Начало русского старообрядческого раскола (исторический очерк)

Поработав в области изучения русского расколосектантства двадцать пять лет (1887–1912 г.г.), автор чувствует для себя потребным издать на память об этом периоде своей учебно-препода­вательской службы эту, предлагаемую благосклонному вниманию читателей, книжку: «Начало рус­ского старообрядческого раскола»,– посвящая ее своим многочисленным ученикам по четырем семинариям (Тверской, Московской, Черниговской и Тульской), из которых многие, несомненно, служат в той же области изучения и обличения расколосектантства.

При этой книжке прилагается список печат­ных его трудов, посвященных преимущественно также науке о расколосектантстве.

Старообрядческий раскол в русской истории представляет собою настолько самобытно-своеобразное, зага­дочное, а по судьбам своим печальное явление, что занимает на страницах еевесьма видное место, а по­тому уже давно сделался предметом тщательных и глубоких исследований и обсуждений со стороны как светских, так и духовных писателей, как учёных исследователей, так и беллетристов.

Суждения о расколе и точки зрения на него крайне разноречивы и даже противоречивы. Так, одни усматривают в русском расколе только сплошное невежество, неспособное нисколько возвыситься над узкими воззрениями, прикреплёнными к старым книгам, букве и обряду – перстам, аллилуйи и т. п.; другие, напротив, считают его «крупным явлением умственного прогресса» (Костомаров и др.). Одни говорят, что отличительной чертой раскола является консерватизм, застой, так что уподобляют его Лотовой жене, обратившейся в соляной столп, неподвижной китайщине и т. п., другие, напро­тив, утверждают, что это–живая народная сила, причем сила эта громадна и поразительна. Наконец, одни объясняют раскол, как явление чисто церковное, инте­ресы которого сосредоточиваются исключительно на вопросах религии, церкви и спасения; другие, напротив, решительно утверждают, что русский раскол есть явление гражданское, социально-политическое: он есть – «общинная оппозиция податного земства противвсего государственного строя», а религиозные принципы, преследуемые раскольниками, только внешняя оболочка раскола, которою он прикрывает совершенно другие цели.

Не легко разобраться в этой разноголосице суждений о расколе и высказать окончательный и определенный взгляд на него, потому что это явление народной жизни доселе во многих отношениях представляется «сфинксом». Но принимая во внимание кем-то высказанное положение, что даже во всякой лжи есть доля правды, мы во всех разноречивых воззрениях на раскол склонны усматривать также долю истины, конечно, в том случае, когда эти воззрения освободить от нелепых крайностей и увлечений. Разноречивость и даже противо­речивость их объясняется довольно просто тем, что старообрядческий раскол представляет собою своеобразное сочетание разнообразных элементов, каковы: невежество, соединенное с исканием правды, церковно-обрядовое стремление к устроению своего вечного спасения, не исключающее счастливого и спокойного благоустроения и на земле, верность старине и традиции, без отрицания полезных (но не противоречащих национальному духу) заимствований со стороны. Долговечие и устойчивость раскола показывают, что принципы его, будучи лож­ными по существу, однако не могут быть признаны односторонними: односторонний принцип, обыкновенно, недолговечен и не живуч. Поэтому и в борьбе с расколом требуются разнообразные меры: против невежества – просвещение, ведущее более верным путём к правде, против одностороннего воззрения на дело религии, церкви и спасения – разъяснение правильного церковного учения, указывающего свое место и гражданским и социальным земным интересам, против замкнутости в национальную скорлупу–расширение способов взаимодействия и общения с людьми иных национальностей и вер.

В продолжительный период своего существования русский раскол перетерпел множество видоизменений и распался на множество различных партий, называемых, обыкновенно, толками или сектами и существенно отли­чающихся между собою как по религиозно-церковным воззрениям, так и по гражданским думам и надеждам. Если бы первые расколоучители, так называемые «апостолы» раскола и «адаманты» древляго благочестия, в роде протопопа Аввакума, попа Лазаря и др., воскресли теперь из мертвых и посмотрели, во что выродилось в настоящее время проповеданное ими «древлее благочестие», то они не мало бы удивились и, может быть, совсем не узнали бы в нем «до – никоновскаго» «старожитнаго» благочестия. И что особенно их удивило бы, так это – разъедающий рационализм, который, по-видимому, так не к лицу старообрядцам и который однако все больше и больше в учении современного раскола заступает место прежнего буквоедства¹. Судьбы раскола преисполнены захватывающего интереса, но, конечно, вне нашей задачи в сей статье говорить о разнообразных причинах происхождения раскола, постепенном его развитии, внутренней его жизни и т. п. Мы остановимся только на первом акте фактического его обнаружения, с которого в науке о расколе принято считать начало его. Но в то же время не можем коротенько не сказать о тех условиях и той исторической почве, при которых было возможно возникновение такого крупного движения, как раскол в половине XVII века.

Время то было переходное, исполненное всеобщего напряжения и тревог за будущее. Тогда происходила борьба разнообразных общественных и церковных направлений и настроений. В этой борьбе отношения разных представителей того или другого направления пере­путывались и не редко отливались в крайне-резкую форму.

На ряду с прежними традициями государственной, церковной и общественной жизни назревали и давали себя сильно чувствовать совершенно новые формы общественно-государственной жизни, передаваемый нам и севропейского и с русского запада. В этой-то борьбе и всплыло на поверхность то древне-русское крайнее направление, которое складывалось в продолжение двух веков с половиною ХV–XVII вв., и которое характе­ризуется крайним самомнением и самообольщением русского народа в своей безусловной непогрешимости относительно всего, что касается веры, благочестия и устоев жизни. На этой собственно почве и создался раскол. Наиболее же важными и заметными факторами в образовании раскола на указанной почве были: это– развитие национального церковного обряда, приведшее к вере в свой обряд, как догмат, и эсхатологические чаяния русского народа. Несомненно, действие этих факторов усиленно началось с ХV века и продолжа­лось вплоть до времен патр. Никона. В этот период времени сложилась известная теория о трех Римах, в это же время начались самостоятельные попытки русской церкви решать обрядовые вопросы на почве преимущественно русской.

Стоглавый собор (1551 г.) сыграл самую видную роль в деле укрепления за национальным обрядом значения неприкосновенности: он высказал по отношению к некоторым русским обрядам такую мысль, которая, хотя и раньше присуща была сознанию русских, но никогда еще так решительно, тем более соборно, не высказывалась, – именно: обряд есть догмат. Чтобы ни говорили о постановлениях Стоглавого со­бора, но они, как постановления соборные, несомненно, имели глубокое значение для будущего русско-церковного обряда.

Несомненно, постановления Стоглава исполнялись, – и та анафема, которою на Стоглаве впервые был огражден соборно русский обряд, еще долго звучала в этом же смысле и в книгах первопечатных, и напечатанных при первых пяти патриархах, в определениях их соборов (соборное изложение патр. Филарета),– и, наконец, даже, может быть, нашла свой некий отдаленный отзыв в постановлениях Никоновского собора 1656 г... А для первых расколоучителей такое клятвенное ограждение неприкосновенности русского обряда сделалось как-бы их знаменем, своеобразно выраженным протопопом Аввакумом в словах: «что положено, то лежи во веки веком», и в других его же словах: «за букву «аз» нужно умирать».

Был февраль месяц 1653 года; приближался великий пост². В это время всероссийский патриарх Никон, только полгода с небольшим тому назад вступивший на патриарший престол, издает новое, для многих со­вершенно неожиданное, распоряжение касательно поклонов причтении известной молитвы Ефрема Сирина и касательно перстосложения для крестнаго знамения;–именно: предписывалось во время молитвы Ефрема Сирина класть четыре больших поклонов, а прочие – малые (тогда как успела привиться практика все поклоны класть земные) и креститься тремя перстами вместо двух, как в то время крестились почти все. В настоящее время изменение какого-нибудь привычного церковного обряда вызвало бы, конечно, некоторые толки–и не более: но тогда, в век крайнего обрядоверия, изменение двух вышеназванных обрядов произвело среди многих бурю волнений, кончившихся весьма печально для русской церкви.

Обстоятельства же благоприятствовали тому, чтобы эти волнения сложились в определенную и стойкую оппозицию, как этому распоряжению нового патриарха, так и всей его последующей церковно-преобразовательной деятельности. В это время успел в Москве образоваться кружок влиятельных духовных лиц (преимущественно, протопопов), поставивших себе задачею охранение и возстановление «древне-русского благочестия». Если угод­но,–то были передовые люди своего времени и даже в своем роде прогрессисты. Во главе их стоял царский духовник, протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев³; затем к нему примыкали – протопоп Казанская собора Иван Неронов, протопопы провинциальные–Юрьевский Аввакум, Муромский Логин и др. Судьба как будто нарочно свела к тому времени в Москву этих лиц одного образа мыслей и одного направления, чтобы представить в них действительно сильную оппозицию полезной и широкой деятельности энергичного патриарха. Первенствующее значение в кружке Стефана Вонифатьева определялось его положением царского духовника; помимо этого, он был передовым и достаточно выдающимся человеком по своей начитан­ности и особенно благочестию; но характера он был мягкого,уступчивого,способного к компромиссам, а потому впоследствии, когда дело протеста патриарху зашло очень далеко, отстал от кружка («всяко ослабел»,по выражению протопопа Аввакума).

Совсем другого характера была «троица» прочих протопопов – Иван Неронов, Аввакум и Логин. Конечно, характер каждого из них имеет свои осо­бенности, но их одинаково объединялиненависть как к делу, так и к личности п. Никона. Среди них первое место в деле оппозиции должно быть отдано Юрьевскому протопопу Аввакуму Петрову, этому «ада­манту древляго благочестия», или, по характерному выражению С. М. Соловьева, «протопопу-богатырю». Редко встречаются такие целостные и мощные натуры, каков был протопоп Аввакум. Непреклонный характер, железная воля, выражавшаяся, впрочем, иногда, в упрямстве, недюжинные умственные дарования, соединены с несомненным оригинальным литературным талантом, неразумная фанатичная преданность вере отцов, как он ее понимал, смелость и дерзость в борьбе с сильными мира сего, самообольщение, доходившее до сумасшествия, присвоение себе апостольского авторитета и дара чудотворений и многое тому подобное,– вот что по­ставило протопопа Аввакума во главе раскольнического движения на продолжительное время. Соратник протопопа Аввакума, протопоп Казанского собора Иван Неронов, ко времени вступления на патриаршество Никона, успел стяжать в Москве широкую популярность народного проповедника и обличителя всяческого нечестия. Толпы народа всегда наполняли Казанский собор и даже стояли около собора, желая услышать слово знаменитого проповедника. Сам царь нередко с этою целию посещал собор. Иван Неронов в значительной доле оправдывал свою популярность: обладая даром красноречия, он был в то же время человеком весьма начитанным или, как тогда говорили, «книжным». В этом отношении он, можно сказать, стоял выше всех членов кружка Стефана Вонифатьева. Обладал Иван Неронов и достаточною силою воли и смелостью для той борьбы, какая предстояла противникам п. Никона, но в последнем отношении он много уступал Аввакуму: ему не чужда была, так сказать, некоторая политичность в отношениях к сильному патриарху; он нередко при­творялся и уклонялся от прямого образа действий. А по­этому до конца не устоял в этой борьбе: «напоследок, по многом страдании, говорит о нем Аввакум, изнемог бедный,– принял три перста,– да так и умер; ох горе».

Во всяком случае на первых порах обнаружения раскола Неронов сыграл весьма видную роль, – настолько видную что сам п. Никон всевозможно старался отвлечь его от этой роли и поэтому делал ему многие уступки.

Что касается, наконец, Муромского протопопа Логина, то трудно представить себе человека более грубого, ка­ковая черта его характера особенно обрисовалась при его расстрижении, когда он «чрез порог в алтарь в глаза Никону плевал», а потом, распоясавшись, снял с себя рубашку, «в алтарь в глаза Никону бросил».

Примыкали к кружку Вонифатьева и некоторые другие, менее известные лица, но в значительной сте­пени способные поддержать возникшую в этом кружке оппозицию патриарху. Был среди них и один епископ, который, именно по своему званию епископа, был осо­бенно дорог кружку. Это – Павел Коломенский, протест которого патриарху ярко выразился на соборе 1654 года, после чего, впрочем, он скоро сошел со сцены и умер в безвестности, не оставив своею деятельностью особенного следа в расколе.

Из этой краткой характеристики первых главных противников патр. Никона видно, – какую крепкую и опасную силу составляли все они в совокупности в борьбе с патриархом. В лице их, можно сказать, соединились все нужные для такой борьбы силы и спо­собности. И можно ли после этого удивляться, что они в своей оппозиции патриарху и новому направлению в церкви имели значительный успех и произвели в на­роде бурю волнений.

Но, конечно, не произвели бы они этой бури, если бы не стояли на той почве, которая была сродна и по­нятна русскому народу, хотя по существу была и лож­ною. Говоря так, мы разумеем, что первые противники Никона выступали как защитники национальной (рус­ской) церкви и веры против внесения в нее яко бы чуждых и нарушающих чистоту ее элементов. Ко вре­мени п. Никона в Москве обнаружились три течения или направления в решении религиозных и церковных вопросов и дел: грекофильское, сродное ему малороссийское и особняком от них стоящее национальное – московское. Представители первого и второго направления были в большинстве своем люди пришлые – или из Греции, или из Киева, откуда они и принесли чуждую раньше москвичу греческую и латинскую науку. Такая новинка была для москвичей далеко не приятна и произ­вела немало всяческих толков среди истых русских книжников, оберегавших свое русско-московское книж­ное достояние, яко зеницу ока, потому что только тут истинное православие и нигде более. Греческая страна, а тем паче латинская, православия чужды, да и Мало­россия во многом «римскому костелу» подчинилась. Можно ли после этого принимать от них какие либо науки, знания и книги?! Ответа на этот вопрос,кроме отрица­тельного, для истого московского книжника не могло быть никакого другого. А между тем греческие и малороссийские выходцы, находя для себя опору в правитель­стве, вели себя в Москве, можно сказать, вызывающе.

Они начали обличать москвичей в невежестве, неучительности и, мало этого, даже в неправильном содер­жании некоторых церковных порядков.

Последнее обличение особенно задело за живое ревни­телей «древляго благочестия» из кружка Вонифатьева. Они сами много заботились о чистоте православия, сами много трудились о водворении благочестия и искоренении пороков в среде русского народа, сами были знаменитыми проповедниками и учительными, книжными людьми. Несомненно, поэтому, они были передовыми людьми своего времени. Но они хотели того благочестия и тех церковных порядков и обычаев, коими Русь издревле сияла во времена московских чудотворцев и святителей, а ни­каких-нибудь новых, заимствованных с малороссийского юго-запада, или из Греции, где православие со времени взятия Константинополя стало «пестро». Понятно отсюда, что у этих ревнителей древле-русского благочестия были частые столкновения с представителями нового направления церковной жизни – малороссами и греками. Между тем правительство, как церковное, так и гражданское, встало на путь нового направления в Москве.

Патриарх Никон, сделавшийся «собинным» другом Царя, примыкал раньше также к «кружку» Вонифать­ева. Но вскоре, по возведении в патриархи, у него совершенно изменились отношения к нему; сделавшись грекофилом, он в то же время сделался и недругом прежних своих друзей – протопопов и попов Вонифатьевского кружка. Он встал выше узко-национального направления во взгляде на дела веры и церкви, а потому стал действовать и издавать властные распоряжения о чинах и обрядах, руководясь не русскими традициями, а преимущественно греческими. Он, между прочим, говорил о себе: «я сам русский и сын русского, но вера моя и убеждения греческие», а потому некоторые исследователи справедливо называют его – носителем идеи греко-восточного православия, глубокими неизгладимыми чертами врезавшим имя свое в летописях восточной церкви, как «хранитель православия» (проф. Заозерский).

Вышеприведенное распоряжение патриарха Никона о поклонах и троеперстии было первым шагом к той цели, какую он наметил себе в деле церковных преобразований не на русской только почве, а главных образом на греко-восточной. И этот шаг был, можно сказать, роковым в смысле проявления раскола.

Когда распоряжение п. Никона сделалось известным представителям кружка Вонифатьева, то все они были поражены и, можно сказать, удручены. Двое же из них, наиболее видные и даровитые, так отметили вынесенное ими впечатление от Никоновских «новшеств». «Мы же задумалися, говорит протопоп Аввакум, сошедшеся между собою,– видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали». А протопоп Иван Неронов, пораженный «новшеством», удалился в Чудов мо­настырь и здесь «целую седмицу в палатке молился», после чего ему будто бы был глас от образа Спаса: «Приспе время страдания! Подобает вам неослабно страдати».

Итак, наступила «еретическая» зима,– нужно от холода ее скрыться в какое-либо теплое место; приспело время «страданий»,– нужно приготовиться к ним и чем-нибудь оградиться от них. Таким «теплым» местом и такою оградою благочестия и признано было первыми вождями раскола «старообрядчество» (старожитность), выродившееся весьма скоро в старообрядческий раскол, который сначала сам фактически отделился, а потом и официально (по соборному суду 1667 г.) был отделен от русской православной церкви, в коей будтобы наступила «еретическая зима», а на самом деле еще в большей чистоте засияло православие.

1887– 14 августа–1912 г

1) Речь при открытии церковно-приходской школы в с. Торманове (12 окт. 1886 года).

Церков. Вестн 1887 г,№26.

2) Дионисий Зобниновский, архимандрит Троицы-Сергиева монастыря. (Очерк жизни и деятельности его, преимущественно до назначения в Троицкиеархимандриты.С приложением иконы-портрета преп. Дионисия). Тверь. Тип. Губ. Прав. 1890. Стр. 69.

Твер. Епарх. Ведом. 1889 г.№№20, 21, 22 и 24 и 1890 г №№ 1, 2, 3, 4, 5. Изд. отдельной брошюрой. –Читано в засед. Тверской учен. Комиссии 14 апр. 1889 г.

3) Инок-справщик Арсений Глухой Тверь. 1890. (Читано в засед. Тверской уч. архив. Ком. 5 мая 1890 г).

Твер. Епарх. Вед. 1890 г,№22 и отд. Брош.

4) Дионисий Зобниновский, архимандритТроицкого-Сергиева мона­стыря (ныне Лавры). Историческое изследование. Тверь. 1890 г. стр. 444. (Сочинение на степень магистра Богословия).

Рецензии: Москов. Ведом. 1890, №250

Москов. Церк. Вед. 1890, № 37.

Благовестник 1890 г.

Русская Старина 1890 г декабрь.

Историч. Вестн. 1891 г. июнь.

5) Сообщение об одной раскольнической рукописи Тверского музея (№ 46(5?)39) – «Православное исповедание христиан,веровавших по старопечатным книгам», и т. д.

Журн. Тверской Архив Комиссии 28 засед., 5 мая 1890 г.

6) Замечательные рукописи архиепископа Феофилакта Лопатинского в Тверской семинарской библиотеке. Тверь 1891 г.

Твер. Епарх.Вед. 1891,№№ 4, 5 и 6, Библиогр. зам. в Богосл. В. 1892, № 3

7) Речь, произнесенная пред защитою сочинения «Преподобный Дионисий Зобниновский, архимандрит Троицкого монастыря», представленного на степень магистра Богословия, мая 9 дня 1891 г.

Приб. к Твор. св. отцов, 1891 г, км. 2-я.

8) Пашковцы в Тверской епархии. С присовокуплениемкраткого очерка возникновения, историии учения секты пашковцев Тверь 1893

Твер Епарх. Вед. 1893 г. №№ 1–10 и отд. бр.

9) Открытие собеседований при семинарской церкви о предметах разногласия раскольников и сектантов с православною церковию.

Твер. Епарх. Вед. 1893 г, № 23.

10) О церковно-приходской школе в связи с взглядом раскольников-старообрядцев на образование. (Речь, произнесенная в общем собрании Братства св.благовернаго князя Михаила Ярославича,– 6 дек 1893 г.).

Твер. Епарх. Вед.1894 г,№ 3. Перепечатано: Оренб. Еп. Вед. 1894,№13–16; Могил. Еп. Вед. 1895, № 29

11) Идея православия, как созидательная сила русского государ­ства, и современныецерковные братства, как охранители этой идеи. (Речь, произнесенная в день празднованиядесятилетиядеятельности Братства св. благ.кн. Михаила Ярославича, 4 дек 1894 г).

Твер. Епарх. Вед.1895 г., № 4–5 Отд. брош. Перепечатано в «Церк. Синод. Вед.».

12) Религиозность русского народа, как предмет эксплуатации. (Читано в очередном собрании Общества люб.духовного просвещения, 20 февр. 1895 г )

Моск. Церк. Вед. 1893 г.,№10.

13) Характер древне-русского образования и роль православного духовенства в деле народного просвещения. (Чит. в годичный праздник Кирилло-Мефодиевского Братства. 11мая 1895 г.)

Моск.Bедом. 1895г. Перепеч.: Моск. Церк. Вед. 1895,№21. Пастыр. Собес.,№ 25, 1895 г

14)Очерки Тверскаго расколаи сектантства Москва 1895 стр. 116

Рецензии: Твер. Епархиал. Ведом. 1895 г. № 15. Моск. Ведом. 1895 г. № 320. Рус. Стар. 1896 г. март. Мисс. Обозр. 1896 г.

15) Собеседования с старообрядцами при Московск. дух.семинарии. Моск. Церк. Ведом. 1895 г.,№48.

16) Василий Фролов и его сочин. против раскольников «Стрела» (см. отзыв в соч. Смирнова – «Внутр. вопросы в расколе»)

Русский Архив 1890 г., № 1

17) Собеседованиес старообрядцами при Московской духовной семинарии (14 января).

Москов. Церк. Ведом. 1896 г.,№ 3.

18) Письмо сектанта.

Москов. ведом.1896 г,№101

19) Об основных началах безпоповства М. 1896

Моск. Церк. Вед. 1890 г. и отд. брош.

20) Обращение Савла в христианство.

Моск. Церк. Вед. 1890 г.,№№46–47.

21) О рационалистическом элемента в безпоповщине.

Москов. Церк. Вед. 1897 г.,№ 6–8 и отд. брош.

22) Прощание Московской духовной семинарии с ректором, архим. Климентом (8 сент. 1897 г).

Моск. Церк. Ведом.

23) Орден иезуитов, как сила политическая М. 1897.

Моск. Церк. Ведом.и отд. брош.

24) Прощание Московской духовн. семинарии с преподавателем ея, свящ. М. И. Соболевым (28 сент.1897 г.)

Моск. Церк. Ведом.

25) О современном русском сектантстве протестантскаго характера (о новых сектах, так называемых, рационалистических). Публичная богословская лекция, читанная в зале Синодал. училища в Москве, 16 марта 1898 г.

Москов. Церков Ведом. 1898 г. и отд. брош.

26) Краткий очерк и характеристика современного старообрядче­ского раскола в Черниговской епархии.Чернигов. 1899.

27) Хронологические даты по предмету истории русского раскола.

Чернигов. Епарх. Ведом. 1899 г. и отд. брош.

28) Древне-русскоесочинение «Сын церковный», как «символическая» книга для обрядоверца того времени.

Моск. Церк. Ведом. 1900,№№10, 11, 13 и 19.

29) К 200-летнему юбилею Черниговской дух.семинарии. (Посвя­щается бывшим питомцам семинарии).

Черн. Епарх Изв. 1900,№7.

30) Новая попытка окружников и противоокружников к соеди­нению между собою. (Страничка из последних летописейавстрийского раскола). Чернигов. 1900.

Черн. Еп. Изв. 1900,№10–12 и отд. брош.

31)Историко-статистическоеобозрение современного старообрядче­ского раскола в Черниговской епархии. Чернигов. 1901.

Черн. Еп. Изв. 1901,№№7–10 и отд. брош.

32) Единоверие, еговозникновение и сущность. (По поводу столетия единоверия).

Тул. Епарх. Вед. 1901 г. и отд. брош.

33) Наблюдения и впечатления миссионера.

Мисс. Обозр. 1901 г. окт. и дек. Перепеч. в Тул. Еп. Вед. 1902 г. и отд. брош.

34) Просвещение и школьный вопрос на Руси в XVI в. (Речь, произнесенная на акте Тульской дух.семинарии. 26 сент. 1902 г).

Tул. Губ. Вед. 1902,№205,207, 208 и отд. брош.

З5) Наблюдения и впечатления миссионера. Вып. 2-й.

Тул. Епарх. Вед. 1902 г,№22–24. и отд. брош.

36) Письмо проф. Н. И. Субботину по поводу его 50-летнего юбилея (21 октября 1912 г.).

Богосл. Вестн. 1902, декабрь.

37) Первый год русскаго старообрядческаго раскола СПБ. 1903.

Правосл. Пут. 1903 г. февр. и дек.

38) По поводу статьи: «Наблюдения и впечатления миссионера», напеч. в № 23–24 Тул. Еп. Ведом. 1902 г.

Тул. Епарх. Вед. 1903 г. № 3–4

39) Наблюдения и впечатления миссионера. Вып. 3 Тула. 1903.

40) Первые старообрядческие архиереии учреждение единоверия. СПБ 1903.

Прав. Путев. 1903 г. февр. и авг.

41) Поморский наставник Денис Васильев Батов.

Прав. Путев. 1903 г. сент.

42) Очерк управления в удельныхкняжествах и Московском государстве с пол. XV и XVI веках.

Тул. Губ. Вед. 1904, №№19–23.

43) Православие Греко-российской церкви и незаконность отпадения от нея мних старообрядцев-раскольников.

Тул. Еп. Вед. 1904,№5.

44) Библиографическая заметка о книге: «Миссионерский щит веры в ограждение от сектантских заблуждений», диак. И. Смолина.

Тул. Епар. Вед. 1904,№10.

45) Наблюдения и впечатления миссионера. Вып. 4-й. Тула. 1904.

46) Проф. Т. В. Барсов и проф. А С. Павлов по вопросу об управлении древней христианской церкви. (Сравнительный очерк их воззрений по данному вопросу). М. 1904.

Моск.Ц. Вед. 1904, № 37,39,40,42–43 и отд.брош.

47) Современное русское сектантство. (Очерки, статьи и исследования). Москва. 1905. Стр. 230.

Рецензии: Тул. Губ. Вед. 1905, №10, Епарх. Вед., Миссионер. Обозр. 1905, № 6, Мисс. Сбор. 1906 г, №4, Церк. Вестн., Странник.

48) Владимир Мономах, как писатель.

Тул. Епарх Вед. 1905,№1–4.

49) Наблюдения и впечатления миссионера (за вторую половину 1904 г.).

Тул. Еп. Вед. 1905,№13–14.

50) «Книга-драгоценный бисер о изряднейших вещах от божественнаго писания вкратце избрано».

Из трудов Тверского областного архео­логического съезда. Тверь, 1905.

51) В какой мере доступно для человеческого разума познание о Боге (Метафизический этюд). Моск.Церк. Вед. №№ 39–42.

52) Отчетныесведения о миссионерской деятельности по Тульской епархии за 1905 год. Тул. Еп.Вед. 1906г,№ 2.

53) Общий обзор и статистика современного раскола и сектантства в Тульской епархии Алексинский уезд.

Тул.Епарх. Вед. 1906 г., №5.

54) К 25-летию со дня кончины Царя-Освободителя Александра II (1 марта 1881 г. –1 марта 1906 г.)

Правда и Порядок1906 г., № 3.

55) Урок пения. (Картинка из прошлого духовной школы)

Странник 1906г. февраль.

56) Краткий обзор и общая характеристика главных безпоповщинских толков.

Мисс. Сбор, 1906г. №3и 4.

57) По поводу отзыва о книге нашей «Современное русское сектант­ство».

Мисс. Сбор.1906г. № 4.

58) Русский старообрядческий раскол в пословицах и поговорках.

Прав. Путев.1906г.№№ 6, 10–11, 17.

59) Статистика и общая характеристикасовременного расколосектантства в Тульской епархии Каширский уезд.

Тул. Еп. Вед. 1906 г. № 3.

60) О незаконности так называемой австрийской епархии.

Тул.Еп. Вед.1906г.№ 41. Перепеч. в Мисс. Сбор.и отд. брош.

61) О св. православной церкви и отделяющихся от нея (Мисс.беседы в едивоверч. храме г. Тулы, 19 февр. 1906 г.)

Мисс. Сборн. 1907 г.№1.

62) Первый всероссийский патриарх Иов. (К 300-летию со дня его кончины 19 июня 1607 – 19 июня 1907 г.)

Твер. Епарх. Вед. 1907 г.,№ 17, и отд. брош.

63) Отчет о миссионерской деятельности в Тульской епархии за 1907 г.

Тул. Епарх. Вед. 1908 г.№ 7.

64) Миссионерская беседа с штундистами в гор. Алексине.

Тул. Епарх. Вед. 1908 г.№ 9.

65) Великопостные миссионерские беседы в г.      Туле(2–30      марта).

Тул. Епарх. Вед. 1908 г. № 17.

66) Обращение к о. о.благочинным и настоятелям церквей Тул. епархии, в благочиниях и приходах коих имеются расколо-сектанты.

Тул. Епарх. Вед. 1908 г.№18.

67)О целях и задачах православных церковных братств и проект деятельности Тульского Епархиального братства св. Иоанна Пред­течи в борьбе с расколо-сектантством (Речь, произнесённая в Общем Собрании братства, 8 июня 1908 г.)

Тул. Епарх. Вед. 1908г. №20.

68) Пашковцы в       с. Сергиевском Тул. губ., и две миссионерские поездки в названное село (Из заметок миссионера).

Тул. Епарх. Вед. 1908 г. и отд. брош.

69) Печать о всероссийском миссионерском съезде в гор. Киев.

Тул. Епарх. Вед. 1908 г.№ 35.

70) Лжеархимандрит Михаил Семенов по вопросу о церкви.

Мисс. Сбор. 1908 г,№6 к 1908, №1–2.

71) Четвертый всероссийский миссионерскийсъезд в г.Киеве я его значение. (Читано в общем чрезвычайном собрании Тул. Еп. братства, 21 ноября 1903 г. в зале Город. Думы).

Тул. Еп. Вед. 1909 г, №5–6.

72) На молитвенном собрании у пашковцев в селе Сергиевском, Тульской губернии. (Из заметок мпссионера).

Миссион. Сборн. 1909 г.,№1–2 и отд. брош.

73) Цветник Лицевой. (Редкая иллюстрированная рукопись). Чи­тано на Владимирском археологическом съезде и второй раз в Тульском Архиерейском доме –на собрании у Преосвященного Парфения.)

Тул. Епарх. Вед. 1909 г.,№16.

74) Миссионерские беседы в г. Туле (15 февраля–15 марта).

Тул. Еп. Вед.1909, № 19–20.

75) Отчет о миссионерской деятельности в Тульской епархии за 1908 год.

Тул. Еп. Вед.1909, № 35.

76) Памяти Высокопреосвященнейшего архиепископа Никона, экзарха Грузии (1861–1898) (Из личныхвоспоминаний). Тула 1909 г.

77) Празднование в Тульской духовной семинарии памяти св. Дмитрия Ростовского в день 200-летия со дня его кончины.

Тул. Епарх. Вед. 1909,№ 42.

78) Святитель Димитрий, митрополит Ростовский 1709 – 28 окт. – 1909. Очерки жизни идеятельностиСвятителя. Тула 1909.

79) Миссионерская поездка в с. Сергиевское.

Тул.Епарх. Вед. 1910,№ 33.

80) Прежние и нынешние хулители православной церкви (Раскольники-старообрядцы и левые либералы).

Тул. Еп. Вед. 1910, № 35–36.

81) Троице-Сергиева Лавра на служении Отечеству (По поводу 300-летия снятия осады Лавры поляками 1610 – 12 января –1910)

Тул. Епарх. Вед. 1910,№3–4 и 6 иотд. брош.

82) Церковно-приходские школы и старообрядцы.

Тул. Епарх. Вед. 1910,№19–20.

83) Трагедия души Л. Н. Толстого (По-поводу «ухода»и смерти его).

Тул. Еп. Вед. 1911, № 1–2 и отд. брош.

84) Тульский поморский наставник Денис Васильев Батов (По-поводу его смерти).

Тул. Еп. Вед. 1911,№3–4 и отд. брош.

85) Церковь и духовенство в деле древнерусского образованияи просвещения.

Тул.Еп.Вед. 1911, № 34–35 и отд. брош.

86) Валериан Феодорович Любимов (8 марта 1911 г). Некролог.

Тул. Епарх. Вед. 1911, № 17.

87) Начало русскаго старообрядческаго раскола.

Тул. Еп. Вед. 1912, № 12–13.