Как правильно любить Бога и ближнего?

О трезвом отношении к любви. – Какая первая из всех заповедей? – Легко ли исполнить заповедь о любви к Богу? – Любящий Бога любит и ближнего. – Ложная любовь и ее губительные последствия. – Что значит возлюбить ближнего, как самого себя? – О правильной любви к себе. – «Ближний есть наша жизнь и смерть». – Виноват ли тот, кто не любит Бога? – В стяжании любви важна постепенность.

Сегодня я хотел бы сказать о том, что апостол Павел называет союзом всех совершенств, – о любви. Христианство даже в сознании людей неверующих ассоциируется прежде всего с этой добродетелью, для всех очевидно, что в любви суть христианства.

Конечно, нам, людям весьма обыкновенным – я надеюсь, искренне верующим, но не каким-то особенным подвижникам, несколько неловко говорить и слушать о любви. Мы, сказать по совести, недостойны рассуждать о ней, так далека эта добродетель от нас, немощных, ежечасно поддающихся по отношению к ближним раздражению, злопамятству и зависти, а по отношению к Богу – равнодушию и нерадению. Казалось бы, зачем нам об этом говорить? Нам бы элементарные вещи исполнить. И тем не менее мы обязаны рассуждать об этом, ради того чтобы знать, к чему стремиться и что, собственно, такое правильная любовь.

Я всегда рассуждаю об этой добродетели с большой осторожностью: многие, говоря о любви с жадностью и ревностью, не имеют трезвого взгляда на то, что такое любовь. И поэтому я вначале вынужден предостеречь людей, желающих преждевременно стяжать христианскую любовь. Не потому, что мы вообще должны охладеть к стяжанию добродетелей, в особенности к этой, а потому, что можем легко ошибиться и споткнуться. Если мы не победили свои страсти или, по крайней мере, не возобладали над ними так, что они уже не действуют в нас с полной свободой и властью, то должны прикасаться к добродетели любви с чрезвычайной осторожностью.

Нельзя по-настоящему, по-евангельски любить ближнего, если мы не очистили себя, например, от блудной страсти. Иначе нам может показаться, будто мы испытываем к ближнему любовь, а на самом деле нами будет двигать некая карикатура на нее, страшное искажение любви, вожделение к чужой плоти. Не всегда это бывает откровенно, часто это происходит скрыто, тонко, человек сам не понимает, что им руководит похоть. Он думает, что проповедует истину из любви к ближнему, а на самом деле влечется к людям противоположного пола тайно действующим блудным чувством. И бывают от этого страшные падения. Видимостью любви могут прикрываться также гордость и тщеславие: человек думает, будто стремится к какой-то должности, особенной деятельности ради любви к ближнему, а им движет честолюбие, жажда славы. Мы можем ошибиться и в отношении любви к Богу: например, якобы стремясь к уединению, угождению единому Богу, начнем пренебрегать ближними, будем относиться к ним равнодушно, как говорил об этом и Спаситель.

Что же такое любовь? В греческом языке есть несколько слов, которые обозначают разновидности этого чувства. Одно из них обозначает преимущественно любовь плотскую, другое, совершенно иное по звучанию, – любовь дружескую, третье – любовь к Богу, и так далее. Русский язык в этом отношении имеет некоторый недостаток: одно и то же слово «любовь» обозначает иногда противоположные вещи, например любовь к Богу и прелюбодеяние. Может быть, отчасти из-за этого происходит и некоторая путаница в понятиях.

Чтобы выяснить, что такое любовь, уместно для начала взять повествование из Евангелия от Марка. Некий книжник, услышав, что Господь Иисус Христос хорошо говорил о воскресении мертвых, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей? Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя¹²². Обратите внимание: прежде чем любить Бога всею душею, нужно понять, что Он есть Господь единый. В первую очередь, конечно же, в том смысле, что Бог один, и только Он один достоин такой любви, которую люди обязаны испытывать к Существу, давшему им даже само их бытие. Но можно подразумевать здесь и некоторый сокровенный смысл. Господь Бог наш есть Господь единый, то есть у нас в конечном счете один Господин – Бог. Хотя, конечно же, и законная светская власть, в особенности православная царская власть, и та власть, которая дарована в Церкви патриархам, архиереям, священникам, каждому в своей мере, – в конечном счете восходит к единому Богу. И мы обязаны повиноваться любой государственной власти или как установлению или как попущению Божию, до тех пор, пока это не противоречит нашей христианской совести – не нашим политическим или экономическим взглядам, а христианской совести.

И возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь. У евангелиста Матфея говорится: Сия есть первая и наибольшая заповедь¹²³. То есть в конечном счете все сводится к ней. Даже заповедь о любви к ближнему называется второй, подобной ей. Так же, как человек есть образ Божий, и заповедь о любви к ближнему является образом заповеди о любви к Богу. Что значит возлюбить Господа Бога всем сердцем? Это значит любить Его всеми своими чувствами, со всей искренностью, со всей убежденностью, ибо только то, в чем человек убежден сердцем, и есть его действительное убеждение. Если мы умом что-то знаем, но сердце наше в этом не уверено, с этим не согласно, то это не убеждение, это только сведения, которые мы так или иначе усвоили. И бывает, что умом мы, казалось бы, принимаем какие-либо взгляды, а в сердце живет сопротивление этим декларируемым нами взглядам. Допустим, в уме мы считаем себя сторонниками какой-то политической теории, а на деле нас это не интересует, нам дорого исключительно наше личное благополучие, мы любим только поесть да поспать.

Если честно себе признаться, то нечто похожее с нами происходит и по отношению к Богу. Умом мы принимаем евангельское учение, соглашаемся с ним, а наше сердце часто сомневается в том, в чем мы как будто совершенно убеждены и что можем даже доказать. Если мы посмотрим на себя трезво, то увидим, что на самом деле мы не только не любим Бога всем сердцем, но, хоть и страшно это говорить, почти не любим Его даже и малой частью сердца. Бывает, умом мы понимаем, что только Бог достоин того, чтобы любить Его всем сердцем, а на деле имеем привязанность к какой-либо вещи, или к своей квартире, или к какому-нибудь искусству, или к человеку. А ведь заметьте, о ближнем не сказано, что нужно любить его всем сердцем, его заповедуется любить как самого себя. Умом мы понимаем, что нужно любить единого Бога, а на деле можем любить комнатную собачку. И получается, что любовь к домашнему животному в действительности, как это ни страшно и даже ни смешно, замещает в нас любовь к Богу. Если бы нам не пришлось, допустим, пойти в храм, мы отнеслись бы к этому спокойно. А вот если бы что-то случилось с нашей собачкой, у нас была бы великая скорбь. Если бы кто-то при нас хулил Бога, мы отнеслись бы к этому равнодушно, а если бы кто-то ругал обстановку в нашей квартире, нас это весьма и весьма задело бы. Что же получается? То, что любовь к Богу в нашем сердце не имеет почти никакого места. Наше сердце занято, по большей части, земными вещами, недостойными привязанности даже с точки зрения здравого смысла.

Поэтому не думайте, что заповедь о любви к Богу легко исполнить. Некоторые считают, что достигнуть любви чрезвычайно просто. Но такое мнение основано на гордости: человек ослеплен, он не видит своего действительного состояния, не замечает, что на самом деле он тысячекратно в течение одного дня предпочитает Богу нечто земное, какие-то мелочи. Он воображает, что любит Бога всем сердцем по той простой причине, что не знает себя.

Возлюбить Бога всей душой значит не только любить Бога всем своим существом, но и все делать ради Бога, из любви к Нему. Душа – это, с одной стороны, синоним жизни, с другой – синоним воли. И поэтому любить Бога всей душой значит всю свою жизнь устроить так, чтобы она стала служением Богу. Не думайте, что это невозможно. Не думайте, что если мы трудимся на заводе или дома, то в это время нельзя любить Бога всей душой, для этого нужно обязательно уйти в пустыню. Как раз в пустыне такие неопытные люди, как мы, пожалуй, и не поймут, действительно ли они служат Богу или нет. У них может сложиться иллюзия, что они занимаются исключительно служением Богу, а они будут просто пребывать в праздности. Проверить свою любовь к Богу у них нет возможности. Именно в искушениях, скорбях, препятствиях, которые нам приходится преодолевать, мы видим, насколько мы любим Бога и желаем посвятить Ему свою жизнь. Поэтому мы должны быть благодарны всевозможным скорбным обстоятельствам, а не избегать этих испытаний по той причине, что они якобы мешают нам любить Бога. Они не мешают нам любить Бога – они обнаруживают, в какой степени действительно присутствует в нас эта добродетель.

И возлюби Господа Бога всем разумением твоим. Мы должны любить Бога всеми мыслями, то есть наш ум, как и наше сердце, должен быть убежден в истинах Священного Писания, в истинах веры. Не нужно думать, что мы можем ничего не понимать и пренебрегать рассуждением об этих истинах. Хотя и рассуждать о них можно по-разному. Одно дело – изучать эти истины для того, чтобы усвоить, другое – для того, чтобы все испытывать и во всем сомневаться, так сказать, искушать Бога. Последнее, конечно, это проявление не любви, но, скорее наоборот, желания оправдать свое безразличие и равнодушие. Поэтому пренебрегать изучением вероучительных книг ни в коем случае нельзя. Может быть, не всякий способен понять, например, тонкие рассуждения преподобного Максима Исповедника, но в меру своих сил всякий из нас обязан знать православное вероучение. В этом также проявляется любовь к Богу.

Но кроме этого, конечно же, под словами: Возлюби Бога всем разумением твоим – нужно понимать рассуждение о том, как угодить Богу. Ум дан человеку Богом прежде всего для того, чтобы познавать Его волю. Если бы все было просто, то нам не нужно было бы размышлять, даны были бы нам несколько заповедей – много ли, мало ли, но некоторое ограниченное количество – и мы всегда поступали бы одинаково. Однако, несмотря на то что Священное Писание довольно обширно, все обстоятельства предусмотреть невозможно. И разум нам нужен для того, чтобы понимать, как следовать воле Божией, как в той или иной ситуации исполнить ту или иную заповедь. Итак, возлюбить Господа Бога всем разумением означает любить Бога и теоретически, и практически: и усваивать отвлеченные вероучительные истины, и думать о том, как нам жить по Евангелию.

И всею крепостию твоею. Здесь имеется в виду не только телесная крепость, не только то, чтобы мы служили Богу всеми своими физическими силами, допустим соблюдали посты, служили ближнему телесными трудами или при молитве совершали поклоны. Здесь, как мне кажется, в большей степени имеется в виду душевная крепость, сила воли. То есть мы должны любить Бога с чрезвычайным напряжением сил, всей своей крепостью, насколько ее хватит. Конечно, как бы человек ни был могуч духом, а может быть, и телом, всегда найдется искушение, против которого он устоять не сможет. Но только тогда, когда он не будет прибегать к Богу. Не сказано: возлюби Бога с той или иной силой крепости, а всею крепостию. Пусть я человек самый немощный, самый слабый и душевно, и телесно, и, может быть, умственно – но я должен возлюбить Бога всем разумением и всею крепостию – настолько, насколько хватит у меня ума, душевных и телесных сил.

Некоторые думают: «Я человек немощный, слабовольный, разве могу я сравниться с Антонием Великим или Серафимом Саровским? Мне не исполнить заповедей. Как я могу любить ближнего или, например, поставить себя ниже всех, когда я такой немощный?» Но Спаситель не требует от нас какого-то определенного количества сил или разума – Он требует от нас всю нашу крепость, пусть она по сравнению с другими людьми у нас чрезвычайно мала. Все остальное Он восполнит: и подкрепит нас, и вразумит. Это самооправдание, когда мы говорим и думаем о том, что нам невозможно исполнить Евангелие. Мы таким образом ставим на себе крест – не потому, что мы разочаровались, а потому, что нам лень трудиться. Что значит, когда человек не хочет напрягать свои силы? Приведем пример из жизни. Один человек трудится изо всех сил, иначе, выражаясь возвышенным языком, со всею крепостью, а другой – вполсилы. Как это называется? Лень. Поэтому Спаситель в другом месте именует таких людей лукавыми и ленивыми рабами. Лукавыми, заметьте, а не просто ленивыми, потому что они при помощи лукавства пытаются оправдать свою лень. Но когда мы лениво трудимся, скажем, на заводе или в какой-нибудь фирме, то нас в худшем случае могут уволить, а в лучшем случае, лишить части заработка. А если мы будем проявлять такую лень в духовной жизни, то мы просто погибнем. И если в нас не хватает любви, то по крайней мере из страха будем думать, что у нас нет иного выхода, как только трудиться изо всех сил. Если мы не будем с напряжением всего своего существа понуждать себя любить Бога, то мы просто погибнем. На самом деле можно было бы сказать, что для спасения человеку нужно стяжать только одну добродетель: не любовь, не смирение, не кротость, а понуждение себя. Вот какая добродетель необходима прежде всего. А понуждение имеет место там, где нет желания: зачем себя к чему-то понуждать, если ты этого и так хочешь? Если бы мы приобрели эту добродетель, то вслед за ней приобрели бы и все прочие добродетели, и даже самую возвышенную, самую великую, которая является как бы синонимом самого христианства и Евангелия – любовь.

Сия есть первая и наибольшая заповедь. Почему первая и наибольшая? Потому что если мы не имеем любви к Богу, то для нас невозможно и правильно любить ближнего. Если мы имеем неправильные представления о Боге, то есть не любим Его всем разумением, то мы и ближнему внушим такое же неправильное отношение к Богу и это заблуждение его погубит. Поэтому прежде чем любить ближнего, необходимо возлюбить Бога. Скажу больше того: тот, кто думает, что любит ближнего, а к Богу безразличен – допустим, в молитве, – то в нем нет настоящей любви к ближнему. Там просто действует тайная страсть, может быть, блудная, может быть, тщеславие или какая-нибудь еще, прикрытая видом любви. Любовь к ближнему естественно происходит от любви к Богу. Один греческий старец сказал слова, которые непонятны для людей, не имеющих духовного опыта, но эти слова совершенно точны: «Кто хочет найти любовь к ближнему, пусть ищет ее в Иисусе». Безусловно, этот старец, как и многие другие истинные подвижники, занимался умным деланием – молитвой Иисусовой. И он на себе испытал, что, соединяясь умом с Господом Иисусом Христом, он находит любовь к ближнему: она рождается от Иисусовой молитвы, от общения с Богом. Где есть любовь к Богу – а не может быть любви без молитвы, без воспоминания о том, кого любишь, – там есть и любовь к ближнему; и где нет любви к Богу, где нет молитвы, там ни о какой любви к ближнему и речи быть не может. Если люди, не знающие истины, не знающие православия: буддисты, атеисты, гуманисты, как бы они себя ни называли, – говорят о себе, что любят ближнего, или даже показывают эту любовь своими делами, то знайте с достоверностью, что здесь присутствует какая-то сильно действующая страсть, прикрытая видом любви. Не обязательно, чтобы сами носители этой мнимой любви действовали с обманом, как некие заговорщики, – нет, они могут быть искренне убеждены в том, что любят человека, хотя на самом деле губят его.

Приведем пример из древности. Принц Гаутама, которого сейчас называют Буддой, после своего мнимого просветления познал, как ему показалось, истину. «Истина» состояла в том, что все существующее – призрак и что нужно стремиться к исчезновению. Счастье человека в том, чтобы раствориться в некой непостижимой субстанции, хотя ее даже и субстанцией нельзя назвать, – в нирване, то есть потерять свою индивидуальность, перестать существовать как личность. Индусы считали это чрезвычайно трудным, невозможным по той причине, что душа после смерти не умирает, но вновь и вновь перевоплощается. И вот Гаутама познал «истину» о прекращении страданий: нужно остановить этот круг перевоплощений, раствориться. Казалось бы: познал ты, что нужно стремиться к исчезновению, и достаточно. Однако диавол внушил ему мысль о том, что надо думать о ближних, проявлять к ним милосердие. Но какое может быть милосердие к ним, если, по мнению буддистов, ближний со своей индивидуальностью – иллюзия, случайное сцепление некоторых частиц? Зачем мне, самому будучи иллюзией, ходить и убеждать другие подобные «явления», что они тоже иллюзия? Я должен сам убедиться в этом – да и все. Но нет, лукавый внушил Будде, что для него было бы слишком просто – быстро взять и уйти в нирвану, ему нужно еще потрудиться, чтобы помочь и другим людям познать истину. И вот под предлогом милосердия и любви к ближним принц Гаутама стал проповедовать свои взгляды и увлек за собой многие миллионы людей. Конечно, при его жизни это были еще не миллионы, но впоследствии буддизм стал одной из самых распространенных религий мира.

Приведем теперь бытовой пример. Допустим, человек нуждается в материальной помощи. Если я не знаю, в чем его нужда, то и хорошо: подал человеку, и все. Но, наверное, благоразумнее все-таки было бы выяснить, на что он просит: одно дело, если ему не хватает на пропитание или одежду, и другое – если он хочет устроить, выражаясь прилично, вечеринку. Как помочь такому человеку? Помогая ему, я потворствую его греху. Если я дам ему деньги, значит, жалею его, считаю, что развлечение, на которое он просит, достойно уважения. Пусть он напьется со своими друзьями и получит удовольствие. И таким образом я вместо любви потворствую страстям, проявляю человекоугодие. Любовь не может способствовать тому, чтобы человек грешил. Любовь должна желать человеку не только благополучия телесного, но и чистоты душевной. Поэтому, повторю, если я не люблю Бога, если не принимаю Его нравственного учения, то не могу любить и ближнего. Моя мнимая любовь может оказаться для него губительной. И можно было бы привести много разных примеров того, как, допустим, светские благотворительные организации на самом деле не помогают людям, а губят их.

Заповедь о любви к ближнему – вторая. На это нужно обратить особенное внимание: первая и наибольшая заповедь – о любви к Богу, а вторая, подобная ей и неразрывно с ней связанная, – о любви к ближнему. Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Что это значит? Конечно, всякий человек любит себя. Все мы себя жалеем, кормим, бережем свое здоровье, силы, желаем себе всяких благ. Более мудрые люди желают себе благ не только земных, но и небесных, духовных. Однако, как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), для того, чтобы правильно любить ближнего, нужно сначала научиться правильно любить себя. Если мы любим себя по-христиански, то есть желаем себе прежде всего вечной блаженной жизни, тогда мы можем правильно любить и ближнего. А если мы желаем себе только плотского благополучия и наслаждения, то будем желать именно этого и ближнему. В природе человека заложена любовь к себе подобным. Может быть, в связи с этим человек пытается распространять свои взгляды и приучать людей к удовольствиям, которые ему самому кажутся необходимыми и вожделенными. Например, пьяница не только сам пьет, но ищет еще, с кем выпить. Так же поступают и наркоманы, и люди, имеющие самые нелепые убеждения, скажем сектанты: они пытаются эти убеждения распространить, потому что природная наклонность к любви, вложенная в человека Богом, извращается из-за того, что в человеке нет любви к Богу и правильной любви к самому себе.

Итак, вначале нужно правильно возлюбить самого себя, тогда мы сможем возлюбить и ближнего. А что значит возлюбить ближнего, как самого себя? Надо осознать, что все мы одинаковые. Один из нас, может быть, немножко умнее, другой немножко проще, один ростом выше, другой ниже, один здоровый, другой немощный, но на самом деле в нас нет никаких особенных различий. И даже между мужским и женским полом нет такой особенной разницы, как принято об этом говорить и думать. Если же ближний ничем от меня не отличается, то я, любя себя, естественным образом должен любить и его. Если же я думаю, что я более достоин любви, это значит, что я считаю себя лучше, чем он. А это иллюзия: получается, я лучше, чем ближний, только потому, что это я. Из этого здравого рассуждения мы естественно приходим к выводу, что обязаны любить всякого человека так же, как себя, и доставлять ему те же блага (конечно, блага истинные), которые стремимся доставить и себе, то есть не считать, что мы имеем преимущество перед другими, не предпочитать себя ближнему ни в чем.

Конечно, во всем нужен здравый смысл, и надо понимать, что наши силы ограничены. Но если я и не могу накормить всех людей, то, насколько это в моих силах, все же обязан распространять свою любовь на других. Допустим, я имею возможность, кроме своей семьи, помогать еще и нуждающимся соседям, поддерживать какую-то семью или пенсионера, не имеющего достаточных средств для существования. Если я буду помогать этим людям, то это и будет значить, что я люблю ближнего, как самого себя. Совсем не нужно стараться распространить свою любовь на всех людей, мы не можем этого сделать. Может быть, древние подвижники – да и сейчас, наверное, есть такие люди – молились за весь мир и духовным образом могли распространить свою любовь на всех людей вообще: и на ныне живущих, и на уже умерших, и, может быть, даже на тех, которые должны были родиться. Но мы же не такие великие подвижники. Если какой-нибудь прихожанин вдруг начнет молиться за весь мир, то это не приведет ни к никакому результату, потому что эта молитва не будет, так сказать, ничего стоить. Он, таким образом, намного переоценит свои силы. А вот если он окажет реальную помощь своему ближнему, то есть тому человеку, с которым непосредственно сталкивается в жизни, соседу или сотруднику, то это и будет для него проявлением истинной любви.

Для большинства людей мечты о благе всего человечества – это действительно всего лишь мечты, никакой любви в этом нет. Многие, будучи еще новоначальными в добродетели любви, сидят дома за чашкой чая или кофе и рассуждают о благе всего человечества. Они читают разные книги: святоотеческие или какие-нибудь другие, допустим по политологии или социологии, и опять рассуждают. И вот они мечтают, мечтают… Но как ты можешь осчастливить хотя бы одного человека? Во-первых, это не в твоей власти, во-вторых, чтобы осчастливить другого, ты должен осчастливить прежде самого себя. Как ты можешь принести другому человеку благо, когда твоя душа сама мучается от страстей? Поэтому не нужно поддаваться мечтательности, а нужно делать конкретные малые дела. И кто знает: может быть, человек, сегодня помогающий старушке соседке, завтра Промыслом Божиим сможет сделать нечто большее, поднимется на новую ступень. Но это тогда, когда Господь этого захочет, а не тогда, когда сам человек будет к этому стремиться.

А бывает и другое. Я приведу пример из Отечника про Евлогия-каменотеса. Он каждый день получал за работу определенную плату и, поскольку у него оставался некоторый избыток, приглашал к себе всех встреченных им странников и нищих, кормил их и сам с ними ел. А на следующий день опять зарабатывал своим тяжелым трудом какую-то сумму и вновь питал людей. Однажды в число нищих, которых кормил этот каменотес, случайно попал некий странствующий подвижник. Он восхитился Евлогием и стал молить Господа послать тому великое богатство: ведь он такой добродетельный и если у него появится больше возможностей, то он сделает гораздо больше добра. В откровении этому подвижнику было сказано: «Не проси этого, потому что ты не знаешь, что из этого выйдет». Но он все-таки умолил Господа, сказав, что он ручается за душу каменотеса. И вот однажды Евлогий, рубя в каменоломне камень, обнаружил клад с золотыми монетами. Он его незаметно вывез, уехал в Константинополь, там купил дом и стал жить роскошно. Так же, как раньше он каждый день делил свою скудную пищу с нищими, он теперь ежедневно пиршествовал с богачами и делил свои обильные яства с ними. Когда же монах пришел в Константинополь в поисках Евлогия, то слуги последнего даже избили его. Подвижник понял, что погубил душу этого человека, и стал молиться, чтобы все вернулось в прежнее состояние. В Константинополе тогда часто происходили дворцовые перевороты, и случилось так, что Евлогия заподозрили в антигосударственной интриге и стали преследовать. Он бросил свое богатство, переоделся в бедную одежду и бежал к себе на родину, лишившись всего в мгновение ока, чтобы только спасти свою жизнь. Несколько дней он жил впроголодь, а потом нужда заставила его вернуться к прежнему труду. Он стал снова рубить в каменоломне камень и от своего заработка кормить нищих. Когда монах вновь пришел к нему, то, увидев, что тот вернулся к своей добродетели, все ему рассказал. Тот покаялся, а подвижник уже больше не дерзал так настойчиво умолять Бога о ком-либо.

Это поучительная история. Многие из нас желают чего-то великого, а если мы, не дай Бог, этого добьемся, то можем себе навредить. Поэтому Господь и не дает нам того, о чем мы мечтаем. В чем-то малом мы добродетельны, а предоставь нам более широкие возможности – мы воспользуемся ими во вред и себе, и даже ближним. Пусть каждый довольствуется своим положением и не ищет большего, если Господь Сам его не возведет. Не нужно ни мечтать, ни стремиться к каким-то великим делам. Некоторые древние философы говорили о том, что самое счастливое существование для человека – это жить в тишине и безвестности. Даже языческие философы познали эту великую мудрость!

И заканчивается краткое, но емкое учение Спасителя о главных заповедях такими словами: Иной большей сих заповеди нет¹²⁴. Эти две заповеди как бы сводятся в одну, и справедливо: нельзя любить Бога, если ты не любишь ближнего, и нельзя любить ближнего правильно, если в тебе нет любви к Богу. Если ты любишь Бога, значит, в тебе обязательно и естественно проявится любовь к ближнему. Даже в тех случаях, когда человек уединяется и почти не общается с людьми, но пребывает исключительно в служении Богу и любви к Нему, все равно от отношения к ближнему зависит все его душевное состояние. Замечательно сказал преподобный Антоний Великий, учитель безмолвников, основатель отшельнического образа жизни: «Наш ближний есть наша жизнь и смерть». Это сказал тот, кто бежал от людей, тот, кто десятками лет не видел человека! И действительно: если бы я и пятьдесят лет прожил в пустыне и не видел ни одного человеческого лица, то все равно не мог бы не помнить о том, что я человек и что есть мне подобные, населяющие мир. Я же не могу никак к ним не относиться, хотя бы и только в душе. А правильным отношением к ближним, пусть и далеким от меня географически, является любовь. И если я в пустыне не приобрел любви к ближнему, значит, я напрасно подвизался, значит, во мне на самом деле нет и любви к Богу.

Заметим, что заповеди, о которых мы сейчас говорили и которые столь возвышенны, являются только ветхозаветными. Новый Завет, Евангелие призывает нас к еще большему совершенству. Книжнику, который изучал Священное Писание, Спаситель вынужден был ответить так, чтобы тот мог это принять, то есть цитатами из Писания. А в других случаях Он даже противопоставлял свое новое учение Ветхому Завету, о чем мы будем говорить дальше.

Итак, книжник, несмотря на то что, казалось бы, не считал себя еще учеником Спасителя, а испытывал Его, однако теперь настолько убедился в истинности учения Господа, что воскликнул: Хорошо, Учитель! Истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв¹²⁵. То есть больше всех обрядов. Это не значит, что мы отрицаем обряды. И Спаситель участвовал в обрядах своего времени, пока ветхозаветное богослужение было действительно, пока оно не отменилось, не стало ненужным. Он ходил в храм и совершал все, что было необходимо верующим того времени. Так же должны совершать обряды и мы. Мы должны помнить, что обряды и даже таинства – это средства, а любовь – это цель; чтобы у нас не получилось так, что внешнее у нас препятствует внутреннему.

И в нашей православной среде, к сожалению, существует фарисейство. Люди ходят в храм, всё исполняют и мнят, что от одного этого исполнения, без нравственного совершенствования, они уже спасаются. Для того мы и участвуем в таинствах, в особенности в таинстве евхаристии, чтобы развить в себе любовь к Богу и ближнему. И если обряды нам не помогают, то получается, что они напрасны. Мы должны всегда помнить, что любовь больше всех всесожжений и жертв, то есть как самых уважаемых обрядов в Ветхом Завете, так и самых уважаемых обрядов и таинств в наше время.

Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия¹²⁶. То есть когда человек понимает, что таинства и обряды – это лишь средства к стяжанию добродетелей, и что добродетели, в особенности любовь, выше нашего внешнего поведения, тогда он действительно, подобно этому книжнику, недалеко находится от Царствия Божия. Но, еще раз повторю, Спаситель говорил так книжнику, утверждая только ветхозаветные заповеди. Конечно, мы можем и обязаны понимать их в духе Нового Завета, но иногда Спаситель и откровенно показывал, что Его учение выше, чем учение Моисея. Это будет темой нашей следующей беседы о любви.

* * *

Батюшка, своим самым большим грехом я считаю малую любовь к Богу. Я хочу любить Бога так, как Он любит меня. Скажите, иметь это желание в такой крайней форме и просить у Бога такой любви – грех?

Я думаю, что это не просто грех, это безумие и прелесть. Как можно любить Бога в такой степени, в какой Он любит тебя? Так думал Франциск Ассизский – западный святой, а на самом деле прельщенный. Он хотел испытать такую любовь, которую Господь Иисус Христос испытывает к человеческому роду, и молился об этом. Это безумие. Как может ограниченное существо испытать ту любовь, которую источает из Себя Существо безграничное и всесовершенное?

– Я согласна, но как понять призыв: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный¹²⁷?

– Речь идет не о силе любви или какой-то иной добродетели, а о, так сказать, объеме добродетели, то есть как Отец ни в чем не имеет изъяна, так и мы должны быть совершенны во всем. А усовершенствоваться, уподобиться Богу и стать таким, как Он невозможно, это – дерзость и гордость. Можно понимать эту заповедь как призыв к бесконечному совершенствованию, то есть «никогда не успокаивайтесь, не будьте довольны тем, чего достигли, потому что Отец ваш Небесный совершен и вы также стремитесь к этому бесконечному совершенству». Можно понимать в том смысле, что надо исполнять не только какую-то одну добродетель, а быть совершенным, как Отец наш Небесный.

Господь говорит так: Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный¹²⁸. Речь идет о том, чтобы любить всех, подобно тому, как Бог изливает Свою благодать на всех людей – на верующих и на неверующих, на грешников и на праведных, так и мы должны свою любить всех людей. И в этом отношении мы должны быть совершенными. А желание быть таким же совершенным, как Бог, – это не просто дерзость, а хула.

Слышала, что при особой скорби или сильном смущении против кого-нибудь хорошо подавать свечу в алтарь. Правильно ли это?

Можно и так. Если мы испытываем по отношению к кому-то нехорошие чувства, то лучше всего, конечно, молиться. Можно сказать этому человеку доброе слово или сделать ему подарок. Если это невозможно, то помолиться за него, подать за него требу – если он, конечно, крещеный. Но можно и свечу поставить, поскольку свеча – это жертва Богу, или подать свечу именно в алтарь.

Главная заповедь – любить Бога всем сердцем. А святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет, что преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу есть самообольщение. Как сопоставить заповедь Божию и предписание святителя Игнатия?

Святитель Игнатий не говорит же, что любить Бога – плохо. Он говорит: «преждевременное стремление»... Поэтому противоречия никакого нет. Все достигается тяжким трудом, и чем выше заповедь, тем больше нужно потрудиться, чтобы ее исполнить. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что если кто хочет приобрести добродетель преждевременно, тот и в свое время ее не приобретет. Желая получить все быстро и без труда, мы вместо истинной любви можем действительно приобрести самообольщение, прелесть. Много есть восторженных людей, которые лишь воображают о себе, что они любят Бога.

В известной евангельской притче законник, услышав от Господа, что для спасения надо любить Бога всем сердцем и ближнего, как самого себя, спросил: «А кто мой ближний?» Он не спросил: «А как любить Бога? Как определить, любишь ты Бога или нет?» – считая, что определить, любит ли человек Бога, невозможно. Это как бы внутренняя, невидимая заповедь, такая область, где можно и не оправдываться. Но любовь к Богу проявляется внешне – как любовь к ближнему. Если нет любви к ближнему, нет кротости, нет смирения, значит, нет и любви к Богу. Если нет ревности к православию, значит, нет любви к Богу.

Все надо делать постепенно, чтобы не стяжать вместо истинной любви мечту, прелесть. Вот от чего предостерегает святитель Игнатий. Речь идет не о том, что не нужно исполнять этой заповеди, а о постепенности, о терпении в исполнении как этой заповеди, так и других.

Если все в нас Божие, и любовь – тоже Его дар, значит, тот, кто не очень любит Бога, не виновен.

Господь, хотя и не подает человеку сразу совершеннейший дар любви, но что-то малое все равно ему дает. Если человек принимает это, то Бог дает ему больше, и так постепенно в человеке развивается любовь, дар Божий. Поэтому тот, кто не очень любит Бога, думаю, все-таки виновен, и вина его в том, что он поданный ему дар не принял, не усвоил, не развил в себе и, вообще говоря, не понуждал себя к доброму. Без понуждения не может быть спасения.

Я работаю в храме, и у меня иногда не хватает терпения отвечать на многочисленные, иногда глупые вопросы. Это от недостатка любви к ближнему?

Когда-то и мы приходили в храм с глупыми вопросами, тоже не знали, когда креститься, когда кланяться; не знали к кому обратиться, стеснялись и так далее. Сейчас мы уже знаем, куда поставить свечу за упокой, куда – за здравие, кому поклониться, где перекреститься. Поэтому нужно снисходить друг к другу, сегодня новоначальный ничего не знает, а завтра он, может быть, лучше тебя будет. А гневливым поведением мы людей отталкиваем, соблазняем. Люди же не знают, что в храме подчас работает отнюдь не самый лучший человек. Кажется, раз он в храме стоит и свечи продает, значит, он самый лучший – плохих в храме держать не могут. А этот «самый лучший» человек подчас такое скажет… Человек, впервые пришедший в храм, кротко ведет себя хотя бы потому, что он не знает, как себя вести, и тут же на него выливают ушат холодной воды. Вот уже мы соблазнили человека!