24. Слово в Неделю 28-ю по Пятидесятнице, день святой великомученицы Варвары и преподобного Иоанна Дамаскина⁷⁸

Из уст святого апостола Павла слышим мы сегодня призыв благодарить «Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего» (Кол. 1, 12–13).

Какие чуждые для многих слова! Что это за наследие святых? Что за свет, озаряющий это наследие? Что за чуждое тьмы Царство возлюбленного Сына? Все это слова для многих из совсем иного, чуждого для них мира. С этими словами святого апостола не соединяется у них никакой ясной мысли, а оттого и выслушивают они их холодно, равнодушно, совсем не думая про себя, что и им необходимо прилагать заботу о таком чуждом и непонятном наследии. Действительно, так удалились многие из «дома Отчего», так вознерадели о наследии Христовом, что они, продолжая называть себя чтителями Бога и христианами, перестали совсем понимать и ценить все, что обещал Христос, ради чего Он страдал, к какому наследию с такою томительною тоскою души и с такою сострадательною любовью звал людей погибающих. Он зовет, а они не хотят понять и даже слушать. Он хочет устрашить их, внушая, что тем, которые не захотят участия в наследии Его, остается сделаться лишь печальным наследием червей, терзающих тело в могиле, достоянием демонов, самую душу имеющих терзать в аде вечно; но они не внимают никаким страхам и ужасам, как бы сонные или окаменелые.

По-видимому, люди нынешнего века должны были бы так ясно понимать, что это за «наследие святых во свете», что за «власть тьмы», от которой Христос избавил их: ведь они так много говорят о «просвещении» и ничем, быть может, так не гордятся, как своим просвещением и заботами о нем. Но вот мы видим, что сами говорящие о просвещении в духе века сего находятся так часто во тьме. Ведь просвещенному человеку должно бы быть совершенно ясно все в его жизни: зачем он живет, какой смысл его деятельности.

Но как часто бывает, что чем более человек просвещается, тем более непонятно становится ему, зачем он живет, тем чаще посещать начинают его мысли, которые некогда тревожили великого поэта: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» И вот вместо просвещения все более является для человека вопросов совершенно темных, неразрешимых «загадок жизни», «проклятых вопросов», которые разрешить необходимо для жизни человека и разрешить никак нельзя, вопросов, без разрешения которых человек чувствует себя в вечной тьме, столь мучительной, что готов иногда наложить руки на себя, не будучи в состоянии вынести страданий слепоты; а разрешение этих вопросов между тем все более и более удаляется от человека; что прежде казалось ясным, становится темным, самые блестящие истины науки начинают казаться лишь смутными, темными предположениями, на которые напрасно хотел бы человек опереться. И вот погружается во тьму мнимый светоч человечества. Большинство же людей идут за ним в сумерках, слепо доверяя руководителю, будто он несет впереди свет и выводит на дорогу. Не все ли народы мира шли, например, за светильником почитавшегося наиболее просвещенным немецкого народа, и в какую же тьму погрузился сам немецкий народ! И если бы люди не отыскали иного света, давно, быть может, попадали бы все в яму погибели (Мф. 15, 14). Этот свет Христов. Как озаряет он человека с дней его младенчества! Как часто просвещаемые Христом младенцы чистым оком сердца видят лучше ученых века сего, оказываются премудрее мудрецов мира сего, как сказал Господь: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11, 25). Как часто самые простые, неученые люди, просвещенные Христом, знают, как и зачем жить, лучше, чем искавшие этого смысла всю жизнь мудрецы, и сбывается на них слово святого апостола Иоанна: «Вы помазание имеете от Святаго и знаете все» (1Ин. 2, 20).

Но пока только говорить о свете, остаются все слова непонятными. Гораздо лучше, когда блеснет самый свет, хотя бы из дали веков, например от жизни и дел святых Божиих, во свете Христовом ходивших. Как, например, озарилась им святая великомученица Варвара, ныне празднуемая святой Церковью! Некогда и она была во тьме язычества, но, взирая на красоту и мудрое устройство всего созданного, она не могла не заметить, что не ложные боги языческие создали все это, будучи сами созданы из вещества, ранее их созданного, а Единый истинный Бог. Свет естественного богопознания, мерцавший в природе и в скудном самом по себе светильнике собственного природного разума, однако, был слаб. Полнее озарилась святая великомученица Варвара светом истины, когда услышала от подруг христианок о Христе, еще же более когда услышала о Нем от христианского пресвитера. И вот вся жизнь ее озарилась светом неизреченным Святой Троицы, во имя Которой она сделала три окна в строящейся бане и просветилась «банею крещения». Не могла затемнить этого света в ее душе ни мрачная злоба ее родителя, сделавшая последнего палачом и мучителем собственной дочери, ни тьма искушений юношеского возраста, ни мрак темницы и страшных мук. Сам Христос в дивном свете явился великомученице, озарил светом и радостью путь страданий, которые должны были ввести ее в светлые чертоги Христова Царствия.

Или как не только сам озарился светом Христовым, но и каким источником света для Христовой Церкви соделался ныне же празднуемый святой Церковью преподобный Иоанн Дамаскин! Он в отроческих летах отдан был на обучение образованнейшему иноку, который передал ему все светлое духовное наследие своей учености и богословия, и философии, и музыки, и науки о душе, о природе и проч. Но это наследие, хотя и было оно уже само по себе светло, не озарилось еще для Иоанна вполне светом Христовым.

Для того нужно было преподобному Иоанну Дамаскину бросить земную власть, богатство, славу, удалиться в обитель преподобного Саввы Освященного. Он должен был просветиться светом христовой жизни, особенно послушания. Самое тяжелое послушание наложено было на преподобного Иоанна старцем, его принявшим. Не страшили преподобного Иоанна подвиги и лишения жизни иноческой, не поколебался он, когда в рубище был послан продавать корзины в тот город, в котором был некогда правителем области.

Но вот он по повелению старца должен был отказаться как бы совсем от своего обогащенного мудростью ума, от своей воли, не писать ничего и даже не говорить о науках. С покорным смирением нес великий подвижник и это послушание, но когда умер у одного из иноков брат и во имя братской любви Иоанна попросили составить надгробный плач, то не устояло сердце Иоанна пред движением любви к брату и излилась из уст чудная песнь надгробная: «Кая житейская сладость пребывает печали непричастна? Кая ли слава стоит на земли непреложна?» и прочее. Гневом исполнился старец, изгнал от себя не соблюдшего послушания преподобного Иоанна и только после долгих молений Иоанна и братии смягчился, повелел Иоанну в виде епитимии очистить собственными руками грязные места в обители. И вот, когда смиренно и радостно исполнил Иоанн и это послушание, то умилился старец и воскликнул, обняв и облобызав Иоанна: «Какого страдальца во Христе я породил! О, каков истинный свет Божественного послушания!» После того по повелению Божией Матери снова открылись уста Иоанна, и дивным светом многие века озаряется святая Церковь чудными песнями вселенныя светильника, ученьми своими вся просветившаго, цевницы духовной⁷⁹. После того, как в раю, просвещенный послушанием Христовым жил преподобный Иоанн.

Вот свет Христов, вот «наследие святых во свете!» Подлинно, вся жизнь святых мучеников, преподобных озарена радостным светом сим, и не осталось в ней ни одного темного места. Какая непереходимая разница между ними и нами, не видящими того света и радости его не ощущающими! Как ее сгладить, сделать эту разницу переходимою?

Читать Евангелие? Или слушать его? Да, оно источник света, но и оно не просветит того, кто сам помрачает свое внутреннее око сердца, как сказал Господь: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6, 22–23). Нужно это око сердца очищать от тьмы страстей, обвевать с него пыль и сор нечистых мыслей и впечатлений частыми воздыханиями сердечными, отмывать грязь нечистых желаний и чувств слезами покаянными, оттирать грязь худых навыков и пороков подвигами духовными поста, молитвы, милостыни и иными; если же и после того еще остается грязь нечистых страстей, глубоко въевшаяся в самое существо, то необходимо подвергнуться огню искушений бедствиями, среди которых очищается и просвещается сердце, как золото в горниле.

И когда просветится внутреннее око сердца светом Христовым, тогда уже все существо сделается прозрачным, как чистое стекло; не нужно будет более внешнего светильника, внешнего просвещения, потому что сама душа вся будет радостно сиять светом славы Христовой, подобно солнцу (Мф. 13, 43). Все люди, просвещенные этим радостным, восхищающим душу светом, войдут в тот новый Иерусалим «всесветящий»⁸⁰, сходящий с неба, виденный тайнозрителем Иоанном, который не будет иметь нужды ни в храме, «ибо Господь Бог Вседержитель – храм его», «ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его и светильник его – Агнец» Христос (Откр. 21, 10, 22–24).