I. Изготовление книг в древности

До того как в XV столетии было изобретено книгопечатание, текст Нового Завета, как и любой другой древний текст, передавался только путем утомительного переписывания буквы за буквой, слова за словом. Поэтому рассмотрение процессов, связанных с изготовлением и переписыванием рукописей, должно представлять особую важность как для историка, изучающего древнюю культуру вообще, так и, в частности, для исследователя Нового Завета. Последующие разделы касаются тех аспектов греческой палеографии¹, которые имеют отношение к текстологии Нового Завета.

Глиняные таблички, камень, кость, дерево, кожа, различные металлы, черепки (остраконы), папирус и пергамен – все это употреблялось в древности в качестве материалов для письма. Из перечисленных материалов интерес для исследователя Нового Завета представляют, главным образом, последние два, поскольку почти все новозаветные рукописи написаны на папирусе или пергамене.

Производство папируса процветало в Египте, что объясняется обилием тростника, растущего на мелководье в дельте Нила (ср. Иов 8:11: “Поднимается ли тростник без влаги?”). Ствол этого растения (длиной от 3 до 5 м и толщиной с человеческую руку), треугольный в поперечном сечении, разрезали на куски длиной около 30 см. Каждый кусок расщепляли вдоль, и сердцевину разрезали на тонкие полоски. Слой таких полосок размещали на ровной плоской поверхности, располагая все волокна в одном направлении. Сверху накладывали другой слой, в котором волокна шли поперек нижнего слоя. Затем оба слоя спрессовывались вместе так, чтобы получился однородный материал, который, будучи в наши дни столь хрупким, что может превратиться в пыль, некогда по прочности почти не уступал хорошей бумаге.

Производство пергамена в качестве материала для письма также имеет интересную историю. Согласно Плинию Старшему («Естественная история», XIII, 21 и слл.), Евмен, царь Пергама, города в Мизии в Малой Азии, был первым, кто начал изготовли-вать и использовать пергамен. Этот царь (вероятно, это был Евмен II, который правил с 197 по 159 г. до н.э.) хотел основать в своем городе библиотеку, которая могла бы соперничать со знаменитой Александрийской библиотекой. Такое стремление пришлось не по нраву Птолемею Египетскому (возможно, имеется в виду Птолемей Епифан, 205–182 гг. до н.э.), и он незамедлительно наложил запрет на экспорт папируса из Египта. Именно данный запрет и заставил Евмена начать производство пергамена, который получил греческое название pergamhnh по имени места своего происхождения. Что бы мы ни думали об этой истории (в действительности кожа употреблялась для письма задолго до Евмена), суть ее, вероятно, недалека от истины, а именно: в Пергаме делали пергамен высокого качества, и город прославился производством и поставками этого материала для письма, так что в конечном итоге сам продукт стали называть по имени города.

Пергамен изготавливался из кожи крупного рогатого скота, овец, коз, антилоп, главным образом молодых животных. После соскребания волос кожу мыли, разглаживали пемзой и натирали мелом. Некоторые роскошные рукописи, согласно блаженному Иерониму, не одобрявшему такую расточительность^{2 2}, были сделаны из пергамена, выкрашенного в пурпурный цвет, а писали на нем золотыми и серебряными чернилами. Обычные рукописи писались при помощи черных или коричневых чернил, имели красочные заголовки и инициалы, выполненные синими, желтыми или чаще всего красными чернилами. Отсюда происходит слово “рубрика” (лат. ruber – “красный”).

Пергамен был в широком употреблении вплоть до позднего Средневековья. А затем при изготовлении книг предпочтение стали отдавать бумаге, привезенной в Европу из Китая арабскими купцами и вскоре вытеснившей из употребления прочие материалы.

В греко-римском мире литературные произведения обычно распространялись в форме папирусных или пергаменных свитков. Папирусный свиток изготавливался следующим образом. Отдельные куски папируса последовательно склеивались, в результате чего получалась длинная полоса папируса, которая наматывалась на палку. Для удобства пользования свитком длина папирусной полосы была ограничена -длина среднего греческого свитка литературного произведения превышает 10 м довольно редко³. Поэтому древние авторы имели обыкновение разделять свое длинное произведение на отдельные “книги”, каждая из которых могла поместиться на одном свитке. Каждая из двух наиболее объемных книг в Новом Завете – Евангелие от Луки и Деяния Апостолов – обычно занимала целый папирусный свиток длиной 9,5–9,8 м. Несомненно, это послужило одной из причин того, что Евангелие от Луки и Деяния переписывались отдельно, а не составляли одну книгу.

На такого рода свитке текст располагался последовательными колонками шириной около 5–7,5 см. Высота колонок текста, параллельных стержню, на который наматывался папирус, разумеется, варьировалась в зависимости от ширины папирусной полосы. В некоторых случаях, однако не очень часто, на свитке писали с обеих сторон (см. Откр.5:1) – такой свиток называется “опистограф”.

Свиток был довольно-таки неудобен в употреблении. Читателю приходилось работать обеими руками: одной раскручивать свиток, а другой наматывать его по мере прочтения. Кроме того, в первохристианских общинах почувствовали, сколь трудно разыскать отдельные фрагменты Священного Писания при использовании свитков. В начале II в. (или, возможно, даже в конце I в.) в церковном обиходе начинает активно употребляться кодекс, т.е. книга, сшиваемая из листов. Кодекс изготавливался путем складывания вместе согнутых посередине листов папируса и последующего их сшивания. Христиане обнаружили, что данная форма книги имеет ряд преимуществ по сравнению со свитками: во-первых, она позволяла соединять в одну книгу все четыре Евангелия или все Послания апостола Павла, что исключалось ранее при использовании свитков из-за их чрезмерной длины; во-вторых, она облегчила сверку рукописей с автографами; и в-третьих, она была лучше приспособлена к тому, чтобы текст наносился с обеих сторон, что удешевляло процесс изготовления книг. Вероятно, справедливо предположение, что именно христиане из язычников довольно рано стали использовать форму кодекса для Священного Писания вместо свитков, чтобы тем самым сознательно провести различие между практикой Церкви и практикой синагоги, где по традиции сохранялась передача текста Ветхого Завета при помощи свитков.

Преимущества использования пергамена вместо папируса для изготовления книг представляются нам сегодня очевидными. Это был прочный и более долговечный материал, нежели хрупкий папирус. Кроме того, листы пергамена позволяли без труда писать на обеих его сторонах, в то время как вертикальное направление волокон на оборотной стороне папируса существенно снижало ее пригодность для письма. С другой стороны, и у пергамена есть свои недостатки. Например, углы пергаменных листов со временем начинают морщиться и становятся неровными. Более того, согласно сообщению Галена, известного греческого врача II в. н.э., пергамен, блестящий от полировки, больше утомляет глаза, чем папирус, не отражающий столько света.

Евсевий, известный христианский ученый из Кесарии Палестинской, включил в свое «Жизнеописание Константина» сведения об заказе императором пятидесяти пергаменных рукописей. Около 331 г. н.э., когда император Константин пожелал снабдить рукописями Священного Писания новые церкви, которые он предполагал возвести в Константинополе, он направил Евсевию послание, распоряжаясь незамедлительно организовать изготовление “пятидесяти рукописей Священного Писания на пергамене тонкой выделки, удобных для переноски и отчетливо написанных профессионально подготовленными писцами (kalligrafoi), достигшими совершенства в своем искусстве”⁴. За этими распоряжениями, продолжает Евсевий, “последовало немедленное исполнение данной работы, отправленной нами ему в виде роскошно переплетенных кодексов по три и по четыре”.

Некоторые ученые предполагали, что две древнейшие из дошедших до наших дней пергаменных списков Библии – кодексы – Ватиканский и Синайский (описание этих рукописей см. во II главе), – могли входить в число тех пятидесяти рукописей, что были заказаны Константином. Указывалось, в частности, что непонятное выражение Евсевия “кодексы по три и по четыре” вполне согласуется с тем, что в этих двух рукописях текст написан на странице в три и в четыре колонки. Однако можно также найти некоторые признаки того, что Ватиканский кодекс происходит из Египта, и что редакция текста этих рукописей не идентична той, которой пользовался Евсевий. С достаточной уверенностью можно сказать лишь то, что Ватиканский и Синайский кодексы, несомненно, выглядят так же, как рукописи, заказанные Евсевию императором Константином.

Для удобства письма на папирусе писцы обычно использовали горизонтальные волокна на лицевой стороне в качестве направляющих строчек. Пергамен же необходимо было предварительно разметить при помощи тупоконечного инструмента. При этом проводились не только горизонтальные линии, но и две вертикальные для того, чтобы обозначить поля каждой колонки текста. На многих рукописях до сих пор видны не только эти направляющие линии, но и небольшие точки на пергамене, которые писец вначале прокалывал, чтобы по данным ориентирам разлиновывать пергамен. Различные скриптории использовали разные способы разлиновки, и в ряде случаев современные исследователи могут определить место изготовления новонайденной рукописи путем сравнения ее разлиновки с теми рукописями, происхождение которых известно. Поскольку волосяная сторона кожи темнее, чем ее внутренняя поверхность, было решено, что наилучшее впечатление на читателя производится лишь в том случае, когда отдельные листы пергамена брошюруются не хаотически, а таким образом, чтобы на развороте книги оказывались либо две волосяные поверхности пергамена, либо две внутренние⁵.

В древности употреблялись два стиля греческого письма. Скоропись – курсив – использовалась для написания нелитературных, повседневных документов, таких как письма, счета, расписки, просьбы, отчеты и т.п. Довольно широко здесь применялись различного рода лигатуры и сокращения наиболее часто встречающихся слов (например, артиклей и некоторых предлогов). Литературные же произведения писались более оформившимся почерком, который известен как унциальное письмо⁶. Этот книжный вариант письма характеризуется более изысканным и более отчетливым исполнением букв, каждая из которых стояла изолированно. Унциал имеет много общего с современными заглавными буквами. Наиболее изящными образцами греческого унциального письма выступают некоторые классические и библейские рукописи, изготовленные в период с III по VI в. Однако с течением времени этот книжный стиль письма начинает ухудшаться. Унциальные буквы становятся толстыми и грубыми. Затем, приблизительно в начале IX в., началась реформа письма, в результате которой был разработан новый стиль⁷, отличавшийся быстрым, слитным написанием мелких букв. Этот стиль письма называется минускул⁸. Такая переработка бывшего курсива почти сразу же обретает популярность во всем греческом мире, хотя отдельные богослужебные книги еще одно-два столетия были представлены унциальным письмом. Таким образом, рукописи образуют две довольно четко определенные группы в первой из них используется унциальное письмо, во второй – минускул.

Преимущества использования минускульного письма очевидны. Минускульные буквы, как следует из самого их названия, мельче унциальных, что позволяет писать более компактно. Таким образом, использование минускула обеспечивало экономию пергамена. Кроме того, само литературное произведение становилось менее объемным, его было гораздо удобнее читать чем большую рукопись. Писать минускулом было намного быстрее, чем унциальным шрифтом, что также оказывало экономический эффект: производство книг ускорилось и стало более дешевым. Нетрудно понять, что данное изменение стиля письма сильно повлияло на традицию передачи текста греческой Библии. Отныне рукописи Священного Писания (и других литературных произведений) стали доступны не только богатым людям. В то время, когда литературные произведения переписывались почти исключительно унциальным шрифтом, малообеспеченные люди не могли себе позволить приобрести их. Таким образом, появление минускула имело решающее значение в деле распространения культуры вообще и, в частности, текста Священного Писания. Минускульные рукописи Нового Завета превосходят число сохранившихся унциалов в соотношении более десяти к одному, и, хотя необходимо помнить о том, что унциальные рукописи более древние (следовательно, более пострадавшие от напастей времени и хуже сохранившиеся), столь неравное соотношение между количеством сохранившихся экземпляров двух типов рукописей скорее всего объясняется именно простотой изготовления минускульных списков.

Во время экономических кризисов, когда стоимость пергамена увеличивалась, писцам приходилось вторично использовать пергамен более древних списков. Первоначально написанный текст затирали и смывали, поверхность пергамена вновь сглаживали, а затем полученный чистый пергамен вновь использовали для письма. Такую рукопись называли “палимпсестом” (что означает “вновь соскобленный”, от греч. palin и yaw). Одна из шести наиболее значимых рукописей на пергамене представляет собой палимпсест: речь идет о кодексе Ефрема (codex Ephraemi rescriptus). Изначально написанный в V в., этот кодекс был затерт в XII в., и на многие из его листов нанесли текст греческого перевода 38 гомилий св. Ефрема Сирина, известного сирийского Отца Церкви, жившего в IV в. Применение некоторых химических реактивов и ультрафиолетовых лучей дало ученым возможность прочитать практически весь первоначальный текст этой рукописи несмотря на колоссальное напряжение зрения, которое требуется при такой расшифровке.

В 692 г. Трулльский Собор (известный также как Пято-шестой) принял правило (68-е), в котором осуждалась практика использования пергамена, на котором прежде были записаны тексты Священного Писания, для других целей. Однако, несмотря на этот запрет и на угрозу отлучения от Церкви на год за подобные деяния, эта практика, скорее всего, продолжалась, поскольку из 250 сохранившихся на сегодняшний день унциальных рукописей Нового Завета, 52 представляют собой палимпсесты⁹.

В древности писцы писали не на строчках, как мы делаем сегодня, а под ними, как бы подвешивая греческие буквы под прочерченной линией. Как правило, между словами или предложениями не имелось никаких пробелов (такой тип письма называют непрерывным – scriptio continua), и вплоть до VIII в. знаки пунктуации встречались в рукописях лишь в единичных случаях¹⁰. Разумеется, порой из-за отсутствия точного словоделения смысл предложения мог быть двояким. В английском языке, например GODISNOWHERE могло бы быть прочитано совершенно противоположным способом – атеистическим и теистическим (“God is nowhere” – “Бога нигде нет” и “God is now here” – “Бог сейчас здесь”). Однако не следует думать, что в греческом языке такого рода двусмысленности встречались часто¹¹. В этом языке действует правило, согласно которому (за очень редкими исключениями) все исконно греческие слова могут оканчиваться только на гласный (или дифтонг) или на один из трех согласных: n, r и V. Кроме того, маловероятно, чтобы scriptio continua представляло сколь-нибудь существенную трудность для прочтения текста, поскольку в древности обычно чтение текста осуществлялось вслух (даже в том случае, когда рядом с читающим никого не было)¹². Таким образом, несмотря на отсутствие пробелов между словами, произнося написанное вслух, слог за слогом, можно было привыкнуть к чтению слитного написания (scriptio continua)¹³.

Христианские переписчики разработали особую систему сокращенных написаний некоторых “священных” слов. Эти nomina sacra, как сегодня их часто называют, включают такие употребительные слова, как qeoV, kurioV, IhsouV, CristoV и uioV (Бог, Господь, Иисус, Христос и Сын), сокращенная форма которых складывалась исключительно из первой и последней букв; pneuma, Dauid, stauroV и mhthr (Дух, Давид, Крест и Мать), при написании которых оставлялись первые две и последняя буквы; pathr, Israhl и swthr (Отец, Израиль и Спаситель) писались первая и две последние буквы; а также anqrwpoV, Ierousalhm и ouranoV (Человек, Иерусалим и Небо) – оставлялись первый и последний слоги. Для привлечения читательского внимания к присутствию потеп sacrum писец, как правило, проводил горизонтальную линию над сокращенным написанием¹⁴.

В раннехристианскую эпоху библейские рукописи изготавливались отдельными христианами, которые желали обеспечить себя или местные общины той или иной новозаветной книгой. Поскольку с течением времени число обращенных в христианство людей возрастало, рукописей для новообращенных и для местных церквей требовалось все больше. Следствием этого явилось то, что скорость переписывания в отдельных случаях сказывалась на аккуратности выполнения этой работы. Кроме того, стремление донести новозаветный текст до тех, кто не читал по-гречески, неоднократно приводило к тому (по свидетельству Августина), что “любой, кто приобретал греческую рукопись и мнил себя знатоком греческого и латыни, осмеливался делать свой собственный перевод” (De doctr. Chr. II.11.16).

Однако когда в IV в. христианство получило официальный статус государственной религии, новозаветные кодексы стали изготавливать в специально приспособленных для этого скрипториях. Обычно эта работа осуществлялась следующим образом: в рабочем помещении скриптория несколько профессиональных переписчиков (христиан и даже нехристиан), используя пергамен, перья и чернила, записывали текст, который чтец медленно читал вслух по оригиналу¹⁵.

При такой организации работы можно было изготовить столько списков текста, сколько переписчиков одновременно работало в помещении скриптория. Естественно, подобный способ привносил различного рода ошибки в копии текста. В отдельных случаях писец мог отвлечься на какой-то момент, чихнуть или не расслышать чтеца из-за любого постороннего шума. Кроме того, в том случае, когда чтец произносил вслух слово, которое при написании могло обозначать разные понятия (как, например, в русском языке: “кот” и “код”, “луг” и “лук”), переписчик должен был самостоятельно определить подходящее по контексту слово и иногда ошибался.

Для контроля за правильностью переписывания в скрипториях обычно предусматривалась проверка изготовленных рукописей корректором (diorqwthV), специально обученным для нахождения и исправления ошибок. Пометки корректора на полях рукописи отличают от основного текста почерк и цвет чернил.

Нанимаемым на работу в скрипторий писцам обычно платили за количество переписанных строк определенного произведения или его части. Стандартной по длине строкой считалась поэтическая: гомеровский гекзаметр или ямбический триметр. При переписывании прозы мерой определения стоимости рукописи часто служил так называемый стих, который состоял из 16 (иногда 15) слогов. Особый эдикт императора Диоклетиана, изданный в 301 г. н.э., о фиксированных ставках за работу переписчиков устанавливал плату в 25 денариев за 100 строк письма первой степени качества и 20 денариев за такое же количество строк второй степени качества (в тексте эдикта не объясняется различие между двумя степенями качества)¹⁶. По подсчетам Р. Харриса, изготовление одного экземпляра полной Библии, такого как Синайский кодекс, должно было обойтись в 30 тысяч денариев – достаточно внушительная сумма даже несмотря на рост инфляции¹⁷.

Подсчет общего числа стихов в рукописи служил своеобразной проверкой качества работы писца, поскольку совершенно очевидно, что если в копии текста оказывалось меньше стихов, чем в оригинале, это однозначно свидетельствовало о дефектности списка. С другой стороны, такого рода подсчеты служили не самым лучшим способом проверки правильности текста, поскольку с его помощью можно было обнаружить лишь пропуски и дополнения. В греческих списках Евангелий, содержащих сведения об общем количестве стихов, наиболее часто приводятся следующие округленные цифры: 2600 стихов в Евангелии от Матфея, 1600 в Евангелии от Марка, 2800 в Евангелии от Луки и 2300 в Евангелии от Иоанна. В некоторых греческих списках приводятся и более точные цифры: 2560, 1616, 2750 и 2024 применительно к тексту Евангелий, что свидетельствует о наличии в рукописях фрагмента Мк 16:9–20 и отсутствии текста Ин 7:53–8:11.

В более поздний византийский период рукописи изготавливались монахами. В монастырях, в отличие от светских коммерческих скрипториев, не требовалось одновременно делать большое количество списков одного текста, и поэтому вместо того, чтобы писать под диктовку чтеца, монахи, зачастую работая в отдельных кельях, переписывали текст Священного Писания и других книг как для самих себя, так и для различных благотворителей данного монастыря. Такой способ размножения списков исключал возможность допущения вышеупомянутых ошибок переписки под диктовку. Однако при этом возникали другие возможности проявления ошибок в переписываемом тексте. Процесс переписывания включает в себя четыре момента: 1) прочтение (в древности, как правило, читали вслух) строки текста или предложения; 2) запоминание прочитанного; 3) внутренний диктант (про себя или вслух); 4) движение пишущей руки. Несмотря на то, что некоторые из этих этапов осуществляются практически одновременно, память уставшего или полусонного писца не застрахована от совершения всякого рода ошибок, иногда очень серьезных.

Помимо психологических ошибок совершались различные физиологические, а также имелись внешние обстоятельства, которые снижали возможность контроля за точностью переписывания. Необходимо помнить о том, что сам процесс переписывания текста был делом весьма тяжелым и утомительным – как по причине постоянного напряжения внимания, так и из-за того, что писец долго находился в одном и том же положении. Сегодня нам может показаться это странным, однако в древности пишущий человек не сидел за столом. Имеются как литературные¹⁸, так и художественные¹⁹ свидетельства о том, что вплоть до раннего Средневековья писцы, как правило, работали стоя (делая относительно небольшие заметки), или сидели на стуле или скамье (а иногда и на земле), держа свиток или кодекс у себя на коленях²⁰. Само собой разумеется, это было менее удобно, чем сидеть за письменным столом, хотя последнее также достаточно утомительное дело, особенно если учесть то, что писцы проводили за столом по шесть часов в день²¹ в течение нескольких месяцев.

Из колофонов рукописей, которые писцы часто помещали в конце книг, можно узнать довольно много о чисто физических трудностях переписки. Типичный колофон, встречающийся во многих небиблейских рукописях, достаточно четко характеризует работу писца: “Тот, кто не знает, что такое труд переписчика, думает, что это легко; но хотя пишут лишь три пальца, работает все тело”. Традиционная формула, содержащаяся в конце многих рукописей, так описывает физические последствия работы писца: “Переписывание сгибает спину, вонзает ребра в живот, приводит в негодность все тело”. В одном армянском списке Евангелия колофон сообщает о том, что за окном бушует сильный снегопад, чернила замерзли, рука писца онемела, а пальцы не держат перо! Неудивительно, что наиболее часто в различного рода рукописях встречается колофон со следующим сравнением: “Как радуется путешественник возвращению домой, так радуется писец, увидев последний лист”. В конце других рукописей приводится славословие: “Конец книги. Слава Богу!” Впрочем, разумеется, многие писцы осознавали, что результат переписывания ими Священного Писания сторицей окупает все трудности, связанные с этой длительной работой. Так, Кассиодор, знаменитый ритор-философ и министр Остготского королевства в Италии, который принял позднее монашеский постриг и основал Виварианский монастырь, известный своей латинской палеографической школой, рассуждает о духовном воздаянии, обретаемом аккуратным писцом, следующим образом:

Читая Священное Писание, [писец] совершенно просвещает свой ум, а переписывая заповеди Господни, он передает их дальше многим людям. Что за блаженное дело, что за благодатное занятие – проповедовать людям своими руками, развязывать язык работой перстов, приводить ко спасению смертных, бороться против дьявольских козней пером и чернилами! Ибо каждое слово Господа, написанное писцом, есть разящий удар по сатане. Итак, хотя писец сидит все время в одном и том же месте, он путешествует по разным землям по мере продвижения его работы... Человек умножает небесные речения, и в некотором образном смысле, если позволено мне будет сказать, три пальца знаменуют саму Святую Троицу. О дивное видение для того, кто с вниманием созерцает это! Острое перо записывает священные словеса, вонзая тернии отмщения лукавому, который возложил терновый венец мучения на голову Господа во время Его страстей²².

Учитывая все вышеназванные трудности, связанные с процессом переписывания книг в древности, еще более удивительным представляется качество работы многих писцов. В большинстве рукописей размер букв и общий характер письма остается неизменным на протяжении текстов даже значительного объема.

Для усиления контроля за производительностью и качеством переписывания в монастырских скрипториях были разработаны и введены в постоянное действие определенные правила работы писцов. Ниже в качестве примера приводятся некоторые такие правила, разработанные в Студийском монастыре в Константинополе. Около 800 г. настоятель этого монастыря Феодор Студит, который и сам был профессиональным знатоком изящного греческого письма, предусмотрел в своем монастырском уставе суровые наказания для тех монахов, кто небрежно относился к переписыванию рукописей. В качестве наказания за увлечение чтением текста, которое зачастую приводило к ошибкам в изготавливаемом списке, служила епитимья вкушать только хлеб и воду. Монахи были обязаны содержать пергамен в чистоте, и неаккуратность наказывалась епитимьей в 130 поклонов. Если кто-нибудь брал чужую тетрадку из пергамена (т.е. разлинованные и согнутые листы пергамена) без ведома хозяина, то ему назначалось 50 поклонов. Если писец разводил больше клея, чем мог использовать за один раз, и клей засыхал ему назначалось 50 поклонов. Если писец ломал в порыве гнева перо (что могло случиться, если он допускал серьезную ошибку в самом конце листа, который до этого был скопирован идеально), он должен был положить 30 поклонов.

Дополнительное примечание о колофонах

Помимо нескольких вышеупомянутых колофонов, которые прямо или косвенно говорят о трудностях работы переписчика, имеется множество другого рода колофонов. В некоторых из них указывается имя переписчика, иногда – место и время изготовления рукописи. Разумеется, такого рода информация чрезвычайно важна для палеографа, который должен определить происхождение рукописи и ее место среди других списков.

Некоторые колофоны имеют форму благословления или молитвы, или содержат призыв к читателю помолиться, например: “Кто скажет: “Господи, благослови душу писца”, душу того благословит Господь”.

Длинная молитва в конце одной коптско-арабской рукописи Евангелия содержит следующие строки:

...О читатель, прости меня в духовной любви своей и будь милостив к писавшему, преврати его ошибки в таинство добра... Нет писца, который бы не оставил этот мир, но написанное его руками сохранится вечно. Не пиши ничего такого, что бы ты не желал увидеть по воскресении... Да употребит Господь Бог наш Иисус Христос эту святую рукопись ко спасению души грешника, писавшего ее²³.

В некоторых рукописях можно найти колофоны, содержащие проклятия, которые должны были служить некоторым аналогом современных страховок от воров. Например, в одном греческом лекционарии XII-XIII вв., содержащем евангельские чтения, который в настоящее время хранится в библиотеке Принстонской богословской семинарии, имеется колофон, в котором говорится о том, что данный кодекс был подарен церкви св. Саввы в Александрии, а далее приводится следующий текст: “Итак, да не позволит Бог никому уносить эту книгу ни при каких условиях, и на всякого, кто нарушит это повеление, обрушится гнев вечного Слова Божьего, власть Которого велика. Григорий, милостью Божьей патриарх, написал это”.

Менее официальным языком написаны небольшие заметки писцов, встречающиеся иногда в конце рукописи или на ее полях. Несмотря на то, что писцам не разрешалось разговаривать друг с другом во время работы в скриптории, наименее послушные из них нашли другие способы общения между собой. Писец мог написать на странице рукописи, над которой он работал, свою заметку и показать ее соседу. Так, на полях латинской рукописи IX в., содержащей комментарий Кассиодора на Псалтирь, встречаются разного рода бытовые фразы на ирландском языке: “Сегодня холодно”, “Это естественно, сейчас зима”, “Свет тусклый”, “Пора немного поработать”, “Да уж, этот пергамен слишком толст”, “По-моему, этот пергамен тонок”, “Мне что-то скучно сегодня, не знаю, что со мной”.

Почему начальник скриптория позволял монахам-писцам заполнять рукописи подобными бытовыми фразами? Можно предположить, что вышеупомянутая рукопись была написана в одном из европейских монастырей, руководство которого не знало ирландского языка, и поэтому ирландские писцы могли безнаказанно совершать подобные вольности. Если такого писца спрашивали, что он написал, он мог показать на латинский текст предыдущей страницы и ответить: “Это всего лишь ирландский перевод этих слов!”

Для некоторой гарантии аккуратности последующего переписывания сочинения древние авторы иногда прибегали к следующему приему. Они помещали в конце своего произведения обращение к будущим переписчикам. Так, например, Ириней Лионский в конце своего трактата «На Огдоаду» пишет следующее:

“Я заклинаю именем Иисуса Христа и Его чудесным пришествием, когда Он придет судить живых и мертвых, того, кто станет переписывать эту книгу: сверяй переписанное с оригиналом, исправляй погрешности и включай в свой список это заклинание”²⁴.

Во многих новозаветных рукописях встречаются разнообразные виды “помощи читателю”, т.е. особые вспомогательные средства для самостоятельного и публичного чтения Священного Писания. Эти средства были разработаны в разное время и в разных местах. Они передавались из поколения в поколение, и, разумеется, их объем возрастал с течением времени. Ниже перечисляются некоторые из этих средств, используемые в греческих рукописях²⁵.

Деление на главы (kefalaia)

Древнейшей системой деления текста на главы, известной нам, является система, представленная на полях Ватиканского кодекса (В), датируемого IV в. В этой рукописи содержится 170 разделов в Евангелии от Матфея, 62 – у Марка, 152 – у Луки и 50 – у Иоанна. Другую систему деления на главы находим в Александрийском кодексе (А), датируемом V в. Эта же система воспроизводится и в большинстве других греческих рукописей. Согласно ей, в Евангелии от Матфея содержится 68 kefalaia, у Марка – 48, у Луки – 83, у Иоанна – 18. Заметим, что первая глава в этой системе никогда не совпадает с началом текста, поскольку переписчики, как правило, называли начало книги словом prooimion “вступление”. Таким образом, kef. á Евангелия от Марка начинается со стиха Мк.1:23.

Для Книги Деяний было разработано несколько различных систем разделения на главы. В Ватиканском кодексе употребляются две нумерации глав для этой книги: первая насчитывает 36 глав, вторая – 69. По мнению Хетча, первая нумерация сделана очень древним почерком (может быть, это был diorqwthV (корректор) или даже сам писец основного текста), позднее другой писец пронумеровал эту книгу²⁶. В Синайском кодексе, датируемом IV в., вышеупомянутая система 69 глав была внесена каким-то писцом в текст Книги Деяний, но не до конца, а только до 15 главы, причина чего неясна.

В большинстве греческих рукописей Книга Деяний делится на 40 kefalaia. В некоторых рукописях членение этого новозаветного текста шло еще глубже: 24 из 40 глав имели еще меньшие подразделы (upodiaireseiV). Таких подразделов насчитывалось 48, поэтому общее число глав и подглав в Книге Деяний составляло 88. Разумеется, происходило смешение между более крупными и менее крупными разделами, и поэтому в некоторых рукописях все они нумеруются последовательно.

Послания апостола Павла и все Соборные послания также делились на главы, многие из которых также имели менее крупные подразделы²⁷. В Ватиканском кодексе имеются две системы разделения на главы текста Посланий: древняя и поздняя. В Посланиях апостола Павла более древняя система последовательно нумерует все главы всех Посланий. В Книге Откровения применена довольно искусственная система деления на главы. Во второй половине VI в. Андрей, архиепископ Кесарии Каппадокийской составил толкования на Апокалипсис, раскрывающие “духовный” смысл текста. Не учитывая внутреннего, дискурсного членения текста, он разделил эту книгу на 24 “слова” (logoi) по числу 24 старцев, восседающих вокруг трона Божьего (Откр.4:4). В своем комментарии он рассматривает также трехчастное членение природы каждого из 24 старцев (swma, yuch и pneuma), и поэтому каждое “слово” (logoV) в его комментарии делится на три kefalaia, что составляет в итоге 72 главы.

Названия глав (titloi)

Каждая из kefalaia, употребляемых в системе глав Александрийского кодекса, а также в большинстве греческих рукописей, сопровождалась заголовком (titloV). Такой заголовок помещался на полях рукописи и представлял краткое содержание главы. Эти заголовки обычно начинались с предлога peri (о чем-либо) и, как правило, писались красными чернилами. Таким образом, kef á Евангелия от Иоанна, которая начинается с Ин.2:1, имеет следующий заголовок “О свадьбе в Кане” (peri tou en Kana gamou)²⁸. Все titloi одной и той книги довольно часто помещались в виде последовательного перечня перед самой книгой, представляя содержание последующего текста.

Канон Евсевия

Евсевий Кесарийский разработал замечательную систему, позволявшую читателю быстро находить тот или иной фрагмент евангельского текста. Как представляется, эта система получила широкое распространение, поскольку мы встречаем ее не только во многих греческих рукописях, но также в латинских, сирийских, коптских, готских, армянских и других переводах. Эта симфония достигнута следующим образом. Каждое Евангелие было разделено на фрагменты, объем которых зависел от наличия параллельных мест к ним в других Евангелиях. Такие разделы последовательно нумеровались в каждом Евангечии (у Матфея их 355, у Марка – 233, у Луки – 342, у Иоанна – 232). После этого Евсевий составил десять таблиц, или канонов, первая из которых содержала ссылки на номера параллельных мест во всех четырех Евангелиях, вторая – на параллельные места в Евангелиях от Матфея, от Марка и от Луки, третья – на параллельные места в Евангелиях от Матфея, от Луки и от Иоанна и т.д. до тех пор, пока не исчерпываются все возможные комбинации евангельских текстов²⁹. Последняя таблица дает ссылки на тексты, уникальные в каждом Евангелии. Все эти таблицы с колонками цифр, как правило, располагаются в начале рукописи³⁰. Далее на полях рукописи наравне с номером раздела или под ним записывался номер из таблицы, где можно было отыскать данный фрагмент текста. Например, если читатель читал следующий текст Евангелия от Иоанна – “ибо Сам Иисус свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве” (Ин.4:44) – и хотел найти параллельные места к этому стиху, то на полях рукописи он мог увидеть такие числа: – (­т)· Обратившись к первой колонке таблицы и пробежав взглядом до ряда с номером данного фрагмента Евангелия от Иоанна, читатель находил цифру 35. В этом же ряду он находил и другие цифры, указывающие на параллельные места к этому фрагменту в других Евангелиях: 142 у Матфея, 51 у Марка, 21 у Луки. Поскольку, как уже говорилось выше, все разделы евангельских текстов нумеровались последовательно, читателю не составляло затем особого труда отыскать во всех трех Евангелиях параллели к вышеуказанному стиху из Евангелия от Иоанна.

В помощь читателю некоторые рукописи содержат нумерацию параллельных мест к тому или иному стиху на нижнем поле страницы, чтобы можно было быстрее отыскать их.

Евсевий объяснил принципы своей системы в письме к другу-христианину по имени Карпиан, и во многих греческих рукописях это письмо помещается вместе с таблицами на первых листах³¹. Некоторые современные издания Греческого Нового Завета также воспроизводят таблицы Евсевия и числа, которые таким образом продолжают оказывать помощь и сегодняшнему читателю Евангелия.

Предисловия, жития, аппарат Евфалия

Каждой книге в рукописи предшествовало краткое предисловие, или пролог (лат. argumentum), в котором сообщалось об авторе книги, ее содержании, обстоятельствах ее написания и т.п. Стиль и содержание таких предисловий, как правило, подчинялись определенным литературным шаблонам. В некоторых рукописях авторство предисловий приписывается Ев-севию, хотя чаще всего они анонимны. В латинских рукописях, датирующихся периодом с V по X в., встречаются прологи антимаркионитского содержания. Собственно маркионитские прологи к десяти Посланиям апостола Павла практически без изменений были включены Католической Церковью в состав латинской Вульгаты³².

Вместе с прологом в некоторых рукописях приводится также и более подробное повествование о жизни каждого евангелиста (“житие”). Эти жития приписываются Дорофею Тирскому (известному только благодаря этому) и Софронию, патриарху Иерусалимскому, жившему в первой половине VII в.

В отдельных рукописях имеются прологи, объясняющие смысл слова “евангелие”, а также содержащие некоторые общие сведения о всех четырех Евангелиях. Кроме этого, в прологе может содержаться перечень имен двенадцати апостолов, а также перечень имен, приписываемых традицией (Дорофеем и Епифанием) семидесяти [двум] ученикам Христа (Лк.10сл.).

Для Книги Деяний имеется несколько различных прологов. Некоторые из них анонимны, другие взяты из комментариев и гомилий Иоанна Златоуста на эту книгу. В рукописях приводились также более подробные вспомогательные материалы, принадлежащие перу некоего Евфалия или Евагрия, как для Книги Деяний, так и для Посланий. Помимо нумерации глав и прологов эти материалы включали достаточно обширное описание жизни и деятельности апостола Павла, краткое сообщение о его мученической кончине, перечень ветхозаветных цитат в тексте Посланий, указание тех мест, где могло быть написано то или иное послание, а также перечень имен, упоминаемых в начале послания. В какой степени эти материалы были составлены Евфалием, а в какой – включены в рукопись позднее, неизвестно.

Надписания и подписи

В древнейших рукописях Нового Завета названия книг более короткие и простые, например: KATA MAQQAION или PROS RWMAIOUS. В последующие века эти названия стали длиннее и сложнее.

Подписи, встречающиеся в конце книг, были раньше, как и названия, краткими и простыми, просто указывая на конец текста книги. С течением времени концовки становились более обширными и включали в себя сведения о предположительном месте написания книги, а иногда и имя писца. Английский перевод Библии, санкционированный королем Иаковом, включает концовки в Посланиях апостола Павла.

Пунктуация

Как уже отмечалось выше, в древнейших рукописях знаков препинания очень мало. Папирусы Бодмера и папирусы Честера Битти содержат крайне мало знаков препинания³³, и аналогичная ситуация наблюдается в более древних унциальных рукописях. Знак трема иногда используется в качестве диакритики для начальной йоты или ипсилон. В VI-VII вв. писцы стали более активно пользоваться пунктуацией, хотя, например, вопросительный знак до IX в. употреблялся крайне редко. Эта стихийная практика расстановки знаков препинания постепенно оформилась в более полную и последовательную систему. Помимо традиционных знаков иногда использовались и другие. Так, после негреческих имен собственных ставился знак слогоделения – ср., например, Мф.1ABRAAM EGENNHSEN, предостерегающий читателя от неправильного деления слов (a-braa-me-gen-ne-sen).

Глоссы, схолии, комментарии, катены, ономастиконы

Глоссы – это краткие пояснения к трудным словам или фразам. Как правило, их писали на полях рукописи, хотя иногда они вносились и между строк. Во втором случае рукопись могла быть превращена в диглотту: греческий текст с подстрочным латинским переводом или латинский текст с подстрочными англосаксонскими соответствиями.

Схолии – это заметки толковательного характера, которые делались в дидактических целях. Если схолии последовательно истолковывают данный текст, составляя единое целое, а не являются произвольными заметками по поводу случайно выбранных фрагментов, такая работа называется комментарием. Схолии и комментарии в одних случаях обрамляют основной текст Священного Писания, располагаясь вокруг него, а в других помещаются между разделами текста. Комментарии в унциальных рукописях, как правило, писались минускулом, хотя в Закинфском (S) кодексе (VII или VIII в.) комментарии также написаны унциалом. В минускульных рукописях иногда встречаются схолии, написанные мелким унциалом.

Катены (букв. “цепи”) представляют собой последовательности комментариев или схолий, выбранных из произведений древних церковных авторов. Автора того или иного комментария можно определить по краткому обозначению его имени перед текстом конкретной схолии, хотя в ряде случаев из-за недосмотра переписчиков эти обозначения терялись или могли быть перепутаны.

Ономастиконы – это лексикографические вспомогательные средства, призванные пояснить значение и происхождение имен собственных. Однако подобно античной этимологической науке, образцы которой можно увидеть в произведениях Филона Александрийского и в «Кратиле» Платона, объяснения ономастиконов почти всегда носят произвольный характер и тяготеют к игре слов.

Художественные элементы

Помимо воспроизведения орнаментальной заставки в начале рукописи и красочных инициалов византийцы стремились помочь читателю уяснить смысл того или иного события, изложенного в Писании, при помощи различного рода картинок (миниатюр)³⁴. Некоторые миниатюры изображают Христа и апостолов, другие воспроизводят евангельские события. Изображения евангелистов бывают двух типов: сидящие или стоящие фигуры. Если сравнить византийские миниатюры с античными изображениями поэтов и философов, то можно заметить, как художники, не имея представления о внешности евангелистов, приспосабливали древние языческие образы для художественного оформления рукописей. Согласно исследованиям А М. Фрейда (мл.)³⁵, все раннехристианские портреты евангелистов восходят к двум группам, каждая из которых состоит из четырех персонажей. Первая – это четыре античных философа: Платон, Аристотель, Зенон и Эпикур; вторая – античные драматурги и комедиографы: Еврипид, Софокл, Аристофан и Менандр.

Древнейшими рукописями Нового Завета, содержащими иллюстрации, являются две роскошные рукописи VI в., написанные на пурпурном пергамене: Синопский кодекс (О) и Россанский кодекс (Σ). С течением времени были выработаны определенные каноны подбора формы и красок для изображения отдельных циклов библейских событий и персонажей. Эти правила изложены в византийском иконографическом руководстве, составленном Дионисием Фурнским (Fourna d’Agrapha)³⁶. К сожалению, современные новозаветные текстологи еще не обратили достаточного внимания на анализ художественных украшений для определения взаимоотношений различных типов текста и семейств византийских рукописей³⁷.

Колоны и коммы

Вышеупомянутые вспомогательные средства были разработаны исключительно для индивидуального чтения Священного Писания, в то время как существовали и особые средства, призванные помочь публичному чтению во время богослужения.

Сама практика написания литературных произведений короткими строками, в соответствии со смыслом, появилась задолго до того, как ее стали использовать в христианских текстах. Некоторые речи Демосфена и Цицерона переписывались с использованием такой разбивки для облегчения процесса прочтения текста вслух с соблюдением правильного словоделения и соответствующих пауз. Этот прием был применен к ветхозаветным поэтическим книгам в греческом тексте Септуагинты³⁸, и когда Иероним переводил книги пророков на латинский язык, он располагал текст колометрически³⁹. Каждая смысловая единица текста состояла из одного предложения (kwlon) или фразы (komma)⁴⁰.

Имеется несколько греческих и латинских двуязычных рукописей Евангелий, Деяний и Посланий, текст которых расположен в соответствии с колонами: это кодекс Безы (D), Клермонтский кодекс (DP), а также Коаленовский, или Евфалианский кодекс (HP), все они датируются примерно VI в. Согласно исследованию Н. А. Даля, оригинал, с которого делались копии миниатюр, “скорее всего, представлял собой превосходный образец античного книжного дела, в некотором роде связанный с традициями Кесарийской библиотеки”⁴¹.

Невмы

Невмы – это музыкальные знаки, помогавшие византийским чтецам петь или произносить богослужебный текст нараспев. Впервые они появляются в рукописях VII-VIII вв., однако достаточно сложно определить, действительно ли эти знаки восходят ко времени написания основного текста или были проставлены позднее. Невмы состоят из особых крючков, точек и черточек и, как правило, пишутся красными (или зелеными) чернилами над распеваемыми словами.

Обозначения церковных чтений

В продолжение древних синагогальных традиций, согласно которым во время субботнего богослужения прочитывались фрагменты Закона и Пророков, христианская Церковь разработала практику чтения новозаветных текстов во время церковного богослужения. Была создана система последовательного чтения евангельских текстов и апостольских Посланий, которая опиралась на календарный порядок воскресных дней и других церковных праздников. Для того, чтобы чтец мог быстрее отыскать начало (arch) и конец (teloV) церковного чтения, в некоторых поздних унциальных рукописях на полях или между строк приводятся особые сокращения arc и tel. Обозначения церковных чтений, указывающие на тот день, когда должен быть прочитан данный фрагмент текста, помещались иногда на полях рукописи и могли выделяться красными чернилами. В некоторых случаях перечень этих чтений приводится в конце (или в начале) рукописи.

Для облегчения церковных чтений изготавливались особые рукописи – лекционарии, которые содержали тексты Священного Писания, расположенные в календарном порядке (начиная с Пасхи). Прочитывались эти тексты во время субботнего, воскресного богослужения, а также в определенные церковные праздники⁴². Такие лекционарии называются синаксариями. Другой богослужебной книгой был менологий, в котором содержатся библейские чтения к праздникам, дням памяти святых⁴³. Порядок чтений в этой книге начинался с первого сентября, т.е. с начала гражданского года. Примечательно, что практически тот же самый набор церковных чтений, который мы встречаем в лекционариях, употребляется ныне в богослужебной практике Православной Церкви.

Исследователи довольно поздно стали обращать внимание на текстологическую значимость лекционариев, которые позволяют проследить историю новозаветного текста в византийский период⁴⁴. Поскольку воспроизведение текста Священного Писания в официальных литургических книгах всегда консервативно и имеет тенденцию к архаизации⁴⁵, лекционарии ценны тем, что в них сохраняется тип текста, который намного древнее тех рукописей, в которых он представлен.

Количество и классификация новозаветных греческих рукописей⁴⁶

Традиционная классификация греческих рукописей Нового Завета включает несколько типов источников, определяемых отчасти по материалу, из которого они изготовлены, отчасти по рукописному шрифту, отчасти по их функциональным особенностям.

Первоначально издатели Нового Завета использовали довольно громоздкие обозначения греческих рукописей. Эти обозначения, как правило, восходили к именам владельцев рукописей или библиотек, в которых они хранились. Поскольку издатели так и не разработали систему обозначений, которая была бы общей для всех, а также поскольку рукописи часто переходили к новым владельцам и библиотекам, эти обозначения представляли огромные неудобства для сравнения данных в аппарате различных изданий. Первый шаг к определенной стандартизации в этой области был сделан швейцарским ученым Иоганном Якобом Веттштейном, который использовал в своем двухтомном издании Нового Завета, выпущенном в Амстердаме в 1751–1752 гг., заглавные буквы для обозначения унциальных рукописей и арабские цифры для обозначения минускульных рукописей. Ныне принятая система обозначений восходит к концу XIX в., она была разработана Каспаром Рене Грегори (Caspar Rene Gregory), уроженцем Филадельфии, который, завершив богословское образование в Принстоне, отправился в Германию, где в 1889 г. стал профессором Нового Завета в Лейпцигском университете. Основываясь на системе Веттштейна, Грегори выделил еще несколько типов источников. Так, папирусы учитываются отдельно от пергаменных рукописей. Каждый папирус, как правило, обозначается готической или древнеанглийской буквой P, за которой следует номер в верхнем регистре. Ко времени написания настоящей книги (1967) 81 папирус получил официальный номер от Грегори и продолжателей его дела.

Согласно системе Веттштейна, унциальные рукописи, известные уже достаточно долгое время, обозначаются в критических аппаратах заглавными буквами латинского и греческого алфавитов, а также одной буквой древнееврейского алфавита (À). Однако поскольку число найденных унциальных рукописей превысило число букв во всех трех алфавитах (греческом, латинском, еврейском), вместе взятых, Грегори обозначил каждую унциальную рукопись арабской цифрой, перед которой ставится нуль. Таким образом было учтено 266 унциалов. Общее число минускульных рукописей, обозначаемых арабскими цифрами без предшествующего нуля, на момент написания этой книги составляло 2754.

Особый разряд греческих рукописей, включающий как унциальные, так и минускульные рукописи (хотя общее число последних намного больше), выделен для лекционариев. Как уже упоминалось выше, лекционарии представляют собой литургические книги, содержащие фрагменты Священного Писания, читаемые во время богослужения в определенные дни церковного и гражданского календаря, которым соответствуют синаксарий и менологий. Несмотря на то, что уже каталогизировано 2135 новозаветных лекционариев, лишь некоторые из них подвергались текстологическому анализу⁴⁷. В системе Грегори лекционарии обозначаются латинской буквой “l”, за которой следует число. Отдельно стоящее “l” обозначает евангельский лекционарии; “l^a” обозначает лекционарии, содержащий тексты Деяний и Посланий; “l^†а” обозначает лекционарии, содержащий чтения из Евангелий, Деяний и Посланий. В греческих лекционариях отсутствуют чтения из Книги Откровения.

Необходимо упомянуть еще два вида письменных источников, имеющих отношение к тексту Нового Завета. Довольно короткие фрагменты шести новозаветных книг сохранились на остраконах, или глиняных черепках, использовавшихся неимущими людьми в качестве материала для письма. 25 черепков учтены каталогами, и иногда на них ссылаются при помощи обозначения готической или древнеанглийской буквы £, за которой следует цифра. Наконец, довольно удивительный, но не представляющий особой текстологической важности источник по истории текста Нового Завета – это талисманы, якобы приносящие удачу. Подобные амулеты датируются разными эпохами: от IV в. до XII-XIII вв. Материалом амулетов могли быть пергамен, папирус, глина и дерево. Предрассудки, связанные с верой в талисманы, были распространены не только в языческом античном мире, но и среди христиан. Об этом мы можем судить по тому, что церковные иерархи многократно осуждали практику талисманов⁴⁸. Четыре из числа каталогизированных амулетов содержат текст «Отче наш», а пять других – различные стихи как Ветхого, так и Нового Заветов. Иногда их обозначают буквой Т, за которой следует число.

При оценке значимости этих количественных данных о рукописях Греческого Нового Завета необходимы – в качестве своеобразного контраста – сведения о количестве рукописей, сохранивших для нас литературные произведения античности. Так, «Илиада» Гомера – “Библия” древних греков – сохранилась в 457 папирусах, двух унциальных рукописях и 188 минускулах⁴⁹. По сравнению с другими трагедиями тексты Еврипида сохранились в наибольшем количестве списков: в 54 папирусах и 276 пергаменных рукописях, почти все из которых датируются византийским периодом.⁵⁰

Произведения некоторых других античных авторов дошли до нас лишь в очень ограниченном числе копий. Например, история Рима Веллея Патеркула сохранилась до наших дней лишь в одной неполной рукописи, на основании которой было подготовлено editio princeps, и даже эта рукопись была утрачена в XVII в. после того, как ее переписал Беат Ренан из Амербаха. Даже «Анналы» известного историка Тацита сохранились в объеме лишь шести первых книг в составе одной рукописи IX в. В 1870 г. единственный известный список «Послания к Диогнету», раннехристианское сочинение, которое издатели часто включают в корпус писаний мужей апостольских, погиб во время пожара в муниципальной библиотеке Страсбурга. Новозаветный текстолог может быть немало удивлен обилием своих источников по сравнению с приведенными цифрами⁵¹. Более того, произведения многих античных авторов сохранились только в поздних списках Средневековья (иногда позднего Средневековья), весьма далеко отстоящих от времени написания оригинала. В противоположность этому период времени, разделяющий написание текста Нового Завета и сохранивших его древнейших рукописей, относительно короток. Тысячелетний, а иногда и больший разрыв, между созданием оригиналов многих античных произведений и их списков, несопоставим со всего лишь столетним периодом, разделяющим древнейшие папирусные фрагменты Нового Завета и время его написания.