Глава двадцать шестая. Дивный воин Христов
Святые Отцы, изображая внутреннюю жизнь рассеянно живущего человека, уподобляют ее «постоялому двору», в который «одни въезжают, а другие уезжают». И другое их сравнение. «Ум человека, живущего как живется, подобен бездомной, бродячей в поле лошади, кто ни пожелает, садится на нее и едет, куда вздумается». Сравнения эти говорят о помыслах греховных, которым открыт свободный доступ в душу. Такого никогда не бывает у людей, внутренне сосредоточенных, ведущих подвижническую жизнь. Поэтому Владыка Феофан даже во время сна бодрствует, не дает врагу свободный доступ в душу. Немощное тело спит, а сердце его и ум не дремлют, стоят на страже. И как только враг показался, сразу начинается война. И она длится до тех пор, пока враг не будет отражен и не уйдет.
В сонном состоянии подвижник бессознательно выявляет накопленный опыт. Можно сказать: что у бодрствующего в уме, то у сонного на языке. Все это приложимо к духовной жизни Архиепископа, и его «война» – это непрестанная молитва ко Господу.
Из этого необходимо сделать существенный вывод, что при страховании и в невидимой брани единственной и всемогущей защитой против невидимых врагов является неотступная молитва ко Господу Богу о скорейшей помощи. И помощь непременно приходит, но редко сразу, потому что это не полезно для подвизающегося. Защита действует немедленно, а изгнание врага замедляется. Так, Господь обучает подвизающегося непрестанной молитве. Ведь заповедь дана: «непрестанно молитеся» (1Сол. 5, 17). Вот и обучается подвизающийся этому искусству. Хотя моление должно быть тайным, по слову Спасителя: «Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, иже в тайне: и Отец твой видяй в тайне, воздаст тебе яве» (Мф. 6, 6), но по промыслу Божию для пользы других это тайное может стать явным и быть училищем благочестия для многих. Ведь это нераздельная часть пожизненной «невидимой брани», которую скрыто и тайно ведут истинные рабы Божии постоянно, изо дня в день, из ночи в ночь. Где же учиться этому, как не на этих уроках!
А в наше время таких искусных воинов очень мало, быть может, на весь мир единицы. И великое счастье выпало на долю тех, кто сподобился слышать такой урок. Владыка Феофан – один из таких редчайших воинов, одетых в броню непрестанной молитвы. Слышали ли мы или не слышали его голос или хотя бы какое-то впечатление получили от слышавших, и этими «крохами», падающими от трапезы избранников Божиих, можем питать свои души.
По опытам Святых Отцев, как уже было сказано, страхования присущи преимущественно тем, кто проводит подвижническую жизнь в одиночестве, но Владыка Архиепископ жил во многих городах, в разных странах, окруженный шумом, суетою, грехом. Он пользовался всеми средствами современной цивилизации, жил в благоустроенных домах, приходилось бывать, а, возможно, и жить в царских дворцах. Целых двадцать лет провел он в столице огромного государства, встречался с высокопоставленными лицами и даже с Императором, Императрицей и их семейством... И тем не менее ему повсюду сопутствовали страхования. Это показывает, что духовно, по качеству своей сокровенной жизни, он был в миру подлинным отшельником, духовно вышедшим из суетного мира, хотя и продолжал жить в нем. Но, быть может, все это имело и промыслительное значение, чтобы люди поняли, что среди них жил и подвизался во Христе истинный избранник Божий, и следовали его примеру.
Страхования, в какой бы вид ни облекались, только томили и изнуряли этого доблестного воина Христова, но не пугали его. Он терпеливо нес их и не искал освобождения от них, предоставляя все на волю Божию. Говоря о страхованиях, он приводил слова игумена Синайской горы, Преподобного Иоанна Лествичника: «Если ты с другими или в общежитии проходишь подвиг добродетели, то боязливость не очень будет на тебя нападать: если же ты подвизаешься в местах безмолвных, то смотри, чтобы не овладела тобою сия дщерь неверия и порождение тщеславия» (Слово 21, параграф 1). «Боязливость есть младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость есть уклонение от веры в ожидании нечаянных бед» (параграф 2). «Страх есть предвоображаемая беда, лишенная твердой надежды» (параграф 3). «Гордая душа есть раба страха: уповая на себя, она боится слабого звука тварей и самих теней» (параграф 4). «Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится» (параграф 2).
И преподобный Иоанн дает такой совет против боязливости: «Не ленись в самую полночь приходить в те места, где ты боишься быть. Если ты хоть немного уступишь сей младенчественной и смеха достойной страсти, то она состарится с тобою. Но когда ты пойдешь в те места, то распростри руки и бей супостатов именем Иисусовым; ибо нет сильнее оружия ни на небе, ни на земле. А избавишься от сего недуга, восхваляй Избавившего; ибо, когда ты будешь Его благодарить, то и Он вовек будет покрывать тебя» (параграф 7).
И вот Владыка Феофан и пользовался этим «сильнейшим оружием», по выражению Преподобного, «бил супостатов именем Иисусовым», призыванием Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, пришедшего в мир наш ради нашего спасения от диавола, греха и смерти. Это – краткое призывание во имя Его: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго, » – и было главнейшим его оружием.
Молитва эта древняя. Она как бы сама собой сложилась еще при жизни земной Господа Иисуса Христа из воплей слепых, недужных, молитвенно взывавших к Нему: «Иисусе, сыне Давидов, помилуй мя!»
А когда люди были просвещены Духом Святым, после откровений Божиих при Крещении Господнем и Преображении, они начали взывать: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!»
Потому-то эта краткая молитва и именуется «Иисусовой», что она первоначально начиналась со слова «Иисусе»!
И даже в Ветхом Завете подобное постоянное призывание имени Господня не было чуждо избранникам Божиим: «Услышит тя Господь в день печали, защитит тя имя Бога Иаковля. Послет ти помощь от Святаго, и от Сиона заступит тя» (Пс. 19, 2–3). «Сии на колесницах, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем. Тии спяти быша и падоша, мы же востахом и исправихомся» (Пс. 19, 8–9). «Вси язы́цы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им»; «обыдоша мя яко пчелы сот, и разгорешася яко огнь в тернии, и именем Господним противляхся им» (Пс. 117, 10–12). «Блажен муж, емуже есть имя Господне упование его» (Пс. 39, 5).
И даже прямо указывается, что имя Господне, будучи призываемо, спасает от опасности призывающего: «Имя Господа – крепкая башня: убегает в нее праведник и безопасен» (Притч. 18, 11).
А в Новом Завете, после пришествия Сына Божия на землю в уничиженном человеческом естестве, о призывании имени Христа Спасителя сказано еще яснее: «Несть бо иного имене под небесем даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам» («ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись») (Деян. 4, 12).
Это сказано о призывании всевеликого и всесильного имени Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Всеблагодатная и Преблагословенная Дева Мария первая из людей получила откровение об этом и начала молиться во имя Господа Иисуса Христа. А до нас, современных православных христиан, донес эти сведения блаженный Старец Паисий Величковский, бывший на Св. Афоне и нашедший у древних Святых Отцев эти молитвы и призывания.
Сильнейшим духовным оружием был вооружен дивный воин Христов, Святитель Феофан. И, действуя им, он, по обетованию, всегда побеждал супостатов во славу имени Господа Иисуса Христа. «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое» (Пс. 90, 14). Но за всем этим скрывался неутомимый труд его сравнительно недолгой, шестидесятилетней жизни. Каждый день и каждую ночь он взывал ко Господу Спасителю, умоляя защитить его от всякого зла и врага: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!»
И потому эта молитва во время ночных его страхований звучала совершенно исключительно – как дар Божий. И дело тут не в голосе, не в интонациях, а в том, что за произнесенными словами ощущался весь его подвижнический опыт жизни во Христе.
И к нему самому, может быть, применимо то, что он относил к Августейшей Семье, что поражало и восхищало, а именно то особенное, чисто духовное изящество, тонкое и строгое соответствие и соразмеренность во всем, отвечающие требованиям высшего художественного вкуса.
Определение «изящная духовная простота», которое он использовал, говоря об Августейшей Семье, в наибольшей мере отражает его духовную сущность.
Ничего показного, наигранного, а тем более лицемерного не было в нем. Все было естественно, просто и удивительно скромно, даже застенчиво. Совершенно отсутствовало все то, что Святые Отцы называют «свободой обращения». Не было и тени развязности или фамильярности. Всех он называл на «вы». В нем чувствовались повышенная собранность, слежение за собою, но не для того, чтобы «казаться» другим, а действительно и подлинно «быть» в себе самом. Потому что все совершалось во Христе или, лучше сказать, в присутствии Господа Иисуса Христа. Поэтому беседовал он с кем-либо или молился в храме за богослужением, сидел или ходил, он не забывал, что Всевидящее Око «смотрит и видит». В нем чувствовался сосредоточенный монах даже в самых незначительных мелочах. Он точно следовал советам Святых Отцев, аскетов. Знавшие Владыку вспоминают о таких мелочах. В синодальных покоях у него в комнате стояли кресло и мягкий диван. Но если он и садился на них, что бывало очень редко, то не глубоко, а на самый край, на твердую раму и так, чтобы не касаться спинки дивана или кресла, дабы не давать себе особенного покоя и удобства. Во время густых софийских туманов зимою его сильно беспокоили больные железы горла, но он никогда не ложился, а лишь, положив голову на подушку, становился на колени подле кровати. Все это, скажет иной, мелочи, но в духовной жизни мелочей нет!
Авва Антоний Великий давал совет монашествующим: «Во всем наблюдай смирение: в наружности своей, в одеждах своих, в сидении, стоянии, в хождении, лежании, в келии и принадлежностях ея. Во всем жительстве твоем усвояй обычай нищеты... » Блажен Владыка Феофан, он читал слова Святых Отцев не глазами, а делами...