Послание 89(148). К Феофилу, игумену

До моего слуха доходило о твоем достоинстве немало такого, что сильно меня печалило, но разъяснилось почтенным письмом твоим. Осмеливаюсь сказать: принял Господь твое покаяние и оправдание возвращения в монастырь, хотя оно и неуместно было тогда, когда был гоним Христос. Теперь же, когда гонение прекратилось, какова причина уклонения, а не борьбы?

«Смотрите на меня, – сказано в Писании, – и делайте то же» (Суд.7:17). Это следовало и тебе сказать ученикам, призываемым возвратиться домой, а не слушаться, не быть примером поражения, притом после падения. Или ты не знаешь, что общение твое с увлеченными в нечестие было отречением от Христа? Потом, когда ты раскаялся через удаление от них – ибо это главное дело покаяния, без которого падение непростительно, – зачем ты опять уклонился в прегрешение?

Прости, отец, но если ты предал сам себя моему смирению, то я вынужден говорить тебе должное, как бы устами Господа. Почему ты не вразумил всех, что им должно вместе с тобой терпеть гонение, или, если не хотят, не оставил их как христоненавистников, как плотолюбцев, как непокорных, а не сынов?

Этим ты прекрасно смягчил бы поражение, а также был бы и для подвластных добрым примером, и для Церкви Божией назиданием, вместо прежнего разрушения.

Так поступал боголюбезнейший брат наш и игумен мидикийский, и святейший отец наш, епископ Лаодикийский, и другие. Одно из двух: если они действовали законно, то ты и всякий, кто поступал подобно тебе, – беззаконно. Но есть, как я слышу, и такие, которые принадлежат к разряду падших, – имена которых охотно пройду молчанием, – и, однако, говорят, что им не нужно раскаиваться в этом или даже только просить прощения и что они хорошо поступали. Ибо этим, говорят они, и братья спасены, и храмы остались неприкосновенными.

О слепота! О богоборство! Христос отвергнут с отвержением святой иконы Его, Богородицы и всех святых, за которых и архиепископ подвергся гонению, и епископы сосланы в ссылку, и игумены потерпели то же, монахи и монахини, мирские мужи и жены. Одни подверглись бичеванию, другие – заключению в темницу, иные заморены голодом, другие замучены, иные брошены в море, другие убиты, иные скрылись, другие обратились в бегство. Наполнились ими пустыни и пещеры, наполнились горы и леса. Тела рассекаются, кровь проливается, наша вселенная в смятении от гонения, вся поднебесная вздыхает и плачет... А ты, несчастнейший, попав в душепагубное общество и оставаясь в зараженном месте, – именно так, а не в монастыре, – говоришь, что поступаешь хорошо, и по-иудейски насмехаешься над теми, кто носит Христа, или лучше сказать – над Самим Христом, ради Которого они страдают?

А какой спас ты храм, осквернив храм Божий – себя самого? Каких сохранил ты братий, растлив их заразой своего общения, хотя бы только в пище? Ты – соблазн миру, пример отступничества, увлекающий к погибели, плоть, а не дух, омрачитель, а не светильник. Это говорит сама истина таким нечестивцам, которых, если они не раскаются в своих безбожных речах, нельзя и признавать христианами.

Слышишь приговор, отец? Ты согрешил, возвратившись назад и изменив обету. Впрочем, да простит тебя Благой Бог! Оставайся же теперь в монастыре, пока не изменятся обстоятельства, исповедуя перед всяким человеком: «Я согрешил», – дабы умилостивился Бог и возвратил тебя в прежний свет, когда сиял светильник твоей жизни, когда ты был почитаем даже Царями, когда ничего не было презираемо из того, на что ты обращал внимание.

А впредь, как устроит Господь дела Церкви, так и будем беседовать, так и умрем вместе с тобой во взаимной любви. Молись о нас, грешных, и не думай, что мы написали это из презрения, – мы знаем, что мы отребье среди преподобных мужей, – но ради истины и твоего спасения. Если же это принесет пользу и другим, то получивший да воздаст благодарение Богу.