя, как действуют люди, а того, что производит Господь людьми, не видим, разве только тогда, как в конце всего увидим плод мудрого водительства Божия – всегда в вечную нам пользу. Потому, при изменении обстоятельств своей жизни, нам не должно ни роптать, ни жаловаться, а только, с совершенным преданием себя воле Божией, смиренно ждать, что, наконец, даст нам Господь.

Не многообразен и не долог путь жизни святой великомученицы Варвары, но обилен назиданием и потребует много трудов и времени от желающего подражать. Ибо, скажите, какой добродетели нет в ней? – Веры ли? Но она желала научить ей и отца своего, и научила бы, если бы око ума его не было закрыто суеверием и злобою. – Упования ли? Но чем же отвлекла она сердце свое от всех надежд земных, кои в таком привлекательном виде и так верно предлагал ей мир? – Любви ли? Но вспомните, о чем молилась она, когда меч был занесен над главою ее? – Мудрости ли? Но познать Бога в видимых тварях – не мудрость ли? Искать света истины среди суеты, найти его, последовать ему, – не мудрость ли? Уединенную жизнь употребить не в пользу плоти, а в назидание духа, – не мудрость ли? – Мужества ли? Но преодолеть естественную над сердцем власть отца и родных, предать себя страшным и опасным мучениям, нимало не колебаться от них, не видя им конца, радостно встретить смерть – не есть ли это громогласное свидетельство ее высокого мужества? Но и вся добра есть прекрасная невеста Христова – святая великомученица Варвара. Да удобрит же она и нас добротою своею и да научит нас подражать своему святому житию! Не можем и не будем отказываться от сего ни по высоте образца, ни по своей слабости. Ибо и она была человек с подобными нашим немощами, но возмогла о Господе. Господь же – всех есть Господь.

Правда, мы не всегда можем быть уединенными, как она; но не уединение умудряет, а уменье пользоваться уединенными минутами дает возможность стяжевать мудрость. А разве мы никогда не бываем одни – с Богом, совестию и своею жизнью, а от сих трех чему нельзя научиться в несколько минут, особенно при сближении их? Даже если бы в самом деле были чрезвычайно обременены необходимыми занятиями, то у самых нужных дел нужно похищать, так сказать, по несколько минут для беседы с ними. Не имеем такой отрешенности от забот, такой живости и чистоты сердца, такой светлости ума, чтоб могли ощутить беспрепятственно бесконечные Божии совершенства, явленные в тварях? Но, братие, и из кремня выбивают искру, и из холодного дерева вытирают огонь. Чего не находим в душе – это не значит еще, что того в ней и совсем нет. Оно есть, но только не раскрыто. Решимостью, напряжением воли, трудом, упражнением – из нее можно извлечь все, что видим у кого. Наблюдатель упражнением так приучает свой глаз, что он замечает наконец самые мелкие оттенки. Природа пред нами. Частым обращением с нею так можно приучить чувство, что оно во всякой малой вещи может ощущать бесконечную силу Божию. Что же касается до того, что святая великомученица, позванная Богом, неуклонно последовала Его внушению, что потом употребила все усилия, чтоб точнее познать истину, что все вменила в уметы (ставила ни во что) Христа ради, что среди страданий возросла – в вере, любви, уповании, преданности, мужестве, – что, несмотря на препятствия, не отказалась от веры, несмотря на ужасы мучений, не устыдилась исповедать Христа, чем всем обнаружила преимущественно смиренную покорность воли своей воле Божией; то это такие добродетели, без которых никто не бывает истинным христианином, если не в таком виде, то в другом, и если не во всех сих действиях в отдельности, то в неточной их причине – совершенной то есть покорности мановениям Божиим, как, когда и откуда бы они к нам ни приходили, которую стяжать да поможет нам молитвами своими святая великомученица! Аминь.

«Того бо есмы творение, созданы во Христе Иисусе на дела благая, яже прежде уготова Бог, да в них ходим» (Еф. 2, 10).

Так, братие, христианская жизнь и святость, истинный христианин и человек святой суть одно и то же. Тот только и христианин, кто творит дела благие, и та только жизнь христианская, которая есть непрерывная цепь благих дел. Христианин на то и создан благодатию Иисуса Христа в крещении, чтобы творить только благое, чтобы служить непрерывно Богу живу и истинну, чтобы быть постоянным ревнителем добрым делам. Он – Ангел на земле, и еще более – сын Божий. Все в нем чисто и свято от души до тела, от внутреннего до внешнего, от простого взгляда до полного преднамеренного и обдуманного действия. Блажен тот человек, коего жизнь течет, как струя чистой воды, в прекрасном, стройном, ангельском виде. Кто не пожелает ревновать по ней? Кто не пожелает стяжать небесную красоту и облечься ею?

А есть, братие, средство к тому, и средство самое легкое из всех, какие даны нам к совершению нелегкого дела нашего спасения. Оно состоит в блюдении чистоты мыслей. Надобно так устроить свои мысли, чтобы ни один предмет, не только соблазнительный, даже простой, не поучительный, не входил в нашу душу, так держать ум, чтобы он занимался только Богом и божественными вещами, чтобы постоянно Его видел как бы пред собою, Вездесущего, и ни на одно мгновение не отклонял от Него своих взоров. Надобно размышлять или о Божиих свойствах, или о Божиих делах, или о спасении человеков, или о погибели их, об Иисусе Христе, об Ангелах и святых, и о других спасительных предметах. Когда мы таким образом будем блюсти чистоту в мыслях, когда мы будем думать только о добром и спасительном, то от добрых мыслей непременно родятся у нас и добрые чувствования; а от добрых мыслей и чувств произойдут и добрые расположения, далее – добрые дела и доброе поведение. И мы, значит, достигнем того, чего ищем, – жизни непорочной и богоугодной.

Добрые и благочестивые мысли подобны лучам солнечным. Лучи солнца, падая на холодную и бесплодную землю, согревают и оплодотворяют ее, так и добрые мысли, касаясь нашего холодного и плотяного сердца, согревают его и рождают в нем святые чувства, и чем более кто держать будет духовных мыслей над сердцем, тем оно и само будет духовнее, мягче, чувствительнее. Так, например, если кто размышляет о благости Божией, тот сначала может и ничего не чувствовать; но если далее поддержит мысль свою на сем одном предмете, то сердце его начнет мало-помалу приходить в движение, и, чем более он будет думать о благости, чем более будет постигать и яснее изображать ее в своих мыслях, тем более в нем будет возрастать и расширяться чувство души, наконец же он всецело проникнется чувством благости Божией, и с сих пор человек и сам станет подражать в благости Господу. То же произойдет, если кто станет думать и о другом каком благочестивом предмете, например о Страшном суде. Сначала душа может и ничего не чувствовать; а потом мало-помалу начнет трогаться все более и более, живее и живее, смотря по степени живости и ясности, с какою будет раскрываться в его мыслях картина Страшного суда, наконец в сердце возродится полное чувство страха и трепета, и человек с тех пор станет бегать всякого греха, как огня гееннского. – Итак, братие, несомненно, что если у нас на душе будут добрые мысли, то вместе с тем будут и добрые чувства, затем добрые расположения и добрые дела, и мы тогда будем на самом деле Божие творение, на дела благие во Христе Иисусе созданное и являющее их, будем действительными ревнителями добрым делам. Возлюбив христианскую жизнь, добрую и благообразную, возлюбим и добрые мысли: так их устроим, чтоб в них не было ничего земного, суетного, пустого, а было одно небесное, святое, божественное.

Не думайте, чтобы это было слишком трудно и чтобы нельзя было совсем выполнить спасительного правила благомыслия. – Не справедливо. Трудно, правда, будет сие занятие несколько времени, но только сначала. Чем же более кто будет упражняться в сем святом деле, тем оно будет для него легче и приятнее. Душа наша походит на резвое дитя. Не хочется ей быть в себе самой, как дитяти не хочется сидеть дома на одном месте: беспрестанно рассеивается она и блуждает по разным предметам. Но как дитя приучают к тихости, так можно приучить и душу к постоянству, то есть приучить к тому, чтобы она пребывала внутрь себя и занималась спасительными размышлениями о Боге и вообще о божественных вещах. Надобно только понудить себя к тому, надобно, не жалея себя, противиться душе и не пущать ее в мир к суетным вещам. Сначала это будет скорбно и не угодно душе, мало-помалу потом она будет привыкать к такому занятию, а далее будет находить в нем уже приятность и наслаждение. И всякое дело трудно сначала. – Трудно писать, трудно читать, трудно петь тому, кто начинает только учиться сему. Но кто приучится и привыкнет, например, писать, тому не только не трудно, даже хочется писать: он находит в том удовольствие. Так и здесь. Трудно на первый раз держать душу в постоянном напряжении на духовные предметы; но потрудимся и понудим себя к тому несколько времени, и заметим сами, что сие трудное дело значительно облегчится; потрудимся еще и еще понудим себя – оно еще станет легче, и, чем более будем упражняться в богомыслии, тем сие занятие будет легче и приятнее, под конец же исчезнет всякий труд, и мы будем чувствовать неприятность, будем скучать и тяготиться не тем, что занимаемся небом и небесными вещами, но тем, что не занимаемся ими или занимаемся другим чем. Кто вкусит сладкого, тому отвратительно горькое, а в богомыслии – всякое веселие и всякая радость и блаженство. Та душа, которая думает только о божественных предметах, живет как бы в раю, окружена божественным невещественным светом, разливающим блаженство, и, входя в общение с Богом всеблаженным, блаженствует. В той жизни, которую она провождает, есть полнота всяких наслаждений, и тамо, говорит святитель Христов Димитрий Ростовский, тишина и покой, тамо безбоязнство и беспечалие, тамо сокровище и вечное наслаждение, тамо радость, веселие, тамо красота, сладость и всякое утешение. Кто не пожелает стяжать такое сокровище?!

Одно только, братие, несколько законное можем мы представить препятствие к беспрерывному занятию богомыслием. – Это необходимое развлечение внешними предметами. Живем в мире, среди сует, поминутно встречаем обстоятельства, отвлекающие нас от неба. Как при сем держать мысль вперенною в Бога? Увидишь что или услышишь – тем и займешься, а уже не тем, чем бы хотел, не небом и не небесными вещами. – Справедливое оправдание, но всему этому мы сами причиною. Сами мы причиною, что вещи развлекают нас, а не собирают, разоряют, а не созидают. Какая-нибудь вещь развлекает нас, потому что мы привыкли соединять с нею неблагочестивые мысли. Если же приучим себя соединять с нею благие помышления, то она перестанет для нас быть соблазнительною и суетною. – Например, видим золото и тотчас помышляем – о нарядах, о вкусных яствах, об угощениях и других суетных предметах, какие могли бы приобрести помощью сего золота. Золото соблазнило нас и дало повод если не сделать, то подумать о делах не богоугодных, но соблазнило потому, что мы не знали до сих пор лучшего золоту назначения. Если бы мы привыкли в золоте видеть не средство к удовлетворению наших пожеланий, а средство к творению добродетели, то вместо соблазна встреча с ним была бы для нас благочестивым поучением; тогда, посмотря на золото, мы подумали бы: если бы это золото было наше, то мы того-то избавили бы от беды, тому-то доставили бы пропитание, того-то вылечили от болезни и проч. Золото не соблазнило бы нас, а, напротив, подало повод обнаружить и укрепить доброе наше расположение. Как видите, мир и все вещи мирские соблазняют и отдаляют нашу мысль от Бога только потому, что мы соблазнительно и неблагочестиво смотрим на них. Станем смотреть на них иначе, и вместо соблазна они будут составлять для нас назидание; оденем их, так сказать, небесным покрывалом, и, вместо того чтобы отвлекать нас от неба, они будут возводить к небу. Благочестивые люди давно заметили, что окружающие нас вещи действительно могут отвлекать наши мысли от Бога и осуечать душу, а потому всеми мерами старались дать им духовное значение, а после уже не иначе и представлять их, как под сим духовным значением. Когда они видели горящую свечу, она значила у них не просто только свечу, но нечто и другое, например – жизнь, которая сокращается подобно тому, как умаляется свеча; когда смотрели на зеркало, то думали не о зеркале, но от него переносили мысль свою на другой, духовный предмет, например – на совесть, которая также изображает чистоту или нечистоту состояния души, как зеркало – чистоту или нечистоту тела. Встречая какой-нибудь случай, они представляли его совсем не в том значении, какое он обыкновенно имеет; слыша, например, что один человек говорит другому: что ты здесь медлишь, тебя отец давно ждет, – они думали совсем о другом, нежели о чем заставляют думать слова сии, воображали грешника, удалившегося от Бога, Который, как отец, ждет его и зовет к Себе разными способами. Оградив себя такими мыслями и как бы написав на каждой вещи ее духовное значение, благочестивые не столько уже опасались соблазна со стороны мира и вещей мирских. Живя среди суеты, они как бы не знали ее и не прикасались к ней. Мир и прелести его исчезали пред их Богом хранимою мыслию, а вместо того построевался другой – поучительный, духовный, таинственный мир, живя в котором, они жили как бы на небе.

Так поступали святые мужи, так советовали поступать и всем, желающим и ищущим спасения. Мир точно сеть; но в нашей воле состоит снять сию сеть, снять с него покров соблазна и облечь в одежду духовную, небесную. Для сего, братие, осмотрим все окружающие нас вещи, перечислим все неизбежные для нас случаи и всему дадим поучительное значение. Пусть все, одежда и пища, дом и открытое место, сон и бодрствование, разговор и молчание, утро и вечер, полдень и полночь, – пусть все поучает, назидает и возводит нас к небу. Перевесть обыкновенное значение вещей на духовное очень нетрудно: всякий, у кого есть здравый смысл и усердие, легко сделает это сам. Впрочем, если и полное усердие и сила требуют руководства в деле новом и необыкновенном, предложим вам образцы для примера. – Многие ревнители благочестия одухотворяли чувственные вещи и опыты своих трудов оставили нам. Вот целая книга таких опытов. Их оставил нам благочестивейший, всем известный архипастырь Воронежский Тихон – под заглавием: «Сокровище Духовное, от мира собираемое». Здесь он все одухотворяет – и вещи, и случаи... Будем читать их по воскресным и праздничным дням, избирая наиболее такие, кои были бы не только назидательны, но и приучали бы нас самих к такому же умному деланию. Если бы беседа наша не продолжалась так долго теперь, можно бы и прочитать что-нибудь. Внимание ваше утомлено, потому оставляем сие до следующего богослужения, пожелав вам непрерывного богомыслия в сей промежуток времени – по крайней мере, ревности и напряжения к богомыслию. Господь да укрепит вас. Аминь.

Редко бывает, чтоб совершающийся ныне чин Православия происходил без нареканий и упреков с чьей-либо стороны. И сколько раз ни говорятся поучения в объяснение, что, так действуя, Святая Церковь действует мудро и спасительно для чад своих, недовольные все свое твердят. Или поучений они не слушают, или поучения сии не попадают на их недоумения, или, может быть, составили они свое понятие о сем чине и не хотят от него отстать, что им ни говори.

Иным кажутся наши анафемы негуманными, иным – стеснительными. Все подобные предъявления могут быть уважительны в других случаях, но никак нейдут к нашему чину Православия. Разъясню вам коротко, почему Святая Церковь так действует, и полагаю, вы сами со мною согласитесь, что, действуя так, Святая Церковь действует мудро.

Что есть Святая Церковь? – Есть общество верующих, соединенных между собою единством исповедания Богооткровенных истин, единством освящения Богоучрежденными таинствами и единством управления и руководства Богодарованным пастырством. Единство исповедания, освящения и управления составляет устав сего общества, который всяким вступающим в него должен быть исполняем неотложно. Вступление в сие общество условливается принятием сего устава, согласием на него, а пребывание в нем – исполнением его. Посмотрите, как распространялась и распространяется Святая Церковь? – Проповедники проповедуют. Из слушающих одни не принимают проповеди и отходят, другие принимают и вследствие принятия освящаются святыми таинствами, вступают под руководство пастырей и втелесяются таким образом во Святую Церковь, или воцерковляются. Так поступают в Церковь все члены ее. Вступая в нее, сливаются со всеми, объединяются, и только пока суть едино со всеми, дотоле и в Церкви пребывают.

Из сего простого указания на ход образования Церкви вы видите, что Святая Церковь как общество составилась и стоит как всякое другое общество. Так и смотрите на него, как на всякое другое, и не лишайте его прав, какие усвояются всякому обществу. Возьмем, например, общество трезвости. У него есть свои правила, которые обязуется исполнять всякий член его. И всякий член его потому и есть член, что принимает и исполняет его правила. Случись теперь, что какой-либо член не только отказывается от исполнения правил, но на многое совсем иначе смотрит, чем общество, даже против самой цели общества восстает, и не только сам не хранит трезвости, но и самую трезвость поносит и распространяет понятия, могущие и других соблазнить и отклонить от трезвости. Что обыкновенно делает с такими общество? – Сначала увещевает, а потом исключает из своей среды. Вот и анафема! Никто на это не восстает, никто не укоряет общество в бесчеловечии. Все признают, что общество действует совершенно законно и что, если б оно стало действовать иначе, не могло бы существовать.

За что же укорять Святую Церковь, когда она действует подобным образом? Ведь анафема и есть отлучение от Церкви, или исключение из среды своей, тех, кои не исполняют условий единения с нею, иначе мудрствовать начинают, чем она, иначе, нежели как обещались сами, вступая в нее. Припомните, как бывало? Явился Арий, нечестиво мудрствовавший о Христе Спасителе, так что сими мудрованиями извращал и самое дело спасения нашего. Что с ним делали? – Сначала увещевали и увещевали многократно, со всеми убедительными и трогательными приемами. Но как он упорно стоял на своем, то его осудили и отлучили от Церкви Вселенским собором и повсюду огласили, что вот такой-то за такое-то нечестивое мудрование отлучается от Церкви, то есть изгоняется вон из нашего общества. Смотрите, не сообщайтесь с ним и подобными ему. Сами так не мудрствуйте и мудрствующих так не слушайте и не принимайте. Так поступила Святая Церковь с Арием; так потом поступала со всяким другим еретиком; так поступит она и теперь, если где покажется кто нечестиво мудрствующий. Скажите же, что тут укорного? Как иначе могла бы действовать Святая Церковь? И могла ли бы она существовать, если бы действовала не так строго и не остерегала так заботливо своих чад от тех, кои могут развращать и губить их?

Посмотрите, какие лжеучения и какие лжеучители отлучаются? Отвергающие бытие Бога, бессмертие души, Божественное промышление, не исповедующие Пресвятой Троицы – Отца и Сына и Святого Духа – Единого Бога, не признающие Божества Господа нашего Иисуса Христа и искупления нас крестною Его смертию, отметающие благодать Святого Духа и Божественные таинства, подающие ее, и проч. Видите, каких предметов касаются? Таких, по коим Святая Церковь есть Церковь, на которых она утверждается и без которых ей быть нельзя тем, чем она есть. Следовательно, те, кои вооружаются против таких истин, суть то же в Церкви, что в нашем быту покушающиеся на жизнь и достояние наше. Разбойникам и ворам ведь не позволяется действовать свободно и безнаказанно нигде! И когда их вяжут и предают суду и наказанию, никто не считает этого негуманностию, или стеснением свободы. Напротив, в этом самом видят и дело человеколюбия, и обеспечение свободы – в отношении ко всем членам общества. Если здесь так судите, судите так и об обществе церковном. Эти лжеучители, точно воры и разбойники, расхищают собственность Святой Церкви и Божию, развращая чад ее и губя их. – Худо ли делает Святая Церковь, когда судит их, вяжет и извергает вон? И было ли бы человеколюбие, если б она равнодушно смотрела на действия таких лиц и оставляла им свободу губить всех? Какая мать позволит змее свободно подползти и ужалить свое дитя, малое и не понимающее своей опасности? Когда бы в какое семейство вкрался какой-либо развратник или развратница и стали соблазнять вашу дочь или вашего сына, можете вы равнодушно смотреть на их действия и речи и, боясь прослыть негуманными и отсталыми, свяжете себе руки, не вытолкаете таких вон и навсегда не затворите для них двери вашего дома?! Так смотрите и на действия Святой Церкви. Видит она, что являются лица, растленные умом, и растлевают других, – и восстает против них, и гонит их вон, и всем своим делает оклик: смотрите, вот такой-то и такие-то души ваши губить хотят, не слушайте их и бегите от них. Этим она исполняет долг материнской любви и, следовательно, поступает человеколюбно, по-вашему – гуманно.

У нас ныне много распложается нигилистов и нигилисток, спиритов и других злоумников, увлекаемых западными лжеучениями. Думаете ли вы, что Святая Церковь наша смолчала бы, не подала бы голос, не осудила и не анафематствовала их, если б их пагубные учения содержали что-либо новое? – Никак. Собор был бы и соборно были бы они все с их учениями преданы анафеме и к теперешнему чину Православия был бы приложен еще один пункт: Фейербаху, Бюхнеру, Ренану, спиритам и всем последователям их – нигилистам – анафема. Но нужды нет в сем соборе, нужды нет и в сем прибавлении. Их лжеучения наперед уж все анафематствованы в тех пунктах, где произносится анафема отвергающим бытие Бога, духовность и бессмертие души, учение о Пресвятой Троице, о Божестве Господа нашего Иисуса Христа. Не видите ли, как мудро и предусмотрительно поступает Церковь, когда заставляет совершать нынешний оклик и выслушивать? – А говорят: не современно. – Теперь-то оно и современно. Может быть, лет за сто было не современно. А о нынешнем времени надо так говорить, что, если бы не было настоящего чина Православия, следовало бы ввести его и совершать не в губернских только городах, а во всех местах и церквах. Да собрать бы все злые учения, противные слову Божию, и всем огласить, чтоб все знали, чего надо опасаться и каких учений бегать. Многие растлеваются умом только по неведению, а гласное осуждение пагубных учений спасет их от погибели.

Итак, Церковь отлучает, изгоняет из среды своей (когда говорится: такому-то анафема, это значит то же, что: такого-то вон отсюда), или анафематствует, потому же, почему так поступает всякое общество. И она обязана это делать по требованию самосохранения и охранения от пагубы чад своих. Почему нынешний чин ничего укорного и недоуметельного не представляет. Кому страшно действие анафемы, то пусть избегает учений, кои подводят под нее. Кто страшится его за других, пусть возвратит их к здравому учению. Не благоволящий к сему действию – если ты православный, то ты идешь против себя. А если потерял уже здравое учение, какое тебе дело до того, что делается в Церкви содержащими его? Тем самым, что ты образовал в себе [другой] образ воззрений на вещи, чем какой содержится в Церкви, ты уже отделился от Церкви. Не запись в метриках делает членом Церкви, а дух и содержание мудрования. Произносится или не произносится твое учение и имя под анафемою, ты уже под нею, когда мудрствуешь противно Церкви и упорствуешь в сем мудровании. Страшна анафема – брось мудрования злые. Аминь.

13 февраля 1866 г.

Поразила вас участь «Русалки» и бывших на ней... Кого же она не поразила?! Все поражены – и больше всех Государь... Но не имеем ли мы возможности найти утешение в обетованиях христианских? – Кажется, имеем. Не погибель корабля ужасает, а участь бывших на нем. Станем мерить сию участь в отношении к участи вечной. Это главное. В каком положении были все эти лица? – В положении исполняющих долг свой. Военный долг стоит ли в ряду Божиих, Богом определенных и Богом награжденных? – Да! Морское воинствование не одинаково ли с воинствованием сухопутным? – Да! И думается, его надо поставить немного впереди и выше... Теперь судите – люди, исполнявшие свой долг, внезапно захвачены смертью и отошли в другую жизнь. Как их там встретят? – Конечно, без укора... и притом как исполнителей долга своего... Говорит Господь: «в чем застану, в том и сужду». Так и их судить будет, то есть как исполнителей своего долга. Исполнителям же долга предлежит добрый приговор... Теперь поставьте сие решение с тем вопросом... зачем мы живем? – Живем, чтобы, поживши здесь, на том свете встретить добрый приговор и соответственную тому участь. Не видите ли, что отшедшие от нас на «Русалке» ничего не теряют в отношении к главной цели нашего существования? – И утешьтесь!

Прибавьте к сему – смерть их была ли сладка или мучительна? – Я думаю, что подобную мучительность испытывали только великие мученики... Хоть она была непродолжительна, но меры ей определить нельзя... За что потерпели они сию мучительность? – За исполнение долга.

Так терпели и все мученики... и, следовательно, скончавшиеся по причине крушения «Русалки» должны быть причислены к сонму мучеников. Я желал бы, чтобы все матери и отцы, братья и сестры и жены умерших тогда прочитали сии строки, поверили истине их и утешились. Я почитаю смерть их, в отношении ко спасению вечному, лучше смерти всех, кои в ту пору умирали, будучи окружены родными и знакомыми. Да упокоит Господь души их в Царствии Небесном!

Притча, ныне читанная, есть, братия, одна из самых умилительных и вместе самых поучительных и глубоких. Потому, думаю, благочестие ваше не позволит вам скучать, если я снова перескажу вам ее, чтобы потом яснее увидеть, какие она дает нам уроки.

Притча сия изображает судьбу двух человек, противоположную и в сей жизни, но еще более противоположную в жизни загробной. Один из них жил в полном довольстве: имел покойный кров, хорошее содержание, добрую славу и никогда никаких не чувствовал недостатков и скорбей. Другой, напротив, совершенно ничего не имел: ни крова, ни одежды, ни пищи, даже самого близкого и нужного блага – целости и здоровья в теле. Смотря на богатого, люди говорили: вот как Господь благословляет его; а проходя мимо Лазаря, думали, может быть, в себе: карает тебя Бог за какие-нибудь тайные грехи. Так думали люди – несходно с истиною; да и не могли думать иначе, ибо судят обыкновенно по тому, что видят, не постигая, что у кого на сердце. Но пришла смерть и вернее людей определила истинное достоинство и цену Лазаря и богатого. Души их, отделившись от тела, вошли в другой мир – одни. С богатым не было ни пышной одежды, ни прислуги, ни друзей; у Лазаря не было ни его рубища, ни ран. Обнаженные от всего – только с делами, какие кто совершил в продолжение жизни – стояли они пред взором Ангелов и святых. Святые Ангелы видели, как светла, праведна и богоугодна душа Лазаря, – взяли ее и, радуясь, вознесли в рай, на лоно Авраамово; к душе богатого, напротив, приступили злые духи и низвергли ее в ад, на вечное горение в огне. Так счастливый в сей жизни сделался самым несчастным в жизни другой, а несчастный здесь стал самым счастливым там; и оправдалось слово Спасителя: «будут последнии перви и первии последни» (Мф. 20, 16). Прежде богач, с высоты жилища своего смотря вниз, видел, может быть, не однажды у ворот своих Лазаря и без всякого внимания опускал его нужды и скорби, а теперь сам – в муках – из преисподней, возвед очи на небо и видев там Авраама и Лазаря во славе и блаженстве, понадеялся чрез них облегчить свои мучения. Вероятно, он вспомнил какие-нибудь добрые дела, потому обратился к Аврааму, – вероятно, прежде он оказывал помощь Лазарю, потому просил употребить его орудием милосердия к себе. «Отче Аврааме, – взывал он, – помилуй мя, и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой, яко стражду во пламени сем» (Лк. 16, 24). Но за добрые дела Бог наградил уже его благами временными: довольством, славою, бесскорбностию; потому, оставшись с одними худыми делами, он должен был за них только принимать и воздаяние – терпеть вечную казнь. И сказал ему Авраам: «приял еси благая твоя», чем следовало наградить тебя «в животе твоем», – все уже воздано тебе, когда ты был еще на том свете; теперь страдай – и страдай вечно: «между нами и вами пропасть велика утвердися» (Лк. 16:25–26). От нас к вам, а от вас к нам нет перехода. Сознал справедливость слов Авраамовых богач и с безотрадным томлением предал себя вечным мукам, упрекая себя за прежнюю жизнь. Но при сем невольно пришли ему на мысль дом отца и братья, кои все жили так же, как жил и он. Не сомневаясь, что и их за гробом ожидает тоже вечный огнь, если они не переменят своего поведения, он сжалился над ними и, почитая милость к ним – еще живым – правою, молил Авраама, чтобы он послал Лазаря по крайней мере к братьям, исправить их, «да не и тии приидут на место сие мучения» (Лк. 16:28). Молитва правая, но бесполезная. Если бы грешники удобно могли обращаться от проповеди воскрешенных умерших, то разве бы Господь, Который ничего не щадит для нашего спасения, не посылал бы их к нам? Нет – уж таково ожесточение сердца человеческого, что если оно кротко и благопокорливо, то покорится правде, хотя бы она исходила из уст самого простого и незнатного человека, а если грубо, своевольно, то, воскресни кто, явись Ангел, даже Сам Бог, – оно не повинуется. Потому Авраам сказал: у них есть слово Божие – книги закона Моисеева и пророческие писания; пусть читают их и умудряются во спасение. Другого средства нет, кто не слушает Моисея и пророков, тот не поверит, хотя бы кто и из мертвых воскрес.

Вот притча, а может быть, и самая истина. Господу известно все, и что было, и что будет; что делается в этой жизни, и что будет за гробом. Он мог видеть или в прошедшем, или в будущем – может быть, в нашем времени – как какой-нибудь достаточный человек не хотел принимать на глаза бедного, особенно к нему близкого, и как потом, после смерти, бедный прославлен, а богатый предан огню. Истинное ли, впрочем, это происшествие или притча – назидание сего сказания, уроки поведения, предложенные в ней, всегда ценны и действенны. Их много, заметим важнейшие.

Не могло, без сомнения, укрыться от вашего внимания, что три места в сей притче особенно поучительны и важны: 1) «чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем» (Лк. 16:25); 2) «между нами и вами пропасть велика утвердися» (Лк. 16:26); 3) «имут Моисея и пророки, да послушают их» (Лк. 16:29). – Первое изображает правило суда Божьего, второе – состояние осужденных, а третье – указывает способ избежать осуждения.

1) «Чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем». Надобно заметить, братия, что притча не говорит, чтобы богач собрал имение свое неправдою, не называет его жестоким притеснителем бедных, презрительным или гордым; говорит только, что он жил в довольстве, пышно одевался, жил открыто и всегда почти вел взаимные беседы с своими друзьями. Быть может, он делал и добрые дела. Как человек видный в обществе, он, вероятно, не отказывался от общих пожертвований, а может быть, и превосходил в этом других; всякий праздник ездил в церковь, раздавал милостыни, был приветлив, гостеприимен, делал что-нибудь и другое доброе. Но как во всех сих случаях он поступал не по любви к добру, а потому что видел такие обычаи с малолетства, – не для славы Божией, а для того, чтобы об нем самом не сказали чего худого, то Бог и воздавал ему за его добро благами временными: приятною, безбедною и славною жизнию. Потому, когда явился он на том свете, то уже совершенно не за что было награждать его. За все доброе ему уже было воздано: оставалось невознагражденным зло, – за него и воздали ему – вечным мучением. Станем, братия, и мы некогда пред судом Божиим и будем говорить пред Судиею все, на нем теперь основываем надежду спасения, – будем говорить, что мы сделали такое и такое доброе дело, – тогда-то подали милостыню, тогда дали благой и спасительный совет, часто постились, нередко бывали в церкви и усердно молились, – будем вообще выставлять все добрые дела, какие у кого есть, ибо эта единая, твердая и известная основа спасения. У кого нет добрых дел, того и судить нечего. Но, о если бы, братия, Судия никому из нас не сказал: «чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем». А может случиться, что Он разорит все наши нетвердые надежды спасения. – Ты подавал милостыню, скажет Он, но зато тебе самому Я всегда и всего доставлял довольно и предовольно; ты иногда постился, но зато у тебя всегда был крепкий кров, покойная одежда, вкусный стол; ты усердно молился Богу, но зато всю жизнь твою ты не знал ни одной скорби и печали; может случиться, что вообще на всякое добро наше Господь Судия укажет нам какое-нибудь благо в нашей жизни как воздаяние за сие добро. Что же тогда? – Тогда и из нас каждому скажет Он, как Авраам богачу: «помяни, яко восприял еси благая твоя» – и воздаст нам за одни худые дела вечною казнию.

А мы еще скорбим, когда встретится какое горе, и радуемся до безумия, когда получим какое временное благо! Неправо судим и чувствуем мы, братия! Не вернее ли будет, если всякое временное благо, пришедшее к нам, будем считать подрывом нашей надежды спасения, похитителем нашего права на блаженную вечность. Мало сказал Премудрый: "богатство егда течет, не прилагайте к нему сердца" (Пс. 61, 11). – Нет, когда течет богатство, отвращайся от него, ненавидь его всею крепостию сердца, плачь, когда оно течет. Мало сказать: когда находит беда, терпи великодушно. – Нет, жаждай бедствий, молись о ниспослании их и встречай их с полною радостию, как вестников Божией милости, как залог вечного блаженства, как двери в рай. «Всяку радость имейте, братие моя, егда во искушения впадаете различна» (Иак. 1, 2), то есть когда подвергаетесь бедствиям. Один благочестивый человек, когда Господь посылал ему какую-нибудь радость временную, с скорбию неутешною встречал ее и с обильными слезами взывал Господу: «Господи! зачем даешь мне это тленное благо? Или хочешь Ты отъять у души моей оправдание на суде Твоем? Человеколюбец! посли лучше мне какое-нибудь горе!» Помолимся, братия, чтобы и нам Господь положил на сердце такие же мысли и чувства. Иначе, принимая каждое благо с приложением к нему сердца, мы делом признаем в нем награду себе здесь и, следовательно, отнимаем у себя награду в будущем. Сохрани, Бог, если в сей еще жизни исчерпаем все свои награды. На суде Божием, если не награды, то казнь, и казнь – вечная.

2) Казнь вечная! Страшно слово сие, но истинно. Кого определит Господь на вечное мучение, тот вечно уже будет в аде. Как Сам Господь, так и Его определения неизменны. Кому неизвестно сие из многократных опытов! Определил Господь потопить первый грешный мир – и потопил; определил сжечь Содом и Гоммору – и сжег; определил разорить Иерусалим и рассеять иудеев – и сделал; и так вообще, как определит Господь, так и бывает без всякого изменения и отмены. Так окончательное решение Божие на суде станет непроходимою пропастью между раем и адом. «Между нами и вами пропасть велика утвердися», сказал праведный Авраам грешному богачу. Чтобы уничтожить сию пропасть, необходимо, чтобы Бог перестал быть Богом и чтобы Он, уничтожив всех осужденных на вечное мучение, сотворил, вместо их, новых людей. Как глиняный нечистый и разбитый сосуд не годится при царской трапезе, так и осужденник ада не годится в рай, – ад его вечное жилище, там плач и скрежет зубов. Плач и скрежет зубов не от великости только мучений, но и особенно оттого, что им не видно конца. Когда наказывают преступника, то он болит и терзается, но болит и терзается еще не всею полнотою скорби. Его скорбь облегчается надеждою, что болезнь и раны скоро прекратятся, что ударам его есть конец. Не то в аде. И на мысль не придет грешнику, чтобы был когда-нибудь конец его мучениям, и это воображение бесконечности мучений в каждое мгновение убивает душу его безотрадным томлением и отчаянием. Подумает: вот пройдет сто лет, может быть, тогда сжалится надо мною Господь; сто лет пройдут, а мучениям не будет конца. Будет ожидать, что спустя тысячу лет, верно, умилосердится Господь и, если не прекратит, по крайней мере облегчит мои страдания; но пройдет тысяча и тысячи тысяч лет, а мучениям не будет конца, и не будет заметно умаления их.

Один римский царь осудил некоторых вельмож своих на темничное заключение. Спустя несколько времени они, надеясь на свои прежние заслуги, послали просить царя об отмене наказания, но царь сказал посланным: скажите пославшим, что я еще гневаюсь. Спустя довольно времени они еще послали просить царя о милости, но царь и в этот раз сказал то же: я еще гневаюсь. И еще спустя – долго, долго времени посылали, но царь и тогда дал тот же ответ: я еще гневаюсь. Пройдут, братия, тысячи лет мучений адских, – грешники восшлют молитвы свои к Богу о пощадении, но праведный Судия скажет им: Я еще гневаюсь. Пройдут миллионы миллионов, но и тогда Бог на молитвы грешников ответит: Я еще гневаюсь. Пройдет несметное число лет – умы ангельские потеряются в исчислении их, – а над адом все будет греметь одно слово неумолимого Судии: Я еще гневаюсь, еще гневаюсь.

3) Из нас, братия, без сомнения, никто не хочет испытать подобной участи над собою. Кто враг себе?! Не надобно, однако ж, забывать, что одно желание не быть в аде не избавит нас от ада. Мало ли желающих, например, быть учеными и славными, а на самом деле учены и славны только те, кои ревностно ищут того, чего желают, – не спят, не вкушают в сытость пищи, не жалеют трудов и времени. Так и здесь: только тот не будет в аде, кто со всею ревностию, со всем жаром, со всею заботливостию и даже спешностию творит дела, достойные рая. Ревность по благочестию, решимость все отдать – даже самую жизнь за спасение – вот что преимущественно должен возбудить и укрепить в своем сердце человек, желающий избежать мучений адских. Кто решится, тому уже ничто не трудно, тот все сделает, все перенесет. Но главное – как возбудить решимость? Как пробудить себя от беспечности, как согреть холодное сердце? Богач думал обратить своих братьев чудом воскресения, но праведный Авраам сказал: не послушают и воскресшего, если не будут слушать Моисея и пророков, и указал в откровении единственное средство к пробуждению ревности в душах ослабевших: «имут Моисея и пророков, да послушают их». И точно, кто любит слово Божие и читает его, у того только и может быть мягкое, простое и благопокорливое сердце. Оно для нас в настоящей жизни есть единственный светильник, освещающий, согревающий. Жизнь в мире сем походит на странствование в мрачном и холодном подземелье. Как в подземелье тогда только и видна дорога, когда сверху проникает хоть слабый луч света, тот только и может идти прямою дорогою, кто сверху взял с собою светильник; так и в жизни нашей, тогда только и можно знать и определить истинный образ поведения и понятий, когда чрез откровение с неба доходит к нам свет истины; тот только и может ступать право, кто частым приникновением к сему небесному свету возжег и в себе Божественный светильник, зажженный еще при сотворении, но потом потушенный ветром страстей и худых наклонностей. Обратим же, братия, очи и сердца наши к слову Божию, возлюбим его, обымем его всею крепостию сил. С покорным сердцем, с искренним желанием назидания, с полною веры молитвою к Богу, чтобы Он чрез слово Свое тайно воздействовал на наше сердце и умягчил его, сколько можно чаще будем приступать к Нему. Быть может, при этом воспрянем от сна, быть может, Господь пошлет нам благие мысли и чувства. Пусть первый опыт будет и без всякого плода – понудим себя к тому в другой; не будет успеха во второй – понудим в третий, четвертый и так далее. Уж, несомненно, найдет когда-нибудь такая минута, когда возгорится огонь в душе нашей, попалит все нечистое и греховное и возбудит светильник благочестной, праведной и целомудренной жизни. Тогда и Господь, видя усердие наше и труд, не умедлит дать нам Свою всеосвещающую и всеоживляющую благодать. Ибо Он же обещал: «толцыте и отверзется, ищите и обрящете» (Мф. 7, 7). Будем сколько можно усерднее искать живости, теплоты и света в слове Божием – и найдем. А тогда, как огонь сей – воодушевленная решимость на добро – возгорится в сердцах наших, тогда мы натворим столько дел, в столь короткое время, с такою поспешностию и живостию, что и другие, и мы сами будем дивиться себе, не постигая, откуда такое богатство благих дел. Воодушевленная решимость благоугождать Богу – ревность по благочестию, есть Божия сила в нас, для которой нет ни трудов, ни препятствий, ни усталости. Да даст нам Господь такую чудную силу! Аминь.

«И явишася им разделени язы́цы яко огненни, седе же на едином коемждо их, и исполнишася вси Духа Свята» (Деян. 2, 3–4).

Ныне, братия, исполнилось обетование, которое дал Господь святым Своим Апостолам пред вознесением послать им иного Утешителя, иного Учителя и Защитника. Апостолы радовались тому радостию неизглаголанною; сорадуемся им и мы, и ради веселия духовного составляем ныне светлое торжество. Потому что нисшедший на них Дух Святой есть достояние всех христиан, всех истинно и православно верующих. Что дано Апостолам, то дано Церкви, что в Церкви, то должно быть обще всем. Всякий член Церкви носит в себе благодать Духа, и потому – член ее, что облагодатствован. Не сам себя кто делает христианином, а Божественная сила. Потому радость и торжество Апостолов есть радость и торжество Церкви; радость и торжество Церкви есть радость и торжество всякого христианина. Возрадуемся же, братия, о сошествии Святого Духа, потому что чрез то мы все соделались причастниками благодати Его.

Но чем выше дар, тем сомнительнее обладание; чем существеннее благо, тем горестнее обольщение. Потому у многих может при сем родиться желание спросить: все мы соделались причастниками Святого Духа; когда же и как сие совершилось? И чем увериться, что точно обитает в нас и действует Божественный Дух? Может родиться такое желание не из любопытства, а из разумного опасения, потому что обладание Духом есть существенная нужда верующих, так что у кого нет Духа, тот не спасается и не спасется. Тем естественнее, следовательно, искать разрешения на такие вопросы. Когда же это приличнее сделать, как не в настоящее празднество во славу сошествия Святого Духа?

Когда и как приняли мы и принимаем благодать Святого Духа? – В Святых и Божественных таинствах. В каждом таинстве тайно действует Божественный Дух и сообщает верующим благопотребную силу свою освящающую. Кто крестится, получает от Него новую жизнь в возрождении; кто миропомазуется, приемлет дар некий к созиданию Церкви; кто исповедуется, очищается от грехов; кто причащается, Самого Господа приемлет в себя. Других ли кто сподобляется таинств? – Иную некую получает и благодать: или священства, или таинственного единения душ и телес, или врачевания духа и плоти. Столько обильных в Святой Церкви даров Божественной благодати! Приходи всякий и насыщайся до преизбытка. Никому не загражден вход, всем открыта сокровищница неистощимая. Собирай, сколько возможешь вместить и понести. Здесь, не как у земных: кто больше берет, тот похвальнее; кто чаще приходит, тот с большею любовию принимается.

И всякий, кто приступает к сему источнику, приобщается Духа Божия и несомненно сподобляется дара Его. Ибо «верен есть Обещавый» (Евр. 10, 23). Только верны ли бываем при сем мы? С истинным ли духом и сердцем, с верою ли, то есть страхом, желанием, чистотою, приступали и приступаем к Нему?

Ибо не так, как некоторые думают, принимается благодать Святого Духа: приступи только, говорят, к таинствам, – и получишь дар, каково бы притом ни было расположение сердца, и не так, как мудрствуют другие: напечатлей только в сердце условные расположения и молись – придет осенение от Духа, совершается ли притом таинство или нет. Нет, братия, ни одно таинство без участия нашего сердца не сообщает Духа, ни одно сердце без таинств не привлекает силы Его, а только то и другое вместе. Пусть есть сладкое питие, но надобно отверзть уста и привлечь его, чтоб напоиться; есть ароматы, но надобно вдыхать, чтоб облагоухаться; есть свет, но надобно отверзть очи, чтоб видеть. Так и здесь.

Таинства суть сосуды благодати преизливающиеся; но, приступая к ним, отверзи добрым расположением уста духа и сердца, чтоб исполниться полнотою ее. Человек не телесен только, но и духовен, и таинство не из видимого только состоит, но и из невидимого. Ни одним умом – невидимым – нельзя привлечь благодать из таинства, имеющего и невидимое, ни одним видимым приятием таинства нельзя извлечь из него то, что видимо, а должно совместить то и другое. Когда видимое приобщится видимого, тогда и невидимое сообщится невидимому, то есть благодать Божественного Духа – нашему духу. И сие несомненно совершается всякий раз, как приступает кто к Тайнам с истинным сердцем. – И вот как и когда принят и принимается нами Дух Святой!

Но здесь, братия, заключается уже ответ и на другой вопрос: по чему узнать, есть ли в нас благодать Святого Духа?.. Принимали таинства? И принимали с соблюдением всех необходимых условий? – Будем же несомненно веровать, что имеем и Святого Духа. Ищешь ощутительнейших признаков присутствия в себе Святого Духа? – Бывают и они, и бывают у всякого; но знай, что тот лучше поступает, кто верует, нежели тот, кто хочет осязать. «Блажени не видевшии и веровавше» (Ин. 20, 29), говорит Господь. Бог ведет нас в примраке, хотя не лишает и просветления. Потому тот ближе к Божественному порядку, кто отдает себя вести, не усиливаясь усматривать, как ведут. Он-то есть то дитя боголюбезное, которому несомненно принадлежит Царство. Успокоимся же и мы на лоне матери нашей Церкви и поверим, что она не лишила нас благодати Духа, коль скоро должным расположением отверзали мы уста к приятию ее из таинств. И это лучше, безопаснее, богоприличнее, нежели, как если видит кто, что уповает.

Есть и ощутительные признаки благодатного в нас обитания Духа Божия, и ищущему самым простым и внятным образом открываются они в видимых явлениях, сопровождавших сошествие Святого Духа на Апостолов; ибо, по разумению святых отцов, они суть символы невидимых действий Духа Святого на души верующих. Потому желаем ли осязательнее увериться в силе Духа, действующей в нас? Обратимся к сим знакам, поймем их духовное знаменование и потом совестию своею определим, есть ли в нас то, что они означают, или нет. Если есть, то есть и Дух Божий в нас; если же нет, нет Духа Божия в нас. Так, шум и бурное дыхание означают то смятение нашего духа, в какое приходит он, когда в первый раз воздействует на него Дух Божий, – когда то есть Он пробуждает совесть, обличает во грехах, грозит судом и казнию и, таким образом, весь дом души исполняет движениями страха и глубоко потрясает все здание существа нашего,– смятение, вследствие коего приходят в раскаяние и предаются истинно христианской жизни. Приступим же к сердцу своему и спросим: было ли когда оно потрясено сознанием своих грехов и потрясается ли? Сокрушилось ли о беззакониях и сокрушается ли? Оплакало ли и оплакивает ли свое непотребство? Возненавидело ли и ненавидит ли всякую неправду? Положило ли и хранит ли твердое намерение жить в заповедях Божиих? – Огонь, который избран Духом Божиим в символ Своего явления, означает, что когда Он осенит душу, то приносит с Собою свет видения духовного, или свет живой и разумной веры, согревает сердце теплотою любви и ревности к богоугождению, очищает ее от всей нечистоты страстей и облекает в светлую одежду добродетелей, подобно тому, как огонь и светит, и согревает, и очищает.

Войдем же в себя и посмотрим: жива ли в нас вера наша? И ею ли освещаются все пути жизни нашей, и внутренней, и внешней, или другим чем? Действует ли огонь святой ревности, устремляющей неудержимо ко всему, чем благоугождается Бог, и отвращающей от всего Ему неугодного? Облечены ли мы «во утробы щедрот» (Кол. 3, 12)? Есть ли в нас «любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5, 22–23)? Напечатлены ли и напечатлеваются ли в сердце нашем такие добродетели – несомненные плоды и указатели Духа Божия в нас? Наконец, Дух Святой нисшел в виде огненных языков, чтобы показать, что когда Он входит в душу, то сообщает ей дар слова духовного, или молитву, ибо молитва есть беседа ума с Богом, или благоговейное слово человека к Богу. Есть ли же в нас действие молитвы? Умеем ли беседовать с Богом? Знаем ли сладость сего делания? Охотно ли приступаем к такому служению? Восходит ли ум наш в молитве горе, как кадило, или простирается долу, подобно нечистому дыму?.. И вот, если найдем, что все такое есть в нас, то несомненно, что есть в нас и благодать Святого Духа; если же нет – не действует в нас и Божественный Дух. Это признаки благодати, решительные и как бы исключительные.

Но и при сем не забудем, братия, что никак не должно нам говорить в себе или думать: я имею Духа, потому что нахожу в себе то и то Его действие, но всегда окончательно успокоиваться только на вере в Его в нас присутствие и действие, – на вере хотя несомненной, но все же не на видении. Ибо не мы обязываем Его к тому или тому действию, но Он Сам производит в нас что хощет, по Своему благоизволению. Он, идеже хощет, дышит, и на всякого так дышит, как хощет. То производит Он печаль, то радость, то покой духа, то восхитетельные взыграния его, то умиление, то болезнование, то оставление, то преисполнение, страх и упование, дерзновение и боязнь. Все же сие Божественный Дух, по премудрому смотрению о нас, действует, сообразуясь с свойствами и нуждами каждого лица, с способами воспитания именно его, с опасным и благоприятным именно для него. Что же изберешь ты, ищущий очевидных признаков Духа, во свидетельство Его в тебе присутствия? Изберешь ли сильные движения? – Но Он, может быть, Сам производит в тебе только тихие; сильные же суть плод собственного твоего напряжения, ибо мы и сами можем износить нечто доброе. Изберешь ли печальные? – Но Он, может быть, положил разливать в тебе отраду, а печаль предоставил тебе: ибо она несродна нам. Таким образом, что ты ни назовешь признаком Духа, всегда есть возможность обмануться и солгать, и притом солгать на Духа Святого. Будем же лучше верить, что имеем Божественного Духа, что Он обитает в нас и действует, устрояя собственное наше спасение и созидание духа нашего, то нас самих оставляя действовать, то Сам непосредственно напечатлевая особенные указания, то предшествуя, то последуя, изменяя пути, но не оставляя на них. Что же именно когда от Духа, не будем испытывать. Предадимся только Ему и будем молить: «Сокровище благих, прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны»!

Так Господу угодно было устроить нам путь спасения, чтоб каждый знал только, что он ведется по нему, а как? – это сокрыто от нас. Человеку ничего почти нельзя открыть о нем самом ясно, без опасности для него. Такое злое око у нашего самолюбия, что что ни усмотрит в себе хорошего, все то поедает и убивает ядом своим. Потому для нас спасительнее держать себя в некотором опасении и боязливой заботе о Божественном Духе, нежели как дойти до решительного уверения: я знаю по тому и тому, что имею Духа. Там мы будем бодрствовать, искать, напрягаться; здесь же предадимся покою, как достигшие искомого и вошедшие в пристань. Недивно, если впадем в возношение и найдем смерть, мечтая о преисполнении Божественною жизнию. Или припишем духу, что от естества, и не станем искать Духа, без Которого нет никому спасения. Думаете ли вы, что и враг при этом будет спать и пропустит благоприятный случай? Но пред кем же он и преобразуется в ангела светла, как не пред тем, кто ищет осязательных действий Духа? Зачем и вообще сеет он семена соблазнительных внушений, как не для того, чтоб мы сказали, что значим нечто, на собственное преткновение и падение. Что же выше, как иметь видимое содружество с Богом Духом? Вот почему по-молится ли кто и придет в умиление? – приходит враг и говорит: это от Духа; какой ты совершенный! Подает кто милостыню с благосердием и болезнованием? – враг опять подущает: ты, как Бог, благ... Оскорбление перенес кто? – видишь ли, говорит, ты подражатель Христовым страстям. И вообще – что бы ни сделал человек доброго, враг всегда спешит занять его мыслию, что он преисполнен Духа, что Дух очевидно действует в нем. И это затем, чтоб поселить самомнение и гордость и тем, лишив Божественной помощи, погубить, ибо "гордым Бог противится» (Иак. 4, 6). Итак, будем, братия, с опасением обращаться с решительными признаками присутствия в нас Святого Духа. Что Дух Божий в нас и действует, это несомненно будем принимать по вере нашей, не переходя мыслию к тому, что мы полные сосуды благодати. Что бы потому ни действовала в нас Божественная сила, да не оставляет нас некоторая робость и заботливое искание Духа и да исходит из сердца нашего непрестанная молитва: Душе Святый и Истинный! Прииди и вселися в ны и не остави от нас Божественных Твоих наитий!

Содержа себя в таком расположении духа и сами не замечая того, будем востекать к совершенству, подобно тому, как, по слову Спасителя, не знает человек, как растет посеянное им семя, а растет. Смиренно ходя в уставах Святой нашей Церкви, часто приобщаясь таинств, мы будем приискренно прикасаться Божественного Духа, возгревать Им и чрез Него вселенный в нас дар Его; и при сем, преспевая в добродетелях, не будем решительно утверждать и обманывать себя, что уже имеем то, чего ищем, а, предаваясь в волю Божию упованием, да течем, во мраке веры, пока воссияет для нас день, имеющий привесть во свете все тайное и сокровенное. Бог же и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст нам силою «утвердиться Духом Его во внутреннем человеке» (Еф. 3, 16). Аминь.

К Пресвятой Владычице Богородице празднеством нынешним призываемые, ум и сердце возведем и Ей усердно помолимся, скорой нашей Помощнице и Заступнице. Ведома вам, да и кому не ведома Ее поспешность на умоление, кто бы с теплою верою ни обращался к Ней? Ведая же сие верно, и притекаете к скорому Ее предстательству и покрову. Нелишним, однако ж, считаю, в оживление веры и упования и сердца вашего быстрейшего устремления ко Владычице Богородице, привести вам на память несколько опытов Ее заступления, чтоб в заключение сказать вам, какая бы нужда ни теснила кого, притекай, ничтоже сумняся, и получишь просимое. Начнем с нужд Духовных.

Владычица Богородица обращает грешников и помогает им одолеть свои греховные привычки. Припомните обращение преподобной Марии Египетской. Невидимая сила не пускала ее поклониться ко Гробу Господню и Животворящему Кресту Его, несколько раз отревая ее от входа в церковь. Опомнившись и сознавши, что, верно, это за грехи ее не дается ей вход в церковь, преподобная Мария падает ниц пред бывшею тут на стене святою иконою Пречистой Владычицы Богородицы, умоляя Ее дать ей узреть животворящее древо Креста Господня и поклониться ему и обещаясь отстать от обычного греха своего и не скверниться им более. Владычица Богородица тотчас услышала сию молитву, отвратив невидимое возбранение и сердце кающейся исполнив благонадежным дерзновением. После сего входит Мария в храм, поклоняется животворящему Кресту и Гробу Господню и, возвратясь, снова падает пред святою иконою Богородицы в чувствах благодарения и слышит глас: «Если перейдешь Иордан, обретешь добрый покой». Это то же, что: в пустынях заиорданских спасение твое. Последовало затем удаление в пустыню, постнические труды, борение со страстьми, очищение, высота богообщения. Вот пресветлый путь покаяния, устроенный материнским попечением Владычицы о погибавшей во грехах. Так, у кого загрубело сердце от греха – притеки ко Владычице, и Она умягчит его и расположит к покаянию.

А вот и другой случай. Знаете икону Пресвятой Богородицы, что называется «Нечаянная Радость»? Она показывает, как Пресвятая Богородица помогла одному грешнику одолеть страсть, им обладавшую. Хотя грешник был человек сей, но имел добрый обычай всякий день со слезами поклоняться Владычице пред святою иконою Ее во храме, мимо коего надлежало ходить ему. В одно утро заходит по обычаю грешник сей и поклоняется. Но, восклонив главу, видит, что у Предвечного Младенца на иконе Пресвятой Богородицы рубашка изодрана и раны на руках и ногах и между ребр источают кровь. В испуге грешник воскликнул: «Владычице Богородице, кто это сделал?» – «Ты и подобные тебе грешники»,– отвечала Владычица от иконы. Это слово так поразило его, что он совершенно отрезвился и с тех пор не поддавался уже обычной своей страсти. Так, не можешь одолеть страсть, хоть и хотел бы, – притеки к Владычице, и Она знает, как устроить, чтобы осенила тебя ревность к побеждению страсти и привлекла благодатную помощь на сие.

Это опыты обращения грешников вразумлением Пресвятой Богородицы; а есть опыт и того, как она возводит к совершенству ревнующих о спасении. Так, одного ревнителя благочестия руководила Она в подвигах спасения, как руководит иногда духовный отец его. В церковь Божию приходя, становился он обычно пред иконою Владычицы Богородицы и молился. Но Владычица так действовала на него, что, если он ни в чем не согрешил – ни словом, ни делом, ни помышлением, Она являла ему лик Свой на иконе светлым и приветливым, а если он в чем-либо согрешал, то являла лик Свой мрачным, строго зрящим и отвращающимся. В первом случае он радовался и благодарил Господа и Пречистую Матерь Его, а во втором тщательно начинал пересматривать все дела свои и слова, все мысли и чувства и, нашедши неисправное, каялся и со слезами умолял о прощении до тех пор, как лик Пресвятой Богородицы являлся ему опять благостным. Так, по указанию лика Пресвятой Богородицы, всякую свою ошибку и неисправность исправлял он и при таком руководстве явился, наконец, мужем, во всем совершенным. Так, имеешь нужду в руководстве, – притеки ко Владычице, Она укажет или внушит, как и на что обратить внимание, труды и силы.

Вот и еще случай, как Она воодушевила на труды и подвиги одного начинающего ослабевать в них. Это был хороший подвижник, но подумалось ему, что можно иногда и послабить себе; можно, например, в церкви Божией полениться стоять благоговейно, и молиться не так прилежно, и мыслям дать свободу. Желая вразумить его, Пресвятая Богородица удостоила его такого видения. В храме, на всенощном бдении в Богородичный праздник, открылись умные очи его, и он увидел Владычицу Богородицу, ходящею между присутствующими в храме. Ходя же, Она иного проходила так, от иного отвращалась, пред иным качала головою Своею, а иным раздавала монетки: кому золотую, кому серебряную, и – то большую, то маленькую, то среднюю. Подошла Она и к видевшему видение сие и дала ему медную маленькую монету. Он возымел дерзновение смиренно спросить: «Что значит сие, Владычице?» И Она милостиво ответила ему: «По труду и награда; что посеял, то и пожнешь». С тех пор муж сей, как свечка, горел в храме, бодренно стоя, усердно молясь и мысли нерассеянно горе устремляя, а затем и вне храма, во всех других делах и подвигах, горячее усердие и тщание являя; преуспев же таким образом во всех добродетелях, в иную жизнь отошел он получить обетованную совершенным награду. Итак, слабеет ревность твоя, – притеки ко Владычице, и Она воодушевит тебя.

Так добродетелям учила Богородица; а то и от ересей предохраняла простых от заблуждений ума, тех, кои трудились много над познанием Божественных истин. Одному старцу, любившему читать священные книги, еретик несторианин дал книгу известного святого отца, в коей к концу нарочно приложены были тетради с их еретическим учением, – в той мысли, что старец по простоте, не разобравши, прочтет и это писание еретическое. И в самом деле старец соблазнился бы, но не допустила его до того Пресвятая Богородица. Однажды, сидя в келлии своей, увидел он идущую Владычицу и с детскою простотою стал умолять Ее посетить его келлию. Пресвятая Богородица отвечала ему: «Нельзя мне пойти к тебе. Ты держишь врага моего в келлии своей», – и стала невидима. Испугался старец и начал все рыть и перебирать в келлии своей, чтобы найти, что это за враг Богородицы; наконец, по чьему-то указанию, нашел, что враг этот – писание еретическое несторианское в данной ему книге, ибо несториане не чтут Пресвятой Богородицы. Старец вырвал листы и сжег, а потом сподобился посещения Владычицы.

А то другой был муж ученый, любивший углубляться в Божественное Писание, много читавший и писавший. К нему такая была милость, что всякий раз, как начинало образовываться у него какое-либо убеждение, противное святой истине, он слышал от иконы Пресвятой Богородицы ясное предостережение, снова пересматривал свои мысли и исправлял неправое. Так, свои ли мысли, или сторонние речи смущают истину твоей веры, – притеки ко Владычице, и Она отвратит соблазн.

Видите теперь, как на все духовные нужды наши всегда готова нам скорая помощь от Пресвятой Владычицы Богородицы. Она и от заблуждения отвратит, и к покаянию возбудит, и в добре наставит, и к подвигам ревность оживит. И в телесных нуждах Она всегда помогала искренно обращающимся к Ней, и избавляла от всех бед, от болезни нечаянной, от злобы людской, от пожара, разбоя, бедности, разорения, яда и прочих несчастий.

Сколько тому примеров! Я же привел вам примеры особенной помощи Ее в духовных только нуждах потому, что по ним можете судить и о телесных, и особенно потому, что Духовная сторона наша большего требует попечения и полнейшего указания вразумительных руководств.

Приложу теперь: вот как бывало. Смотрите же, откуда и как приходила помощь, туда и обращайтесь и сими примерами благонадежие свое и молитву свою оживляйте. Не то я хочу сказать, чтобы и вы себе таких же благоснисхождений ожидали, а хочу только освежить бодренное ваше к Пресвятой Богородице обращение и теплое к Ней прибегание. Духовная помощь не всегда видимо подается. Чаще она совершается внутри, посредством изменения мыслей и чувств. А кто ее производит и как одно состояние духа отходит и другое приходит, мы часто и отчета себе дать не можем. Состоим постоянно под небесным влиянием Ангелов, святых и особенно Пресвятой Богородицы, Которая только и делает, что весь мир обтекает, нуждающихся высматривает и обращающимся к Ней помогает. Часто и не знаем, отчего какое-либо счастие, а оно вот отчего. Приходит Богородица и благостыню всюду вокруг Себя распространяет. Зная сие, и взывайте почасту в сердце: «Владычице, помози на ны милосердовавши!» Приходя, Она услышит и поможет.

А лучше еще так располагаться сердцем, как учат приведенные примеры. Не жди, пока невидимая сила воспрепятствует тебе войти в храм для вразумления тебя, и Владычица, по молитве твоей покаянной, отвратит сие прещение, а сам, наперед зная такой случай, позаботься изгнать из сердца своего то, за что можно не пустить тебя в церковь. Не жди, пока на образе покажет тебе Пресвятая Владычица Младенца-Спасителя в изорванной рубашке и в ранах, источающих кровь, чтоб возбудить тебя к покаянию, а сам собою, зная, какую боль и скорбь грехи наши причиняют Господу и Спасителю нашему, положи в сердце своем лучше умереть, нежели самовластно и сознательно вдаваться в какие-либо грехи. Не жди, пока изменением лица Своего покажет тебе Богородица худобу твоего нравственного состояния, а сам постоянно внимай себе и никаких дурных мыслей и чувств не допускай. Не жди, пока в видении увидишь, как Пресвятая Богородица в храме, обходя всех, другим будет раздавать монетки, а мимо тебя так пройдет, или головой о тебе покачает, или отвратит от тебя лице Свое, чтоб пробудить тебя от нерадения, а, зная сие, сам себя воодушеви ревностию к благоговейному и внимательному стоянию на церковных службах, не Давая поблажки ни телу, ни мыслям. Не жди, чтоб особенным явлением предостерегаем был ты от заблуждений, а сам, зная пробный камень истины, по его указанию, от богопротивных мыслей и учении еретических ум остерегай и слух отвращай; ни книг злых, ни речей не принимая, паче же сердце свое таким в вере и святости соблюдая, чтоб Пресвятая Богородица, проходя, не миновала его, а удостоила Своего милостивого посещения, свидетельствуя то внезапною сладостию сердца, миром и покоем. Так и во всех других случаях.

Благодарение Господу, что имеем опытное удостоверение в готовой нам небесной помощи. За тем так Господь делал и делает, чтобы не падал в отчаяние грешник, зная, что, пока смерть не придет, все еще есть надежда на покаяние и исправление. Но не лучше ли нам так себя повести, чтобы не утруждать собою неба, а радость и веселие доставлять Ангелам и святым, паче же Пресвятой Богородице, многоболезнующей Попечительнице о всем христианском роде.

Если кому прежде не приходило сие на мысль, теперь пусть положит – в ознаменование праздника в честь Богородицы, Которая, ныне особенно щедродательствуя, смотрит и Сама, как и что христиане приносят Ей в дар и как к Ней располагаются. Позаботьтесь же не оскорбить взор Ее и не отвратить милостивого посещения Ее. Аминь.