Поучение на память иже во святых отца нашего Гурия, Архиепископа Казанского, месяца октября, в 4 день
Совершая ныне пречестную память иже во святых отца нашего Гурия, первого архиепископа и просветителя земли Kазанской, апостольских нравов причастника, апостольски потрудившегося во спасение душ человеческих, приличествует восхвалить его такими апостольскими словами, на Божественной Литургии в честь иерархов читаемыми: «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, не причастный злу, непорочный, отделенный от грешников» (Евр. 7:26).
Эти слова были сказаны некогда апостолом Павлом о Самом Христе, «Первосвященнике Великом, прошедшем небеса» (Евр. 4:14), ныне же употребляются в Церкви Христовой в дни памяти Его архиереев. Ибо архиереи – это образ Христа на земле, уподобляющиеся Ему не только саном и властью, но и жизнью угождающие Ему, насколько кто может. И когда мы произносим и обсуждаем в нашем уме эти слова, мы видим, сколь ясно ими начертывается вся богоугодная жизнь на земле ныне празднуемого Христова архиерея, святого Гурия, который отобразил в себе Сына Божия, сделавшись общником Его страданий и уподобившийся Ему в попечении о спасении многих.
В настоящей нашей духовной беседе житие святителя Христова Гурия – хотя все оно от юности до старости, от честного рождения и до блаженной кончины было поистине «святое, непричастное злу, непорочное, отделенное от грешников», которые смертно опечаливают Бога, – для более ясного выявления его добродетелей разделим на три части: жительство его в миру, в иночестве и в архиерействе. И, согласно вышесказанным апостольским словам, мы покажем, что этот святитель Христов в мире, еще до принятия иноческого чина, был «не причастен злу и непорочен», в иночестве «святым», а в архиерействе «отделенным от грешников», и ясно увидим, что этими добродетелями он отобразил в себе Христа Сына Божия и воистину угодил Ему.
«Часть первая». О страдальческом житии святого Гурия в миру
До принятия преподобства, то есть иноческого чина – ибо титул «преподобный» приличествует инокам, – еще живя в мире, святой Гурий явил себя «не причастным злу, непорочным». Незлобие бывает двоякое: одно у младенцев, другое у мужей. Незлобие младенцев – не добродетель, а естество, ибо по естеству они не могут творить и не ведают никакого зла, как и добра, незлобие же мужей, знающих и могущих делать зло, но не делающих его, – превеликая добродетель. Потому оставим в житии святого Гурия его младенческое незлобие и будем говорить о незлобии мужеском, которым, как превеликой добродетелью, он премного угодил Богу.
Незлобие имеет в Святом Писании и другие наименования. Оно называется невинностью и незлопамятством. Незлобие мужей заключается в том, чтобы не делать никакого зла, ни на кого не озлобляться и никого не озлоблять. Быть невинным – значит не быть повинным ни в каком грехе, ни в своем, ни в чужом, и не быть достойным какого-либо наказания. Незлопамятство же заключается в том, чтобы не только не воздавать злом за зло, но и в памяти не иметь нанесенной кем-либо обиды, не только не помышлять о мщении, но и делать добро тому, кто нанес обиду. Следовательно, незлобие, невинность и незлопамятство – одно и то же.
Непорочность же заключается в том, чтобы не только не творить скверны греховной плотью, но и в помыслах не желать скверного греха, быть чистым душой и телом. Обе эти добродетели – незлобие и непорочность – составляют единое, как бы соединены друг с другом и при двух наименованиях имеют единую силу, ибо там, где есть незлобие, нет и греховной скверны. Святой Давид говорит: «Неповинный руками и чистый сердце, сей получит благословение от Господа» (Пс. 23:4–5). «Неповинный руками», то есть не прикасавшийся к злому делу, – неповинен, и вместе чист, то есть незлобив и непорочен. Незлобие с непорочностью соединены вместе и на небе, как говорит святой Иоанн Богослов: «Не осквернившись, следуют за Агнцем» (Откр. 14:4).
В богоугодном житии святого Гурия мы читаем, что еще в молодых летах, когда он служил в доме своего господина, он обнаруживал добрые нравы, среди которых выделялись два: незлобие и непорочность. «Нравом, – пишется там, – был смирен, тих и незлобив; к тому же, и девственное житие возлюбил». Итак, мы видим святого еще в юности незлобивым, непорочным.
Поставил его господин строителем своего дома, как некогда египетский воевода Пентефрий прекрасного Иосифа. Завидуют ему сверстники и товарищи его, тайно и явно враждуют против него. Он же, зная и видя вражду их, не гневается на них, не враждует против них, и потому – незлобив. Проводит дни юности своей в девственном целомудрии, несоблазненный среди стольких мирских соблазнов, нисколько не поврежденный среди стольких опасностей для души, как лилия в тернии, и потому – непорочен.
Замышляют против него злобные враги напасть лютую, клевещут на неповинного, якобы он тайно осквернил ложе своего господина, он же во имя Бога с кротостью претерпевает злобу клеветников, не воздает злом за зло и обидой за обиду, и потому – незлобив. Он чист от возводимого клеветой греха, ибо даже в помыслах не пожелал греха скверного, и потому – непорочен.
Неразумный господин, поверив неправедной клевете, без рассмотрения повелевает тотчас же убить его, и неповинный юноша ведется как агнец на заклание, не сделав зла, не обличая злобной лжи своих клеветников, и потому был незлобив. Благоразумный сын господина, испытав его и узнав, что он неповинен, освободил его от смерти, и потому святой Гурий явил себя непорочным. Вверженный в мрачную темницу, он не имеет в своем сердце злобы против сделавших ему такое зло, и потому незлобив. Претерпевает тесные узы за грех несделанный, и потому непорочен.
Итак, святой Гурий в юности своей имел в себе обе эти добродетели, незлобие и непорочность, соединенными вместе. Возгласи же, о Святая Церковь, с дерзновением об этом архиерее словами апостольскими: «Непричастный злу, непорочный».
Этими двумя, соединенными вместе, добродетелями угодник Божий воистину отобразил в себе естественные нравы Сына Божия незлобивого и непорочного и столь угодил Ему, за что и возлюблен Им, сколь уподобился Ему, ибо подобный любит подобного, незлобивый незлобивого, непорочный непорочного.
Праотец Христов, святой Давид, указывая последующим родам свой нрав, каким он был в царствовании, и, называя незлобие первейшей добродетелью, говорит: «Я ходил в незлобии сердца моего среди дома моего» (Пс. 100:2). Говорит о себе, что он отнюдь не любил злобных людей и гнушался ими: «Лукавого я не знал, не было близко мне сердце развращенное, тайно клевещущего на ближнего своего изгонял, с смотрящим гордо и несытым сердцем с сим не ел» (Пс. 100:4–5).
Но, о Давид святой! Кто же был другом твоим, кого возлюбил ты, с кем приятельственно имел общение? Отвечает Давид: «Незлобивые и праведные прилеплялись ко мне и ходящий путем непорочным служили мне» (Пс. 24:21). Мы видим, кто был любезен святому Давиду: тот, кто был незлобивым, непорочным. То же говорит ныне через Духа Святого в сердцах верующих и Сын Давидов, Христос Спаситель наш: только незлобивые и правые, нескверные, ходящие по непорочному пути прилепляются ко Мне, только их люблю, с ними имею дружеское общение, с незлобивыми, с непорочными. Им говорит Он в Евангелии: «Вы друзья Мои» (Ин. 15:14).
Подобным образом и о святом Гурии Спаситель говорит: «Незлобив и прав, непорочен и нескверен был угодник Мой Гурий, а потому он Мой возлюбленный друг, прилепляющийся ко Мне». Мы же, грешные, восприняв отсюда дерзновение, скажем Христу Господу: о Владыко Человеколюбче! Если Ты любишь незлобивых, то почему попускаешь тяжкие обиды и оскорбления их в мире сем? Если любишь непорочных, почему умножаешь раны неповинных в этой жизни?
Прежде чем получить ответ на наш дерзновенный вопрос, встанем мысленно около мрачного узилища неповинного юноши, святого Гурия, и посмотрим внутренними очами на обиду, наносимую незлобивому, и на наказание, совершаемое над неповинным, не сделавшим никакого греха. Мы видим темничную тесноту святого Гурия, мрак темничный, голод нестерпимый, ибо ему туда подавалась не человеческая, а скотская пища: бросали один сноп овса на три дня и немного воды. Что же скажем мы о прочих его терпениях напастей в темнице, где была не только скудость во всем необходимом, но не было даже свободного воздуха для дыхания, так как он был заключен в глубоком подземном рву и был как бы заживо погребенным.
Такие его страдания продолжались около двух лет, и когда мы рассматриваем их, можем только удивляться чудному промышлению Божию о святом Гурии – так и о подобных ему других святых, – которое попускает столь лютые обиды, напасти, скорби, и долгие страдания в настоящей временной жизни тех, которые постоянно сохраняют себя от всякого греха и стараются во всем угодить своему Творцу.
Однако Соломон советует не удивляться этому, говоря в Притчах: «Кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему» (Притч. 3:12). Но если нет вины, за что наказывать его? Если нет греха, достойного жестокого наказания, какому наказанию подлежит незлобивый, непорочный? Однако наказывает его Господь, наказывает потому, что любит его; любит же за незлобие, за неповинность, как говорит и Давид: «Меня же за незлобие принял», то есть возлюбил. Вот ответ на вопрос, почему Господь попускает многоразличные напасти избранным Своим угодникам в мире сем! Потому, что Он любит их, любит же потому, что они подобны Ему в терпении и страдании, в неповинности и незлобии.
Незлобие каждого угодника Божия – это как бы некая духовная сладкозвучная музыка, которой увеселяется Творец, как говорит святой Иоанн Златоуст: «Ничто так не радует Бога, как то, чтобы люди были незлопамятными или незлобивыми. Как господин приказывает чаще и дольше петь и играть ту песнь или мелодию, которую любит слушать и которая увеселяет его, так и Господь наш, радующийся незлобию каждого верного раба Своего, претерпевающего беды с благодарными слезами, для того и попускает на него многие напасти и озлобления, чтобы он больше терпел и благодарил Его. Попускает потому, что любит, и насколько больше кого-либо любит, настолько более жестокие попускает на него оскорбления, и насколько большее попускает оскорбление, настолько больше его любит» (Беседа на Послание к Филиппийцам, зачало 4; Беседа 14, нравоучение 14).
Возлюбил Господь учеников Своих величайшей любовью, как возлюбленный Иоанн пишет о том в своем Евангелии: «Возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1). Что же делает Он возлюбленным Своим? Какую благодать дарует на земле? Он не сажает их на престолах временных почестей справа и слева от Себя, не представляет им пиршеств и тленных удовольствий, не исполняет их мирского веселия и радования. Что же? Он предлагает им скорби, рыдания, терпение напастей и бесчестие, говоря: «Вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете» (Ин. 16:20). Для чего же Господь попускает все это на возлюбленных рабов Своих? Для того, чтобы яснее показать им Свою любовь, великую и бесконечную, по подобию прообразовавшего Его в древности Иосифа, сына Иаковлева.
Ветхозаконный Иосиф, возведенный из темничных уз на царский престол в Египте, когда пришли к нему братья и не узнали его, любя единоутробного брата своего Вениамина более всех, как говорится в Писании: «И поднял глаза свои Иосиф, и увидел Вениамина, брата своего, сына матери своей, и он готов был заплакать, и вошел он во внутреннюю комнату и плакал там» (Быт. 43:29–30), – любя его столь великой любовью, он повелел, чтобы в мешок его была положена чаша, которой он приветствовал своих братьев: "Чашу, – сказал он, – серебряную, положи в мешок к младшему» (Быт. 44:2). Для чего же? Для того чтобы временно опечалить его, исполнить скорби и рыдания и возвратить к себе с пути, как пленника. Домоправитель Иосифов говорит: «У кого найдется чаша, да будет рабом господина моего» (Быт. 44:9).
Какая же нужда и приобретение для Иосифа в том, чтобы повергнуть юного отрока Вениамина в такую печаль и заставить его проливать слезы? Та нужда, то приобретение, чтобы еще более утешиться о нем, возвратив к себе, открыть ему, что он единоутробный брат его, исполнить еще большего радования и веселия и, сделав участником в своих благах, на деле показать ему, как он его любит. Рассуждая об этом, святой Григорий Двоеслов говорит: «Тайно влагается чаша в мешок младшего брата и поставляется вопрос о краже. Посылается домоправитель, чтобы возвратить их с пути, совершается порабощение: «У кого найдется чаша, да будет рабом господина моего», – и она находится в мешке младшего; тогда возвращается Вениамин как уличенный вор, печальные братья следуют за ним.
О мучительство милосердное! О оскорбление любовное! Мучает потому, что милосердствует! Оскорбляет потому, что любит!» (Беседа 21 на пророка Иезекииля).
Подобное тому делает Господь наш с возлюбленнейшими рабами Своими: в мешок временной их жизни на земле Он влагает ту чашу, о которой некогда говорил Своим ученикам Иакову и Иоанну: «Можете ли пить чашу, которую Я буду пить» (Мф. 20:22), – т.е. чашу бед, печалей, чашу страданий. И это делает для того, чтобы пленить их в любовь Свою и поработить Себе в сладкое рабство, чтобы после всех этих горестных бед, печалей и страданий еще более увеселить их, явив им Свою любовь, превеликую и неизреченную, и утешить бесконечным радованием, сделав их сонаследниками Своими в вечном Своем царстве.
Теперь мы знаем, почему Бог попустил на святого, непорочного и незлобивого Гурия столь лютые напасти и незаслуженные оскорбления. Потому, что он возлюблен был Богом, как верный раб Господина, Который любя наказывает Своего раба, как истинный сын Отца, Который «бьет сына, которого принимает» (Евр. 12:6), подобно Иосифу, который, побеждаемый любовью к Вениамину, своему ближайшему брату, временно опечаливает его чашею.
Возгласи же нам, о святой Григорий, вышесказанные слова твоего удивления: «О мучительство милосердное! О оскорбление любовное! Мучает потому, что милосердствует! Оскорбляет потому, что любит!» У земных властителей есть обычай чествовать того, кого они любят, чашею, из которой они пьют сами. Подобное делает и Владыка наш Небесный, Христос Спаситель, Который, налив из чаши вольных Своих страданий чашу страдальчества святому Гурию, говорит тайно в его сердце: «Можешь ли ты, возлюбленный и верный служитель Мой, пить чашу, которую Я испил? Пострадай неповинно, как пострадал и Я, Безгрешный!» И подает Господь рабу Своему ту чашу, зная, что он с благодарностью примет ее из Его рук, говоря вместе с Иовом: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не потерпим?» (Иов. 2:10).
Взял страдалец Христов эту чашу страданий из руки Господней с любовью и испил ее сладко, с усердием говоря словами апостола: «Благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа» (2Кор. 12:10). Испил с благодарностью, ибо, будучи спрошен одним из своих сверстников, подошедшим к темничному окну: «Как тебе здесь?» – отвечал: «Благодарю Бога и Пречистую Богородицу и всех святых! Хорошо мне!» И когда он так благодарил Бога за эту чашу своего страдания, то благодарение его было пред ушами Господними как бы прекрасной музыкой, а молитва его за обидевших была пред Христом Господом как бы сладчайшей песней, которой Он, любящий нас, увеселялся.
Так святой Гурий, еще будучи в миру, невинностью в напасти и незлобием в страдании отобразил в себе Сына Божия, Незлобивого и Непорочного, и угодил Ему, Христу, Богу своему. Но пора нам уже перейти к его преподобничеству.
«Часть вторая». О преподобничестве святого Гурия в иноческом житии
После двухлетнего пребывания в темничных узах и после чудесного изведения оттуда, святой Гурий, приняв иноческий чин, явил себя в нем преподобным.
Слово «преподобный» происходит от слова «подобный»: подобный – преподобный. Один иконописец, искуснейший в иконописном мастерстве, напишет образ живого человека на доске искуснее и подобнее, чем другой; и этот образ искуснейшего мастерства в сравнении со вторым будет преподобным, то есть самым подобным (похожим) на живого человека. И смотрящие на них скажут, что второй из них подобен живому лицу, а первый преподобен.
Образ и подобие Создателя Бога, то есть душа человеческая разумная, хотя и одинакова у всех людей, каждый из которых имеет свою душу, ибо сказано: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1:26), – однако подобие этого образа Божия сохраняется не у всех одинаково. У тех, которые осквернили себя многими грехами и беззакониями и не стараются очистить себя покаянием, образ Божий помрачен, обезображен, и подобие «уподобившихся скотам несмысленным» (Пс. 48:13) премного отличается от подобия Божия. У тех же, которые внимательно охраняли себя от греховной скверны и старались уподобляться и угождать Богу добрыми делами, душевный образ Божий светел, прекрасен и подобен своему Создателю. Чем кто больше трудится в богоуподоблении, тем светлее блистает в нем образ Божий и тем подобнее Богу становится его подобие.
Трудится мирской благочестивый муж, стараясь по мере сил своих, насколько может, угодить Владыке своему, жительствуя по естественному, Богом установленному закону в страхе Господнем и ходя во всех заповедях Его непорочно, и в душе его образ Божий подобен Богу. Трудится инок богоугодный выше естественной меры, своими постническими подвигами, бессупружным житием и сохранением непорочной чистоты, выполняя законы вышеестественные, и ежедневно истомляя себя разными умерщвлениями, и в душе его образ Божий подобнее Богу, чем в душе мужа мирского. И потому инок называется преподобным.
Мы же, беседуя о христоподобной жизни святого Гурия, скажем, что этот угодник Божий, еще находясь в миру, до иночества был подобен Христу Господу своим незаслуженным страданием, ибо, не сотворив греха, был мучим как грешник. Он был подобен Ему, потому что с Его же помощью явил себя незлобивым, непорочным. Преподобным же, то есть более подобным Ему, он сделался в иночестве добровольным вседневным умерщвлением себя во имя любви Христовой, «всегда нося, – по словам апостола, – в теле мертвость Господа Иисуса» (2Кор. 4:10). Страдал угодник Божий прежде всего поневоле от злобных людей, потом изволил страдать по вольной воле от более злобных врагов, «от духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12), всегда ратующих против угождающих Богу и от плоти, желающей противного духу (см. Гал. 5:16). Это домашние враги человека: их брани, ухищрения и непрестанную борьбу с ними святой угодник Божий начал претерпевать, когда взошел на крест иночества и «распял плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24), уподобляясь вольно распятому Господу своему.
Многие из богоугождающих уподобляются Христу в смирении, незлобии, кротости, милосердии, нелицемерной любви и в других добродетелях, совершаемых без особых трудов. Ибо какой труд в том, чтобы быть дружелюбным, милосердным, кротким, незлобивым, смиренным?! Какой труд в том, чтобы никого не обидеть, как Христос не обидел никого?! Какой труд в том, чтобы не убивать, не красть, не пожелать чужого (см. Исх. 20:1–17), не лгать, не осуждать, и делать другие подобные добрые дела, через которые блаженные мужи становятся христоподобными?!
Но немногие уподобляются Христу в Его вольных страданиях, в трудном несении креста и в распятии. Апостол Павел, умоляя, увещевает нас: «Умоляю вас: подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16). Но, о апостол святой! Скажи нам, в чем ты подобен Христу, Господу нашему? "Я, – говорит, – подобен в распятии: «Сораспялся Христу» (Гал. 2:19)». Вот в чем подобие Христу у апостола: в сораспятии Христу.
Может быть, скажет кто-либо: «Мы не читали в житии апостола Павла, чтобы он был распят на древе крестном, как был распят Христос». Да знает таковой, что апостол говорит здесь не о вещественном кресте и распятии, а о духовном, что ясно из других слов того же апостола: «Для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6:14), – ибо распяться миру – это значит сораспяться Христу, и сораспяться Христу – значит распяться миру. Потому снова скажем апостолу: о истинный подобник Христов! Ты не только подобен Христу, Господу своему, в твоем духовном распятии, но и преподобен Ему, подобнее, чем другие! Ибо кто так распялся Ему как ты, который «носил язвы Господа Иисуса на теле своем и восполнял недостаток в плоти своей скорбей Христовых» (Гал. 6:17; Кол. 1:24)? Кто так умер для мира, как ты, который говоришь: «От всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3:8)?
Обращая здесь свои слова к святому и преподобному отцу нашему Гурию, потребно было бы прежде всего пространно рассмотреть и истолковать, что такое духовное распятие? Но чтобы не увеличить беседы и сократить время, скажем только вкратце, что духовное распятие – это повседневная смерть, которой духовный муж умирает для мира и своей «плоти, желающей противного духу» (Гал. 5:17), и для всех бесовских искушений. Преподобный отец наш Гурий, чтобы яснее отобразить в себе подобие распятого Христа, сделаться преподобным Ему, взял на себя крест иночества и понес его на себе, повседневно распинаясь на нем и умирая, согласно словам Псаломника: «Ради Тебя умерщвляемся весь день» (Пс. 43:23).
Двоякая бывает смерть: естественная и духовная. Естественная смерть положена всем, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27), а духовная смерть только для желающих, ибо Господь говорит: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой» (Мк. 8:34). Он никого не принуждает, но говорит: «Кто хочет».
Но мы видим, что иному предстоит только одна смерть естественная, а преподобному угоднику Христову предстоит смерть двоякая: сначала духовная, а потом естественная. Хорошо сказал кто-то, рассуждая о Лазаревом воскресении: «Христос возвратил Лазаря к жизни для того, чтобы человек, родившийся в мире однажды, научился дважды умирать». Ибо естественная смерть не может быть доброй и честной пред Богом, если ее не предварит духовная смерть. Никто не может после смерти получить жизнь вечную, если не привыкнет умирать до смерти. Моисей вышел из Египта с людьми Израилевыми в путь, ведущий в землю обетованную, не раньше, чем тогда, когда умерщвлены были первенцы египетские (см. Исх. 13:15). Так и человек не войдет в жизнь вечную, если прежде не убьет в себе умерщвлением греховные вожделения. Блажен тот, кто научился до смерти умирать для греха, и до погребения во гробе похоронит свои страсти в умерщвленном своем теле.
Такой предсмертной смертью вседневно умирал преподобный Гурий. Сначала он распялся миру, отвергнув его и все его прелести, не требуя богатств, не ища славы, не заботясь о делах житейских (см. 2Тим. 2:14), не уловляясь временными сладостями. И когда мир вместе с дьяволом покушался своими прельщениями свести его с креста, всегда находил его мертвым и нечувствительным. Предлагал ли он когда-нибудь золото, он вменял его в болото; показывал ли красоту какого-либо лица, он смотрел на него как на «окрашенный гроб, который снаружи кажется красивым, а внутри полон костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф. 23:27); представлял ли что-либо иное суетное зрению его, он «отвращал очи свои, чтобы не видеть суеты» (см. Пс. 118:37). И как каждый гнушается мертвецом, съедаемым червями, так преподобный презирал мир сей, ибо он мертв и не дает надежды на жизнь вечную, и всегда снедаем червями повседневных попечений, суеты и волнений.
Итак, ни в чем не преуспев, отходил от него мир сей. Если же святой угодник Божий когда-либо был хвалим за свою добродетельную жизнь в иноческих трудах и постнических подвигах, он принимал такую похвалу за бесчестие для себя. Если же его бесчестили, он принимал бесчестие за великую похвалу, хорошо памятуя наставление преподобного Макария Египетского, который на вопрос одного пришедшего к нему в скит брата: «Скажи мне, учитель, как спастись?» – отвечал ему: «Иди на кладбище и злословь мертвых!» Брат пошел и злословил их, бросал камнями в гробницы, а затем вернулся к старцу и рассказал ему. «Что же сказали тебе мертвые?» – спросил старец. «Ничего», – отвечал тот. И сказал ему старец: «Теперь пойди и похвали их». Брат пошел и начал ублажать мертвых похвалами, говоря: «Вы святые, вы апостолы, вы пророки, вы преподобные!» Затем, возвратившись к старцу, рассказал, как он хвалил их. Старец опять спросил: «Что же они ответили тебе?» «Ничего», – ответил брат. Тогда старец сказал ему: «Видишь ли: злословил ли ты их, восхвалял ли, они ничего не отвечали тебе. Так и ты, если хочешь спастись, будь как мертвец, не гневайся, когда тебя бесчестят, как мертвый, не возносись, когда тебя хвалят, и тогда ты спасешься». Такой нрав истинного иночества святой Гурий всячески сохранял в себе, не величаясь, когда его хвалили, не гневаясь, когда хулили; был подобным мертвому.
Умирал преподобный и для своей плоти, то есть плотских вожделений, распиная их различными умерщвлениями, как говорит апостол: «Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24). Плоть – близкий, домашний враг человека, действующий и живущий в одной с духом храмине составов человеческих, и потому от врага сего подобает хранить себя ежечасно. Это сильный враг, мало кем побеждаемый и многих побеждающий, одолевающий иногда даже святых.
Сокрушается святой Киприан о тех, которые через плотские страсти пали от великой святости в глубину греховную. Ибо в его времена, когда наступило гонение на христиан со стороны идолопоклонников, некоторые из верных, сначала дерзновенно исповедавшие имя Христово и претерпевшие многие муки потом, когда были отпущены на свободу обесславили себя плотским падением и тела свои, бывшие прежде храмами Святого Духа сделали храмами греховного плотского сладострастия.
Столь сильный враг наш – плоть наша! Это враг-досадитель, ибо постоянно нападает, непрестанно воюет и, стараясь всегда одолеть, озлобляет. Хорошо сказал старец, посланный Богом святой Евфросинии: «Если можешь понести скорбь плоти, оставь все и беги от мира сего, как Израиль от рабства фараонова» (Память 25 сентября).
Достойны рассуждения эти слова: «если можешь понести скорбь плоти». Где господствует плоть, и дух служит плоти, там не может быть скорби плоти в жизни сей; она может быть разве только в будущей геенне. А где дух старается господствовать над плотью, там повседневная скорбь, брань, борьба с противоборствующей плотью, борющейся при помощи природных или же вызываемых искусителем греховных влечений. И поистине, тот инок, который может понести скорбь плоти, это тяжкое бремя для духа нашего, является как бы гнилым трупом для живого человека.
Упоминается в историях некий мучитель, тиреннийский царь по имени Мезентий, который мучил пленников так: привязывал к живым людям трупы мертвых, прилагая их лицо к лицу, руки к рукам, ноги к ногам; и живой носил мертвого до тех пор, пока он не сгниет и своим смрадом не уморит его. Сколь велико такое мучительство!
Подобно тому и содружество, или крепкий союз сожития тела нашего с духом. Грехолюбивое тело, всегда желающее скверных сластей, есть как бы труп смердящий: «Возсмердели и согнили раны мои от безумия моего», – говорит Давид (Пс. 37:6). Дух же, старающийся угодить Богу, есть как бы живой человек, стремящийся к жизни вечной.
Сколь тяжело живому человеку носить привязанный к нему труп! Сколь тяжело духу носить, то есть терпеть, греховные вожделения! Не напрасно говорит апостол: «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24). Поистине, доблестен тот подвижник, который может беспрепятственно носить скорбь плоти.
Желающий уразуметь иночество преподобного отца нашего Гурия пусть не рассматривает въяве его постнические подвиги, деннонощные молитвы и многоразличные умерщвления плоти, которые святой творил втайне, в затворенной келье, только перед очами Всеведущего Бога. Пусть созерцает он всечестную его раку и, видя его нетленные мироточивые мощи, пусть уразумеет, что он поистине был совершенным иноком, умевшим терпеливо носить скорбь плоти, одолевшим сего домашнего врага, сильного и лютого мучителя, поработив плоть духу. Ибо что означает нетление честных мощей его, как не то, что он сохранил в течение всей жизни свою девственную чистоту? На что указывает истекающее из его мощей целебное миро, как не на то, что он пролил много потов своих, трудясь и стараясь одолеть сильного врага и умертвить его со всеми его вожделениями?
Поистине, этот подвижник мог сказать о себе словами апостола: «Бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое» (1Кор. 9:26–27). Посему «не дал Господь преподобному Своему видеть тление» (Пс. 15:10). Ибо кому даруется Богом нетление мощей, как не тому, кто провел жизнь в непорочном девстве? Кому дается чудесное источен ие мира, как не подвижнику, в поте лица совершающему свои труды?
И, без сомнения, о преподобном Гурии можно сказать, что сколько целебного мира источилось из честных мощей его, столько же потов излил он в этой временной жизни пред Богом, подвизаясь, чтобы сохранить чистоту свою душевную и телесную, и постоянно умерщвляя себя, потому житие его было повседневным мученичеством, и каждая капля пота его была столь же благоприятна пред Богом, как и капля крови мученической, пролитой за Христа. Ибо одинаковое достоинство имеют пот трудолюбца, повседневно умерщвляющего плоть свою ради любви Христовой, и кровь мученика, умирающего в один час, так как они принимают от Бога равную благодать и целебную силу. Если мощи святых мучеников, проливших за Христа свою кровь, подают исцеления, то подают исцеления и мощи преподобных, которые хотя и не пролили крови своей за имя Христово, однако же чудодействуют, как и мученики, ибо они пролили многие свои поты, угождая Христу.
Не удивительно, что руками Павловыми творились чудеса, подавались исцеления, ибо они не единожды пострадали за Христа, были связываемы и избиваемы, но удивительно, что платки и пояса Павловы, ни в чем не страдавшие (ибо могут ли страдать бездушные предметы?), творили такие же чудесные действия, как и сами руки Павловы. Об этом в Деяниях Апостольских сказано: «На больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них» (Деян. 19:12). Одинаково чудесную силу имеют как пот Павлов, истекающий во время трудов, так и кровь его, изливаемая в страданиях.
Не менее честны и вы, капли потов преподобнических, чем капли крови мученической! И твоих потов излияния, преподобный отче Гурие, повседневный мученик Христов, не последние в очах Божиих! Веруем, что ты столько же угодил Богу своими подвигами, сколько святые мученики своими страданиями. Об этом свидетельствует источник мира твоего, как некогда в Солуни у великомученика Димитрия мироточивого (26 октября). Мироистечением твоим ясно начертан в тебе образ и подобие Того, Чье «имя миром излиянным» называется (см. Песн. 1:2), Сладчайшего, говорю, Иисуса, ибо ты последовал за Ним «в благовоние мира Его» (Там же).
Итак, ясно видно преподобие святого Гурия в его иночестве, когда он, распинаясь на своем духовном кресте для мира и всех похотей, сораспялся Христу и победил все вражеские ухищрения, сделавшись мертвым и недейственным для греха и живым для Бога, говоря словами апостола: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20).
«Часть третья». Об архиерействе святого Гурия
Когда Бог благоизволил благоверному Царю христианскому покорить помраченное сарацинским нечестием Казанское царство и восхотел «выслать делателей на жатву Свою» (Лк. 10:2), Он избрал жребием на это дело угодника Своего святого Гурия, чтобы он пошел и принес плоды, и поставил его архиереем в новопросвещенном граде Казани. Тогда святой Гурий, как светильник, изъятый из-под спуда его тайных богоугождений, и поставленный на подсвечник, начал светить всеми добрыми делами и уже явно показал себя «отделенным от грешников» (Евр. 7:26), подобно Спасителю, Который, понеся грехи наши как «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29), Сам был без греха, по Писанию: «Не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:22).
Архиерейский сан уподоблен в Божественном Писании небесным светилам. Так, Сирах о ветхозаконном архиерее Симоне говорит: «Как утренняя звезда среди облаков, как полная луна, как солнце, сияющее над храмом Всевышнего» (Сир. 50:6–7). О новоблагодатных же архиереях Сам Господь говорит в Евангелии: «Вы – свет миру» (как небесные светила, озаряющие мир), «так да светит свет ваш пред людьми» (Мф. 5:14, 16).
Христова Церковь на земле есть как бы небо, ибо как на небе живет Бог, окружаемый Ангелами, так и на земле Он живет в Церкви Своей, прославляемый людьми, как говорит Давид: «Господь во храме святом Своем, Бог посреди людей Своих; хвала Ему в Церкви преподобных» (Пс. 10:3, 149:1). И как небо украшено и сияет своими светилами, так и Церковь сияет своими светилами – своими пастырями и учителями, из которых одни сияют как звезды, другие как луна, а иные как солнце, каждый соответственно чину, чести и званию и по мере своего совершенства в добродетельной жизни и духовной мудрости.
Светила небесные, поставленные устроением Божиим на безмерной высоте, далеко отстоят от земли, – и архиереи занимают на церковном небе не низкое, а высочайшее место, будучи образами Сына Божия, и премного отличаются от своих подчиненных святыней и властью. Ибо те, которые управляются архиереем, – овцы, а архиерей – пастырь. Те чада, а он отец, те ученики, а он учитель, те люди, а он Ангел по своей чистой и святой жизни.
Светила небесные – это как бы очи неба, взирающие на всех, сияющие одинаково для добрых и злых (ср. Мф. 5:45), – и архиереи также как бы очи церковные, бодрственно и неусыпно взирающие на вверенное им стадо, видящие нужды и немощи всех, и одинаково заботящиеся о спасении всех, как добрых, так и злых. Ибо они, по слову апостола, «пекутся о душах» человеческих, «как обязанные дать отчет» (Евр. 13:17).
Светила небесные, хотя очень велики, ибо каждое из них по величине своей не только равно, но и превосходит землю, однако по причине далекого расстояния кажутся очам нашим малыми. Подобным образом и лица духовного чина в очах горделивых мирян, далеко отстоящих от богоугождения, кажутся малыми, вменяются ни во что, хотя многие из них велики пред Богом и их недостоин мир.
Светила небесные, когда мы смотрим на них, кажутся стоящими на одном месте, тогда как они в своем непостижимом течении движутся днем и ночью и в двадцать четыре часа обходят весь великий круг небесный, и не устают. Подобно этому и пастыри церковные, трудясь непрестанно и неуклонно в своем звании, должны идти путем, установленным для них Законом Божиим, согласно словам Псалмопевца: «По пути заповедей Твоих я шел, когда Ты расширил сердце мое» (Пс. 118:32), – и подобно тем, о которых говорит пророк Исайя: «Надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут» (Ис. 40:31).
Светила небесные светят жителям земли и согревают их. Подобным образом и должность архиереев заключается в том, чтобы светить всем добрыми делами своими и согревать любовью. И как свет небесных светил, проходя по скверным местам земным, не оскверняется, так и врачующий архиерей, связывающий и разрешающий грехи человеческие, носящий немощи немощных, должен осторожно сохранять себя от греховного повреждения, чтобы, исцеляя язвы и нагноения других, не повредить самому себе, чтобы, омывая других, не оскверниться самому, наставляя других, не уклониться с пути правого, проповедуя другим, самому не сделаться негодным. Соблюдая же себя чистым от греховных пророков, он воистину становится «отделенным от грешников», хотя и живет на земле вместе с грешниками, подобно лучам небесных светил, проходящим через земные скверны и нисколько не оскверняющимся.
Таково было архиерейство празднуемого ныне великого угодника Божия Гурия, первого архиепископа Казанского, который хотя и жил среди грешников, придя в страну новопросвещаемую, однако не приобщился к их грехам, а очищал их, омывая нечестивых святым Крещением, как и Христос Господь наш, пришедший спасти грешников (см. 1Тим. 1:15), ел и пил вместе с ними, но Сам был «отделен от грешников» и, омывая скверны нечестивых, Сам пребыл непорочным.
И был тогда святитель Христов в земле Казанской как свет, во тьме светящий и тьмой не помрачаемый, как говорит Писание: «И тьма не объяла Его» (Ин. 1:5). Подобен был святитель Христов в жизни своей вышереченным светилам небесным, которым у Сираха в Святом Писании уподоблено лицо архиерейское.
Когда в юности угодник Божий начинал свою добродетельную жизнь, незлобивую, непорочную, девственную, он уподобился звезде утренней, восходящей на высоту святыни, сияющей среди бед и напастей, как бы среди облаков. Когда же взошел к иноческому преподобству, явил себя как бы полной луной, сияющей всю ночь, ибо, пребывая в молитве с вечера до утра, от восхода луны до захода ее, проводил без сна целые ночи. Когда же возведен был Богом на престол архиерейский, он сделался как бы солнцем, сияя в Церкви Бога Вышнего.
Но сначала посмотрим, как взошло сие мысленное солнце на высоту церковного неба, к чести, говорю, архиерейской? Как сей светильник поставлен был на свещник? Как сей град утвердился на верху горы?
В святом житии его мы читаем, что благоверный Царь и святейший всероссийский архипастырь, желая дать первого архиерея новопокоренному Казанскому царству и подражая древнему апостольскому обычаю, решили избрать достойнейшего по жребию, чтобы Сам Бог указал им мужа. Для этого они избрали четырех достойных, духовных и известных в иноческом преподобстве мужей, среди которых был и святой Гурий, и, особо написав каждое их имя, положили на престол в святой великой соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы. Затем с пением молитв взяли с престола два жребия, среди которых один был Гурия. Потом они снова положили эти два жребия на престол и при пении молитв взяли с престола один из них, на котором опять оказалось имя преподобного Гурия. Тогда возрадовались Царь и митрополит, и весь собор освященный, и все люди, и воздали славу Богу и Пречистой Владычице Богородице за то, что Они избрали мужа святого и преподобного по сердцу Своему.
Отсюда мы видим, как совершилось восшествие святого Гурия на архиерейство: он не сам искал его, но его искали; не сам избрал себя, но был избран Богом; не сам взошел, но был возведен, не желая этого. Сбылись на нем слова апостольские: «И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон» (Евр. 5:4).
Что же мы скажем здесь? Не назовем ли святителя Христова Гурия «отлученным» от некоторых нынешних лиц, которые, будучи побеждаемы властолюбием и славолюбием, сами ищут для себя власти, сами считают себя достойными высокого сана, сами избирают себя, сами стараются восходить степенями неведомыми, не по жребию, принимаемому из рук Божиих, а по получаемой и даже покупаемой у людей благодати, подобно тому тысяченачальнику, которой в Деяниях Апостольских говорит: «Я за большие деньги приобрел это гражданство» (Деян. 22:28).
На таких людей жалуется святой Григорий Назианзин, верх богословов, в похвальном слове святому Василию, упоминая о том, как некто предвосхитил епископский престол Кесарии Каппадокийской не по избранию Божию.
Он говорит следующее: «Опасно ныне, чтобы тот чин, который во всем христианстве считается святейшим, не сделался у нас предметом посмеяния. Ибо честь председательства получают некоторые не столько добродетелью, сколько коварством и лестью, и не лучшие и достойнейшие, а сильнейшие сидят на престолах. Тогда как никто не может назвать себя ни врачом, ни живописцем, прежде чем первый не научится распознавать болезни естества, а второй приготовлять краски и делать различные изображения, – председателями же, напротив, легко становятся не потрудившиеся, а как бы посеянные и выросшие вместе с достоинством, как повествуется в поэтических баснях о гигантах. И в один день мы возводим их в святые, называем премудрыми и разумными тех, которые ничем не умудрены и для председательствования ничем себя не проявили, кроме желания той чести. Тот же, кто достоин высокого места, смиренно стоит на самом низком».
Но, может быть, кто-либо скажет, что апостол Павел не похулил желающих архиерейства, ибо говорит: «Если кто епископства желает, доброго дела желает» (1Тим. 3:1), – следовательно, желание епископства не является постыдным желанием. Говорящий так пусть внемлет последним словам апостола: «Доброго дела желает». Дела желает, а не власти; труда, а не почета; забот, а не насыщения. Апостол хвалит желание, ибо сан святительства учрежден Господом на земле не для покоя и удовольствия, но для того, чтобы святитель всегда нес на себе величайшие труды, заботясь о спасении всех, не для собирания богатств, а для питания алчущих и одеяния нагих, ибо достояние церковное – достояние нищих. Не для того нужно быть архиереем, чтобы величаться и важничать, будучи почитаемым всеми, а для того, чтобы всегда и нелицемерно являть собой образ Христова смирения, чтобы быть поборником истины, не обижаясь, не взирая на лица, всегда быть готовым положить душу свою за Христа и Христову Церковь.
Апостол именно потому не похулил желающих епископства, что в те апостольские времена за епископством следовало мученичество, и как из апостолов, так и из епископов мало кто умер своей смертью, но весьма многие скончались в мученичестве. Ибо нечестивые мучители прежде всего искали епископов и учителей христианских, как предводителей, и потому, если кто желал епископства, тот желал вместе и мученичества, желал бесчестия, оплевания, заушения и ран, а не гордого превозношения и почестей. Потому-то в те времена желавший епископства, желал доброго дела.
Ныне же ищущий епископского сана должен бояться, чтобы, приняв на себя попечение о спасении других, не погубить свою душу. Недаром говорит святой Златоуст: «Сомневаюсь, чтобы кто-либо из начальствующих мог спастись». И затем, удивляясь желающим епископства, этот учитель говорит: «Вижу имущих и стремящихся взять на себя такую тяготу начальствования; если привлекаемые к епископству по нужде не имеют никакого прощения и оправдания, когда не радеют и плохо устраивают дело, то тем более повинны те, которые сами стремятся к получению такого сана. Они много более лишают себя всякого оправдания и прощения. Подобает бояться и трепетать как по совести, так и из-за тяготы начальствования» (Беседа 34 на Послание к Евреям, гл. 13). Так говорит святой Златоуст.
Но обратимся к архиерею, избранному Богом, святому Гурию. Отлучен был святой Гурий от таких желателей епископства, «как отстоит восток от запада» (Пс. 102:12) и светила небесные от земной юдоли. Когда же пришел на престол своей новопросвещаемой паствы, он воистину сделался светом той страны, и сбылись тогда слова Писания: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9:2). Ибо воссиял святитель Христов как образ добродетельной жизни, согласно повелению апостольскому: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12). Мы же, слушая эти апостольские слова, думаем, что архиерею повелевается иметь житие вместе со словом и слово с житием, ибо сказано: «Будь образцом в слове, житии». Словом – чтобы учить, житием – чтобы на деле показывать то, чему поучает пасомых.
Нехорошо архиерею не иметь в устах своих слова, называться учителем и не учить, носить на мантии «источники», а из уст не источать источников учения, именоваться пастырем, а не предлагать пастбища овцам своим, носить на себе чин апостольский, а не благовествовать по-апостольски. О таких пастырях святой апостол Павел говорит: «Горе мне, если не благовествую» (1Кор. 9:16).
Но еще горше архиерею не иметь доброго жития, взирая на которое, люди получали бы пользу от него. Ибо если может принести много пользы слово учительное, исходящее из уст архиерейских, то еще более всем может принести пользы его добрая жизнь, так как глас дела звучит сильнее, чем глас слова. Слово слышно только предстоящим, дело же проповедуется до концов земных. Пусть носишь ты на языке своем мед сладкоголосия, но если в сердце имеешь желчь грехолюбия, слово твое будет недейственным, подобно грому без дождя, бывающему в облаках. Какая польза от этого грома облачного, если нет дождя, изливающегося на жаждущую землю? Какое умиление душам от гласа учителя, если он не приносит им пользы самим делом?
Говорящий доброе, а делающий злое более соблазнит, чем научит, и от всякого услышит притчу: «Врач, исцели самого себя» (Лк. 4:23). Сам Бог говорит грешнику: «Зачем ты проповедуешь уставы Мои и держишь завет Мой в устах своих? Ведь ты возненавидел наставление и поверг слова Мои назад» (Пс. 49:16–17). Посему и святителю подобает иметь вместе и слово, и житие, чтобы быть для взирающих на него светлым образом, подобно солнцу, сияющему на небе.
Солнце освещает с небесной высоты мир лучами своими, а архиерей светит пастве своей образом добрых дел. И пока солнце сияет с неба, озаряя день, все люди работают, каждый трудится над делом своим, но когда оно «познает запад свой» (Пс. 103:19), всякий направляется ко сну и бездействию. Подобным образом и здесь: пока архиерей являет себя в богоугождении, подает пример стаду своему, до тех пор и овцы словесные, взирающие на него, стремятся к деланию заповедей Божиих. Если же он не светит собой, и особенно если затемнит себя неугождением Богу и нерадением, то кто не вознерадит о своем исправлении! Ибо если, по евангельскому изречению, свет может сделаться тьмой (см. Мф. 16:23), то не тем ли более тьма? Потому Златоуст говорит: «Начальнику всякого света подобает быть светлейшим и иметь жизнь непорочную, чтобы все могли взирать на него и подражать жизни его» (Беседа 10 на Послание к Тимофею, гл. 3).
Святой Гурий был светлым образом для своего стада, словом учительным научив многих веровать во Христа, Бога Истинного, и просветив их святым Крещением, как некогда и святые апостолы, научая, просвещали. Пастырь добрый отыскал погибших, обратил заблудших; новый учитель, сосуд избранный, претворил козлищ в овец, нося имя Христово пред неверующим народом. И он поистине сделался устами апостольскими, устами Христовыми, согласно словам Божиим, некогда изреченным пророку Иеремии: «Если извлечешь драгоценное от недостойного, как уста Мои будешь» (Иер. 15:19).
За свое нечестие страна агарянская недостойна была помилования Божия, но после проповеди и учения и по молитвам святого Гурия сделалась ныне достойной, и не только пред людьми, но и пред Богом и Ангелами Его явилась достойной за благочестие свое. Изведший же драгоценное от недостойного святитель был как уста Божии, из которых исходила заповедь Господня, светлая, просвещающая душевные очи (ср. Пс. 18:9) народа Казанского.
Светлым образом был угодник Божий по жизни своей, имея житие непорочное, отлученное от нравов грешников и могущее всем приносить пользу. И хотя бы этот учитель не говорил ничего, самим деланием добрых дел он имел силу поучать и вразумлять взирающих на него, подобно тому, как тварь небесная молчаливо учит нас, находящихся на земле, по слову Писания: «Небеса проповедуют славу Божию, и о творении рук Его возвещает твердь» (Пс. 18:2).
Разве небеса имеют уста, язык и гортань? Разве они вещают нам? Разве произносят какое-либо слово вслух пред всей землей? Нет. Они учат нас только своей высотой, красотой, благолепием, своими светилами: солнцем, луной и звездами, озаряющими все концы земли, сияющими и на злых, и на добрых, а не устами и голосом. Без слов вразумляют нас, чтобы мы знали Бога, все премудростию сотворившего (Пс. 103:24), и познали, сколь прекрасно, пребогато и преславно небесное царство, уготованное святым угодникам Божиим.
Потому и Давид говорит: «Находил поучение во всех делах Твоих, творениями рук Твоих поучался» (Пс. 142:5). Посмотрим же, как он поучался в делах рук Господних? «Как я посмотрю, – говорит, – на небеса, дела Твоих перстов, луну и звезды, которые Ты основал» (Пс. 8:4), – то есть, взирая на небо, познаю Тебя, дивного Бога, Творца всего. Так небеса молча учат человека!
Подобно тому и муж богоугодный, украшенный добрыми делами, как небо светилами, может поучать других без проповеди и высоких слов, одним только образом своей жизни. Имеющий же то и другое, слово и доброделание, бывает учителем превосходным.
Таков именно был святитель Христов Гурий, «муж, сильный в деле и слове пред Богом и всеми людьми» (Лк. 24:19). И как сумел он научить, вразумить и просветить вверенную ему паству двумя сими – словом и жизнью! Сделавшись же причиной спасения многих, он увеселил не только Церковь, воинствующую на земле, присоединив к ней столько душ, обращенных от нечестия агарянского, но и Церковь, торжествующую на небе. Ибо, если «на небесах радость бывает об одном грешнике кающемся» (Лк. 15:7), то тем большая и неизреченная радость была принесена всем ангельским чинам и душам праведников о бесчисленных грешниках, пребывавших в заблуждениях и неведении Христа и приведенных к познанию истины и покаянию, просвещенных святым Крещением. Господь же, Праведный Мздовоздаятель, видя такое тщание и попечение угодника Своего святого Гурия о душах человеческих, уготовал ему «венец правды, который даст ему в день оный» (2Тим. 4:8), как воздал и древним великим иерархам.
Такова была жизнь на земле святого Гурия, сияющего добрыми делами: в юности незлобива и непорочна, в иночестве преподобна, в архиерействе же отлучена от грешников, прогневляющих Бога смертными грехами. Поэтому скажем о ныне празднуемом святителе Христовом Гурии словами апостола: «Таков и должен быть у нас первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников!» (Евр. 7:26).
Ты же, о архиерей Божий, святой Гурий, предстоящий ныне Престолу Христову в торжествующей Церкви, не забудь нас, с любовью празднующих святую твою память, взирай с небесной высоты на нашу худость! Отче благий, призри милостиво на чад твоих! Пастырь добрый, не презри стада твоего, приобретенного тобою для Бога. Хотя ты и отлучен святостью своей от грешников, однако не отлучайся от нас, грешных, милосердием своим, пребудь с нами твоими молитвами о нас Богу. Посмотри на город, в котором ты много потрудился, посмотри на народ, который просвещен тобою, и будь для всех помощником, заступником, покровителем, защитником, промыслителем и управителем жизни нашей! Ходатай теплый! Не преставай умолять о нас Бога, испроси мир миру, тишину царству христианскому, державному Царю одоление врагов, а всем временные и вечные блага! Аминь.