Глава третья. Преподавательская деятельность. Принятие монашества

В биографии Владыки Феофана, составленной Архиепископом Аверкием (Высокопреосвященный Феофан, Архиепископ Полтавский и Переяславский. К столетию со дня рождения: 1872–1972гг. Джорданвилль, 1974г.), есть некоторая неточность. Там указывается, что Архиепископ Феофан родился 1-го января 1872 года. Эта дата ошибочна. Да и сам биограф не уверен в ней. В другой работе Архиепископ Аверкий указывает иной год рождения Архиепископа Феофана, а именно, 1873 год. Но и обе эти даты ошибочны. В данном случае несомненной нужно считать ту дату, которую сообщает сам Архиепископ Феофан. А это прежде всего свидетельство официального документа, нансеновского паспорта, по которому он жил за границей.

В его нансеновском паспорте, выданном в Софии, стояла дата рождения: 31 декабря 1874 года (по старому стилю).

Переехав во Францию и переменив нансеновский паспорт на новый, выданный в Париже, Архиепископ Феофан снова указывает прежнюю дату своего рождения. Эту же дату подтверждает и мэрия Лимерэ-Амбуаз (Франция), где похоронен Архиепископ Феофан. Кроме того, на его гранитном надгробии стоят годы его жизни: 1874–1940.

Помимо этого, сам Архиепископ как-то упоминал, что он окончил духовную семинарию в семнадцать (неполных) лет, перешагнув через три класса, о чем было уже сказано прежде. Как известно, он поступил в С.-Петербургскую Духовную Академию в 1891 году, а окончил ее в 1895, на двадцать первом году жизни. Так Владыка Архиепископ и говорил: «В год моего окончания Академии, в возрасте двадцати одного года (в это время ему было 20 лет и 8 месяцев), я начал преподавать в той же самой Академии... »

В 1896 году Василий Димитриевич назначается доцентом С.-Петербургской Духовной Академии по кафедре библейской истории и принимает монашество с именем Феофан, в честь преподобного отца нашего Феофана Исповедника, Епископа Сигрианского, и в благоговейную память Преосвященного Феофана, затворника Вышенского. В том же году он полагается в сан иеродиакона и иеромонаха.

В 1901 году он возведен в сан архимандрита с определением исполняющего обязанности инспектора Академии. Об этом сообщает «Прибавление к Церковным Ведомостям» 1901 года: «28-го января (сего года), в домовой церкви С.-Петербургской Духовной Академии Высокопреосвященным Митрополитом С.-Петербургским и Ладожским возведен был в сан архимандрита вновь назначенный на должность инспектора С.-Петербургской Духовной Академии иеромонах Феофан (Быстров). По окончании богослужения Высокопреосвященный Митрополит Антоний вручил архимандриту Феофану посох и произнес речь... »

В связи с этим назначением архимандрита Феофана на должность инспектора Академии надо отметить особую черту отца Феофана как монаха. В уставе Академии упомянуто, что лицо, занимающее должность инспектора, должно иметь научную степень магистра, а получить ее можно было, написав сочинение на соискание научной степени. Но архимандрит Феофан на такое соискание не подает уже готовую работу. Ведь он – монах, давший обет нищеты и смирения, и поэтому не может «искать» и добиваться славы ученого.

Эта работа пролежала в столе несколько лет. Типичный случай collisio officiorum⁴, столкновение нравственных обязанностей монаха и ученого!.. Пока наконец иной профессор, в его отсутствие, не взял научную работу и не подал в академический Совет. Это было сочинение на тему: «Тетраграмма, или ветхозаветное Божественное Имя Иегова (Яхве)».

Работа эта явилась магистерской диссертацией по кафедре Библейской истории Ветхого Завета. Она вышла в свет в 1905 году и очень высоко была оценена научной критикой как в России, так и за границей. Работа удостоилась громкого эпитета: «знаменитая тетраграмма»!

Однако, когда эта книга появилась в продаже, архимандрит Феофан объехал на извозчике все книжные магазины и склады столицы и все книги скупил и сжег.

Так отец архимандрит боролся против славолюбия в себе.

Жизнь в Академии шла своим чередом. Что касается научной части, то она была поставлена прекрасно. Профессора работали добросовестно, даже талантливо, и среди них блистал, как звезда первой величины, драгоценный самородок, профессор древней истории Церкви Василий Васильевич Болотов⁵ (род. в 1854 г.), к глубочайшему сожалению, безвременно скончавшийся совсем молодым в 1900 году.

Каждому дано свое бремя, свое послушание от Господа. И если профессор Болотов самоотверженно посвятил себя науке, то у профессора архимандрита Феофана было иное призвание и он не стремился к научной карьере. Поэтому он и просил у Господа отнять столь опасные в духовном отношении способности. В этом случае, как и в других подобных, он спрашивал духовного совета у благодатных старцев, особенно у таких как широко прославленные иеросхимонахи Алексий Валаамский, Исидор и Варнава Гефсиманские, как должно поступать в том или другом случае. Во всех обстоятельствах он шел путем старческого совета, безжалостно отсекая все, что противоречило указанному пути. Только поэтому, когда профессор А. П. Лопухин завещал ему свою ценнейшую библиотеку, отец Феофан передал ее С.-Петербургской Духовной Академии, поэтому же скупил и уничтожил свою первую книгу. И ничего удивительного нет в том, что люди иной духовной жизни, не понимая, почему он так действовал, злословили и смеялись над его мнимой нерешительностью по поводу неподачи диссертации. Напротив, в этом была твердая решимость, но подсказанная истинной жизнью во Христе. Так он исполнял закон Христов: «Не любите мира, ни, яже в мире. Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: Яко все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть. И мир преходит, и похоть его: а творяй волю Божию, пребывает во веки» (1Ин. 2, 15–17).

Все это и многое другое, что сокрыто от наблюдения, свидетельствует о том, что за всем этим было не минутное настроение ума и воли, а хладнокровное и твердое, но и смиренное, взятое на всю жизнь направление. Потому что в нем, по милости и дару Божию, как сказано в Писании, не было беспорядочного колебания: «то – да, то – нет» (2Кор. 1, 18). В нем было только последующее Христу Спасителю «да» (2Кор. 1, 19). Ибо в нем жила подлинная, не ищущая земной славы жизнь во Христе. Это был настоящий, самоотверженный подвижник Христов, совершающий «ровное течение» (ровный бег) в своей духовной жизни, в своем житии, начиная с детских лет. Он был тем, о ком поется в церковных песнопениях (тропарях), – святым.

В 1909 году 1 февраля архимандрит Феофан был назначен ректором С.-Петерургской Духовной Академии, а через три недели – в воскресенье, 22 февраля, в день памяти во святых великого Святителя Григория Паламы, Архиепископа Фессалоникийского, на второй неделе Великого Поста, в соборе Александро-Невской Лавры была совершена хиротония архимандрита Феофана во Епископа Ямбургского, викария С.-Петербургской епархии.

Характерно то символическое значение, которое придавалось этому рукоположению иерархами Православной Российской Церкви. Хиротонию возглавил первенствующий член Святейшего Синода Высокопреосвященный Антоний (Вадковский), Митрополит С.-Петербугский и Ладожский, с прочими членами Святейшего Синода и с иными прибывшими в столицу иерархами, всего числом тринадцать, четырнадцатым был новорукополагаемый Преосвященный Епископ Феофан со множеством сослужащих священников и диаконов.

Глубоко символичным оказался и день, в который совершилось таинство хиротонии. Это день святой памяти Святителя Григория Паламы, защитника молитвы Иисусовой и обличителя и уничтожителя «терновидной ереси» Варлаама и Поликиндина. Этим самым уже духовно предуказывалось рукополагаемому, что он должен подражать великому Святителю Григорию Паламе. А кроме того, как носителю имени святого исповедника Феофана, ему вменялось и подражание этому самоотверженному защитнику чистоты Православия и одновременно подражание особо чтимому самим рукополагаемым блаженной памяти Преосвященному Феофану, Вышенскому Затворнику.

При наречении во Епископа архимандрит Феофан произнес обычное в таких случаях слово. Но оно поражает своим особым стилем, стилем смиренной простоты и естественности. В нем чувствовалась высокая, неземная, самоотверженная душа будущего Епископа, приступающего к верховному служению в Святой Церкви Христовой. Никаких риторических приемов и лишних фраз. Простая, благодатная истина звучала в его глубоких словах, говорил дух древних Святых Отцев, пустынников-анахоретов. Обращаясь к Священному Синоду, он сказал:

– Ваше Святейшество, богомудрые архипастыри!

Глагол Божий, призывающий на ниву Церкви Божией делателей пастырского служения, в которых Церковь так нуждается во все времена своего исторического существования на земле, наконец, достиг и меня. С какими же чувствами я принимаю этот глагол Божий?

Лично сам я никогда не увлекался общественным служением и не искал его и даже, по мере возможности, уклонялся от него. И если, несмотря на такое мое настроение, я призываюсь к этому служению, то верю, что на это есть действительно воля Божия и что ко мне чрез стечение видимых обстоятельств невидимо глаголет Сам Господь, властно повелевающий мне восприять на себя бремя нового служения.

Но если такова воля Божия, то да будет она благословенна. Я приемлю ее. Приемлю со страхом и трепетом, но, однако, без смущения и боязни. Да не покажется это кому-нибудь удивительным. Более чем кто-либо знаю я свои немощи душевные и телесные и свое ничтожество. Всего лишь несколько лет отделяют меня от бездны небытия, из которого я вызван к бытию всемогущим мановением Божественной воли. Затем, по вступлении моем в бытие, я наблюдаю в себе непрестанную борьбу жизни и смерти в области существования и естественного и благодатно-духовного.

О, как тяжела бывает временами эта борьба во мне, но да будет за нее благодарение Господу!.. Она глубоко укоренила в моем сердце ту спасительную истину, что сам по себе я ничто, а все для меня – Господь. Он – моя жизнь, Он – моя сила, Он – моя радость. Отец, Сын и Святый дух, Троица Святая и Преестественная, Божественная и обожающая всякое разумное бытие, неустанно и с любовию ищущее Ее и взирающее на Нее. К этой Преестественной Троице и в настоящее знаменательное для меня время с верою и любовию горе обращаю я свой духовный взор. От Нее жду я помощи, утешения, ободрения, укрепления и вразумления на предстоящее мне высокое и многотрудное служение. Глубоко верю, что как некогда на апостолов сошел в виде огненных языков Святый Дух, от Отца чрез Сына исходящий, и на них невидимо почил и претворил их немощь в силу, так точно снизойдет Он и на мое ничтожество и укрепит мою немощь.

Усердно и смиренно прошу вас, богомудрые архипастыри, в предстоящий знаменательный для меня день совершения надо мною в храме Святой Троицы великого тайнодействия епископского рукоположения вместе со всем сонмом молящихся верных чад Церкви Божией вознесите и вы обо мне священную молитву ко Пресвятой Троице, да преизобильно облечет Она меня всякими дарованиями, потребными для нового служения: да отверзет ум к разумению Божественных Таин, да укрепит волю к совершению дел Божиих, да воспламенит сердце мое огнем всеоживляющей любви Божественной, столь необходимой пастырю душ человеческих в этой многострадальной жизни человеческой!

И да будет все мое служение и вся моя жизнь во славу Триединого Господа, Которому Единому подобает всякая честь и поклонение во веки веков! Аминь.

Эта речь была напечатана в «Прибавлении к Церковным Ведомостям» Святейшего правительственного Синода, в девятом номере за 1909 год.

После хиротонии новопосвященный Епископ Феофан получил подарок от Государя Императора, Государыни Императрицы и всей Августейшей Семьи – панагию, такую же, какую носил и Преосвященный Феофан, затворник Вышенский, с изображением Нерукотворенного образа Христа Спасителя.

Знаменательное ответное слово произнес Высокопреосвященный Митрополит Санкт-Петербургский Антоний при вручении архиерейского жезла новопосвященному Епископу Ямбургскому Феофану после совершения над ним Таинства рукоположения:

– Преосвященный Епископ Феофан, возлюбленный о Господе брат! Восемь лет тому назад, вручая тебе, тогда новопоставленному архимандриту, посох, я говорил тебе: «Неси возложенное на тебя послушание с кротостью и терпением, ища не своего личного блага, а блага вверенных тебе питомцев общей нам матери-академии». Ныне, в торжественный для тебя день архиерейской хиротонии, волею Божией, я призываюсь вручить тебе новый посох – жезл архиерейский как знак твоих новых святительских полномочий, твоего нового святительского служения в Церкви Христовой. Вместе со всеми архипастырями, рукоположившими тебя ныне в сан Епископа, приветствую тебя, новорукоположенного Архиерея, и мысленно молюсь, да сотворит тебя Господь делателя на ниве Своей непостыдна, право правяща слово Христовой Истины. Своих учеников Господь научил уразумевать, что Он в Себе Самом даровал им радость и жизнь, которых отнять от них никто не может. И эта даруемая Господом жизнь – не та обыкновенная жизнь, о которой мы все так много думаем и говорим. Помышления человеческие – не то, что разум Господень. Умершие, по-нашему, для Господа могут быть живы, и, наоборот, живые, по-нашему, для Господа могут быть как мертвецы.

«Я есмь воскресение и жизнь», – говорил Господь Марфе, сестре Лазаря. «Аз есмь лоза, а вы – ветви», – говорил Он ученикам Своим, а в лице их и всем нам, в Него верующим. Привившись верою к этой Живоносной Лозе, мы тогда только и истинно живы и плод творить можем. Это жизнь внутренняя, духовно органическая, которая незрима, а чувствуется и сознается только теми, кто ею живет, и может быть созерцаема не внешним, а только внутренним зрением. «Еще мало, – говорит Господь, – и мир к тому не увидит Мене, вы же увидите Мя, яко Аз живу, и вы живи будете» (Ин. 14, 19).

Тебе, брат возлюбленный, ведома эта жизнь во Христе и со Христом. В твоем слове при наречении во Епископа ты исповедал пред сонмом святителей, что во Христе твоя жизнь, твой свет, твоя радость. В сей жизни пребывай, в сей радости преуспевай. Благодать Божия, в архиерейском рукоположении на тебя сошедшая, да укрепит тебя в сей жизни и да утвердит и да сотворит тебя в живом общении со Христом, приносяща плод мног. С молитвою тебе братски во Христе сего желаю. Помоги тебе Господь добре упасти паству твою, да изведет из нея Господь делатели на жатву Свою, о которой говорит, что она – многа, а делателей мало.

Вручая тебе этот новый жезл, я повторяю сказанное тебе восемь лет тому назад: «Неси это новое возложенное на тебя послушание с кротостью и терпением, ища не своего личного блага, а блага вверенных тебе питомцев общей нам матери-академии.»

Прими же из рук моих новый тебе жезл, жезл архиерейский, и да управит Господь путь пастырского твоего делания во спасение твое и твоей паствы во славу Церкви Своей Святой!

И действительно, Владыка Феофан не только с великой «кротостью и терпением», но и с духовным мужеством и непреклонной архиерейской твердостью нес возложенное на него Святой Церковью послушание, и не только в Академии, но и до последнего дня своей многострадальной жизни.