Память

Люди старых веков, усердно старавшиеся о том, чтобы память о них была вечной, с великим трудом и немалыми затратами воздвигали непобедимые города, крепкие столпы, великие башни, высокие пирамиды. Размножившееся после потопа потомство Ноево, собравшись, рассуждает о таком деле: «Придите, построим себе город и столп до небес, и прославим имя наше» (см. Быт. 11:4). Точно так же и Авессалом, желая вечной памяти у людей, поставил себе столп в царской долине, говоря: «Hет у меня сына в память имени моего, и назвал столп своим именем» (2Цар. 18:18). Симон Маккавей, желая оставить о себе, и о родственниках, и братьях своих вечную память, «воздвиг гробницу отца своего и братий своих и вывел ее высоко, для благовидности, из камня тесаного сзади и спереди. И поставил на ней семь пирамид, одну против другой, отцу и матери, и четырем братьям, и сам сделал ограды, поставив вокруг высокие столпы, а на столпах знамение к памяти вечной» (см. 1Мак. 13:27–29). Для прочности они созидали память себе из камня, мрамора и алебастра. Но все это подвержено времени, ибо поистине смерть и долгое время как их самих, так и память о них, этих городах, столпах, пирамидах, так изгладили, что теперь не найдешь их места. Поминаемый ныне, высокий в Боге, превелебный³⁴ его милость господин отец Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, отец и пастырь наш, оставил после себя вечную память. В чем же? Не в мраморах и алебастрах, не в подверженных забвению времени башнях, столпах и пирамидах, а в добрых, набожных, благоразумных и богоугодных своих делах, которые никогда не бывают забыты у Бога и долгопамятны у людей. В великой святости своей он оставил после себя бессмертную память, так что может сказать о себе такими словами Соломона: «Через нее я достигну бессмертия и оставлю потомкам вечную память обо мне» (Прем. 8:13) (2).