Страстная седмица с Лазаревою субботой и неделей Ваий, или поучения на каждый день Страстной седмицы с субботы Лазаревой до Великой

Гласом великим воззва (Иисус): Лазаре, гряди вон.

И изыде умерый (Ин.11:43–44)

Воскресение Лазаря, благочестивому воспоминанию которого посвящен настоящий день, со всею подробностью описанное Евангелистом Иоанном, есть величайшее чудо всемогущества Спасителя. Христос, Сын Божий, Искупитель и Спаситель мира, заключая, так сказать, этим чудом знаменательнейшие чудеса своей земной жизни, во всей полноте показал, что Он, как Владыка живота и смерти, и до живоносного Своего воскресения имел во власти своей ключи ада и смерти (Откр.1:18). Почему всемощным гласом Своим и воззвал из области смерти уже четыре дня тлевшего во гробе Лазаря. Отселе и Святая Церковь сие чудное происшествие, составляющее залог и предобручение общего всемирного воскресения, почтила особенным празднеством, каковым и есть настоящая суббота, день Лазарева воскресения.

Вместе с тем день сей есть и предпразднственный день торжественного вшествия Христова во Иерусалим, и по самому ознаменовавшему оный происшествию служит предуготовлением славного вшествия Христова во Иерусалим. Воскрешение Христом Лазаря возвеличило славу Его пред народом, из которого многие были очевидными свидетелями сего чуда; и сия слава, преисполнив народ благоговением к Иисусу, уготовила Ему торжественное вшествие во Иерусалим.

В ознаменование предпразнственного торжества входа Спасителя во Иерусалим, предложим краткое повествование о воскресении Лазаря, предуготовившем торжественное вшествие Христово во Иерусалим.

Друг Христов Лазарь, родом еврей, по образу учения и жизни Фарисей, был из числа тех немногих израильтян, которые, непрестанно служа Богу день и ночь (Деян.26:7), в тишине духа, но в пламенном желании сердца ожидали утехи Израилевы (Лк.2:25). Вифания, место рождения и жительства Лазаря, была в предместии Иерусалима в расстоянии пятнадесяти стадий (около трех верст), от чего Христос часто приходя во Иерусалим, не проходил и Вифании, где Он имел истинных друзей. Подробности жизни Лазаря священными повествователями умолчаны. Но нельзя умолчать, нельзя не подивиться, как Лазарь удостоился толь великой чести, что соделался другом Самого Сына Божия, Искупителя и Спасителя мира. Не трудно по видимому было в духе веры и любви сделаться другом Друга всех человеков, другом Того, Который сам искал ищущих Его и предварял приближением приближающихся к Нему. Но здесь разумеется не дружество благости, приемлющее мытарей и грешников (Мф.11:19). Лазарь был в собственном смысле другом Христовым – так, что в Евангелии исключительно Лазарю усвояется название друга Христова. Лазарь друг наш успе (Ин.11:11), так называет Лазаря Сам Спаситель, – называет своим и общим всех учеников своих другом: Лазарь друг наш успе.

Последуя преданию и отчасти Евангельскому сказанию (Мф. 26:6) нет ничего противного думать, что Лазарь был сын Симона прокаженного, того самого, который у Евангелиста Луки (Лк.7:36) называется Симоном Фарисеем, и который принимал в дом свой для угощения Иисуса. Можно полагать, что этот Симон прокаженный – фарисей был исцелен Иисусом и от проказы телесной (Лк.7:22) и от проказы душевной, от гордости и самомнения (Лк.7:39) и, сделавшись учеником Иисусовым, часто временно принимал Иисуса в дом свой, слушал Его учение как о других предметах спасения, так особенно о воскресении мертвых. Отчего все семейство Симоново могло расположиться благоговением и любовию ко Иисусу, Божественному учителю; а по смерти Симона Марфа, старшая дочь из детей его, по примеру отца, могла принимать в дом свой Иисуса (Лк. 10:38), как Сына Божия; за тем и Мария, по примеру кающейся жены, бывшему при отце ее (Лк. 10:37), помазала Иисуса миром, а Господь в подтверждение учения своего о воскресении мертвых, которое преподавал Симону, воскресил Лазаря.

Как бы ни было, но основанием дружества обыкновенно бывает сходство нравов. Тоже сходство нравов соединило друзей, Богочеловека и праведного человека. Началом дружества было то, что Лазарь с своими сестрами, которые подобно ему в вере и благочестии чаяли утехи Израилевы и обрели оную в Господе Иисусе, – благоговея к Нему, как к Сыну Божию и Спасителю мира, часто с своими сестрами принимал Иисуса в дом свой, как Божественного Учителя и угощал, как небесного гостя. Сие явствует из повествования Евангелиста Луки, который говорит: вниде Иисус в весь некую, жена же некая, именем Марфа прият его в дом свой. Это Марфа, сестра Лазаря. Из самой жалобы, принесенной при сем посещении Спасителю Марфою на Марию в том, что она оставила ее служить в приготовлении угощения для такого вожделенного посетителя, видно, что это не первый был прием сестрами в дом свой Иисуса. Отселе-то Марфа, по любви и преданности к Господу, не усомнилась жаловаться Ему на сестру; а Господь, по той же любви и доверенности к Марфе, сделав ей самое тонкое и вместе исполненное любви вразумление, что она заботится и молвит о многом, одобрил Марию, которая также без сомнения не в первый раз показывала такую ревность и усердие к слушанию учения Христова. Итак благочестивое семейство, с благоговением приемля в дом свой небесного Гостя, угощало Его и брашном телесным, паче же угощало любовию духа; – а Божественный Посетитель, воздая им за любовь Божественною любовию, питал их в духе и силе хлебом небесным, глаголами живота вечного. Слушая учение Божественного Учителя, и слушая со всем усердием и расположением, как показывает пример Марии, которая сидя при ноге Иисусовой слушала учение Его, – они совершенно познали во Христе утеху Израилеву, Мессию, Сына Божия, Богочеловека. Что самое Марфа ясно исповедала при многочисленном собрании Иудеев, присутствовавших при воскресении Лазаря: ей Господи! аз веровах, яко Ты eси Христос Сын Божий иже в мир грядый (Ин. 11:27) Спаситель, обретши весь дом верным, возлюбил Божественною любовию не только Лазаря, но и сестер его Марфу и Марию; как о том свидетельствует возлюбленный ученик Христов, любляше же Иисус Марфу и сестру ея и Лазаря (Ин.11:5). Не нужно говорить о том, что они все достойны были любви Его. Сердцеведец знал, каковы были эти верные человеки, знал внутреннее расположение их, видел их твердую веру, горячую любовь и преданность к Нему, которые достойны были их, как истинных Израильтян, и не требовал, чтобы кто свидетельствовал Ему о сих верных человеках.

Оставляя сладостные подробности Божественного дружества, – коснемся кратко того, как был воскрешен Лазарь Божественным Другом его – Христом. Лазарь сделался тяжко болен; сестры посылают к Господу с извещением о болезни друга Его. Господи! се, егоже любиши, болит. Господь, удаляясь от ненависти книжников и фарисеев, которые уже составили совет против Него, и обнародовали определение на последователей Его, что если кто исповесть Его Христом, т.е. Мессиею, Сыном Божиим, отлучен будет от сонмища, (Ин. 9:22) находился в то время по другую сторону Иордана в расстоянии от Вифании не менее двух дней пути. Получив известие, Он еще два дня промедлил в том же месте, где был, и в сие время друг Его умер. Господь узнает о смерти друга Своего по Божественному всеведению; говорит ученикам: Лазарь, друг наш успе , и не спешил идти туда, дабы тем открытее в последний раз показать Божественную свою силу и могущество ожесточенным в неверии Фарисеям чрез воскрешение четверодневно умершего, и явить истину небесного Своего посланничества. Возвещая ученикам Своим о смерти Лазаря, Он смерть друга Своего назвал сном; а они, приняв это за естественный сон, приняли и за добрый знак к выздоровлению. Господи! аще успе, спасен будет (Ин.11:12). После сего Он им прямо сказал, что Лазарь друг наш умер, и радуюся вас ради, да веруете, яко не бых тамо: но идем к нему (Ин.11:14–15) И пошел совершить последнее на земле славнейшее чудо, чудо воскрешения четверодневного мертвеца, за которым вскоре последовало пребожественное чудо собственного Его тридневного воскресения из мертвых. Когда подходил к месту жительства, плачущие сестры, одна после другой встречая Его, говорили Ему: Господи! аще бы Ты был зде, не бы брат наш умер (Ин.11:21,32) Господи! Мы знаем, что во вселенной все послушно, все покорно Тебе. Ты могуществом своим утишаешь ветры, укрощаешь волны морские, возставляешь больных и воскрешаешь мертвых, аще бы Ты был зде, не бы брат наш умер. Но и ныне вемы, яко елика аще проспит от Бога, даст Тебе Бог (Ин.11:22). Спаситель, тронутый слезами и молениями сестёр о брате, Сам возмутился духом, прослезился о нем, и имея Божественное намерение воскресить друга Своего, но сокрывая оное, повидимому токмо в чувстве соболезнования говорит к сестрам: где положисте его (Ин.11:34). Пришедши на место погребения Лазаря, прежде совершения чуда, возсылает молитву к Отцу Своему; по молитве обращается к бездыханному, и уже воню тления и разрушения издававшему телу, и могущественным гласом: Лазаре гряди вон, воззвав душу из недр преисподней, возвращает в бездыханное тело Лазаря. Услышав глас Сына Божия умерший, четыре уже дня бывший в недрах земли, исшел из гроба обязан рукама и ногама укроем, и лице его убрусом обязано (Ин.11:44).

Народ, пораженный удивлением, воздал славу сотворшему дивное чудо, и тогда же многие из присутствовавших Иудеев уверовали во Христа, яко Сына Божия и Спасителя мира. Напротив того Фарисеи, давно искавшие смерти Божественного Праведника, не терпя слышать славы о чудесах Христовых, бо́льшею воспылали яростию на Иисуса, и, как нередко, в ожесточенных великое добро усиливает только действие зла, то и сие чудо решительно подвигнуло их составить Богоубийственный совет на Иисуса, что самое Святый Евангелист замечая, как действие исступленной злобы, говорит: от того же дне совещаша, да убиют Его (Ин. 11:53). Но как еще не пришел час смерти Его: то Он удаляется в город Ефрем. И там, как всемирный жертвенный Агнец, Сам вольным хотением уготовлял себя на заколение для спасения человеческого.

Заключим повествование о чудесном воскресении друга Христова Лазаря утешительною для всех друзей Христовых истиною. Все верные, все друзья Христовы да удостоверятся к утешению своему, что друзья Христовы, подобно Лазарю, не умрут, но уснут мирным сном; или, если подобно Лазарю умрут, то как сей, так и они, по гласу Божественного Друга своего, в последний день во гласе Архангелов и в трубе Божии оживут. Аминь.

Радуйся зело дщи Сионя. Се Царь твой грядет тебе кроток (Зах. 9:9; Мф. 21:5)

Настоящее празднество, неделя ваий, восприяло наименование свое от торжественной встречи Спасителя с ваиями, зеленеющими древесными ветвями, при вшествии Его во Иерусалим. Святая церковь, усугубляя для чад своих торжество славного вшествия Спасителева во Иерусалим, предваряет оное другим торжеством о чудесном воскресении из мертвых Лазаря. Препровождая Спасителя на крестную смерть для совершения общего всех воскресения от духовной смерти, она прежде торжествует воскресение Лазаря, друга Христова, как опытное удостоверение в общем всех воскресении по кончине мира. Эти священнейшия происшествия, исполненные Божественной сладости и утешения, и по времени, и по своему спасительному действию неразрывно между собою связуются. Воскрешение Христом друга Своего возвеличивает славу Его пред народом. А слава воскрешения Лазаря преисполнив народ, во множестве собравшийся на праздник Пасхи во Иерусалим, благоговением к Иисусу, уготовила Ему славное сретение и торжественное вшествие во Иерусалим. Сего ради и срете Его народ, – замечает Евангелист, – яко слышаша Его сие сотворша знамение (Ин.12:18) В ознаменование настоящего торжества, после повествования о воскресении Лазаря, предложим повествование о торжественном вшествии Спасителя во Иерусалим.

Шествуя во Иерусалим на конечный подвиг для совершения великого дела искупления, Господь не доходя до Иерусалима, остановился в Вифании. Здесь на вечери, уготованной любовию и преданностию друзей, сестра Лазарева Мария, движимая благоговением и благодарностию к Благодетелю, возливает на главу Его многоценный сосуд с благовонными мастьми. Народ, который в бесчисленном множестве отовсюду шел во Иерусалим на праздник пасхи, услышав о приходе Иисуса в Вифанию, во множестве поспешил и туда, дабы видеть не только Иисуса, но и Лазаря. А распаляемые завистию фарисеи положили убить и самого Лазаря.

Возлиянием мира на ноги (Ин.12:3) и главу (Мф. 26:7) от Марии, приготовленный к живоносному страданию и погребению, в следующий день Христос, Царь Израилев, шествует во Иерусалим прияти царство, но царство не мира сего, а царство духовное, дабы воцариться в душах и сердцах человеческих истиною, правдою, миром, святостию. Господь, предприемля это последнее, по особенному Божественному намерению, во исполнение пророчества, совершаемое шествие во Иерусалим, куда Он действительно шествовал, как Царь Израилев, восприять крестом и воскресением царство всемирное, благодатное, и Сам уготовляет средства к царственному своему шествию. Он посылает двух учеников в ближайшую весь, – эта весь Виффагия, – привести оттуда для предприемлемого шествия осля и жребя, которые стояли уже готовыми, быв привязаны в известном месте хозяином, (смотрительно к тому предрасположенным) (Мф.21:2). Ученики, по повелению Господа, привели ослицу и жребя, накрыли их одеждами своими и посадили Его на них. И вот, по пророчеству Захарии, шествует Царь Праведный, Царь-Спаситель – в кротости, сидя на подъяремнике и жребце юном (Зах.9:9), или, как яснее говорится у Евангелистов, попеременно возседя на ослице (Мф. 21:5–7) и на жребяти осли (Ин.12:15). Ослица означала народ Иудейский, давно уже носивший ярмо закона, а жребя осле означало язычников, которых Спаситель вскоре имел призвать из неверия в веру, из них собрать и основать свою церковь, и на них духовно восседать словом веры, правдою Евангелия и водительством Духа своего, дабы всех приводить во един народ и воедино благодатное царство, в церковь Свою.

Шествие Христово во Иерусалим при восседании на ослице и жребяти осли, хотя было знамением славы и власти, но славы и власти тихой, кроткой, миролюбивой, как некогда Судии Израилевы, восседя на ослах былых (Суд.5), проходили по всей земле обетованной, дабы правдою и истиною судить и умиротворять народ Божий. Посему и знаменательное шествие Спасителя было образом того, что сей царь душ и сердец шел не удивить наружною славою, не изумить блеском внешнего величия, шел негрозно на конях и колесницах, чтобы удаляли и разгоняли от пути шествия Его народ. Нет! Он шел так, чтобы все могли приближаться к Нему, дабы и Ему Самому к каждому из приближающихся приблизиться, приблизиться внутренне, приискренно благодатною силою своею, приблизиться и воцариться в сердце каждого действием своего Божественного искупления и приобретенной искуплением правды и освящения. Вот почему как радостнейшая, утешительнейшая весть и возвещается дщери Сионовой, возвещается во первых церкви вообще, потом в частности всякой душе грехами озлобленной и ради неправд своих скорбящей: не бойся дщи Сионя: се Царь твой грядет сидя па жребяти осли (Ин.12:15), возвещается потому, что Христос, Царь Израилев грядет в кротости и правде, грядет миловать и спасать.

Соответственная учинена была и встреча кроткому царю. Учинена была встреча и торжественная, а паче искренняя, сердечная, исполненная любви и усердия. Ученики, возложив одежды свои на ослицу и жребя, попеременно посаждали Его на них, а множество народа постилали ризы свои по пути, другие резали с дерев ветви и постилали по пути, все же предшествовавшие и следовавшие за Ним единогласно взывали: осанна сыну Давидову: благословен грядый во имя Господне: осанна в вышних (Мф.21:7–9). Торжественной встречей народ выражал общее чувство любви к Иисусу, Божественному Учителю и Пророку, к небесному Благотворителю, соделавшему между ними столько дивных, великих, благодетельных чудес. Постилая одежды, они с одеждами постилали сердца свои, в знамение преданности своей. Встречая Его с ваийями, с зеленеющими ветьвями древес, этой честию, которая обыкновенно была воздаваема победителям, невольно выражали то высокое чувство, что действуя такою силою, какую доселе являл в них Иисус, хотя это не сила оружия и меча, но сила кротости, правды и благости, Он победит врагов своих и спасет народ свой. А потому все единогласно восклицали: осанна Сыну Давидову, осанна кроткому, благословенному Сыну кроткого, благочестивого праотца, восклицали гласом, выражавшим приветствие торжества, мира, спасения и всех благ. Только суемудрые и высокомерные Фарисеи не принимали участия в общей радости. Не терпя слышать хвалений шествующему во имя Господне, они в негодовании готовы были воспретить хвалебные восклицания в честь Господа даже невинным детям; но дети движимы были к хвалению Господа не просто детским чувством по общему гласу воскликновений, а силою Духа Святого, во исполнение гласа пророческого: из уст младенец и ссущих совершил eси хвалу (Мф.21:16), так что по слову самого благохвалимого и воздвигавшого их к благохвалению, если бы они умолчали, камение возопияло бы (Лк.19:40). Только жалко неверие и ожесточение! Оно само себя лишает радости и утешения!

Христиане! Мы знаем, что Господь Иисус, и только смиренно и только славно шествовавший во Иерусалим, шествовал воцариться не в чувственном Иерусалиме над плотским Израилем; – нет! Плотским Израилем Он вскоре был отвержен, осужден и предан поносной смерти, как злодей; но шествовал воцариться в духовном Иерусалиме, во всем мире над душами человеческими. Ибо Тот, Который есть вчера и днесь, тойже и вовеки, (Евр.13:8) и ныне духовно грядет к нам, яко царь и Спаситель наш. Поэтому как вообще церковь, так в особенности каждая верующая душа, как область Бога и Христа, и приготовляется ныне с такою торжественностью радостным гласом пророческим к принятию грядущаго на спасение людей своих Господа: радуйся зело дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се Царь твой грядет тебе праведен и спасаяй, той кроток и вседъ на подъяремника и жребца юна (Зах.9:9). И мы, когда являем ныне внешние знамения благоговейной радости, приемлем в руки вайи и гласом песеннных хвалений приветствуем и встречаем мысленно грядущего к нам Спаса – Господа, что иное свидетельствуем, как не готовность нашу принять Спасителя нашего в сердца наши, дабы Он действием благодати Своей пришел к нам и явил в нас благословенное царство Свое?

А ищущий спасения нашего Господь, по бесконечной благости Своей, того только и хочет; чтобы мы восприяли Его в души наши; Он даже стоит при заключенных дверях сердец наших, стучит и зовет, дабы мы услышав глас Его, отверзли двери Ему, и Он бы вошел и вселился в нас. Се стою при дверех и толку, – вещает Он таинственно к каждому из нас, – аще кто услышит глас мой и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним и той со мною (Откр.3:20). Кто же из нас не возжелает принять в дом души своей Спасителя и Господа, принять сокрушением о грехах, очищением неправд, исправлением сердца, преуспеванием в Христианских добродетелях, особенно в самоотвержении, кротости, смирении? Царя славы, кроткого и смиренного сердцем нельзя принять без кротости и самоотвержения в сердце.

Так, из примера Божественной кротости и смирения Господа, Царя и Спасителя нашего, научимся кротости, которой и Сам Он явственно учит нас: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим (Мф.11:29). Взирая на сей Божественный пример и внимая только же Божественному наставлению Апостола Павла, потщимся стяжать тот христианский нрав и свойство, чтобы кротость наша разумна была всем человеком (Флп.4:5).

В сей кротости и самоотвержении сопроводим Спасителя нашего на Божественный подвиг страстей Его за нас; в сей кротости, сокрушении и смирении последуем за Ним на Голгофу; в сей кротости и преданности в волю Божию будем шествовать вслед Его и во всех стезях жизни нашей. И мы истинно обрящем и временный и вечный покой душам нашим. Аминь.

Не дейте ея: да в день погребения моего соблюдеть е

(Ин. 12:7).

Ныне чтенное Евангелие представляет нам торжественное вшествие Спасителя во Иерусалим, как царя Израилева, который, по мнению народа, шествовал в столицу Иудейскую восприять открыто царство Давида Отца своего (Лк.19:11), а потому как будущий победитель врагов народа Израильского, в Котором исполнялись все долговременные ожидания его, и встречен был всенародно с ваиями, ветвями и радостными приветственными восклицаниями: осанна сыну Давидову! Каковое вшествие так светло и празднует ныне Святая церковь.

Но наперед представляет нам сопровождение Иисуса не столько для торжественного вшествия в Иерусалим, сколько на предлежащий Ему там подвиг страданий. Сие сопровождение составляет вечеря, может быть, не великолепная, но исполненная любви и сердечного наслаждения. Вот как ученик любви описывает нам сию вечерю: прежде шести дней Пасхи прииде Иисус в Вифанию, идеже бе Лазарь умерый, егоже воскреси от мертвых. Сотвориша же Ему вечерю ту. Кто сотворил Ему вечерю? Сотворили те, которые любили Иисуса, – как Учителя и Господа своего, и которых любил Иисус, как друзей своих, сотворили вечерю Лазарь и сестры его, Марфа и Мария. Разумели ли друзья Иисусовы, когда в совокупной любви творили учреждение Божественному другу своему, разумели ли, что провождают Его на смертный подвиг? Не довольно разумели, но в любви все так устрояли, чего требовало последнее время исхода Иисусова. И посмотрим, как друзья Иисусовы угощают Божественного друга своего. Марфа, по обыкновению своему, занимается, приуготовлением и служением при вечери; и Марфа служаше. Лазарь, воскресением своим из мертвых представлявший и для себя и для других чудо любви к нему Иисусовой, в чувстве новой, беспредельной любви и благодарности разделял вечерю с Божественным Другом своим, – Лазарь един бе от возлежащих с Ним. Что же Мария? Пламенная в любви к Иисусу Мария, и теперь, как и прежде при угощении же Иисуса, оставив все попечение о угощении сестре, сама седши при ногу Иисусову слушала слово Его, Мария и теперь являет чудо любви к Иисусу. Она берет алебастровый сосуд самого чистого, самого драгоценного нардового мира, сокрушает сосуд, возливает миро на ноги Иисусовы, отирает ноги власами своими; и поскольку возлила на ноги целый сосуд: то от множества излиянного мира весь дом исполнился крепким благовонным запахом. Мария же приемши литру мира нарда пистика многоценна, помаза нозе Іисусове, и отре власы своими нозе Его: храмина же исполнися от вони масти благовонныя.

Что же? Как оценили сие действие любви Марииной к Иисусу видевшие? Видевшие даже и не похвалили, а еще похулили за это Марию. И вот от чего. Первый стал ценить сие неоцененное действие человеческою ценою злата и сребра сребролюбивый Иуда: чесо ради миро сие не продано бысть на трех стех пенязь и дано нищим? К нему по простодушию пристали некоторые ученики: видевшие же ученицы его, негодоваша, глаголюще: чесо ради гибель сия мирная бысть? (Мф. 26:8) Можаше бо сие миро продано быти вящше трех сот пенязь и датися нищим: и прещаху ей (Мк. 14:5), роптали на нее. Что же на сие Тот, Который действие любви, унижаемое ложным нищелюбием Иуды, понимал и принимал в полной любви, Который читал внутренние помыслы смущавших и смущавшихся, притом зрел и отдаленное будущее, что на сие Иисус? Недейте ея, оставьте ее: упрекает Он сокровенно сребролюбца, удерживает от ропота простодушных, успокаивает самую изливающуюся с миром в любви Марию, недейте ея, дело бо добро содела о мне: нищия бо всегда имате с собою, мене же не всегда имате. Она это соблюла на день погребения моего. Спаситель и не говорит о том, какую любовь, какое благоговение, какую преданность явила к Нему Мария! Они очевидны были сами по себе, если бы Иуда не помешал видеть их. Он применяет только действие Марии к последующему своему состоянию, что оно служит Его погребальным приготовлением, которое, Мария не ведая, в усердии своем так благовременно устроила Ему: оставьте ее: добро дело содела о мне: возлиявши бо сия миро сие на тело мое, на погребение мя сотвори (Мф.26:12). За сим же показывает и то, какого достоинства дело соделала Мария: Аминь глаголю вам; идеже аще проповедано будет Евангелие сие во всем мире, речется, и еже сотвори сия, в память ея.

Христиане! Встретим с ваиями любви, с ветвями добрых дел, с воскликновениями благоговейного послушания, кроткого Царя Израилева, Христа Господа, грядущего во имя Отца Своего воцариться не в чувственном Иерусалиме над плотским Израилем, которым Он вскор отвергнут, осужден, и, как злодей, предан поносной смерти; но шествующего воцариться в духовном Иерусалиме, в церкви Своей, над душами верными; встретим, и в знамение беспредельной преданности нашей к Нему, постелем пред Ним не ризы, а сердца и души наши, дабы Он пришел и воцарился в нас благодатию Своею.

Но не забудем сперва сопроводить Господа с Мариею на подвиг спасительных страданий Его за нас, сопроводить излиянием мира на нозе Его, мира преданности, любви, благоговения нашего к Нему, как Искупителю нашему. Мы не возможем торжественно встретить Грядущего духовно царствовать в нас, если прежде не сопроводим Его на поносные страдания и смерть, которые Он претерпел за нас и вошел со славою в царство Отца Своего. Если мы не будем сопровождать Его на крестном пути страданий и хотя издалека не потщимся видеть кончину Его, то лишимся радости узреть славу воскресения Его.

Как же мы должны сопровождать Подвигоположника нашего на крестном пути спасительных за нас страданий Его?

Не иначе мы должны сопровождать Иисуса на крестном пути страданий Его, как сострадая Ему и сраспинаясь с Ним. И не в сии токмо священные дни Христоподражательной скорби должны мы страдать со Христом; но и во все дни во всех скорбных обстоятельствах жизни нашей, и в болезнях тела, и в немощах души, и в уничижении чести, и в лишении благ, и в неблагоприятстве высших, и в нерасположенности низших, и в сопротивлении чуждых, и в нестроениях ближних наших, словом: во всех внутренних и внешних скорбях должны мы со Христом страдать и распинаться.

А дабы страдая со Христом, и прославиться с Ним, надлежит нам в таком же расположении духа принимать и переносить скорби и страдания наши, в каком расположении духа совершал свои страдания Христос. Как же страдал Христос? Возьмем некоторые черты из обстоятельств последнего времени Его; и посмотрим, как исходил Иисус на крестные страдания и с каким расположением принимал оные?

Исход Иисуса на страдания был после тайной вечери с учениками. Это была для Иисуса последняя вечеря в земной жизни Его, которую Он сам особенно желал вкушать с учениками своими (Лк. 22:15). На сей таинственной вечери Он в залог беспредельной любви своей к нам заповедал и предложил ученикам своим в спасительную снедь плоть и кровь свою под видом хлеба и вина, готовясь тотчас же принести всего себя за нас на крестном жертвеннике; на ней не без скорби указал и предателя своего; отселе с учениками своими пошел прямо на ожидавшие Его страдания. В каком же расположении пошел Иисус с учениками с вечери? И воспевше, говорит Евангелист Матфей (Мф.26:30) и Марк (Мк.14:26), изыдоша в гору Елеонскую. Итак вот Иисус пошел пить чашу страданий, чашу горчайшую, от которой человечество Его приходило в трепет и изнеможение, и однако же идет благодушно с пением. Но может быть пели ученики, а Иисус молчал. Запели бы ученики без Иисуса? Если бы Божественное лицо Учителя не сияло радостию и уста не отверзались к благохвалению, где бы могли взять себе ученики радости и песнопения? Итак Иисус и ученики вкупе воспевше изыдоша, а посему Иисус в благодушии, а паче в радости и веселии пошел на страдания.

И мы в мире, тишине и спокойствии будем встречать прилучающиеся нам скорби. Если они легки, мы спокойствием сделаем их еще легче; если тяжки, облегчим их; если они могут быть отклонены, мы в спокойном состоянии способны будем предпринять меры к отклонению их; если неизбежны, приготовимся к твердому и благодушному перенесению их. Если попущены для испытания нашего терпения, для искушения нашей веры и упования, при спокойствии мы будем к себе внимательнее, в обстоящих нас противностях благорассудительнее, в отношении к Испытующему нас преданнее и в уповании на Него непоколебимее. Если скорби посланы для очищения нашей греховности, для пробуждения нас от самозабвения: то при спокойствии духа, яснее сознавая множество душевных болезней своих, живее будем чувствовать благодетельность скорбного врачевания, и благоговейно исповедуя правость судов Божиих в наказании неправд наших, тверже будем полагать и вернее исполнять пред Богом намерение о нашем исправлении. В спокойном состоянии, и среди тяжких скорбей, мы способны будем и благомысленно рассуждать, и благочестиво чувствовать, и право поступать. А это и составляет цель, для которой посылаются на нас скорби, чтобы ввести нас в сознание нашей греховности, научить благодушному терпению, как спасительному средству очищения, и укрепить в Христианском уповании и преданности в волю Божию, дабы искушение нашей веры многочестнейше злата гибнуща, огнем же искушена обрелось в похвалу и честь и славу, во откровении Иисус Христове (1Пет. 1:7). Душевный мир и спокойствие есть твердое ограждение житейской храмины нашей против бурь и ветров злоключений.

Но дабы и при разлитии рек, и при возвеянии сильных ветров душевная храмина наша в самом основании своем была тверда; дабы мы при всяких прекословиях и противодействии нам, при всяких напастях и злоключениях могли соблюсти благочестивое рассуждение в нашем уме, благоговейное чувство в сердце, внутреннюю пред Богом правоту в действии и благоустроенность в самом слове: для сего необходимо нам привести себя в то самое чувствование, в котором восприял, понес и претерпел за нас все страдания Христос.

В каком же чувствовании претерпевал Спаситель наш все страдания за нас? Страдания всего лучше показывают, чем исполнено сердце. И все состояние уничижения Спасителя показывает, что Он из любви истощил себя ради нас. Но последние крестные страдания Его всего яснее показывают, что и в сие мрачное время владычества злобы человеческой над Богочеловеком любовию исполнено было сердце Его. Хотя Спаситель страдал за нас, как Ходатай и Споручник наш, чтобы по благоизволению Своему спасти нас; однакоже представим, за кого Он страдал? Вообще страдал за неблагодарный и злонравный мир, который Им сотворен, но который Его, – Творца своего не познал; частнее страдал за Свой избранный, возлюбленный народ, который Его целые тысячелетия нетерпеливо ожидал; а когда Он, как тихий свет святой славы, как утеха Израилева, к нему пришел, не принял Его, но отверг и Благодетеля, как злодея, неправедным судом осудив, с разбойниками пригвоздил ко кресту; далее страдал за будущих своих последователей, – Христиан, которые своими преступлениями, враждами, пороками будут тысячекратно распинать Его жесточае Иудеев и язычников. Но, идя страдать за лежащий во зле мир; – страдать за врагов и за тех, которые жесточайшим образом будут враждовать и против Него и между собою, о чем Он в последние – предсмертные минуты всего более говорит с учениками Своими? Всего более говорит о любви; говорит, что хотя мир Его ненавидит (Ин.15:18), но мир должен разуметь, что Он любит его; ибо любит Отца, Который по любви к миру послал Его для спасения мира, и все, что Он ни творит в рассуждении мира, творит по заповеди Отца, т.е. по заповеди любви (Ин.14:31); что по сей заповеди Он полагает душу свою и за друзей и за ненавидящих (Ин.15.13– 21), что и всем последователям своим первой и главнейшей заповедью оставляет любовь. Наконец продолжительную Свою последнюю беседу в которой преимущественно говорит о любви, чем Он заключил почти при виде уже приближающихся к Нему врагов? Заключил пламеннейшею молитвою к Отцу, дабы Он всех верующих в Него привел в единение и любовь, дабы и самый мир чрез сие мог быть приведен в чувство веры и любви. Таким образом исполненный любовию к Богу и человекам Иисус, приступая к страданиям, и предателя своего, подошедшего к Нему с льстивным лобзанием, встретил взором и приветом дружественным: друже! твори на неже ecи пришел (Мф.26:50); пришедшим с оружием и дрекольми взять Его предал Себя добровольно: аще мене ищете, оставите сих ити (Ин.18:8). И весь крестный путь до самой смерти совершил в таком Божественном незлобии и кротости, что, по Апостолу, укоряемый противу неукоряше, стражда не прещаше: но и неправду судивших Его и поношения поносивших предавал Отцу Своему, Судии Праведному (1Пет.2:23), а сам даже и на кресте молился за своих распинателей: Отче, отпусти им: неведят бо, что творят (Лк. 23:34), молился и за всех нас, как за падшее творение свое, как за непослушных рабов, как за неблагодарных сынов. Божественная зиждительная любовь низвела Его на землю, она же услаждала для Него и все страдания за нас.

Будем и мы в незлобии принимать и в любви терпеть и заслуженные и попущенные, и малые и великие, и от чуждых и от своих наносимые нам огорчения и злоключения. В любви будем терпеть скорби заслуженные, как плату за долг, как врачество в недугах, как средство возбуждения, употребляемое рукою благости, дабы нам возстать и исправиться. Скорби попущенные станем сносить бодренно, как искушение нашей веры, испытание упования, как упражнение в самоотвержении. В любви легкие огорчения будем переносить легко, тяжкие без возмущения; будем переносить от своих, как от своих, которых необходимо должны любить, от чуждых, как от таких, которых, по учению Христову, должны стараться любить; вообще же будем уметь извинять оскорбляющих нас в причиняемых нам оскорблениях общим всем нам неведением, обыкновенною человеческою слабостию, неизбежным действием страстей, возбуждаемых общим врагом Христианского мира и согласия; будем уметь укреплять себя в благорасположении и к нерасположенным к нам, укреплять тем, что мы нашей любовию можем приобрести их себе, приобрести Богу, приобрести им самим, если благим действием нашим смягчим их сердца, – приведем их в благое чувство и в благоустроенное действование. Сколь много и сколь долго терпит нам Бог по благости Своей, дабы привести нас в сознание самих себя? И мы должны благодушно терпеть скорби и незлобиво прощать озлобляющих нас, дабы всячески себя исправить и кого либо приобрести Богу и спасти. Вот сила и крепость Христоподражательного терпения, вот сладостная награда в страданиях для Христианской любви!

Но дабы нам по примеру Спасителя нашего совершиться в терпении: то, по Его же примеру, будем просить себе силы свыше для утверждения нас в терпении. Спаситель, вступая во всемирный подвиг страданий, как человек, Ходатай Бога и человеков, трижды с воплем крепким и слезами (Евр.5:7) преклонив колена молился к Отцу Своему, молился с такою силою, что кровавые капли, как дождь, падали на землю. Он молил Отца Своего, что если возможно, благоволил бы пронести мимо Его чашу страданий; а впрочем совершенно предавался в волю Отца Своего. Среди молитвы явился Ему с небеси Ангел для укрепления Его, однакож и после того, Он еще прилежнее молился (Лк. 22:44).

Если Сам Подвигоположник наш, будучи в подвиге страданий, пламенно молился: то как не молиться нам в страданиях своих? Как не молиться нам тем постояннее и неослабнее, чем больше и тягостнее обременяют нас страдания? Как не молиться умиленно и сокрушенно Господу, по благому и премудрому строению Которого постигают нас все скорби, чтобы Он ниспослал свет нашему уму, мир сердцу, твердость воле, дабы мы в тишине духа сретали, в преданности Святой воле Его переносили и болезни тела, и уныние духа, и тесноту дел, и всякие скорбные обстояния жизни, и все это как к последней цели направляли к исправлению нашему? Когда мы постоянно будем укреплять себя молитвою и в молитвенном расположении ума и сердца во всем предаваться в Святую волю Божию: тогда, если и посреди сени смертной пойдем, не убоимся зла, не поколеблемся на пути Христианского терпения. Жезл силы Божией и мышца защищения будут нас ограждать, укреплять, спасать. Тако, отложивши всяку горесть, и гнев, и ярость и кличь и хулу со всякою злобою (Еф. 4:31), с терпением да исходим за Христом вне стана житейского малодушия, легкомыслия и тщеславия, поношение Христово носяще (Евр.13:13).

И да ведаем к великому утешению нашему, что, если мы всякие приключающиеся нам огорчения будем встречать в спокойствии духа, принимать в любви к Богу и ближним, переносить в силе Божией, непрестанно моляся о укреплении нас в скорбях и о прощении оскорбляющих нас: тогда и мы, подобно Марии, будем возливать многоценное миро на главу Иисусову, и отирать власами своими ноги Его; и мы, подобно Иосифу Аримафейскому, плащаницею чистою будем обвивать и благоуханными вонями будем помазывать пречистое тело Иисусово. Аминь.

Радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се Царь твой грядет тебе праведен, и спасаяй, той кроток, и всед на подъяремника и жребца юна (Зах.9:9)

Как было не радоваться, как не проповедать о своей радости дщери Сионовой, когда по благовестию Пророческому шествовал к ней Царь Праведный, Царь-Спаситель, давно ей обещанный и давно ею ожидаемый, Царь, пришествие Которого время от времени непрестанно становилось для народа Божия нужнее, необходимее. Народ Божий также, как и язычники, страдал от неправд и беззаконий. Четыредесят лет гибнул Израиль за преступления в пустыне. И в земле обетованной частовременно стенал под игом порабощения Хананеев за идолопоклонство. При Давиде видел плоды праведного царствования. Но при преемниках Давидовых за неправды свои Израиль отвержен, а Иуда предан в плен Вавилонский. Во времена Пророка Захарии хотя возвращен был плен Сион из Вавилона, но следы плена долго не изглаждались. Иерусалим и после восстановления долго оставался без устройства. Устроился, но неправды народа вскоре опять сделали его добычею сильных врагов; неправды умножались, умножались и враги и наконец подвергли Иерусалим владычеству Римлян. Как же было не радоваться, как не торжествовать дщери Сионовой, когда Пророк, так сказать, перстом указывал ей шествие и приближение Царя праведного – Спасителя: Се царь твой грядет тебе праведен и спасаяй.

Но можно ли было вполне радоваться дщери Сионовой о Спасителе своем и о своем спасении в Нем? Царь Праведный, Царь Спаситель шел к ней в кротости, и в знамение кротости возседал на подъяремнике и юном жребце, или как сказано у Евангелистов, возседал на ослице (Мф.21:5) и жребяти осли (Ин.12:15)? Что шел Царь Праведный и шел спасти, в этом отношении было о чем радоваться дщери Сионовой и чадам ея. Царь Праведный мог восстановить в силе закон, исправить повреждение нравов, изгнат неправды из судов, обман с торжищ, безчиние с стогн, злонравие из домов, неблагочестие из храма, роскошь из градов, строптивость из весей, губительство с путей пустынных и всюду водворить правоту и порядок. Шествие Царя Праведного не могло не радовать дщерь Сиона. Но Царь кроткий, Царь миролюбивый, восседающий на жребяти осли, как некогда ездили для умиротворения Израиля мирные Судии Израилевы (Суд.5:10), что мог сделать против полчищ враждебных народов, против коней и колесниц Египетских, против лука и копия Сурского, против крепкого оружия Еллинского, а еще крепчайшего оружия Римского, начинавшего уже порабощать всю вселенную?

И так благовествующий глас дщери Сионовой о Царе праведном, Спасителе, но Спасителе кротком, удовлетворял ли ожиданиям чад озлобленного Иерусалима, из состояния Иудеев, современных Пророку Захарии, видеть неудобно; а удовлетворил ли действительно кроткий Царь Спаситель самим пришествием Своим ожиданиям чад порабощенного Римлянами Сиона, это довольно известно из того, как Он принят был чадами Сиона. Как Он был принят? Во своя прииде, и свои Его не прияша (Ин.1:11). А хотя малым числом кротких и на жребяти осли Он принят был, как сын Давидов, как Царь, грядущий во имя Господне, но от князей и мудрых века сего был презрен и отвергнут.

Посему видно, что и из отдаления не слишком веселил чад бедствующего Иерусалима Пророческий глас о Царе кротком. И в самом пришествии кроткий Царь нерадостно был принят, а еще хуже того выпровожден из области царства Своего, из среды народа Своего. Известно, как Он был выпровожден; был выпровожден оплеваниями, заушениями, бичеванием, выпровожден увенчанный терновым венцом, напоенный желчию, вознесенный вместо престола на крест посреди разбойников.

Как же согласить торжественный пророческий глас, возбуждающий дщерь Сионову к радости: радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се царь твой грядет тебе праведен u спасаяй, той кроток, и вседъ на подъяремника и жребца юна, как согласить с тем не радостным расположением, с коим дщерь Сионова приняла праведного, кроткого Царя своего Спасителя? Кроткий ли Царь не представлял в Себе утешительной силы к спасению бедствовавшей дщери Сиона, бедствовавших от внешних, а паче внутренних нестроений Иудеев? Или обремененные бедствиями Иудеи не поняли кроткого своего Царя, Спасителя и не умели воспользоваться кротким, спасительным посещением Его?

Опыт веков доказал, что Иудеи не поняли кроткого Царя своего Спасителя, соблазнились смиренным видом Его, и, отвергнув Его как камень непригодный к строению, лишили себя благ принесенного Им спасения. Для князей века сего, для Книжников и Фарисеев, которые Премудрость Божию, кроткого и смиренного сердцем Иисуса не уразумели, и не уразумев Господа славы распяли (1Кор.2:8), для этих гордых сынов Синагоги больше было бы радости, если бы Царь Праведный пришел к ним со славою и силою многою, пришел на конях и колесницах, дабы явлением славы Своей поразить внешних врагов Иерусалима, вознести избранный народ на верх славы, и соделать его князем и повелителем по всей земле.

Действительно Иудеи по плотским понятиям ожидали себе славного Мессию и с Ним наступления золотого века, – внешнего, житейского, гражданского благоденствия. Но это помышления человеческие о мнимом благе своем, а не совет Божий о спасении человеческом. Бог спасает нас силою Своею. Но в нас соделывает спасение наше правдою и кротостию. Почтим смиренным размышлением о сем настоящее светлое торжество.

Не похвалимся тотчас, Христиане, пред Иудеями лучшими расположениями к Спасителю нашему. Мнение Иудеев о Христе, кротком Спасителе, есть общее мнение всех плотских человеков. Иудеи, не думая о внутреннем исправлении своих нравов, об очищении ума и сердца, дабы в правде и смирении служить Богу, ожидали себе Мессию, Царя сильного, победителя врагов, который как глава их, вознесет их с собою на верх славы. Они думали только о участии в славе Мессии. А о том, достойны ли были славы, и как достойно могут участвовать в славе Мессии, не думали. Потому им и не понравился кроткий, смиренный Мессия.

Мы сами по плотским мыслям и расположениям не таковы ли же, как Иудеи? Все любим Иисуса, Победителя, Избавителя, Искупителя, Спасителя! Но так же ли любим Иисуса Подвигоположника, Иисуса Обличителя, Наказателя, Исправителя, Очистителя? И мы с Иудеями удивляемся чудесам Иисусовым, восхищаемся медоточным учением Его; в сонме слушателей, во множестве одержимых недугами ходим за великим Пророком и Учителем Израилевым по градам и весям, присутствуем за вечерями Его в храмах, за беседами в домах, везде, где Иисус является окруженным множеством почитателей. Но любя славу, утешения, величие Иисусово, многие ли из нас любят нищету, уничижение, крест, самоотвержение Иисусово? Многие ли после вечери утешения идут с Иисусом в Гефсиманский сад, и там скорбят, тужат, среди потоков слез молятся с Ним о грехах своих? Тем паче многие ли остаются при Иисусе, когда со оружием и дрекольми берут Иисуса, как разбойника, связанного ведут на суд Начальников Иудейских, Фарисеев и Саддукеев, лицемеров и самолюбцев, этих заклятых врагов Иисусовых? Многие ли следуют за Иисусом, когда ведут невинного Иисуса к Ироду на посмеяние, к Пилату на осуждение? Многие ли с плачем идут за Иисусом, под тяжким крестом среди толпы ругающихся, идущим по улицам Иерусалимским, в изнеможении идущим на Голгофу для распятия? Многие ли на Голгофе с Материею Иисусовою и возлюбленным учеником Его стоя в глубокой горести при кресте Его, состраждут Иисусу, сраспинаются с Ним страстям своим, умирают своей любогреховности, и спогребаются Ему совлекаясь ветхого человека с растленными деяниями его; дабы воскреснуть с Ним в жизнь правды и чистоты, в жизнь добродетелей и Христианского совершенства?

Так истинно, мы любим Иисуса, как Искупителя и Спасителя нашего, любим силу и славу, утешения и дары Его; но не любим Креста Христова, скорбей и страданий ради царства Его, которыми надлежит нам очищаться, дабы уподобиться Христу и войти с Ним во славу Его. По плотскому человеку нашему мы желали бы, чтобы Спаситель наш был Царь сильный и совершал в нас спасение с крепостию и славою многою; чтобы вел нас путем спасения не среди знамений уничижения и смирения, но вёл среди свободы, независимости, чести, среди обилия и наслаждений, по крайней мере, среди довольства, тишины и неприкосновенности от бед и скорбей. Скорби, болезни, теснота, уничижение, лишение, это пререкание и соблазн для плотского нашего человека, хотя в самом деле он суть верный путь к внутреннему совершенству нашему, к познанию себя и своих слабостей, к очищению сердца, к преспеянию в добре, к приобретению Христианской правоты, к стяжанию небесного блаженства Иисусова. Когда постигают нас противности, мы подъемлем ропот противу Праведного и Кроткого Спасителя, что Он путем скорбей и уничижения ведет нас к спасению. Мы желали бы быть совершенными, не трудясь над усовершением себя; желали бы обладать блаженством, не подвизаясь для приобретения блаженства; желали бы, чтобы жизнь наша текла в мире, дела в благословении, и чтобы это без наших усилий совершал Иисус силою Своею вне нас, без нас. Так мы легкомысленно думаем о спасении по плотскому человеку нашему. Но да ведаем по истинному разуму святой и совершенной воле Божией, что Царь наш, соделавший спасение мира на кресте посреди земли в удовлетворение Правосудию Божию, и в нас самих соделывает спасение правдою и кротостию.

Спасение наше не есть дело внешнее, которое могло бы вне нас начаться и вне нас совершиться; нет! Быв начато вне нас Начальником спасения, должно за тем начаться и совершиться в нас, как в новом творении Его, как в чадах благодати Его, как в учениках небесного учения Его, как последователях Божественной жизни Его. Что – если бы солнце, это лучезарное светило дня, вдалеке от нас блистало в полном сиянии, но вблизи не озаряло нас светом своим, не согревало теплотою, было ли бы так благотворно, так сладостно для нас? И духовное солнце правды, Христос, сколько бы само в себе ни было лучезарно, какою бы ни исполнено было добротою совершенств, если бы не сообщалось нам своими действиями, мы не могли бы ощущать в себе умного света Его, испытывать небесных доброт Его, принимать животворное влияние силы Его. Христос оставался бы в Своей славе и величии вне нас, а мы в праздном созерцании оставались бы в своем уничижении вне Его. Спаситель мира пришел к нам не для того, чтобы возсиять Божественными добротами вне нас. Он прежде век имел славу у Отца, и выну сияет Своими совершенствами вне нас. Нет! Сын Божий пришел спасти нас; пришел явить Свои совершенства в нас, явить Свой свет в уме нашем, Свою жизнь в сердце нашем, силу правды и святости в воле нашей. Спасение, содеваемое Спасителем нашим, есть благодатное обновление падшего и растленного грехом естества нашего, есть восстановление в нас образа Божия, Божественных свойств в духовном существе и силах души нашей; восстановление истины Божией в уме, истинного добра в сердце, восстановление силы к совершению добра в воле. В естественном состоянии растленные грехом мы омрачены для истины смыслом, окаменены для добра сердцем, немощны для совершения благой воли Божией в воле. В благодатном состоянии во Христе, как в премудрости, правде и силе Божией нам во спасение, облекаясь в нового человека, созданного по Богу в праведности и святости, мы просвещаемся в нашем уме истинным познанием Бога; очищаемся в сердце любовию к Богу, укрепляемся в воле к творению благой и совершенной воли Божией.

Спаситель, дабы обратить нас от тьмы к свету, от области сатанины к Богу, и утвердить в хождении пред Богом истиною и правдою, снисшедши в дольняя, как восток с высоты, озарил нас во тьме неведения светом Божественного учения Своего; как небесная теплота явился нам живым примером добродетелей Своих, и Своею смертию восстановив нас мертвых прегрешениями, воссиял нам воскресением, как сила Божия для укрепления нашего на пути к Богоподобному совершенству. Для сего Сын Божий восприятием нашего естества, низвел Себя в нашу ограниченность, дабы безпредельным приближением к нам, сколько возможно, приблизив нас к Себе, вселиться в нас Своею благодатию, вообразиться свойствами, действовать Своею силою, и являть Свои совершенства. Как же Спаситель наш все сие совершил во спасение наше? О глубина премудрости и благости Божией! Приискренне приобщившись нашего естества, совершил с беспредельным снисхождением, кротостию, долготерпением, – совершил крестом и крестною смертию.

Чада новоблагодатного Сиона! Радуемся ли мы, что спасающий нас правдою Своею, совершенным исполнением воли о нас Отца Небесного, Царь наш толико кроток, что от яслей, в которых по рождении был положен, до креста, на котором за нас распят, и до гроба, в котором, яко мертв, заключен, во всю жизнь непрестанно истощал Себя для спасения нашего? И может ли быть радость для нас больше той радости, что Праведный Царь наш, Спаситель безконечно кроток и благ? Мы сами по себе не оплатные должники пред Правосудием Божиим; только вечная правда, Сын Божий мог принести и принес за нас достойную жертву Правосудию Божию. Непреложная правда Его требует, чтобы и мы, последуя примеру Его, также святы были, как Он свят (1Пет.1:16). Требование для нашей греховности не выполнимое. Но вот крепость нашей веры, утверждение надежды, сила любви! Спаситель наш праведен, но вкупе кроток, и, как Сам о Себе говорит, смирен сердцем (Мф.11:29); кроток, и искушенный по всяческим ведает человеческую немощь; и потому непрестанно призывает к Себе грешников, приближает удаляющихся, принимает обращающихся, прощает и оправдывает кающихся.

Итак, сынове Сиони, не только вы, правдою и кротостию взыскующие славу Сиона, и по следам праведного Царя–Спасителя право шествующие путем спасения; но паче вы, обремененные грехами, уничиженные неправдами, скорбящие о своем уклонении на стропотные стези и оплакивающие своевольное удаление от спасения, ободритесь, утешьтесь, возвеселитесь! Се Спаситель наш праведен и кроток. Правдою Своею Он призывает нас к Себе, как Источник исцелений и Податель приобретенных нам благ; а кротостию Своею всемерно приспособляясь к греховным немощам нашим, и приспособляя немощь нашу к принятию спасительных действий Своих, как небесный Врач и Целитель, готов приложить пластырь милосердия на раны и язвы наши, сколько бы ни тяжки, ни смертоносны были, только бы мы пришли и открыли пред Ним душевные болезни наши. Какими бы кто ни болезновал душевными недугами, какими бы не связан был греховными узами, прииди к Нему, как пришла грешница, прикоснись верою, как кровоточивая, воззови с сокрушением, как мытарь, восплачь о падении своем, как Петр, обратись и реки с упованием, как разбойник на кресте, и ты будешь разрешен, оправдан, помилован и благосердо восприят кротким и милосердным Спасителемъ в царство благости Его.

Сынове и дщери новоблагодатного Сиона, Церкви Христовой, стяжанной кровию Его! Праведный и кроткий Царь наш – Спаситель пришел к нам не с силою плотского оружия низложить врагов наших, как чувственно воображали себе плотские Иудеи; но пришел спасти нас правдою и возвысить кротостию Своею, дабы просветить, исправить и укрепить благодатию сердца наши, и силою внутренней своей правды и мира победить и внутрь и вне обдержащие нас неправды и зло, и таким образом соделать нас правыми и благими, верными Богу и преданными в святую волю Его. Потщимся быть достойными праведного и кроткого Спасителя нашего. Спасая нас бесконечною правдою Своею, Он принес Себя в жертву Правосудию Божию, дабы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ избранный, ревностный к добрым делам (Тит.2:14). Спасая нас кротостию Своею, и кротким гласом милосердия непрестанно призывая нас к Себе от обременяющих нас сует и страстей, Он хочет, чтобы мы непрестанно падающие и падениями своими от Него удаляющиеся, ежечасно обращались к Нему, и получали от Него милость и прощение.

Почему грешим мы против правды и кротости Спасителя нашего, когда с упорством и нераскаянностию сердца предаемся растленным нашим привычкам и страстям? Хотя по беспредельной кротости и долготерпению Своему и долго ожидает нашего обращения Господь. Но если мы не внимая тому, что благость Его на покаяние нас ведет, беспечно продолжаем нашими грехами огорчать Его милосердие, и не ищем помилования покаянием: то правда Его обращается против нас в правосудие, и кротость в праведный гнев. И тогда мы собираем себе гнев на день гнева и откровения праведного Суда Божия (Рим.2:4–5).

Ныне, когда Святая церковь Апостольским гласом заповедует нам и радоваться: радуйтеся всегда о Господе и паки реку: радуйтеся, и быть кроткими так, чтобы кротость наша понятна была всем человекам (Флп.4:4–5), ныне особенно правдою и кротостию уготовим сердца наши грядущему в оныя праведному и кроткому Спасителю нашему. Ныне Господь грядет в правде и кротости на вольные за нас страдания, дабы чрез Него и в нас милость и истина сретились, правда и мир облобызались. Итак ныне, когда Господь близ нас, особенно пребудем в правде и кротости, и праведный, кроткий Спаситель наш Сам возвеселит нас в день воскресения Своего внутренним вещанием радости: радуйтеся. Аминь.

Кротость ваша разумна да будет всем человеком. Господь близ (Флп.4:5–6).

Как это Апостольское, слышанное нами наставление о кротости, удивительно согласует с Пророческим, в чтенном ныне Евангелии слышанным возвещением дщери Сионовой о шествии к ней кроткого Царя – Спасителя: радуйся зело дщи Сионя: се Царь твой грядет тебе кроток!

Апостол дает нам наставление быть кроткими так, чтобы кротость наша была известна всем человекам, и присовокупляет: Господь близ, Господь близко, Господь готов прийти к нам, приосенить нас Своею благодатию, посему нам надлежит быть в тихом, благоговейном расположении, чтобы достойно принять Господа и быть в благодатном общении с Ним.

А Пророк Захария в Евангелии восторгает ныне радостию дщерь Сионову, народ Иудейский, что грядет к нему Спаситель, – Царь кроткий: радуйся зело дщи Сионя: се Царь твой грядет тебе кроток. Иудеи, давно ожидая обещанного Избавителя Сиона (Рим. 11:26), Который прекратит все бедствия народа Божия и возставит царство Давидово (Деян. 15:16), не сомневались, что сильный крепостию Избавитель соделает народ Иудейский господствующим народом в мире. Но при помышлении о величии Мессии, давали место и той мысли, что едва ли будет Он в величии Своем ко всем равно близок, для всех любосообщителен, доступен? Пророк и на это тайное помышление ответствует, воззывая народ Иудейский, в особенности жителей Иерусалима, к радости, что ожидаемый ими Избавитель идет уже близко: се Царь твой грядет, идет для спасения их со славою и силою, но вместе и в благодатной кротости, по которой будет близок ко всем, и к самым бедным, простым и уничиженным, и всех приближающихся к Нему будет благоволительно приближать к Себе, а будучи ко всем близок, будет общим утешителем, помощником, защитником, другом: радуйся зело дщи Сионя: се Царь твой грядет тебе кроток.

Таков и был возлюбленный Сын Небесного Отца, Иисус, пришедший утешить всех плачущих, исцелить сокрушенных сердцем, проповедать пленным отпущение, связанных разрешить на свободу (Ис.61:1–2). Он принимал приходящих к Нему, Сам благосердно призывал к Себе всех скорбящих, призывал обремененных грехами к покаянию, сокрушенным сердцем к исцелению. Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем и обращете покой душам вашим (Мф. 11:28–29).

Последователи кроткого Иисуса! Господь Иисус спасший и спасающий нас беспредельною кротостию и любовию, примером Своим и нас научает кротости, чтобы мы, кротостию созидая себя и других, достигали в блаженный покой мира и радости о Духе Святом.

Дабы по примеру Спасителя нашего быть нам кроткими и смиренными сердцем всегда и ко всем, а особенно в сии священные дни, когда Спаситель наш снисшел Божественною кротостию Своею до креста, и смирил Себя до смерти ради нас: поучимся истинной кротости, и для сего познаем свойство и действие кротости.

Кротость есть тихое, спокойное, в высшей степени незлобивое, миролюбивое расположение духа. Обладающий таковым свойством, для возможного соблюдения и в самом себе и вне себя ненарушимого мира, тихо и спокойно располагает все свои поступки и действия. Отсекая в себе всякое самолюбие, в обыкновенном порядке отношений воздает всем свое должное, высшим оказывает не лестное почтение, равным отдает даже предпочтение, с низшими поступает, как равный им. А дабы блюсти мир и с немирными и содержать себя в мирном расположении и в разсуждении различных прекословий и противностей: то часто для сего в самых существенных правах бывает уступчив, в самых справедливых требованиях невзыскателен, и, при постоянном обладании самим собою, и тяжкие оскорбления принимает без огорчения, и явное противление без раздражения, и презрение без смущения и личные неприятности без малодушия, но с незлобием и простотою всепрощающего сердца; принимает оскорбление от высших, как вразумление, от равных, как предостережение, от низших, как действие обыкновенной слабости человеческой, по которой люди всегда склоннее к пересудам и осуждению, нежели к безпристрастному саморассуждению. Когда же причиняемое поношение, упадая на лице его, распространяет уничижение на доброе имя и достоинство звания его, и обращается в соблазн и предосуждение: тогда он и частно и открыто защищает честь имени и звания своего, но защищает так, что дает говорить за себя одной чистой истине, говорить голосом сильным безтрепетным, но спокойным и чуждым всякого рвения и пристрастия.

Так действует кроткий в частном отношении, так и в общественном, с тою только разностию, что поскольку в общественном отношении действия его должны простираться во благо многих: то при обязанности направлять силы и свои и других к распространению добра и к обузданию зла, человек кроткий уже с дальновидным благоразумием и с предусмотрительными намерениями учреждает все действия свои. Уступает сопротивлению, дабы после успешнее воздействовать ко благу и самых противников; терпит великое зло, дабы внезапным переломом не подавить вместе и добра, сносит непорядки и преступления, дабы постепенным исправлением, и своевременным – выжданным воздействием смягчить самое ожесточение, привести в чувство усиленную разсеянность и расположить самих испорченных к добровольному заглаждению своих порочных склонностей. Так кроткий все предприемлет и производит осмотрительно, спокойно, рассудительно, дабы все совершать в тишине и к общему благу.

Прежде нежели увидим силу кроткого действования в человеках и над человеками, заметим, что образ оного находится в целой природе. Немного видим и слышим там грозных, потрясающих явлений. Он есть; но бывают по особенным, необычайным причинам. Всегдашнее течение в природе совершается безмолвно, тихо, спокойно. Безмолвно протекают над нами необъятные небесные светила. Тихо происходят в общем и повсемственном делателище естества разнообразные стихийные работы. Спокойно в сокровенной храмине своей творит и созидает неутомимая художница природа. Любообильно износит произведения из плодотворных недр своих, но уже в полном или предначатом образовании.

Скажем более: таково действование Самого Бога. Всесильный и Всемогущий действует пресмиренно и прекротко. Всегдашний – обыкновенный образ действования Его на непокорные твари, есть долготерпение и кротость. Сими более способами правит и приводит Он под Свое владычество разумную, но непокорную нашу природу. Посему-то Образ Ипостаси (Евр.1:3) небесного Отца, Единородный Сын Божий, Божия сила и премудрость (1Кор.1:24) в знамение колико всемирной искупительной жертвы, толико и безконечной Божественной кротости преимущественно носит именование Агнца. И почудимся, как сей Божественный Агнец, прежде чуждый и неведомый строптивому миру, сделался Господом и Христом. Сделался Господом неизбодением и сотрением противных, но кротостию и долготерпением. Агнчею кротостию, как представляет нам в своем тайнозрении Богослов, побеждает Он свирепых зверей, страшных драконов (Откр.17:14) и таким образом в знамение всепобеждающей силы является уже в величественном изображении льва (Откр.5:5). И кто не видит в агнце сем действий львиной силы и крепости?

Теперь посмотрим на действие кротости в круге более простом и к нам близком, – в обыкновенных отношениях начальников к подчиненным, домовладык к домочадцам, и еще в простейших, – общежительных наших отношениях друг к другу.

Кротость, говорит один¹ из изведавших внутреннюю силу кротости, есть облачение Божества, смирившегося до восприятия уничиженного человечества, дабы безпрепятственнее приблизиться к человеку и приблизить в общение с собою человека. И так если кротость есть облачение Божества, то в кротости есть свойство и сила Божества. В самом деле никакое свойство в человеке не пленяет и не привлекает нас столько, как кротость. Другие, даже и достоуважаемые нами качества действуют на нас некоторою силою принуждения; но кротость тихим влиянием своим непринужденно располагает к себе сердца наши. Мы уважаем проницательность, но от зорких взоров также искусно стараемся и закрыть себя. Почитаем строгость жизни ревнующую о исполнении долга и уступаем неотступному на нас действию её во благо наше, но не без внутреннего принуждения. Не можем не любить благодетельность, но не без примеси тонкого своекорыстия. До благоговения уважаем великие дарования ума и сердца, а часто остаемся при одном холодном уважении. Но кротость почитаем непринужденно, любим искренне, слушаем охотно, разверзаем пред нею сердца наши с доверенностию. Сердце наше, не смотря на приобретенную скрытность и лесть, нося в себе неизгладимое чувство простоты и свободы, любит простоту и откровенность, любит без закрытия, вполне предаваться излиянию внутренних чувств. Посему когда обретает приятное, дружественное на него действие не стесняющее его свободы, не выводящее его из состояния покоя, не доводящее до горького чувствования унижения и рабства, оно повинуется со всею преданностию, тогда как напряженное, усиленное, принужденное на него действие, возбуждая в нем чувство неволи, естественно не может не быть для него тягостно. Важный и суровый вид, строгое и грозное повеление, открытое обнаружение власти, если и приемлются, то с уважением недоверчивым, с расположением боязни, с чувствованием стеснения. Отселе у слишком строгих Начальников и домовладык больше, по видимому, внешнего порядка, но также принуждения и рабства, равно внутреннего непослушания, а нередко нестроения и беспорядков. Истинный мир и спокойствие, – это доброе и красное, по Псалмопевцу, достояние совокупной жизни, не без труда там обитают, между тем как Ангел мира приосеняет над достоянием кротких начальников. Сердца их подчиненных оживлены радостию, уста исполнены благословений, свобода чувствований и глубокое благопокорение сливаются в восхитительное согласие и внутренних и внешних их действий. Встречая с радостию послушную ревность, с искренним соболезнованием слабость, чистым взором любви укрощая дерзость, молчанием и тихим успокоением быстрое возбуждение страсти, смирением постыждая гордость, уважением вознося смиренную, безответную тихость, со всеми единяясь безпритворным применением себя к свойствам каждого, кроткие силою непобедимого в терпении, всегда мирного, ничем невозмущаемого духа все объемлют, всем овладевают, на все распростирают могущественное влияние, производя в одних новую ревность, в других благопокорность, во всех искренность и преданность сердца. Нет! не бойтесь, кроткие и мирные Начальники! не бойтесь своеволия от вашей кротости, или утраты важности от благоснисхождения. Сближаясь с подчиненными смиренномудрием, но далеко отстоя от их слабостей, вы никогда с ними не смешаетесь. Порок ничего столько не уважает и не страшится, как тихой, непорочной, но и неусыпно бдящей над ним власти. Часто ожесточаясь от тяжких наказаний, он разтаивает от искреннего о нем сердоболия. Кто из нас не испытал сего или во влиянии на других, или во влиянии от других?

Если столь могущественно влияние кротости в порядке власти и подчинения: то в простых, обыкновенных наших отношениях кротость еще могущественнее действует на сердца наши. В каждом свободном круге и отдельном обществе умный действует на мнения знаниями, знатный уважением, богатый великолепием, сильный могуществом, а кроткий и смиренный общей доверенностию на сердца. С кротким у нас мирная, назидательная беседа, искренний совет, прямая откровенность, свободное обращение, внутреннее утешение и отрада духа.

Но кого, противовещает нам опыт, кого также более и ненаказаннее притесняют дерзкие, угнетают сильные, поносят несмысленные, как не смиренных и кротких? Нередко одни обиды достаются им в наследие, и уничижение становится землею их достояния.

Не смущаемся. Есть у кротких благословенная земля наследия, дарованная им Отцом Небесным, куда они безопасно удаляются от всех нападений, и где не досягают их возмутительные приражения. Эта земля есть умиренное, благоустроенное и в Боге утвержденное их сердце.

Христианская кротость, как сказали, есть мирное состояние духа. Она приобретается долговременным усмирением гневных, раздражительных движений духа, обыкновенно воскипающего от мнимого оскорбления нашего самолюбия, не терпящего себе противного, и есть плод трудных над сердцем побед до совершенного его покорения разуму Христову; отчего умиренное сердце по какому бы направлению скорбей ни было ведено, идет в дух смирения и терпения Христова. Привыкши уступать сопротивлению и, подобно воску, умягчившись от злостраданий, искушенное в горниле скорбей сердце становится наконец способным удерживать в себе одни токмо впечатления добра, а всякое приражение зла пропускает мимо забвением. Таково сердце кроткое. Это подлинный отпечаток кроткого и смиренного сердца Иисусова; также не преречет упорным противоречием, не возопиет гневным обличением, не услышится на распутиях ни в ропотном гласе негодования, ни в шумном противоугрожения, сокрушенныя трости противления не преломит, курящагося льна поношения не погаситъ (Мф.12:19–20); но побеждает все терпением, правотою, миром, благодетельностию и благоразумием. Кто же опустошит эту мирным приосенением Св. Духа огражденную землю? Господь дарует смиренным внутреннюю, утешительную благодать, по которой они, не только с терпением переносят огорчения, с радостию пьют горесть скорбей, как сладость, но от избытка любви болезнуют паче о своих оскорбителях. Возмути противу их оболганием, злоречием одних, они возобладают доверием над другими. Пожени смиренного из одного места в другое. Господь даст ему благодать и там. Сердце исполненное внутреннего мира, всюду принесет мир, и везде найдет мир и в палатах и в хижине и в граде и в пустынях. Или лучше: мирное с собою, мирное с ненавидящими мира, – силою любви оно пленит во взаимную любовь самих врагов своих. Отселе собственное благословенное наследие кротких есть земля безмятежия. Кротцыи, – говорит Псалмопевец, – наследят землю и насладятся множеством мира (Пс.36:11). И Сам Господь, противящийся гордым, и благоволительно призирающий на смиренных, не оставляет жезла гордых на жребий смиренных. Часто возносит их из уничижения и посаждает с Царями, как Иосифа, низлагает пред ними врагов их, как Амана пред Мардохеем, дает им силу Своего могущества торжествовать над вознесенной гордыней, как Давиду над Голиафом, и, по мере смирения, дает кротким в обилии Свою благодать. За кротость Моисей соделался вождем и законодателем народа Божия, Давид от стад овец царем над всем Израилем, благословенная в женах Мария за кротость и смирение соделалась Материю Бога Слова.

Последователи кроткого Иисуса! По примеру Божественного Учителя нашего, всем нам заповедано – со всяким смиренномудрием и кротостию терпеть друг друга любовию, и тщиться блюсти единение духа в союзе мира (Еф.4:23); заповедано облещися, яко избранным Божиим, в смирение, кротость, долготерпение и прощать друга друга, ежели кто имеет на кого поречение (Кол.3:12–13); повелено никого не злословить, не быть сварливыми, но тихими и оказывать кротость всем человекам (Тит.3:2), духом же кротости поправлять и впадающих в преступления (Гал. 6:1).

В духе благодатной кротости последуем за Подвигоположником нашим на крестные Его подвиги за нас. В эти особенно дни не проречем, не возопием, и да не услышится от нас глас малодушия, жалобы, а кольми паче гнева, осуждения, вражды, противодействия, так как и Спаситель наш в подвиге страдания за нас, будучи укоряем, взаимно не укорял, страдая не угрожал, но все предавал праведному Судии (1Пет.2:23) Богу Отцу. Если по слабости и небрежению нашему в течении поприща Св. Четыредесятницы мы не приобщались страданий Господа нашего подвигами поста, молитвы, и распинания страстей наших: то хотя в эти святые дни приобщимся страданий Христовых кротостию и смирением; да с кроткими и смиренными внидем в радость воскресения Господа нашего. Аминь.

Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (Флп.2:5).

Для нас, Христиане, которым пред очами выну преднаписуется Христос, и притом распятый, и во всякое время первым предметом помышлений и главнейшей целью действий должно быть то, чтобы сообразоваться со Христом и уподобляться Ему участием в страданиях Его. Но в то время, когда Подвигоположник спасения нашего совершал самый подвиг спасительных страданий за нас, когда скорбел и сердцем, и обливался кровавым потом за нас, когда обремененный внутренним крестом, изнемогал и под тяжестию внешнего, когда поруганный, оплеванный, уязвленный, на кресте как злодей между двумя разбойниками истощал самую жизнь Свою ради нас, в сие священное время печали и сетования по Бозе чем должно быть преисполнено все существо наше, как не одним чувством страданий Господа нашего?

И таково настоящее время, сии священные дни великой Седмицы страданий Господа нашего, когда Он, уготовляясь к совершению спасения нашего на кресте, день ото дня приближался к подъятию всемирных страданий и крестной смерти за нас. Какими же нам теперь паче всего исполняться мыслями, какими питаться чувствованиями, как не теми, что Господь наш идет ныне на вольные страдания за нас, что Спаситель наш, как Агнец непорочный, уготовляет Себя в жертву заколения за нас, что небесный Посетитель душ наших проводит последние дни земной жизни среди нас? И как проводит? До дня последней вечери проводит дни в церкви, преподая в величественнейших изображениях последние наставления Свои; проводит ночи – в уединении на горе Элеонстей. А народ, привлекаемый сладостию Божественного учения Его, весь народ с утра приходил к Нему в церковь послушать Его (Лк.21:37– 38). Как же мы отклоним взор от Спасителя нашего, как оставим Его одного скорбеть и тужить, и до кровавого пота молиться за нас? Как мы не поскорбим, не поболезнуем, не постраждем вкупе с Ним? Ныне паче всего да мудрствуется в нас, еже и во Христе Иисусе.

Остановимся нашим вниманием на том, с какими особенно расположениями мы должны сопровождать Господа на спасительные страдания Его за нас, дабы и нам приобщиться спасительных страданий Его?

С какими расположениями мы должны сопровождать Господа на спасительные страдания Его, верною наставницею в этом есть для нас Св. Церковь.

Ведя нас за Подвигоположником Иисусом на страдания Его, Св. Церковь в самом преддверии страданий Христовых, – в первые три дня Седмицы преднаписует нам три особенные урока, в каждый день преподая особый урок и в каждом из них указуя особую степень духовного шествия за Иисусом. Разделим на три дня эти великие уроки, и потщимся обратить оные в деятельный путь последования за Иисусом.

В первый день великой Седмицы страстей Св. Церковь преднаписует нам особенно пример целомудренного Иосифа. Изложим кратко происшествие и изъясним знаменование его.

Иосиф, любимый сын Патриарха Иакова, столь же прекрасный телесным зраком лица, как и душевною добротою ума и сердца, был предметом любви и небесного Отца. Напрасно возненавиденный братьями за сны, предзнаменовавшие будущее величие его, и за двадесять златниц проданный Измаильским купцам в Египет, благодатный Иосиф, вскоре в доме господина из купленного раба сделался верным домоправителем и любимым домочадцем Пентефрия. Но вместе с тем прекрасный Иосиф, сделавшись предметом необузданной страсти жены Пентефриевой, из искушения горького перешел к искушению обольстительному, всего более для чистоты его опасному. Полновластный правитель дома Пентнфриева, но и вместе раб, всегда зависящий от мания Госпожи дома, Иосиф, безвозвратно отторгнутый от благословенного дома отеческого, пришлец в чуждой земле языческой, видевший нецеломудрие Египтян и самого двора Египетского, юный, в цветущем возрасте и красоте, Иосиф непрестанно преследуем был тайными ловлениями, и явными ласкательствами и обольщениями Госпожи. Но доблестный Иосиф среди всех обуреваний мужественно защищается правыми мыслями, целомудренными расположениями, а паче всего чувством благочестия, которым напитан был в дому отеческом, и которое соблюдал как единственную драгоценность достояния отеческого. Како сотворю глагол злый сей, и согрешу пред Богом (Быт.39:9), – ответствует он на все коварныя предложения обольстительницы. Како сотворю глагол злый сей? Если изменю я, говорил он, доверенности господина моего, который все в доме своем вручил охранению моему, каким взором буду смотреть на него, как снесу степенный взор его? И положим, что тайна может сокрыться от проницательности человеческой, но утаится ли от всевидящего ока Божия? Нет! Како сотворю глагол злый сей и согрешу пред Богом? Так победоносно отражая нецеломудренные обольщения силою Богобоязненного целомудрия, когда наветницею сделано открыто неистовое нападение на него, он оставив одежду в руках ея, как птпца исторгся от тенет и спасся бегством. Какое торжество Богобоязненности! Какой высокий пример целомудрия не только в сыновной церкви плотского Израиля, но и в новоблагодатной церкви духовного Израиля! Какой достоподражательный пример в побеждении лести юных похотей не только для юношей, но и для крепких мужей и маститых старцев!

Подвижника целомудрия преследует клевета, восприемлют темница и узы. Но победитель страстей и в темнице есть владыка. Невинный, целомудренный узник в темнице еще паче просветляется мудростию, укрепляется в терпении и уповании на Бога. Мудрость его просиявает и в темнице; домоправитель Пентефриев после темницы соделывается пророком Фараона и властителем всего Египта, и тогда как, поет ныне в похвалу его Св. церковь, тогда как Иаков в Хананее рыдал еще о лишении Иосифа, доблий во Египте возседал уже на колеснице и на престоле яко царь почитаем. Не поработав бо сластем Египтяныни он был воспрославлен от Сердцеведца и увенчан венцем нетленным.

Какая же цель и намерение Св. церкви в представлении нам примера целомудрия, страданий и славы Иосифова в преддверии подвига страданий Христовых? Цель многообразная и многознаменательная. Пример Иосифа живописует нам и райское состояние невинности в любви Отца небесного, и лишение оного завистию диавольскою и придание в рабство греховное, и лесть змеиную, которую и мы, как некогда наши Прародители, каждый обретаем в собственных похотях грехолюбивой плоти и которую, подобно Иосифу, должны побеждать целомудренными расположениями, а паче страхом Божиим. Вместе с тем в примере невинно проданного за двадесять златниц своими братьями Иосифа, и потом сделавшегося благодетелем рода своего, живописуется Божественный, сладчайший Иисус, первородный в братиях, проданный нашими неправдами в рабство и победивший за нас лесть мира и искушения диавола. Хотя злобою человеческою он заключен был во гробе и низведен в узилище смерти, но внутреннею силою Божества изшел из преисподних, и воцарился над мысленным Египтом, над всем родом человеческим, истаевающим от глада духовного, дабы хлебом небесным питать всех приходящих к Нему с верою. В примере страданий и славы Иосифа ясно выразился образ страданий Христовых и славы Его: не тако ли подобаше пострадати Христу и внити во славу свою? (Лк. 2І:26)

И так первая стезя, которую преднаписует нам Св. церковь в последовании за Спасителем на страдания Его, есть чистота, и вместе с тем крепость и мужество в побуждении плотских страстей, воюющих на душу нашу. За Божественным Подвигоположником, ведущим нас путем очистительных скорбей в первобытное состояние правоты и блаженства, нельзя иначе следовать, как препоясав чресла наши чистотою, и стягнув распинанием плоти со страстьми и похотьми. Теперь-то особенно – в подвиге последования за Христом на страдания Его надлежит намъ распинать плоть со страстьми и похотьми! Сие да мудрствуется в нас, еже и во Христе Иисусе. Аминь.

Да будут чресла ваша препоясана, и светильницы горящии (Лк.12:35)

Во второй день великой Седмицы страстей Христовых Св. церковь преднаписует к наставлению нашему особенно пример десяти дев, заимствованный из Евангельской притчи Спасителя (Мф.25). По сказанию притчи Евангельской, пять дев были мудрые, – были разумные, бодрственные, деятельные, всякому доброму искусству научены и во всяком благом и полезном делании искусны. Другие пять дев были юродивые, – были неразумные, недеятельные, безпечные, никакому полезному художеству не навыкшие и ни в каком благопотребном делании не были искусны. Те и другие ожидали великого достоинством, славою и добротами Жениха, как Домовладыки и Царя, ожидали, чтобы сретив Его с подобающею честию и торжеством, удостоиться войти с Ним в брачный чертог великолепного пира и веселия. Девы мудрые, тщательно готовясь к сретению Жениха, от трудолюбного делания благоприлично снарядили себя, на пришествие Жениха в ночи, благолепно украсили и светло возжгли светильники свои, и во всей готовности, какой требовало величие брачного торжества, ожидали пришествия Жениха. Юродивые так же взяли светильники, но не украсили ни себя, ни свои светильники. Не занимаясь никаким благим деланием, они не только не приготовили на себя приличного брачному торжеству одеяния, но по своей разсеянности и невнимательности не запаслись достаточно и елеем для своих светильников. Жених замедлил прибытием. Долго и много бодрствуя и готовясь к сретению Жениха, и мудрые, божественные девы в час глубокой ночи задремали и объяты были сном. Вдруг в полночь раздается торжественный клик: Се Жених грядет, исходите в сретение Ему! Мудрые девы, будучи благолепно украшены и имея горящие светильники, встали и были готовы сретить и принять шествовавшего в великолепии и славе Жениха. Но девы юродивые кроме того, что и на себе не имели приличного одеяния, пробудившись, увидели, что светильники их от недостатка елея угасают. В тревоге и беспокойстве они просят елея у мудрых дев, говоря, что светильники наши угасают. Мудрые девы им отказывают. Подите, говорят им, подите не теряя времени на торжище и купите. Мы теперь вас достаточно не снабдим, а самих себя легко можем лишить потребного. Подите лучше к продающим и купите. И время ли им было в столь важные, не терпящие никакого промедления минуты снабжать их? Беспечные прежде – с заботливостию пошли промышлять елея; пошли, но в тоже время к брачному чертогу, в преддверии которого ожидали девы, со славою и торжеством пришел Жених. Готовые благоукрашенные девы с горящими светильниками, при торжественном гласе радования вошли с Женихом в брачный чертог, и двери затворились. Спустя несколько времени пришли с тусклыми светильниками и те беспечные девы, и начали взывать: Господи, Господи, отверзи нам. Но уже было поздно. Двери были заключены. В наказание за беспечность им сказано: ступайте, вам здесь нет места; вы благовременно не попеклись приготовиться, и я не могу принять вас. Ступайте: я не знаю вас. Вот разительный и страшный урок второго дня великой Седмицы страстей!

Не нужно много говорить, что значат девы – невесты, что значит величественный Жених, Царь и Господь, что значит в ночи приход Его на брачное торжество, и что суть светильники, необходимые для сретения Его? Девы – невесты суть наши души; величественный Жених есть Христос, бессмертный Жених душ; ночь, в которую девы ожидают пришествия Жениха, есть ночь жизни нашей, темной и мрачной в течении её; приход Жениха в ночи есть неизвестность пришествия Христова и кончины нашей; светильники, с которыми девы ожидают Жениха, суть наши естественные силы и благодатные дарования, долженствующие светить в нас от благого употребления; елей – суть правые и благие дела, в которых должны являть свет и сияние свое дарованные нам естественные и благодатные силы. Мудрые девы суть души деятельные на всякое время к сретению Жениха, к смертному часу и будущему блаженству правою и благою деятельностию себя уготовляющие; девы юродивые суть души беспечные, лестию житейскою увлекающиеся, о украшении себя благими делами незаботящиеся, и о уготовлении к смертному часу небрегущие. И вот приходит Жених в полуночи, постигает кончина людей, и с готовностию ожидавшие смертного часа переходят в блаженную жизнь, а умирающие беспечно, нераскаянно, исключаются от чертога славы и блаженства. Поучительнейшая притча! Она изображает нам всех людей, всю жизнь нашу, наши дела, и воздаяние за дела, и особенно требует от нас духовной бодрственности. Бдите, – заключает Спаситель сию притчу в Евангелии, – бдите, яко не весте дне, ни часа, в онь же Сын человеческий приидет (Мф.25:13).

С каким же намерением во второй день Седмицы страстей предлагается нам во второй урок и наставление притча о десяти девах, притча требующая от нас особенно бодрственности?

И когда нужнее труд, как не при великости дела? Когда необходимее бодрствование, благопотребнее трезвение, как не при трудности подвига и опасности искушений? Но время страстей Христовых, время, когда Господь наш Своим трудом, Своим терпением, крестною смертию соделывал спасение наше, и для каждого из нас должно быть временем особенного делания спасения, временем особенного подвига сообразования с Подвигоположником нашим, тем более, что и для нас это важное по отношению к спасению нашему время есть время искушения, в которое паче всего свирепствует против нас дух тьмы, и, как рыкающий лев, ищет восхитить нас грехом, отторгнуть от Христа беззаконием и соделать добычею своею чрез порабощение господствующим в нас похотям. Посему в сие особенно время надлежит нам трудолюбно делать вверенный нам талант наших дел и обязанностей, надлежит трезвиться по повелению Господа, Который Сам в сие время подвизаясь за нас до кровавого пота в молитве, и нам заповедал не спать, но бодрствовать и молиться, дабы не впасть во искушение (Лк.22:10). Дух тьмы в темную годину его, в мрачное время тяжкого духовного испытания, самих учеников Христовых замышлял сеять как пшеницу сотрясаемую в решете и кознями своими достиг того, что один ученик сделался предателем, а другого и притом первейшего доведши до того, что он трижды отрекся от Христа, мог бы довести вовсе и до отпадения от Христа, если бы Сам Христос не молился, дабы не оскудела вера его (Лк.22:31–32). Как же мы без трезвения, без бодрствования, без трудолюбного делания можем избегнуть ловления его?

И так другая стезя, которую преднаписует нам Церковь в последовании за Христом на подвиг страданий Его, есть трезвение, бодрствование, трудолюбное делание с подвизающимся до смерти Подвигоположником нашим. Потому-то Св. Церковь в сие священное время побуждая нас к духовному бодрствованию, к молитвенному трезвению, к трудолюбному деланию спасения, песнию, особенно в настоящие дни поемою, сколько трогательною, столько же и поучительною песнею оглашает слух наш: «Се Жених грядет в полуночи и блажен раб, его же обрящет бдяща, недостоин же паки, его же обрящет унывающа», т.е. обрящет праздна, рассеянна, бесчинствующа, спяща; и применяя полуночный, неизвестный, нечаянный приход Жениха – Господа к нам, обращает песнь в собственное наше заботливое чувство, по которому уже каждый возбуждает душу свою к бодрственности, блюди убо душе моя; возбуждает, чтобы греховным сном не отяготилась она, да не сном отяготишися, чтобы не предана была духовной смерти, да не смерти предана будети, и чтобы не затворилось для нее царство небесное, и царствия вне затворишися. Равно и другою, единственно в сей день поемою песнию возбуждает в нас помышление о внезапности последнего конца чрез представление о страшном определении посечении смоковницы Господин винограда уже хотел посещи смоковницу за безплодие, но был умолен вертоградарем – оставить еще на лето для испытания, чтобы, если и после сего не принесет плода, невозвратно посещи ее. Этой песней о посечени смоковницы равно возбуждает нас Св. Церковь к духовному бодрствованию и деятельности, дабы не быть внезапно посеченными во грехах смертию и не лишиться чертога Христова. Час, душе, конца помысливши и посечения смоковницы убоявшися, данный тебе талант трудолюбно делай, окаянная, бодрствующи и зовущи: да не пребудем вне чертога Христова.

Будем в сие священное время с мудрыми девами бодрствовать, будем молиться, трудиться. Да будут чресла наши, все силы духа и тела препоясаны бодрственностию, и светильники, светильники добрых мыслей, расположений, действий горящи, и мы подобни будем человекам чающим Господа своего, когда возвратится от брака, да пришедшу и отолкнувшу требованием отчета, отверзем Ему послушанием души, готовностию сердца наши (Лк.12: 35–36). Аминь.

Паче блудницы, Блаже, беззаконновав, слез тучи никакоже Тебе npинecox.

Но молчанием моляся припадаю Ти, любовию облобызая пречистые Твои нозе:

яко да оставление мне, яко Владыка, подаси долгов, зовущу ти, Спасе,

от скверных дел моих избави мя.

Конд. в Среду стр. Седмицы.

В третий урок при сопровождении Господа нашего на искупительные страдания Его преднаписуется нам церковию пример жены блудницы, омывшей слезами своими нозе Господа, и отершей власами главы своей.

Ни время, ни цель нашего краткого, более смиренномудрого, нежели любомудрого собеседования не позволяют нам входить в исследование, кто эта жена блудница?

Жена, возлившая драгоценное миро на главу Иисусову, помазавшая оным ноги Его и отершая власами своими, одинаковыми чертами и с одинаковыми обстоятельствами места, времени и последовавшего негодования Иуды на напрасную трату многоценного мира описывается у Евангелистов Матфея (Мф.26:6–13), Марка (Мк.14:3–9), и Иоанна (Ин.12:1–8). По описанию двух первых эта жена не представляется грешницею, а по сказанию Евангелиста Иоанна, это была сестра Лазарева, Мария, засвидетельствовавшая свое беспредельное благоговение и любовь к Иисусу, Божественному Благодетелю, недавно пред тем воскресившему из мертвых брата её Лазаря.

Но Святая церковь в трогательных умиленных песнях своих представляет жену грешницею, и одинаковыми чертами изображает её с женою, о которой повествует Евангелист Лука в 7-й главе Евангелия своего ст. 37–50 (Лк. 7:37–50). И там описывается, как и эта представляется великою грешницею; и здесь, как там, действие происходит в доме Симона; и эта, как и та, ставши созади при ногах Иисусовых и утопая в слезах омывала слезами ноги Иисусовы, отирала оныя власами своими, целовала и помазывала драгоценным миром; и эта, как та милосердо Господом принята, благосердо одобрена и благоволительно сподоблена отпущения грехов, и тогда как Фарисей тайно соблазнялся и негодовал на допущение Иисусом к Себе великой грешницы, Господь в действии орошения её слезами своими ног Его, в отертии их власами и помазании миром открыто показал глубину раскаяния её и полноту любви, соделавшия её достойною благосердого принятия и прощения.

Что же эту жену, великую грешницу, привело к Иисусу, и повергло к ногам Его с потоками слез, с горьким терзанием сердца, и вместе с крепкою верою, с несомненною надеждою, с пламенною любовию, засвидетельствованными излиянием с слезами многоценного мира на ноги Иисусовы? Церковь в песнях своих объясняет, что блудница в Сыне Девы познала Бога, – Спасителя мира, Который облекся в человечество, и вместе в бесконечное милосердие, дабы взыскать заблудших, обрести грешных, спасти погибающих.

Откуда же великая грешница познала в Сыне Девы Богочеловека, пришедшего взыскать и спасти погибшего? Кто ищет, тот находит. Больной находит врача, бедный благотворителя, неведущий обретает наставника, и истинно кающийся грешник находит душевного врача. Так и грешная, чувствовавшая всю тяжесть множества грехов своих, нашла врача, нашла Спасителя. Каким же путем нашла Его? Тем именно путем, каким больные находят врача, бедные благодетеля, неведущие наставника. Свет дает видеть и находить себя тьме, благодетельность нужде, целебность болезненности, источник жажде. И свет Иисус, Целитель Христос давал Себя видеть и осязать во спасение. Жене грешнице не могли быть неизвестны многие, получившие от Христа отпущение грехов и исправившиеся, также как многие больные исцеленные. Знала она, что многие из долговременно и неисцельно больных единым словом Христовым сделались здравыми; равно знала, что многие из тяжких, обремененных всеми беззакониями грешников, получив прощение от Христа, обратились к покаянию и путем правды уже текли к царствию небесному. На этой стезе путеуказателями ей были подобные блудницы, мытари, грешники, с которыми Иисус ел и пил, которым явил в Себе благость милосердия Божия, не отвергающего самых тяжких грешников, явил в Себе кротким гласом небесного друга, утешителя, явил ведением тайн сердечных ведущего человеческого естества немощь сердцеведца, откровением страшной участи нераскаянным грешникам, явил в Себе всеведца. Так – множество мытарей и грешников, призванных и обращенных Иисусом на путь спасения, были для имевших очи видеть и уши слышать тайными и явными проповедниками, кто был Иисус: были проповедниками, что Иисус есть Учитель благости Божией, Пророк милосердия небесного, что это Посланник от Бога, пришедший призвать грешников на покаяние, что это Врач душ и телес. Эта та проповедь исцеленных, исправленных, обращенных на путь покаяния и спасения достигла и до жены грешницы; а можно ли отрицать, что она и сама не встречала прежде где-либо взора Иисусова, не слышала когда-либо из уст Его, прикасавшегося к её сердцу и потрясавшего всю нечистую внутренность её? Как бы то ни было, только жена грешная, жена, по песненному выражению Церкви, злосмрадная и оскверненная обрела Господа, взыскала Спасителя, пришла к Нему с болезненным покаянием, приступила с горьчайшими потоками слез и с крепкою верою, с пламенною любовию из глубины всего существа вопияла к Нему: «Ты, воздвигнувый из гроба четверодневного Лазаря, воскреси меня умершую из глубины греховной, приими мя окаянную, не презри ради деяний отчаянную, спаси, душеспасче, погибающую».

Нет нужды говорить, что эта блаженная жена, омывшая слезами своими нозе Иисусовы, отершая оные власами своими, с упованием лобызавшая, с любовию помазавшая многоценным миром, отпущена от Врача душ с миром, отпущена омытою покаянием, оправданною верою, утешенною разрешением, укрепленною благодатию, во еже не ктому человеческим похотем, но воли Божией прочее жить время.

Что же за причина, что св. Церковь в самом преддверии страстей Христовых в третий напутственный урок представляет нам блудницу, оскверненную всякими греховными нечистотами, пришедшую к Спасителю с горькими слезами, с болезненным сокрушением, с горячим, пламенным покаянием? Причина очевидна: Церковь Божия хочет, чтобы и мы сопровождали Спасителя нашего на крестный подвиг Его также с горькими слезами, с болезненным сокрушением, с пламенным покаянием во грехах наших, сопровождали как великие грешники, тяжкие преступники, безответные беззаконники, сопровождали Спасителя нашего, Который идет страдать за наши неправды, идет на мучения, биения, поругания за наши беззакония, идет быть распятым, пригвожденным ко кресту, желчию и оцтом напоенным, копием в ребра прободенным за наши нечистоты, за наше плотоугодие и сладострастие, за нашу жестокость и памятозлобие, за наше объядение, пиянство, плотские утехи и увеселения. Потому-то св. Церковь, представляя пред очи наши лежащую у ног Иисусовых грешницу и в горьких слезах, в болезни сердца просящую себе помилования, преднаписует в примере её каждому из нас глубокое чувство тяжкой своей греховности, сердечное болезнование, с каковым мы теперь все должны повергнуться и лежать у ног Иисусовых.

Кто из нас похвалится чисто имети не только сердце, но и тело? Все мы пред Богом, Создателем и Спасителем нашим преступники закона Его, презрители св. воли Его, достойные всего гнева Его; все мы и пред ближними нашими несправедливы обидами, притеснениями, жестокостями, а паче соблазнами и примером законопреступных дел, которыми многие из нас ближних своих соблазняли, развращали, привлекали ко греху; тем более все нечисты, гнусны, порочны в самих себе, так порочны, что истинно нет греха и беззакония, нет непотребства и мерзости, которых бы каждый из нас не совершил, если не самим делом, то нечистым намерением, непотребным вожделением, безместною похотию, законопреступным покушением и самохотным, неистовым стремлением. И так, будучи все мы великие грешники, непотребные пред Богом, неправедные пред ближними, нечистые в собственных глазах своих, с какими расположениями должны провождать Спасителя нашего на страдания за нас? О! Не с иными расположениями, как с расположениями грешников, горько плачущих, болезненно припадающих и в сердечном сокрушении отпущения себе просящих? Каждый и из нас, по примеру жены грешницы, должен теперь припасть к стопам Спасителя, шествующего на страдания за грехи наши, припасть с сокрушенными помышлениями ума, с болезненными чувствованиями сердца, с пламенными расположениями любви, и всею силою, всею крепостию молить страждущего Спасителя, чтобы Он каждого из нас недостойных объяв искупительными страданиями Своими, приосенив разтленных спасительными язвами Своими, воскропив на безжизненных с животворящего креста Своего капли бесценной крови и воды во измовение грехов и прегрешений наших, чтобы каждого из нас помянул Своим милосердием и на кресте в беспредельных страданиях Своих, помянул и в живоприемном гробе Своем нас мертвых прегрешеньми и погребших страстями Божественный Образ в себе, помянул и в преисподних ада, как победитель смерти, дабы изведши нас низвергшихся во дно адово противоестественными нашими преступлениями, помянул нас и тогда, когда как Божественный Жених душ изыдет из гроба, яко из чертога, живоносною радостию воскресения блистаяся, осиял бы нас потемненных страстями, как солнце присносущным светом правды Своей, согрел нас хладных теплотою Божественной жизни Своей, рек и нам, влающимся суетами и мятущимся лестию житейскою, и нам пригвожденным к земле и похотениям плоти, рек бы и нам в духе и силе слово жизни, радости, спасения, рек, и вселил бы в нас живое и действенное расположение и помышлять, и желать и действовать то единственно, чтобы шествовать за Ним путем Креста Его, путем правды и спасения в рай.

Возопием же к Нему из глубины всего существа нашего покаянным гласом блудницы, воззовем крепким, молитвенным гласом разбойника: помяни нас грешных, Господи, и на кресте Твоем, и во царствии Твоем. Аминь.

Желанием возжелех сию Пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук (Лк.22:15)

И всегда, когда мы ни совершаем в Божественной Литургии жертву хвалы и благодарения, приобщаясь тела и крови Христовой, и всегда воспоминаем жертву безпредельной любви к нам Единородного Сына Божия, принесшего всего Себя за нас в жертву Богу Отцу. Но когда совершаем тайную вечерю в тот день, который служит для нас незабвенным памятником самого установления Тайной Вечери: тогда при благоговейном воспоминании о совершении её Самим Божественным Установителем, и сами с особенною торжественностию совершаем великую тайну благочестия. По необыкновенному действию на нас священного времени, мы, в живом чувстве веры и любви, как бы обретаемся в самой Сионской горнице, как бы соприсутствуем той Божественной вечери, которую Сам Спаситель наш, оканчивая последние часы земной жизни Своей, совершает и с особенным расположением, и с особенными действиями беспредельной любви Своей.

В честь великого, приснопамятного дня установления Святой вечери и для живейшего напечатления в умах и сердцах наших священнейших действий установления велией тайны благочестия, последуя Евангельскому повествованию предложим в самых главных обстоятельствах о том, как происходила последняя вечеря у Господа с учениками.

Часть I. О приуготовлении тайной вечери и умовении ног

Намереваясь совершить последнюю вечерю, как особенную, Господь особенное дает распоряжение и о приготовлении ея. Для приготовления вечери, как повествует Евангелист Лука (Лк.22:8), Сам непосредственно посылает двух первейших учеников Петра и Иоанна, крепкого верою Петра, и пламенного в любви Иоанна, дабы они, по точной мысли и намерению Его, приготовили и место для совершения, и все нужное для предложения вечери. Агнец, вземлющий грехи всего мира и вечным предопределением благости закланный прежде сложения мира, долженствовал быть совершительно принесен на крестном жертвеннике самым существом и истиною в то именно время, когда у Иудеев закаляем был прообразовательный Пасхальный Агнец, дабы знамение встретилось с знаменуемым, образ облобызался с образуемым, тень прешла в существо, и на место гаданий возсияла истина. Посему и надлежало совершить Господу безкровную жертву Свою одним днем прежде вечери Иудейской Пасхи, дабы предание Его на страдание, самые искупительные страдания, распятие на Голгофе и крестная смерть совершились в то время, когда пасхальный прообразовательный Агнец, предварительно закланный и испеченный огнем, снедаем был Иудеями. Так и было. Когда Господь введен был в претор для решительного осуждения и предан Пилату для пропятия: тогда Начальники Иудейские, Книжники и Фарисеи утром произнесши решительное определение о предании Иисуса крестной смерти, сами не вошли в претор в судебное место Римского Правителя, да не осквернятся, – как сказано Евангелистом Иоанном, – но да ядят Пасху (Ин.18:28). Посему Господь и совершил вечерю Свою накануне Иудейской Пасхи, за день до оной. А как и само по себе настояло время совершения Пасхи: то и ученики, как повествуют Св. Евангелисты Матфей (Мф.26:17) и Марк (Мк.14:12), предварительно спрашивали Господа, где Он велит им приготовить для Него Пасху. Господь, нарочито посылая Петра и Иоанна сказал им: ступайте в город, и коль скоро войдете в него, тотчас встретитесь с человеком несущим в кувшине воду. Ступайте, говорил Господь, уже предваривший хозяина дома о приготовлении горницы, ступайте за тем человеком в дом, в который он войдет. В доме скажите хозяину: так говорит тебе Учитель, где та горница, в которой Он будет совершать с учениками Своими Пасху? Хозяин дома покажет вам большую убранную горницу, там приготовьте; – ученики пошли, сделали как повелел им Учитель, нашли дом и приготовили Пасху.

Замечательно, что Господь, посылая учеников по указанным признакам найти дом не именует им хозяина дома, а означает дом по встрече человека; без сомнения это сделал для того, чтобы Иуда, услышав о назначении места для вечери не сказал о том Фарисеям, которые уже составили решительный совет на Иисуса, и враждебным образом подсматривали за всеми действиями Его, почему и могли помешать мирному совершению вечери Божественной любви.

Кто же был этот счастливый домовладыка, удостоившийся по расположению Самого Господа уготовить Ему в доме своем для вечери горницу, которая вслед за тем была первою горницею общего собрания учеников Христовых и первою Христианскою церковию, где ученики Христовы все имели радость увидеть воскресшего Господа и по вознесении Его там же в посте и молитве, ожидая обещанного Утешителя, сподобились восприять Духа Святого Утешителя? Полагают, что это был Зеведей – отец Иакова и Иоанна, человек достаточный, близкий к Господу и по внешнему родству имея в родстве Саломию, дщерь Иосифа праведного от первого супружества, а еще более близкий по благодатному родству, по вере и любви к Господу Иисусу, как Сыну Божию; по этому благодатному родству два сына Зеведеевы Иаков и Иоанн были из числа первейших учеников, а Иоанн еще любимым учеником.

Нет нужды говорить, что последняя вечеря была совершаема Господом с учениками по обряду Иудейской пасхи. Был ли на ней снедаем Пасхальный Агнец, из Евангельского повествования не видно. Кончив эту вечерю, предопределенный от века Ходатай нового завета, установил новый завет Своею кровию, имевшею излияться на крестном жертвеннике, и предстоящим принесением Самого Себя во всемирную жертву учреждал новую безкровную жертву плоти и крови Своей под видом хлеба и вина для всегдашнего приношения за грехи мира, и спасительного питания верующих, с чем вместе долженствовали прекратиться все кровавые прообразовательные жертвы. Потому и пасхальный, прообразовательный Агнец после того был уже тень без существа, знак без знаменования, образ без силы и действия. На место его поступал самый Первообраз, самая существенная истина.

И приготовление вечери учениками состояло ли и в заклании и приготовлении Пасхального Агнца, из Евангельской истории не видно; но без сомнения состояло в приготовлении безкровных снедных брашен, между которыми по вечери господствующим предложением является хлеб и вино.

И так ученики приготовили вечерю. И вот таинственный чертог украшен, священная горница для тайной вечери убрана, все нужное к предложению на вечери готово. Пришел вечер; наступил час вечери; это был вечер четвертка, предварявший вечер пятка, канун Пасхи Иудейской. Божественный Гость и Домовладыка прибыл с святым Своим обществом на прощальную вечерю. Когда по обычаю Иудейскому возлег на вечери с учениками; то прежде всего излиянием наполнявших Его Божественных чувствований сделал, так сказать, предисловие к таинственному учреждению: желанием возжелех, говорил Он возлегши на вечери, желанием возжелех сию Пасху ясти с вами прежде даже не прииму мук. Господь выразил ученикам исполнявшее Его чувство, что Он необыкновенным образом желал вкушать с ними эту вечерю и теперь с необыкновенным участием разделяет оную; вместе с тем открыл и глубину исполнявшего Его чувства, открыл, что эта вечеря есть для Него с ними прощальная; после этой вечери Он пойдет на вольное страдание и смерть. – После смерти, чрез которую предложит тело и кровь Свою в благодатную снедь и питие, и после славного воскресения, которым войдет в славу Отца Своего и совершит устроение благодатного царства Своего на земли, Он уже не будет с ними так жить, как теперь живет. И по воскресении Он будет еще с ними есть и пить, но только для удостоверения их, что Он возстал и будет в неисповедимой славе Отца с тем же, но уже беспредельно прославленным телом Своим. Глаголю вам яко отселе не имам ясти от нея, дóндеже скончаются в царствии Божии. Глаголю бо вам, яко не имам пити от плода лозного дóндеже царствие Божие приидет (Лк.16:18).

Поняли ли это ученики, нельзя утвердительно сказать о всех. Продолжение вечери показало, что не поняли. Потому что между учениками возник спор о том, кто из них должен почитаться большим. Бысть же и пря в них, кии мнится их быти больший (Лк.22:24). Можно подивиться: время ли, место ли было ученикам заводить спор о первенстве? Но что делать? И в учениках при их простоте господствовала мысль, что Учитель их пришел во Иерусалим приять Царство, по понятию Иудеев, земное, состоящее в господстве над всеми народами земли, во Иерусалиме, как средоточии вселенной и столице мира. При такой мысли удивительно ли, что зашел между учениками и спор о первенстве, поводом к которому в это время могло послужить искание первовозлежания на столь важной и величественной вечери при занятии ими мест, приготовленных для возлежания (Мф.20:21). Верно искание одними первовозлежания подле и вблизи к Учителю подало другим сделать замечание о том, и таким образом между учениками мог зайти спор, кто из них имеет право на первенство и старшинство. Этот то спор, воспоследовавший в начале вечери, открыл Божественному Учителю случай преподать им самый поразительный пример смирения и кротости посредством умовения ног им.

При возникшем разногласии у учеников, Господь вдруг востает с Своего места, снимает с Себя верхнюю одежду, берет полотенце, препоясывается им, потом вливает воду во умывальницу, и начинает умывать ноги ученикам, и отирать полотенцем, которым был препоясан. С кого начал Господь умовение ног, из Евангельского повествования не видно. Только Петр в благоговейном страхе взирал на рабское служение Господа и Божественного Учителя своим рабам и ученикам. И когда Господь подошел к нему и хотел умывать ноги у него: то он в беспредельном чувстве благоговения ответствовал: Господи! Возможно ли, чтобы Ты умывал ноги у меня, Твоего раба и слуги? Господь первое обнаружение несогласия Петром хотел устранить легко тем, что он теперь не знает цели этого действия, а после узнает. Но когда Петр с видом решительным сказал: нет, Господи! этого никогда не будет: невозможно, чтобы Ты умывал ноги у меня, Твоего раба и слуги: то Господь твердым голосом сказал Петру, что если Я не умою у тебя ног, ты не будешь иметь части со Мною. Петр, услышав это слово, с столь же пламенным чувством рабского повиновения служению Господа, с каким благоговением и отрицался от оного, сказал: Господи! умой у меня не только ноги, но и руки и главу. Пример благоговейного, но бесполезного отрицания Петра от принятия умовения послужил для прочих побуждением к беспрекословному повиновению рабскому служению Господа и Учителя своего. Он дал им почувствовать всю важность необходимости такого служения Господа для всех и каждого из последователей Его. Действительно, когда Господь сказал Петру: что если он не примет от Него служения, не будет иметь и части с Ним: то показал, что рабское смиренное служение, показанное Им в омовении ног их, вообще относится к делу служения Его спасению человеческому, по которому Он пришел не для того, чтобы Ему служили, но пришел (Мк.10:45) Сам служить и положить живот Свой для спасения человеческого; следовательно кто не будет участником спасительного служения Его, тот не будет оправдан от грехов, избавлен от осуждения и не получит спасения и жизни вечной.

Когда Господь умыл ноги ученикам, то опять надел одежду Свою и возлегши на Свое место, с таким же Божественным величием, с каким уничижением совершал умовение ног и с такою же властию Божественного Наставника изъяснил им намерение, с каким умывал ноги их. Вот вы называете меня Господом и Учителем своим, говорил Господь, и справедливо. Но если я Господь ваш, Учитель ваш, умыл у вас ноги, умыл у всех вас: то научитесь из моего примера, что и вы с таким же самоуничижением должны друг другу служить, также кротко и смиренно друг с другом поступать, с таким же самоотвержением друг другу помогать. И если я Господь, Сын, и непосредственный посланник Отца Небесного так служу вам: то вы Мои посланники, Мои служители, также должны посвятить себя на служение ближним своим, братии своей, близким и дальним.

Часть II. О тайной вечери

После такого Божественного примера кротости и наставления о кротости, представленных Господом, последовала самая вечеря, вечеря Божественной любви и сердечного наслаждения. Ученики, тронутые беспредельною кротостию Господа, и вразумленные наставлением Божественного своего Учителя, погруженные в себя в тишине и безмолвии начали вкушать предложенную вечерю. Но мирную тишину учеников, и сладостную, успокоительную беседу Учителя скоро сменили скорбь и смущение. Вот ученики вкушали с необыкновенною сладостию вечерю, а Божественный Учитель, беседуя с ними, говорил о небесной награде, ожидающей их, как последователей Его, в Царстве Славы, где они вместо кратковременного возлежания будут восседать на 12-ти престолах и судить дванадесяти коленом Израилевым (Лк.22:28–30), приготовлял также учеников, а в особенности Петра к тому, чтобы не оскудела вера его в приближающемся тяжком искушении и падении (Лк. 22:31–37); как вдруг посреди беседы с смущенным видом объявляет им ужасную тайну, которая потрясла все чувства их, тайну, что один из двенадцати, которые теперь едят с Ним на трапезе, предаст Его. Ученики пораженные скорбию в смятенном, безотчетном чувстве один после другого стали говорить: не я ли, Господи, не я ли (Мф.26:21–22). Сердцеведение Господа не позволяло им сомневаться в истине сказанного. Но и беспредельная их преданность к Нему не позволяла им молчать о чистоте своих расположений. По этой внутренней беспредельной преданности, каждый из них, когда вопрошал: не я ли, Господи, не я ли предам Тебя? тоже самое выражал: Господи! Надобно быть невообразимому несчастию, надобно случиться непомерному злополучию, чтобы дойти нам до такого ужасного состояния, дабы кто либо из нас предал Тебя, Тебя – нашу жизнь, нашу радость. Наряду с прочими учениками не устыдился сказать и Иуда: не я ли, Господи? Господь как бы подтвердил вопрос его, отвечая ему: сам ты говоришь сие. Но Иуда уже не ученик, а наветник, не друг, а раб и льстец, Иуда омраченный сребролюбием, Иуда злоумышленный участник Богоубийственного совета врагов Иисусовых, уже не разумел и не хотел разуметь глагола сего. В эти горестные минуты любимый ученик Иисусов лежал у груди Иисуса. Петр дал Иоанну знак спросить: кто этот несчастный, о ком говорит Господь? Тот, сказал Господь Иоанну, кому Я, обмакнув, подам кусок, и обмакнув кусок подал Иуде примолвив: что ты решился делать, делай скорее. По хлебе том, повествует Евангелист Иоанн (Ин.13:27), вошел в Иуду сатана, т.е. что Иуда, еще и прежде отдавший сердце свое наваждению дьявольскому, отселе с таким ожесточением предался злодейскому намерению предательства, что, по отвержении последнего гласа призывания своего Спасителя сделался совершенным орудием духа тьмы, а Господь словами: еже твориши, твори скоро, дал Иуде разуметь, что Он теперь вполне дает ему волю действовать по начинаниям сердца своего. Из учеников, которые все были в глубокой скорби и недоумении, никто не понял, к чему это Господь сказал, и ни один из них не узнал, кто этот тайный предатель Его, кроме Иоанна.

Но Господь в истинное успокоение смущенных и в благодатное укрепление встревоженных Своих учеников предлагает им Божественное утешение на таинственной трапезе веры и любви. В то время, когда уже вечеря приближалась к концу, Господь берет хлеб, без сомнения особенный и особенно приготовленный, возвел очи горе, воздал над хлебом молитвенную хвалу Богу Отцу, благословил хлеб, преломил, и с чувством беспредельной любви раздавая оный ученикам, произнес Божественным голосом, который впечатлевал колико благоговение, толико же и сладость сердечного умиления, произнес следующие таинственные слова: приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы даемо: сие творите в Мое воспоминание (Лк.22:19). Ученики, которые не довольно понимали имевшую немедленно последовать смерть Учителя и Господа своего, хотя не могли тогда понять всей глубины Божественных слов и завещания Господа: но приняли это таинственное завещание и необычайное раздаяние тела под видом хлеба с благоговением, и потому вкушали разделенное им с чувством небесной сладости, как Божественный дар, чего доселе Божественный Учитель их так необычайным образом не делал и при вкушении трапезы никогда толико таинственных слов не произносил. Когда поданный и разделенный дар снеден и ядение кончилось, Господь подобным образом взял чашу, воздав молитвенную хвалу Богу Отцу, благословил ее и произнес сии Божественные слова: пиите от нея вси, сия чаша новый завет Моею кровию, яже за вы проливается (Лк.22:26). Приимите её, говорит Господь гласом Божественной сладости и любви, приимите и разделите, пейте один после другого.

Неизъяснима сила и сладость этих слов Спасителя нашего, бесконечна живопитательность установленного им таинства плоти и крови. Этим таинством все мы, со времени благодатного рождения в таинственной купели питаемся, им в Христианской жизни укрепляемся, им надеемся и по смерти временной ожить этим бренным телом нашим и наслаждаться блаженною жизнию в вечности.

Довольно; кончим наше обозрение обстоятельств тайной Христовой вечери с учениками. Чем же кончим и заключим? Заключим кратким применением этого повествования о совершении Спасителем тайной вечери, – как и мы должны приступать к этой Божественной вечери и совершать оную, дабы она истинно служила нам в оставление грехов и в жизнь вечную. Видим, что тайная вечеря приготовлена была по повелению Господа Петром и Иоанном; приготовлена в горнице, в горнице постланной; предначата примером смирения Христова и омовением ног учеников в знамение благодатного омовения их, чистотою Духа Его. И мы должны приступать ко вкушению Божественной вечери с возможным приготовлением, должны приступать с верою Петровою, с любовию Иоанновою, да искушаем ceбe: и тако от хлеба да ядим и от чаши да пием; должны приближаться к таинственной трапезе с возвышением горе ума и сердца и в благоукрашении нашей телесной горницы трезвением, умирением, собранностию всех внешних чувств; должны приступать в смирении, умилении и сокрушении сердца, приступать в чистоте от всякия скверны плоти и духа, дабы святое принимать в возможной чистоте и святости; дабы и нам по приобщении тела и крови Христовой и по выходе с вечери тотчас, подобно Иуде, не предать Христа, тотчас не оставить Его, подобно разбежавшимся ученикам, нашею верою и любовию, не оставить Его одного на пути страданий Его и, удалившись от Него преступным возвращением на прежние наши греховные привычки, слабости и пороки, не поругаться Ему, не заушить, не оплевать Его с Иудеями, не отдать Его на пропятие с Пилатом и не довести до смерти в самом существе духовной жизни нашей. Аминь.

В Вол. Воскр. Соб. Апр. 8. 1848 г.

Сия чаша Новый Завет моею кровию, яже за вы проливается (Лк.22:20)

Когда мы ни приобщаемся тела и крови Христовой, всегда воспоминаем жертву беспредельной любви к нам Сына Божия, принесшего Себя на крестном жертвеннике за грехи наши. Но когда приобщаемся тайной вечери в этот день, который служит для нас священным памятником самого установления оной: тогда по необыкновенному действию на нас сего священного времени, мы, в живом чувстве веры и любви, как бы соприсутствуем в самой Сионской горнице на Божественной вечери, которую Спаситель, оканчивая последнее время земной жизни Своей, совершает с особенным Божественным и желанием и действиями. На вечери Он возлежит посреди учеников, как исполненный любовию Отец посреди чад, возлежа поучает их и словом, а паче примером глубочайшего смирения, каковое показал в умовении ног их; наконец с неизглаголанною любовию разделяет с ними вечерю.

По умовении ног, когда Спаситель опять возлег на вечери: тогда выразил наполнявшее Его Божественное чувство, с каким совершал Он сию вечерю: желанием возжелех, – говорит Он ученикам с пламенным чувством, – желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук (Лк.22:15), и с неизглаголанною любовию разделяя с ними таинственную вечерю, приемлет сперва хлеб, потом вино, и особенным Божественным действием благословляя оные, под видом благословенного хлеба предлагает ученикам в таинственную снедь – тело Свое, которое немедленно имел вознести на крест, и под видом благословенного вина – кровь Свою, которую в крестных страданиях имел излить в очищение грехов всего мира.

Итак это была и прощальная и заветная вечеря. Была прощальная вечеря Учителя с возлюбленными учениками, Божественного Утешителя и Друга с избранными последователями и друзьями, была прощальная вечеря, но не скорби и печали, а Божественного утешения и любви. Но это особенно была вечеря заветная, в которой Спаситель, в отмену ветхого завета и преобразовательных кровавых жертв (Исх.24:8), завещал новый завет, где таинственно под видами хлеба и вина предложил пречистое тело Свое и пресвятую кровь в искупительную жертву Богу Отцу о очищении грехов мира и спасительную снедь верным до скончания века.

Христиане, общники трапезы Господней! Сын Божий, возлюбивший нас до смерти, не мог больше принести жертвы за нас, как положив душу свою за нас (Ин.15:13); не мог и драгоценнее оставить залога, который бы полнее свидетельствовал о беспредельной любви Его к нам, как залог священной трапезы, в которой Самого Себя предложил нам в таинственное брашно и питие.

Дабы со священным желанием приобщаться нам трапезы Господней, приобщаться устами и сердцем во спасение наше, употребим несколько минут на размышление о том, с каким расположением должны мы приступать к таинственной трапезе тела и крови Христовой, дабы приобщение оной было для нас во спасение?

Чтобы достойно причащаться трапезы Господней, мы должны приступать к вкушению источника безсмертного, по гласу церкви, с верою и любовию, с благоговением и чистотою.

Сия чаша новый завет в моей крови, завещает нам Спаситель, я же за вы проливается.

Новым Заветом, который объемлет все новозаветное строительство спасения, здесь Спаситель преимущественно именует таинство тела и крови Своей, и чашею, употребленною Им по приспособлению к Синайскому Завету, при котором Моисей, окропив народ жертвенною кровию, сказал: се кровь завета, его же завеща Господь к вам (Исх.24: 8), означает вообще заветную чашу тела и крови Своей. Итак таинство Евхаристии преимущественно составляет Новый Завет, составляет, как совокупность, как сокращение и особенный залог всего того, что Божественный Искупитель сделал для нас, что оставляя нам, как драгоценное наследие, запечатлел Своею кровию, и смертию Своею завещал нам хранить оставленный от Него залог до скончания века.

Во исполнение чего всякий раз, когда мы ядим таинственный хлеб сей и пием таинственную чашу сию, смерть Господню возвещаем, дóндеже приидет (1Кор.11:26).

Что же завещал нам Господь в завете чаши Своея, которая есть Завет крови Его? Завещал великую волю Троичного совета, завещал тайну Божественного схождения Своего на землю, что Он Единородный Сын Божий, Господь сый всех, оставив престол славы, снишел к нам долу, как человек, открыл нам волю Отца Своего, пострадал до смерти крестныя и в крестных страданиях излил Божественную кровь Свою за нас. Помыслим же: для чего было Творцу принимать на Себя естество человека, Безпредельному низводить Себя в пределы времени, Высочайшему унижаться до зрака раба, Господу славы бедствовать и страдать, Сыну Отца небесного быть в состоянии проклятия и отвержения? Для чего было Богу предавать Себя на всесветное позорище распятия, умирать среди злодеев на кресте, бездыханному быть заключену во гроб? Для кого Он творил и творит эти чудеса благости, долготерпения, милосердия и любви? Здесь то, Христиане, с беспредельным благоговением мы должны зреть тайну завета крови Христовой и таинственную силу страданий Его. Все это вочеловечившийся Сын Божий, Бог и Господь наш, сотворил и творит ради нас и для нас. Мы согрешили, беззаконновали, неправдовали и неправдуем пред Богом, а Он, Праведный и Святый, подьял на Себя неправды наши, вознес в теле Своем на древо грехи наши, пролиял Божественную кровь Свою в очищение наше, и истощил самую жизнь Свою, дабы избавить нас от смерти, греха и проклятия.

И так чаша Нового Завета в крови Искупителя нашего, которая за нас пролита и непрестанно проливается, совмещает для нас все, что сделал для нас Богочеловек, Сын Божий, Искупитель и Спаситель наш.

Как же мы должны приступать к таинственной чаше Завета нашего с Богом, к чаше нашего искупления спасения? Должны приступать с живою верою, и в живой вере устами исповедывать и сердцем усвоять все те благодатные обетования, в участие которых мы входим Заветом крови Сына Божия. Мы должны от всего сердца веровать и от полноты чувства исповедывать, что мы величайшие грешники во всем существе нашем, в теле и душе, во всех помышлениях и делах, что мы, как безответные, ежеминутно повинны осуждению смерти, и сами по себе недостойны никаких от Бога благ, что Сын Божий, пришедши спасти лежащий во зле мир, Своею смертию спас и нас от осуждения и гнева Божия, и Своими заслугами оправдав нас пред Богом, примирил и соединил нас с Ним. А чтобы мы не умирали грехом, но жили Умершему за нас и соделывались достойными наследия уготованных благ, то Он оставил нам залог безсмертия, тело и кровь Свою, на таинственном жертвеннике священнодействуемые и выну в спасительное снедение нам предлагаемые. И вот мы устами и сердцем ядя тело Его и пия Божественную кровь Его, свидетельствуем, что мы хотим жить жизнию Искупителя нашего, что для того питаемся пречистым телом Его, дабы потреблять в себе греховное тление, для того пием кровь Его, дабы, очищаясь сею жертвою, стяжевать в себе начатки Духа Святого во обручение жизни вечныя.

И так с живым чувством своей греховности, с живым исповеданием искупительной смерти и ходатайственных заслуг Спасителя нашего, должны мы приступать к трапезе Господней, дабы соделаться общниками спасительных плодов смерти и заслуг Его. С верою да приступаем.

Приступая с живою верою, должны приступать и с пламенною любовию. Можно ли и приступать без любви к приобщению того, что есть дело высочайшей любви? Что низвело Сына Божия с высоты престола Отца Его долу, что заставило в зраке раба служить нам, трудиться для нас, страдать за нас, наконец пролить кровь Свою, истощить на кресте и выну истощать за нас самую жизнь Свою? Низвела любовь к нам, любовь к Своему образу, страстями в нас истлевшему, дабы паки восстановить оный в первую доброту. Как же Он восстановляет в нас образ Свой, свет истины Своей в уме нашем, жизнь правды Своей в сердце нашем? Восстановляет не прощениями, не проклятиями, не казнями, но тихостию и кротостию; восстановляет мирным словом премудрости и разума, восстановляет совершеннейшим исполнением воли Отца Своего за нас, которой был послушлив для нас до смерти крестныя. А дабы мы еще живее, постояннее чувствовали любовь Его к нам: то предложил нам Самого Себя, Свое тело, восприятое Им в вочеловечении, Свою кровь, излитую Им в страданиях за нас, предложил, да ядим и пием на трапезе Его, яко чада Его, яко ближнии и приснии Его, дабы, питаясь жизнию Его во времени, наслаждаться блаженством жизни Его в вечности. С каким же чувством приступим к источнику благости и любви, как не с чувством беспредельной благодарности и любви? А хотя Ипостасная любовь Отчая предлагает Себя всем, всюду, всегда – так благоволительно и любвеобильно, что предлагает Себя под самыми простыми, смиренными видами хлеба и вина. Но да никтоже, о вернии, Владычния вечери тайно не научен, предостерегает нас церковь и вразумляет, никтоже отнюдь, яко Иуда льстивно не приступитъ к трапезе². Взирая на видимое, будем паче взирать на невидимое, сокрытое под священными видами и созерцаемое взором веры. Кто же это под священными видами хлеба и вина? Это Единородный Сын Божий, преискренне приобщившийся плоти и крови; это Господь всех, умалившийся до зрака раба; это Творец всяческих, низведший Себя в образ твари; это Бог крепкий, Царь славы, восприявший немощи человеческого естества и в подобии плоти греха безславный и беззрачный являющийся. Кратко: это сияние славы Отца, сладость Ангелов, красный добротою паче всех человек, но любовию таинственно претворив Себя в духовное питание благодатной жизни нашей, брашно и питие, да преискренне приобщить к Себе бренность нашу, на кресте не имеет ни вида, ниже доброты, а внутрь весь совершенство, весь доброта, весь утешение, весь сладость. И так, со страхом и трепетом должны мы приступать к благоутробному Господу, с таким смирением дарующему нам Себя в предлежащих тайнах, дабы возвысить нас смирением Своим, обогатить нищетою Своею, прославить уничижением Своим. В смиренных и с сыновним страхом трепещущих словес Его Господь вселяется обилием благодати Своей, – миром и радостию о Дусе Святе.

С благоговением приступая к кроткому и смиренному Господу, попечемся и о том, чтобы приступать к источнику чистоты в чистоте духа и тела. Кроткий и смиренный Господь наш есть вкупе и Святейший Святых, на славу святости Которого и самые Ангелы, не смея взирать, от велелепия совершенств Его закрывают лица свои. Но Тот, Которого сияния славы не вмещают небо и земля, как тихий свет, под завесою плоти явившись для спасения нашего на земле, и под священными видами хлеба и вина предлагает нам Себя в таинственную снедь для того, чтобы, не омрачая нашей темноты, осветить нас, не потребляя нас за нечистоту, потребить в нас нечистоту, не сокрушая нашей немощи, укрепить нас силою Своею во спасение наше. И колико благоволительно и премудро предлагает нам Себя под таинственными видами, чтобы мы бренные, приемля Его в себя устами и сердцем, по чувству самого вещественного сопребывания Его с нами и в нас, постепенно становились внимательнее к себе, старались ходить достойно небесного звания своего, тщились возвышаться над скоропреходящими благами, искоренять в себе греховные привычки, укреплять благие расположения, произращать плоды благоделания! Когда в таинственной трапезе мы ядим тело Христово и пием кровь Его; то, по слову Его, Он в нас пребывает, и мы в Нем (Ин.6:56). Посему приемля такого Обитателя, Который для того входит в нас, чтобы исполнив ум наш истиною, сердце правотою, волю силою к исполнению воли Его, устроить нас в живой храм духа своего, ужели не позаботимся о том, чтобы не препятствовать Ему совершать в нас дело спасения нашего? А это требует с нашей стороны того, чтобы мы, омыв покаянием сердца наши, паки их не оскверняли, сознав в себе порочные склонности, осудив беззаконные дела, к ним не обращались; познав греховные недуги и болезни, всего более воздержанием их врачевали, а при чувствовании духовной немощи своей к Нему же, – Источнику духовных дарований и сил с непрестанною молитвою обращались. Если мы не можем к Источнику чистоты приступать в потребной чистоте:будем всемерно заботиться о том, чтобы по принятии дара святости и чистоты, блюсти себя в чистоте. Это существенная цель таинственного общения нашего с Господом, чтобы прилепляясь Господеви, быть един дух с Господом (1Кор.6:17); чтобы те же впечатлевались в нас чувствования и расположения, тот же образ действования, какие и в Христе Иисусе. А чувствования и расположения во Христе Иисусе суть дух премудрости и разума, дух правды и святости, дело Его для совершения нас в правде и святости есть долготерпение, благость, милосердие, любовь.

И так, чтобы достойно приступать нам к общению с Господом, в Божественных тайнах Его: то святые чувствования и расположения веры, любви, благоговения и чистоты должны исполнять нас; он же, как токи живой воды, должны истекать из ума и сердца нашего чрез достойное приятие Господа.

Господи, Иисусе Христе, правда, избавление и освящение наше! В день установления Тобою Божественной вечери Твоей, приобщась с верою, любовию и благоговением таинства Твоего, тою же верою и любовию молим Тебя, прииди ныне благодатию Твоею к нам, и как на тайной вечери возлег Ты посреди учеников Твоих, так возлязи в сердцах наших, и, как Божественный Наставник, возжги в уме нашем слово веры Твоея, как Божественный Делатель, воспламени в сердцах наших любовь к заповедям твоим, как Господь крепкий, дай силу Твою немощи нашей, дабы хотя издалеча могли мы следовать за Тобою путем креста Твоего. Тогда Твое желание о нас, и наша радость о Тебе исполнятся. Аминь.

Ониже излиха вопияху, да пропят будет (Мф.27:23)

Кто же так лихо, так злобно вопиет противу Тебя, Божественная Невинность, бесконечная Благость, вечная Правда и Святость? Кто так жадно, так ненасытимо алчет смерти Твоей, и смерти крестной, поносной, Жизнь и Радость всех тварей?

Так вопияли противу Тебя в злобе своей Иудеи, возлюбленный некогда народ Твой, но и всегдашний противник Духу Твоему (Деян.7:57), Иудеи чрез вероломного ученика Твоего Тебя купившие, под предводительством его со оружием и дрекольми взявшие, на беззаконном соборище своем на поносную казнь осудившие, и наконец с наглыми воплями крестной смерти Твоей у Пилата требовавшие: они же излиха вопияху, да пропят будет.

Сребролюбие Иуды послужило к успешному началу, а человекоугодие Пилатово к конечному пополнению неистовых устремлений их против Тебя, и Ты бесценный, в Коем все сокровища премудрости и разума сокровенны (Кол.2:3), за цену раба продан; Ты, Святый Божий, как Богохульник, избит, поруган, осужден; Ты, ненавидящий беззакония, как злодей, пригвожден ко кресту, и вменен с беззаконными.

Небо зрело на земле ужаснейшее злодеяние человеческое, – Богоубийство, и обложилось тьмою; земля тяготела под бременем злобы человеческой и от несносной тяжести потряслась в своих основаниях; камни ощущали жестокосердие человеческое и распались.

Но для чего, Ты, оклеветанная Невинность, возненавиденная Истина, умерщвленная Святость, чрез столько веков представляешься еще и чувственно и мысленно пред взоры наши в том же печальном состоянии, до какого довела Тебя злоба Иудеев? Не даешь ли Ты нам чувствовать, что все мы, не только по общей греховности естества нашего, вместе с главными виновниками виноваты в Твоих страданиях и смерти; но даже и ныне все и каждый в особенности, сам собою, собственными своими действиями, как неверный ученик, предаем Тебя врагам Твоим, как неблагодарный, недостойный народ Твой, осуждаем Тебя и, подобно Пилату, отдаем на пропятие?

Страшно, ужасно быть в числе Богоборцев и Богоубийц. Почему стоит всего нашего внимания рассмотреть при сем обличительном для неправд человеческих образ страждущаго Иисуса: не бываем ли и мы ныне виною страданий и смерти Господа Иисуса, а следовательно и мы не в числе ли действительных врагов Его?

Не будем удивляться тому, что и ныне можно быть виною смертельных страданий Безстрастного и в вечной славе безсмертно Царствующего Иисуса. Доколе Он не покорит под ноги Свои врагов Своих, дотоле в небесной истине Своей, которою борется с нашим противлением, и в верных Своих, которыми свидетельствует о истине Своей, будет и гоним, как некогда Сам с небеси возвал к Савлу: Савле, Савле что мя гониши (Деян. 9:4); будет и распинаем так как, по слову Апостола, действительно есть второе распинающие Сына Божия и попирающие (Евр.6:6, 10:29). Посему если и мы также поступаем с истиною Христовою и с верными свидетелями истины Христовой, как поступали с Самим Христом главные виновники страданий и смерти Его: то и мы также бываем виною страданий и смерти Христовой.

Кто же главные виновники страданий и смерти Христовой, и как они поступили со Христом? Трое главных виновников страданий и смерти Христовой: Иуда, Иудеи и Пилат; посему и троякое особенно видим действие страстей в действии Богоубийства. В Иуде действовало корыстолюбие, в иудеях зависть и злоба, в Пилате слабодушие и человекоугодие. Рассмотрим сии Богоубийственные действия и по оным исследуем и собственные действия наши: не предаем ли, не осуждаем ли, не распинаем ли и мы Иисуса?

Часть I

Что ми хощете дaти, и аз вам предам Eго (Мф.26:15), приходит сребролюбивый ученик к Архиереям, предлагает им услуги свои в споспешествовании злому намерению их о погублении Иисуса, условливается с ними о плате за свое предательство, получает тридцать сребренников, ищет удобного случая предать (Мф.26:16) и предает Иудеям льстивым лобзанием Учителя и Господа своего.

О! Избави нас, Господи, Иудина окаянства. И кто бы из нас не ужаснулся открыто за мзду продать Христа, неоцененное сокровище неба и земли? Но вникнем глубже в действия свои и посмотрим: сие корыстолюбивое условие: что ми хощете дати и аз вам предам Его, не служит ли для многих из нас правилом самых повидимому добрых побуждений и действий, а вместе и неисчерпаемым источником предательств Христа и истины Христовой?

Действительно растленная природа наша так заражена своекорыстием и самоискательством, что мы часто делаем и доброе для Бога, для людей, для себя, по корыстолюбивому уговору о мзде и плате. Намереваемся приняться за пост, за молитву, за дела благочестия, хотим оказать требующему подаяние, слабому защиту, бедствующему помощь, решаемся совершить в сокровенности от взоров человеческих тайные дела самоотвержения, – во всех этих случаях лукавое своекорыстие наше, еще до начатия дела, ведет уже свои переговоры, что ми хощете дamи, и вступает в ряду то с Богом о душевных и телесных благах, то с людьми, в чаянии себе похвал и славы, то с внутренним чувством самоуслаждения, требуя от него самохваления и самооправдания. Корысть и самоискательство, примешиваясь ко всем нашим мыслям и расположениям, и во взаимных отношениях заставляет нас видеть и искать самих себя, и мы часто для того хвалим других, чтобы самим быть хвалимым; если кому даем, то чтобы самим лишне восприять; если кому служим, то чтобы вящше нам служили. Таким образом и в самых лучших действиях своих мы не что иное, как корыстолюбцы и наемники, которые вместо того, чтобы во всем искать единственно воли и славы Божией, пользы и спасения ближайших наших, славу друг от друга приемлем (Ин.5:44), а славы, яже от единаго Бога, не ищем, и ищем все токмо своих си (Флп.2:21), а неяже Христа Иисуса. А при таковых расположениях далеко ли мы отстоим от Иудина предательства? Лишь только чаемая корысть изменит нашим ожиданиям: то и мы, подобно Иуде, который под предлогом попечения о нищих, обнаружил ропот в рассуждении излиянного Мариею на главу и ноги Иисусовы драгоценного мира, как напрасной потери, и мы при неудачах под разными предлогами ропщем на Бога, ближних наших и собственную участь.

Нечего нам и спрашивать, кто из нас особенно предает Христа: еда аз, еда аз? Дабы видеть, как мы все самым делом изменяем Христу и каждый за свою корысть предаем Его: то приведем на память те случаи, когда льстивые соблазны и искушения, поставляя дух наш, блюдущий в себе истину и правду Христову, в противоборство плоти и страстям, открывали нам нарочитые опыты защищать Христа, сражаться за Христа: и таким образом свидетельствовать верность свою Христу. Что же? Когда похоть плоти льстивыми своими искушениями расставляла сети для невинности и чистоты нашей, отражали ли ее мужественным, богобоязненным гласом Иосифа: како сотворю глагол злый сей, и согрешу пред Богом? (Быт.39:9). Когда похоть очес блеском злата и серебра затмевала свет истины и правоты в совести нашей, ответствовались мы не словами только, но действительным бескорыстием на обольстительные обещания мира: Аще ми даст Валак полну храмину злата и сребра, не могу преступити слова Господа Бога, еже сотворити то мало или велико в разуме моем? (Числ. 22:18). Когда гордость житейская высотою земного величия и славы обольщала нас изменить смирению и кротости Христовой, то, презирая призраки, изваляли ли мы, подобно Моисею, паче страдать с людьми Божиими, нежели имети временную греха сладость (Евр.11:24–25). Ах! вспомним: мы не только при нападении сильных искушений не противились страстям нашим, но часто даже сами произвольно изыскивали и изыскиваем средства к постыдному удовлетворению оным: многократно жертвовали сладострастию своею невинностию, корыстолюбию правотою долга и совести, честолюбию славою Божиею, благосостоянием ближних наших и самыми священнейшими узами родства и дружбы. Посему при каждом беззаконном деле содеваемом нами с попранием совести, долга, истины Христовой, текли и течем с Иудою к Иудейскому – беззаконному сонмищу мира, договариваемся с ним о цене, что ми хощете дати, и, удовлетворяя неистовству страстей наших, продаем Безценного на суетной цене капли меда, – горсти блестящего праха, пустого призрака славы, и обременяем себя тяжким грехом предательства Христа и правды Христовой.

Часть II

После Иуды, послужившего ужасным орудием злобы диавольской в предании Иисуса Иудеям, Иудеи, частию простой народ, действовавший по невежеству и наущению, а более Книжники и Фарисеи, действовавшие по злоумышлению против Иисуса, – Князи и Старейшины Иудейские были главные виновники и осуждения и всех страданий и самой смерти Господа Иисуса. Безумно завидуя Божественному величию Иисуса, по которому Он учил и творил все со властию, пред которою изчезала вся суетная важность Книжников и Фарисеев, ненавидя святого учения Его, не совместного с плотскими понятиями их, злобствуя на Него за обличение лицемерия, – ложной праведности и сокровенных пороков их, Иудеи, – Книжники и Фарисеи во всю жизнь Иисуса и в словах и в делах преследовали Иисуса. Но не могли ни в чем уловить Божественного Праведника, наконец составляют единодушный совет – непременно, как бы то ни было, погубить Его: совещаша, да Иисуса лестию имут и убиют (Мф.26:4). И посредством вероломного ученика во время ночи тайно с оружием и дрекольми взяли Иисуса на беззаконное судище свое, чрез нарочных лжесвидетелей оклеветали в небывалых преступлениях, как за действительные осудили, и в след за тем как уже уличенного преступника покрыв всякого рода поруганиями и бесчестием, представляют Пилату; и то клеветою, то угрозами, то явным насилием принудив Пилата привести в действие определение свое, распинают Божественную Невинность, Правду и Святость, – Иисуса.

Вот что делает раздраженное самолюбие. Из огорчения перераждается в негодование и зависть, из зависти во вражду, из вражды в злобу, а злоба, сие адское порождение, дотоле не успокоится, доколе не убьёт и не погубит, или по крайней мере насильственно не удалит от взоров своих ненавидимый предмет, кто бы он ни был, хотя бы это был Праведник, хотя Святый Божий и истинный друг самых злобствующих. Они же возглашаху глаголюще: распни, распни Его.

Избави нас, Господи, от окаянства и злобы Иудеев, какую они показали против Тебя!

Но, Христиане, испытаем самих себя, не гнездится ли в ком из нас злоба, сие адское исчадие, не вовлекает ли и нас в преступления, подобные преступлениям Иудеев? Внемлем: есть у каждаго из нас своя особенная болезнь самолюбия, своя любимая страсть, составляющая главного движителя наших действий. Мы бываем спокойны, доколе никто ни чем противным не коснулся нашего самолюбия. Но только коснись кто открытым раздражением больного в нас места любимой страсти нашей: тогда геенна открывается в сердце нашем, скорбь, досада, негодование, гнев, попеременно заступая место, возжигают мрачный огонь во всем существе нашем. И если к несчастию оскорбления будут усилены новыми оскорблениями, но не будут обузданы внутреннею силою страха Божия и перейдут в ожесточение и злобу: тогда нередко доходит человек до того ужасного состояния, в котором находились Каин братоубийца и Иудеи Богоубийцы, и которое делает орудием злобы Диавола и врагом истины.

Теперь пусть каждый из нас беспристрастно исследует самого себя по своему состоянию и званию, по своим делам и отношениям к ближним своим, не питает ли он против кого несправедливого гнева и ненависти; не преследует ли кого злобою единственно по действию раздраженного самолюбия, и таким образом в лице брата, ближнего своего, несправедливо им ненавидимого, и нередко до смертельной скорби доводимого, не ненавидит ли, не гонит ли, не готовит ли на смерть Иисуса? Вот ты Начальник, и если различными способами гнетешь своего подчиненного, – оскорбляешь его частно, унижаешь открыто, преследуешь словом и делом, и единственно потому, что он имел несчастие раздражить твое самолюбие: то ты находишься в сонме Иудеев, и сидишь на седалище губителей. А ты подчиненный, и ежели обносишь своего Начальника клеветою, злословием, бесчестием, и собственно потому, что он по долгу своему коснулся слабой стороны твоей, восстал на закоренелую привычку твою и требует от тебя строгого исполнения того, что прежде ты не считал даже и своею обязанностию: то ты примешаешся к совету Иудеев и дерзновенно подаешь голос на осуждение Иисуса. А тебя мучат великие дарования и добрые качества клеврета и сообщника дел и жизни твоей, неоднократно предвосхищавшего у тебя честь и преимущество; и если ты, вместо того, чтоб ревновать ему в добре, снедаясь завистию, злобно перетолковываешь полезные намерения, пересуждаешь добрые поступки его, и при всяком случае неблагоприятными отзывами стараешься привести его в подозрение у высших, в неуважение у низших, в презрение у равных: то ты точно, подущая и других на брата твоего, что вам мнится, и сам подая решительный голос: повинен есть смерти, в лице брата твоего осуждаешь на смерть Иисуса-Праведника. Так! Если мы, по слову Апостола Иакова, убиваем и завидуем, сваряемся и боремся (Иак.4:2), если зависть горьку имеем и рвение в сердцах наших (Иак.3:14), и токмо по ярости самолюбия нашего гневаемся и ненавидим братию нашу: то да не хвалимся и не лжем на истину; мы во тьме находимся и во тьме ходим, и не знаем куда идем и что делаем (1Ин.2:11); мы не от кроткого стада Христова, но от Богоубийственного сонмища Иудейского. И думаем ли, что Иудеи грешники паче нас? Нет! если не покаемся от злоб наших: то так же, как и они, погибнем.

Часть III

Третий виновник страданий и смерти Господа Иисуса, менее по видимому прочих виновный, есть Пилат. По суду Самого Спасителя, Пилат менее виновен, нежели Иуда: сего ради предавый Мя тебе, – говорит ему Спаситель, – болий грех имать (Ин.19:11). Менее виновен Пилат и по сравнению с Иудеями. Хотя он Иудеям окончательно предал Иисуса на распятие; он же, как главный начальник и Судия, по власти своей мог и не допустить сего; но уступивши насильственным требованиям буйной, разъяренной толпы, поступил так по неволе, по крайности, и не прежде, как по употреблении возможных по видимому способов к освобождению Иисуса.

В самом деле, при взгляде на действие Пилата в отношении к Иисусу, нельзя не видеть, что он старался повидимому держать сторону Иисуса против Иудеев; во-первых, зная, что Иудеи из зависти предали ему Иисуса: яко зависти ради предаша Его (Мф.27:18), он вовсе отклоняет от себя дело об Иисусе: поимите Его вы (Ин. 18:31), говорит Иудеям, и по закону вашему судите Ему. Потом, когда Иудеи настоятельно обвиняли Иисуса, – что Он злодей, и должен умереть (Ин.18:30), Пилат самолично с надлежащею обстоятельностию входит в положение Иисуса, допрашивает Его Самого о возносимом на Него Иудеями обвинении в присвоении царства и, по учинении личного допроса Иисусу в Преторе, вышедши сказал Иудеям: аз ни единыя вины обретаю в Нем (Ин.18:38); даже с негодованием упрекал их в напрасном обвинении Иисуса: приведосте ми человека сего, яко развращающа люди: и се аз пред вами истязав, ни единыя же обретаю в человеце сем вины, яже нан вадите (Лк.23:14–15); оправдывал притом невинность Иисусову и поступком Ирода, который также ничего не нашел в Иисусе достойного смерти. Когда же сии свидетельства его о невинности Иисуса пред Иудеями остались безуспешны: то, для избавления Иисуса, он прибегает уже к самым крайним средствам. Во-первых, ставит Его рядом с Вараввою разбойником в том намерении, чтобы сами Иудеи почувствовали свою несправедливость и постыдились просить свободы разбойнику, а невинного Иисуса требовать на распятие. Когда и сие не помогло: то нарочно велит воинам бить Иисуса, возложить терновый венец на главу Его, облещи в багряницу, и избитого, обезображенного, в виде достойном жалости и соболезнования представляет пред взоры жестокосердых врагов, – жертву злобы их, говоря: се человек, дабы таким достоплачевным зрелищем показать и несообразность взносимыхъ ими обвинений на Иисуса во властолюбии, и смягчить жестокость их. Но когда, вместо чаемого смягчения, начало возрастать смятение, поднялись крики и вопли: возми, распни, распни Его (Лк.23:18–21), и из шумной толпы народа стали и ему самому угрожать опасностию: аще сего пустиши, неси друг Кесарев: тогда уже наконец берет воду, умывает пред народом руки свои и, торжественным засвидетельствованием о невинности своей в крови Праведника: неповинен есмь от крове Праведнаго сего: вы узрите (Мф.27:24), сложивши с себя виновность на народ, который и снял на себя и на потомство свое ужасную вину сию: кровь Его на нас и на чадех наших (Мф.27:25), предает Иудеям Иисуса на распятие. Столько-то употреблял Пилат старания о защищении неповинного, Праведного Иисуса!

Ах! не так ли и все мы подвизаемся в защищении неповинно гонимой и страждущей истины Божией? Если так: то все мы похожи на Пилата и всех нас ожидает участь, подобная Пилатовой. Нет! Сколько сделано Пилатом мнимых защищений в пользу Иисуса, – столько же учинено открытых несправедливостей против истины и против неповинного – страдальца Иисуса.

Знал Пилат, что Иудеи по зависти предали ему Иисуса, – вполне был уверен в невинности Иисусовой из личных Ему допросов, из поступка с Ним Иродова, из важного предостережения женою, которая нарочно посылала к нему, чтобы он решительно ничего не делал этому Праведнику: ничто же тебе и праведнику тому, потому, что она во сне много пострадала за Него: много пострадах днесь во сне Его ради (Мф.27:19); после сего даже сам страшился осудить в Иисусе или Сына Божия, или какого великого Праведника, егда убо слыша Пилат сие слово (Ин.19:7–8), т.е. обвинение Иудеями Иисуса в том, что Он называет себя Сыном Божиим (Ин.19:12), паче убояся, а посему и мыслил отпустить Его; и однакож, не смотря на все сие, садится на судейское место, чтобы судить Иисуса; употребляет он и власть свою к защищению Иисуса. Но как? Ставит неповинного наряду с разбойником. Употребляет и меру для возбуждения жалости к Иисусу. Но какую? Предает Праведника неистовству воинов, и дозволяет им так жестоко бить Его, что сей усердный защитник более ругался над неповинным Страдальцем, нежели старался о освобождении Его. Наконец в знак неповинности своей в осуждении Неповинного умывает руки свои пред народом. Но разве Судие, помощи которого оставлен есть нищий и заступлению убогий, надлежало допускать очевидную несправедливость? Надлежало в своем собственном деле поступать, как бы вовсе в постороннем, и под благовидным предлогом невинности своей предавать истину неправде? Такими и подобными предлогами нам можно бы было оправдать себя и во всехъ неправдах. Где же будет святая ревность по истине, где любовь к человечеству? На него восстало все сонмище Иудейское. Но если бы Он и действительно не мог устоять один в защищении Неповинного против неистовой толпы, то мог бы с судилища правосудия возвать о помощи к друзьям и ревнителям истины, – ибо не все пристали к совету и делу Иудеев; а если бы и не нашлось ни одного поборника по истине, надлежало бы пострадать за истину, или умереть вместе с истиною, а не выдавать истины. Но Пилат ничего такого не сделал. А почему? Потому, что хотел хотение сотворить народу (Мк.15:15); хотел лучше быть другом Кесаревым, нежели другом Божиим: аще сего пустиши, неси друг Кесарев (Ин.10:12). За сие-то слабый, человекоугодливый Судия неправедно осужденным от него Божественным Судиею, в виновности Богоубийства и поставлен рядом подле Иуды: сего ради предавый мя тебе, болий грех имать. О! избави нас, неповинно осужденный за нас Господи, от Пилатова неправосудия, и от измены истине Твоей по примеру человекоугодия и раболебства его! Пусть здесь уже сами себя судят Начальники и Князи, князи, по Пророку, общницы татем, любящий дары, гонящии воздаяние, сирым несудящии, и суду вдовиц невнимающии (Ис. 1:23). Пусть судят себя Судии, пишущии лукавство, уклоняющии суд убогих, восхищающии суд нищих людей, коим вдовицы в расхищение и сироты в разграбление (Ис. 10:2).

Применим поступки Пилатовы к самим себе, и посмотрим, лучше ли мы поступаем Пилата при решительных случаях в защищении истины. Можно о многих из нас сказать, что мы любим истину, утешаемся истиною, желаем ее видеть в себе, желаем сообщить другим; в отзывах наших хвалим истину, и подвизающихся о истине. И вот доходит дело нам защищать истину пред людьми в неправедно гонимых, притесняемых, лишаемых собственности, чести; или истину веры нашей против открытых презрителей веры. Что же? Мы с ревностию и сильными доказательствами защищаем веру нашу при состязаниях с разномыслящими; даем, по должности нашей, самые лучшие ответы, употребляем самые усердные просьбы в пользу невинных; подъемлем даже различные труды, беспокойства, огорчения, неудовольствия в ходатайстве о них. Но вот защищение истины становится затруднительным; дело доходит до угроз, до опасностей, до немилостей, до различных пожертвований имуществом, честию, до различных страданий и гонений за истину: тогда то и мы, подобно Пилату, ложным самооправданием и самоизвинением умываем руки пред народом, открыто говорим, что мы правы, что мы с своей стороны все сделали для защищения истины, и оставляем истину во власти гонителей ея; оставляем одного Иисуса терпеть страдания, идти на Голгофу, нести крест, оставляем Его и разбегаемся. А если и идем издалеча за страждущим Иисусом видети кончину: то, при первом судебном спросе, что и мы были с Иисусом Назарянином, что и мы из числа учеников Его, тотчас отрицаемся от Иисуса, говорим, что мы и не знаем, и не понимаем того, о чем нам говорят, что мы не знаем того человека, даже клянемся и божимся, что не знаем сего человека. И чтоже это за любовь к Иисусу, – во время благоприятное веровать в Него, а во время напасти отпадать; во дни славы Его, во дни спокойной и безбедной жизни нашей почитать Его Господом и Учителем нашим, а при гонениях ради Его и правды Его – оставлять Его и отметаться от Него?

Не так поступали верные Христовы; они лучше хотели лишиться всех благ и самой жизни, нежели изменить истине Божией и Правде Христовой. Соглашали Пророка Михея вместе с лжепророками из человекоугодия прорицать в пользу царя Ахава:се ныне вси Пророцы усты едиными глаголют добрая о царе, буди убо и ты в словесех твоих по словесем единого от сих и глаголи добрая. Но Михей ответствовал: жив Господь, яко яже речет Господь ко мне, сия возглаголю, хотя знал, что за сие опять посадят его в темницу и будут кормить хлебом печальным и водою печальною (3Цар. 22:13,14,27). Спрашивает Навуходоносор в ярости и гневе Ананию, Азарию и Мисаила: аще во истину Седрах, Мисах и Авденаго, богом моим не служите, и телу златому, еже поставих, не покланяетесь? И истинные Богочтецы небоязненно ответствуют: ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил ecu, не кланяемся (Дан.3:14,18–21), хотя знали, что за пренебрежение повеления царского уже огненная пещь готова для сожжения их. Запрещают Архиереи Иудейские Апостолам проповедовать и учить о имени Христовом, и Апостолы ответствуют: аще праведно есть пред Богом вас послушати паче, нежели Бога, судите. Вот как говорят и действуют истинные ревнители и защитники истины Божией. Им угрожают за истину немилостию, гневом, казнию, – они ответствуют: истина Божия для нас столько же выше всего и драгоценнее, сколько выше и досточтимее всего Бог.

После сего ужели будем думать, что для нас достаточно исповедать открыто Христа и истину Его здесь посреди церкви и посреди братий наших; а в прочих случаях довольно не быть явными противниками истины? Что же будем с нами, если и нам прилучится среди страхов и опасностей свидетельствовать о Христе и истине Его, как свидетельствовали о Нем Святые Мученики и Исповедники?

О! будем молить Божественного Страдальца, чтобы Он пощадил нашу слабость, избавил нас от тяжких искушений, дабы к стыду и осуждению нашему не открылась нагота нашей неверности к Нему, и не оказалось, что мы только человекоугодники, а не рабы Христовы, исполняющие волю Божию от души, в простоте сердца, как пред Богом Сердцеведцем, и дабы за отречение от Него пред человеками, Он Сам не отрекся от нас пред Небесным Отцем и пред Ангелами Своими, когда приидет во славе Своей и Отчей и Святых Ангел.

Но мы повинны и всем Богоубийственным действиям, в пролитии крови Праведного сего. Посему все и каждый будем умолять Его с горькими слезами покаяния, да избавит нас и от сребролюбия Иудина, и злобы Иудейской и человекоугодливости Пилатовой: Он и предлежит ныне нам для очищения нашего. Только мы сами не поглумимся, непрестанно на тоже обращаться, да некогда вместе с Богоубийцами в ту же притчу противления и погибели впадем, дабы, тогда как явится знамение Сына человеческого, уже неуничиженного и обесславленного, но грядущего на облацех со славою и силою и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша (Откр.1:7), и нам не возрыдать вместе со всеми коленами земными, если не очистимся от греха Богоубийственного.

А дабы очиститься от великого греха Богоубийства: то, всемерно распиная в себе страсти, будем в каждом постыдном требовании нашего корыстолюбия, сластолюбия и славолюбия слышать оный страшный предательский договор: что ми хощете дати, и аз вам предам Его, и, приводя сим в трепет самые страсти наши, будем смирять в себе всякое корыстолюбие и самоискательство примером нищеты и самоуничижения Христова, который, богат сый, нас ради обнища, и в образе Божии Сый, себе умалил, зрак раба приим, смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп.2:6–8). А в каждом гневном, мстительном и враждебном устремлении иротив ближнего нашего будем слышать оное ужасное Иудейское наступление злобы: возми, возми, распни Его, и, обуздывая сим горькое рвение сердца нашего, будем смягчать оное примером смирения и незлобия Христова, который, терпя от грешников все возможные прекословия, укоряем противу неукоряше, стражда не прещате: предаяше же судящему праведно (1Петр.2:21–23). Когда же необходимость потребует от нас стать за истину до крове, и человеческий страх, или человекоугодие будут преклонять нас к двоедушию против истины: то вспомним о Пилате, который из угождения народу отпустил Варавву, а Иисуса предал на распятие, вспомним, по словам Псалмопевца, что Бог разсыплет кости человекоугодников (Пс.52:6), и, как ученики истины, одушевимся в верности к истине, примером Спасителя нашего, воплощенной истины, Который на то и родился, как Сам о Себе говорит, на то и пришел в мир, да свидетельствует истину (Ин.18:37).

Тако сообразуя себя Спасителю нашему подобием страданий и смерти Его, будем подобни и воскресению Его. Аще бо с Ним страждем, с Ним и прославимся (Рим. 8:17); аще с Ним умрем, с Ним и оживем, аще с Ним терпим, с Ним и воцаримся (2Тим.2:11–12.)

О! сподоби, распныйся и погребыйся за нас Господи Иисусе, сподоби и здесь во времени, – в день славного воскресения Твоего вкупе с верными твоими, и в вечности, в невечернем дни царствия Твоего со святыми Твоими, сподоби каждого из нас и устами и сердцем благодерзновенно, радостно воспеть Тебе: вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебе; сраспинахся Тебе вчера; Сам мя спрослави, Спасе, во царствии Твоем. Аминь.

И уже позде бывшу, (понеже бе Пяток, еже есть к субботе) прииде Иосиф. иже от Аримафея, благообразен советник, иже и moй бе чая царствия Божия: дерзнув вниде к Пилату, и проси тела Иисусова (Мк.15:42–43).

Вечер великого Пятка представляет нам умилительные для Христианского чувства подвиги Иосифа и Никодима, прежде потаенных учеников Иисусовых, а в это время, когда всеми оставлен был умиравший и в мучительных страданиях умерший на кресте Иисус, они, одушевленные любовию к Божественному Страдальцу, открыто явили себя достойными учениками и преданнейшими чтителями Его.

В священном чине церкви воспоминая о искупительной смерти и погребении Спасителя нашего, мы ныне, как – будто на самой Голгофе, среди сердечной скорби вкупе с Иосифом и Никодимом совершаем снятие со креста и погребение тела Иисусова; с тем вместе прославляем и Христианские подвиги этих Святых, Праведных мужей, совершивших приснопамятное дело благочестия для всей Христианской церкви.

Как, после жестокого сражения и кровопролитной победы над лютым врагом, и самим царем и его верными соучастниками все мужественно сражавшиеся изыскиваются для достойной награды, а в особенности увенчиваются честию те из подвижников, которые на поприще кровавых подвигов Царя явили преимущественную доблесть, и особенно послужили к величию торжества. Так и после великого сражения Царя славы, Христа с исконным врагом за спасение всего мира, особенною почтены славою те, которые среди самого смертельного поражения всеми оставленного Царя, явились подле Царя, собрали сокрушенные крепкими ударами, доспехи Его, восприяли в свои объятия кровавою борьбою утомленного, и мирно упокоили преклоненного смертным сном бессмертного Царя.

И таковыми подвижниками во время искупительных страданий Спасителя мира явили себя благообразный Иосиф и Никодим.

Почтим приснопамятных и присноблаженных кратким изложением Христианского – доблестного их подвига, которого никогда по достоянию восхвалить невозможно.

Поистине крестные страдания и смерть Спасителя суть нечто иное, как великое сражение с исконным врагом Бога и человека. В этом сражении Единородный Сын Божий, Богочеловек, по вечному определению Бога Отца исшедши на всемирное поприще искупления грехов всего человечества, обремененный всеродным крестом человеческих преступлений, испил горчайшую чашу правосудия Божия, истощил на Себе все адские стрелы злобы преисподней, и подвизался на всеродном кресте до пролития крови и поносной смерти крестной.

По советам Божественной благости, долготерпения и любви предав Себя торжеству злобы человеческой и ярости князя тьмы, положил душу Свою за спасение мира, дабы паки восприять ее для оживления умерших во грехах, и уснул сном смертным на кресте, яко лев. В минуту могущественной – животворящей смерти Его, когда завеса церковная раздралась надвое от вышняго края до нижнего, солнце померкло, земля потряслася, камение распались, многие умершие восстали из гробов, и враги Его видимые и невидимые разточились. Он один подвизался на поприще очищения грехов, один пил чашу гнева Божия, один и на Голгофе остался, как победитель греха, смерти и ада. Так, – Он победил неблагодарность и злобу долготерпением благости и любви; но в этой Божественной победе истощенный до обнажения, оставленный Небесным Отцом, поруганный человеками, напоённый желчию всякой горечи; остался на поле брани распятым между злодеями яко злодей, вися между землею и небом, как предмет небесного и земного проклятия. Враги со злобою и ожесточением вознесли на крест Иисуса, с поруганием звали сойти со креста Иисуса. Он не подвигся с креста долготерпением. Кто же снимет со креста Иисуса? Ужели Иисус руками врагов бесчестно вознесенный на крест, руками же врагов презренно должен быть и свержен с древа крестного? Нет!

Кто же поруганного, пригвожденного к кресту Иисуса благоговейно снимет с поносного креста. Двенадцать Его учеников, близкие Его, искренние Его всюду за Ним следовавшие, непрестанно Его окружавшие, впрочем люди слабые, бессильные, при первом взятии Его, в страхе от человеческой власти, подобно овцам, разбежались. Когда вели Его на пропятие, многие благочестивые, сострадательные жены горькими слезами и плачем сопровождали Его: но все участие их одними слезами и кончилось. Теперь при самом кресте распятого стоят только пронзенная оружием скорби Матерь Его с одной, любимый ученик с другой стороны, пригвожденные одна с Сыном, другой с возлюбленным Учителем ко кресту горестию; слышат из уст Его последнюю волю Его о них, принимают последнее дыхание Его. И оставленный Богом и человеками Иисус умер на кресте в тяжких мучениях.

Кто же среди всеобщего оставления вспомнит висящего на кресте между двумя разбойниками Иисуса? Кто из сострадания предварит новое ожидающее Его поругание бесчестного свержения со креста? Кто руками преданности и прикосновением любви снимет Его с поносного креста?

Вот уже настал вечер, вечер пятка пред субботою, пред днем Пасхи. Дабы не остались тела распятых на кресте в самую субботу, в первый день Пасхи, дабы не осквернить тем великого дня Пасхи, Иудеи просили Пилата ускорить смерть распятых, – перебить у них голени и снять со креста. Пришли воины и у первого перебили голени и у другого распятого со Иисусом. Но подойдя к Иисусу, и увидев, что Он умер, не перебили у Него голеней, а один из воинов пронзил Его копием в бок; и вдруг потекла кровь и вода. После того двоих умерших злодеев начинают уже бесчестно совлекать со крестов. Не та ли же участь угрожает и Иисусу?

Не страшимся. Иисус и на кресте умерший не без друзей. Открытые друзья Его, – ученики в страхе разбежались от Него. Но вот в важные, решительные минуты являются неустрашимо для действия прежде тайные ученики, – это Иосиф и Никодим, они вступаются за умершего Иисуса. И уже позде бывшу, – прииде Иосиф, иже от Аримафея, благообразен советник, – дерзнув вниде к Пилату, и проси телесе Иисусова. Так – в это время, когда и Иисусу наравне с двумя распятыми разбойниками угрожало бесчестное снятие со креста, приходит Иосиф Аримафейский, благообразный, знаменитый между Иудеями советник, тайный ученик Иисусов и просит Пилата, чтобы позволил снять тело Иисусово.

Каков был Иосиф Аримафейский, повествования Евангелистов дают нам ясное о нем понятие: Евангелист Матфей называет его человеком богатым (Мф.27:57), Лука мужем благим и праведным (Лк.23:50), Марк, благообразным, – знаменитым, почтенным советником великого Синедриона, верховного совета Иудейского; все называют Его тайным учеником Иисусовым, который чаял Царствия Божия, т.е. взирал на Иисуса, как на Посланника небесного, как на Мессию, Которым должно открыться Царствие Божие, но из страха Иудеев скрывал свою преданность к Иисусу. Этот тот человек, знаменитый по своему состоянию и званию, почтенный по его благоразумию, а еще более по его честности и добродетелям, и без сомнения уважаемый самим Пилатом, этот доселе потаенный ученик Иисусов из страха Иудеев, Иосиф Аримафейский является открытым другом и защитником умершего Иисуса, является вместе с Никодимом; а Никодим был из числа князей, Начальников Иудейского Синедриона, – верховного судилища и также был потаенный ученик Иисусов. В один раз он приходил ночью ко Иисусу, имел с Ним важную беседу о духовном возрождении, и о перемене веры в обетованного на веру в пришедшего Мессию. (Ин.3). Послушавши однажды Иисуса, без сомнения навсегда предался Божественному учению Его и вере в Него; не показывал себя явным последователем Иисуса из страха Фарисеев, дабы не быть отлученным от сонмища (Ин.12:42), но и не был равнодушен, когда видел открытую неправду и неправедное гонение на Праведника (Ин.7:50–51). Эти двое потаенные ученики и сокровенные последователи Иисусовы, один знаменитый советник, другой из числа Начальников Синагоги, не приставали к Богопротивному Иудейскому совету осуждения и Богоубийственному делу распятия Иисуса, но и не предпринимали никаких мер против сонмища Иудейского. В злобе и неистовстве Начальники Иудейские действовали судебным порядком против Иисуса. Посему не было возможности устоять против неистовства раздраженной власти. Однако же они все наблюдали, все видели, о всем, что ни происходило по несправедливому определению Архиереев, по человекоугодливому суду Пилата, осведомлялись, и наконец узнали, что Святый неповинный крестоносец вознесенный на крест между злодеями умер; но в ту минуту, как Он с необыкновенно сильным, подобно грому, все поколебавшим гласом испустил последнее дыхание Свое, солнце померкло, земля потряслась, множество восстало мертвых из гробов (Мф.27:51). Все это они видели; пронзенные горестию, но вполне чувствуя всю важность происходившего, они в эти нетерпевшие медленности минуты отвергают страх, забывают неприличие, не знают опасности, и вступаются за оставленного всеми Иисуса. Без сомнения по взаимному согласию с Никодимом Иосиф идет к Пилату, идет одушевившись бодростию, дерзнув, как сказано у Евангелиста, внuдe к Пилату.

Чего же было страшиться? Как было и не страшиться Иосифу ходатайствовать за Иисуса в таком плачевном состоянии? Если он боялся быть открытым учеником Иисуса, Иисуса великого Пророка, Учителя Израилева, небесного Посланника и общего благодетеля бедствующих: то как не бояться открыто показать себя учеником и последователем Иисуса, всенародным судом от Иудейских Начальников на позорную смерть осужденного, как Богохульника и возмутителя общественнаго покоя? Если и прежде, когда Иисус был в любви и уважении у народа, было запрещено Иудеями отнюдь не признавать Его за Христа, под страхом отлучения от Синагоги: то чего было ожидать от них за приверженность ко Иисусу теперь, когда они осудили Его, как Церковного и Гражданского преступника? И при получении дозволения от Пилата снять тело Иисусово, что могло обещать это, хотя само по себе благотворное действие, при тогдашнем состоянии мрака и ужаса, кроме обнаружения бесполезного сострадания? Но никакие страхи и опасения не поколебали Иосифа в благом дерзновении испросить у Пилата тело Иисусово.

И подлинно Иосиф с полным дерзновением просил у Пилата тела Иисусова, и много имел непререкаемых причин к убеждению Пилата. Позволь, просил он благодерзновенно Пилата, почтенный Правитель, позволь мне снять со креста тело Иисусово. Тебе самому известно, что Его предали тебе на осуждение из зависти (Мф.27:18): ты сам открыто говорил на судилище против обвинителей, что не находишь в Нем никакой вины (Ин.18:38,19:6); известно и то, что в самое судилище присылала к тебе жена твоя сказать, чтобы ты ничего не делал этому праведнику, из-за неповинных страданий Которого она целую ночь мучима была ужасными сновидениями (Мф.27:19). А хотя ты и уступил буйному волнению ожесточенных врагов Его; но ты пред самым осуждением всенародно признав невинным Его, умыл руки свои во свидетельство неповинности твоей в крови праведника, и слышал, как весь народ в один голос снимал на себя всю ответственность: кровь Его на нас и на чадех наших (Мф.27:25). После таких важных причин Иосиф со всею силою мог переменить голос судебного убеждения на голос трогательного прошения, и, по песненному гласу Церкви, представ пред Пилата, он так жалостно, так плачевно просил у Пилата Живота всех, даждь ми сего странного, который не имеет где главы подклонить; даждь ми сего странного, его же ученик лукавый на смерть предаде; даждь ми его странного, его же мати зрящи на кресте висяща рыдающи вопиет и матерски восклицает: Увы мне чадо мое! Увы мне, свете мой и утроба моя возлюбленная!»³

Пилат, который не был личным врагом Иисуса и чувствовал всю невинность Иисусову, теперь как бы в заглаждение своей несправедливости с Ним, спешил исполнить прошение Иосифа; спросив с удивлением, ужели уже Он умер, – и узнав от сотника, что умер, он благоволительно изъявил Иосифу согласие на снятие со креста тела Иисусова.

Когда Иосиф получил позволение снять тело Иисусово со креста: то вместе с Никодимом, другом и споспешником своим, который в уверенности о успехе ходатайства Иосифова, ожидал его на Голгофе, принесши с собою множество миров и ароматов для помазания тела Иисусова, преисполненные чувствованиями любви и сердечного болезнования приступили к священному делу снятия со креста бездыханного, но живоносного, нетленного тела Иисусова. Приставив ко кресту лестницу, прежде всего снимают терновый венец с Божественной, пронзенной и окровавленной главы, потом исторгают гвозди из пречистых рук, исторгают гвозди из пречистых ног; затем пребожественное тело облагают чистою, тонкою плащаницею и обвитое плащаницею, орошенною ароматами, вземлют благоговейно на руки, с любовию и болезнию сердца приемлют в объятия свои. Не нужно говорить, с какою священною благопоспешностию, с каким внутренним утешением эти благочестивые мужи совершали пребожественное снятие со креста тела Иисусова! Но нельзя умолчать о том, какие сладостные песни изливались из их сокрушенных сердец, из их Богомудрых устен! По исторжении гвоздей из пречистых рук и ног, когда они обвили чистою плащаницею и умастили благовонными мирами пречистое тело Иисусово: тогда предались всем скорбным чувствованиям священного сетования, какое любовь и благоговение ко Иисусу могли внушать им. Увы мне, сладчайший Иисусе, влагает св. Церковь в уста Иосифу благосердый, сердобольный плач, каковой он вместе с Никодимом восприял над одеющимся светом, яко ризою, по снятии со креста пречистого тела Его; увы мне, сладчайший Иисусе: коль скоро солнце увидело Тебя на кресте висящим, обложилось мраком, земля страхом колебалась, церковная завеса раздралась. Вижу, ясно вижу, что Ты для меня добровольно подъемлешь смерть. Как я погребу Тебя, Боже мой? Какою плащаницею обвию? Какими руками прикоснуся к нетленному твоему Телу? Какие песни воспою в честь кончины Твоей, Божественный Благодетель? Величая Твои страдания, песнословя погребение, могу только славить Тебя Тобою Самим⁴.

Когда Благообразный с Никодимом в сладостном умилении сердец занимались Божественным делом снятия со креста тела Иисусова, вземля подлинно райский плод с древа крестного, как с древа жизни, и приемля обвитого плащаницею в объятия свои, как Царя с престола, как победителя с торжественной колесницы: тогда, открыв свободный доступ приблизиться к Иисусу приближенным Иисуса, стоявшим при кресте Его, пронзенной оружием скорби Матери Его, сестре Матери Его, Марии Клеоповой, Марии Магдалине, еще другой Марии и возлюбленному ученику, открыли и сердца их к свободному излиянию болезненных рыданий. Стесняемые страхом врагов Иисусовых в самой горести своей, они теперь вполне предались скорбным чувствованиям сердца, и потоками горячих слез, среди пламенных объятий тела Иисусова, как многоценным миром орошали и умащали оное. Голгофа, страшное место казни, где обыкновенно раздавались проклятия умиравших в тяжких муках преступников, Голгофа сделалась теперь священным местом Боголепного плача и оглашалась чистейшими гласами сетующих о Иисусе друзей Иисусовых, с которыми совокупно пели надгробную песнь Живодавцу и Ангелы.

По обвитии тела Иисусова чистою, благовониями намащенною плащаницею, Иосиф и Никодим, в сопровождении рыдающих соучастниц погребения, с Боголепным плачем и Священным сетованием перенесли пречистое тело на раменах своих, как на престоле Херувимском, в находившийся близ Голгофы сад, принадлежавший Иосифу. Там у Иосифа был высечен для себя в камне новый гроб, в котором никто до того времени не был положен (Лк.23:53). Гроб был наподобие погребальной храмины; имел вход и двери, которыми можно было входить. В этом-то покоище, как в царском чертоге, благоговейно положили тело Иисусово. Положив во гробе, обложили Его принесенными Никодимом во множестве драгоценными ароматами. Ароматы, составленные из лучших частей смирны и алоя в количестве ста фунтов при их множестве, крепости и доброте, производили сильное благоухание и далеко распространяли оное. Ими покрыто и обложено было все тело Иисусово в знамение беспредельной любви и благоговения к Иисусу, как к источнику жизни, источавшему благоухание спасения, дабы проникнутое вонями тело Иисусово пребывало непричастно вони тления.

Так Живот всех, руками беззаконных вознесенный на крест и умерщвленный для спасения всех, праведными и непорочными руками Иосифа и Никодима со креста снят, слезами священной скорби орошен и облитый в множестве благовонными мирами и ароматами, во гробе для всеобщей жизни и бессмертия с верою и любовию положен.

Какое блаженство быть учеником и последователем висящего на кресте, всеми оставленного Иисуса, благоговеть пред Ним в самом глубоком уничижении Его, употреблять и силу и богатство и труд в защиту Его при общем поношении Его! И таковой достославный подвиг показали в снятии со креста и погребении тела Иисусова подлинно благообразный Иосиф и приснопамятный Никодим!

Ублажая присноблаженных Иосифа и Никодима, будем по возможности и сами подражать им в святом дерзновении предстательствовать за униженного Христа в лице меньшей братии Его, предстательствовать за несчастных, осужденных, лишенных помощи, озлобленных, гонимых. Будем подражать приснопамятным в снятии со креста тела Иисусова посещением в духе Христианского сострадания темниц и заключенных в темницах, посещением жилищ бедности, болезни, безродства, вообще домов плача и печали, также как виталищ раздора, вражды, смятений, и по мере возможности и сил наших являть отраду бедствующим, утешение страждущим, приносить мир и успокоение неимеющим мира и покоя. Таковыми действиями защищения невинности против угнетения, вспомоществования бедности, миротворения раздоров и несогласия, всего лучше мы можем подражать приснопамятным, и подобно им обвивать чистою плащаницею и облагать мирами тело Иисусово.

Будем в духе священной скорби и печали посещать и места погребения умерших, гробы усопших Отцев, братии и ближних наших, чтобы там сетовать о грехах наших. И где мы лучше можем утишать наши страсти, воспоминать свою бренность, и скоротечность жизни, учиться незлобию, терпению, отрешению от житейского, учиться жить для Бога и спасения души, чтобы и умереть во Христе, как не у гроба Иисусова, как не при могилах умерших братий и ближних, подобострастных нам человеков?

При внутреннем плаче о себе и о грехах своих, при сердечном участии в печали и сетовании скорбящих и плачущих, и мы с Праведными Иосифом и Никодимом и с святыми Мироносицами сподобимся услышать сладостный глас воскресшего из мертвых Господа: радуйтеся. Аминь.

Ceй грехи наши носит, и о нас болезнует (Ис. 53:4)

Когда ни представляется святою Церковию это, сколько величественное, столько же печальное зрелище страданий Богочеловека, всегда представляется пред взоры наши с такою поразительною силою, что потрясает всю внутренность нашу неизъяснимым чувством священной скорби и болезнования.

Отчего же священная скорбь объемлет сердца наши при взоре и на один образ страданий Богочеловека? Конечно и от скорбного помышления о буйстве и жестокосердии человеческом, что Свидетель Небесной истины, Который на то родился, и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине, (Ин.18:37) обвинен в мире, как обольститель и лжец (Ин.7:12); что Божественный Праведник, Который греха не сотворил, и во устах Которого не было лести (1Пет.2:22.), как беззаконник, неправедно осужден; что Благодетель человечества, Который ходил благодетельствуя и исцеляя насилованных от диавола (Деян.10:38), умерщвлен как злодей (Ин.18:30); что Святый Божий, Агнец кроткий, Который и тогда, когда веден был на заклание, был как овча против стригущего его безгласен, бесчеловечно распят и ко кресту пригвожден. Подлинно при помышлении о невинных страданиях Богочеловека, и о великой злобе человеческой не можно не исполниться слез и сетования. Но сии помышления не объемлют всей глубины печали, которая пригвождает нас скорбию к зрелищу страданий Богочеловека.

Что же так крепко, так могущественно связует нас священною печалию с страданиями Богочеловека? Связует внутренний – сокровенный союз безпредельной Его к нам любви, тот Божественный союз, что Он, истощив Себе ради нас, грехи наши носит и о нас болезнует, что мы вменихом Его быти в труде, и в язве от Бога и озлоблении, что Он язвен бысть за грехи наши и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на нем (Ис.53:4–5). Вот истинная причина сердечной скорби нашей при взоре на страдания Богочеловека! Он страждет за нас, страждет за наши неправды, за наши грехи. Можно ли нам не страдать, не скорбеть с страждущим за нас Богочеловеком? Сей грехи наши носит и о нас болезнует.

Но ужели Божественный страдалец и доселе грехи наши носит и о нас болезнует? Ужели и после победы над грехом и смертию распинается, и по восприятии власти над небом и землею страждет, и по восшествии на небо в мертвецах вменяется, и после торжественного воцарения над горою Сионом бесчествуется? Но прикоснется ли какое неистовое устремление до неприкосновенного и существом и славою и могуществом?

Что же значит сие величественное и вкупе печальное зрелище страданий Богочеловека? Ужели Святая Церковь для одного токмо воспоминания представляет нам сии погребальныя знамения зримого в мертвецах и повитого плащаницею Иисуса? Нет! Она истинно сетует и скорбит о Иисусе, истинно состраждет, сраспинается со Иисусом, и это для того, дабы и мы сетовали и скорбели, и мы сострадали и сраспинались Иисусу.

Убо и ныне носит грехи наши, и ныне несет за нас крест, подъемлет о нас подвиги, труды, болезни, сладчайший Спаситель наш!

Подумаем о сем пред страждущим и вкупе преславно владычествующим Иисусом, и поскорбим, посетуем, горько посетуем о том, что мы и ныне виною болезненного несения грехов наших Спасителем нашим.

Дело спасения нашего Сыном Божиим вне нас совершено. Но оно в силе и действии должно открыться в нас силою Духа Христова. Спаситель наш хотя с Божественною силою возшел на небо, возшел, как Господь неба и земли, как Победитель греха и смерти, как Искупитель всех человеков, но вкупе возшел к Отцу Своему и как Ходатай наш, как Очиститель грехов наших, как Глава наша. У этой Божественной Главы мы искупленные Им человеки, как худые и болезненные, разсеянные и расточенные члены, восприятые Им в благодатное наследие, остаемся на земле, которых Он поручился Отцу Своему с высоты небес силою Духа Святого Своего отвсюду благовествованием в Церковь Свою собирать, словом истины просвещать, из чад греха и осуждения в чад веры и послушания обращать, очистительным путем креста по следам Своим от земли на небо возводить, и на престоле славы Своей с Собою посаждать.

Помыслим же, сколько у Спасителя нашего с нами труда, с нами, призванными в веру, и неверными, приводимыми в послушание, и не послушными, исполняемыми благодатию, и безблагодатными, и от безблагодатности и к самому Божественному Благодетелю душ наших неблагодарными? Божественный Посетитель душ наших непрестанно зовет нас к Себе гласом истины, и мы не слушаем; влечет нас благодатию Своею, и мы противимся; преследует нас любовию Своею, и мы отвергаем любовь Его для любви мира. Посреди сего непрестанного призывания и непослушания; влечения и противления; преследования любовию и отвержения Божественной любви любовию мира, не носит ли Спаситель грехов наших? Не болезнует ли о нас, когда мы непрестанно даем Ему труды, язвы, озлобления?

Поистине, Спаситель и ныне носит грехи наши, носит как Ходатай наш, как Очиститель грехов наших, как Глава наша. Носит Спаситель грехи наши, как Ходатай наш. Ходатая имамы к Отцу Иисуса Христа Праведника (1Ин. 2:1).

В чем состоит дело Ходатая? Ходатай есть посредник между двумя разъединенными сторонами, между Высшею, которая, быв раздражена от низшей, служебной, кроме отъятия от виновных благ, требует себе в удовлетворение суда и казни их; и между низшею, виновною, от виновности своей бедствующею, и по самому бедственному состоянию требующею милости и прощения. Ходатай, будучи доступен и к величию стороны оскорбленной, но также близок состраданием и соучастием и к бедственной участи стороны виновной, приемлет на себя сердобольный труд, умолять разгневанную правду о растворении суда милостию к достойным казни, но в чувстве виновности единственно от милосердия чающим помилования себе.

Как же Ходатай виновных предстает пред Лице ими оскорбленное? Предстая в лице виновных, поставляет себя во всех отношениях в состояние их. Те виновны, он усвояет себе вину их; те преступны, он вземлет на себя преступление их; с благодерзновением умоляет за виновных, когда обретает что к защите их; повергается вкупе с ними в милосердие оскорбленной правды, когда ничего не находит к оправданию их. Так обыкновенно ходатайствуют человеки пред человеками за человеков.

Так же и Богочеловек ходатайствует о нас пред Богом Отцем! И Он также является за нас лицу Божию в лице нашем, также поставляет Себя в состояние наше. Или паче: кто мог быть таким Искупителем нашим на земле, как Иисус? Кто может быть таким и Ходатаем о нас на небеси, как Ходатай Бога и человеков Иисус? Искушенный по всяческим по подобию разве греха, и ведущий всю немощь человеческого естества, Он Един ведает, как и искушаемым помощи. Предстал о нас Богу Отцу с бесконечными Своими заслугами, и Своим всемогуществом врачуя наше немощное, полнотою благодати Своея восполняя оскудевающее, Он ведает нашу немощь преображать в крепость заслуг Своих, нашу скудость препоясывать силою добродетелей Своих. Ходатая имамы к Отцу Иисуса Христа праведника.

Нося грехи наши, как Ходатай наш, Спаситель носит оные, как Очиститель грехов наших и всего мира. И той есть очищение о гресех наших, не наших же точию, но и всего мира (1Ин. 2:1–2).

Силен, доступен к престолу благодати Ходатай наш. Ибо и Сам на престоле славы восседит одесную Бога Отца, и ходатайствует о нас. Но нелегко и ходатайствовать за человеков пред правосудием Божиим даже Богу. Бог есть свет и тьмы в нем нет ниединыя (1Ин.1:5). Очи Его тьмами тем светлейшии солнца суть. Он ненавидит беззакония, неприселится к Нему лукавнуяй, ниже пребудут беззаконницы пред очами Его (Пс. 5:4–5). Таков же и Сам Ходатай наш. Хотя Он до беспредельности любит грешников, которых снисшел с высоты престола Отца Своего взыскать и спасти, и за которых, как за другов и душу Свою положил: но любит грешников кающихся и исправляющихся. Каковы же те, за которых Он ходатайствует, и которых оправдывает Своим ходатайством? Не нужно говорить, что это все без исключения грешники. Но какие грешники? Такие грешники, которые ни помыслить, ни пожелать сами по себе неспособны что либо доброе кроме злого, которые так удобопоползновенны и преклонны на зло, так способны раздражать и раздражаться, что Божественным Ходатаем, ведущим немощь нашего естества велено нам друг другу прощать по взаимных огорчениях до семьдесят крат седмерицею.

Если же Ходатай наш нам – нетерпеливым, гневливым, раздражительным повелел терпеть, сносить, прощать ближним до семдесятъ крат седмерицею: то мы не можем и представить себе меры долготы, глубины, высоты и широты долготерпения Его к нам. Одна для сего беспредельная мера, – неизмеримое богатство благости и милосердия Его к нам грешным.

И так хотя Иисус на небесном жертвеннике пред Отцем Своим очищает грехи наши не таким уже жертвоприношением, какое совершил за нас на земле, – не лиянием вновь потоков пречистой крови Своей, как лил ее на кресте из пронзенных рук и ног и прободенного ребра; прославленное Божественною славою человечество уже непричастно более никакого страдания. Но действенно, непреложно, очищает грехи наши тем же Божественным жертвоприношениемъ, поскольку, единожды принесши Себя в жертву, всегда подъемлет на Себе грехи наши (Евр. 9:28), единожды с кровию Своею вшедши во святая, выну является о нас лицу Божию (Евр.9:24); единожды приобретши нам вечное искупление (Евр.9:12), выну Духом Святым очищает совесть нашу от мертвых дел, дабы мы непорочно служили Богу живому и истинному (Евр.9:14).

Почему ту же всегда принося жертву для уничтожения грехов наших, не болезнует ли и Божественный Споручник Иисус (Евр.7:22) как Ходатай наш, о нас, изпадающих из благодати Его неправдами? Не болезнует ли в Божественной ревности, как Очиститель грехов наших, о возвращении нашем к прежним нечистотам? Не болезнует ли в преисполненом Божественною любовию сердце, как Глава наша, в Членах Своих и рождающийся и умирающий, и растущий и молящийся, и возмогающий в силе и оскудевающий, и славимый и бесчествуемый, и царствующий в неисповедимом блаженстве и бедствующий во всеродных озлоблениях; не болезнует ли о членах Своих, многоразличными заблуждениями и падениями от состава тела Его отторгающихся? Он также болезнует в пронзенном любовию сердце о наших беззакониях и грехах, как и радуется с Отцем и Духом Своим и со святыми Ангелами Своими и о едином обращающемся грешнике (Лк.15:10).

И как болезнует, как терпит от нас и о нас Божественный Иисус, как Глава наша и в славе Своей на небеси: то вот какие поразительнейшие изображения сего находим в Писании. Иоанн Богослов в откровении своем видет Иисуса и на небеси среди самого Престола Божества агнцем, и агнцем заколенным. И видех, – говорит, – и се посреди престола и четырех животных и посреде старец агнец стоящ, яко заколен (Откр. 5:6). В Деяниях Апостольских Господь Иисус с высоты небес дышущему прещением и убийством на учеников Его Савлу произносит жалобу на его самого в том, что он гонит Его: Савле, Савле! что мя гониши. Пораженный небесным гласом Савле в трепете вопрошает: кто ecи Господи! Господь ответствует: Аз есмь Иисус, Его же ты гониши (Деян. 26:14–15). Опять Сам же Господь, как повествует бытописание Христианской Церкви, жалуется, что Арий раздрал ризу Его. Если присовокупим к сему, что не только в мире, но и среди верующих во Христа есть много противников Христу, так как много было антихристов и во времена Апостолов (1Ин.2:18); что между самыми просвещенными и вкусившими дара небесного и причастниками Духа Святого есть отпадшие, второе, как говорит Апостол, распинающие Сына Божия себе, и обличающие (Евр.6:6), что и самое теперь сидение Богочеловека одесную Бога Отца есть нечто иное, как ходатайственное строение спасения верных и покорения врагов своих (1Кор.15:25), и следовательно непрестанное дело (Ин.5:17), непрестанный подвиг для Подвигоположника (Евр.10:13): то что скажем? Не в труде ли, не в озлоблении ли, не в болезни ли Господь наш за нас на самом престоле всемирного ходатайства Своего?

Итак, Спасителю наш, кроткий Божественный Агнче,вземлющий грехи всего мира, Ты и на небеси одесную величествия Отца, долготерпя о наших согрешениях, страждешь за нас, приемлешь труды, озлобления и гонения! Безмолвно ныне глаголющий нам, Он речет некогда о сем во услышание всей вселенной, когда приидет во всей славе Своей и Отца Своего. А разве теперь Он не во всей, не в полной славе? В полной по отношению к миру горнему, но действительно не в полной славе по отношению к миру дольнему.

Почему же Иисус не в полной славе по отношению к миру дольнему? Потому, что терпит, защищает, ограждает лежащий во зле мир, потому, что ищет, зовет, обращает от тьмы в свет неверных людей; потому что хранит, милует, спасает от неприязненности миродержца искупленных и усвоенных Им благодатных чад. Если бы Он облекся во все сияние славы: тогда бы низпровергся от лица Его исполненный беззакония мир, тогда бы исчезли ходящие во тьме ума, помраченные смыслом, отчужденные от жизни Божией языки; тогда бы погибли во грехах и беззакониях беспечно и нераскаянно живущие Христиане. Мир, люди, христиане! Чувствуем ли мы, что Христос, Сын Божий, Сияние славы Отчия, для того не облекается во все величие сияния Своего, для того сокращает права Божественной власти Своей, для того и в самой славе отрекается от славы, дабы не убить нас явлением величия Своего?

Понимаем ли же, как терпит, как болезнует о нас и от нас Иисус? Терпит от наших неправд и противления, болезнует о нашей нераскаянности и неключимости. Не говоря о том, сколько Он терпит и вообще в теле Своем, – в Церкви Своей, где всякие расколы, раздоры, разделения суть раздирания пречистой ризы – плоти Его, есть, по ясному слову Апостола, и ныне из просветившихся и причастников Духа Святого, есть снова распинающие Сына Божия (Евр.6:6). Посему не говоря о неведущих истинного Бога и Христа Его, Спасителя мира, как некогда от возлюбленного Израиля, так и ныне от возлюбленных Христиан – Иисус терпит те же страдания, только в другом виде. Где нет, кому неизвестно, что и ныне корыстолюбие продает невинность, зависть и злоба преследуют добродетель, человекоугодливость изменяет истине, буйство и суемудрие ругаются над Божественным и Священным? Убо и между Христианами есть своего рода ученики предатели, есть Иудеи ругатели, есть Пилаты распинатели. Тайное хищение и явное грабительство и ныне совлекают одеяние со Иисуса: лесть и лицемерие, коварство и ласкательство и ныне, преклоняясь по колену, ругаются Иисусу. Суемудрие и лжемудрование, изощряя язык против веры и Церкви, и ныне бьют по главе тростию Иисуса; гордость и надмение и ныне возлагают венец от терния на главу Иисуса; сладострастие и плотоугодие, нечистота и сластолюбие и ныне плюют в лицо и пакости делают Иисусу; суетные забавы и увеселения, нетрезвость и невоздержание и ныне напаяют желчию и оцтом Иисуса; нераскаянность и закоснение и ныне ведут на пропятие Иисуса; нарушение клятв и присяги, пренебрежение верности и священных обетов и ныне предают на мучение и пропятие и пригвождают ко кресту Иисуса. И что о явных преступлениях? Часто самое целование Иисуса есть предательство Иисуса, и дружеское лобзание есть пронзение пречистого ребра Его и уязвление сердца Его. О! Да не возглаголют уста наши собственных неправд наших, коими мы многоразлично терзаем исполненное нежности сердце Иисусово. Сами исповедаем на себя беззакония наша, дабы они не явились пред всем миром и мы не осудились некогда с миром.

Итак, Божественный Искупителю, Ты возносяся на небо во славе к Отцу Твоему, верно взял с Собою и крест Твой. Так, – Ты взял крест хотя не страдания, но долготерпения, взял как знамение победы любви, дабы являть в вецех грядущих презельное богатство благодати Твоея (Еф.1:7) и Божественною Твоею благостию торжествовать над злобою человеческою. Но вкупе Ты взял крест Твой и для того, чтобы некогда сею мерою бесконечной любви Твоей к нам измерять всю нашу неблагодарность и взвесить тяжесть против Тебя содеянных, но покаянием неизглаженных, беззаконий наших.

Доколе же, Божественный Страдалец, Ты будешь терпеть? Дотоле, доколе не прииду по славе Моей сотворить суд и правду посреди земли, вещает Он в слове Своем. Что же тогда будет? Ах! Христиане, тогда Он покажет все бесконечное величие Свое, величие Бога, Царя, Судии и сотворит месть врагам Своим. Тогда, умоляющая теперь о нас кровь Его, воспламенится против оскорбителей нестерпимым гневом и прещением. Тогда сей кроткий и смиренный Иисус – теперь на земли бесчествуемый, а на небеси ходатайствующий, здесь оскорбляемый, там прощающий, здесь ненавидимый, там любящий, тогда восстанет яко шумен и силен от вина, восстанет и рассыплются враги Его, побегнут в бездну от лица Его ненавидящии Его, как дым изчезнут, как воск растают.

Но для чего нам испытывать страшные судьбы и как бы желать конца времени, кротости и долготерпения Божия, тогда как мы всего более имеем нужду в долготерпении Божием? Продолжи, Премилосердый, продолжи то, что всего необходимее для нас, продолжи для грешников время кротости и долготерпения Твоего, спасительное время долготерпения, в которое Ты повелел нам прощать друг – другу до седьмидесят крат седмерицею, Сам все готовый простить покаянию. Укосни еще приходить состязатися о словесе с рабы Твоими, доколе благость и милосердие Твое не умягчат, не сокрушат сердец наших, и доколе слезами покаяния мы не обмоем нашей против Тебя неблагодарности. И слава долготерпению Божественного Ходатая нашего! Несмотря на собственное Его грозное возвещение – прийти скоро воздать комуждо по делом Его (Откр.22: 12), человеколюбивый Господь все еще медлит. Да не мнят однакоже неправедные, беспечно продолжающие неправдовать, да не мнят нечистые, неудержимо продолжающие сквернить себя (Откр.22:11), да не мнят, яко коснит Господь исполнением обетования. Он не коснит, но долготерпит на нас, не хотя да кто погибнет, но да вcи в покаяние приидут (2Пет.3:9). Не вознерадим же о богатстве благости, кротости и долготерпения Ходатая нашего, зовущего нас к покаянию. Ожесточением и нераскаянным сердцем мы собираем себе гнев в день гнева и откровения праведного Суда Божия (Рим.2:5). Может быть правосудие, взирая на наше бесплодие, давно вопиет к ходатайствующей о нас благости: посеку их, вскую упражняют и землю; отнележе прихожду ища плода от них, и не обретаю, и благость умоляет: потерпи, дóндеже окопаю окрест их (Лк.13:7–8.); потерпи, доколе еще употреблю все возможные средства и пути к обращению их. Когда и после всего того останутся бесплодны: тогда, как иссохшие ветви, сами себя приготовят к посечению.

Умилимся толиким милосердием и долготерпением Господа; предадимся со всею покорностию Божественной благопопечительности Его, в деле спасения нашего. Но да боимся, да трепещем и внезапного посечения. Для сего будем жить, как чада, как верные, чтобы не оскорблять, а утешать Спасителя нашего. Он восприял и долготерпением носит грехи наши, мы с радостию воспримем Его правду и освящение и в терпении будем носить крест Его. Он страдал за нас. Теперь наша чреда страдать с Ним за Него и для Него. Только страдание может ввести в истинную жизнь и славу воскресения.

Долготерпеливе и многомилостиве Господи, носяй тяжкое бремя грехов всего мира! Научи и укрепи нас нести иго благое и легкое Твое. Болезновавший за нас и болезнующий о нас! Даруй нам познать сладость страданий Твоих и с любовию страдать за Тебя, да страдая с Тобою, будем и радоваться живоносною радостию воскресения Твоего. Аминь.

1850 г. Апр. 21. в Вол. К. С.

Дщери Иерусалимски, не плачитеся о мне, обаче себе плачите и чад ваших (Лк.23: 28)

Так некогда Божественный Страдалец, поруганный и оплеванный, изъязвленный и измученный, обремененный и внешнею, а паче того внутреннею тяжестию всеродного креста, и ведомый на позорные страдания креста, – Страдалец, – предмет скорби и ужаса не только для земли, но и для неба, так говорил обратившись к следовавшим за Ним плакавшим и рыдавшим женам: Дщери Иерусалимски, не плачитеся о мне,обаче себе плачите и чад ваших.

Что Ты вещаешь, Божественный Страдалец? О ком же и плакать, как не о Тебе, краснейший паче всех сынов человеческих? Как не о Тебе, свет мира, жизнь тварей, сладость церковная, наслаждение Ангелов? О ком же и плакать, как не о Тебе, высочайший предмет благоволения Неб. Отца, радость и веселие Святого Духа, теперь и обезображенный, и преогорченный до смерти, и соделавшийся в руках беззаконных, ископавших руце и нозе твои, поношением человеков, и уничижением народа, и служащий чудом для всех видящих Тебя? Ежели померкшее солнце, потрясшаяся земля, распадшиеся камни живо изображали нестерпимую о Тебе горесть всей неодушевленной твари: то ужели разумные твари, Твоими страданиями спасаемые, должны оставаться равнодушными при горестном виде оных?

И много ли, утеха Израилева, плачущих о Тебе? Не говоря о благословенной Твоей Матери, пораженной скорбию, как оружием, о женах, служивших Тебе в земной жизни Твоей, как Учителю и Господу своему, положим многие из жен Иерусалимских, пронзаемые и естественным сердоболием, а паче глубоким чувством Твоей праведности и благодетельности, плакали и рыдали о Тебе: но что значило сие число плачущих против тмочисленного сонма беззаконных, в неистовом торжестве сопровождавших Тебя? Что значило против скопища буйной толпы, или дышавших против Тебя возбужденною злобою, или привлеченных праздным желанием видеть печально – величественное зрелище страданий Твоих? И тогда как одни ругаются, или истощают над Тобою злобу свою, Ты молчишь;а когда другие плачут и рыдают о Тебе, Ты воспрещаешь им плакать о Себе.

Что же? И мы, сопровождавшие Божественного Страдальца, в печальном шествии и теперь окружающие Его еще в печальнейшем подвиге Голгофского, крестного страдания, в каких находимся, и в каких должны находиться расположениях? Знаем, что нет между нами врагов Иисусовых. Желательно, чтобы не было и пришедших для праздного созерцания. Много ли между нами, хотя не открыто, то сокровенно, внутренно плачущих о Иисусе? Не прилично нам, ученики Господа Иисуса, неприлично уступить в чувствительности и болезновании о Нем женам Иерусалимским.

Но вот! не плакать нам о Сладчайшем невозможно; а плакать, по видимому, не должно. Сыны и дщери церкви моея, скажет и нам жалобнопретительным голосом Божественный Страдалец, не о мне плачьте, плачьте о себе и детях ваших.

Божественная радость наша! Ежели в Твоих страданиях наше исцеление, в Твоем кресте похвала, в Твоей смерти живот: то в слезах о Тебе и для Тебя заключается единственный источник наших радостей. Не плакать о Тебе, значит преступно отвергаться святой радости, не хотеть спасительного утешения, уклоняться от блаженного наслаждения. Как же не плакать о Тебе? Не о мне, о себе плачьте, повторяет нам глас Божественного Страдальца!

Скорбящие Христиане! Не воспрещает нам Божественный Страдалец плакать и рыдать. Только на другой предмет обращает наши рыдания. Вонмем со умилением умилительному гласу, и, при подножии креста Спасителева, поучимся, о чем мы должны плакать при взоре на Божественные страдания Искупителя нашего?

Дщери Иерусалимски, – себе плачите и чад ваших,. Было о чем плакать дщерям Иерусалимским, не исключительно одним плакавшим, но вообще всем жителям Иерусалима, и мужам и женам, и отцам и матерям, и сынам и дщерям. Иисус Христос обращается к одним плакавшим потому, что они одни способны были слышать кроткий, вразумительный глас милосердия, в последний раз простиравшегося к нераскаянным. Когда Сам Спаситель плакал о Иерусалиме: то было о чем плакать Иерусалиму. Не только не уразумевший кроткого, спасающего посещения, но неблагодарно, бесчеловечно убивший Самого Божественного Посетителя, и оттоле непрестанно прилагавший зло к злу и беззаконие к беззаконию, наконец град, прежде обитель и покоище правды, исполнив меру неправд своих и праведного гнева Божия, нещадно предан был всей жестокости врагов, которые обложили его окопами, окружили, стеснили отвсюду, раззорили до основания, побили детей его посреди его и не оставили в нем камня на камне (Лк.19:41–44). И так было о чем плакать целому Иерусалиму.

Христиане! Когда мысленно взирая теперь на Голгофу, видим там посреди двоих разбойников распятого Сына Божия, при тяжких крестных страданиях еще отвсюду оглашаемого ругательными воплями, еще прободаемого в пречистые ребра, еще напояемого оцтом и желчию, и таким образом безотрадно висящего среди неба и земли, и умирающего среди зельных мучений за нечестия неблагодарной земли: то есть о чем плакать каждому из нас.

Не Иудино должны мы проклинать вероломство, не Фарисейскую окаевать злобу, не распинателей поносить жестокосердие! Все это мы должны обратить против самих себя, против собственного вероломства и злобы. За что столь тяжко, столь ужасно страждет сей Праведник и самими лжесвидетелями не обвиненный, и судом Пилата оправданный, и по ужасному признанию предателя невинный, Праведник, Который не сотворил никакого греха, и во устах Которого не было лжи? (1Пет.2:22). Ах! Христиане, наше против Бога вероломство Его предало, наше дерзновенное восхищение славы Божией Его связало, наша злоба и ярость избила, срамословие оплевало, окаянная пышность обнажила, гордость тернами увенчала, сладострастие ко кресту пригвоздило, пресыщение и пьянство желчию и оцтом напоило, наше разноверие и расколы пречистые ребра пронзили, наши внутренние мерзости, и внешнее нестерпимое лицемерие радостотворное лице затмили и светлейшие солнца очи закрыли,вообще наши неправды и нечистоты, отяготев на пречистом верху, пребожественную главу долу преклонили. Той язвен бысть за грехи наша и мучен бысть за беззакония наша (Ис.53:5). Пусть хотя один не из сего токмо собрания, но из всего рода человеческого изыдет на среду и скажет: я не продавал сего Страдальца моим корыстолюбием, не изменял Ему клятвопреступлением, не бил Его жестокосердием, не ругался Ему злословием, не осуждал Его на кресте несправедливостию, не прободал Его злобою и завистию, пусть скажет пред целым светом, пред своею совестию, пред Сим страждущим Всеведцем, и ему не нужно будет плакать. А мы, сознающие себя грешниками, неправедными, преступными и след. виновниками невинных страданий, мы, при виде оных, должны плакать горько, болезненно о себе и своих беззакониях. Плакать тем более, когда каждый обратившись к особенным своим грехам, и к особенным Божественным посещениям, прилежнее рассмотрим, сколько было нам ясных, ощутительных Божественных призываний и как бы невольных влечений к перемене греховной жизни, к оставлению укоренившихся злых навыков, к начатию нового благодатного хождения?

Что значит сие, толикократно представляемое нам Церковию поразительное зрелище, как не самое трогательное воззвание к болезнованию о грехах наших? А сколько раз всеблагая рука Божия посещала нас и милостию, благоустрояя пути жизни нашей, благопоспешая начинаниям, ограждая миром наше состояние? Сколько испытывала и судом, посылая сперва легкие встречи неудач, затем более грозные вестники, – различные потери и лишения, далее ощутительнейшияе явления гнева Своего, – тяжкие болезни и злоключения, и все это премудро приспособляя к нашим греховным недугам и болезням души нашей? Ты предан пороку невоздержания, гнева, гордости. Вспомни, сколько ты слышал трогательнейших советов и увещаний, сколько тяготился внутренне своим положением; сколько раз проклинал свою слабость, сколько терпел от того чувствительнейших унижений, стыда и поношения, поставлявших тебя ниже не только твоего состояния, но низлагавших до состояния бессловесных? Пусть каждый из нас приложит сие к внутренней истории своего сердца и жизни, и если после толиких чудес Благости, непрестанно женущей и преследующей нас многоразличным призыванием, по которому несмотря на разливающееся и внутрь и вне нас зло, всегда более окружает нас то, что поспешествует нам к добру, и отклоняет от зла, если после всего сего не разумеем и не хотим разуметь благодатного посещения, за что толь ужасно наказаны были Иудеи, но беспечно предаясь влечению похотей, второе распинаем (Евр.6:6) Сына Божия и поносим: то горе нам. Посмотрим оком сердечного сокрушения на предлежащего Праведника, и помыслим: Аще в сурове древе сия творят, в сусе что будет? Ежели древо животное (Откр.22:2) небесного рая, произрастившее всю и поднебесную и превыше небесную жизнь, и благоплодием своих доброт питающее всю тварь, ежели и сие древо зеленое и Божественною силою преисполненное, посечено крепкою секирою суда Божия ради бесплодия земли и живущих на ней: то чего ожидать нам – древам сухим и бесплодным, или зловредными произрастениями заражающим не только себя, но и все окружающее нас, чего ожидать, кроме ужасного посечения и ввержения в геенский огонь? И что если посеченные внезапно секирою гнева Божия среди нечистот и неправд наших, предстанем в оных пред Сего, теперь милосердого для нас Искупителя, а тогда страшного Судию? Тогда и мы голосом горести, каковым в предвестие вечных ужасов вопияли Иудеи во времени, и мы еще ужаснее возопием в вечности, возопием к горам и камению: падите на ны, и покрыйте ны от лица Седящего на престоле, и от гнева Агнча (Откр.6:16). Аще не покаемся, вси такожде погибнем (Лк.3:3). Не забудем присовокупить к ужасам погибели нашей ужас погибели чад наших, наших ближних и искренних, нашим примером и зловредным влиянием растленных, погубленных. И когда и теперь ясно видим, а некогда и во всем ужасном свете увидим темную область неправд наших: то, сыны и дщери Иерусалимские, горько восплачем и возрыдаем ныне о беззакониях наших, дабы не плакать некогда безуспешно в продолжении целой вечности.

Правда в печальное время, при виде горестных предметов, при растроганном чувстве, можно плакать, и плакать от сердца. Но слезы от быстрых случайных потрясений также проходят, как и рождаются. Орошая наши ланиты, не орошают истинно сердца. Не успеют обсохнуть, как тотчас превращаются в излияния чувственных веселий или в исторжения гневных устремлений. Итак, чтобы слезы о грехах наших соделать нам спасительными, надлежит открыть источник оных в самом основании сердец наших, источник стольже постоянный и неиссякаемый, как неудержимо зло, разнообразными нечистыми потоками непрестанно льющееся из сердец наших.

Как же утвердиться нам в печали о Господе и открыть в себе живой источник слез очистительных? У заключенного в мрачном узилище, обремененного тяжкими оковами узника много ли веселий и радостей, много ли торжеств и ликований? Таковым узилищем и домом плача соделаем мы для себя сердце наше, дабы там втайне и неприметным для других образом непрестанно могли плакать о грехах наших, плакать и среди внешнего веселия и преизливающихся радостей. Там и должно употреблять противоядие, где особенно действуют гибель и яд. Сердце наше есть то исходище, откуда текут первые струи нечистот мыслей и желаний, и проторгаясь в действия производят толикое наводнение пороков и беззаконий, наполняющих землю и живущих на ней. От сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, татьбы, лихоимства, обиды, лукавства, лесть, хула, гордыня, безумство и все непотребство (Мк.7:21–22). И если взойдем самоуглублением в сие гнездилище зла и с светильником строгого самоиспытания осмотрим мрачные углубления оного: то и мы, как плакал некогда Иеремия над опустошенным Иерусалимом, и о беззакониях людей своих, будем плакать о беззакониях сердца нашего. Сядем же на реках Вавилонских и посмотрим на стремнины зла, разливающегося из брегов сердца нашего. Нам будет о чем непрестанно плакать и рыдать. Оставим дни детства, когда почти по необходимому естественному направлению действуют силы наши и способности. Посмотрим на течение жизни под управлением самовластия нашего: какое превратное и непостоянное течение! Еще в отрочестве возмущается в нас чистая вода и естественных и благодатных дарований собранием нечистых навыков, и влиянием вредных примеров и образов. Наступает юность, расширяется течение, и вот воздвигаются волны юных похотей, несут нас по стремнинам и пропастям; входим в лета мужества, и тут то терпим кораблекрушения то от гнева и зависти, то от корыстолюбия и гордости, то от житейских попечений и безразссудной привязанности к тлению; а сокрушенные, расслабленные, изможденные от страстей вступаем и в лета старости, не как в пристанище тихое и спокойное, но как в благо мутное и тинистое. О море житейское, воздвигаемое внутреннего растления бурею! Кто измерит глубины твои, исчислит все сокрушения, претерпеваемые нами на тебе от страстей наших? Если мы юны, кружимся в вихре похотей, в суете козней и льщения; если богаты и славны: то приливы и отливы корыстолюбивых и честолюбивых замыслов мятут ум и сердце наше; если убоги, в гонении, в рабстве: то кипение ропота, хулы, нетерпения непрестанно мятут и погружают долу дух наш. О, кто даст главе нашей воду и очесем нашим источник слез (Иер.9:1), дабы, во всей живости воображая тайно и явно учиненные нами преступления пред Богом и людьми, горько плакать о преступлениях сердца нашего.

Но можно чувствовать зло, плакать о зле, и не исправлять зла и не исправляться от зла, как мы обыкновенно и делаем. Видим и сами не одобряем беспорядков жизни нашей. Считаем себя грешниками, воздыхаем о том и остаемся по прежнему неисправленными грешниками. Нет! Одни самопризнательные слова, одни частые, но сухие и безжизненные вздохи не остановят потока греховного. При непрестанном глубоком чувстве греховности нашей, мы должны внутренние слезы сокрушения и болезнования соделать огненными, палящими струями, которые бы жгли и иссушали самый источник зла, так чтобы сердце наше превратилось в горящую пещь, в плавильню, где бы переплавлялись все наши мысли и желания, где бы ни одно побуждение не минуло спасительного освещения, ни одно намерение не приходило в действие не прошед огня очистительного.

Выйдем из непрестанного разсеяния по внешним предметам, заключимся крепким, неизходным пребыванием в сердце нашем; будем жить сокровенною жизнию в самих себе и трудолюбно очищать внутреннее наше. С пламенником сознания будем в особенных случаях рассматривать всякое движение сердца и ума нашего без пристрастия. Родилось нечистое побуждение, восстали законопреступиые помыслы, возопием на них грозным голосом самоукорения, обличим, явим их непотребство, будем преследовать светом истины, доколе не рассеются. Пробудилась любимая страсть, мятет, повелительно требует обыкновенного себе удовлетворения, соберем против её все силы. Кроме гнусности требований противопоставим ей проникающее бездны око Всевидца, страх суда и геенны, будем отражать всеми оружиями правды. Увлекла нас страсть наша, преодолела, и среди падения будем сознавать гнусность падения, проклинать страсти наши и преступное наслаждение, и, по оплакании падения, соберем все силы встать и исправиться. Так будем поступать в борьбе с укоренившимися привычками при тысящекратных падениях. Сколько бы, повидимому, ни владычествовали над нами греховные склонности наши, с какою бы силою не увлекали нас, никогда не престанем в духе противиться им, обнажать их гнусность и питать к ним отвращение. Ни на минуту не позволимъ себе оставаться в беспечности, и в законопреступном сложении и мире с собою, но каждое намерение потщимся предварять размышлением, при каждом действии ограждать себя предосторожностию, всюду следовать за собою неослабным вниманием и по каждом возвращении в себя, встречать себя строгим испытанием.

Но где нам взять такой силы для самоиспытания? И возможна ли непрерывная брань с самими собою? Не превратится ли и без того горестная жизнь наша в темницу и мрак?

Где нам взять силы для непрестанного самоиспытания! От чего же мы сильны для зла, а слабы для добра? От чего слишком прозорливы и успешны в суетах, а недальновидны и безуспешны в очищении совести пред Богом и людьми? От того, что в первом случае действуем со всем усилием и напряжением, в последнем не хотим, и не позволяем себе быть заботливыми. Подвигнем и естественную и благодатную ревность против рассеянности и беспечности нашей, и мы увидим, как начнет таять сердце наше. Сам Дух, споспешествующий духу нашему, совоздыхающий и соболезнующий нам в немощах наших, споборет по нас, проразит наш внутренний камень и потекут воды, и потоцы наводнятся (Пс.77:20). И сообразно ли нам спрашивать о возможности для нас непрерывной брани с самими собою, когда слово Божие ни о чем столь часто не говорит нам, как о необходимости насиловать себя ради царствия Божия; ни к чему столь сильно не побуждает, как к непрерывному бодрствованию над собою и противоборству духовным врагам нашим; когда и Подвигоположник спасения нашего ясно возвестил нам, что Он пришел воврещи меч и огнь,в разтленную природу нашу, дабы разорить и пожечь ее до основания, и на развалинах ея воздвигнуть нового человека, созданного по Богу в правде; а посему повелел возненавидеть все для любви Божией и нести ежедневно крест свой? Что была жизнь Самого Спасителя нашего, как не цепь непрерывных Скорбей, с продолжением времени великого служения Его непрестанно возраставших и расширявшихся? Пребывая с Божественною кротостию среди нечистых, буйных, неправедных человеков, Он непрестанно терпел невежество и предрассудки народа, маловерие и простоту Своих учеников, лицемерие и злоумышления Фарисеев и Книжников. Сколько же Оною Божественною Душою перенесено оскорблений, сколько пролито молитв за сопротивление, сколько до конечного креста принято внутренних крестов и мучений? Сие же мудрствуется и в нас еже и во Христе Иисусе. Те же мысли, те же чувствования должны одушевлять и нас, какими преисполнен был Господь наш. Он оставил нам образ, да последуем стопам Его. Как рождие, заимствующее корень, соки и силу от лозы, мы должны быть насаждены, жить и действовать в Христе. Вступив на путь очищения, должны устраниться от общей жизни, в безмолвии скорбеть о неправдах наших; неутомимо сражаться с собственным невежеством, с предрассудками нас обуревающими, с страстями долговременною привычкою воспитанными; нещадно разорять ветхое здание наше, потрясти основания, и слезами покаяния смыть нечистоты с места их. От внутреннего сотрясения не может не возмутиться растленная природа наша. Восстанут наши привычки, возмутятся упитанные пристрастия, когда твердое станем полагать обуздание и на слух, и на зрение, и на язык и на все чувства наши. Но когда после многотрудных подвигов возвысятся наши мысли, очистятся желания, благоустроятся стремления, и – умягченное сердце само собою начнет источать воду умиления: о! тогда исцеляющий сокрушенные сердцем и утешающий вся плачущия Господь даст плачущим Сиона славу; вместо пепела помазание веселия; украшение славы вместо духа уныния (Ис.61:1–3). Тогда проторжется вода в пустыни, и потоки в земли жаждущей. И безводная, будет во езера, и на жаждущей земли источник водный будет (Ис.35:6–7) и вместо драчия взыдет кипарис, и вместо кропивы взыдет мирсина (Ис.55:13). Так! Когда возвратит нас Господь из плена греховного и прольет токи благодатных утешений в сокрушенные сердца наши: тогда исполнятся радости уста наши и язык наш веселия; тогда все переменится в нас и вокруг нас: благоустроится жизнь наша, исправятся дела рук наших, скорби будут для нас очищением, злоключения свидетельством любви к нам Божией; утехи жизни нашей будут святы, радости непорочны, слова и поступки благодатию запечатлены. Жизнь с Богом, мир сердца, чистая совесть просветят лицо наше; свет и радость разольются на все вокруг нас. Сеющии слезами радостию пожнут. Ходящии хождаху и плакахуся, метающе семена своя: грядуще же приидут радостию вземлюще рукояти своя (Пс.125:5–6). Если и после сего будем еще воздыхать и сетовать: то будем уже сетовать о продолжении странствования нашего, воздыхать от желания разрешиться, быть со Христом и явиться лицу Божию.

Приблизимся к страждущему Спасителю нашему слезами и скорбию, и Он приблизится к нам утешением, воскреснет в нас благодатию, и таинственно речет в нас духу нашему: радуйтеся.

Иначе оживит ли сердца, осияет ли лица, оросит ли сладкою слезою очи наши радость Христова воскресения, если мы не страдали, не распинались со Христом, если в глубоком безмолвии и болезненном самопогружении не стояли при кресте Иисусовом с благословенною Материю Его, не стояли с возлюбленным учеником Его и с горьким рыданием о грехах наших не взирали на страдания возлюбленного Господа нашего. Блажени плачущии, яко тии утешатся (Лк.6:21 ). Аминь.

Стояху при кресте Иисусове Мати Его, и сестра Матери Его, Мария Клеопова и Мария Магдалина (Ин. 19:25)

Стояли и мы при кресте Иисусовом и в вечер Пятка минувшего дня, мысленно соприсутствуя при снятии со креста Иосифом и Никодимом тела Иисусова; стояли и в утро сего великого дня Субботы при плащанице тела Иисусова, совершая с теми же Христолюбивыми мужами боголепно погребение Живота, за нас умершего. Но так ли мы стояли и стоим при мысленном взирании на гроб и гробные пелены умерщвленного за нас Иисуса, как стояла при кресте Матерь Иисусова, пронзенная оружием скорби во всем существе Ея?

Дабы возвысить наше дольнее стояние при кресте Спасителя превышеземным стоянием Богоматери, озарить наше бесчувственное взирание на распятого Иисуса богосветлым в самой печали зрением Преблагословенной на бездыханного Иисуса, оживить наше хладное помышление о погребенном за нас Иисусе живоносным помышлением Матери о нетленном погребении Сына Ея и Бога: то, в ознаменование духовного величия дня благословенной Субботы, размыслим о том: как стояла при кресте Матерь Иисуса? И в каком расположении мы должны поставлять себя при кресте страждущего за нас Иисуса?

Как же стояла, и каково было стоять при кресте Матери Иисусовой?

Часть I. О стоянии и плаче Богоматери при Кресте

Каково было стоять при кресте Иисусовом Матери Иисусовой, в большей или меньшей мере понятно и всякому из нас. Но еще понятнее, ощутительнее матерям, матерям нежным, благочестивым, которые имели сыновей, составлявших для них предмет утешения и радости, славу имени отеческого, честь рода своего, сыновей разумных, благочестивых, имели таковых сыновей, и лишились их самым несчастным, горестным, плачевным образом.

Но что самые разумные, самые благочестивые, всеми добрыми качествами ума и сердца украшенные сыны обыкновенных матерей против Сына Мариина, Иисуса, Божественными совершенствами сиявшего и небесными доблестями знаменовавшегося, что, как не капли против источника, как не искры против света, как не лучи против солнца? Как Сама Мать Исусова была Мать необыкновенная, так и Сын Ея был единственный. Как никто не перенес, и не мог перенести таких беспредельных страданий, какими обременен был Иисус: так и никто не испытал такой зельной скорби и туги, какие испытала Матерь Иисусова при кресте и погребении Сына Ея.

Мария, с трех лет посвященная Богу, в благоговении и страхе Божием воспитавшаяся в храме, питаемая от руку Ангела, чистая и непорочная Дева, – Мария зачала Сына Своего по благовестию Архангелову. Архангел благовествовал Ей, что Она, как единственная из всего рода человеческого Богом избранная Дева для великого назначения, родит по благоволению Отца наитием Св. Духа Сына, Спасителя мира; что Он будет Сын Вышняго, что на Нем исполнятся все обетования, данные Праотцам о искуплении рода человеческого, что Он будет царствовать в Израили на престоле Давидовом бесконечно, вечно. Итак Она будет Материю Сына Божия, Искупителя и Спасителя мира.

Кроткая, смиренная Мария приняла эту великую,неизглаголанную весть в основании сердца с глубочайшим смирением. И кроме того случая, когда в благодарственной песни выразила великость к Ней милости Божией пред Боговдохновенною Елизаветою, Она хранила эту тайну в недоступном молчании; только со всевозможным вниманием замечала все знаменательное, по рождении преестественно зачатого Ею Сына. Слышала, как Вифлеемские Пастыри, по благовестию Ангельскому, возвестили о рожденном Ею, что это родился Спаситель мира, и что множество Ангелов воспели хвалебную песнь при рождении Его; Сама видела, как вслед затем восточные мудрецы, приходившие в Иерусалим с дарами поклониться новорожденному Царю Иудейскому, воздали младенцу Ея – Иисусу превыше человеческую честь; была очевидною свидетельницею, с каким благоговением в храме Иерусалимском взял четыредесятидневного младенца – Иисуса на руки святолепный Старец Симеон, и свыше вдохновенный какие предрекал чудеса и о Нем и о Ней, предрекал, что одни обретут в Нем жизнь, а другие смерть, что и Ее Самую ожидает тяжкая скорбь ради Его; впечатлела в сердце Своем и то, что двенад- цатилетний Отрок – Иисус сказал Ей в храме Иерусалимском, где Она с Иосифом после трех дней нашла Его посреди Иудейских учителей, что Ему надлежит заниматься делами Отца Своего.

Не говоря о том, – что после того Мать Иису- сусова видела удивительного, чудного, непостижимого в кроткой, мирной, мудрой, послушной домашней жизни, в занятиях и поведении Иисусовом, – вот после тридесяти лет Сын Ея едва вступил в великое служение Свое, тотчас ознаменовал Себя, как великий Учитель и Пророк Израилев, как необыкновенный Чудотворец и благодетель всех скорбящих и болезнующих. Когда ублажаем и славим был Сын, могла ли быть не ублажаема Мать не только от матерей, но и от всех видевших великое явление силы Божией во Иисусе.

Среди радостей о Сыне утешения касались по временам сердца Ея и тяжкие вести, что Сын Ея, до благоговения чтимый и любимый простым народом, ненавидим, гоним, преследуем жестокою злобою от Начальников Иудейских. У них только и помышлений, чтобы уловить Его в каком либо деле и слове, обвинить, схватить и предать суду и смерти. Услышала наконец Она и о том, что Сын Ея идет в Иерусалим, идет, как думали ученики, для восприятия царства Израилева. Торжественная, всенародная встреча Иисуса, как Царя – победителя с ваиями, ветвями и радостными кликами могла поддерживать это чаяние. Но вышло совсем противное. Преданный вероломным учеником, Иисус внезапно врагами с вооруженными воинами взят, повлечен на суд Архиереев и Начальников Иудейских, как Богохульник осужден ими на смерть, как противник Кесаревой власти предан Пилату, Правителю Римско- му для распятия на кресте, и избитый, оплеванный, поруганный, обремененный тяжким крестом, как злодей, поведен в сопровождении многочисленной толпы ругающихся на Голгофу для предания поноснейшей – крестной смерти, смерти злодеев и губителей. К ужасу узнала о всем этом и Мать Иисусова, и когда обремененный крестом Иисус веден был на Голгофу, подоспела и Она к горестному сопровождению; порываемая скорбию хотела бы подойти к ведомому злодеями, но от многочисленной, неистовой толпы не могла приближиться, и пораженная невыносимым зрелищем, потерявши свет в очах, пошла вместе с другими знаемыми, плакавшими и рыдавшими о Нем женами.

Вот Крестоносец и все множество сопровождавшего Его народа пришли на Голгофу, на место казни. В трепете увидела Мать Иисусова, как, по утверждении крестного древа, повлекли обнаженного Сына Ея на крест, как стали пригвождать острыми гвоздями руки и ноги Его; каждый удар, каждый раздававшийся звук молота ударял, сокрушал, пригвождал Ее Самую во всех силах души, во всех членах тела ко кресту.

Когда враги Иисусовы, насытив злобу свою позорищем и язвительных ругательств и смертельных болезней Пригвожденного ко кресту, отступили от распятого между двумя разбойниками Иисуса: тогда убитой горестию Матери, издалека с соучастницами горести смотревшей на терзавшее Ее зрелище, уже не было препятствия подойти к Распятому, и Она, последуя стремлению Своей горести, подошла к самому кресту Распятого с сестрою Своею Мариею Клеоповою и Мариею Магдалиною, и подошедши стала при кресте Иисусовом.

Теперь представим, если только в состоянии будем представить, каково было стоять Матери Иисусовой при кресте Иисусовом? Теперь-то вполне совершилось над Мариею пророчество Симеоново, теперь во всей силе оружие скорби пронзило, растерзало, проникло всю душу и сердце Ея. Стоя при кресте, Она Сама пригвождена была страданиями ко кресту, Сама висела горестию на кресте, Сама распиналась с Распятым между разбойниками на кресте. Колико ужасен был позор, сколь беспредельно уничижение, как бесконечно поносны были страдания Иисусовы, так крепки, жестоки были страдания Матери при кресте распятого Сына. «О чадо Божественного утешения и радости, о Сын небесной славы и величия, о рождение неисповедимых тайн и чудес», взывала, вопияла Она в растерзанной душе, как всепоядающим огнем горевшей горестию во всем существе, «тем ли кончилось Твое неисповедимое зачатие, Твое неизглаголанное рождение, Твое исполненное Божественной таинственности возрастание, Твоя светоносная жизнь, Твое чудодейственное служение, тем ли, что Ты предан позору всего мира, что обременен всесветными поношениями, что как злодей вознесен среди злодеев на кресте? Ты ли это Сын Вышняго, провозвещенный Архангелом, свидетельствованный свыше гласом Отца, свидетельствовавший Сам о Себе Твоими делами, Ты ли обремененный всеми Богохульствами и поруганиями? Это ли дом Иаковлев, это ли престол Давида Отца Твоего, это ли вечное царство Твое, что Ты безобразный и бесславный, не имея вида, ниже доброты, вознесен на лобном месте, вознесен на крест на Голгофе, что среди мучений истаевая в жизни, умираешь между разбойниками? Что это за таинство, что за непостижимое чудо! Утробою уязвляюся и лютое оружие сердце мое проходит».

Подлинно несказанны были страдания Матери Еммануилевой; отвне окружали Ее ужас и пустота, внутри наполняли терзавшие чувства и помышления, которые среди сильных недоумений никакой отрадной мысли, никакого утешительного чувства не оставляли в душе Ея. Темная, непроницаемая ночь печали окружала Ее. Как Сам страждущий Сын Ея оставлен был на кресте по человеческому естеству поглощавшим Его беспредельным болезням: в таком же состоянии тяжкого оставления была при кресте и Матерь Иисусова. Стояху при кресте Иисусове Мати Его, и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина.

За что же Преблагословенная Дева, стоя при кресте распятого Сына Своего, и Сама к толико болезненному кресту пригвождена была? За что так тяжко страдала Она Дева чистая и пренепорочная? За то, что была чиста и непорочна, что великое имела назначение и достоинство, что великими обладала духовными силами и дарованиями. Кому много дано, от того много и требуется. От Пренепорочныя Девы, Матери Бога Слова, требовались великие, такие подвиги, которые действительно являли в ней Матерь Сына Божия, Искупителя и Спасителя мира. Пречистая погружена была в неизглаголанную скорбь при кресте, дабы просиять паче солнца, была преогорчена болезнями, дабы соделаться подательницею радости, была поражена смертельным страданием, дабы быть достойною Материю живота.

Часть II. Об опалкивании нами грехов наших при Кресте

Если Пречистая Дева-Матерь, стоя при кресте Иисусовом вместе с Иисусом скорбела, болезновала, страдала и сраспиналась, чтобы подобно солнцу просиять, и соделаться светлее Херувимов, огнеобразнее Серафимов, чтобы соделаться Ходатайницею утешения и радостию скорбящих: то как нам не стоять при кресте, как не стоять при гробе Иисусовом, за которых Христос страждет, дабы Своим уничижением подъять нас из падения, Своими язвами нас исцелить. Своим распятием и погребением искупить нас от грехов, и восставить от духовной смерти и тления?

О! приблизимся к кресту распятого Спасителя нашего, приблизимся к живоносному гробу Его, грешники, – приблизимся, как омраченные к свету, как влающиеся к пристанищу, как больные и умирающие к источнику исцеления и оживления; приблизимся, грешники, не для того, чтобы праздно стоять, но для того, чтобы страдать, слезить и плакать, чтобы обратить греховный смех наш в плач и преступную радость в сетование, чтобы очистить руки наши грешные, чтобы исправить сердца наши двоедушные.

Приблизившись и ставши при кресте Иисусовом есть нам о чем скорбеть, слезить, плакать. Если мы воззрим в сокрушении на Распятого, от ног до главы изъязвленного, и потом обратимся к себе с живым, глубоким чувством нашей нечистоты, несправедливости, греховности: то найдем, что от ног до главы нет в нас целости, но одни струпы, язвы и раны палящиеся; что и прошедшая и настоящая жизнь наша вся во грехах и беззакониях, и если не остановим стремление наше на греховном пути крестом Христовым, то и последующая жизнь пойдет как нечистый поток, текущий из тлетворных исходищ прежней и настоящей греховной жизни.

Поставим же себя при кресте страждущего за нас Иисуса и посмотрим, что мы увидим в себе? К ужасу увидим, что мы со всех сторон окружены, как зловредною стихиею, собственными нашими грехами, неправдами, преступлениями; увидим грехи позади себя, грехи вокруг себя, грехи впереди себя; увидим, что мы без числа согрешили в жизни прошедшей, непрестанно согрешаем в жизни настоящей, неудержанно хотим грешить еще и далее в жизни последующей.

При обозрении строгим испытанием греховной истории жизни нашей, нечего нам перечислять невольные случаи погрешностей нашего детства, известные действия легкомыслия нашей юности, обыкновенные пороки мужества, общие слабости старости. – Нет! живым, судительным чувством раскроем самую внутренность совести нашей, и явственно прочтем тайными письменами изображенные, но писалом железным на скрижали сердца нашего начертанные и крепко углубленные преступные действия наши. Посмотрим на тот сокровенный путь неправды, где мы собственно шли и претыкались, где падали и не восставали, где исполнялись беззаконных стезь и погибели, и оттоле непрестанно шли далее злыми навыками от пути истины в пустыни непроходимые. Исследуем каждый себя по своей главной страсти. Если дух любочестия господствует в духе нашем: то вспомним, сколько для суетного возвышения употреблено нами постыдных унижений, лести, лицемерия, а по возвышении сколько оказано презрения, обид, жестокостей, мщения против подобных нам; сколько даже в самых делах благочестия показано ложного благочестия, поддельных подвигов, притворной ревности о славе Божией, коими вместо угождения Богу воскуряем был фимиам угождения собственному самолюбию. Если любостяжание преобладает сердцем нашим, то помыслим, сколько для удовлетворения сему идолу учинено и тайных и явных, и сокровенных и открытых – насильственных хищений чуждого, сколько обнаружено самых жестоких подозрений, недоверчивости, укоризн против самых искренних – ближних наших, и при ненасытимой жажде богатеть в себя, а не в Бога, не осквернены ли руки и святотатственными приобретениями? Если же нечистый дух любострастия владычествует в плоти нашей, то, не касаясь тайных тьмы, о чем, по Апостолу, нелеть есть и глаголати, мы не найдем в себе ни мысли, ни желания, ни чувства, ни расположения, ни начинания, ни действия, не найдем ни времени, ни места, ничего ни в себе, ни вокруг себя, чтобы не заражено было в нас тлетворным дыханием нечистых разжений.

Присовокупим к этому многоразличные раз- тленные склонности, из главных страстей, как ветви из своих корней произрасшия и не только нами в самих себе, но вредоносным влиянием и в других распространенные, усиленные: о! тогда подлинно найдем ли в целом составе духовного существа нашего хотя одно место, один малейший член целым и не поврежденным? Вот горестный образ протекшей греховной жизни и дел наших.

Посмотрим, какъ течет и настоящая – всегдашняя жизнь наша? Течет также в грехах, духовном нестроении, плотской беспечности, как текла прошедшая. Ибо течет по направлению прежних закоренелых навыков. Не будем уже повторять, как действуют в нас прежние, усиленные греховные навыки и расположения; посмотрим, как течет обыкновенная жизнь наша, которую едва ли мы не считаем невинною? Течет подобно суете. Мы обыкновенно живем и действуем по правилам мира; обращаемся друг с другом без назидания; говорим много праздного; делаем необдуманно; поступаем опрометчиво; судим и неправедно осуждаем; гневаемся и немилосердо губим и убиваем; обличаем и жестоко уязвляем, веселимся и неправдуем, и при нашей рассеянности, при невнимательности к себе непрестанно и всюду в самых невинных по видимому действиях претыкаемся и падаем.

При таком образе прошедшей и настоящей нашей жизни, каковы должны быть наши расположения и по отношению к будущей – дальнейшей жизни? Какова причина, таковы и действия. Еда древо зло может плоды добры творити (Мф.7:18)? Кто многократно тяжко падал в жизни прошедшей, не престает беспечно продолжать падения в жизни настоящей, тот безопасен ли от падений и вперед – в жизни последующей? О будущем каждый мечтает по своим страстям. Честолюбец в будущем видит свое величие, корыстолюбец свои корысти, сластолюбец наслаждения. А как кто думает, желает, предполагаетъ, так и исполнится, если Бог не разрушит злых начинаний. Доселе мы жили суетно, невоздержно, в рабстве страстей; будемъ жить далее, будем также жить суетно, легкомысленно, будем также рабами страстей, если Господь, умилосердившись над нами, могущественною силою Своею не извлечет нас из непрестанного кружения в вихре житейских суетностей. О! да не возглаголют уста наша всех злых дел и начинаний наших!

Итак за грехи без числа содеянные, за грехи непрестанно содеваемые, за грехи в нечистых расположениях преднамереваемые мы должны страдать, непрестанно страдать, тяжко страдать – и внешне и внутренне, и духом и телом, волею и неволею, в очистительных скорбях, посылаемых на нас правосудием Божиим и в ежедневных добровольных распинаниях плоти и умерщвлениях страстей; и страданиями очищать грехи прошедшие, исправлять настоящие, предотвращать будущие. Вот собственный наш крестный подвиг, где необходимо нам страдать со Христом, распинаться со Христом, умирать тлению и воскресать в нетлении со Христом!

Подобно больным, требующим горьких врачевств для своего исцеления, в скорби и печали по Боге будем страданиями очищать грехи наши. Непрестанно каясь внутренне, и сколько возможно чаще исповедуясь пред служителями Христовыми во грехах наших, будем очищать грехи прошедшей жизни тем, чтобы единожды оставивши зло, вспять не озираться и на прежнее не возвращаться, – исправлять грехи настоящей жизни тем, чтобы укрепляя расслабленные руки и расслабленные колена, чрез распинание плоти со страстьми и похотьми, отымать лукавства от душ наших; исторгая из сердца привычки и пристрастия прежние, и бодренно обуздывая греховные стремления настоящего состояния, мы в силе Христовой постоянным вниманием, воздержанием и трезвением будем предотвращать грехи и дальнейшей нашей жизни. Но без трудов, без усилий, без напряжения и след без скорбей и болезней самоотвержения этого сделать не можно. Напечатлеем, углубим в умах и сердцах наших, что если праведник многими скорбями едва спасается: то мы грешные и неправедные без очистительных скорбей и страданий где явимся?

Не рыдай Мене, Мати, таинственно вещал страждущий Иисус и с креста и из гроба к утешению скорбящей и болезнующей Матери Своей, не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе; восстану бо и прославлюся и вознесу славою и тех, которые подобно Тебе с верою и любовию страждут со Мною и ради Меня.

Что нам вещает Спаситель наш и с креста и из гроба, нам грешным, и при нашей греховности беспечно, неисправимо живущим не только в прежних грехах, но еще, как ужем долгим, привлачающим новые грехи, что ныне вещает нам с креста и из гроба Спаситель наш? Я рано заутра восстану и прославлюся. Но как Мне вознести вас славою, когда вы нимало не сострадали, не сраспинались, не спогребались Мне?

Чающие, по благодати Господа, радости воскресения Его! В кресте Иисусовом наша слава, во гробе Его наша жизнь и радость. Но если мы доселе не стояли и не умели стоять при кресте Иисусовом, если доселе не приходили плакать на гробе Его: то отселе будем учиться стоять с Пречистою Материю Иисусовою при кресте Его, учиться с Мариею Магдалиною плакать при гробе Его, дабы с Иисусом не медля восстать от мертвых дел к благодатной жизни правды и святости.

Есть еще способ скоро приготовить плащаницу для обвития пречистого тела Иисусова, – это покаяние, есть средство – скоро уготовать миро для помазания живоносного тела Иисусова, – это слезы умиления и сокрушения о грехах наших; есть средство скоро сретить Исходящего из гроба с радостию воскресения, – это твердая решимость исправления, – дабы, как Христос восстал от мертвых славою Отчею, так и нам ходить во обновлении жизни!

Восстани в нас, Господи Иисусе силою живоносного воскресения Твоего, яко да в исправлении жизни нашей воспоем и поем силу Твою! Аминь.

1844 г. Марта 25 д. в В. Субботу.

Днесь ад стеня вопиет: разрушися моя власть; приях яко единого от умерших, сего держати отнюдь не могу, но погубляю с Ним, имиже царствовах: аз имех мертвецы от века, но Сей се всех воздвизает.

Стихира в вечерню Великой Субботы

Сия есть благословенная Суббота, сей есть упокоения день, после предшествовавшей печали поет ныне радостно св. Церковь. Подлинно сия благословенная Суббота есть день покоя, есть день упокоения Сына Божия, после крестного подвига очищения грехов всего мира, тридневным живоносным сном уснувшего; есть день покоя и для земли, по причине устремления духа тьмы и всех неприязненных сил его в преисподнюю ада. Духи темные в этот день, по гласу Князя тьмы, ринулись с земли со всею злобою во ад, для того, чтобы совокупными силами противостоять могущественному Узнику, Который, сломив железные вереи и сокрушив медные врата, могущественно снизшел в узилище вечного мрака; снисшедши радостотворным светом осиял преисподнее жилище, благотворною теплотою милости согрел души умерших, от века содержимых узников, души не только в неверии и нечестии, но и в вере и покаянии умерших людей. – Когда грех, как заразительная язва, вошел в мир, и грехом смерть, а смерть простерла свое владычество на всехъ людей, потому что все были заражены и заражались грехом (Рим.5:12): то люди, по общему закону греховного тления умирая, все вообще нисходили в ад, доколе Христос, как Искупитель всех человеков, не прошел бессмертно путь смерти, и не открыл путь в райское святилище (Евр.9:8), могущественно и победоносно из бездн адских вошедши в самое небо, дабы ходатайствовать о нас пред лицом Божиим (Евр.9:24). Итак все адские неприязненные силы с своим князем тьмы устремились темною силою своею на необыкновенного Узника. Но обретши в этом чудном Узнике одну небесную истину, одну чистейшую правду, одно сияние Божественных добродетелей, недоступное темному действию их, напротив, как заразительную мглу, их рассеявавшее, как зловредный дым, рассыпавшее, с ужасом отступили от победоносного Пленника, или паче, от имевшего ключи ада и смерти Победителя, в преисподнюю тьму побегли и в глубине тартара сокрылись. «Отверзошася Тебе, Господи, поет церковь о славном сошествии во ад Победителя смерти, отверзошася страхом врата смертные. вратницы же адовы видевше Тя убояшася: «врата бо медная сокрушил еси, и вереи железныя стерл ecи. (Стихира Воскр. 2 глас, на В. вечерни).

Кто же это толико сильный и могущественный Узник, ужас для власти темной, радость для узников смерти, жизнь и веселие и для всех живущих? Это Сын Мариин, снисшедший с душою во ад, яко Бог. Так, и по естественному закону смерти, и по общему учению Церкви, и по ясному свидетельству Слова Божия, Искупитель наш, Богочеловек Иисус, по разрешении смертию души Его от тела, во время нетленного почивания пречистого тела во гробе, Божественною душею по общему закону смертных, нисходил в ад, в преисподнее обиталище душ по смерти; снисходил в ад, не как узник греха и пленник тления, но как Победитель смерти и ада. Умерший плотию, но присно живой Духом, Он в силе Божественного, Животворящего Духа сошел в преисподнюю, и там сперва обнажил, обессилил, низложил Божественною Своею Правдою и Святостию темные Начала и Власти, открыто обличил немощь и злобу их, и восторжествовал над ними в себе (Кол.2:15). Поскольку князь тьмы не обрел в Нем ничего для темной своей власти (Ин.14:30). Рассеяв Божественною силою врагов Своих, Христос и в адской темнице, до сошествия Его в ад содержавшей души всех умиравших, проповедал духам, как говорится в первом послании св. Апостола Петра (1Пет.3:18–20), противившимся иногда ожидавшему их Божию долготерпению во дни Ноевы, в то время, когда строил Ной ковчег.

Ужели же Христос, Победитель смерти и ада и Освободитель Праведных душ из узилищ адовых, проповедал одним допотопным грешникам, и что Он проповедал? Что проповедует Царь, когда в день всеобщей победы над врагами и победного величия славы своей простирает милость свою и до узилищ преступников, входит в оные, обходит мрачные храмины заключенных, что тогда Царь возвещает узникам? Конечно вообще возвещает узникам милость свою о облегчении участи их, если они исправятся, а содержимым за легчайшие преступления возвещает даже прощение и свободу. Тоже и Царь неба и земли – Христос возвещает в адской темнице всем вообще узникам милость бесконечного Своего искупления, примирение с Богом и прощение преступлений их ради Божественных заслуг Его, если они обратятся к Нему верою и упованием. В тоже время Он, исходя со славою из узилищ ада и смерти вывел с Собою души от века верных, издалеча видевших пришествие Его, целовавшиъ обетования о Нем, и в сладком чаянии спасения чрез обетованного Избавителя скончавших жизнь свою (Евр.11:13,39). Тогда же отверз и рай для всех верных душ, в который введен со всеродным Праотцем Адамом и верными Праотцами и благоразумный разбойник со креста.

Почему же Христос – Победитель смерти и ада, общий Искупитель и Избавитель человеков представляется проповедующим в адской темнице милость Свою одним душам допотопных людей, противившихся долготерпению Божию, простиравшемуся к ним в проповеди Ноевой? Потому что допотопные преступники представляются, как особенный пример ожесточенных и упорных грешников, которые при очевидном, продолжительном для них действии призывавшей их к обращению благости Божией, оставались нераскаянны и неисправимы; поскольку Ной, тогдашний Проповедник правды Божией, и их неправды, угрожаемой страшным потреблением, в продолжении ста двадцати лет своей проповеди погрязавшим в плотских нечистотах своим современникам и строения ковчега, открыто и поразительно для взора и чувства приготовлял все нужное для спасения своего семейства, и животных, на суше живущих, от всемирных потопных вод. А впрочем как многие из допотопных людей, при открытии страшного всемирного потопа, спасая себя от потопных вод на всех высотах, и всюду будучи достигаемы потребительными водами, без сомнения при ужасе очевидной смерти вразумлялись в своих беззакониях и каялись пред Богом: то отселе они и представляются особенно предметом спасительной проповеди милосердия Искупителя. Если же и самым ожесточенным преступникам проповедана Спасителем в аде милость и обетование прощения под условием принятия верою заслуг Его: то кольми паче прочим, менее ожесточенным грешникам благовествовано Им во аде всеобщее искупление и чаяние спасения.

Что же такое ад? Что темница адская? Что врата и заклепы адские? Ад, преисподняя есть место всегдашнего мрака, место отсутствия света лица Божия, место лишения благодатной теплоты мира, любви и благости, место всегдашней печали, уныния, вздохов, воплей, отчаяния. Адские узилища суть различные состояния скорби и печали, по различному греховному состоянию душ, которые, по роду пороков и преступлений, по мере тяжести и множеству содеянных ими злодеяний, занимают и сообразные им узилища мрака, хлада и ужаса.

Отселе врата, твердыни, заклепы и вереи адские, суть та сила злых духов, те смертные и противоестественные грехи, посредством которых человек становится пленником Диавола, как то ожесточенная и нераскаянная зависть, злоба, мщение, злоухищрение и коварство, гордость и сребролюбие, необузданное плотоугодие и сладострастие, все ожесточенные во зле расположения и растленные навыки, не дающие места умилению и сокрушению, покаянию и исповеданию грехов, смирению и кротости, благожеланию и благотворению.

Христос разрушил заклепы злых темных сил Своим бесконечным милосердием, вереи железные адского владычества сломил своими беспредельными заслугами, и от века сидящих во тьме и сени смертней извел во свет жизни Своею благостию и милостию, правдою и святостию, которые вполне в Нем соединились и, соделавшись очистительною жертвою за всех людей, преизбыточествовали и на самых великих, но не нераскаянных и не ожесточенных грешниках и силою Своего Божества самого исконного врага, делателя всякого зла, с его темными силами связал узами адского мрака, т. е. ограничил его в темной власти и възлобных злоухищренных действиях, посредством которых он омрачает и ожесточает людей неправдами и беззакониями (2Пет.2:4). Посему ныне князь тьмы с духами злобы поднебесными в благодатном царстве Христовом, в церкви Его и в верных не дерзают ничего открыто действовать, как токмо тонкими злоухищрениями, и всюду именем Христовым, силою и знамением креста с живою верою употребляемыми, прогоняемы бывают. Убо сия благословенная суббота есть день благодатного новотворения, в который Единородный Сын Божий, победив смерть в самом аде, извел нас от врат смертных Своим победоносным исшествием из ада, за которым последовало и живоносное воскресение Его.

Поскольку же начало мысленного ада полагается в нашем сердце, в омрачении ума, в потемнении смысла, в потере благочестия, в отступлении духа преступлениями от Бога: то будем молить Искупителя нашего, Христа Господа, чтобы сошел действенно Божественными Своими заслугами в наше сердце, и благовестив оправдание, примирение и прощение нашему духу, извел оный из сени смертной в свет жизни и правды. А если к ужасу в основании нашего сердца уже положены начатки кромешной тьмы, тяжких, закоренелых пороков, похоти плоти, похоти очес и гордости житейской: то будем вопиять к Божественному Победителю смерти и ада, чтобы сошел Своею благодатною силою и крепостию в основания растленного существа нашего и там сокрушил медные врата и железные вереи наших господствующих, преобладающих нами страстей, рассеял в нас мысленный мрак светом Божественной истины Своей, согрел хладное в истинной любви к Богу и ближним сердце наше, растерзал узы греховных пристрастий и преступных навыков наших, извел нас из внутренней тьмы и сени смертной, и силою воскресения Своего восставил нас на путь правды и истины, да якоже восстал Он сам славою Отчею, тако и мы в обновлении жизни ходити воскресением Его начнем (Рим.6:4). Аминь.