Глава двадцать пятая. Невидимая брань в сонном состоянии

Глубокого различия между страхованиями и искушениями бесовскими нет. Если искушения суть невидимые, умственные и нравственные действия бесов, то страхования суть видимые (духовно) действия тех же духовных врагов. Если первые стремятся навязать свои бесовские греховные состояния, то вторые стремятся показать свою «мощь» и запугать. Как то, так и другое есть приближение диавола. И защитная реакция у подвижника одна и та же – вопль к Богу о помощи. Где бы ни жил Владыка: в Петербурге, Крыму, Астрахани, Полтаве, Югославии, Софии, Варне – везде его сопровождали явления угрожающей демонской силы; спасало только непрерывное призывание помощи свыше. Господь сохранял его. При некоторых из этих явлений он даже не пробуждался, но в сонном состоянии призывал имя Божие, пользуясь различными словами против демонской силы. И помощь всегда приходила, но он взывал до тех пор, пока враг не удалялся. Иногда, когда противостояние продолжалось долго или было особенно сильным, он подымался и долго молился. На утро он выглядел очень утомленным.

Келейник, которому привелось жить с Владыкой на даче в Руми, рассказывал о некоторых страхованиях. Юноша уже знал об этом из рассказов других келейников, бывших прежде с Владыкой, а также и из житий святых угодников Божиих. И потому был несколько подготовлен к тому, что привел Господь пережить.

Настороженно, с естественным волнением юноша встретил первый вечер на даче. «Что-то будет? – проносилось в его голове. Принял благословение на ночь и, помолившись, он лег. Первая ночь прошла спокойно, за ней вторая без каких-либо происшествий, и напряженное состояние стало притупляться. Страхований как будто не было. Потом прошло еще несколько ночей – все было спокойно. Да и за день он так утомлялся, потому что ежедневно надо было ходить по жаре в город за питанием. Расстояние было значительное: от дачи до города не менее пяти километров. Поэтому выходил он часов в десять и только в час, а то и во втором часу возвращался. К вечеру юноша чувствовал непреодолимую усталость и, отходя ко сну, засыпал, как убитый, и спал до самого утра. Потому-то он не мог быть твердо уверен, были ли страхования у Владыки или все было спокойно. А спросить, конечно, он не мог.

Но вот недели через две он неожиданно проснулся ночью от какого-то то ли шума, то ли крика. Словно внезапный свет молнии прорезал его сознание: «Да ведь это страхования у Владыки!» И он напряженно стал слушать.

– Уходи! У-хо-ди!.. – говорил Владыка тому злобному духу, который явился.

Чувствовалось по интонации голоса, что Владыка страдает, его нравственно мучает явившийся дух.

И сразу Владыка Архиепископ переходил к молитве вслух:

– Господи! Господи, – отрывисто взывал он во сне, – Иисусе Христе, . . Сыне Божий, . . помилуй, помилуй мя грешного! Помоги, помоги мне... Защити меня... Господи, Господи, умоляю: помоги мне, помоги... О, Господи , избавь меня, Боже!.. Господи, Господи, вся надежда только на Тебя, на Твою всемогущую помощь!..

Обращаясь к нечистому духу, он говорил;

– Уходи, уходи! Зачем ты – здесь?! Именем Господа Иисуса Христа, уходи!

Но явившийся упорствует, не уходит. Тогда Владыка снова обращается к Господу:

– Господи! Господи, я ведь немощный, бессильный, сжалься надо мною, помоги мне, защити меня... Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!

Судя по голосу и интонациям Владыки, явившийся носитель злобы и греха своим присутствием мучает и угнетает его. Носитель злобы знает это и потому противится и стоит, сколько может, мрачный и злодышащий. А Владыка продолжает взывать ко Господу:

– Господи! Господи, . . Иисусе Христе... Сыне Божий, . . помилуй, помилуй мя грешного! Помилуй мя грешного! Помилуй грешного!.. Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, и да бежат... – читает Святитель молитву. И снова обращается к мрачному и исполненному злобы духу:

– Уходи! У-хо-ди!.. Господи, повели ему... Господи, спаси меня! Господи, защити!..

И вся эта борьба у Владыки происходит во сне. Он не помнит, как он молился, а если и помнит, то смутно, какие молитвы читал, какие слова произносил. Все это происходит в «тонком сне», как свидетельствуют Святые Отцы.

Келейник старается в это время молиться. Но это неимоверно трудно, несмотря на то, что он вполне бодр. Он пытается осенить себя крестным знамением. Но ему это не удается – нет силы поднять руку. Он испугался, его охватил страх оттого, что находящийся там дух злобы и тьмы так влияет на всех вокруг. Поэтому он не в состоянии поднять руки, будто на ней лежит огромная тяжесть. Что делать? И Господь посылает ему благую мысль, что надо на помощь Господа призвать. Он начинает молиться, чтобы Господь помог против этого действия врага. «Неужели Бог оставит меня без помощи?!» – испуганно думает келейник. Но, слава Богу, рука освободилась. И он радостно кладет на себя крестное знамение с ясным сознанием того, что это крестное знамение есть Знамя Христа Спасителя. И это он вполне сознает и благодарит Господа за Его неизреченную милость стать под спасительное знамя Креста в момент страхования и борьбы Владыки.

А в келии Владыки все продолжается духовная борьба. Слышатся заклинания, произносимые с различными интонациями. Этих интонаций, придающих каждому слову особый смысловой оттенок, нельзя услышать в обыденной человеческой речи. А голос Владыки звучит непомерно сильно, на что он обычно неспособен из-за болезни горла.

Наконец, сила голоса становится умеренной, спадает. Интонации приближаются к интонациям обыденной речи, и Владыка замолкает. В комнате его загорается свеча. Видимо, страхование уже кончилось, враг-мучитель исчез, но борьба, «невидимая брань», продолжается, и Архиепископ читает что-то по книге и, конечно, благодарит за оказанную помощь. Отдыху, покою Архиепископ не предается!.. Келейник перебирает в памяти только что пережитое во всех подробностях и незаметно засыпает. А Владыка, по всей вероятности, пребывал в молитве весь остаток ночи. И не пришло на ум келейнику тогда спросить об этом. И ведь удобно было спросить и полезно, но он, «сеянный при пути», не догадался!

А наутро келейник обнаружил явную «кражу», духовную кражу из его памяти того, что происходило ночью. Это несомненное окрадывание памяти, о чем упоминают многие из встречавшихся с Владыкой Архиепископом. Сохранить это в памяти просто невозможно, быть может, надо было бы сразу записать и, конечно, просить святых молитв против окрадывания...

Это то духовное явление, о котором говорит в притче Спаситель Христос: «(Ко) всякому слышащему слово Царствия (о Царствии Небесном) и не разумевающу, приходит лукавый и восхищает всеянное в сердце его: сие есть, еже при пути сеянное» (Мф. 13, 19).

Потому враг и крадет слово спасения, что оно не вмещается в нас, не входит вглубь сердца нашего. А надо бы с молитвою слушать и молиться о том, чтобы услышанное пустило свои корни в душе и проросло. И, напротив того, лукавое слово память хранит с детских лет и до старости. А с душеполезным словом дело обстоит не так. Если юноша ночью мог повторить все взывания Владыки ко Господу, то на утро он уже ощутил именно «воровство» – исчезновение из памяти многих подробностей. Постепенно эта досадная пустота все увеличивалась и росла и, в конце концов, осталось только общее впечатление от пережитого.

Надо подчеркнуть, что окрадывание памяти происходило не только при страхованиях, но и при беседах с Архиепископом. Вот Владыка в беседе сказал что-то очень важное и нужное, но почти сразу сказанное им на ваших глазах тускнеет, темнеет в памяти и забывается вами, хотя «кража» эта еще заметна. Все это производит такое впечатление, как если вы что-то положили в карман и оно исчезло.

Безусловно, это объясняется только окрадыванием противоборческой демонской силы, о чем и сказано в Евангелии.

После первого случая страхований, которому юноша был свидетелем, подобные явления стали и для него обычным делом. И он, как ни напрягался, но не мог проследить, как в первый раз, упорную борьбу в «невидимой брани», которую вел благословенный воин Христов – Святитель Феофан. Юноша просыпался, осенял себя крестным знамением, начинал читать «Да воскреснет Бог», но при этом чтении бессильно засыпал. Возможно, что этот сон был, собственно, «усыплением». А наутро он себя укорял и очень сожалел:

– Как же это у меня получается, что и на этот раз я не смог, не сумел пободрствовать?! А может, так и должно быть. Ведь даже святые ученики и апостолы Христовы и на Фаворе при Преображении Господнем, и в Гефсиманском саду при молении о Чаше страданий засыпали, хотя Сын Человеческий и просил их «пободрствовать» с Ним в молитве, но нашел их спящими: «И пришед ко учеником, и обрете их спящих, и глагола Петрови: тако ли не возмогосте единого часа побдети со Мною?» (Мф. 26, 40). И трижды приходил к ним и видел их спящими: «беста бо им очи отяготене» (Мф. 26, 43). И Господь сказал: «Бдите и молитеся, да не внидите в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна!» (Мф. 26, 41)...

Вспомнив все это, юноша еще больше осознал свою немощь, свою неготовность и понял, что Бог посылает естественное бессилие для смирения.

Но однажды келейник проснулся и с особой тревогой услышал за дверью, в келии Владыки не один, а два голоса. Один – голос Владыки, а другой, посторонний, был такой отвратительный, что передать это было просто невозможно. Этот посторонний голос силился подавить голос Владыки, но главным было то, что этот голос еще и сильно картавил. Голосов становилось все больше, крики громче. И иногда крик голосов был такой, что голос Владыки совсем исчезал, а потом снова слышался «диалог»: голос Владыки и перебивающий его отвратительный голос картавого.

Юноша силился молиться, что ему не всегда удавалось, особенно во время нарочитой шумихи. Так продолжалось некоторое время. Но вдруг все голоса смолкли... До этого случая «действие» никогда не переходило из комнаты Владыки в комнату, где спал келейник. А на этот раз получилось по-иному. Враг смолк в той комнате, как и сам Владыка, и оказался в комнате келейника, направив на него все внимание. «Он» был невидим, но духовно осязаем. «Он» стоял у двери, незримый, метрах в двух. Келейник, объятый ужасом, беззащитный, панически продолжал шептать молитву, произносимую Владыкой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» А «тот» произнес, но без слов, угрозу. Смысл угрозы этой был таков:

– А! Ты так? Ну, посмотрим потом...

И после этого «его» не стало.

Сам келейник, уже много времени спустя сокрушался и укорял себя, что он нарушил меру новоначального: не попросил святых молитв у Владыки Архиепископа, чтобы обезопасить себя и избежать угрозы врага. А начало великой опасности было уже за плечами. Во-первых, он был, по легкомыслию, так рад, что испытал «страхование», что похвалился этим перед другими. Во-вторых, это тайное самовосхваление – начало прелести духовной. И плод духовный сразу был уничтожен. Ведь надо было, последуя примеру Владыки, молчать обо всем и только молить Господа о вразумлении. А этот келейник, хотя и выразил правильную мысль, едва ли без тайного хвастовства говорил:

– Вот куда бы поместить безбожника-атеиста, отрицающего все духовно воспринимаемое. На эту дачу, в соседство к Владыке Архиепископу... И он наутро стал бы верующим!

Между прочим, как говорил тот же келейник, Владыка в ответ на рассказ о случившемся сказал ему, что в этом страховании бесы явились в образе евреев, не верующих во Христа, и они произносили всевозможные хулы на Него... Бесов было много, а «картавый» был у них за предводителя.

Подобные хитрости бесовские – общеизвестны. Об этом повествуется в житиях святых... Демоны в своем человекоубийственном лукавстве, в своих коварных хитростях имеют возможность принимать образы «ангелов света», как и говорит об этом святой Апостол Павел: «И не дивно: сам бо сатана преобразуется во Ангела светла» (2Кор. 11, 14).

Владыка пояснял, что те или иные явления из мира невидимого, потустороннего чаще воспринимаются в состоянии полусна, или, как говорят Святые Отцы, в состоянии тонкого сна. Отчасти это можно отнести к таким явлениям, как страхования. Он говорил, что переживает страхования чаще всего в полусонном состоянии. И только этим объясняются ответные действия Владыки Феофана. А если бы он не находился в полусне, то он не произносил бы так громко ни молитв, ни заклинаний, тем более с такой силой голоса, которая значительно превышает его естественные возможности. Это свидетельствует о том, что человек, находящийся в подобном состоянии, выходит за пределы обыденного, потому что и сами по себе эти явления из потустороннего мира. Так же эти явления изображаются и в Священном Писании. «При захождении солнца крепкий сон напал на Аврама, и вот, напал на него ужас и великий страх» (Быт. 15, 12).

Это переживание праотца Авраама. А вот праведный Иов говорит о себе: «Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом встали волосы на мне» (Иов. 4, 13–15).

Святой пророк Даниил сообщает о себе, что он пережил при одном видении: «Во мне не осталось крепости, и вид лица моего чрезвычайно изменился, не стало во мне бодрости» (Дан. 10, 8).

А св. пророк Давид многократно говорит о таких переживаниях: «Страх и трепет прииде на мя, и покры мя тма» (Пс. 54, 6). «На мне утвердися ярость Твоя, и вся волны Твоя навел еси на мя» (Пс. 87, 8). «Искусил еси сердце мое, посетил еси нощию: искусил мя еси, и не обретеся во мне неправда» (Пс. 16, 3). «На мне приидоша гневи Твоя, устрашения Твоя возмутиша мя: обыдоша мя яко вода, весь день одержаша мя вкупе» (Пс. 87, 17–18). «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия» (Пс. 90, 5–6).

Это лишь незначительная часть того, что говорит Священное Писание. И слово Писания не может передать этих переживаний иначе как словами: «страх и трепет», «ужас и великий мрак», «покры мя тма», «ужас и трепет», который «потряс все мои кости», от этого «дыбом встали волоса на мне», «во мне не осталось крепости, вид лица моего чрезвычайно изменился» и т.д.

Из Святых Отцев приведем только одно свидетельство из многих – известную молитву св. Василия Великого, выражающую учение Церкви и Святого Писания об этом: «Господи, Господи, избавлей нас от всякия стрелы летящия во дни, избави нас и от всякия вещи во тме преходящия. Приими жертву вечернюю рук наших воздеяние. Сподоби же нас и нощное поприще без порока прейти, неискушены от злых. И избави нас от всякаго смущения и боязни, яже от диавола нам прибывающия... »

Изо всех приведенных описаний ясно, что страхование есть крайнее напряжение всех человеческих сил. Вот почему по утрам, после страхований, на лице Владыки Феофана была заметна своеобразная печать пережитого, так как он был сильно утомлен непонятной для людей мира сего борьбою, что проявлялось в особой сосредоточенности, самоуглубленности, внутренней собранности, смирении. Недаром сказано, что страхования «обыдоша мя яко вода, весь день одержаша мя вкупе» (Пс. 87, 18). Поэтому келейник, живший в то время отдельно от Владыки, мог безошибочно узнавать, было ли «это» ночью. Иногда Архиепископ сам говорил о том, сколь трудно и тяжело было. Иногда он даже заранее знал, что ему предстоит, так как видел своего врага, притаившегося в помещении и ожидающего ночи. Так однажды утром в Софии в Синодальных покоях Владыка сказал:

– Я еще накануне понял, что ночь не будет спокойной… «Он» уже с вечера стоял в коридоре, такой огромный и злобный. Я еще подумал: «Ой, будет мне!» Оно и было…

Конечно, люди, приученные воспринимать лишь то, что вещественно и осязаемо, склонны воспринимаемое духовно относить к иллюзиям и галлюцинациям. И таковые люди считают себя узаконенным образцом «нормального человека», поэтому, не задумываясь, объявляют ненормальными подлинных святых избранников Божиих. И единственным доказательством в пользу такого утверждения служит их чисто эмоциональное заявление: «Он не похож на нас».

Изображая будущий век, Писание говорит: «Тогда праведник с великим дерзновением станет пред лицем тех, которые оскорбляли его и презирали подвиги его; они же, увидевши, смутятся великим страхом и изумятся неожиданности спасения его и, раскаиваясь и воздыхая от стеснения духа, будут говорить сами в себе: «это тот самый, который был у нас некогда в посмеянии и притчею поругания. Безумные, мы почитали жизнь его сумасшествием и кончину его бесчестною! Как же он причислен к сынам Божиим, и жребий его – со святыми?. . Мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам... Мы преисполнились делами беззакония и погибели... » (Прем. Сол. 5, 1–7).

Так именно обстоит дело с поношением Архиепископа Феофана, потому что своею непохожестью он, даже безмолвствуя, обличает и укоряет других, и этого ему никогда не простят те, кто желает быть как все и нравиться всем. Но Спаситель говорит: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк. 6, 26).

А Федор Михайлович Достоевский в своем «Дневнике писателя» более ста лет тому назад выразил мысль о том, что скоро наступит такое время, когда сумасшедших в мире окажется гораздо больше, чем нормальных. И тогда это ненормальное большинство признает себя вполне «нормальным», а всех здоровых объявит «ненормальными» и упрячет принудительно в дома для умалишенных...

Но эта мысль, выраженная Достоевским, не его собственная мысль. Мысль эта – святоотеческая; пророчество это высказано Преподобным Антонием Великим в далекой древности. Он изрек: «Настанет некогда время, и человеки вознегодуют, увидев не подверженного общей болезни, восстанут на него, говоря: «ты по преимуществу находишься в недуге, потому что не подобен нам» (Еп. Игнатий Брянчанинов. Отечник. Преп. Антоний Великий, параграф 41). При этом Преосвященный Игнатий от себя замечает: «Обыкновенно в таких случаях плотское мудрование возражает: неужели ты один прав, а все или большая часть людей ошибаются?! Возражение, не имеющее никакого значения. Всегда немногие, весьма немногие шествовали по узкому пути, (а) в последние дни мира этот путь до крайности опустеет».