I. Исторические обстоятельства времени «Переписки»

Представлять себе картину развития византийского общества в третьей стадии исихастских споров (1347–1368) только лишь как столкновение между монашеской партией, исповедующей мистическое богословие и национальную религию, и «просвещённым» кружком образованных знатоков науки и любителей западного гуманизма – было бы неверно¹. Ярким примером этому может служить выдающаяся личность, совместившая в своей жизни и политическую деятельность, и монашеское уединение. Речь идёт об императоре-монахе Иоанне-Иоасафе Кантакузине, который симпатизировал объединению Восточной и Западной Церквей, оставаясь при этом верным приверженцем исихастского учения свт. Григория Паламы.

По инициативе Кантакузина с предложением о созыве Вселенского собора к Римским папам в Авиньон были отправлены Варлаам Калабрийский (1338–1339)² и Николай Сигеро³. Уже после своего удаления с императорского престола монах Иоасаф Кантакузин продолжает играть главнейшую роль в политических делах империи, а также и в стремлении к союзу Церквей⁴. Римской курии было хорошо известно, какой властью пользовался экс-император и после своего монашеского пострига, а потому 6 ноября 1367 г. папа Урбан V адресует ему свою буллу, где заявляет, что Кантакузин мог сделать для союза Церквей больше, чем кто бы то ни был из клириков или должностных лиц империи⁵. Такие слова понтифик мог произнести в связи с состоявшимся полгода назад диспутом между экс-императором Кантакузином и латинским Константинопольским патриархом Павлом в столице Византии. В ходе этого диспута обязательным условием объединения Восточной и Западной Церквей провозглашался созыв Вселенского собора⁶.

Помимо политических вопросов экс-император Кантакузин обсуждал с представителем Римского папы и богословскую проблематику учения свт. Григория Паламы. Долгое время исследователи были уверены, что новая беседа между экс-императором и латинским патриархом об учении свт. Григория Палама состоялась в то же время, что и указанный выше диспут, т. е. в апреле 1367 г.⁷. Однако такое предположение вступает в резкое противоречие с предисловием к «Переписке», состоявшейся между латинским легатом Павлом и императором-монахом Иоасафом по вопросам об учении свт. Григория Паламы, где обозначается 6877 г. от сотворения мира: «ἔτους ἑνεστηκότος ἑβδόμου καὶ ἑβδομηκοστοῦ ἐπὶ τοῖς ὀκτακοσίοις καὶ ἑξακισχιλίοις»⁸,что соответствует периоду времени от 1 сентября 1368 г. до 31 августа 1369 г.⁹.

Некоторые исследователи объясняли эту дату как время записи уже прошедших переговоров летом 1367 г., однако из контекста совершенно очевидно, что эта дата говорит о прибытии из Италии в Константинополь латинского патриарха Павла¹⁰. Впрочем, такое могло произойти уже после 6 ноября 1367 г. (т. е. после издания папской буллы)¹¹. Однако, согласно «Малой хронике», эти письма появились в Константинополе только 24 сентября 1368 г.¹². Тогда возникает вопрос: почему легат Павел так долго возвращался в Константинополь (от 6 ноября 1367 г., как минимум, до 1 сентября 1368 г.)? По всей видимости, это произошло из-за того, что Венецианская республика слишком задержала выплату денежных средств Византии. Так, венецианский посол Брагадино лишь 24 октября 1368 г. писал в Сенат своего родного города о переписке в Константинополе¹³. Итак, осенью 1368 г. датируются данные беседы об учении свт. Григория Паламы.

Необходимо выяснить: происходил ли этот диспут устно, а затем был записан, или же это было только письменной перепиской, либо данные послания представляют собой лишь протоколы фактических переговоров?

Предисловие к «Переписке» сообщает, что латинский патриарх был плохо осведомлён о догматических решениях Соборного томоса 1351 г., направленного в защиту учения свт. Григория Паламы¹⁴, а потому экс-император Кантакузин не один раз приглашает его к себе во дворец, чтобы изложить богословскую позицию Византийской Церкви¹⁵. Из этого видно, что Кантакузин и после своего удаления с престола носил полный титул византийского императора, что другие члены царской семьи не были интеллектуально готовы излагать богословские позиции Церкви, раскрывающие учение свт. Григория, а свт. Филофей Коккин, Константинопольский патриарх, разумеется, не мог принять папского легата, который заявлял о себе как о патриархе царского града, что было посягательством на место свт. Филофея.

Также в предисловии к «Переписке» говорится, что ход этих бесед поочерёдно излагается в посланиях экс-императора и латинского патриарха¹⁶. Однако второе послание Кантакузина, которое следует за первым и является действительным письмом, а не протоколом, сообщает, что Павел писал Кантакузину о некоторых представителях антипаламитского лагеря, которые, вероятнее всего, на основании содержания первого послания приходили к легату и разуверяли его в истинности императора¹⁷, – свидетельствует о потере первого послания Павла, а следующее послание легата, которое выдаётся за первое, может быть признано только вторым по счёту. Ответы на вопросы этого послания о различии сущности Бога и Его Божественных действований изложены в третьем послании Кантакузина.

Следующее, четвёртое послание, состоящее по большей части из одних цитат, намечалось как отдельное краткое сочинение о природе Фаворского Света, но оно было плохо понято легатом Павлом, а потому он в своём следующем послании, нумеруемом как второе, задаёт три вопроса о Божественном Свете, на которые и отвечает Кантакузин в своём самом подробном и значимом пятом послании. Впрочем, в этом заключительном послании повторяются многие цитаты святых отцов, взятые из четвёртого, а также из первого посланий, что может свидетельствовать о преимуществе последнего послания перед остальными, однако и все предыдущие послания (первое, третье и четвёртое) нисколько не потеряли своей значимости, так как были включены в последующие копии данной «Переписки»¹⁸.

По предположению Э. Фоордекерса, обмен посланиями между экс-императором и латинским патриархом длился до 1396 г.¹⁹, но это противоречит указаниям некоторых исследователей, согласно которым папский легат Павел умер до 10 февраля 1371 г.²⁰. Однако именно 1396 г. фигурирует в одной из последних копий «Переписки», отредактированной самим Кантакузином в конце того же года. Полный текст данной «Переписки» сохранён в девяти рукописях²¹, причём в восьми из них она следует за «Опровержениями Прохора Кидониса», составленными также монахом Иоасафом Кантакузином. Четыре рукописи, написанные знаменитым писарем императора Мануилом Цикандилисом²², копировались с сентября 1369 г. по июнь 1370 г., из чего можно заключить, что текст «Переписки» неоднократно редактировался и активно распространялся.

Кроме того, непосредственным участником данной «Переписки» по инициативе императора-монаха стал и Никейский митрополит Феофан, получивший прекрасное образование на Западе. Действительно, Кантакузин, будучи верным приверженцем исихастского учения, не чуждался в своём окружении и учёных людей. Вскоре после отречения от престола Иоанна Кантакузина, в рождественский сочельник 1354 г., бывший государственный советник царя Димитрий Кидонис завершил свой перевод «Суммы против язычников» (Summa contra Gentiles) Фомы Аквината²³. Так в поздневизантийской церковной истории начался этап, который удачно был охарактеризован Г. Подскальски как «вторжение схоластики»²⁴. Думается, что Кантакузин с целью более исчерпывающего ответа на вопросы, поставленные латинским патриархом Павлом в своём послании (которое нумеруется как первое), и предложил митрополиту Феофану как архиерею Византийской Церкви и образованному философу, знакомому с Западом, написать послание от лица царя. Впрочем, и сам царь написал свои ответы на те же самые вопросы латинского патриарха Павла.

Итак, кратко изложим своё ви́дение произошедших событий. После прибытия в Константинополь латинского патриарха Павла с целью продолжить дальнейшие рассуждения о созыве Собора и объединении Церквей, противники учения свт. Григория Паламы и личные враги Кантакузина, решили незамедлительно воспользоваться ситуацией. Они стали клеветать на императора и всю Константинопольскую Церковь, будто в ней исповедуется учение о двух богах и признаётся возможность совершенного Богови́дения телесными и тленными очами в этой земной жизни. Никто другой, как папский легат Павел, не был столь заинтересован тогда в том, чтобы пошатнулся авторитет Восточной Церкви и выявились нелепости её богословского учения. Действительно, на основании неверности догматического учения Византийской Церкви, если бы это было доказано, при объединении Церквей Павел стал бы принуждать православных подчиниться апостольскому престолу и признать папский примат. Это увидели антипаламиты и решили использовать латинского патриарха ради достижения своих целей – победить учение свт. Григория Паламы, но какой ценой... Вероятно, они надеялись на страх царского дома перед угрожающими империи турками и срочную необходимость заключения церковного союза, однако император-монах Иоасаф не поддался таким уловкам и достойно изложил подлинное учение Церкви.

Хотя Кантакузин и добивался объединения Церквей только на основании Вселенского собора и проводил демаркационную линию между различными догматическими учениями Восточной и Западной Церквей, в это время за его спиной император Иоанн V Палеолог вёл тайные переговоры с тем же легатом Павлом и Савойским графом Амадеем IV, добиваясь объединения Церквей без созыва церковного Собора с целью спасения от турок. В конечном счёте, Иоанн V отправился на поклон к Римскому понтифику, однако такая униональная политика не привела ни к церковному союзу, ни к политическому спасению империи²⁵.